Сын Сталина Орлов Борис
– Нет, конечно, – поспешил соврать Белов, знавший арабский вполне прилично. Во всяком случае – в объеме военной необходимости. – Просто эту поговорку часто повторял мой отец.
– Это верно, – поспешил на выручку Иосиф Виссарионович, тоже сообразивший, ЧТО сейчас произошло. – Сашин отец Генрих Белов долго жил в Османской империи. Еще до империалистической войны. Вот там и выучил язык. А тебя он не учил?
– Совсем немного, – Александр покачал головой. – Больше, чем китайскому, но в целом – очень мало.
– А китайскому-то зачем? – удивился Иосиф Виссарионович.
– Это сейчас Китай – деревня на задворках цивилизации. А если у них появится сильный лидер, который сможет переплавить идеологию буддизма с коммунистической идеей, да дать им лет пятьдесят спокойного развития, это будет очень мощная и динамичная страна, задающая тон во многих областях науки и культуры. Всё же несколько тысяч лет культурного развития это очень сильная стартовая платформа. Да, сейчас они нищие и страшноватые, но так было не всегда и будет совсем не долго. Китайцы очень трудолюбивы, дисциплинированны и отличаются коллективистским мышлением. В чём очень похожи на советских людей. Вообще весьма перспективная страна… – Тут он спохватился и добавил: – Отец так часто говорил…
Тем временем все закончили есть и принялись за чай, к которому подавальщицы принесли варенье в хрустальных вазочках. Сталин, не особенно любивший сладкое, попивал чай, внимательно поглядывая на детей и своего удивительного гостя, с сегодняшнего дня вошедшего в семью. Вот Красный заспорил с Беловым, Артем присоединился к названому брату, а Светлана… Светлана помалкивает, но явно болеет за Сашу. Иосиф Виссарионович прислушался…
– …Нет, Василий. Авиация это, конечно, очень, очень важно. Но она никогда не решала всех военных задач. Она только таран для взлома обороны противника, а заканчивают работу простые пехотинцы. И кстати, если ты планируешь стать боевым лётчиком, то тренироваться нужно уже сейчас. Перегрузки в авиации уже сейчас достигают пяти-шести единиц, а с появлением новых видов самолетов будут до десяти и больше.
– Ну да! Это с какой же скоростью будут, по-твоему, летать?
– Выше скорости звука, – бухнул Саша. И, подумав немного, добавил: – В два – два с половиной раза быстрее.
– Не-а, – с чувством собственного превосходства покачал головой Василий. – Не выйдет такого. Концы лопастей у пропеллера при такой скорости будут крутиться со скоростями в несколько раз выше скорости звука, а такой нагрузки ни один металл не выдержит. Я знаю, я читал, – добавил он покровительственно. – Я тебе потом эти книжки дам почитать, хочешь?
– Хочу. Только, видишь ли, Василий, летать самолет может и без винта.
– Это как же?! – вскинулся Василий.
– Без пропеллера только со службы вылететь можно, – засмеялся Артем.
Саша хмыкнул:
– Вы ракеты… ну, шутихи видали? Вот, они же летают, а пропеллеров у них нет. Вот и с самолетом также. Авиация станет реактивной.
Василий вопросительно посмотрел на отца, и Сталин, чуть подумав, кивнул.
– Есть такие разработки. Пока, конечно, выглядит не очень, но утверждают, что за реактивной авиацией будущее.
Сталин умолчал, что пока разработки реактивных самолётов выглядят не просто «не очень», а прямо сказать, плачевно. И что споры в профессиональных сообществах о перспективе реактивной авиации не стихают до сих пор. Но увидев стремительный силуэт Су-27, нарисованный Беловым, Сталин уже сделал свой выбор, и на четверг уже назначено большое совещание авиационных конструкторов, посвящённых перспективам развития военной авиации. Ему было, что сказать товарищам конструкторам и директорам заводов…
Едва завтрак окончился, как дети тут же взяли нового «брата» в оборот. Им хотелось узнать все и сразу: как он попал в СССР, где он жил в Германии, в какой школе или гимназии он там учился? А еще о том, где он был все время от приезда в Союз до приезда на сталинскую дачу? Задавали тон, разумеется, Василий и Артем, но Светлана тоже не утерпела и внесла свою лепту в этот водопад вопросов. Она дернула Сашу за карман и, когда он повернулся к ней, спросила, широко открыв глаза:
– А вот так, как ты – все немецкие мальчики ходят?
