Сын Сталина Орлов Борис
– Нарзан.
– Бутылку нарзана, три бутерброда. Пирожки с чем?
Проводник посмотрел на пионера и более человечным тоном произнес:
– С яблоками и с малиной. А еще можно сосиски с горошком разогреть… – И на всякий случай пояснил: – Сосиски – это такие колбаски маленькие. Вкусные, горячие. Ты, товарищ, в своем детдоме таких и не пробовал никогда. Эдакое диво не во всяком ресторане подают. Вот разве…
Михаил Ефимович заметил, что пионер собрался было прервать проводника в самом начале его оды сосискам, но услышав про детдом, передумал и лишь сказал коротко:
– Давайте. Сколько всего с меня?
Заказанный ужин стоил три рубля двадцать семь копеек. Саша вынул из кармана курточки пять рублей, полученных на сдачу в кассе, и снова углубился в чтение. А Михайлов продолжал поглядывать на него из-за газеты. Мальчишка как мальчишка. Лицо правильное, словно с плаката, взгляд острый, не зашуганный. Интересно, а с чего проводник решил, что парнишка – приютский? Михаил Ефимович одним махом осушил принесенные сто грамм, зажевал бутербродом, а проводник в это время расставлял на столике в купе бутылку с нарзаном, стакан, чашку с кофе, стеклянную горчичницу с блестящей крышкой…
Пионер, не поморщившись, единым духом выпил чуть не полчашки кофе и принялся за бутерброды. Ел он жадно, словно бы не разбирая вкуса, при этом не отрываясь от газет. «А быстро же, чертяка, читает, – подумал Михайлов. – Вон, Столичную „Правду“ уже осилил – за „Ленинградку“ принялся…»
Проводник тем временем принес еще одну чашку кофе, поинтересовался, когда подавать сосиски, высыпал на стол сдачу мелочью и вышел из купе. Михайлов поторопился за ним:
– Послушайте, товарищ…
– Да? – обернулся проводник.
– Мне еще сто грамм с бутербродом, стакан чаю и… Вот еще что. Почему вы, товарищ проводник, решили, что пионер – из приюта?
Проводник улыбнулся и разгладил роскошные буденновские усы.
– Так чего же удивительного, товарищ? Вы посмотрите, как одет-то? Все ж казенное. Так только в детских домах одевают… – Тут он чуть наклонился и, понизив голос, посоветовал: – Вы только не вздумайте его «приютским» назвать. Они этого не любят. Шибко не любят.
– Но к кому может ехать такой парень?
– Значит, признал его папанька, а может, нашёл. В гражданскую сколько семей разошлось – концов не найти. А вот часики у него интересные, да и денежка есть. Значит, не простой человек у него в Москве-то… Нажалуется такой архаровец своему отцу, или кто у него там в Москве – взгреют. Решительно заявляю: взгреют…
Михаил Ефимович вернулся в купе, сел на свою полку и задумался. С одной стороны, проводник – прав. Одежда у мальчика какая-то… Серая, мышастого цвета курточка, такие же штаны, на ногах – парусиновые ботинки, из тех, что никто не купит, кроме как от крайней стесненности средств. С другой – он наконец разглядел часы на руке, да еще какие! «Брегет», которые его, привезенной из Германии «Омеги» стоят раза в три дороже. Если не в четыре. Билет на «Красную стрелу» взял, завтрак себе чуть не царский заказал…
«Да ведь он – просто вор! – мелькнуло в голове у Михайлова. – Украл где-то деньги, часы и дал деру из своего приюта… тьфу ты! – детского дома». Вот и решение загадки! Михаил Ефимович снова поторопился к проводнику и, предъявив документы, велел вызвать милицию на вокзале.
– Пусть этого субчика прямо на вокзале примут! – закончил он и страшно довольный собой вернулся в купе, проигнорировав сочувственный взгляд железнодорожника. Остаток пути он сидел спокойно, предвкушая, как на вокзале милиционеры арестуют этого пионера, отберут у него ворованные часы и деньги, да и вообще… За этими приятными мыслями он задремал…
Приходила «Красная стрела» уже около полудня, так что Александр на всякий случай выпил еще одну, третью чашку кофе, чтобы не оказаться по прибытии в Москву очумевшей совой. На вокзале поспать не удалось, а сидеть в вокзальном ресторане тоже было не с руки.
Он давно заметил нездоровой интерес «френча» к своей персоне, но не слишком волновался. Белов рассудил, что документы на бланках ОГПУ, с печатью и подписью одного из особо уполномоченных округа, что было равно званию полковника, сработают так же, как в прежние-будущие времена действовал на милицию и полицейских спецпропуск-«вездеход», носивший в определенных кругах несколько грубоватое, но в общем верное название «Иди на х…!». В крайнем случае Ляо должен был выручить. Ведь не актировать же родную советскую милицию прямо на вокзале? Убивать своих – вообще дурной тон, а уж делать это по столь мелкому поводу совсем глупо.
А потому Саша спокойно доел поздний ужин или ранний завтрак, прочитал все газеты и даже успел полюбоваться пейзажами, неторопливо мелькавшими за окном.
Относительно реакции милиционеров он не ошибся. Не успел поезд полностью остановиться, как в купе без стука вошли двое милиционеров в фетровых шлемах с большими красными звездами. Один из них бесцеремонно ухватил Сашу за плечо:
– Документы!
Белов не торопясь достал командировку и временное удостоверение, выписанные Куан Ляо:
– Прошу, – и не удержался, чтобы не поёрничать: – А что, милиционерам представляться уже необязательно? Что-то я про такой приказ по комиссариату не слыхал…
Второй милиционер, своим шлемом живо напомнивший Сашке британского «бобби», сурово посмотрел на мальчика:
– Поговори у меня, умник…
– Всенепременно, только запишу номер вашего знака. Думаю, что предметный разговор там, где надо, будет иметь должные последствия.
Милиционер побагровел и попытался было отодвинуть своего товарища, но тот уже увидел подпись и печать на предписании и, резко отпихнув напарника плечом, приложил руку к шлему:
– Извиняй, товарищ пионер. Служба… С транспортом до ЗиСа не помочь?
Белов помотал головой и вдруг, повинуясь какому-то странному чувству, показал глазами на своего попутчика.
Милиционер понимающе кивнул и, повернувшись к Михайлову, сурово произнес:
– И ваши документы, гражданин, – потянул носом и добавил еще суровее: – Что ж это вы: с утра пораньше, а уже «газуете»? Нехорошо…
Тот вскинулся:
– Да я!.. Я третий секретарь обкома!.. Я из командировки!..
– А командировочка у вас, товарищ третий секретарь, до какого числа? – елейно поинтересовался второй. – До сегодня или до вчера?..
Одновременно с этими словами он пропустил Сашу с чемоданом, слегка похлопав его по плечу, как бы обозначая этим принадлежность к общим структурам. Окончания разговора милиционеров с «френчем» Белов дожидаться не стал и, кивнув на прощание проводнику, вышел в суету и толкотню вокзала.
3
В этот час на Октябрьском[22] вокзале творилось сущее вавилонское столпотворение. Кричали мамаши, требуя, чтобы их чада не отходили далеко, вопили носильщики, предлагая свои услуги, звенели станционные колокола, гудели и свистели паровозы… Несмотря на все старания, пару раз Саше не удалось увернуться, и его довольно чувствительно толкнули в спину. А уж сколько раз обматерили…
Но все на свете имеет конец, и вот Белов уже стоял на площади, где возвышался закрытый дощатой обрешеткой павильон станции метрополитена. Жаль только, что до ввода его в строй оставалось еще около года…
Оглядевшись, Саша чуть было не пожалел о своем отказе от милицейской помощи. Приезжие с трех вокзалов брали приступом немногочисленные автобусы, а трамваи отъезжали, просто облепленные пассажирами со всех сторон. Люди висели на подножках, на сцепках сидели по двое-трое, а некоторые умудрялись цепляться даже за окна.
Там же, где в Сашином прошлом-будущем гуртовались таксисты и частники, в тридцать четвертом стояли два автомобиля и с десяток извозчичьих пролеток. Александр направился было к ним, но вовремя спохватился: его возраст и одежда явно говорят о неплатежеспособности, так что немногочисленные таксисты и извозчики пошлют его куда подальше. Если же показать им деньги – реакция подобных субъектов непредсказуема. Вдруг польстятся на «легкую добычу» в лице подростка. А лишнее актирование никому не нужно.
Внезапно Саше бросились в глаза большие буквы «МОСТОРГ». Огромный плакат призывал граждан покупать в «Мосторге» все, что требуется для счастливой советской жизни. Что ж, пожалуй, следовало воспользоваться эти заманчивым предложением…
Белов рассуждал просто: его внешний вид ну никак не соответствует внутреннему содержанию. В самом деле, в том странном инциденте в вагоне «Красной стрелы» отчасти виноват и он сам. Нечего было пробуждать к себе нездоровый интерес всяких «френчей» и прочих бдительных граждан столь явной разницей между объемом финансовых трат и прикидом «приютской крысы». А значит – вперед, к смене внешних атрибутов!
От вокзала он бойко дошагал до Красносельской улицы, слегка помахивая чемоданом. Нельзя сказать, что чемодан был такой уж легкий, но в планы Александра не входило всем и каждому показывать, что чемодан у детдомовца туго набит. Поэтому он старался, хотя рука уже начинала побаливать…
Подойдя к перекрестку, на котором находилась трамвайная остановка, Белов глубоко задумался. Москву он знал хорошо, но в своем времени, сто лет тому вперед. То есть в наличии метро, автобусы и троллейбусы, а не только одни трамваи. Вот как, например, добраться отсюда до ЦУМа? Спросить бы у кого-нибудь? Так ведь он даже не знает, как этот ЦУМ сейчас называется…
Откуда-то из глубин памяти вынырнуло непонятное словосочетание «Мюр и Мерлиз». Вроде бы так назывался ЦУМ до революции, но вот как он называется сейчас?..
– Извините, – обратился Саша к прилично, по-городскому одетой молодой женщине со значком КИМ[23]на груди. – Вы мне не подскажете, как до «Мюр и Мерлиза» добраться?
Та, оглядев Белова, улыбнулась хорошей, открытой улыбкой:
– Вот сейчас двадцать первый номер подойдет – сядешь на него и доедешь до Старой площади. Кондуктор объявит. А там пересядешь на…
– Спасибо вам большое, – прервал ее объяснения Саша. – От Старой площади я знаю, как дойти. Не маленький, дотопаю.
Женщина еще раз окинула его оценивающим взором, потом согласно кивнула:
– Дойдешь, если дорогу знаешь. Что, товарищ пионер: давно в Москве не был?
– Ну… Не то чтобы давно, просто вот тут, в районе… – Белов отчаянно пытался вспомнить, как в старые времена называли здешние места, но ничего не выходило.
– На Каланчевку не заходил? – удивилась женщина. – Что, даже в Сокольники не ездил?
То, что Сокольники в то время были одним из основных центров досуга молодежи, Александр знал и мысленно чертыхнулся за такой прокол. А впрочем…
– Да мне Сокольники особо и не нужны, – произнес он уверенно. – Мы возле Калужской заставы жили, так что у меня – Нескучный[24] под боком.
– Тогда конечно, – согласилась кимовка и легонько подтолкнула Сашу вперед. – Давай, товарищ. Вон твой трамвай подходит.
Белов легко вскочил на подножку, протянул кондуктору двугривенный, пояснил, что едет до Старой площади, и, получив билетики, прошел внутрь. Народу было на удивление немного, и Саша даже сел на место возле окна. Трамвай покатил к вокзалам, и вот там-то и началось то самое мамаево побоище, которое Александр наблюдал минут двадцать тому назад.
Вагон был уже переполнен, но люди все лезли и лезли. Казалось, что вот-вот, и кто-нибудь окажется сидящим или лежащим на головах у прочих пассажиров. И тут внимание Белова вдруг привлек молодой парень в косоворотке и какой-то удивительной плоской клетчатой кепке с «ушами» на манер шапки-ушанки. Дополняли это великолепие полосатые брюки, заправленные в начищенные до зеркала «хромачи»[25]. Но Александра заинтересовал не этот несуразный наряд, а поведение его обладателя. Парень явно «работал». Скорее всего, это был карманник, но – чем черт не шутит? – мог оказаться и сотрудником УгРо, проводящим операцию по слежению или задержанию. Во всяком случае, для начала Саша решил проследить за непонятным объектом.
Следить с сидячего места было неудобно, а потому он встал и уступил место какой-то полной, крашеной тетке с объемистой сумищей в руках. Та буркнула: «Спасибочки» и грохнулась на сиденье, водружая свою ношу на колени. Что-то показалось Белову странным, а через секунду он уже понял – что. Сбоку сумки торчала какая-то тряпка. Из свежего разреза…
Корсет работал быстро и легко. В свои двадцать шесть он был уже опытным щипачём, причём одним из лучших в Москве. А сегодня он работал особенно красиво: с ним вместе был «васек»[26] – малец, еще не заслуживший собственной клички, который должен был принимать хабар и сносить его из вагона. Васек отзывался на имя Петька и мечтал когда-нибудь стать таким же, как он – Корсет, вор первой статьи.
Корсет уже взял приличный лопатник[27] у какого-то штымпа[28] в дорогом прикиде, парочку кошельков у двух разинь, прихватил изрядную пачку купюр у толстой тетки, аккуратно помыв[29] сумку, и собирался слить всё это ваську, когда вдруг перед ним возник невидный, тощий паренек с красным галстуком. Корсет не успел даже удивиться, когда паренек вдруг схватил его за руку, рванулся и коротко взмахнул другой, свободной рукой. Что-то кольнуло Корсета в подмышку, а потом сразу же все вокруг стало красным, и в глазах померк свет…
…Белов молниеносно спрятал стилет в рукав. Тонкое трехгранное лезвие оставило лишь малюсенькую ранку, которая даже не кровоточила. Да сама сталь вышла чистой. Точный удар в сердце. Александр, считавший, что вор не должен сидеть в тюрьме, а лежать в могиле, мгновенно оценил качество «работы» и набрал побольше воздуха в лёгкие.
– Ой! Товарищи! Тут дяденьке плохо!
Детский голос прорезал гомон трамвайного столпотворения. Стоявшие рядом начали поворачиваться, а потом шарахаться от оседающего мешком молодого мужчины с закатившимися глазами. Возле него стоял мальчишка лет тринадцати-четырнадцати, который пытался поддержать падающего. Внезапно он снова закричал:
– Ой! Товарищи! А у него тут кошельки! Он, наверное, вор!
Пассажиры заволновались, принялись хвататься за карманы:
– Ах ты ж! Нет кошелька! Зараза!
– Ой, мамочки! Сумку порезали! А там – деньги казенные!
– Граждане, да что же это! Портмоне сперли!
– А ну-ка, парень, – к упавшему протиснулся военный в гимнастерке с кубарями комроты. – Давай-ка посмотрим, что это тут…
– Его какой-то дяденька толкнул, – быстро сообщил Белов. – Прямо в грудь, и тут же – на выход. А этот постоял, постоял, а потом на меня падать начал…
– Ишь ты. Глазастый ты, паренек… – Военный наклонился к упавшему, оттянул веко и тут же сообщил: – Холодный. Милицию надо звать. А ты, – он повернулся к Саше и потрепал его по волосам, – подрастешь – приходи к нам. Нам в Красной Армии такие глазастые и внимательные очень нужны. Стрелять-то умеешь? – Саша кивнул, и военный продолжил: – Приходи-ка, товарищ пионер, к нам, в Бауманский район, в клуб ворошиловских стрелков. Отменный из тебя стрелок выйдет, я тебе говорю…
Паренек, откликавшийся на «Петьку», хотя на самом деле его звали Федором, осторожно проталкивался к выходу. Он точно видел, как тощий пионер ткнул рукой куда-то его хозяина и наставника Корсета. В последний момент в руке парня с красным галстуком мелькнуло что-то острое, блестящее. Слова «стилет» васек не знал, но зато прекрасно знал слово «заточка». Кто и за что упокоил Корсета? Федор прекрасно видел глаза пионера – холодные, уверенные, стальные. Такие глаза он видел у законных мокрушников[30], причем у таких, которым фраера[31] замочить[32] – что стакан воды выпить.
И тут мальчишка вспомнил жуткую историю о шайке, которая наводила ужас на Москву лет десять тому назад. Во главе нее стояли двое: горбун и карлик. Горбун был «иваном»[33], а вот карлик мочил, кого горбун указывал. Неужто это все – правда?
Содрогаясь от ужаса, васек спрыгнул с подножки трамвая и дал деру во все лопатки…
– …Миленький, да как ты у него кошельки-то заметил? – ворковала толстуха, обнимая Сашу потной красной лапищей. – Ведь деньги-то у меня – казенные, как бы я за них оправдалась-то, а? Вот ведь ты какой глазастый, спасибо тебе большое…
Толстуха оказалась одной из кассирш Мосторга – того самого, в котором Белов собирался переодеться. Узнав о том, что мальчик только сегодня приехал в Москву к дальнему родственнику из детского дома, кассирша взяла над ним шефство и пообещала, что уж она-то паренька оденет с иголочки.
Теперь она вела Сашу в Мосторг, попутно рассказывая, как она живет – одинокая, никому в целом свете не нужная, а ведь у нее отдельная огромная комната, не проходная, и с достатком все нормально, потому что она – не просто кассирша, а старшая кассирша, и вообще…
Белов слушал воркотню Веры Степановны – так звали пышнотелую кассиршу, и думал про себя, что если прием на ЗиСе окажется прохладным, можно попробовать зацепиться за эту вот деятельницу советской торговли, тем более она явно намекает, что не прочь была бы усыновить такого вот замечательного пионера. Впрочем, в любом случае стоит сохранить контакт с такой доброй и отзывчивой тёткой…
В здание Мосторга – будущего ЦУМа они вошли со служебного входа. Седоусый вахтер в очках не обратил на них никакого внимания, лишь слегка кивнул, и Вера Степановна повела Сашку в «святая святых» – подвальный склад. Там быстро пошепталась с толстяком-товароведом и, повернувшись к Александру, спросила:
– Сашенька, а у тебя денег-то сколько? А то я добавлю, если вдруг не хватит…
– Тетя Вера, да вы не волнуйтесь, – Белов специально назвал ее тетей и удовлетворенно заметил, как расцвела «товарищ старший кассир». – Дядя денег выслал, вот…
И с этими словами он показал тонкую пачку «пятёрок».
– Ишь ты, – влез в беседу товаровед. – Вот уж не знал, Степановна, что у тебя родичи, да еще и такие обеспеченные.
– Это брата-покойника жены свояк, – мгновенно выпалила Вера Степановна. – А Сашенька ему – племяш родной. Ты ведь знаешь, Захарыч, что у меня – никогошеньки. Вот Сашенька для меня – человек не чужой, а очень даже близкий…
– Ну, коли так, – толстяк Захарыч исчез в недрах склада и вскоре вернулся, держа в руках объемистый сверток. – Примерь-ка, вьюнош.
Белов развернул сверток и хмыкнул про себя: Мосторг выделил ему лучшее из того, чем располагал. Защитная рубашка с коротким рукавом навыпуск, такие же бриджи до колен и пилотка. Причем не испанского типа, с кисточкой, а настоящая, военного кроя. Стоящая одежка, только, наверное – дорогая…
– Тетя Вера, это же очень дорого, – произнес он, стараясь придать голосу подходящую неуверенность. – Я такое взять не могу…
– Ишь чего выдумал, – вскинулась Вера Степановна. – Одевайся, не думай. А Захарыч тебе сейчас еще сандалии и ремень принесет.
И она подтолкнула Белова к маленькой каморке, в которой он и переоделся. Это было совсем не лишним: стилет светить вовсе не хотелось…
Вечером того же дня Белов сидел в действительно громадной – метров тридцать! – комнате Веры Степановны и пил чай с пряниками и малиновым вареньем, которое очень любил еще с того, будущего детства. Хозяйка комнаты постелила ему на диванчике и теперь сидела перед ним за столом, умильно глядя на мальчишку. Они вместе решили, что на ЗиС Саша пойдет завтра, а вот сегодня он будет ночевать у своей новообретенной тетки.
– Ты смотри, Сашенька, если вдруг ты дяде не ко двору придешься – сразу же ко мне! Обещаешь?
– Честное пионерское, тетя Вера. Под салютом. Если что не так – сразу к вам.
– Да что ты меня на «вы» называешь? Вот, правда, обижусь. Ты мне давай «ты» говори, понял?
– Понял, тетя Вера.
– А то и сразу оставайся. Скажи: так, мол, и так. Встретил сестру матери своей, которую умершей считал.
Белов едва не фыркнул, представив себе лицо сотрудника ОГПУ, который узнает, что у немецкой коммунистки из старинной аристократической прусской семьи сестра работает в Мосторге. Но пообещал, что обязательно подумает…
А тем временем к командированному третьему секретарю образовалось несколько серьёзных вопросов, и он под надзором двух милиционеров прошёл в отделение.
Строго говоря, с документами у него был полный порядок, но опытный сотрудник, воевавший в ЧОН и срисовавший метки на командировочном удостоверении пионера «оказать содействие» и «пропустить без досмотра», счёл, что кашу маслом не испортишь, и решил помурыжить деятеля, а там глядишь, и вскроется что. Мутноватый был товарищ, по мнению уполномоченного Васина. А вот пионер, тот наоборот. Васин очень хорошо помнил таких вот мальцов, воевавших у Будённого в разведке и командовавших эскадронами и батареями. Нрав у мальчишек был резкий, беспощадный и в плен они не сдавались, предпочитая смерть на поле боя – бесчестью плена.
А встречавшие, увидев эту сцену, страшно засуетились. Не вступая с милиционерами в контакт, сразу же позвонили куда-то и исчезли, оставив товарища на растерзание вокзальной милиции. Они очень хорошо понимали, что под видом вокзальных милиционеров могли быть специалисты с Лубянки, и малейшее движение вокруг задержанного будет ими отслежено.
Тревожный звонок с Октябрьского вокзала, проскочив двух посредников, наконец достиг ушей человека, которого в СССР уже никогда не будут называть «кукурузником», и отразившись, словно в зеркале, вернулся к исполнителям.
Через час за командированным прибыл конвой из центрального аппарата, и трое мужчин с холодными взглядами увезли третьего секретаря в вечность, расположенную в этот раз в Москва-реке.
На другой день Александр поднялся рано, вместе с Верой Степановной. У нее сегодня была первая смена, и она поторопилась накормить «Сашеньку» до своего ухода.
Завтрак был простой, но сытный и вкусный. Вареная картошка с постным маслом, пара кусков остро пахнувшей чесноком колбасы, мягкий хлеб и чай, в который добросердечная Вера Степановна бухнула три полных ложки сахару. Да еще и «с горкой»! Напиток превратился в горячий сироп, но так как качество заварки оставляло желать лучшего, то Белов не возражал.
Хозяйка, сложив руки под подбородком, с умилением следила за тем, как с аппетитом ест «ее мальчик».
– Вот, Сашенька, сейчас покушаешь – и пойдем. А может, мне лучше с тобою пойти? – Новая идея захватила Веру Степановну, и она тут же принялась ее развивать. – Правда, а? Придем, я хоть на дядю твоего посмотрю. Ты ведь учти, Сашенька: это для тебя он – родной человек, а я-то, может, что важное увижу. Мало ли… Опять же на жилищные условия его взглянуть, а то положит тебя где-нибудь в чулане. А тебе солнце нужно, воздух…
Белов с большим трудом уговорил Веру Степановну не отпрашиваться с работы, пообещал, что сразу же, как только устроится, пригласит ее в гости. Чемодан по здравом размышлении решил не брать с собой, а оставить здесь.
Они вместе вышли из дома, женщина посадила мальчика в трамвай и долго махала ему вслед, украдкой смахивая слезы.
Добраться до главной проходной Завода имени Сталина было не так-то легко. Это потом, когда появится станция метро «Автозаводская», все станет просто: вышел из метро и шагай вперед – не ошибешься. А в это время…
Сперва – до Варварки, а потом – на шестнадцатом номере пилить чуть не через пол-Москвы, аж до рабочего поселка АМО. А оттуда – пешочком, до проходной. Небыстрое дело, неблизкий путь… Белов вздохнул, поправил пилотку и подошел к дверям проходной, через которые втекал на завод человеческий поток. Пришлось подождать, пока пройдут идущие на смену. Но все на свете имеет конец, и вот Александр распахнул дверь и вошел в здание.
На проходной стоял вахтер в синей гимнастерке и фуражке с нагановской кобурой на потёртом ремне. Саша, улыбнувшись охраннику, вежливо спросил:
– Скажите, пожалуйста, мне нужно видеть товарища Горенко. Как мне к нему пройти?
Вахтер внимательно оглядел мальчишку с красным галстуком, потом указал на окошко напротив:
– Вон туда ступай. Пропуск надо выписать.
К удивлению Белова, пропуск ему выдали без лишних вопросов, лишь напомнив, что на обратном пути он должен сдать его с пометкой самого Горенко. Получив кусочек бумаги со слегка смазанной синей печатью, Саша снова подошел к вахтеру:
– А теперь куда, дяденька?
Вахтер легонько подтолкнул его к дверям:
– Во-он там, видишь? Маленький такой домик, с желтой дверью. Вот туда и шуруй, а там спросишь.
Александр зашагал в указанном направлении и почти сразу же столкнулся с плотным человеком в защитной форме, с нашивками ОГПУ на рукаве. Крепыш чуть не сбил Белова с ног и тут же рявкнул:
– А ты тут что делаешь?! Кто пропустил?!!
– Я к товарищу Горенко, – с достоинством ответил Саша. – Вот пропуск.
Он хорошо знал тип вот таких вот крепких живчиков, которые сначала стреляют, а потом разбираются. Лучше всего на них действовала спокойная уверенность и выставленное напоказ чувство собственного достоинства.
Вот и теперь человек в защитной форме круто остановился и с интересом посмотрел на Белова.
– Постой-постой… Это не о тебе Ляо звонил? А ну-ка…
Александр посмотрел на него с таким же интересом, а затем спросил:
– А ваши документы посмотреть можно?
– Ишь ты! – восхитился крепыш. – Хорош, правда – хорош! Ну, смотри, изучай. Да, и мне свои покажи…
Они одновременно обменялись бумагами. Саша осмотрел удостоверение в зеленой коленкоровой обложке. «Андрей Тарасович Горенко, особоуполномоченный ГУГБ, 3-й отдел…» Вроде все верно…
– Так, Александр, сейчас топай в отдел. Там спросишь Казенкина, он тебя в мой кабинет проводит. И сиди пока там, жди меня. Часа через четыре поговорим…
– Через четыре?
– Ну, извини, дела. Сегодня митинг на заводе, товарищи из ЦК будут…
Белов кивнул и пошел было к зданию первого отдела, но тут же обернулся и припустил вслед за Горенко. Ему показалось весьма интересным побольше узнать о структуре охраны первых лиц государства в эти довольно-таки примитивные времена.
– Товарищ Горенко, а можно мне посмотреть? Сходить на митинг?
Особоуполномоченный ГУГБ обернулся, задумчиво посмотрел на Александра, каким-то неуверенным движением почесал лоб. А после широко улыбнулся:
– Да, дело такое, когда ещё людей из самого центрального комитета увидишь? Ладно, товарищ Белов. Будь по-твоему. Пошли. – И зашагал вперёд твёрдой походкой.
Они прошли сквозь несколько зданий и оказались в огромном сборочном цеху. Там кипела работа, но не та, что обычно. С десяток рабочих, яростно размахивая молотками, сколачивали высокую трибуну из свежеструганых досок, еще десятка два точно обезьяны ползали по стальным фермам вверху и растягивали транспаранты. Остальные оборачивали колонны и накрывали линию конвейера широкими полотнищами кумача. Чуть в стороне группа комсомолок в алых косынках разучивали приветствия, выкрикивая их нестройным хором.
Но вся эта суета Белова не заинтересовала. Он во все глаза рассматривал нескольких молодых людей, гуртовавшихся по углам громадного цеха. Парни носили красноармейскую форму с ярко-красными петлицами, но почему-то без «кубиков», «треугольничков» или иных знаков различия. И еще в глаза бросалось отсутствие оружейных кобур на ремнях, которыми туго подпоясались гэпэушники. «И где ж это они стволы попрятали?» – подумал Саша, внимательно разглядывая местную спецуру. И даже присвистнул, заметив слегка встопорщенную гимнастерку одного из парней: «Мать моя! Эти олухи наганы под гимнастёрки сунули?! А доставать как собираются?!!»
Не снеся такого надругательства над здравым смыслом, он осторожно тронул Горенко за рукав:
– Андрей Тарасович, а почему охрана без оружия?
Тот усмехнулся:
– Они – с оружием, только носят его скрытно. Ну, чтобы другим видно не было, понял?
– Ага… Под гимнастерками, да? А если понадобится быстро ствол достать – как они? Ремни станут рвать или через ворот за пазуху полезут?
Горенко скривился, точно раскусил лимон. Честно говоря, ему и самому не нравилась эта идея спрятать оружие под гимнастерки, но приказ о скрытом ношении пришел с самого верха, а народная мудрость гласит: «С сильным – не борись, с богатым – не судись, с начальством – не спорь!» Хотя паренек был совершенно прав: случись что – достать оружие будет очень сложно…
– Ну, а ты что предлагаешь? – спросил он несколько сварливо. – Ремни с ребят снять?
– Можно и так, – согласился Саша без улыбки. – Только тогда они еще сильнее в глаза бросаться будут, и любой сразу поймет, откуда стволы станут извлекать. – Он помолчал и продолжил: – У них на вооружении только наганы? Или пистолеты тоже есть? Тотошки, там, браунинги?
– Ну, есть, – несколько удивленно ответил Горенко. – А что, это – принципиально?
Белов чуть улыбнулся самыми кончиками губ:
– Да. Если у них есть пистолеты, то можно просто прорезать карман галифе и прибинтовать пистолет к ноге напротив прореза. И незаметно, и достать легко…
Он скромно умолчал о том, что именно такую операцию он и проделал со своими бриджами и трофейным браунингом, который решил не убирать в чемодан.
Горенко прикинул в уме и так, и эдак – выходило, что сопливый мальчишка совершенно прав. И Ляо прав: к такому хлопчику стоит присмотреться куда как внимательно…
– А с наганами что делать? – спросил он.
– Ну, я бы наганы вообще не использовал для таких дел, но если уж без них нельзя – сунуть за голенище…
Горенко хмыкнул: у мальца на все готов ответ и к тому же – правильный. Он подозвал одного из сотрудников и быстро объяснил ему принципы скрытого ношения оружия. Тот кивнул и бегом помчался исполнять приказ. Белов удовлетворенно отметил, что дисциплина здесь была на высоте.
Когда через полтора часа в сборочный начали подходить первые группы рабочих, Горенко отвел Александра в сторонку и, приобняв за плечи, произнес извиняющимся тоном:
– Ты, вот что, товарищ Сашка. Давай-ка, брат, пока вот тут, в сторонке постой. Незачем тебе поперёд лезть.
Он ожидал, что мальчик начнет возмущаться, клянчить разрешение посмотреть на высоких гостей поближе, но, к его изумлению, тот кивнул и спокойно произнес:
– Я буду за границами внутренней зоны безопасности. И не стану подходить к ним особенно близко, товарищ Горенко, можете не сомневаться.
Андрей Тарасович опешил от такого ответа и собирался уже спросить, откуда мальчишка знает такие слова, но тут раздались приветственные возгласы, и ему стало не до странных загадок. Высокое начальство прибыло, и он заторопился навстречу.
К изумлению Горенко, первым ехал знакомый всем старшим сотрудникам ГУГБ автомобиль Власика – личного телохранителя товарища Сталина. Андрей Тарасович внезапно облился холодным потом: сегодня визит Сталина на ЗиС совсем не планировался. Его никто не предупреждал, даже не…
– Андрей, Андрей! – к нему подскочил старый товарищ, знакомый еще по ВЧК, Вася Казенкин. – Вот, телефонограмма. Только что передали из Управления: у нас сегодня будут Сталин, Каганович и Хрущев!
Поминая матерей тех, кто так «своевременно» извещает о приезде первого лица государства, Горенко кинулся к кавалькаде автомобилей, которые притормаживали напротив главного входа в сборочный цех.
Но близко его не подпустили. Несколько здоровяков в форме сделали предупреждающий жест, и Андрей понял, что пройти не удастся. Он только и смог быстро кинуть одному из смутно знакомых охранников: «Товарищи, мне бы с Николаем Сидоровичем пошептаться», и тут же отошел в сторону. Вскоре рядом с ним оказался начальник сталинской охраны.
– Ну?
– Николай Сидорыч, но нельзя же так! Предупредили бы заранее…
Лицо Власика исказила болезненная гримаса.
– Да Хозяин вроде бы и не собирался, да тут примчался этот… хохол, поедем, мол, такое событие! Новый грузовик с конвейера сходит, поедем да поедем… – Он огорченно махнул рукой. – Хозяин и загорелся: знаешь ведь, что он с народом поговорить любит. Загребли Лазаря, благо он рядом оказался, – Власик хмыкнул, – и помчались. Тебя, Андрюха, в последний момент предупредили…
Он сплюнул в сердцах, растер плевок сапогом, огорченно развел руками и зашагал к цеху. Горенко вздохнул и пошел следом.
В цеху уже волновалось народное море. Рабочие в брезентовых спецовках или промасленных комбинезонах, старых рубахах навыпуск и запятнанных брюках стояли по всему цеху, где гуще, где – посвободнее. А возле трибуны, которую все же сумели закончить, давка была такая, словно тут собирались раздавать бесплатное сливочное масло. Андрей Тарасович оглядел все еще раз, нашел глазами своих сотрудников, показал их Власику и, снова вздохнув, встал в сторонке от трибуны…
Александр изумленно смотрел на происходящее в цеху. Он уже вычислил пять совершенно неконтролируемых мест, где могли бы прятаться стрелки, и нашел насколько позиций, на которые встал бы сам, если бы готовил ликвидацию. Однако вся его реакция пока вылилась в короткое «Ур-р-роды безмозглые!». Мужчина, стоявший рядом, услышал Сашину характеристику, но, видимо, принял эту характеристику на счет производства и отодвинулся с обиженным видом. И тут Белов обалдело замер: в цех входил… СТАЛИН!!! Сам! Практически без охраны!! Действительно, нельзя же считать охраной крепыша примерно сорока лет, с настороженным цепким взглядом, который шел рядом с первым человеком государства. Хотя нет – еще три пары появились… Ну, ладно, эти хоть довольно толково встали. Вот только парами они работать грамотно не умеют. Так: две пары встали в радиусе ноль… Один другому директрису блокирует – мастера! А третья пара всунулась в самую толпу… Так, смотрим дальше. Кто это у нас на трибуну вылез? Ага… Парторг завода… Ну, послушаем, полюбопытствуем…
Интересно все-таки, как это Сталина при таких раскладах до сих пор никто не пристукнул. Вон, Кирова как завалили – до сих пор в спецшколах это покушение приводят в пример бестолковой организации охраны. Могли ведь и Сталина… А это еще что?!!
Саша, замерев, смотрел, как к краю трибуны подошел Сталин. Он постоял, подождал, когда успокоятся собравшиеся рабочие, и начал говорить спокойным, чуть глуховатым голосом:
– Я, товарищи, не имел намерения сегодня выступать. Но вот мой друг, – Иосиф Виссарионович обернулся, показал рукой на плотного человека в полувоенной одежде, – Никита Сергеевич Хрущев, можно сказать, силком притащил меня сюда. И, если говорить по совести – правильно сделал. Ведь у вас сегодня – большой праздник. Сегодня с конвейера вашего завода сходит первый грузовоз новой марки. А такие грузовозы очень нужны нашему хозяйству. Очень нужны. Давно нужны. И вся страна их давно ждала, пока вы, товарищи: рабочие, инженеры, техники, чертежники – вы все сделаете эту машину. И вы ее сделали…
Краем глаза Александр заметил что-то неправильное впереди от себя. Его внимание привлек молодой парень в спецовке. Обычный парень, но уже через секунду Саша понял, что показалось ему неправильным: спецовка была чистой. Слишком чистой. Ну уж слишком. Просто-таки подозрительно чистой…
В это момент Сталин подошел к самому краю трибуны. И тут парень зачем-то сунул руку в карман. Его правое плечо пошло вверх, рука явно что-то доставала… Короткий взблеск вороненого металла, и тут же Саша метнулся вперед. Удар ребром ладони по руке – и на пол упал револьвер. Парень еще не успел ничего понять, когда Белов перехватил его руку за мизинец, завернул рывком назад так, что мизинец оказался в болевом захвате и тут же подбил ногой под колено. Парень упал, сам заворачивая себя руку назад. Одновременно Сашка заорал во всю мочь своих детских легких:
– Оружие! Оружие!
Парень было рванулся, но захват был мертвым. Свободной рукой Александр ткнул пальцами в шею, и клиент, захрипев, обмяк. Саша снова крикнул: «Оружие!», и тут сильные руки попытались его оторвать от захваченного.
– Сперва перехвати, мать твою! – рыкнул Белов. – Фиксируй его!
– Поумничай, поумничай, – пробурчали за спиной, но действительно приняли захваченного.
Саша отпустил руки и встал. Пол в цеху был выложен металлическими шестиугольниками, об один из которых он ободрал себе колено. И здорово ободрал: вся нога была в крови… Тут его грубо схватили за плечо:
– Ты куда бл… лезешь, сопляк?!
Это оказался разъяренный Горенко. Он тряхнул паренька, и тут вдруг услышал спокойное и злое:
– За вами подчищать, раз сами делать ни хера не умеете!
Андрей Тарасович задохнулся от возмущения, но тут рядом с ними возник Власик. Он хмуро посмотрел на обоих, потом смахнул руку Горенко с плеча Белова и потянул мальчика к себе:
– Пойдем-ка… – и добавил, обращаясь к Горенко: – Однако и сотруднички у тебя, Андрюша. Где только находишь?
4
Саша шагал рядом с крепышом и пытался решить: это – какой-то известный человек или просто очередной охранник? Лицо его было ему незнакомо… или он просто забыл? Вроде на память он не жаловался. Хотя… – нет, пожалуй, это – не простой охранник. Простые охранники так с особоуполномоченным разговаривать не станут. Приехал вместе с товарищами из ЦК… какого лешего?!! Приехал вместе со Сталиным, значит…
– Товарищ Власик, – как можно более невинно спросил Александр своего сопровождающего. – А куда вы меня ведете?
Тот вздрогнул, сбился с шага и остановился, пристально глядя в лицо мальчишки.
– Ты меня откуда знаешь, малый?
«Угадал, – удовлетворенно подумал про себя Белов. – Будем давить дальше».
– Ну, если приехал товарищ Сталин, значит, вместе с ним должен прибыть и начальник его охраны. Я прав?
Власик мотнул головой:
– Ну да, и каждый пацан в Москве знает начальника охраны товарища Сталина, – последние слова он произнес с каким-то восхищенным придыханием, – в лицо и по фамилии. Так?
Саша посмотрел Власику прямо в глаза:
– Нет, конечно, но и я – не каждый…
И уверенно зашагал вперед, оставив изумленного и слегка растерявшегося Власика. Тот несколько секунд приходил в себя от услышанного, а потом бросился догонять странного мальчишку. Через несколько минут они оба стояли перед Сталиным.
Иосиф Виссарионович молча и внимательно смотрел на стоявшего перед ним мальчика. Потом негромко спросил, указав на разбитую коленку:
Читать бесплатно другие книги:
