Семена прошлого Эндрюс Вирджиния Клео
– У меня нет вашей силы духа, Кэти. Я не в силах дать Джори ту поддержку, в которой он нуждается. Я не знаю, что говорить, как себя вести с ним. Я хотела бы перевести часы назад, чтобы вернуть прежнего Джори, потому что этого, нынешнего, Джори я не знаю… Честно говоря, мне не хочется знать его… и я стыжусь этого, стыжусь! Я хотела бы исчезнуть для него…
Мой голос стал похожим на стальное лезвие бритвы:
– Но ты не можешь так легко отделаться от своих обязанностей, Мелоди. Я прослежу за тем, исполнишь ли ты хоть одну из твоих клятв пред алтарем. Во-первых, ты обязана вычеркнуть Барта из своей жизни. Ты не позволишь ему больше притронуться к себе. Скажешь «нет», как только он попытается вновь ласкать тебя. А я снова поговорю с ним. Да, я уже разговаривала с ним, но в этот раз собираюсь быть жестче. Я пойду к Крису и расскажу ему, что происходит. Ты знаешь такт и долготерпение Криса, но и он не допустит, чтобы между вами с Бартом происходило подобное.
– Но пожалуйста, Кэти! – закричала она. – Я люблю Криса, как своего отца! Я не хочу терять его уважения.
– Тогда оставь Барта! Подумай о ребенке! Тебе вообще сейчас противопоказан секс, это небезопасно.
Она закрыла свои огромные глаза, кивнула и пообещала больше не встречаться с Бартом. Но даже когда она поклялась, я не поверила ей. Я не поверила и Барту, когда разговаривала с ним во второй раз, прежде чем пойти спать.
Настало утро, а я в ту ночь вовсе не спала. Я встала усталая и опустошенная, изобразила для Джори фальшивую улыбку и постучала в его дверь. Он пригласил меня войти. Утром он показался мне счастливее, чем был накануне вечером, как будто передуманное за ночь успокоило его.
– Я рад, что Мелоди есть на кого положиться, – проговорил он, пока я его переворачивала.
Каждый день мы с Крисом делали Джори массаж, пока не приходил врач, чтобы сделать ту же процедуру. Его ноги благодаря массажу приобрели почти прежнюю форму, мышцы окрепли.
Я считала, что это подает надежду. Надежда… В этом доме, полном темных тайн и несчастий, мы всегда хватались за надежду, как за соломинку. И нам казалось, надежда должна быть окрашена в сияющий цвет солнца.
– Я ожидаю, что Мелоди наконец придет этим утром, – проговорил с легкой печалью Джори, – хотя вчера она не нашла даже времени зайти и пожелать мне доброй ночи.
Дни летели. Мелоди часто исчезала вместе с Бартом. Моя вера была окончательно подорвана. Я больше не могла заставить себя улыбнуться при встрече с нею. Оставила я всякую надежду убедить и Барта. Я окончательно стала компаньонкой Джори. Мы вместе смотрели телевизор, мы вместе играли в игры, соревновались в младенческом соперничестве «кто быстрее». В обед мы пили вино, под вечер одинаково быстро утомлялись – и оба делали вид, что скоро все станет хорошо.
То, что он постоянно находился в постели, особенно угнетало Джори.
– У меня нет необходимой тренировки, – говорил Джори, подтягиваясь на трапеции. – Но по крайней мере, мои руки получили закалку. Так где, ты говоришь, сегодня Мелоди?
Я отложила в сторону пинетку, которую только что окончила, и взялась за другую. Между просмотром телевизора и играми я вязала. Уходя к себе, я печатала свой дневник. Моя последняя книга, говорила я самой себе. Что еще могло случиться с нами – большее, чем то, что случилось, думала я.
– Мама! Ты не слышишь? Я спросил, где Мелоди и что она делает сегодня.
– Она на кухне, Джори, – как ни в чем не бывало ответила я. – Готовит обед, чтобы угодить тебе, по твоему любимому меню.
Его лицо озарила улыбка.
– Я волнуюсь за нее, мама. Она ко мне приходит, что-то делает тут для меня, но я вижу, что ее сердце не со мной. – На лицо его тут же легла тень, но под моим пристальным взглядом он прогнал ее. – То, что я говорю тебе, мне хотелось бы сказать ей. Тяжело видеть, как мы день за днем становимся все дальше друг от друга. Мне бы хотелось убедить ее, что я в душе все тот же, но думаю, что ее это уже не интересует. Думаю, что ей даже лучше думать, что я совсем другой человек, чтобы разорвать связи между нами, потому что я не смогу больше танцевать, ходить… Она никогда не заговаривает о нашем будущем. Она даже не собирается обсуждать со мною, как назвать нашего будущего ребенка. А я просмотрел много книг, подбирая имена для мальчика или девочки; я даже прочитал про течение беременности: видишь, я компенсирую недостаток интереса к этому в прошлом.
Так он часто пытался убедить себя самого, что в изменениях, произошедших с его женой, виновата ее беременность, и только.
Я откашлялась и рискнула:
– Джори, нам надо с тобой обсудить серьезный вопрос. Твой врач говорит, что тебе было бы лучше в больнице; там твоя реабилитация прошла бы быстрее. Но надо, чтобы за тобой там кто-то присматривал. Вы с Мелоди могли бы снять квартиру неподалеку от больницы, и она возила бы тебя туда каждый день. Наступает зима, Джори. Ты не знаешь, насколько суровы зимы в горной части Виргинии. Ветры здесь очень сильные. Часты снегопады, которые блокируют дороги. Тебе нужны ежедневные тренировки и массаж, а скоро наступит время, когда ни твой врач, ни нанятый нами человек не смогут добраться до нас. Если бы ты жил поблизости от больницы, всех этих сложностей не существовало бы.
Он посмотрел на меня с болезненным удивлением:
– Ты собираешься избавиться от меня?
– Конечно нет. Ты сам говорил, что не любишь этот дом.
Его взгляд был направлен за окно, туда, где под порывами ветра гнулись поздние розы и листья летели, прилипая к оконному стеклу. Все птицы улетели на юг.
Ветер метался вокруг дома, забирался в щели и окна, завывая в этой копии дома точно так же, как в том оригинальном его варианте в нашем далеком детстве.
– Мне нравится, как вы переделали эти комнаты, – за моей спиной проговорил Джори. – Вы дали мне утешение в скорби, и теперь мне вовсе не хочется уезжать отсюда и встречаться с людьми, которые, может быть, были свидетелями моей славы. Я не хочу расставаться с тобой и отцом. Я чувствую, как мы в несчастье стали ближе. К тому же подходят праздники. Если дороги заметет, то и вы с отцом не сможете приехать. Не гони меня от себя, мама, когда я так нуждаюсь в тебе. Мне нужно время, чтобы мы с братом стали ближе. Я в последнее время много думал о Барте. Иногда он приходит ко мне, и мы с ним болтаем. Я вспоминаю, как мы стали почти друзьями, перед тем как твоя мать въехала в тот дом напротив нас. Это было, когда ему почти исполнилось девять…
Меня передернуло при мысли о лицемерии Барта, который приходил к Джори как друг, а за спиной у него соблазнял его жену.
– Конечно, если ты этого хочешь, оставайся, Джори. Но подумай. Мы с Крисом могли бы переехать отсюда в город и организовать твою жизнь столь же комфортно, как и здесь.
– Но вы не можете дать мне иного брата там, правда? Барт – единственный брат, который у меня есть. Я хочу, чтобы он знал: он дорог мне. Я хочу, чтобы он был счастлив. Мне хотелось бы дождаться дня, когда он будет женат и счастлив, как мы с Мел. Когда-нибудь он поймет, что за деньги всего не купишь. В особенности любовь – такую, как у нас с Мел.
Он подумал, и затем краска стала заливать его щеки.
– По крайней мере, такую, как была у нас с Мел. Я с сожалением должен признать, что от нее теперь мало что осталось. Но это не ее вина.
Неделей позже я сидела в своей комнате и яростно строчила на пишущей машинке. Раздались быстрые шаги, затем стук ногою в дверь. Я узнала нетерпеливость Криса.
– Кэти, – в восторге проговорил он, сбрасывая пальто на стул, – у меня чудесные новости! Наш эксперимент пошел! Он удался! Но нужны новые наблюдения. – Он вытащил меня из-за стола, посадил в кресло перед пылающим камином и начал объяснять детали. – А это все означает, что ввиду зимы я должен быть в лаборатории в течение пяти ночей в неделю. Обледенение на дорогах исчезает сейчас не раньше полудня, а мне мало этого времени для работы. Но не огорчайся, я буду приезжать на уик-энд. Хотя если только ты возражаешь, скажи мне об этом честно. Мой первый долг – перед семьей и тобой.
Его энтузиазм по поводу новой работы был столь искренним, что я не посмела его разрушить своими опасениями. Он так много души отдавал мне, Джори и Барту, а получал так мало одобрения… Я обняла его. Я пристально оглядела его милое, родное лицо. Вокруг голубых глаз залегли морщинки, которых я раньше не замечала. В золотых волосах появились серебряные нити. Брови и те в некоторых местах поседели.
– Если тебе это принесет огорчение, я могу бросить научную работу и посвятить все свое время только семье. Но я буду благодарен тебе, если ты дашь мне возможность заниматься этой работой. Оставив работу в Калифорнии, я полагал, что никогда уже не найду себе занятия по душе, но был неправ. Впрочем, если это необходимо, я в силах оставить работу и посвятить себя семье.
Бросить медицину? Но он большую часть своей жизни посвятил медицине. Она придавала смысл его жизни. Держать его возле себя ничего не делающим для людей, в то время как он уже начинает стареть и комплексовать по поводу своего возраста, – да это убьет его.
– Кэти, – сказал Крис, прерывая поток моих мыслей, – с тобой все в порядке? Почему ты так странно выглядишь? Отчего ты так грустна? Я буду приезжать каждую пятницу и не уеду раньше понедельника. Объясни, пожалуйста, все, что я сказал, Джори. Ах нет, я передумал: я сам все ему объясню.
– Ну что ж, если ты этого хочешь, будь по-твоему. Но мы будем скучать по тебе. Не знаю, как я засну, если тебя не будет подле меня. Я разговаривала с Джори: он не хочет переезжать в Шарлотсвилл. Мне кажется, он уже привык к своим комнатам, они ему нравятся. Он почти закончил модель клипера. Будет жаль лишить его всего комфорта, который мы ему обеспечили. Недалеко и Рождество. На День благодарения должна приехать Синди; она останется до Нового года. Крис, обещай, по крайней мере, приложить усилия, чтобы приезжать домой по пятницам. Джори нужно твое участие так же, как и мое, особенно с тех пор, как Мелоди перестала навещать его.
Я вдруг спохватилась, что сказала слишком много. Глаза Криса сузились.
