Логик Кононов Алексей
– Но иначе мы потеряем силу, – возразил я.
Путник расхохотался вновь, но объяснять ничего не стал.
– Вот с Золтусом было действительно интересно! Ни ты, ни даже интуиты не чета ему. Хотя с последними гораздо приятнее общаться, – он ласково посмотрел на Каю, а я чуть не лишился дара речи, потому что он сказал… «Золтус»!
– Неужели ты знал Золтуса? Сколько же тебе лет? – воскликнул я.
– Одиннадцать тысяч сто десятый год, скоро пойдет сто одиннадцатый. Через несколько дней, – гордо заявил Путник.
– Одуреть можно, – только и сказал я. – Так значит, это Золтус тебя сюда призвал, и поэтому ты постоянно следуешь за Пирамидой, куда бы она ни летела?
– Конечно нет! Золтус был могущественным и крайне интересным созданием. Но призвать Город – такое под силу лишь Черту, нашему создателю.
Черт – это скорее легенда для маленьких детишек, но интуиты, не сомневаюсь, верят в него по-настоящему. Черт то ли есть само совершенство, то ли крайне близок к нему. Рогатый создатель всего сущего. Некоторые утверждают, что помнят, как вели с ним беседы еще до того, как обрели телесную оболочку.
По мне, так полнейшая чушь! Глупейший фольклор. Всяким чувствительным натурам надо развлекаться – вот они и тешили себя да своих чад. Кая, наверное, выросла на таких вот сказках.
– Но тогда почему ты постоянно следуешь за ней? – спросил я.
– Почему-почему… А почему на тебе именно черная одежда? Почему ты любишь одно и ненавидишь другое? Выбирая что-то из многого, отметаешь все остальное?
Его вопросы заставили меня задуматься.
– Так тебе просто нравится наша Пирамида? – наконец дошло до меня.
– Верно. Она прекрасна. Я помню, как много сил было вложено в ее строительство, скольким пришлось пожертвовать. Меня восхитил поступок Золтуса, и я пообещал, что не оставлю Пирамиду в одиночестве.
Меж тем мы уже довольно долго шли в северном направлении. И теперь даже я ощущал бормотание нескольких голосов. Не сомневаюсь, что, чем ближе будем подходить, тем они станут сильнее. Если это та самая ведьма – вполне разделяю негодование Путника. Он-то, наверное, постоянно слышит ее треп, ибо его уши – все стены, которые тут есть.
Ветер стих, а может, его просто усмирили. Вместо ледяных порывов до нас долетали лишь слабые теплые дуновения, приятно овевающие лицо. Благодать, короче говоря. Всегда бы ночи были такими. Сам-то я, как только оказался на Крестостреле, любил порой выбираться на Открытые Балконы и с высоты нескольких миль наблюдать за луной и звездным небом. Однако скоро понял, что такие занятия до добра не доведут, а потому быстро от них отказался. Просыпающиеся чувства могли отнять силу, которую я уже тогда принялся копить для Румаи.
– Ты о чем-то задумался? – вывела меня из мечтательного состояния Кая.
– Да так, – отозвался я, – старые воспоминания.
– Понимаю, – заулыбалась она, – со мной тоже так бывает, но ты, наверное, крайне редко предаешься им.
От этих слов я отпрянул, как от смертоносного заклинания. Это что же, выходит, несмотря на все тренировки, моя чувствительность готова проснуться в любой момент? Нет, только не это! Сначала убить Румаи, а потом плевать, что будет. Потом хоть закатами любоваться, хоть восходами. А сейчас лучше про все это забыть. М-да, скиталица действует на меня не самым лучшим образом.
– Я уже довольно давно слышу какие-то голоса, – обратился я к Путнику, чтобы отвлечься.
– Это она, ведьма, – раздраженно ответил Город, – тут уже осталось немного. Надеюсь, у тебя получится убедить ее убраться обратно в пустошь.
А выйдет ли, подумал я про себя. Возможно, ведьма совсем не так проста. Кая не отзывалась о ней, как о существе слабом, да и сам Город не смог ее выдворить.
– Кая, кто такая эта ведьма?
– Говорят, что она была рождена наполовину логиком, наполовину интуитом. И мне совершенно точно известно, что, когда шла война, к ней ходили как Лео, так и Румаи.
– Неужели мой отец стал пользоваться такими услугами? – изумился я.
– Ты еще не понял, Кира? Ведьма дает пророчество, и, зная наперед свою судьбу, ты становишься сильнее. Она показывает тебе тайные уголки твоей души, саму сущность. То, о чем ты и не подозревал. Только заглянув внутрь себя, можно обрести силу. Ведьма на то и ведьма, чтобы видеть всех нас насквозь. Однако положение у нее незавидное: Румаи давно хочет убрать колдунью с этого света, потому что она сделала Лео более сильным, и тот смог разыскать землянина.
– Твое пророчество… Это она его тебе дала? – спросил я.
– Да, только пришлось заплатить немалую цену.
Я догадывался, что все было не так легко. Никто не станет оказывать помощь просто так.
– И? Какова же плата?
Помолчав, Кая неохотно ответила:
– На мне теперь всегда висят ее оковы. И незримый глаз наблюдает за моей жизнью. Это невероятно тяготит. Среди интуитов мало тех, кто согласился бы отдать свою драгоценную свободу. Для многих это равносильно смерти.
– Серьезно? Она будет просто наблюдать и все? – изумился я. Реакция Каи, как мне показалось, слишком преувеличена. Ну будет ведьма изредка подглядывать… Что тут такого?
– У тебя есть внутренний сосуд с силой, а я имею собственную свободу, – отрезала Кая. – Интуиты не ограничивают себя никакими рамками, только поэтому вы еще не истребили нас. Пока мы обладаем свободой в избытке, мы сильны. Но стоит бросить на кого-то из нас тень, вмиг начинаем чахнуть.
Помолчав, она добавила:
– Путник, я полагаю, сможет меня понять. Всего лишь несколько дней ведьма находится в его владениях, и посмотри на результат: он явился перед нами. Такое когда-нибудь случалось?
Действительно, такого еще не случалось. Великий Город не выдержал присутствия этого существа. За пару дней она измотала его нервы и рассудок настолько, что он едва не сошел с ума.
– Но как же тогда сила, которую ты обрела благодаря ведьме?
– Да, я и правда получила силу. Глубже прониклась своей судьбой. Но это не отменяет того, что отныне всю мою жизнь меня будет преследовать этот гнетущий взгляд.
Похоже, теперь я понимал, о чем она говорит. И звучало это не очень приятно. Стоит ли мне при таком раскладе заходить к ведьме? Всю оставшуюся жизнь потом озираться, оглядываться назад, не стоит ли там кто? Не смотрит ли своими любопытными глазами?
– Землянин на самом деле настолько важен, что ты пожертвовала своей свободой?
Скиталица кивнула.
– Важен. Он спас Атмосферику. В него почти никто не верил, но он шел и рисковал своей жизнью. Впрочем, теперь я знаю: он ни за что не повернул бы назад, ни при каких обстоятельствах.
– Почему? – спросил я.
– Он понял разницу между жизнью и судьбой. И выбрал второе. Выберет еще тысячу раз, если придется.
Опять она говорит об этой судьбе. Мне, видно, не суждено ее понять хотя бы в силу моего собственного происхождения. Логики верят лишь в эволюцию. Судьба у нас если и может быть, то только одна на всех: нести бремя прогресса на своих плечах.
Она посмотрела на меня и, словно читая мои мысли, сказала:
– У тебя еще будет шанс осознать свою судьбу. Ведьма отыщет, в какую бы яму ни зарыл ее твой народ.
«Сомневаюсь, Кая, сомневаюсь», – подумал я, но вслух говорить ничего не стал.
Голоса становились все громче. Видимо, мы подходили к логову ведьмы. Даже на лице голема, которым управлял Путник, читалась явная неприязнь. Может быть, именно поэтому он решил отвлечься и временно перенести свое внимание на эту куклу-марионетку? Сдается мне, это так.
Теперь до меня доносилась не состоящая из хаоса звуков неразборчивая речь, а вполне отчетливые и различимые слова. «В-о-о-о-о-т он, – протянула ведьма, – сын своего отца, сын своей матери! Наконец-то пришел, а мы уже давно ждали. Не волнуйся, не бойся, иди к нам. Хватит прятать ее, она больше не может скрываться». «Не может скрываться кто?» – подумал я, но ответа не последовало. Ведьма еще раз сорок успела сказать, что ждет именно меня, прежде чем Путник объявил, что мы пришли.
– Вы слышите, что она говорит? Она зовет именно меня.
Кая удивленно уставилась на меня, а Путник сказал:
– Для каждого из нас у ведьмы заготовлена отдельная речь. Хотя в моем случае она просто издевается. И, видит черт, ничем ее не заткнуть.
– А ты, Кая, слышишь? Что она тебе говорит?
Кая недовольно поморщилась, но все же сказала:
– Говорит, что я слишком впечатлительная и своевольная девчонка. Что не стоит мне так переживать по поводу утраты собственной свободы. А еще говорит: «Мне-то видней», а потом смеется. С удовольствием заткнула бы ей рот кляпом. Может, захватишь с собой какой-нибудь кусок тряпки? – с надеждой спросила Кая.
– Видимо, мне все-таки придется туда идти, – без особой радости сказал я.
– Во-первых, ты обещал подарок для Города, во-вторых, ведьма, по всей видимости, приглашает войти только тебя, как приглашала войти несколько раз и меня, прежде чем я это сделала. Ну а в-третьих, тебе же нужна сила, чтобы одолеть Румаи? Как только ты прикоснешься к своей судьбе и поверишь в ее существование, сил прибавится, это я тебе обещаю.
Слова Каи звучали убедительно, но я отказывался верить в судьбу до последнего. Ну не получалось, и все. Сила, пожалуй, самый весомый из аргументов. И ради силы стоит пожертвовать такой ерундой, как свобода. Мне, логику, неведомо это понятие, а потому легче принять решение.
Путник привел нас к огромной чернеющей изнутри трещине в стене одного из домов. Уверен, зайди я с другой стороны стены – не обнаружу никаких следов разрушения. Эта межпространственная ворожба может принадлежать только существу, наделенному частицами Механизмов Времени. Ибо никто, кроме логика, не сможет понять суть этого процесса настолько, чтобы открыть брешь. Однако такого логика надо еще поискать, и не в Пирамиде, а во времени. Тогда, действительно, появится шанс.
– Довериться скиталице, тем более интуитке, это уму непостижимый поступок для меня и всех логиков в моем лице, – с досадой произнес я, стоя рядом с входом в пещеру ведьмы и ощущая, вопреки своим ожиданиям, не сырость, исходящую изнутри, а теплоту.
– Ты ведь понимаешь, что уже не являешься тем, кем был раньше? – спросила Кая.
– Тебе лучше оставить свои попытки завербовать меня, скиталица.
– Я и не пытаюсь, – фыркнула Кая. – Просто судьба выше и лучше того, что у тебя есть сейчас.
Отвечать я не стал. Что толку спорить. Она будет гнуть свою линию столь же долго и упрямо, как гнет ее ведьма. В этом они сильно похожи – обе сумасшедшие.
Город Путник с немыслимо упрямой девчонкой остались стоять за моей спиной, в то время как я проваливался в темноту пещеры, постепенно забывая все на свете. Я больше не помнил, ни как меня зовут, ни кто я такой, где жил или кого знал. Только звенящая пустота внутри и больше ничего. Абсолютно ничего.
От стен тянуло холодом, а глаза не видели дальше носа. Я ориентировался в этой мгле лишь благодаря непрекращающемуся бормотанию странного существа, которое, могу поклясться, то и дело воображало себя разными созданиями, – осторожно ступая, шел на звук этого голоса, то и дело уворачиваясь от острых каменных шипов.
– Давай ж-е-е-е, сын своей матери, сын своего отца, смелее, смел-е-е-е… – настойчиво доносилось из глубины тоннеля.
О какой матери и каком отце оно говорило, было неясно. Память просто выкачали из головы, оставив зияющую дыру внутри. Вспомнить хоть что-нибудь не представлялось возможным. Я и пробовать не стал. Кем бы ни был зовущий – он даст ответы на все вопросы, надо только добраться до него. Как по мне – вполне логичное решение.
– Логичное… – вновь донеслось до моих ушей, а затем голос ехидно засмеялся.
И мысли мои читает, с раздражением понял я. Да кто это такой, собака его дери?
Наконец-то вдалеке затрепетал свет: то ли факел, то ли костер. Свечение было несильным, но я все же остановился, давая глазам привыкнуть. Возникло неприятное чувство, что кто-то незримый пристально разглядывает меня с головы до ног. Рядом никого не было, но я точно знал, что это так.
– Иди-и-и, – неожиданно раздалось над самым моим ухом, так что я вздрогнул и обернулся: сзади было пусто.
Спустя минуту меня приняла теплая комната пещеры, если в пещере вообще можно хоть что-то назвать комнатой. Впрочем, это была именно она: на полу лежал ковер, по углам стояли всякие необходимые в быту предметы, кувшины и вазы, размещалось несколько столов. Комната светилась сама по себе, и если вначале я решил, что здесь горит огонь, то сейчас понял, что ошибся: свет исходил от самих стен и трепетал так, словно с огоньком невидимой зажжённой свечи играл ветер.
Существо оказалось девушкой. Я мгновенно отметил цвет ее глаз: один темно-синий, словно скульптор высек его из холодной глыбы льда, а другой яркий, оранжево-карий, как язычок пламени у горящего костра. Девушка была молодая и стройная, за спиной виднелась копна густых и длинных каштановых волос. Одета в какое-то тряпье.
– Ну, здравствуй, кровь Румаи, кровь Луны, – проникновенно сказала она. – Вот и ты пришел ко мне, совсем как твои родители когда-то.
– К сожалению, я их совсем не помню. Чисто теоретически, конечно, они у меня есть. Но вот кто они и кем были, понятия не имею, – ответил я.
– Так и должно быть, Кира. Не волнуйся.
Она назвала меня Кирой, значит, это мое имя. Уже что-то.
– Почему я тут оказался?
– Обернулось и твоё колесо судьбы, – с улыбкой произнесла она.
Какое странное слово: судьба… Оно вызывает во мне какое-то чувство противоречия. Наверное, когда я помнил, кем являюсь, оно было для меня несущественным… Нет, даже не так, оно было смешным, глупым и совсем не важным. Я в него не верил.
– Не думаю, что это колесо реально, – говорю я девушке, – по крайней мере, для меня.
– Логик, что с тебя взять, – усмехается она, и это заставляет меня задуматься.
Вот и еще одна ниточка. Я – логик. Только кто это – логик? Почему она меня так назвала? Я вопросительно взглянул на нее.
– Понимаю, ты ждешь ответов, твой ум напряженно и жадно ищет их. С логиками всегда трудно. Даже будучи лишенными памяти, вы продолжаете искать почву под ногами. Но, увы, я не дам тебе эту почву, иначе твой визит станет бессмысленным.
От ее слов все мое нутро сжимается. Вроде бы это просто слова – она сообщает, что пока я буду в неведении. Но внутри у меня заводится маленький бур и начинает свербеть. Нестерпимо и неумолимо… медленно приближая к безумию. Вдруг отчетливо сознаю в себе острую потребность знать, понимать и осмысливать все, что происходит вокруг. Понимаю и то, что это недоступно.
Настоящее сумасшествие.
Из транса, неотвратимо приближающего к обрыву, внизу которого плескались волны моря забвения, меня вывела разноглазая колдунья. Острая боль молнией пронзила разум так, что я упал на колени. Зато наваждение вмиг растаяло.
– Что это было? – простонал я.
– Твоя истинная природа. Ты – логик. И только сейчас можешь прочувствовать полностью и увидеть то, чем являешься.
Загадки, которыми она изъяснялась, уже порядком надоели. Нужно скорее заканчивать этот «визит», пока не отправился на тот свет.
– Хватит тайн! – взбунтовался я. – Говори, зачем я здесь?!
– А я уже сказала: ты пришел познать свою судьбу, хотя ваш род и не верит в ее индивидуальность.
– Как ее познать? – требовательно произнес я, поднимаясь на ноги, которые еще не так хорошо держали меня.
С одной стороны, было ясно, что пришел я сюда не просто так, скорее всего, сам пришел, по собственному желанию. Но с другой стороны, я уже начинал жалеть, что поступил так опрометчиво.
– Судьба находится за гранью всего. И грань эту ты только что чувствовал и чуть было не утонул. Моя задача простая: скинуть тебя с того обрыва – прямиком в море забвения, – с садистской улыбкой на лице сказал колдунья. – Но ты не волнуйся, я прослежу, чтобы оно тебя не убило.
Тот факт, что колдунья читает не только мои мысли, но и видит образы, возникающие в моем разуме, вызвал во мне глубокую неприязнь. Ее всевидящее око заглядывает туда, куда смотреть не положено ни одному существу во вселенной. Так и хочется назвать ее ведьмой, а не просто колдуньей, что, впрочем, я тут же делаю:
– Ты – ведьма!
– Да, так меня называют многие, – спокойно подтвердила она. – Несмотря на то что взамен я получаю возможность следить за ними, они все равно приходят ко мне и пользуются моими услугами. И будут приходить всегда, – разноглазая произносит это, едва ли не облизываясь от удовольствия, совсем как кошка, только что сожравшая мышь.
– Ты ведь и меня об этом попросишь, – догадываюсь я. – Ну а коли я тут, значит, заранее был согласен на эти условия. Хотя признаюсь честно – я тебя уже ненавижу.
Ведьма от души смеется. Ее забавляет мое страдание. А может, просто считает плату за свои услуги не такой большой, какой она видится мне.
– Приступим, Кира, – довольная собой, говорит она. – Да ты глянь на себя – с ног уже валишься. Отец твой и тот стоял дольше. Ну ладно, пойдем присядем. Заварю тебе чайку, – подмигивает она.
Никакой это не чай, вдруг доходит до моего сознания. Отраву, чертовка, заготовила, которая отправит меня к тому самому обрыву. Понимаю, но послушно иду за ней.
Как самая настоящая доброжелательная с виду хозяйка она приглашает присесть за стол. Немытая белая чашка с налетом от мириадов выпитых из нее «чаев» уже дожидается своего очередного гостя. Я сажусь на деревянный табурет, а ведьма наливает что-то из чайника.
– Пей, – заботливо придвигает она чашку поближе. – Пей, и ни о чем не думай.
Запрокинув голову, проглатываю содержимое залпом. Больше мне ничего не остается. А когда ставлю чашку обратно на стол, на нем уже лежат неизвестно откуда взявшиеся листок и перо.
– Это еще зачем? – удивляюсь я. – Будем сочинять истории?
– Одну ты сочинишь точно. И история эта – твое пророчество.
Хочу спросить, на кой бес оно мне упало, но ведьма опережает:
– Судьба всегда отражается в пророчестве. Когда касаешься ее, помимо настоящих истинных сил, получаешь и возможность увидеть будущее. Твои способности и будущее взаимосвязаны. Так как первое всегда меняет второе.
Она объясняет, и кажется, что ее ледяной глаз становится более насыщенным по цвету, чем прежде. Это гипнотизирует, уводит мысли в сторону. Причина такой метаморфозы – зелье, которое я только что выпил. Но как же притягателен этот глаз становится, невозможно отвести взгляд! А ведьма и не думает отворачиваться, застывает над столом, пристально глядя куда-то внутрь меня. Я проваливаюсь в этот ледяной омут. Кажется, он замораживает все тело, покрывая его панцирем. Руки не двигаются, конечности застывают. Живая статуя – вот кто я. А затем скорлупа вокруг тела внезапно лопается, как застывший на холодном ветру ледяной пузырь, вдруг встретившийся с острым углом камня.
Я стою на мокрой от дождя земле. Хмурые низкие тучи тяжело давят на плечи, стараются прижать к холодной почве. Вдалеке небо содрогается громовым раскатом. А впереди, за обрывом, отчетливо слышен шум волн, разбивающихся о скалы. Ветер обдувает лицо, и привкус соли застывает на побелевших губах.
– Иди вперед, – командует голос ведьмы. – Оно ждет тебя уже довольно давно. С самого рождения.
Ишь ты, думаю я, ждет оно! А вот я его совсем не жду. Да и идти как-то не хочется. Но… надо. Знаю, что надо. Потому покорно шагаю. Раз, два, три, четыре… и – вот он, обрыв, и добрая сотня метров подо мной.
– Прыгай! – настырно требует разноглазая. Ее голос звучит в моей голове. Понятное дело, сама она сюда ни за что не сунется, мракобеска проклятая.
Сердце сначала замирает в предвкушении свободного полета падения, а затем мучительно сжимается в маленький комочек, когда я вижу острые, как пики, каменные выступы под собой.
От страха ноги сводит судорогой. Невероятным усилием воли заставляю их согнуться и, оттолкнувшись, прыгаю вперед, навстречу морской пучине.
Смех ведьмы звучит уже не только в голове, но повсюду. Она хохочет как умалишённая. От оглушительных раскатов басов закладывает уши, они отражаются от поверхности скал, усиливаясь стократно.
Вода встречает множеством игл, которые пронзают насквозь. Думать – и то не получается. Я барахтаюсь, как рыба, выброшенная на берег. Сейчас мне очень хочется стать ею, этой самой рыбиной, не важно, какой, главное, что она умеет плавать и стылый холод глубин ей нипочем.
Мучительно медленно погружаюсь на самое дно. В кромешной темноте выставляю руки вперед. Пальцы вонзаются в песок. Он обволакивает их, крохотные камешки, касаясь тонкой кожи, шершаво царапают ее. Мне не больно. Я даже забыл, что такое дышать кислородом. Все ощущения сосредоточились на руках, которые трогают песок. А потом я сам стал одним большим ощущением. Перестали существовать мысли, море, вода, скалы и ведьма. Перестал существовать я…
И в тот момент, когда не стало НИЧЕГО, стремительным потоком передо мной понеслись образы моей прошлой жизни: вот он я – родился, мою мать зовут Луна, роды дались ей крайне тяжело, но она рада, что у нее теперь есть сын; мой отец Румаи, Верховный логик, пришел посмотреть на меня – ему было все равно, просто он отметил тот факт, что одним отпрыском стало больше. Уже тогда я не любил его, в свой самый первый день.
Мне исполнилось шесть лет, когда учитель взялся за мое обучение. Его звали Никадиус, он был очень сильным и требовательным. В двенадцать лет, когда я уже привык к изнуряющим тренировкам, он впервые вывел меня из Пирамиды в город Путник. Спустя год мою мать за что-то наказали, с тех пор она носила на своем теле синие отметины. Я злился на отца, но хорошо скрывал это. Мать однажды намекнула, что я не должен выказывать гнева. Она была напугана, и я пообещал ей, что никто не увидит этой моей слабости, – она сочувственно улыбнулась.
В пятнадцать лет меня считали потенциально сильным логиком, Румаи был доволен моим воспитанием. Тогда он отправил мать на войну, где она погибла. Спустя месяц, когда я достиг своего Дня Вступления в Силу, мне приснился первый сон, без сомнения, навеянный моей умершей матерью. Интуит Лео в моем сне срубал ей голову раз за разом, каждую ночь. Я не мог больше терпеть и замыслил убить отца, наказать его за то, что он не сохранил Луну, намеренно отправив на войну. План провалился – меня поймали, когда я спрятался в покоях Румаи с кинжалом за пазухой. Никадиус захотел дать мне шанс – подвергнуть Катарсису и отправить на первый уровень Пирамиды, в Крестострел. Он убедил Румаи, что из меня может вырасти сильный воин. Верховный рассудил, что избавляться от ценного ресурса преждевременно не стоит, и согласился. Катарсис, процесс очищения, я выбрал себе сам – метод сечения плоти. Точно такой же процедуре подвергли мою мать. Когда Румаи спросил, почему был выбран именно этот способ, я ответил: «Хочу искупить вину своей матери, а потому перенесу все наказания, которые выпали ей, и докажу, что могу быть достойным тебя логиком. Займу ее место и буду служить тебе». Отец был доволен моими словами, и я вскоре отправился в Крестострел.
На первом уровне Пирамиды несколько раз я был близок к смерти: окружающие чувствовали во мне силу, мои частицы Механизмов Времени стали лакомым кусочком для многих отбросов. Два года выживая на пределе своих сил, я убил многих неугодных мне и только тогда вдруг осознал – убийства даются как-то слишком легко, непонятно даже, почему я с самого начала не мог за себя постоять. Логики Крестострела оказались слабыми заблудшими в поисках силы псами. Спустя два года я встретил Марка, который предложил первый заказ, и следующие шесть лет я убивал для него за отличную плату. Все ресурсы, которые мне доставались, все частицы Механизмов Времени я тайно копил, чтобы однажды обрушить собранную мощь на отца. Так было до того, пока я не встретил скиталицу. Она действительно принесла с собой мою судьбу, повернула колесо… и теперь я здесь.
Вспоминая свою жизнь, я не испытывал ни гнева, ни боли. Просто безучастно смотрел на проносящиеся мимо образы. Даже триста раз прокрученная перед глазами сцена убийства моей матери перестала тревожить.
Наблюдатель, которым я стал, не имел ни тела, ни мыслей. Он просто н а б л ю д а л. Став НИКЕМ, я обрел истинную силу, вышел за грань собственной природы и предрассудков, которыми пичкали с детства. Наконец-то мне стало ясно, почему мать улыбалась, когда Лео рубил ей голову, – она была тем, кем сейчас являюсь я.
– Хорошо-о-о… – послышался голос ведьмы, к которому, впрочем, я сейчас был абсолютно равнодушен. Неприязнь к ней исчезла, будто и не было ее вовсе. – А теперь пора назад, Кира… Возвращайся, и на этот раз я угощу тебя настоящим чаем… – совершенно добродушно сказала она.
Я отчего-то так обрадовался этому предложению, что охотно принял его. А потом появился огненный глаз, языки пламени плясали в нем. Известно, кому он принадлежал…
В необыкновенной чистоты белой чашке, стоящей на таком же сияющем ослепительной белизной блюдце, дымился свежезаваренный пахучий чай. Сделав глоток, я отметил его необычную сладость.
– Это из-за корицы – пряности с Земли. Такая на Небе не растет.
– Неужели ты можешь путешествовать на Землю?! – изумился я.
Сейчас, когда я познал то, что познал… – объяснить это словами не было совершенно никакой возможности – колдунья стала для меня исключительно интересным собеседником, с которым я совсем не прочь разделить чашку необычного чая. Надо сказать, мне все еще требовалась та почва под ногами, в которой нуждается абсолютно любой логик, примерно так же, как и интуит нуждается в свободе. Неуемное желание понимать и осознавать процессы никуда не исчезло, просто теперь я стал НАД этой потребностью и с высоты птичьего полета наблюдал за тем, как мне хочется это сделать. Отдавал себе отчет в этой надобности, но не подчинялся ей – вышел за грань самого себя.
– С тех пор как Люма стал Магистром Белого Пути, есть такая возможность. Но пока только у меня, объяснила колдунья.
– Люма – это тот землянин, которого ищет Кая? – сообразил я.
– Верно, он в Пирамиде.
– Если она говорила правду и землянин настолько силен, то почему он не показывается?
– Скажем так: он может и одновременно не может выйти из Пирамиды. Впрочем, некоторые вещи я не могу говорить. Его судьба обидится на меня, а я дружу с любыми судьбами, – обворожительно улыбнулась колдунья.
– Сдается мне, вы с Люмой в некоторой степени похожи. Я, кстати, до сих пор не знаю твоего имени. Память ко мне вернулась, но я не припоминаю, чтобы Кая хоть раз обмолвилась о том, как тебя зовут, – с наслаждением прихлебывая чай с земной корицей, произнес я.
– Все зовут меня Рова, – представилась она и подлила кипятка из чайника в кружку.
– Приятно познакомиться, Рова, – добродушно сказал я, наблюдая за тем, как она наливает мне новую порцию чая, и лишь спустя какое-то мгновение заметил, что на листке, который ранее взялся из ниоткуда, нацарапаны какие-то слова.
– О! Это же тот листок! С пророчеством, – воскликнул я. – Однако не помню, чтобы я что-то писал…
– Писал-писал, тело-то твое находилось тут, а не в пучине морской. И на пророчество нашлось время.
Взгляд застыл на листке. Отчего-то я медлил, не решаясь прочитать его сразу.
– Так бывает, – сказала Рова, – на самом деле никто не желает знать своё будущее: у жизни теряется непредсказуемость. Но ты не волнуйся, – успокоила она, – это пророчество не даст тебе точной картины, только намек. Ты ведь уже покидаешь то сказочное состояние, в котором был. Скоро вообще все встанет на свои прежние места.
– Неужели? – испугался я. – Но как же так… Мне не хочется лишаться этого нового понимания вещей…
Я почувствовал неописуемую досаду, и это чувство овладело мною гораздо сильнее, чем раньше. Видимо, постепенно я все-таки и впрямь возвращался в себя самого.
– Ах… бедный Кира! – сочувственно вздохнула она. – Сейчас ты должен принять, что твоя природа была рядом всю жизнь. И она постепенно будет брать верх. Но у тебя есть пророчество. Это не просто предсказание будущего, это ключ к твоей душе. Оно написано тобой в том состоянии, когда ты был НИКЕМ, и указывает дорогу назад, даже не одну, а тысячу дорог. Так что ты всегда сможешь вернуться, не переживай.
Ее слова подействовали успокаивающе. И теперь уже совершенно не хотелось медлить, напротив, росло желание скорее убедиться в том, что она говорит. Осознать, что пророчество – ключ к тому состоянию, к настоящему, истинному я. Уже заранее каким-то шестым чувством понимал, что оно отпечатается в памяти навечно.
Я взял тонкий коричневатый листок со стола. На нем было короткое стихотворение. Но прежде чем начать читать, услышал, как колдунья сказала нечто странное:
– Я разговаривала с твоим… как бы это проще сказать… хм, естеством. Ну да не бери в голову, суть не в этом. Пока ты пребывал на дне, мы очень мило побеседовали, – весело сообщила она.
О каком это естестве говорит Рова, совершенно неясно. Вряд ли мне вообще когда-нибудь удастся понять это загадочное создание. Однако я внимательно прислушивался к ее словам.
– Оно говорило, что слышит какую-то мелодию, – продолжала Рова, – очень странную и причудливую, а потом добавило: «Кто-то поет песню моей души». Стихи, что были в песне, оно и записало. Они стали твоим пророчеством. Думаю, это земные стихи.
– Значит, я тоже имею связь с Землей?
– Вероятно, да, – удивляясь своей откровенности, вздохнула она. – Открывшейся тебе судьбой ты обязан Люме. Скажи ему спасибо, когда встретишь, – подмигнула чаровница. – Его действия поменяли многое в этом мире и поменяют еще больше.
Наконец я решился посмотреть на то, что, по словам Ровы, написано моим естеством, кем бы оно ни было. Несколько коротких строчек всецело поглотили мое внимание:
Сквозь предательства и обманы
Минуя живые дома и подвалы,
В лабиринтах интриг и холодных умов
Найдется свежего воздуха вдох.
Оставляя лишь пепел и камни,
Ломая кости – свои и братьев,
Смотри: она поднимает веки! —
И догмы веков исчезают в бездне.
Бреди через мир бестолковый,
Как и все – в никуда, в ничто.
Но помни: все это время —
Свет играл за твоей спиной.
Пока я их читал, где-то глубоко внутри трепетал огонек, заставляя сознание подниматься куда-то вверх, видимо, возвращая его на положенное место.
– Вижу, – радостно сказала колдунья, – это определенно песня твоей души! Помни ее всегда, разгадывай, и ты не сойдешь со своего пути никогда.
С благодарностью я взглянул на ведьму. И если раньше она казалась мне просто отвратительным созданием, то теперь мое мнение изменилось на прямо противоположное.
– Благодарю тебя, Рова. И да, чуть не забыл, Путник просил, чтобы ты больше не тревожила его. Он даже принял более-менее человеческую форму, чего не случалось, кажется, с самого начала его основания.
– Ах да, этот шалопай, пожалуй, достаточно настрадался, – расхохоталась Рова и пожала плечами: – Так уж пришлось поступить, чтобы ты, Кира, явился ко мне.
– Неужто ты специально меня сюда заманивала?
– Конечно. У меня были твой отец, твоя мать… Настал твой черед.
– Моя мать? – изумленно переспросил я.
– Да, Луна была у меня, и мы с ней так же хорошо поговорили, как и с тобой. Ты очень на нее похож, Кира. Не внешне конечно.
Эта новость меня поразила. И испугала.
– Нам пора прощаться, – заторопилась она и загадочно добавила: – Тебя ждут товарищи, а меня другие дела. Путник больше не будет страдать. Так ему и передай.
Я бережно спрятал листок в карман, хотя надобности хранить его не было: эти слова я запомнил на всю жизнь.
– Прощай, Рова, – сказал я.
– Прощай? – удивилась она. – Теперь я могу видеть тебя каждый день. Поэтому слово «прощай» не совсем уместно, – ехидно подметила она, и была совершенно права.
– И то верно, – согласился я, встал и, окинув напоследок взглядом эту неприветливую с виду пещеру, направился прочь.
За спиной зазвучали голоса. В одиночестве Рова, видно, дает волю своему безумию. Если я только коснулся собственной судьбы, оказавшейся невероятно загадочной субстанцией, то что можно сказать о судьбе этой чаровницы, которая, как коллекционер, собирает знакомства с чужими судьбами? Уму непостижимо…
Оказавшись на свежем воздухе, я с жадностью голодного вурдалака впитывал в себя все, что происходило вокруг. Мой ум пытливо уносился за потоками ветра, осмысливая их траекторию, с любопытством изучал архитектуру домов, деревья и тучи, вслушивался в доносившиеся до меня звуки и постигал всевозможные процессы окружающего мира. Осознавая, почему они происходят, я отчётливо понимал, что именно должен сделать, чтобы подчинить последние своей воле. Осознание сути движения сделалось невероятно глубоким. Кая не обманывала, когда говорила, что сил после знакомства с ведьмой прибавится. Теперь я в этом убедился на собственном опыте.
На улице было чуть светлее, чем когда я вошел в пещеру. Значит, сейчас утро. Однако скиталицы нигде не было видно, на грязном камне сидел только Путник и с любопытством разглядывал меня. Глаза его сделались круглыми, и даже на таком безобразном лице отображалась бесконечная радость от нахлынувшей на него тишины: ведьма, как и обещала, оставила беднягу в покое.
– Где Кая?! – накинулся я на Путника.
– Кая ушла с какими-то логиками, – радостно отрапортовал он.
– Как?..
– Я не спрашивал у нее, как, – совершенно серьезно ответил Город, – просто, когда я вернулся, ее на этом месте уже не было.
– Пес тебя задери, но зачем ты уходил?
– Один дом в иной реальности попросил его забрать, людишки снова не оценили его величия, – разгневанно объяснил он.
Кажется, он совершенно не понимал, что Кая попала в беду и ей требуется помощь. Я подошел к нему почти вплотную и, пристально глядя в его мертвецкие глаза, со злостью сказал:
– Путник, она попала в беду! Ты должен был ей помочь, ведь она сделала тебе подарок.
Для него, как и раньше, смерь и боль совершенно ничего не означали.
– Хм-м… – протянул он. – Вы уже говорили, что умереть для вас не очень хорошо и что вам это не нравится. Но Каю никто убивать не собирался, она просто ушла с ними.
– Да нет же, ее увели враги, которые потом могут убить, понимаешь? – гневно продолжал я.
Все-таки он совершенно наивный. И определенно точно, сравнивать его с живыми существами, у которых есть хотя бы четыре лапы, бессмысленно. Однако меня чертовски злила его бестолковость.
Читать бесплатно другие книги:
