Выигрывать любой ценой Джеррард Стивен

Я обратил внимание на это «почти». Но так и было. Год назад я почти выиграл в Премьер-лиге. Диктор продолжал:

– Теперь пусть те из вас, кто сидит на Копе и в нижних рядах Сентенари, поднимут свои карточки и поприветствуют своего капитана, который выйдет на поле, чтобы сыграть свой последний матч на «Энфилде». Леди и джентльмены, единственный и неповторимый… Стивен Джеррард!

Мы вышли из туннеля под лучи яркого света. Нас ожидали футболисты «Ливерпуля» и «Кристал Пэласа». Внешние края Копа были обведены белом. В центре было старое доброе море красного. Мои инициалы, С.Д., были выделены желтым, а между буквами «С» и «Д» была белая восьмерка. По нижнему краю трибуны Сентенари красными карточками было выложено слово «КАПИТАН». Фоном служили белые карточки.

Футболисты «Пэлас» были гостями матча, поэтому мы с Лурдес повернули к шеренге желтых футболок и голубых трусов. Все ребята из «Ливерпуля» и выстроившиеся напротив них футболисты «Пэласа» аплодировали мне. Все еще держа Лурдес правой рукой, я левой хлопал по раскрытым ладоням каждого игрока «Пэласа». Когда мы дошли до конца шеренги, трибуны «Энфилда» разразились еще одной старой песней:

– Стив Джеррард, Джеррард/ Он отдает пас с сорока метров/Он большой и чертовски крепкий/Стив Джеррард, Джеррард…

Лурдес закрыла уши руками, скорее от шума, чем от ругательств. Взглянув на меня, она велела:

– Сделай потише, папочка.

Я нагнулся.

– Не могу, – ответил я, улыбаясь:.

Лурдес обычно командует мною и не унималась.

– Скажи им, чтобы вели себя тише, – сказала она. – Скажи им, что мы уже на поле. Теперь нужно тихо.

Может, я и буду капитаном «Ливерпуля» еще восемь дней, но не все в моих силах. Лурдес, казалось, это было все равно.

– Они все пришли посмотреть на меня, – проговорила она, светясь от радости.

– Да, – улыбнулся я, – может, ты и права.

Сработало. Благодаря маленькой Лурдес мне хотелось не плакать, а смеяться. Взявшись за руки, мы с девочками образовали цепочку. Лилли, Лекси, я и Лурдес. Мы шли к Копу, а на трибуне пели «Ты никогда не будешь один».

Для меня это было, пожалуй, слишком. Я остановился и снова опустился на корточки. Я уже знал ответ, но это был лучший способ собраться. Я спросил Лурдес, не слишком ли громко поют.

– Да, – ответила она.

Она снова закрыла уши руками. Ее старшие сестры смеялись. Они тоже присели, чтобы быть на одном уровне со мной и Лурдес. Она и ими командовала. Я почувствовал себя лучше. Пока на Копе пели, мы еще немного посмеялись.

Я взглянул на вздымающиеся трибуны и разглядел кое-какие из огромных растяжек и флагов.

«ЛИВЕРПУЛЬ СОЗДАН ДЛЯ МЕНЯ, А Я СОЗДАН ДЛЯ ЛИВЕРПУЛЯ. Спасибо, Стиви».

«ЭТО БЫЛО НАСТОЯЩЕЕ УДОВЛЬСТВИЕ, ПАРЕНЬ. Спасибо».

«Стивен Джеррард, легенда «Ливерпуля», 1998–2015».

«СТИВЕН ДЖЕРРАРД – ЕДИНСТВЕННЫЙ В СВОЕМ РОДЕ».

«СПАСИБО ЗА ВОСПОМИНАНИЯ, СТИВИ».

Я едва ли не с облегчением развернулся, оставил девочек и пошел к арбитрам и талисманам фотографироваться. Звуки «Ты никогда не будешь один» достигли трепещущего крещендо.

– Не останавливайся, иди, с надеждой в сердце…

Мне было неловко, что я отвлекаю все внимание от своих товарищей и футболистов «Пэласа». К счастью, нам еще предстоял матч. Прошло какое-то время, и мы – «Пэлас» переигрывал нас после 25 минут – с головой ушли в игру. Рахим Стерлинг наскочил на Мартина Келли. Именно такого натиска нам и не хватало, потому что отчаянная поперечная передача Келли ушла за спину его товарища по «Пэласу», защитника Скотта Данна. Адам Лаллана поспешил воспользоваться неудачей «Пэласа». Он умчался с мячом, ворвался на штрафную площадку и направил его мимо Уэйна Хеннесси. Адам побежал, отыскивая меня. Ему хотелось отпраздновать этот гол вместе со мной, хотя я и не имел к нему никакого отношения. Мы радостно обнялись. 1:0 – мы впереди.

Янник Боласи доставил нам немало неприятностей год назад, когда «Пэлас» отыгрались при счете 3:0, ошарашив нас тремя голами за девять минут. На «Энфилде» он был стремителен и опасен, но как раз перед перерывом его у самой штрафной сбил с ног Эмре Джан. Джейсон Панчон забил со штрафного удара, и счет сравнялся.

СТИВИ ДЖЕРРАРД – НАШ КАПИТАН, СТИВИ ДЖЕРРАРД – В КРАСНОМ, СТИВИ ДЖЕРРАРД ИГРАЕТ ЗА «ЛИВЕРПУЛЬ», ЛИВЕРПУЛЕЦ ПО РОЖДЕНИЮ И ПО ДУХУ.

Во втором тайме время матча пролетало. Вышел Уилфрид Заха и всего через двадцать две секунды забил гол. Через час мы проигрывали 2:1.

Раньше я бы решил, что это – голливудская концовка. Но после этого сезона, и месяца, и недели, и сегодняшнего дня я был измотан. А кроме того, я ведь и правда собирался в Голливуд. И до сих пор не мог в это поверить.

Вернулись прежние чувства.

– Ну же, – сказал я. – Нужно продолжать.

Мне хотелось выиграть этот последний матч на «Энфилде». Мне хотелось забить еще один гол перед Копом. Но не получилось. Вскоре после гола Захи я выполнил отменный удар, но Уэйн Хеннесси без труда отбил его. Оставалось 14 минут, когда мяч с моего свободного удара полетел в красную толпу болельщиков «Ливерпуля». Когда и со следующего удара я обидно промазал, на трибунах разразились смехом. Они были в хорошем настроении и вытащили старую издевательскую речевку, которую обычно приберегали для мазил:

– Что за дрянь, что за дрянь, что за хренова фигня?

Я показал Копу большие пальцы. Они были правы. Это была отчаянная попытка. Тут, разумеется, подошла и девяностая минута. Пенальти. Ага, вот мне и повезло. Пенальти назначили «Пэласу». Выполнял Глен Мюррей, Симон Миньоле отбил, но Мюррей забил с отскока.

«Ливерпуль» – 1, «Кристал Пэлас» – 3. Меня это очень тревожило, а трибуны «Энфилда» были захвачены пением. Они беззаветно распевали песню в мою честь. Они пели ее все три минуты дополнительного времени без остановки.

– Стиви Джеррард – наш капитан, Стиви Джеррард – в красном, Стиви Джеррард играет за «Ливерпуль», ливерпулец по рождению и по духу.

Оставалось 50 секунд, а на «Энфилде» все пели эту песню. Они пели все громче и громче. Но, может быть, только может быть, мне представится последний шанс здесь, на домашнем поле.

Я выполнял угловой. В этот последний раз я весь нацелился атаковать участок у ближней штанги. Но «Пэлас» все время играли жестко, как я и ожидал. У меня в последний раз произошла борьба за пространство с их защитником, Джоэлем Уардом, который был не намерен уступить мне ни сантиметра. Он даже уперся руками мне в грудь, когда я пытался протиснуться мимо него.

Джордан Хендерсон направил мяч в угол ворот, но Келли без труда отбил его. Я понял, что теперь-то все кончено. Я бросился за мячом и продолжал бежать, пока на «Энфилде» пели. Шум был невероятный. Казалось, будто 44 000 человек стоя аплодировали мне. 40 000 из них, болельщики «Ливерпуля», мои болельщики в красном, пели все громче и громче, и песня раздавалась по всему стадиону:

– Стиви Джеррард – наш капитан, Стиви Джеррард – в красном, Стиви Джеррард играет за «Ливерпуль», ливерпулец по рождению и по духу.

Все так и было, и мне хотелось плакать. Они все хлопали и хлопали, а потом запели с новой силой. Я понимал, что так они прощаются со мной.

Хеннесси совершил последний удар от ворот. Он промахнулся, направив его мимо Захи, влево. И тут, прежде чем я успел коснуться мяча, арбитрт Джонатан Мосс дал свисток. Матч закончился. Моя карьера на «Энфилде» завершилась.

Джейсон Панчон добежал ко мне первым. Он обнял меня, а потом, обхватив мою голову руками, сказал мне несколько добрых слов, которые я едва ли расслышал. Следующим в очереди, чтобы обнять меня, был Джо Ледли, еще один футболист «Пэласа», за ним подошли Данн, Уард и Келли. Я улыбнулся Мартину Келли. Когда-то он тоже был «красным», как и я. Потом подбежали мои товарищи. Они пожимали мне руку, сжимали меня в объятиях, ерошили мне волосы. Я бродил туда-сюда, чтобы непременно подойти ко всем. А затем подошло время возвращаться в раздевалку, чтобы я мог забрать девочек. Тогда мы все отправимся в последний раз попрощаться со всеми. На «Энфилде» продолжали петь, так что я навсегда запомню эти строки:

– Стиви Джеррард – наш капитан, Стиви Джеррард – в красном, Стиви Джеррард играет за «Ливерпуль», ливерпулец по рождению и по духу.

Внутри я увидел Алана Пардью, главного тренера «Пэласа». Он переломил ход их сезона, перейдя из «Ньюкасла». Пардью – отличный тренер, и мы, конечно же, вместе участвовали в финале Кубка Англии в 2006 году, когда он руководил «Вест Хэмом», а я был в расцвете своих спортивных сил в «Ливерпуле». Мы пожали руки и сказали друг другу пару слов.

Вернувшись к девочкам, я вновь почувствовал в себе силы. Они что-то болтали, и все казалось снова в порядке. В конечном счете я просто папа.

Мои товарищи снова прошагали мимо нас. Девочки показывали на них, смеясь. На всех футболистах состава были надеты одинаковые футболки с номером 8 и фамилией Джеррард на спине. Марио Балотелли в футболке Джеррарда представлял собой интересную фигуру. Я ухмыльнулся. Балотелли сказал обо мне кое-что приятное и написал мне открытое письмо. Я оценил это, но мне все же хотелось, чтобы у Марио все сложилось в «Ливерпуле». Но вместо этого у нас сложился причудливый и сложный сезон. Футбол, в конце концов, та же жизнь. Тут может быть необычно и сложно. И там, и тут все было несовершенно и по-настоящему.

Джордан Хендерсон, держа за руку свою дочь, вывел на поле свою команду Джеррардов. «Энфилд» разразился другой речевкой:

– Справедливость для погибших, справедливость для погибших, справедливость для погибших!

Когда Брендан Роджерс подошел пожать мне руку, Лурдес играла с моими волосами. Нам с Бренданом было жалко, что мы проиграли. «Пэлас» играли великолепно, а мы ужасно. Девочкам, по-видимому, было все равно. Я был даже не уверен, знают ли они финальный счет. Я потер лицо и снова поднял Лурдес. Она что-то лепетала и вдруг, словно что-то вспомнив, посмотрела на меня и сказала:

– Я горжусь тобой, папочка.

Я уверен, это кто-то ей посоветовал:

– Скажи ему, что гордишься.

Но от того, как она произнесла это, обхватив мою шею руками, у меня комок подкатил к горлу. Я подумал:

«Мне придется спуститься по лестнице и секунд пятнадцать держать в руках микрофон. Как же мне справиться с этим?»

Я был готов тут же послать все ко всем чертям. Я начисто забыл о том, что хотел воспользоваться темой Леонардо Ди Каприо и прокричать: «Никуда я, черт возьми, не уйду!» Я был слишком озабочен тем, что строго наказывал себе не распускаться.

Лилли и Лекси вновь повели нас вниз по ступенькам. На этот раз я придерживал Лурдес левой рукой, а правой еще, в самый последний раз, дотронулся до таблички «Это «Энфилд». В конце лестницы нам пришлось подождать, пока объявляли мой выход. Я слушал:

– Всегда вдохновляющий нас капитан вырос в Академии в Кёркби под началом Стива Хэйвэя, Хью Маколея и Дейва Шэннона и стал одним из самых безупречных футболистов в мире. У этого человека попросту есть все. Огромное значение имеют: сезон, когда он оформил требл, «Олимпиакос», финал Джеррарда против «Вест Хэма» в 2006 году и самое главное – матч всей нашей жизни в 2005-м.

На «Энфилде» восторженно встретили упоминание о Стамбуле. Меня же больше беспокоила Лурдес. Посреди этой проникновенной хвалебной речи она засунула мне в ухо палец. Она там вовсю ковырялась, словно там можно было найти что-то интересное. Я не мешал ей. Нет ни малейшего шанса заважничать, если один из ваших детей в то же время ковыряется у вас в ухе. Ничего не подозревавшие о том, как меня «препарируют» в туннеле, зрители на «Энфилде» слышали:

– Никакими словами невозможно выразить то, что этот человек значит для нас… Леди и джентльмены, все хорошее когда-нибудь кончается. Но сделанное им каждый день будет служить вдохновением всем молодым, которые надеются пойти по его великим стопам. Леди и джентльмены… ваш капитан… Стивен Джеррард!

Услышав рев, Лурдес отвлеклась от моего уха. Вместе с Лилли и Лекси мы снова вышли на поле. Меня ожидал Жерар Улье, мой любимый главный тренер «Ливерпуля», который проложил мне путь на «Энфилд». Они с Яном Эйром вручили мне золотой номер 8 на подставке.

И вот я оказался с микрофоном в руках.

– Я страшился этого момента, – сказал я, обращаясь ко всему стадиону, – а все потому, что я буду очень скучать. Я наслаждался каждой минутой, и сейчас я в полном унынии от того, что мне больше никогда не играть перед нашими болельщиками.

Зрители разразились заслуженными приветственными криками и аплодисментами в свою честь, а меня спросили, с оптимизмом ли я смотрю на будущее клуба без меня.

– Если будете продолжать, как сегодня, то у клуба есть все шансы, – ответил я с улыбкой.

Этот вопрос вызвал возгласы негодования, потому что болельщики, по-моему, были обеспокоены будущим клуба после такого нестабильного сезона. Но от нас ушел Луис Суарес, да и Даниэля Старриджа не было большую часть сезона. И все же мы добрались до полуфинала и были близки к тому, чтобы добраться до Кубка лиги в матче с «Челси». Я был уверен, что, если бы Луис и Даниэль были с нами, мы бы завоевали свой трофей и закончили сезон в четверке лидеров. Неужели фанаты были бы недовольны вопросом о будущем в этом случае?

Это послужило мощным напоминанием о том, что каков уровень ожиданий на «Энфилде» – и высота стремлений. Однако я верил в Брендана Роджерса и своих товарищей, поэтому сказал вот что:

– Послушайте, клуб в хороших руках. У клуба потрясающие владельцы и Ян Эйр, у нас потрясающий главный тренер, Брендан. У игроков невероятный потенциал. Я уверен, что вскоре у нас появится несколько новых игроков, но я смотрю лишь на тех игроков, что сейчас передо мной, с кем я многие годы делил раздевалку. Я их просто обожаю и желаю им всяческих успехов в будущем.

А к концу моего обращения меня спросили, не хочу ли я что-нибудь сказать напоследок. Я кивнул, поблагодарил клуб, всех игроков и всех бывших игроков, благодаря которым я стал таким, какой есть.

– Но я должен приберечь свое последнее «спасибо» для самых важных людей в любом футбольном клубе, а наши болельщики – лучше любых других. Я испытал…

Мне пришлось прерваться, не договорив… Аплодисменты были слишком громкими, а слышать песню в свою честь было для меня слишком. Я стоял и слушал, как они вновь поют ее.

– Стиви Джеррард – наш капитан, Стиви Джеррард – в красном, Стиви Джеррард играет за «Ливерпуль», ливерпулец по рождению и по духу.

Я опустил Лурдес на землю и поднял левую руку к зрителям. Мне хотелось плакать, но я не стал. Я помолчал и глубоко вздохнул.

– Пока я не ушел, пока не полились слезы, – сказал я.

Я с облегчением услышал, что голос мой звучит чисто. Мне удалось избежать этого надлома. Голос не был надтреснутым. Я поднял глаза и обвел весь «Энфилд», а потом сказал свои последние слова:

– Я играл перед многими болельщиками мира и хочу сказать, что вы лучшие. Спасибо вам большое. Всего наилучшего.

Я вернул микрофон и вместе с дочками двинулся по направлению к Копу. Я снова поднял руку, и они опять запели для меня, в самый последний раз:

– Когда ты идешь в грозу, не опускай головы…

Лилли и Лекси вприпрыжку обогнали меня. Я подхватил Лурдес и посадил ее на плечи. Мы продолжали идти к Копу, к фанатам, к близким мне людям, чтобы в последний раз попрощаться.

В субботний вечер я был в Кру и был совершенно подавлен. Только-только закончились две самые суматошные недели в моей жизни. Подготовка к последнему домашнему матчу против «Пэласа», а затем последняя неделя моего пребывания в «Ливерпуле» совсем измотали меня. У меня оставался последний матч. Со «Стоком» на их поле в воскресенье. Это станет завершением сезона, который принес одни разочарования. Я не совсем так планировал свой уход.

Было столько прощаний. Я ходил на обеды и ужины, проводил пресс-конференции и разбирал подарки или получал их. Кое-кого из журналистов, большинство из которых я знал на протяжении всей своей карьеры, казалось, и правда огорчал мой отъезд. За эти годы иногда я огрызался на них, может, даже кого-то обидел, но мы ладили. Кое-кто, быть может, думает, что профессиональные футболисты и журналисты не соблюдают приличий. Нас всех считают хапугами, а их – бессердечными торговцами дешевкой. Однако у меня с прессой все было иначе. Было больше честности, чем вранья, больше порядочности, чем чего-то иного. Во время нашей последней встречи они вручили мне торт. Для людей, занимающихся футболом, это очень необычно. Они придумали, чтобы торт был сделан в память обо всех самых важных для меня матчей. Я был поистине тронут.

Я суетился и доставал футболки, чтобы хватило всем в клубе, всем футболистам, чтобы я мог, на каждую поставить личную подпись. Я купил вино всему остальному мужскому составу клуба и цветы всем девочкам в «Ливерпуле». Я, наверно, никогда не был так популярен, как в последнюю неделю в Мелвуде. На канале футбольного клуба «Ливерпуль» сняли фильм обо мне. Я должен был утвердить его, и когда поздно ночью пересматривал его, я чувствовал, как меня снова переполняют эмоции. Мою маму тоже уговорили участвовать, и я горд за нее. А еще я горд за папу. И я восхищаюсь им снова и снова, потому что он решительно не захотел воспользоваться моим успехом. Он очень вежливо отказался от возможности сняться в этом фильме. Отец сказал, что фильм должен быть обо мне, а не о нем. Мои родители сформировали меня. Все лучшее во мне от них. Отец – очень спокойный человек, но в последние несколько дней он довольно много разговаривал со мной. Он сказал:

– Вот это карьера. Вот это преданность. Взгляни на свои показатели, количество матчей и трофеев и взгляни на свои проводы. Посмотри на болельщиков, на все, что ты сделал. Никто не хочет, чтобы ты уходил, все хотят, чтобы ты вернулся. Представь, как бы это было, если бы ты завершал карьеру в другом клубе? У тебя ни за что не было бы таких проводов, такого почета. Ты прекрасно поступил.

Мы оба знали, как я был прав, что десять лет назад отказался от предложения «Челси» и остался в «Ливерпуле». Отец сыграл в этом ключевую роль: он помог мне направить мысли в нужное русло и сохранить в сердце верность. Но отцу не нужно было заявлять об этом. Он знал, что я это знал. Этого было достаточно. Отец казался довольным и гордым.

В нашем роскошном загородном отеле в пригороде Кру вечеринка была в самом разгаре. Но все игроки попрятались по своим номерам. Кое-кто уже мечтал об отпуске. Мне велено было собрать сумку на четыре дня. Ребята повезут меня, чтобы попрощаться со всей командой, сразу после матча со «Стоком». Они устроили нечто особенное. Они рассказали Алекс, куда мы едем, чтобы она собрала нужную одежду. Меня же специально держали в неведении. У меня не хватало духу сказать им, что в тот момент, когда в самом конце на меня накатила грусть, я был совсем не в настроении.

Мне нужно было как-то убить целый вечер. У меня разыгралась боль в подколенном сухожилии, ведь я только что вернулся после курса физиотерапии. Я знал, что вечером по телевизору будет бокс. Я посмотрю бой, а потом, надеюсь, засну. У меня еще оставалась пара часов до того, как можно было включить телевизор, поэтому я снова взялся за работу над этой книгой. Я бы, наверно, сошел с ума, если бы не мог на чем-нибудь сосредоточиться перед самым последним матчем в футболке «Ливерпуля».

МЫ ОБА ЗНАЛИ, КАК Я БЫЛ ПРАВ, ЧТО ДЕСЯТЬ ЛЕТ НАЗАД ОТКАЗАЛСЯ ОТ ПРЕДЛОЖЕНИЯ «ЧЕЛСИ» И ОСТАЛСЯ В «ЛИВЕРПУЛЕ».

В последние несколько месяцев я провел много времени, думая о своих неудачах: о том, как я поскользнулся, как наступил на ногу противнику, какое разочарование постигло сборную Англии и как «Ливерпуль» оказался на шестой строчке в таблице Премьер-лиги. Я почти не вспоминал о победах. Я вернулся к матчам с «Олимпиакосом» и «Вест Хэмом» лишь потому, что они были так тесно связаны с последними, принесшими одни разочарования матчами: в Лиге чемпионов против «Базеля» и в Кубке Англии против «Виллы».

Я ведь уже писал о Стамбуле. Я говорил о нем снова и снова. Я все время прокручивал в голове самые яркие моменты. Разумеется, мне и сейчас нравится об этом вспоминать, и мне нравится то, что я чувствую, когда вижу себя поднимающим кубок. Мне нравится, что стамбульский матч столь многое дал клубу и городу.

Но я знал также и то, что на следующий день после матча со «Стоком» будет ровно десять лет с тех пор, как мы выиграли Лигу чемпионов в Стамбуле. Десять лет – достаточный срок. Было множество DVD, книг и фильмов, и в создании многих из них я участвовал. Десять лет я праздновал и смаковал это событие.

Так что я чувствовал настоящее облегчение, что в понедельник, 25 мая 2015 года, я буду с ребятами неизвестно где. Я пропущу десятую годовщину победы в Стамбуле, которую будут праздновать в Ливерпуле на стадионе «Эко Арена». Текущий состав «Ливерпуля» состоял в основном из новичков и молодых игроков. Когда мы играли матч в Стамбуле, многие из них были даже не подростками, а малышами. Поэтому они даже не догадывались о годовщине. Я был этому рад. С меня было довольно почестей. Думаю, в следующий раз меня увидят на праздновании победы в стамбульском матче, пожалуй, лет через сорок, когда будут отмечать пятидесятую годовщину. Тогда я буду милым и старым, мне будет без нескольких дней 75 лет.

Но в Кру, в тишине моего гостиничного номера, когда никто не собирался мне рассказывать, как я был великолепен в тот день, или давать мне пересмотреть голы или пенальти, я расслабился. Я начал вспоминать матч между «Миланом» и «Ливерпулем», о себе и о Мальдини, об отчаянии и восторге, обо всем, что значил для меня стамбульский матч. Это был пик моей карьеры, лучший вечер в моей жизни, что я провел в футбольной форме. Когда я работал над этими страницами, я воскресил в себе эти воспоминания. Моя карьера завершилась, и казалось, что это вновь неотъемлемая моя часть.

Было забавно вспоминать, какой яркий контраст представляли мы с Паоло Мальдини, капитаном «Милана». Паоло был привлекательным и успешным. Он был бесстрастен и красив, он был смугл, и у него были идеально белые зубы. А еще Мальдини был блестящим футболистом. Он уже четыре раза поднимал Кубок Европейских чемпионов.

Во время последней пресс-конференции на стадионе «Ататюрк», на отдаленной окраине Стамбула, рядом с Мальдини я чувствовал себя чуть ли не самозванцем. Чего я достиг по сравнению с ним? Когда нас фотографировали вместе, я был немного не в своей тарелке. Я был двадцатичетырехлетним парнишкой из Уитона, из дома номер 10 по Айронсайд-роуд. Он же был футбольным королем.

Мы встали, чтобы пожать друг другу руки. Я взглянул в эти сверкающие глаза. Мальдини, казалось, был непоколебимо уверен в себе, но вежлив.

– Удачи завтра, – сказал он по-английски.

С итальянским у меня была беда.

– Спасибо, – промямлил я в ответ по-английски же. – И тебе…

Мальдини, казалось, был везунчиком от рождения, но что мне еще было сказать? Я лишь последовал примеру «Короля Милана», но на самом деле мне хотелось сказать вот что:

– Послушай, Паоло, друг, ты ведь уже четыре раза выигрывал этот кубок. Дай же нам шанс, пожалуйста… позволь мне поднять его хоть разок.

Я БЫЛ ТЕМ САМЫМ ЧЕЛОВЕКОМ, КОТОРОГО ВИДЕЛ ЗИДАН. ТЕМ, КОГО ЗНАЛИ ДАЛГЛИШ, СУАРЕС И ХЕНДЕРСОН. ВСЕ ОНИ – ЧАСТЬ МОЕЙ ЖИЗНИ.

А потом я припомнил впечатляющий факт. «Ливерпуль» уже четыре раза выигрывал Кубок Европы. «Милан» же выигрывал его шесть раз. Только «Милан» и «Реал Мадрид» были успешнее «Ливерпуля» в Европе. Мы были на одной ступени. И я был там же.

Стадион «Ататюрк», Стамбул, среда, 25 мая 2005 года.

Рафа Бенитес, хладнокровнейший знаток тактики, был самым надежным стратегом, под чьим началом мне довелось играть. Но, по-моему, он совершил вопиющий промах еще до того, как мы вышли под вспышки и фейерверки, в разноцветье и разноголосье. Прошло десять лет, а я все еще не могу до конца осмыслить это. Рафа выбрал неверную расстановку. Он решил играть по схеме 4-4-1-1, поставив Гарри Кьюэлла и Рыжего на свободные позиции, а значит, в центре у него оставалось всего двое. Диди Хаманн не играл. Рафа хотел, чтобы игроки перемещались свободно, а Луис как номер 10 проявлял инициативу между линиями. Но Гарри не был в стопроцентной форме. А еще больше меня беспокоило, что мы утратили надежную опору и богатый опыт Диди, который не выказал никаких эмоций, когда нам всем объявили ошеломительную новость о том, что он останется на скамейке запасных. Кроме того, нам приходилось играть по схеме 4-4-1-1 против миланского «даймонда», где Пирло, Кларенс Зеедорф и Кака с их профессионализмом не оставят от нас камня на камне.

Через десять минут все стало очевидным. Нас лишили всяческой защиты, и мы только трепыхались в центре поля, где двоим нашим игрокам неизменно противостояли четверо футболистов «Милана». Меня поражало, что Рафа через полчаса не изменил схему игры, а оставил все как есть до перерыва, когда было ясно, что все кончено. Мы с Каррой пытались донести это до команды и продолжали напирать на Луиса Гарсию, чтобы тот помог добавить нам численности, но нас попросту задавили.

Кроме того, мы уже отставали на один гол. Мальдини забил на первой же минуте. Кака удалось заработать штрафной на правом фланге. Пирло исполнял. Они вычислили, что мы придерживаемся зональной опеки. Мальдини, как привидение, проник в нашу штрафную, никто не следовал за ним, и он с лету забил. 1:0 после 50 секунд первого для меня финального матча Европейского Кубка. В первые 45 минут Кака был феноменален. Он носился, как электровеник. Он бегал с мячом быстрее, чем я без мяча. В тот вечер Кака набрал скорость и темп, с которыми было сложно тягаться. Месси и Роналду сейчас гораздо безжалостнее в том, что касается голов и своего разрушительного воздействия, но Кака непревзойден в хитрости, профессионализме и беге, как очень быстрый и неудержимый «Роллс-Ройс». А еще он обладает таким умением видеть игру, таким касанием. В то время он был, пожалуй, одним из двух лучших футболистов в мире наряду с Рональдиньо.

Мы бы могли сосредоточиться только на Кака, но что тогда делать с Зеедорфом и Пирло? Нас обыгрывали, а у нас попросту не было никакой защиты в центре. Нам нужны были как минимум двое, чтобы затупить острый край миланского «даймонда». Влади Шмицер вышел вместо получившего травму Кьюэлла – это помогло, но мы все еще были нестабильны. Мы отчаянно пытались прийти в норму и внести необходимые тактические поправки. Но еще до окончания первого тайма мы уже проигрывали 3:0. Два гола забил Эрнан Креспо, взятый в аренду из «Челси», после открывшего счет гола Мальдини. Его второй гол и третий «Милана» был безупречен. Не думаю, что какой-нибудь команде удалось бы его предотвратить. Кака выполнил потрясающую голевую передачу, а изящный удар Креспо был просто сверхъестественным. Это был один из лучших голов, какие я когда-либо видел на поле своими глазами.

Когда мы в перерыв уходили с поля, игроков «Милана», по вполне понятным причинам, просто раздувало от уверенности. Судя по поведению Дженнаро Гаттузо, он считал, что дело сделано. Я, помню, заметил, как он помахал кому-то из зрителей. Мне было по-настоящему стыдно. Все, о чем я думал тогда: «Как же нам хоть немного восстановить свою честь?»

Но где-то глубоко, в более отдаленных уголках моего сознания, у меня мелькала мысль: «Если мы будем так играть и во втором тайме, может ведь быть и шесть-ноль!»

Я знал, что Рафа внесет изменения. Он всегда так делал. Сначала мы ныли и стонали в раздевалке, но Рафа своим ледяным спокойствием заставил нас замолчать. Стив Финнан мучился из-за травмы. Он хотел остаться, но Рафа не принимал возражений.

– Финнан уходит, выходит Диди. Трое в обороне. Диди рядом с Хаби. Очень компактно. Вы двое вместе разбираетесь с Кака. Джеррард играет в нападении, номером 10. Пирло не так подвижен. Зеедорф тоже нетороплив. Ты сможешь закрыть их. Отбирай мяч. Ты сможешь проскочить. Не вешать нос. Вы играете за «Ливерпуль». Не подводите болельщиков.

Мы слышали фанатов. Даже в раздевалке мы различали слова «Ты никогда не будешь один». Не могу сказать, что песни болельщиков звучали вызывающе или очень уж уверенно. В них скорее слышалась солидарность. Они говорили нам:

– Вы профукали, но мы все еще с вами.

Это нас подстегивало, но нельзя сказать, что благодаря этому мы поверили в чудеса.

Во втором тайме ключевую роль в том, что мы обрели хоть какую-то почву под ногами, сыграл Диди. Он помог нам немного отвоевать контроль. Благодаря еще одному игроку в центре поля я смог играть выше, как и велел Рафа. Мы стали играть опаснее, а в центре поля появилась стабильность. Они могли бы довести счет до 4:0 с пенальти. Но у нас должно было быть пенальти в первом тайме, и это, возможно, повлияло на решение арбитра. Он, должно быть, решил, что должен нам одно.

«Милан» снизил скорость и темп передач и перемещений. Они не шли на сближение и не показывали той же проворности в нападении. «Милан» сбавил обороты. Однако это произошло лишь после нашего первого гола, когда я подумал, самую малость, как Клайд Тилдесли сказал, комментируя матч:

– Привет. Ага. Ой… эй, уже 3:1. Время все еще есть.

Голы меняют ход матча, а мой уж точно изменил ход этой игры. Рафа хотел, чтобы я играл в качестве номера 10, но мне казалось, я не смогу тягаться с Алессандро Неста и Япом Стампом силой и физическими качествами на ходу. Я решил оторваться от них и попытаться пробраться по ту или по другую сторону от их опорного полузащитника. Я немного повеселился, а Джон Арне Риисе сделал поперечную передачу, но ее прервали. Ему представился второй шанс, и я подоспел. Я чуть не свернул себе шею, пытаясь сделать это, потому что подача Рыжего была сильной и быстрой, пока к нему не подоспел Кафу. Я был в двадцати метрах и, чтобы перебросить мяч через Диду, вратаря «Милана», использовал мощь передачи Рыжего. Увидев, что попал, я испытал облегчение.

Я помчался к фанатам. Мне хотелось, чтобы они придали нам еще бодрости. Мой гол тоже поможет, но они могли изменить наш настрой. Так и вышло. Их рев придал нам энергии. На пятьдесят четвертой минуте я забил, а через две минуты Шмицер оформил второй гол, когда Дида замешкался, вовремя не сложившись, и мяч проскочил в угол. 3:2.

Я сделал рывок, который привел к голу, сравнявшему счет. Мы забили три гола за пять минут. Такие перемещения я как полузащитник совершал всю свою жизнь. Я был третьим, кто забежал на штрафную, а полузащитнику или защитнику всегда сложно собраться, когда его внимание отвлекают два других нападающих. Я взял паузу. Она был несколько продолжительна, но я все же думаю, что так и должно было быть. А потом я почувствовал щелчок в лодыжках. Я упал. Пенальти.

Я полностью доверял Хаби Алонсо. В этом сезоне он выполнял почти все наши пенальти. Он был хладнокровен, а кроме того, он был отличным пенальтистом. Дида отразил первый удар, но Хаби забил с отскока. Такая концовка была невероятно искусной: отправить мяч левой ногой в сетку, когда огромный двухметровый вратарь ринулся совершить второй сейв. Нас окружили шум и суета. Образовалась груда тел. Нас было так много, что было почти невозможно дышать. Но мы были так счастливы.

3:0 после пятидесяти четырех минут и 3:3 после пятидесяти девяти. После этого гола я думал: «Только бы нам дотянуть до дополнительного времени и пенальти».

И все же оставалось много времени, а «Милан» был ошеломлен. Мы же были измотаны. Если бы это было возможно, я бы тут же выполнил пенальти.

Сейчас считают, что раз я забил первый гол, значит, мы давили «Милан» более часа. Но это не так. Нам пришлось привлечь все свое желание и энергию, чтобы удерживать их. В том матче все мы прилагали, пожалуй, больше усилий, чем в любом другом.

Когда на завершающей мою карьеру неделе в мае 2015 года «Ливерпуль» организовал запись хвалебных речей, на сайте клуба Мальдини сказал, что помнит, как я снова и снова пытался остановить каждого из футболистов «Милана». Возможно, так и было, потому что в конце я страшно устал. В завершении матча я играл на трех позициях, потому что ближе к концу Рафа поставил меня играть правым защитником, чтобы я сдерживал Сержиньо. Это был бразильский фулбэк, и всякий раз, когда он набегал на меня с сокрушительной силой, мне казалось, будто мне все тело сводит судорогой. Я всю жизнь – с Айронсайд-роуд до Стамбула – бросался отбирать мяч, я думаю, это был инстинкт. Я бросался на него каждый раз, когда у него оказывался мяч. Но бегал я впустую.

Карра был великолепен, он сдерживал Шевченко и Кака. Он тоже мучился судорогами, но Карра несокрушим. Джимми Траоре вынес мяч с линии ворот. Никто об этом теперь и не упоминает. Все попросту забыли. Но это было. Ежи Дудек также выполнил единственный на миллион сейв – он отразил удар Шевченко. В ту ночь кто-то присматривал за нами. Нам сопутствовала удача.

Я БЫЛ МАЛЬЧИШКОЙ С АЙРОНСАЙД-РОУД, КОТОРЫЙ ВЫИГРАЛ ЛИГУ ЧЕМПИОНОВ И КУБОК АНГЛИИ, И КУБОК УЕФА, И КУБОК ЛИГИ, ХОТЬ И НЕ ПРЕМЬЕР-ЛИГИ.

Это была самая продолжительная серия пенальти в моей жизни. Я должен был выполнять пятый, решающий удар, если до этого дойдет. Но в тот вечер у нас собрались по-настоящему отважные ребята. Диди Хамман со сломанным большим пальцем ноги выполнял первый удар. Вторым бил Джибрил Сиссе, у которого в начале сезона была сломана нога. Сержиньо и Пирло промахнулись с первых двух пенальти «Милана». Джон Дейл Томассон довел счет до 2:1, а удар Риисе отразили. У Рыжего, как правило, выходят мощные броски, но он пытался быть слишком точным. Потом забил Кака. 2:2.

Влади Шмицер испытывал серьезное давление. Он собирался уходить из клуба. Когда его не включили в состав на наш последний домашний матч в сезоне, Влади чуть не придушил Рафу. Однако он был профессионалом и забил. 3:2.

А потом наступил момент, которого мне никогда не забыть. Ежи вывел из себя Шевченко: он уставился на него, подпрыгивая на линии ворот, а потом выставил ногу за линию, видимо, без особой причины. Шевченко, выдающийся футболист, ударил слабо и прямо посередине. Ежи отбил, и мы все принялись кричать и бегать. Мне уже даже не нужно было выполнять свой удар. Мы выиграли Лигу чемпионов. Мы – короли Европы.

Как и следовало ожидать, мы были словно сумасшедшие. Мы вопили, визжали, хохотали, танцевали и бегали кругами, как идиоты. Теперь я с изумлением вспоминаю некоторые наши выходки. Неужели это был я? Да. Я праздновал, как оно того и заслуживало. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но вы когда-нибудь видели лучший финал Лиги чемпионов? Каждый игрок «Милана» был или футболистом мирового класса, или очень близок к этому высокому уровню. Они были более сильной командой, но мы их обыграли. И это было не просто везение. С серьезными моментами во втором тайме нам повезло, но, когда мы наконец вернулись в раздевалку, я понял, как много мы отдали. Повсюду были порезы, синяки, лед, бинты, пот, грязь и много слез. Казалось, будто мы вернулись с войны. Мы пережили жестокую схватку на «Ататюрке», и каким-то образом, благодаря усилиям воли, умению и абсолютной беспощадности, мы не только пережили полный разгром со счетом 3:0 – мы выиграли. Мы выиграли.

Я праздновал целую неделю. Целую неделю я провел на вершине мира. Я был в основном составе семь лет, и я всю жизнь прожил с убеждением, что когда ты представляешь «Ливерпуль», то помимо великой истории этого клуба приходится мириться с давлением и ответственностью. Это несправедливо, потому что сейчас очень много конкурентноспособных команд. Европейский футбол сейчас сильнее, чем двадцать-тридцать лет тому назад. Но мы это сделали. Мы выиграли для «Ливерпуля» пятый Европейский Кубок. Это был такой счастливый момент, но также и большое облегчение. Мы поддерживали огонь.

Когда мы вернулись в Ливерпуль и сели в автобус, было просто невероятно, сколько нас ожидало народу. Автобус раскачивался – казалось, даже опасно. Но нам было все равно. Мы чувствовали себя непобедимыми и любимыми.

В детстве я часто видел изображения «Битлз» по телевизору и думал: «Интересно, каково это?»

Я узнал, каково это, в день, когда мы вернулись домой с Лиги чемпионов. Было почти так же, как если бы в Ливерпуль вернулись «Битлз». На неделю мы стали битлами.

В тот день у нас была вечеринка. Неожиданно там оказался актер Джуд Лоу, чьим большим поклонником я являюсь. Явилось и несколько других персонажей. Я был слишком пьян, чтобы обращать на них внимание. Помню, я танцевал на стульях до пяти утра. Было уже светло, когда мы вывались на улицу. Но я продолжал. Я продолжал праздновать.

Через четыре дня я сидел дома. Я просто разваливался. Я был бледен, как привидение. Глаза были красными. Выглядел я измотанным, зато я все еще был на высоте – в Лиге чемпионов. Я, должно быть, побил несколько рекордов по количесту выпитого за эти четыре дня подряд. Теперь мне этого уже не повторить.

Но 30 мая 2005 года мне исполнилось двадцать пять. Я был в расцвете сил – и на поле, и за его пределами.

– Давай-ка устроим еще одну вечеринку, – решил призрак Джеррарда. – У меня день рождения… и это не сон. Мы и правда выиграли Кубок Европейских чемпионов.

Мой самый последний матч за «Ливерпуль», мой 710-й матч за клуб, превратился в кошмар. 24 мая 2015 года, через час после матча со «Сток Сити» на стадионе «Британния», приятель прислал мне СМС, что это я натворил в том нереальном матче. Я написал ему в ответ одно слово:

«Вау».

Накануне матча у меня, может, немного тянуло подколенное сухожилие, но во время игры все было в порядке. Оправданий у нас не было. Это был провал. Катастрофа. Все, что могло пойти не так, пошло не так. Никакой борьбы, никаких передач, никакого характера, никакой страсти. Даже не верилось, что я в «Ливерпуле».

К перерыву мы проигрывали 5:0. Да-да – вау.

Во время перерыва Эмре Джан пытался поднять руку и взять вину на себя. Я остановил его, сказав пару слов. У Эмре талант, и я думаю, он будет выдающимся футболистом «Ливерпуля». Но он полузащитник, а против «Стока» он играл не на своей позиции – правым защитником. Некоторые другие игроки тоже вклинились, чтобы всю вину не свалили на Эмре. Мы все были виноваты. Команда показала худшую игру за всю мою карьеру в «Ливерпуле» не из-за Эмре или кого-то другого. Это был общий провал. У большинства из нас был такой вид, словно мы на каникулах. Немалая доля ответственности лежит и на мне, потому что во время подготовки к матчу все внимание было вновь приковано ко мне. Не было никаких оправданий тому, как мы играли.

Я был ошеломлен. Всякий раз, когда «Сток» выходил вперед, казалось, мы вот-вот забьем. В этом было нечто дьявольское. Никаких смягчающих обстоятельств. Главный тренер был возмущен. Я сочувствовал Брендану. Он планировал посмотреть, как его сын, Антон, играет в финале плей-офф Первой лиги на «Уэмбли». Я поставил себя на его место. Представляю, если бы я хотел сорваться после матча и посмотреть танцевальное представление своих детей, которое так много для меня значит, а мои игроки меня подвели? Я был бы раздосадован. Вот и Брендан был небезосновательно расстроен нашей ужасной игрой.

Из эгоистических соображений мне не хотелось, чтобы такое унижение случилось в последнем для меня матче за «Ливерпуль». Но теперь мне остается только смириться с этим.

В конце концов мы проиграли 6:1. Я забил гол – на семидесятой минуте. Я не сдавался. Когда мяч попал в сетку с моего последнего удара за «Ливерпуль», весь стадион встал. Это было похоже на те овации, что мне устроили фанаты «Челси» и «Кристал Пэласа». Это было трогательно и преисполнено уважением.

Во время четырех последних для меня матчей в футболке «Ливерпуля» меня переполняли эмоции. Все были очень доброжелательны и милы со мной. Порой это утомляло и глубоко трогало. Кто-то по поводу всех моих прощаний сказал:

– Если бы прощались Карлсберг…

Да уж. Они бы не стали навеки прощаться со мной после разгромного поражения «Стоку» со счетом 6:1.

Я знал, что сразу после матча мы всей командой уезжаем. В пятницу, накануне поездки в Кру, где мы готовились к воскресному матчу со «Сток», ложась в постель, я чувствовал себя подавленным. При мысли о том, что мне больше не играть на «Энфилде», у меня появлялся комок в горле. Я был вовсе не в настроении что-то праздновать.

Сидя в раздевалке стадиона «Британния» и медленно, в последний раз снимая ливерпульскую форму, я думал: «Неужели нельзя отказаться? Кажется, так ужасно уезжать после такого страшного поражения».

Но мне не хотелось всем все портить. К тому времени, когда мы добрались в аэропорт, я понял, сколько работы и подготовки стоит за этой поездкой. Ребятам стоило больших усилий, чтобы мы смогли поехать в Дубай на четыре дня. Я не мог подвести их. Нужно было закрепить результат. Однако в первые 24 часа поездка была для меня вынужденной. В самолете никто особенно не разговаривал. Мы все еще были под неприятным впечатлением от матча, который закончился пять часов назад.

В понедельник днем, когда я пытался расслабиться, прежде чем встретиться с ребятами и пойти обедать, в мой номер в Дубаи постучали. Это был Лукас Лейва, один из многих моих приятелей в команде. Лукас спросил, не может ли он зайти на минуту.

– У меня кое-что есть для тебя, – сказал он.

– Разумеется, – сказал я. Я всегда был рад видеть Лукаса.

Он подарил мне серебряный поднос. Это был его подарок мне, и он заказал выгравировать на нем надпись.

– Я давно думал сделать это, – сказал Лукас. Прочитав надпись, я ощутил ком в горле:

«Мы часто слышим, что другого такого не будет. И это определенно к тебе относится, мой друг. Капитан, лидер и легенда во всех смыслах. Каждый миг, что я провел с тобой на поле, я считаю честью. Всего самого наилучшего тебе и твоей семье в будущих начинаниях. Лукас Лейва».

Я как раз пытался сдержаться, пока Лукас спокойно смотрел, как я читаю его послание. Я поблагодарил его и счастливо улыбнулся. Мы обнялись. Но, едва он ушел, я раскис. Ничто не могло остановить мои слезы.

Через несколько часов мы встретились в баре отеля, чтобы выпить. Я снова был счастлив. Я был готов к вечеринке с друзьями. Мы как раз пропускали по первому бокалу пива, когда Джордан Хендерсон поднялся. Тут все смолкли, и Джордан заговорил. Речь была хороша. Она не была чересчур серьезной, а именно такой, как нужно. Джордан сказал, что они приехали сюда, чтобы поблагодарить меня. Еще он добавил, что у него целая уйма сообщений от тех, с кем или против кого я играл на протяжении своей карьеры. Джордан достал изящную записную книжку в кожаном переплете. Он заявил:

Я СЫГРАЛ В 824 КРУПНЫХ ФУТБОЛЬНЫХ МАТЧАХ: 710 МАТЧАХ ЗА «ЛИВЕРПУЛЬ» И В 114 МАТЧАХ ЗА СБОРНУЮ АНГЛИИ.

– Надеемся, тебе это понравится, Стиви…

Я видел, сколько усилий они приложили, и снова был сражен наповал. Каждое послание было переписано красивым почерком.

На первой странице было сообщение от Зинедина Зидана. Оно было удивительным. Я перевернул страницы: на каждой было написано личное послание. Имена и слова расплывались у меня перед глазами: Брендан Роджерс, Кенни Далглиш, Робби Фаулер, Стив Макманаман, Дэнни Мерфи, Лукас, Филиппе Коутиньо, Рой Ходжсон, Джордан Хендерсон, Фернандо Торрес, Луис Суарес, Хаби Алонсо, Коло Туре, Джо Аллен, Рахим Стерлинг, Джордан Айб, Мартин Шкртел, Сами Хююпия, Райан Бабел, Марио Балотелли…

И это не весь список. Некоторые из них заставили меня тут же улыбнуться. Коло начал свое послание с привычного обращения «Большой человек», Марио писал: «Прости за мой английский», Луис Суарес написал обо мне вот что:

«Для меня ты всегда будешь эталоном, а если говорить о клубе, то ты лучше всех, с кем мне доводилось играть, – и как человек, и как футболист. Стивен, ты – легенда. Спасибо».

Я в изумлении взглянул на ребят.

– Вы должны были заставить Луиса написать это до того, как он перешел в «Барселону», – сказал я. – У меня ведь еще целый список…

Через какое-то время мне пришлось остановиться. Мне не хотелось раскиснуть на этой важной вечеринке. Я сказал ребятам, что прочитаю все эти сообщения позже, когда буду один. Пришло время отложить проявления чувств, пора было веселиться. Мы выпили еще по пиву и отправились развлекаться. Мы выехали в огромном лимузине «Хаммер». Все двадцать пять человек набились в «Хаммер», все были под пивом. В моем телефоне играла музыка. Вдруг музыка остановилась, раздался звонок. На экране высветилось имя «Коло Туре». Я включил Коло на громкую связь. Он звонил извиниться передо мной, «Большим человеком», что он не смог приехать. Он играет в благотворительном матче на Берегу Слоновой Кости. Мы поболтали, но через некоторое время я его уже почти не слышал – ребята принялись петь песню Коло и Яя в его честь. Они продолжали и после того, как я попрощался с Коло, мы выбрались из «Хаммера» и отправились в ресторан. Мы поднялись по эскалатору. Я шел впереди и снимал всех. Они отлично смотрелись, когда пели и танцевали вместе.

Следующее, что я помню, – как Мамаду Сако выхватил мой телефон. Я мог бы и не участвовать, но ведь я же, хрен ли там, капитан! Я должен быть во главе. Поэтому я помчался в первые ряды поющих и танцующих. Я взял все под свой контроль. Я включился по полной. Каждый раз, когда мы пели «Коло… Коло, Коло… Коло, Коло… Туре..!», все ребята затихали и опускались к самому полу. А затем они возвышали голос, высоко подпрыгивая, к самому небу, распевая: «Яя… Яя, Яя… Яя, Яя… Туре!» А затем я вел их снова вниз – и в очередной раз: «Коло… Коло, Коло… Коло, Коло… Туре!» И двигался в собственной интерпретации западноафриканского танца.

Охранник забрал у Сако мой телефон. И когда Сако присоединился к нам, у нас получилась полная версия. И мы снова пели: «Коло… Коло, Коло… Коло, Коло… Туре» и «Яя… Яя, Яя… Яя, Яя… Туре»! Охранник снимал нас в этот жаркий, душный, но счастливый вечер в Объединенных Арабских Эмиратах. Как иначе, как не благодаря футболу, моей неугасающей страсти, мог я в конце концов оказаться здесь, в столь счастливом исступлении распевая в Дубае о двух братьях с Берега Слоновой Кости, один из которых был нашим товарищем, а другой – нашим противником из «Манчестер Сити»?

Добравшись в ресторан, мы запустили групповой чат в WhatsApp, и я выложил видео, чтобы все могли посмотреть. Мы сами себе удивились. За 24 часа наше видео стало вирусным. Один из ребят отправил его приятелю, а тот разместил его на YouTube. И оно понеслось как по накатанной. Женская сборная Англии по футболу перепела эту песню, и все воскресенье я получал видео, которые мне присылали разные команды Лиги со своими версиями.

Дома девочки веселились.

– Папочка, чем ты там занимаешься? – небезосновательно интересовались они. – Это же не ты!

Однако это был я. Не только давление и волнения, ответственность и борьба, стремления и разочарования, но еще и танцы и песни: «Коло… Коло, Коло… Коло, Коло… Туре!» Мне казалось, будто у меня только-только началась новая жизнь.

Я вернулся домой в Формби, в дом, что мы снимали, пока жизнь в Ливерпуле закончилась, а в Лос-Анджелесе не началась. Оставалось всего пять дней до того, когда, 27 июня 2015 года, мы с Алекс вылетали в Лос-Анджелес. Девочки вскоре должны были к нам присоединиться, как только школьные занятия закончатся. Тогда наши с Алекс мамы привезут их в Америку.

Когда заурядным вечером в понедельник я сидел на кухне в Мерсисайде, у меня было немного времени на размышление. У Брендана Роджерса и в «Ливерпуле» в самом разгаре были летние хлопоты. Уже было решено, что к нам наверняка перейдут шестеро новых игроков. Мне не пришлось ни одному из них писать сообщения о том, что они совершают самый важный переход в своей жизни. Уже согласились перейти в «Ливерпуль» следующие футболисты: Роберто Фирмино, Джеймс Милнер, Натаниэль Клайн, Дэнни Ингс, Адам Богдан и Джо Гомес.

Меня больше удивляло, что в тренерском составе Брендана Роджерса был такой переворот. Перемены были необходимы, но я не ожидал, что уходить собираются оба помощника Брендана: и Колин Паскоу, и Майк Марш. После разговора с Бренданом я думал, что заменят кого-нибудь одного. Он не называл никого конкретно, но сказал, что хочет укрепить и команду, и тренерский состав. По всему было видно, что Марши любит клуб, когда-то он здесь играл. Я удивился, что ушел и он, и Колин, потому что ни один из них не нес большой ответственности в выстроенной Бренданом системе.

В голову приходило только, что Брендан хочет освежить всю команду. Колин и Марши не сделали ничего плохого или такого, чем бы заслужили увольнение. Это лишь еще один пример того, как ведутся дела в современном футболе. Было ли это смелостью или предательством со стороны Брендана? Это сложный для меня вопрос. Но я был удивлен, что клуб как организация не дал мне знать о такой возможности до того, как я подписал контракт с «Лос-Анджелес Гэлакси».

КОГДА ТЕБЕ 35, ЖИЗНЬ НЕПРОСТА. ОНА СЛОЖНЕЕ. ОНА ЛУЧШЕ.

Я не говорю, что они должны были предложить мне должность помощника главного тренера или тренера основного состава, потому что я, пожалуй, еще не готов к такому. Но разве нельзя было обсудить это со мной? Возможно, я бы и остался игроком общего состава на время подготовки к должности в тренерском составе. По-моему, это было бы разумно и в отношении меня, и в отношении Джейми Каррагера. Это дало бы мне серьезный повод для раздумий, потому что теперь, сидя здесь за неделю до отъезда в Лос-Анджелес, я понимал, что я все еще достоин носить футболку «Ливерпуля». Я знаю, что все еще мог бы внести свой вклад.

Я знаю, что заявил: мне не очень-то хочется быть в «Ливерпуле» игроком общего состава, но если бы при этом мне бы предложили впоследствии занять место в тренерском составе, это стало бы альтернативой отъезду в Америку. Такой опыт был бы так важен для меня. Я мог бы провести так год-другой, а то и больше. Я мог бы стать связующим составом и игроком, и в то же время я бы понаблюдал, как планируются тренировки и тактические схемы. Я бы присутствовал на собраниях вместе с тренерским составом и владельцами. Я бы получил невероятный опыт, да и клубу, мне кажется, была бы от этого польза. Но у «Ливерпуля» были другие планы, в которых тоже был смысл. Нельзя придраться к назначению Пепийна Линдерса одним из новых помощников Брендана. Я получал тренерскую лицензию категории «B» у Пепийна – он тренировал футболистов младше 16 лет и моих любимых игроков, Трента Арнольда и Херби Кейна. Пепийн – хороший тренер и достойный человек. Ко мне он относился прекрасно, был честен и после каждой тренировки, которую мы проводили вместе, давал осмысленные комментарии. А вскоре к тренерскому составу Брендана присоединятся Шон О’Дрисколл и Гари Макалистер, мой бывший товарищ по команде и человек, которого я чрезвычайно уважаю. В «Ливерпуле» Гари, пожалуй, будет пользоваться влиянием как тренер, так же, как это было, когда он пришел к нам в 2000 году и стал вдохновляющим всех игроком.

СВЕТ И ТЬМА, РАДОСТЬ И ТЕРЗАНИЯ, НАДЕЖДЫ И ПОТЕРИ НЕРАЗДЕЛИМЫ. ОНИ ВСЕГДА РЯДОМ, КАК ШТАНГИ ПУСТЫХ ВОРОТ ПЕРЕД КОПОМ НА «ЭНФИЛДЕ».

И между тем шанс играть в Америке – прекрасная возможность для меня. Лекси пришла на кухню попить и рассказала мне, что они с девочками пойдут попрыгают на батуте. Как-то летним вечером я задал ей простой вопрос:

– Лекси, тебе хочется поехать в Лос-Анджелес?

Лицо ее загорелось.

– Ага, – ответила она.

Для меня, Алекс, Лилли, Лекси и Лурдес это станет приключением. Пока меня не будет, я буду пристально следить за английским и европейским футболом. В Лос-Анджелесе я буду вставать пораньше, чтобы смотреть все матчи «Ливерпуля» по телевизору, а еще я буду отслеживать успехи Луиса Суареса в «Барселоне», Фернандо Торреса в мадридском «Атлетико» и Рафы Бенитеса в «Реал Мадриде».

Мы с Луисом поддерживаем связь. Я смотрел, и мне понравилось, как он в составе «Барселоны» выиграл Лигу чемпионов. Я вновь и вновь понимал, что мы были правы, что удержали его от перехода в «Арсенал», так что он смог уйти в «Барселону». Меня не удивляет, что Луис так хорошо справлялся в первый же сезон на «Камп Ноу», поэтому его решающий второй гол в матче с «Ювентосом» в финале Лиги чемпионов показался приятной местью. Я знал, что Месси и Неймар будут чувствовать себя рядом с Суаресом точно так же, как и я, когда мы были товарищами по команде. Луис Суарес может изредка совершать ошибки, но играть рядом с ним – настоящее удовольствие.

Я взял большую книгу, которую мои товарищи по «Ливерпулю» подарили мне в Дубае. Я перевернул страницы и прочитал, что написал Луис Суарес. Я прочитал послания Зинедина Зидана и Кенни Далглиша, и Джона Олдриджа, и Брендана Роджерса, и Джордана Хендерсона, и Лукаса Лейвы, и всех остальных. Что там сказали девочки, когда я возглавлял танец Коло и Яя?

– Что ты там творишь, папочка? Это не ты…

Но я читал, что они писали обо мне, люди из футбольного мира, которых я уважал, и испытывал одновременно и тоску, и надежду. Я был тем самым человеком, которого видел Зидан. Тем, кого знали Далглиш, Суарес и Хендерсон. Все они – часть моей жизни. Я был мальчишкой с Айронсайд-роуд, который выиграл Лигу чемпионов и Кубок Англии, и Кубок УЕФА, и Кубок Лиги, хоть и не Премьер-лиги. Я сыграл в 824 крупных футбольных матчах: 710 матчах за «Ливерпуль» и в 114 матчах за сборную Англии. Я вот-вот совершу путешествие из Блубелл Эстейт в Беверли-Хиллс, из Уитона в Голливуд. Но я знал, что навсегда останусь в Ливерпуле. Я 27 лет провел в одном футбольном клубе, 17 из которых я играл в основном составе.

И вдруг в этот тихий мерсисайдский вечер понедельника я почувствовал безмятежность и спокойствие. Я захлопнул большую красивую книгу, полную слов обо мне, и подумал о своем отце. Что папа всегда говорил, когда я был маленьким? «Все начинается именно в этот момент. Все, что было раньше, – прошло».

Когда тебе тридцать пять, жизнь непроста. Она сложнее. Она лучше. Я могу начать все сначала, но, куда бы я ни отправился, прошлое будет со мной, и все, что я сделал, радость и боль. Я понял это яснее, чем прежде.

Свет и тьма, радость и терзания, надежды и потери неразделимы. Они всегда рядом, как штанги пустых ворот перед Копом на «Энфилде».