– В смысле? – опешил Белов. – А я что, как-то по-особому хожу?
– Ну, я про одежду спросила…
– А-а, – успокоился Саша. – Нет, это мне уже здесь, в Мосторге купили…
– Иди ты!.. – вскинулся Василий. – Здорово! А я тоже такую хочу!
– И я, – присоединился к нему Артем.
– И я, и я тоже! – закричала Светлана. – Красный, чего ты лезешь?! Я же первая спросила! Хитренький какой!
И она надула губы, явно собираясь воспользоваться древнейшим оружием женщин – слезами.
– Ну-ну, Света… – Александр слегка наклонился к ней. – Ну, если тебе так хочется, то постараемся раздобыть… – Тут он посмотрел на раскрасневшегося Василия и набычившегося Артема и махнул рукой. – На всю компанию!
– Да? – раздался слегка глуховатый голос Иосифа Виссарионовича. – А можно мне спросить, Александр: у тебя есть деньги на то, чтобы делать такие подарки? Потому что у меня таких денег сейчас нет. Мне оклад только в конце месяца заплатят, а это – через две недели.
И он буквально вонзился глазами в Сашу. Минуту или даже больше Белов и Сталин мерились взглядами. Александр держался, хотя и чувствовал нестерпимое желание отвести глаза, держался изо всех сил. Странно, но обе его части: и мальчишка, и старый оперативник спецназа, чувствовали себя под этим взглядом довольно неуютно. Такой взгляд Ладыгин видел у хищников перед броском и у тех бойцов, у которых не осталось в душе ничего, кроме желания, если не победить, то уничтожить врага. Пусть даже ценой собственной жизни…
– Я хотел поговорить с вами, товарищ Сталин, – услышал Александр свой голос, доносившийся словно издалека. – Если это возможно – с глазу на глаз.
И вдруг все кончилось. Разом, словно топором отрубили. Взгляд Сталина стал обычным взглядом обычного уже немолодого человека. Умного, даже очень, но – обычного.
– Хорошо, Саша, пойдемте в мой кабинет.
Войдя, Иосиф Виссарионович сел за стол и жестом указал Белову место напротив, в кресле под белым полотняным чехлом. Саша уселся, и Сталин вопросительно посмотрел на него.
– Товарищ Сталин, у меня к вам два вопроса и одна просьба.
Сталин улыбнулся в усы. Улыбка вышла хитрой, лукавой.
– Какой вы счастливый человек, Александр. У вас ко мне только два вопроса, а у меня к вам столько вопросов, что я даже сосчитать их сейчас не могу! – Он набил трубку, закурил и предложил: – Давайте начнем с ваших вопросов. Так будет проще.
– Вопрос первый, – Белов поднялся. Достал из прорезанного кармана браунинг и положил его на стол перед Сталиным. – Вот.
Тот взял пистолет в руки, внимательно осмотрел его, а потом спросил у Саши:
– Я его уберу, ладно? Мне кажется, что оружие – не самая подходящая игрушка для молодого человека ваших… – тут он чуть запнулся, но тут же продолжал: – Ваших нынешних лет. А вы как считаете?
– А я считаю, что вас охраняют не просто плохо, а преступно плохо. А если бы это был не я, и вся история с покушением – хитрый ход, рассчитанный на то, чтобы подобраться к вам? Ведь меня даже не обыскали.
Иосиф Виссарионович молчал. Очень долго молчал. Затем спросил спокойно:
– Патроны запасные есть?
– Нет, – честно ответил Белов. – Было всего три обоймы, две истратил в Калинине…
– Где?
– Это – потом, честно. Это не так важно. Важно то, что я мог пронести и больше, а вообще-то любому человеку вполне достаточно одного патрона. Смотря куда попадешь, а попадать я умею. И, к сожалению, не только я…
Снова долгое молчание.
– Хорошо, товарищ Саша. Я скажу Власику.
Белов вздохнул и покачал головой. Они снова чуть-чуть померились взглядами, потом Сталин снова улыбнулся, но это была улыбка охотящегося тигра:
– Хорошо, товарищ Саша. Я передам Власику, чтобы он внимательно выслушал ваши советы и принял их на вооружение. Второй вопрос?
– Товарищ Сталин, я очень хотел бы поговорить с человеком, который покушался на вас. Есть один очень странный момент…
– Вы хотите сказать, товарищ Саша, что до самого последнего момента никто не знал, что я буду выступать на заводе, а этот человек заранее пробрался и подготовился, да?
Белов молча кивнул.
– Я тоже об этом думал, – Иосиф Виссарионович глубоко затянулся и выпустил клуб дыма. – И тоже хотел бы поговорить с этим человеком.
– Товарищ Сталин, а можно мне…
– Полагаю, что это будет полезно, – Сталин кивнул и взял трубку телефона. – Соедините меня с ГУГБ.
Последовали несколько секунд ожидания.
– Товарищ Ягода? Скажите мне, товарищ Ягода: как продвигаются дела по расследованию попытки покушения на ЗиСе?
На другом конце провода что-то заговорили, но видимо, это не удовлетворило Сталина, потому что он прервал собеседника:
– Я бы хотел ознакомиться с протоколами допросов задержанного на месте преступления. Кстати, кто он, как его имя и откуда он родом?.. ЧТО?!!
Должно быть, невидимый собеседник ответил нечто такое, от чего Иосиф Виссарионович утратил свою обычную холодную невозмутимость и буквально проорал последнее слово. Он еще несколько минут слушал, что отвечают ему из ГУГБ, затем коротко бросил ледяное «Нет», еще через пару минут добавил: «Благодарю вас, товарищ Ягода», повесил трубку и повернулся к Белову.
– Нам не удастся поговорить с задержанным, товарищ Саша, – произнес Сталин с какой-то странной интонацией. – С ним никому не удастся поговорить, если, конечно, придерживаться материалистических взглядов на окружающий мир…
– Убили? – быстро спросил Белов. – Попытка к бегству или автокатастрофа?
Глаза Сталина остро блеснули из-под лохматых бровей:
– Папитка к бэгству, – от волнения его кавказский акцент усилился. – Ви уже аб этом думалы, таварищ Саща?
Белов кивнул:
– Да, товарищ Сталин. И поясню, почему.
Он кратко изложил историю падения Ягоды, взлета и крушения Ежова, приход к руководству Берии. А в конце, не удержавшись, добавил:
– Самое главное, вы тогда сказали, что вас пригласил ваш друг Хрущев. Но после вашей смерти, простите, товарищ Сталин, именно Хрущев уничтожит всю команду Берии, выпустит всех троцкистов и до последнего будет очернять ваше имя. Он – не ваш друг, он ненавидит и боится вас. И по его дальнейшему поведению: его называли «волюнтаризм», но по факту это – обычный троцкизм.
Нависла долгая и тяжелая пауза. Сталин ходил по кабинету, нервно отмахивая одной рукой и пуская клубы дыма из трубки. Наконец он снова сел, аккуратно выбил трубку в старенькую чугунную пепельницу в виде виноградного листа и поднял глаза на Белова:
– А о чем вы меня хотели попросить, товарищ Саша? – спросил он совершенно спокойно. – У вас, как я помню, была просьба?
Александр рассказал о Вере Степановне и попросил разрешения с ней связаться. Иосиф Виссарионович, подумав, кивнул головой:
– Хорошо. Я думаю, будет лучше, если вы съездите к ней сами. Думаю, что завтра, в выходной день это будет легко устроить. А теперь, – он вздохнул, – если вы не против, давайте вместе подумаем: что нам делать с бывшим ОГПУ, в котором окопались троцкисты?..
Белов просидел в сталинском кабинете до самого обеда. После того, как все снова сошлись за одним столом и поели простой ухи и котлет с картофельным пюре – все, правда, отменного качества и вкуса! – Сталин уехал в Кремль, предоставив Александру самому вживаться в коллектив сверстников. Вернее тех, кто по виду был его сверстниками – о том, как вживается Белов-Ладыгин в коллектив сверстников по истинному возрасту, Иосиф Виссарионович уже составил свое мнение.
День был жарким, но не душным. Дети вышли из дома и, найдя какую-то опушку, развалились на траве. Василий и Артем затеяли было возню, в которую попробовали втянуть и Белова, но тот легко увернулся раз-другой, и мальчики оставили свои бесплодные попытки. Светлана, занявшаяся какими-то своими девичьими хлопотами, с надеждой посмотрела на Сашу: вдруг он проявит к ней интерес и присоединится к ней? Но, увы, этим надеждам не суждено было сбыться, и, печально вздохнув, девочка вернулась к своим делам.
Александр лежал на траве, раскинув руки, смотрел в бездонное пронзительно-голубое небо, грыз травинку и думал о том, чем можно еще помочь Сталину и что надо сделать в первую очередь. Как и большинство своих настоящих сверстников, Александр Ладыгин относился к Сталину с глубоким уважением, считая его организатором великой Красной империи – той самой, что выстояла в войне, подняла человека в космос, создала мощную промышленность и могучую науку. Ну а если и были недочеты, недогляды и недосмотры, так на то Иосиф Виссарионович и человек, а не господь-бог…
Василий о чем-то заговорщицки пошептался с Артемом и аккуратно пихнул в бок Белова:
– Сашка, айда с нами? На Сетунь, купнемся!
Александр посмотрел в хитрые глаза названого братца. Вот и первое испытание в детском теле, причем куда как круче тех, что были до сих пор. Сактировать – ума много не надо, особенно если от тебя ничего такого не ждут. И говорить о том, что в твоем времени любой первоклашка знал – тоже. А вот теперь…
– Охрана ж не пустит, – произнес он, лениво растягивая слова, а на самом деле – стараясь выиграть время. – А потом от товарища Сталина ой как влетит…
Василий усмехнулся с видом много пожившего и повидавшего человека:
– Да даже если и поймают – отцу не скажут. Не дрейфь, Немец. Если бы каждый раз о всех моих делах отцу сообщали, он бы с меня давно шкуру спустил. Или к Яшке отправил. Ну? Пошли?
В его глазах читался вызов, и Саша поднялся.
– Пошли, – сказал он.
Просто Белову вспомнилось, что он читал когда-то о Василии Сталине. Вспыльчивый, заносчивый, он тем не менее был человеком честным, не боявшимся отвечать за свои грехи, а самое главное – глубоко и искренне уважавшим тех, кто умел делать что-то лучше него. Пожалуй, сын вождя это – Том Сойер: такой же непоседливый, живой выдумщик, но смелый и порядочный. И вот теперь Александру представилась возможность показать Василию Сталину, чего он стоит, и кто тут будет независимым…
6
…Поликарпов сидел в приемной Сталина и пытался догадаться: зачем его вызвали. Так уж получилось, что Иосифу Виссарионовичу он никогда не нравился, хотя надо отдать должное: вождь всегда уважал его за глубокий ум и высокий профессионализм.
Вроде бы вины за ним никакой не было, наоборот: только что новейшие истребители И-15 и И-16 пошли в серию, и даже особых проблем с ними нет. И новый ЦКБ-15[38] тоже – в норме. Скоро Чкалов его облетает…
– Товарищ Поликарпов, пройдите, – сообщил Поскребышев, и Николай Николаевич вошел.
Сталин сидел за длинным зеленым столом и читал какой-то документ. Но услышав шорох открывающейся двери, он поднял голову, отложил бумагу в сторону и поднялся навстречу.
– А, здравствуйте, товарищ Поликарпов, здравствуйте. Проходите, – хозяин кабинета сделал приглашающий жест рукой. – Присаживайтесь.
Николай Николаевич напрягся: Сталин был слишком гостеприимен, а это, по опыту, не сулило ничего хорошего. Впрочем, он все равно не помнил за собой никакой вины, а потому просто не знал, чего ожидать?
– Может быть, чаю? – радушно предложил Сталин. – Мне тут, знаете ли, товарищи с Кавказа привезли замечательный чай, вы такого не пробовали!
Поликарпов собирался сказать «Нет», но вместо этого зачем-то кивнул. Сталин велел принести, и через минуту перед «королем истребителей» стоял исходящий ароматным паром стакан в серебряном подстаканнике.
Сталин расспрашивал о том, как продвигаются работы по новым проектам, угощал чаем, Поликарпов машинально отвечал, все еще не понимая: неужели ради этого его вызвали к Самому?!!
– …Значит, все у вас, товарищ Поликарпов, хорошо? – глуховатый голос вернул его в реальность.
– Да, товарищ Сталин. Все идет так, как должно… – И, смешавшись под пристальным взглядом, поправился: – Ну, почти…
– Вот и хорошо. Значит, если отвлечь вас для решения одного интересного вопроса, текущие дела не пострадают, так, товарищ Поликарпов?
Николай Николаевич понял, что вот сейчас он и узнает причину своего вызова, и кивнул.
Сталин положил перед ним тоненькую, всего в несколько листов, стопку бумаги:
– Что вы об этом думаете, товарищ Поликарпов.
Николай Николаевич взял верхний и прочитал:
«Многоцелевой всепогодный истребитель Су-27».
Дальше шли характеристики:
Максимальная скорость на высоте (около 10–11 км) – 2500 км/ч.
Максимальная скорость у земли – около 1400 км/ч.
Скорость сваливания – 200 км/ч (по-моему.)
Длина – 18–19 метров.
Высота – 5 метров (и еще вроде бы сантиметров 20).
Размах крыльев – 14,5 м (примерно).
Масса пустого – 17,5 тонн (были какие-то версии с меньшей массой, до 16 300 кг).
Разбег – 300 м.
Пробег при посадке – 600 м.
Радиус действия – 1400 км у земли, 3900 км – на высоте.
Вооружение:
Пушка автоматическая ГШ-30-1, 30 мм – 1 шт. (300 или 150 снарядов).
Подвесок для оружия – от 8 до 12.
Варианты вооружения:
Ракеты «воздух-воздух» – до 8 шт. Марки вам ничего не скажут, а характеристики точно не знаю.
Ракеты «воздух-поверхность» – до 8 шт. Аналогично.
Бомбы:
8 500 кг или
31 250 кг или
38 100 кг или
6 КАБ-500 или
3 КАБ-1500
Примечание: КАБ – корректируемая авиабомба (см. лист 152 г)
Поликарпов перечитал текст еще раз, потом взял второй лист. На нем четкими линиями от руки был набросан эскиз удивительной машины. Стремительный силуэт, оттянутые назад крылья, два киля, отсутствие воздушных винтов. Даже непонятно, где у него двигатели?..
В голове Николая Николаевича бешеным галопом пронеслось: «Как?! Где?! Кто?! Когда?!» Потом все заслонила одна ясная и страшная мысль: «И КТО ЗА ЭТО ОТВЕТИТ?!!», сменившись мрачным и безнадежным: «И как же это меня угораздило?!» Поликарпов опустил голову, приготовившись услышать самый страшный приговор…
– И что вы скажете об этой машине, товарищ Поликарпов? – терпеливо повторил Сталин.
Николай Николаевич глубоко вдохнул и ответил:
– Я не понимаю, как и где могли создать такое, товарищ Сталин. Догадываюсь, что это – машина на реактивном принципе движения, но… радиус действия!!! Это чудовищно много. Про скорость я уж и не говорю… – Он еще ниже опустил голову и произнес с отчаянием обреченного: – Я не смогу повторить такое, товарищ Сталин. Я бы с уверенностью сказал, что и никто не сможет, но вот это, – он показал рукой на листы, – неопровержимо свидетельствует, что такой аппарат есть. Причем не один…
Сталин молча смотрел на него, и Поликарпов почувствовал, как проваливается в какую-то глухую, безбрежную черноту. Словно сквозь толстый слой ваты до него донеслось:
– Скажите, товарищ Поликарпов, а принципиально такая машина возможна? С указанными характеристиками?
– Нет, товарищ Сталин, – приходя в себя, Николай Николаевич отрицательно мотнул головой. – При нынешнем развитии авиапрома, двигателестроения, производства соответствующих материалов…
Но Сталин решительно прервал его:
– Я знаю о состоянии нашего авиапрома, товарищ Поликарпов. Я спрашиваю вас о принципиальной возможности.
Поликарпов задумался. Он еще раз внимательно просмотрел все чертежи, прикинул в уме значение средней аэродинамической хорды и мощность двигателя. Получалось, что…
– Принципиально такая машина возможна. Товарищ Люлька из Киева занимается реактивными двигателями и у него есть перспективные решения. Вызывают некоторое недоумение обводы фюзеляжа, но не с точки зрения аэродинамики – тут, на первый взгляд, все логично, а с точки зрения общего веса аппарата… Должны быть использованы принципиально новые материалы. Вероятно, особо прочный дюраль или какой-то легкий, но прочный сплав.
Сталин слушал, кивая головой. Поликарпов, почувствовав одобрение вождя, пошел дальше, расписывая требования к профилю крыла, управляемости, автоматики, даже к покрытию аэродромов, одновременно гадая: откуда Сталин получил ТАКИЕ сведения? Откуда?!
А Иосиф Виссарионович спрашивал, слушал, уточнял и одновременно пытался решить: можно ли рассказать Поликарпову о том, что он узнал? Авиаконструктор не нравился ему как человек – Сталин считал его чересчур мягким, каким-то рафинированно-интеллигентным, и эти качества раздражали его. Но Поликарпов – это Поликарпов. Это основа военно-воздушной мощи молодого советского государства. Пока Туполев и Поликарпов – это и есть все ВВС. Когда еще появятся новые молодые конструкторы? А вот, кстати…
– Товарищ Поликарпов, скажите: вам знакома такая фамилия – Сухо?
– Да-а… – удивленно ответил Поликарпов. – Конструктор. Павел Осипович Сухой. Работает у Туполева, начальник бригады. Конкурент…
Он усмехнулся, вспомнив не слишком удачный И-4 и проигравший его «шестнадцатому» И-14. И вдруг его точно обухом по голове ударили: «Сухой?! А марка этого чуда – „Су“?! Неужели у Туполева?.. Нет! Не может такого быть!!!»
Сталин, видимо, понял, до чего додумался Поликарпов, и, усмехнувшись, отрицательно покачал головой.
– Этот самолет полетит еще очень не скоро, – просто сказал он. – Тот… от кого были получены эти сведения, назвал год принятия на вооружение такой машины. Почти пятьдесят лет пройдет до принятия ее на вооружение. Ни я, ни вы не доживем до этого времени. Но вот одна мысль не даёт мне покоя, – Сталин спокойно, но пристально посмотрел на собеседника. – Мы же можем как-то сократить это время? Смотрите, у нас есть примерный облик машины, значит, не нужны долгие эксперименты с формой и обликом. Потом мы точно знаем, какие двигатели здесь будут стоять, и значит, не тратить время на тупиковые пути. Ну и самое главное, мы знаем конечную точку маршрута, а значит, весь путь намного проще.
А тем временем на Ближней даче начиналась тихая паника, уже вот-вот готовая перейти в грандиозный скандал. Из-под наблюдения пропали дети: Василий, Артем, Светлана и Александр. Причем не удрали через дырку в заборе, как обычно делали первые двое, не попытались незаметно пробраться мимо замаскированных постов у задней калитки, не пролезли с шумом и треском через кусты у ограды. Нет! Они просто испарились, как будто их никогда и не было.
Власик поставил всю охрану на уши. Он заставил их прочесать сад и парк при даче буквально по миллиметру два раза. В довершение всего наорал на всех охранников диким матом, чего обычно никогда не бывало – Николай Сидорович даже голос повышал крайне редко. Более того – он точно так же наорал на обслугу, от чего с двумя подавальщицами и поварихой случилась истерика. Но Власику было не до них: он сам был на грани истерики. Перед его мысленным взором рисовалась красочная картина: вот сейчас приедет Сталин, а он…
Николай Сидорович вызвал с Лубянки две группы со служебными собаками, но, откровенно говоря, он не надеялся на их помощь. И не ошибся: собаки покрутились по участку, подбежали было к одиноко стоящей сосне, но тут же зачихали и сбились со следа. Тщательный осмотр показал, что трава вокруг засыпана тонко смолотой смесью кофе и сухого боярышника. Власик только сплюнул: товарищ Белов показывает свои умения! Причем подобрал такую смесь, чтобы собаки только прочихались, а не лишились обоняния. Любитель животных, мать его!
Белов – это вообще отдельная песня! Пистолет пронес, знает столько, что остается только надеяться – не применит он эти свои знания против своих. Хотя, кажется, уже применил…
– Товарищ Власик, можно к вам?
Кого там еще нелегкая принесла? А-а, этот… Алексей Глудов. Рязанский комсомолец. Ну, и что ему надо?
– Я, товарищ Власик, вот чего… Может, оно и не важно, только вот этот пионер новый… товарищ Белов… он…
– Что?! – Власик подскочил со стула и чуть только не схватил парня за грудки. – Говори, что?!!
– Так он, это… веревку искал, – Глудов нервно сглотнул. – Прочную, говорит… чтобы как парашютная стропа…
Час от часу не легче! Ну, и зачем ему эта веревка?!
– Нашел?
– Чего? А-а, да… я ему как раз шнура шелкового метров десять дал. Именно парашютный…
И что это дает? Что они – все вместе повесились на этом шнуре? И куда тогда делись трупы?..
– Спасибо, товарищ Глудов, это очень важно, – Власик хотел добавить «Можете идти», но на всякий случай спросил: – А больше он ничего не просил?
Алексей задумался, замялся…
– Нет, вроде больше ничего, товарищ Власик. Вот только…
– Что? Да говори же ты, что ж я из тебя все клещами тянуть должен?!
– Василий какую-то доску выстругивал, – ответил Глудов задумчиво. – А Артем петлю какую-то вывязывал, а Александр… он его «безруким» обозвал и сам перевязал.
– Петлю из того же шнура? – поинтересовался Власик, ожидая ответа «да». И ошибся…
– Вот то-то и оно, что нет, товарищ Власик. Он петлю из какого-то куска троса вывязывал… Еще и Светлана рядом с ними крутилась…
В голове Власика царил полный кавардак. Шнур, петля из троса, выструганная доска и… и дети исчезли! Ну, и как это все связано между собой?..
Речка Сетунь была скорее широким ручьем, чем настоящей речкой. Но в одном месте – там, где Сетунь делала крутой поворот, образовался широкий, метров пятнадцать-двадцать, затон, с песчаным дном и таким же пляжиком. На нем и расположились «беглецы». Они только что вылезли из воды и теперь сохли на мягком теплом песочке.
– Ловко ты, Немец, придумал, – вздохнул Василий. – Р-р-раз – и в дамках! Прямо как на самолете… Молодец!
– Тоже мне «молодец», – хмыкнул Сашка. – Угол правильно прикинуть – и то не сумел. Светланка-то застряла. Вот кто молодец, так это – она! – Он приподнялся на локте и посмотрел на покрасневшую от удовольствия девочку. – Ведь молчала!
Для «побега» Александр применил простенький аналог канатной дороги. Залезть на сосну, набросить на стоявшее за забором дерево шнур с самодельной «кошкой», завязать «альпийский» узел и перелететь над забором в веревочной петле с доской-сиденьем – что может быть проще? Дернул потом за свободный конец, развязал узел, и – ищи ветра в поле!
Вот только Светлана – самая легкая из компании, не доехала до конечного пункта, зависнув точно над забором. Она качалась на высоте метров пять-шесть, крепко зажмурив глаза и открыв рот. Хорошо, что Александр быстро обмотал ладони разорванным напополам носовым платком, и по шнуру дополз до застрявшей «воздухоплавательницы». Дальше он полз, толкая девочку перед собой, и за все время пути Светлана не издала ни звука. Даже тишайшего писка…
– Молоток! – согласился Артем. – Я уж думал – хана! Попались! Сейчас ка-а-ак заорет! Молоток!
Василий, чуть помедлив, поддержал его:
– Героиня! – И добавил гордо: – Моя сестра, эти все сказано!
Девочка подошла к Белову и села рядом с ним:
– Не только твоя, Красный! – сказала он самым независимым тоном, на какой только была способна. – Еще Артемки и Саши… теперь.
Василий было нахмурился, но тут же остыл. Он вообще не умел долго сердиться. Перекатившись по песку, он толкнул Сашу пяткой:
– Немец, давай бороться? – И видя, как Белов чуть поморщился, продолжил: – Ну, так – вполсилы. Давай, а? Мне тут пару приемчиков показали…
Александр вздохнул:
– Василий, ты понимаешь… Тут такое дело… Я бороться не умею.
– Как это? – опешил Красный. – Как так: не умеешь?
– Ну вот так. Я ведь не очень играл… Понимаешь?
– Так ведь отец сказал – ты воевал… – Василий ошарашенно замотал головой. – А он никогда не врет!
Саша прыжком поднялся на ноги:
– Понимаешь… Воевать – это не бороться. Борьба – это правила: так – можно, а так – нельзя. А бой… – Он на мгновение замешкался, тщательно подбирая слова. – Бой это не спорт. Даже случайно я могу порвать тебе связки или переломать кости.
– Ну и?..
Василий все еще не понимал, но в разговор вмешался Артем:
– Вась, он имеет в виду, что в шутку бороться его не научили. Он может только убить… – Тут Сергеев-Сталин замешкался. – Ну, или победить. Любой ценой и любым способом. Так?
Александр молча кивнул и, считая тему исчерпанной, потянулся:
– Может, еще окунемся, или – домой?
– Ага, пошли! – радостно ответила Светлана и, подскочив к нему, схватила его за руку. – Саша, а вы плаваете хорошо? А научите… научишь? А то Красный все обещает-обещает, а никак не соберется…
– А где мне тебя учить? – вскинулся Василий. – Дома, в корыте? Когда на море ездили, ты еще маленькая была, а теперь… – Он повернулся к Александру. – Сашка, ну хоть ты ей скажи: негде тут учить!
– Вообще-то можно прямо здесь, – сказал Белов, подумав. – Давай-ка так сделаем: вы с Артемом тут встанете, а я – у того берега.
Ребята вошли в воду по грудь и встали метрах в семи друг от друга. Затем Саша скомандовал:
– Давайте, берите Светлану и запускайте ее ко мне. Как торпеду. А ты, – обратился он к девочке, – ляг на воду и вытяни вперед руки. Вот так… Раз, два… Три! Пускай!
Подняв каскад брызг, Светлана с радостным визгом влетела в Сашины объятья. Она подняла на мальчика сияющие глаза:
– Еще! Еще!
– Братцы, теперь вы ее ловите! Раз, два… Три!
– И-и-и-и!!! Еще!
Читать бесплатно другие книги:
