Смертницы Герритсен Тесс

12

«Ты жива. Ты должна быть жива. Я бы знал, почувствовал бы, если бы это было не так».

Разве нет?

Габриэль сидел на диване в кабинете Мауры и, обхватив голову руками, пытался думать о том, что еще можно предпринять, но страх заглушал всякую логику. В морской пехоте ему удавалось сохранять хладнокровие даже под пулями. Сейчас он не мог сосредоточиться, его преследовал образ убитого охранника, чей труп он недавно видел на секционном столе.

«Говорил ли я когда-нибудь, как сильно я тебя люблю?»

Он не заметил, как открылась дверь. Только когда Маура села в кресло напротив и поставила на кофейный столик две чашки, он поднял голову. «Какая она собранная, уравновешенная», — подумал Габриэль, глядя на Мауру. Как не похожа она на его дерзкую и темпераментную жену. Такие разные женщины и тем не менее сумели подружиться. Это оставалось для него загадкой.

Маура показала ему на кофе.

— Вы ведь любите черный?

— Да. Спасибо. — Он сделал глоток, потом отставил чашку. Кофе ему совсем не хотелось.

— Вы обедали? — осведомилась она.

Он потер руками лицо.

— Я не голоден.

— Вид у вас измученный. Я принесу вам одеяло, может, вы захотите немного отдохнуть.

— Я все равно не усну. Пока не вызволю ее оттуда.

— Вы дозвонились ее родителям?

— О Боже! — Он покачал головой. — Это было испытанием. Самое трудное — убедить их в том, что нужно держать информацию в тайне. Они не могут приехать сюда, не могут позвонить своим друзьям. Не знаю, может, лучше было бы не говорить им?

— Риццоли из тех, от кого нельзя что-либо скрывать.

— Но вряд ли они умеют держать язык за зубами. А если информация просочится, это убьет их дочь.

Какое-то время они сидели молча. Тишину нарушало лишь шипение кондиционера. Со стен смотрели гравюры с изображением цветов в изящных рамках. Кабинет был отражением характера хозяйки — аккуратной, педантичной, интеллектуальной.

— Джейн никогда не сдается, — тихо произнесла Маура. — Мы оба это знаем. Она сделает все возможное, чтобы выжить.

— Я просто хочу, чтобы она не лезла под пули.

— Она же не дура.

— Да, но она коп.

— Разве это плохо?

— А сколько полицейских погибло из-за геройства?

— Она беременна. И не станет рисковать.

— Да ну? — Он взглянул на Мауру. — А знаете, почему она оказалась в больнице сегодня утром? Ответчик вышел из-под контроля, когда она выступала в суде. И моя жена — моя умнейшая жена — полезла в драку, чтобы усмирить его. Вот тогда у нее и отошли воды.

— Это правда? — опешила Маура.

— Именно таких поступков и стоит ожидать от Джейн.

— Думаю, вы правы, — согласилась Маура, покачав головой. — Это та Джейн, которую мы оба знаем и любим.

— Всего лишь раз, один-единственный раз, я хочу, чтобы она была трусихой. Хочу, чтобы забыла, что она коп. — Габриэль засмеялся. — Я так говорю, как будто она когда-нибудь слушалась меня.

Маура не смогла сдержать улыбки.

— Что, ни разу такого не было?

Он взглянул на нее.

— Вы ведь знаете, как мы познакомились?

— В парке Стоуни-Брук, верно?

— Да, на месте преступления. И уже через полминуты вступили в перепалку. А через пять минут она приказала мне убираться с ее территории.

— Не слишком обнадеживающее начало.

— А спустя несколько дней она уже целилась в меня из пистолета. — Заметив недоуменный взгляд Мауры, он поспешил добавить: — За дело, конечно.

— Удивительно, что вас это не отпугнуло.

— Да, она из тех женщин, которые могут отпугнуть кого угодно.

— Вы, наверное, единственный мужчина, который ее не боится.

— Знаете, именно это мне в ней и понравилось, — продолжал Габриэль. — Джейн — образец честности и отваги. Я вырос в семье, где никто не говорил то, что думает. Мать ненавидела отца, отец ненавидел мать. Но на поверхности все было гладко, вплоть до самой их смерти. Я думал, что все люди так живут, во лжи. Но Джейн не такая. Она не боится говорить то, что думает, независимо от того, какими неприятностями это может для нее обернуться. — Он замолчал. Потом тихо добавил: — Это меня и беспокоит.

— Думаете, она скажет что-то такое, чего говорить не следует?

— Если Джейн что-то не нравится, она не смолчит. Надеюсь, хотя бы раз в жизни она будет сидеть тихо. И притворится перепуганной беременной дамочкой. Это единственное, что может ее спасти.

Зазвонил его сотовый. Он сразу потянулся к трубке; номер, который высветился на дисплее, бешено усилил его пульс.

— Габриэль Дин, — ответил он.

— Где ты? — осведомился детектив Томас Мур.

— Сижу в кабинете доктора Айлз.

— Я еду к тебе.

— Постой, Мур. В чем дело?

— Мы знаем, кто такой этот Джо. Его полное имя Джозеф Роук, возраст тридцать девять лет. Последнее место жительства — Перселвиль, Вирджиния.

— Как вам удалось его вычислить?

— Он бросил свою машину в двух кварталах от больницы. У нас есть свидетельница, которая видела, как из машины выходил вооруженный мужчина, и она утверждает, что именно этого человека видела по телевизору, когда транслировали запись. На рулевом колесе отпечатки его пальцев.

— Постой. Пальчики Джозефа Роука есть в картотеке?

— В военном архиве. Послушай, я сейчас буду у тебя.

— Что еще тебе известно? — спросил Габриэль. Он уловил напряженность в голосе Мура и чувствовал, что детектив рассказал все. — Скажи в двух словах.

— Есть ордер на его арест.

— В чем он обвиняется?

— Там было… убийство. Огнестрел.

— Кто жертва?

— Я буду через двадцать минут. Мы поговорим об этом при встрече.

— Кто жертва? — повторил Габриэль.

Мур вздохнул.

— Полицейский. Два месяца назад Джозеф Роук убил копа.

— Все началось с обычной проверки на дорогах, — сказал Мур. — Это событие автоматически снималось на видеокамеру, установленную на крыше патрульного автомобиля. Из полиции Нью-Хевена не прислали всю запись, но вот несколько стоп-кадров, которые я получил по электронной почте. — Мур щелкнул мышью, и на экране его ноутбука появилась фотография. Этот стоп-кадр запечатлел тот момент, когда офицер полиции Нью-Хевена находился на полпути к остановленному автомобилю. На нем просматривались номерные знаки машины нарушителя. — Номерные знаки штата Вирджиния, — пояснил Мур. — При увеличении их можно хорошо рассмотреть. Это та же машина, что мы обнаружили сегодня на Харрисон-стрит в нескольких кварталах от медицинского центра. — Он взглянул на Габриэля. — Джозеф Роук ее официальный владелец.

— Ты сказал, что он из Вирджинии.

— Да.

— А что он делал в Коннектикуте два месяца назад?

— Мы не знаем. Как не знаем и того, что он сейчас делает в Бостоне. В моем распоряжении лишь его краткие биографические данные, собранные полицией Нью-Хевена. — Он указал на экран ноутбука. — И это. Выстрел, зафиксированный видеокамерой. Но на фотографиях видно не только это.

Габриэль принялся разглядывать автомобиль Роука. Его заднее стекло.

— Там пассажир, — догадался он. — Рядом с Роуком кто-то сидит.

Мур кивнул.

— При увеличении снимка отчетливо видно, что у пассажира длинные темные волосы.

— Это она, — сказала Маура, глядя на экран. — Джейн Доу.

— Значит, они были вместе в Нью-Хевене два месяца назад.

— Покажи нам остальные кадры, — попросил Габриэль.

— Позволь, я сразу перейду к последнему…

— Я хочу видеть все.

Мур остановился, его рука замерла на мышке. И взглянул на Габриэля.

— Не надо тебе это смотреть, — тихо возразил он.

— А может быть, и надо. Покажи мне все кадры.

Поколебавшись, Мур щелкнул мышью и перешел к следующей фотографии. Офицер полиции теперь стоял возле водительского окна, наклонившись к человеку, который в следующие секунды лишит его жизни. Рука полицейского лежала на кобуре. Простая мера предосторожности? Или он уже чувствовал, что заглядывает в лицо потенциального убийцы?

И вновь Мур помедлил в нерешительности, прежде чем перейти к следующему кадру. Он уже видел все это и знал, какие ужасы ожидают впереди. Он щелкнул мышью.

Новый кадр запечатлел страшное мгновение во всех его жутких подробностях. Офицер стоял, но уже с пистолетом в руке. Его голова была запрокинута от удара пули, а лицо, пойманное в момент поражения, напоминало кровавую маску.

Четвертое фото было завершающим в серии стоп-кадров. Теперь тело полицейского лежало на дороге возле машины стрелявшего. Это был постскриптум, но именно этот снимок настолько привлек внимание Габриэля, что он даже подался вперед. Взгляд его был устремлен на заднее окно машины. На силуэт, который не просматривался на предыдущих фотографиях.

Маура тоже увидела его.

— На заднем сиденье кто-то есть, — сказала она.

— Вот это я и хотел показать вам обоим, — пояснил Мур. — В машине Роука был кто-то еще. Возможно, прятался или спал на заднем сиденье. Трудно сказать, мужчина это или женщина. Все, что можно разглядеть, — чья-то коротко стриженная голова, которая внезапно появилась в кадре сразу после выстрела. — Он посмотрел на Габриэля. — Выходит, есть третий соучастник, о котором нам до сих пор ничего неизвестно. Кто-то был с ними в Нью-Хевене. Кодовый сигнал, возможно, был предназначен не одному Роуку.

Габриэль не сводил глаз с экрана. С таинственного силуэта.

— Ты сказал, что у него военное прошлое.

— Да, это помогло нам при идентификации отпечатков. Он служил в армии с девяностого по девяносто второй год.

— В каких войсках? — Не дождавшись от Мура немедленного ответа, Габриэль вопросительно взглянул на него: — Чему он обучался?

— Обезвреживанию неразорвавшихся бомб и снарядов.

— Бомб? — переспросила Маура и удивленно посмотрела на Мура. — Если он знает, как обезвреживать их, возможно, он знает, и как их делать.

— Ты говорил, что он отслужил всего два года, — заметил Габриэль и сам не узнал собственного голоса. Таким он был спокойным, хладнокровным, чужим.

— У него были… неприятности за границей во время службы в Кувейте, — сказал Мур. — Он был уволен с лишением прав и привилегий.

— Почему?

— Нарушал приказы. Ударил офицера. Постоянно конфликтовал с сослуживцами. Возникли даже опасения, что у него не все в порядке с психикой. Похоже, он страдал паранойей.

Слова Мура сыпались одно за другим, как жестокие удары, выгоняющие воздух из легких Габриэля.

— Боже, — пробормотал он. — Это все меняет.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовалась Маура.

Дин взглянул на нее.

— Мы больше не можем терять ни минуты. Необходимо вытащить ее оттуда немедленно.

— А как же переговоры? Мы же хотели тянуть время.

— Здесь это не годится. Этот человек не просто психопат, он уже убил полицейского.

— Он не знает, что Джейн коп, — сказал Мур. — И мы не позволим ему узнать об этом. Послушай, в нашем случае действуют все те же принципы. Чем дольше удерживают заложников, тем лучше бывает исход. Переговоры приносят свои плоды.

Габриэль указал на экран компьютера.

— Как, черт возьми, ты собираешься вести переговоры с таким ублюдком?

— Это можно сделать. И нужно.

— Правильно, там ведь не твоя жена! — Дин заметил удивленный взгляд Мауры и отвернулся, пытаясь взять себя в руки.

Когда заговорил Мур, его голос прозвучал тихо и мягко.

— То, что ты сейчас испытываешь… то, что тебе приходится переживать… знаешь, я прошел через это. Я прекрасно понимаю тебя. Два года назад мою жену Кэтрин похитил человек, тебе хорошо знакомый. Уоррен Хойт.

Хирург. Конечно, Габриэль помнил его. Преступник, который по ночам пробирался в дома к спящим женщинам, и те, просыпаясь, обнаруживали в своих спальнях чудовище. Именно последствия деяний Хойта впервые привели Габриэля в Бостон год назад. Сейчас он вдруг понял, что Хирург — та самая нить, которой все они связаны. Мур и Габриэль, Джейн и Маура. Все они так или иначе соприкоснулись со злом.

— Я знал, что она у Хойта, — сказал Мур. — И не мог ничего поделать. Даже придумать не мог, как спасти ее. Я бы, не задумываясь, отдал свою жизнь за нее. Но все, что я мог, — это сидеть и ждать. Самое ужасное, что я знал, какую участь он ей уготовил. Я был на вскрытиях других жертв. Видел, какие следы оставляет его скальпель. Да, я очень хорошо понимаю твои чувства. И поверь мне, я сделаю все возможное и невозможное, чтобы спасти Джейн. Не потому, что она моя коллега, и не потому, что она твоя жена. А потому, что именно ей я обязан своим счастьем. Это она нашла Кэтрин. Джейн спасла ей жизнь.

Габриэль наконец поднял голову и посмотрел на Томаса.

— Как нам вести переговоры с этими людьми?

— Необходимо выяснить, чего они хотят. Они знают, что находятся в ловушке. У них нет выхода, кроме переговоров, поэтому мы будем продолжать говорить с ними. Ты сам бывал в таких ситуациях и знаешь сценарий переговорного процесса. Правила не могли измениться только потому, что ты теперь на другой стороне баррикад. Ты должен вывести за скобки и свою жену, и свои эмоции.

— Ты бы смог?

Мур промолчал в ответ. Конечно, не смог бы.

«Вот и я не могу».

13

Сегодня мы собираемся на вечеринку.

Мамаша говорит, что соберутся важные персоны, поэтому мы должны выглядеть на все сто, и выдает нам новые наряды. Я надеваю черное бархатное платье с такой узкой юбкой, что ходить в нем почти невозможно, и приходится задирать его почти до бедер, чтобы забраться в фургон. Вокруг меня рассаживаются другие девочки, шурша шелками и атласом; ароматы их духов перебивают один другой. Мы несколько часов вымазывались тональным кремом, помадой и тушью для ресниц и теперь похожи на кукол из театра Кабуки. Наши лица — маски. Длинные ресницы, красные губы, румяные щеки — ничего натурального. В фургоне холодно, и мы ждем Алену, дрожа и прижимаясь друг к другу.

Шофер-американец кричит из окна, что пора ехать, иначе опоздаем. Наконец Мамаша вытаскивает из дома Алену. Та со злостью отпихивает ее руку и оставшуюся часть пути проделывает сама. На ней длинное зеленое шелковое платье с высоким китайским воротником и боковым разрезом до самого бедра. Прямые черные волосы струятся по плечам. Никогда еще я не видела таких красавиц и с восхищением наблюдаю за тем, как она приближается к фургону. Как всегда, наркотики сделали свое дело: она тиха и послушна, хотя походка неровная, и Алена пошатывается на высоких каблуках.

— Садитесь, садитесь, — командует водитель.

Мамаше приходится помочь Алене забраться в фургон. Алена садится передо мной и сразу же прислоняется к окну. Мамаша задвигает дверь и усаживается рядом с водителем.

— Опаздываем, — говорит он, и мы отъезжаем от дома.

Я знаю, зачем мы едем на эту вечеринку; знаю, чего от нас хотят. И все равно поездка кажется мне глотком свободы: ведь впервые за несколько недель мы покидаем этот дом — и я жадно приникаю к окну, как только фургон выруливает на мощеную дорогу. У обочины указатель: «Дирфилд-роуд».

Едем долго.

Я слежу за дорожными указателями, читаю названия городков, которые мы проезжаем. «Рестон», «Арлингтон», «Вудбридж». Я смотрю на людей в попутных машинах. Видят ли они просьбу о помощи, застывшую на моем лице? Или им все равно? Вот женщина за рулем бросает взгляд в мою сторону, и на мгновение наши глаза встречаются. В следующий миг она снова вглядывается в дорогу. Что она увидела? Просто рыжую девчонку в черном платье, которая собирается хорошо провести время. Люди видят то, что хотят увидеть. Им и в голову не приходит, что с виду даже самые жуткие вещи могут казаться привлекательными.

Вдали я вижу светлую полоску воды. Когда фургон наконец останавливается, нас высаживают на пристани, у которой стоит большая яхта. Я не ожидала, что сегодняшняя вечеринка будет на яхте. Девчонки вытягивают шеи, чтобы рассмотреть ее, им интересно, как это огромное судно выглядит внутри. Ну и побаиваются, конечно.

Мамаша отодвигает дверь фургона.

— Это очень важные люди. Вы все должны улыбаться и выглядеть счастливыми. Понятно?

— Да, — бормочем мы.

— Вылезайте.

Выбираясь из фургона, я слышу, как Алена заплетающимся языком произносит:

— А пошла ты, Мамаша…

Но, кроме меня, никто этого не слышит.

Покачиваясь на высоких каблуках, дрожа в своих тоненьких платьицах, мы гуськом поднимаемся по трапу. На палубе нас встречает мужчина. Мамаша торопится ему навстречу. Я знаю, что это важный господин. Он небрежно оглядывает нас и одобрительно кивает. А потом обращается к Мамаше по-английски:

— Заводи их внутрь и взбодри алкоголем. Мне нужно, чтобы к приезду гостей они были в тонусе.

— Хорошо, господин Десмонд.

Взгляд мужчины останавливается на Алене. Она стоит, покачиваясь, у бортика.

— От этой опять ждать неприятностей?

— Она приняла таблетки. Будет тихой.

— Хорошо бы. Сегодня ее выходки совсем ни к чему.

— Заходите, — приказывает нам Мамаша. — Заходите внутрь.

Мы проходим в кают-компанию, и я застываю в изумлении. Хрустальная люстра искрится под потолком. Я вижу обшитые темным деревом стены, диваны, обитые кремовой замшей. Бармен откупоривает бутылку, и официант в белом кителе подносит нам бокалы с шампанским.

— Пейте, — говорит Мамаша. — Рассаживайтесь и расслабляйтесь.

Мы все берем по бокалу и разбредаемся по салону. Алена садится на диван рядом со мной и потягивает шампанское, положив ногу на ногу, разрез на платье обнажает ее изящное бедро.

— Я наблюдаю за тобой, — предупреждает ее Мамаша по-русски.

Алена пожимает плечами.

— Меня этим не удивишь.

— Гости прибыли, — объявляет бармен.

На прощание Мамаша посылает Алене угрожающий взгляд и исчезает за дверью.

— Видишь, ей приходится прятать свою жирную рожу, — замечает Алена. — Никто не хочет смотреть на нее.

— Ш-ш-ш, — шепчу я. — Не надо, а то у нас будут неприятности.