– Почему ты не рассказываешь мне всего? Что произошло?!
Я попыталась освободиться от его мертвой хватки, но мне не удалось, как не удалось и избежать взгляда его голубых глаз. Я собралась с духом и начала рассказывать:
– Крис! Что бы ты сказал, если бы узнал, что Барт влюбился в Мелоди?
– Ах вот оно что. Да, я знаю, что он стал неравнодушен к ней сразу, как только она появилась у нас в доме. Мы же с тобой видели, как он смотрит на нее. А однажды я нашел их двоих на софе в отдаленном салоне. Он расстегнул платье Мелоди и целовал ее грудь. Я посмотрел на них и пошел прочь. Кэти, если бы Мелоди не желала любви Барта, она бы нашла способ отторгнуть его от себя. Ты, может быть, думаешь, что Барт коварно похитил жену у Джори, в то время как Джори наиболее нуждается в ней? Но зачем Джори нужна женщина, которая больше его не любит? Пусть будут вместе – для Джори она больше не годится.
Я глядела на него во все глаза, не веря:
– Но ты берешь под защиту Барта! Неужели ты думаешь, это все должно остаться безнаказанным? Неужели это справедливо?
– Нет, это несправедливо. Но когда жизнь бывает справедлива, Кэти? Неужели была она справедлива к Джори? Я слишком долго работал в медицине, чтобы не усвоить одну истину: справедливость распределена неравномерно. Чаще умирают честные и хорошие, чем плохие люди. Дети умирают раньше своих родителей: кто скажет, что это справедливо? Но что здесь мы можем поделать? Жизнь – это подарок; а может быть, смерть – это тоже подарок. Кто из нас может знать? Прими поэтому то, что случилось, как данность и останься душой вместе с Джори. Постарайся сделать его жизнь счастливой, пока он не найдет себе достойную женщину.
Голова моя от этих слов была как в тумане: я не понимала, что происходит. Я была ошеломлена.
– А ребенок, как же ребенок?!
Тут его голос сделался жестким.
– Это особый вопрос. Ребенок должен принадлежать Джори, вне зависимости от того, с кем Мелоди останется. Ребенок поможет Джори жить – ведь может статься, что у него больше не будет детей.
– Крис, пожалуйста. Я не могу допустить, чтобы в такой тяжелый для Джори час у него отобрали жену. Пойди к Барту и скажи ему, чтобы он оставил Мелоди в покое.
Он покачал головой:
– Барт никогда не слушался меня, тем более не послушает и на этот раз.
Оказалось, что Крис уже говорил на эту тему с Мелоди.
– Дорогая моя, посмотри фактам в глаза, – продолжал Крис. – Мелоди не желает больше быть замужем за Джори. Да, она не говорит этого открыто, но за каждым сказанным словом, за всеми ее оправданиями сквозит мысль, что она не может и не хочет быть замужем за инвалидом. По моему мнению, заставлять ее – жестоко, а для Джори это будет только больнее. Если мы станем ее принуждать, то рано или поздно она упрекнет Джори в том, что он больше не мужчина, а мне бы хотелось пощадить его. Надо отпустить ее, прежде чем она нанесет ему удар еще более жестокий, чем в случае с Бартом.
– Крис! – вскричала я. – Но нельзя допускать, чтобы с Джори так поступили!
– Кэти, кто мы такие, чтобы судить? Правы мы или нет; мы, грешники, по мнению Барта, не вправе судить его.
Утром Крис уехал, пообещав вернуться в пятницу около шести. Я следила глазами за его машиной из окна, пока она не скрылась из виду.
Как пусты были дни без Криса, как мучительны ночи, когда его руки не обнимали меня, когда его ободряющие слова о том, что все будет хорошо, не были слышны в ночи! Я улыбалась только для Джори; только для него я выглядела беззаботно, но страдала без Криса. Я пыталась вразумить себя, говорила себе, что Джори спит один, значит могу выдержать и я. Я знала, что Мелоди и Барт остаются любовниками, однако они были осторожны и скрывали это от всех. И лишь в глазах Джоэла я читала, что он думает о Мелоди. Странно, что он не глядел таким же образом на Барта, хотя тот был равным образом виноват. Но известно, что мужчины, даже самые религиозные, считают: что позволено гусаку, не позволено гусыне.
Мы прожили уже половину ноября; близился День благодарения. Погода становилась все более суровой, дули ветры, снег валил и набивался во все щели, а за ночь дороги покрылись льдом, так что утром мы не могли выехать. Понемногу вся прислуга оставила нас, за исключением Тревора, который готовил пищу из подручных продуктов.
Прилетела самолетом Синди и внесла в наш дом атмосферу радости; от ее смеха, ее легкого характера расцветали все, кроме Барта и Джоэла. Даже Мелоди выглядела более счастливой.
От морозов часто гасло электричество, поэтому вскоре нам пришлось обогреваться углем.
Барт секретничал с Джоэлом, обсуждая планы на Рождество, – он затевал бал. Я внесла побольше дров в комнату Джори, где с ним играла в настольные игры Синди. Он сидел в своем кресле, закутанный в пушистый плед, и с улыбкой наблюдал за моими попытками разжечь камин.
– Открой отдушину, мама!
Господи, как же я забыла об этом?
Наконец огонь радостно заплясал в камине, освещая комнату, делая ее веселее.
– Мама, – сказал с жизнерадостным видом Джори. – Я тут много размышлял о том о сем и пришел к выводу, что был дураком. Ты права. Нет никакого смысла жалеть себя, страдать от одиночества, как я страдал с той самой роковой ночи; надо принимать жизнь такой, какая она есть, и стараться получить от нее как можно больше в любой ситуации. Так же как вы с отцом, когда были заперты в доме от всего мира, я стану превращать минуты вынужденного безделья в минуты созидания. У меня теперь уйма времени, чтобы перечитать все те книги, которые я не имел возможности читать раньше, и я решил учиться у отца рисованию акварелью. Когда-нибудь я начну выходить из дому и буду рисовать пейзажи. Может быть, я даже решусь на масло, другие техники. Я благодарен вам с отцом, что вы дали мне стимул совершенствоваться. Я самый счастливый парень, ведь у меня такие замечательные родители!
Обрадованная до слез, я обняла его, поздравив с тем, что он вновь стал самим собой, вновь обрел силы жить.
Синди было разложила карты, однако Джори отказался и продолжил работу над моделью клипера, которую он хотел закончить к Рождеству. Теперь он мастерил мачты, а дальше оставалось лишь чуть тронуть клипер краской в некоторых местах.
– Я собираюсь преподнести его в подарок одному человеку. На Рождество кто-то в нашем доме получит мой первый шедевр ручной работы.
– Я подарила его тебе, Джори, чтобы ты передавал его как талисман своим детям… – Я осеклась, произнеся слово «детям».
– А я, мама, собираюсь отвоевать этим подарком любовь своего младшего братишки, который когда-то любил меня, но его переманил один старикашка… Ему очень хочется клипер в подарок; я вижу это по его глазам, когда он приходит сюда и проверяет как бы между прочим, как идет работа. Кроме того, для своего ребенка я смогу сделать еще. А теперь мне хочется сделать что-то для Барта. Он ведь думает, что никто из нас не любит его, никто не интересуется им. Никогда еще не встречал человека, столь неуверенного в себе… и это так жаль.
Праздничные сувениры
Наступил День благодарения, и рано утром приехал Крис. Юноша, нанятый для ухода за Джори, за праздничным обедом не сводил влюбленных глаз с Синди: он уже попался на ее удочку. Но она вела себя как истинная леди, чем я была страшно горда. На следующий день Синди с радостью приняла приглашение поехать за покупками в Ричмонд. Мелоди в ответ покачала головой и сказала, что плохо себя чувствует.
Мы с Крисом и Синди уехали с чистой совестью, зная, что Барт улетел накануне в Нью-Йорк. С Джори остался юноша-сиделка.
Трехдневное пребывание в Ричмонде освежило наши души, дав нам ощущение молодости, влюбленности, а Синди получила удовольствие тратить деньги на всю катушку.
– Я не трачу попусту деньги, что вы мне присылаете, – с гордостью сообщила нам Синди. – Я сэкономила, чтобы купить замечательные подарки для семьи… вот увидите, что я купила вам обоим. Я думаю, Джори понравится его подарок. Понравится ли Барту, не знаю.
– А как насчет дяди Джоэла? – с любопытством спросила я.
Она, смеясь, обняла меня:
– Подожди – и увидишь.
Несколько часов спустя Крис свернул на местную частную дорогу, которая должна была вывести нас к Фоксворт-холлу. В одной из коробок мы везли дорогой наряд, который я себе купила в расчете на рождественский бал, затеваемый Бартом. В огромной коробке у Синди помещался маскарадный костюм, очень смелый, но подходящий для молоденькой девушки.
– Спасибо, мама, что поддержала меня и позволила его купить, – прошептала, целуя меня, счастливая Синди.
За время нашего отсутствия не случилось ничего экстраординарного, кроме того, что Джори закончил модель клипера. Клипер предстал перед нашими взорами во всем блеске, сверкающий медным румпелем, с парусами, наполненными невидимым ветром.
– Сахарная пропитка, – со смешком ответил Джори на наше немое изумление. – Я делал по инструкции: обернул паруса вокруг бутылки и придал им форму наполненности ветром. Можно хоть сейчас отдавать швартовы.
Джори был горд и счастлив своей работой. Мы помогли ему поместить готовый корабль в пенопластовый пенал с соответствующими полостями, чтобы он там хранился, пока не попадет в руки нового владельца.
Джори взглянул на меня сияющими прекрасными глазами:
– Спасибо тебе, мама, за то, что дала мне возможность занять себя чем-то в такой долгий несчастливый период. Когда я впервые увидел этот клипер, признаюсь, был ошеломлен, думая, что никогда не смогу сделать столь трудную вещь. Но шаг за шагом я одолевал эти хитроумные инструкции, и вот – я победил!
– Именно таким способом и одерживаются все победы в жизни, Джори, – сказал Крис, обнимая его. – Не надо страшиться сложностей. Шаг за шагом… и ты придешь к желаемому. И я должен отметить, ты сделал эту работу с таким профессионализмом, которого я у тебя и не подозревал. Замечательная работа! Если Барт ее не оценит, он разочарует меня.
Крис излучал доброту и любовь к Джори.
– Ты выглядишь сильнее, здоровее. Это хорошо. И не бросай акварель. Писать акварелью сложнее, чем маслом, но мне кажется, это доставит тебе удовольствие. Я думаю, ты сможешь стать художником.
Внизу Барт разговаривал по телефону. Он распорядился, чтобы банковский служащий пустил в дело ценные бумаги, затем заговорил с кем-то о Рождестве, о том, что хочет устроить бал как бы в возмещение той трагедии, которая произошла у него на дне рождения. Я стояла в дверях, слушая эти переговоры, и думала о том, как хорошо, что все траты идут не из ежегодных «карманных» пятисот тысяч, а из наследства Коррины Фоксворт. Иначе бы Барт пришел в бешенство от одной необходимости совещаться с Крисом о каждой необходимой сумме.
Барт бросил трубку и зло посмотрел на меня:
– Мама, ты так и будешь стоять в дверях и подслушивать? Сколько раз я говорил тебе, чтобы ты не мешала, когда я занят!
– А когда еще мы можем с тобой увидеться?
– Что тебе от меня надо?
– Что надо матери от сына?
Выражение его черных глаз смягчилось.
– У тебя есть Джори – и вроде тебе всегда его было достаточно.
– Ты ошибаешься. Если бы тебя не было на свете, Джори мне было бы достаточно. Но у меня есть ты, и ты – неотъемлемая часть моей жизни.
Он неуверенно встал и подошел к окну, повернувшись ко мне спиной. Голос его звучал грустно, но сурово:
– Помнишь, как я все время носил под рубашкой дневник Малькольма? Он очень много писал в том дневнике о своей матери, о том, как он любил ее, пока она не убежала с любовником и не оставила его с отцом, которого он не любил. Я боюсь, что заражен той же самой ненавистью к матери. Каждый раз, видя вас с Крисом, наблюдающих, например, за звездами, я не могу освободиться от чувства стыда, которое испытываю я, но которого не испытываете вы. Поэтому не читай мне нотаций по поводу Мелоди. То, что совершаем мы с Мелоди, меньший грех, чем тот, что совершаете вы с Крисом.
Без сомнения, он был прав. Это-то и было больнее всего.
Мало-помалу я привыкла к отсутствию Криса, к тому, что он бывает дома лишь по выходным. Сердце мое разрывалось, а постель казалась мне огромной и холодной без него; все утра были одинокими и пустыми, пока я не слышала, как он насвистывает, принимая душ и бреясь. Мне не хватало его жизнерадостности, его оптимизма.
Даже тогда, когда разбушевавшийся снегопад несколько раз не позволял ему приехать домой и на уик-энд, даже тогда я смиряла себя и ждала. Я думала о том, насколько приспосабливается человек ко всем лишениям, всем переменам, лишь бы заполучить несколько минут бесценного счастья.
Стоя у окна и видя, как машина Криса подъезжает к дому, я ликовала, как в юности; меня переполняла радость встречи, будто несколько десятков лет назад, когда я ждала в коттедже отца Барта, украдкой пробирающегося ко мне из Фоксворт-холла.
Несомненно, когда я видела его каждый день и каждую ночь, яркость ощущений была меньше. Теперь я грезила уик-эндом, ждала его прихода. Теперь Крис был мне более любовником и менее – мужем. Я скучала по брату, моей второй половине; я любила своего мужа-любовника, который в этом качестве был совсем иным.
Ничто, ни моральные правила общества, ни опасения и укоры совести, не могло больше разлучить нас. Я отринула все препятствия и приняла его как мужа.
Однако мое подсознание подкидывало мне бесчисленные уловки, чтобы усмирить беспокойное сознание. Так, я решительно отделяла в памяти Криса-мальчика, своего брата, от взрослого Криса, который был мне мужем. Мы оба начали когда-то бессознательную игру, и правила ее менялись с нашим возрастом. Мы не обсуждали их, мы оба понимали и принимали их без слов. Никогда больше Крис не называл меня «миледи Кэтрин». Канули в прошлое и многие другие милые клички, подшучивания и поддразнивания.
Поздним декабрьским вечером я нарочно скрылась в сумерках ротонды и смотрела оттуда, как он снимает пальто, а затем, прыгая через ступеньку, бросается в нашу спальню, повторяя на ходу мое имя. Я вышла из темноты и оказалась в его жаждущих объятиях.
– Ага, ты снова опоздал! С кем ты там встречаешься в своей лаборатории, от кого тебя бросает в жар и в холод?!
«Ни с кем, ни с кем», – сказали мне его страстные поцелуи.
Но уик-энды были так коротки, так огорчительно коротки…
Я рассказывала Крису все, что беспокоило и мучило меня: о неприятных привычках Джоэла кружить по дому, бормоча цитаты из Библии, глядя неодобрительно на все, что я говорю и делаю. О поведении Мелоди и Барта, о том, как тоскует по жене Джори, как он любит ее, несмотря ни на что. Я постоянно пыталась напомнить Мелоди о ее обязанностях жены, об ответственности за ребенка. Равнодушие Мелоди расстраивало Джори больше, чем потеря ног.
Крис лежал рядом со мной и терпеливо слушал мои тирады. Наконец он сонно и немного раздраженно сказал:
– Кэтрин, иногда я опасаюсь приезжать домой из-за тебя. Ты портишь все, что есть хорошего между нами, своими непрестанными подозрительными, темными выдумками. Пойми: все твои неприятности и подозрения живут по большей части в твоем воображении. Тебе не надоело, ты еще недостаточно настрадалась? Стань взрослой, Кэтрин! Ты сеешь подозрения и скорбь в душе Джори. Когда ты научишься ждать от людей добра, только тогда ты его и получишь.
– Да, я уже слышала эту твою философскую концепцию, Крис.
Я с горечью припомнила привязанность Криса к нашей матери и то, что от нее он тоже, несмотря ни на что, ждал добра.
Ах, Крис, Крис, неужели ты никогда не научишься жизни? Но я не сказала этого – не посмела.
Вот он передо мной, состарившийся, хотя это и не видно по нему, прежний мальчик, с прежним своим розовым оптимизмом. Да, я могла высмеять его, но в душе я завидовала его вере в людей. Она давала ему душевный покой, в то время как я всю жизнь поджаривалась на медленном огне, переступая с ноги на ногу на раскаленной сковороде.
Барт сидел перед камином и пытался читать финансовый журнал, а мы с Джори в это время заворачивали в красивые обертки рождественские подарки, разложив их на длинном столе, освобожденном от кухонной утвари. Пока я резала серебристую бумагу и завязывала красивые банты, мне пришло в голову, что Синди ведет себя странно, будто во сне: она жила в каком-то своем мире. За делами Джори я как-то забыла о нуждах и проблемах Синди. Я была удивлена тем, что Синди пожелала поехать вместе с Крисом в Шарлотсвилл, чтобы сделать еще некоторые покупки и посмотреть кино, и вернулась вместе с ним в пятницу. У Криса была небольшая квартирка с одной-единственной кроватью в комнате, но он решил положить Синди спать на софе.
– Мама, мой подарок тебе будет настоящим сюрпризом, он приятно удивит тебя, – с чарующей улыбкой предупредила Синди.
Она ушла, а я еще долго думала о том, что именно делает ее личико таким спокойным и счастливым.
Едва лишь мы с Джори закончили завязывать банты и украсили подарки нашими многочисленными инициалами, как я услышала хлопанье дверцы автомобиля, топанье ног на террасе и голос Криса. Было около двух пополудни; они вошли с Синди в наш семейный салон, но были не одни, а вместе с очень красивым юношей лет восемнадцати. Я была изумлена. Я знала из высказываний Синди, что она считает мужчину, года на два старше ее, юнцом. Она любила дразнить меня смелыми высказываниями вроде того, что «чем старше, чем опытнее, тем лучше».
– Мама, – с сияющим лицом сообщила Синди, – это тот самый сюрприз, который ты позволила мне сделать на Рождество.
Я стояла как громом пораженная, но заставила себя улыбнуться. Синди ни словом не обмолвилась, что ее «секретный» подарок будет гостем; не спросила ни у кого разрешения. Крис представил юношу, сказав, что это бойфренд Синди, с которым она познакомилась в Южной Каролине, и зовут его Ланс Сполдинг. Юноша как ни в чем не бывало пожал руку мне, Джори и Барту, который сейчас же воспламенился гневом, что было видно по его лицу.
Крис поцеловал меня в щеку и обнял Джори, а потом сразу же поспешил к дверям.
– Кэти, прости за то, что снова покидаю вас, но я вернусь завтра утром. Синди никак не могла ждать до завтрашнего утра: надо было привезти ее гостя. У меня остались срочные дела в университете. К тому же и мне надо кое-что купить.
Увидев выражение моего лица, он одарил меня чарующей улыбкой:
– Дорогая, я выхлопотал себе две недели отдыха. Так что не грусти и, пожалуйста, не давай волю своему воображению.
Он обернулся к Лансу:
– Приятных каникул, Ланс.
А Синди, увлеченная своим «сюрпризом», потянула Ланса к человеку, который в последнюю очередь мог бы радоваться появлению гостя в этом доме, – к Барту.
– Барт, я думаю, ты не возражаешь, что я пригласила Ланса. Его отец – президент консорциума «Кемикал бэнкс» в Виргинии.
О, какие магические слова! Я не могла не улыбнуться мудрой уловке Синди. Сейчас же враждебность Барта сменилась интересом. Мне даже стало неудобно, пока я наблюдала, как Барт пытался выдоить по каплям нужную ему информацию из юноши, который был всецело поглощен Синди.
Синди была прелестнее, чем когда-либо, затянутая в белый свитер с розовой отделкой, гармонирующей с трикотажными брючками того же цвета. У нее была пленительная фигура, которую она охотно демонстрировала.
Смеясь и лучась радостью, она потянула Ланса прочь от Барта.
– Ланс, ты должен увидеть наш дом. У нас есть подлинные рыцарские костюмы, целых два, но они слишком малы даже для меня. Может быть, их смогла бы надеть мама, не знаю, но не я. Подумать только, а мы представляем рыцарей огромными, сильными мужчинами, а они вовсе не были огромными! Здесь есть музыкальная гостиная: она еще больше, чем эта; а вот моя комната – уютнее и прекраснее всех. Меня никогда не приглашали осмотреть комнаты Барта, но они должны быть вообще сказочными… – Она с шаловливой насмешкой обернулась на Барта.
Барт посуровел еще больше.
– Не смей приближаться к моим комнатам! – приказал он. – Даже не прикасайся к двери моего офиса! И прошу вас запомнить, Ланс, что вы здесь под моим кровом, поэтому, я надеюсь, вы будете вести себя с честью и достоинством, в особенности с Синди.
Юноша покраснел и робко промямлил:
– Конечно. Я понимаю вас.
Как только двое удалились, хотя голосок Синди, распевающей дифирамбы Фоксворт-холлу, был слышен, Барт обернулся ко мне:
– Он мне совершенно не понравился! Он слишком стар для нее и слишком уж себе на уме. Ты должна была предупредить меня: ты прекрасно знаешь, что я не люблю нежданных гостей в моем доме.
– Барт, я полностью с тобой согласна. Синди обязана была предупредить нас, но, возможно, не сделала этого из опасения, что ты откажешь ей. А он мне кажется очень милым. Вспомни, как мила и красива была Синди начиная с Дня благодарения. И она не причинила тебе ни малейшей неприятности. Она выросла, вне всякого сомнения.
– Будем надеяться, что она и впредь не доставит мне неприятностей, – со скептической улыбкой ответил Барт. – Но ты видела, как бедный малый смотрит на нее? Она его успела подмять под себя.
Я с облегчением взглянула на Барта, а затем на Джори, который возился с иллюминацией, а потом стал раскладывать под елкой подарки.
– У Фоксвортов была традиция устраивать на Рождество бал, – проговорил Барт. – Дядя Джоэл по моей просьбе сам отвез на почту приглашения две недели тому назад. Если погода будет благоприятная, я ожидаю по меньшей мере человек двести; если даже разыграется пурга, я думаю, хотя бы половина из них доберется до нас. В конце концов, они же не смогут меня все игнорировать: я потратил на приглашения столько времени и сил. Среди них – банкиры, юристы, брокеры, бизнесмены, а также их жены и дочери, приятели их дочерей и сыновей. Лучшая часть местного общества. Так что на этот раз, мама, ты не сможешь пожаловаться на одиночество и изолированность.
Джори принялся за книгу, очевидно взяв за правило раз и навсегда не обижаться на Барта за его высказывания или поступки. В свете камина вырисовывался его четкий красивый профиль. Темные волосы завивались кольцами у ворота спортивной рубашки. Барт сидел в деловом костюме, будто с минуты на минуту он вскочит и поедет на какое-то финансовое совещание. Как раз в эту минуту в комнату вошла Мелоди. Ее бесформенное, свободное серое одеяние уже не могло скрыть огромный живот, выступавший из-под него, словно арбуз. Мелоди моментально поймала взгляд Барта. Барт поспешно отвел глаза, вскочил и вышел, оставив нас в неловкой тишине.
– Я встретила наверху Синди и ее приятеля, – проговорила Мелоди, садясь у огня и избегая встречаться взглядом с Джори. – Он очень приятный молодой человек. Хорошо воспитан и к тому же очень красив.
Она упорно смотрела на огонь. Джори явно пытался привлечь ее внимание. В его глазах стояла обида и печаль, когда, так и не преуспев в этом, он вернулся к книге.
– Кажется, Синди предпочитает брюнетов, похожих на своих братьев, – как ни в чем не бывало продолжила Мелоди.
Джори с досадой метнул на нее взгляд:
– Мел, разве нельзя просто поприветствовать меня? Я здесь, и я пока еще жив. Я весьма стараюсь выжить. Или ты уже вовсе забыла, что я прихожусь тебе мужем?
Неохотно повернувшись в его сторону, Мелоди слабо улыбнулась. Что-то в ее взгляде откровенно говорило, что она больше не смотрит на Джори как на когда-то любимого мужа; теперь она видела в нем лишь больного-паралитика. Это смущало ее и заставляло избегать общения.
– Здравствуй, Джори, – официально сказала Мел.
Отчего бы ей не встать и не поцеловать его? Неужели она не видит мольбы в его глазах? Даже если она больше не любит его, что мешает ей сделать над собой усилие?
Бледное лицо Джори медленно налилось краской; он отвернулся и стал смотреть на подарки, которые он так красиво завернул. Я уже готова была сказать Мелоди что-нибудь нелицеприятное, как в комнату вбежали Синди с Лансом, оба сияющие и раскрасневшиеся. Следом за ними вошел Барт. Он обвел сидящих глазами, увидел, что Мелоди все еще здесь, и повернулся, чтобы выйти. Но тут Мелоди быстро встала и исчезла. Барт с видимым облегчением вернулся и сел, скрестив ноги.
Ланс широко улыбнулся и проговорил:
– Я слышал, что все это принадлежит вам, мистер Фоксворт.
– Называй его Бартом, – подсказала Синди.
Барт нахмурился.
– Барт… – неуверенно начал вновь Ланс, – я вижу, это и в самом деле замечательный дом. Спасибо вам за приглашение погостить у вас.
Я взглянула на Синди. Она как ни в чем не бывало стояла подле. Барт смотрел на нее со злостью. Ланс невинно продолжил:
– Синди не показывала мне ваше крыло и ваш офис, но я надеюсь, вы сами сделаете это. Я мечтаю завести себе апартаменты в стиле ваших… и у меня есть одна страсть – электронные дверные механизмы. Синди сказала, что у вас ими снабжены двери и даже стены.
Барт, казалось, был польщен. Он очень гордился своими электронными устройствами и даже вскочил на ноги, чтобы немедленно показать их.
– Если вы хотите посмотреть мои апартаменты и мой офис, я буду рад показать вам их. Однако я предпочел бы, чтобы Синди оставила нас.
После роскошного обеда, за которым прислуживал Тревор, мы с Бартом и Джори собрались в музыкальном салоне. Мелоди поднялась к себе, сказавшись усталой. Вскоре поднялся и Барт, заявив, что он тоже пойдет спать. Разговор сам собой прекратился; мы все направились к лестнице. Я показала Лансу его комнату в восточном крыле, недалеко от комнат Барта. Комната Синди была недалеко от моих собственных комнат. Синди мило улыбнулась Лансу и поцеловала его в щеку на прощание.
– Доброй ночи, мой принц, – прошептала она. – Расставание всегда так горько и так сладко.
Барт со скрещенными на груди руками, совсем как делал это Джоэл, стоял неподалеку и с презрительной усмешкой наблюдал эту нежную сцену.
– Дай бог, чтобы это было действительно расставание, – внятно проговорил он, прямо глядя на них; затем повернулся и ушел к себе.
Я проводила Синди до ее комнаты, мы обменялись несколькими словами и обычными поцелуями на ночь. Затем я постояла в задумчивости возле двери Мелоди, решая, стоит ли врываться к ней и делать выговоры. Я подумала, что это в очередной раз ни к чему не приведет, вздохнула и пошла к Джори.
Джори лежал на кровати, глядя невидящими от слез глазами в потолок.
– Так давно это было, когда Мелоди в последний раз приходила сюда, чтобы поцеловать меня и пожелать доброй ночи. Вы с Синди находите время для этого, но моя жена игнорирует меня, я будто и не существую больше для нее. Теперь нет никаких причин, чтобы нам не спать вместе, рядом друг с другом на большой кровати; но она не станет делать это, даже если я попрошу. Я закончил клипер и теперь не знаю, чем заняться. Нет, мама, я не хочу начинать другой корабль, как ты говоришь, для нашего ребенка. Я чувствую себя настолько сломленным, настолько не в ладах с этой жизнью, с самим собой, с женой… Я хочу жить с нею, но она отворачивается от меня. Мама… без тебя, отца и Синди я не знаю, как бы я жил…
Я обняла его, провела рукой по его волосам, как делала, когда он был маленьким мальчиком. Я сказала ему все ласковые слова, которые должна была бы сказать Мелоди. Я и жалела ее, и ненавидела за слабость, за неспособность любить и отдавать всю себя тому, кому она нужнее всех.
– Доброй ночи, мой принц, – проговорила я на прощание, стоя в дверях комнаты Джори. – Не отказывайся от своих мечтаний, жизнь преподнесет тебе еще много шансов для счастья. Жизнь не кончена, Джори.
Он улыбнулся, пожелал мне доброй ночи, и я пошла в свое южное крыло.
Внезапно на моем пути вырос Джоэл. Он носил тот самый знаменитый истрепанный халат, чей цвет уже сложно было описать. Его волосы были всклокочены и стояли на голове наподобие рожек, а сзади волочился пояс халата, напоминая сломанный хвост.
– Кэтрин, – резко заговорил он, – а знаете ли вы, что эта девушка делает в этот самый момент?
– Эта девушка? Какая именно девушка? – так же резко ответила я.
– Вы знаете, кого я имею в виду – вашу дочь! Как раз сейчас, в этот самый момент, она развлекается с молодым человеком, которого притащила сюда с собой!
– Развлекается? Что вы имеете в виду?
Он ухмыльнулся криво и мерзко:
– Если уж кому-то и знать, что это значит, так это вам. Она в постели вместе с этим мальчишкой.
– Не верю!
– Тогда пойдите и убедитесь! – быстро проговорил он не без торжества. – Вы же никогда мне не верили. Я был в холле и увидел, как он крадется. Я пошел за ним. Еще до того, как он постучал в ее дверь, она уже открыла ему и поманила к себе.
– Нет, я не верю вам, – проговорила я, но уже менее уверенно.
– Очевидно, вы просто боитесь пойти и убедиться, что это правда? Поверьте, я не враг вам, хотя вы меня таким считаете.
Я не знала, что сказать и что подумать. Синди невинна, я была уверена в этом. К тому же она мне обещала! Она была сегодня так послушна, так мила; помогала Джори, поборола свое желание поспорить с Бартом… Наверное, Джоэл лжет. Я повернулась и решительно пошла к комнате Синди. Джоэл следовал за мной по пятам.
– Вы все лжете, и я вам это докажу, – сказала я почти на бегу.
Перед дверью я остановилась и прислушалась. Не было слышно ни звука. Я подняла руку, чтобы постучать.
– Нет! – остановил меня Джоэл. – Не давайте им никакого предупреждения, если только хотите знать правду. Откройте дверь и убедитесь сами.
Я подождала еще, не желая даже думать о том, что это может оказаться правдой. Я не хотела давать Джоэлу карты в руки. Я гневно взглянула еще раз на него и резко постучала. Затем отворила дверь и вошла в спальню Синди. Комната была залита лунным светом.
Я остолбенела: на кровати Синди находились, сплетясь, два совершенно нагих тела! На ее девической кровати!
Прямо у меня на глазах Ланс Сполдинг навис над моей шестнадцатилетней дочерью, ритмично двигаясь; пальцы Синди сжимали его ягодицы, вонзаясь в них ярко накрашенными ногтями. Голова Синди металась по подушке; она стонала от удовольствия, что доказывало явно не первый их любовный опыт.
Что оставалось мне делать? Закрыть дверь и уйти, ничего не сказав? Впасть в гневную патетику и выдворить Ланса из этого дома? Я беспомощно стояла в дверях, не зная, что предпринять, пока не услышала за спиной слабый шум.
Я обернулась и увидела Барта; он ахнул при виде всей сцены. Тем временем Синди уже сидела верхом на Лансе, в экстазе выкрикивая непристойности. Она, видимо, не соображала ничего, кроме того, что делает и что делается с нею.
Барт не страдал нерешительностью.
Он рванулся к кровати и схватил Синди за талию. Он буквально сорвал Синди с Ланса, который казался совершенно беспомощным в своей наготе. Синди полетела на пол, упала лицом на ковер и вскрикнула.
Читать бесплатно другие книги:
