Сибиряк. В разведке и штрафбате Корчевский Юрий

– Сейчас немцы в атаку пойдут. Они всегда после артподготовки пехоту в бой бросают.

И точно, из траншей поднялась немецкая пехота. Алексей долго не стрелял, подпуская их поближе.

Немцы начали стрелять из автоматов уже издалека. Стрельба с таких дистанций неэффективна, но страху на неподготовленных нагоняет.

Вот немцы подошли метров на двести – теперь пора. Он сделал пять выстрелов и стал перезаряжать винтовку.

По брустверу ударила пулеметная очередь, взбив фонтанчики земли.

– Позицию поменяй! – закричал разведчик. – Видишь, тебя засекли!

Алексей перебежал по траншее в другой окоп. Здесь лежал убитый, молоденький красноармеец. Алексей оттащил его в траншею – не топтаться же по телу убитого? Сделав пять выстрелов, он снова сменил позицию.

А немцы уже были на расстоянии ста метров, он видел их лица.

Алексей зарядил винтовку. Надо стрелять выборочно, толку будет больше. У рядовых солдат – автоматы и винтовки, командиры – от фельдфебеля и выше – бегут с пистолетами, солдат командами подбадривают.

Алексей нашел одного – тот даже каску не надел, в фуражке в атаку шел – прицелился, выстрелил. Фуражка с немца слетела, и он упал. Алексей перевел ствол на другого. Тот и в каске был, и бежал за спинами солдат. Алексей улучил момент, когда немец приоткрылся, и всадил в него пулю.

А немцы уже совсем рядом, полсотни метров, не более!

Алексей сорвал с пояса единственную гранату, которую подобрал в траншее, когда собирал патроны. Выдернув чеку, он швырнул гранату в набегавшую цепь. Хлопнул взрыв, разметав нескольких врагов.

Алексей успел выстрелить еще дважды, когда услышал – слева от него и немного позади дал длинную очередь «максим», выкосив сразу десяток немецких пехотинцев.

И немцы не выдержали, бросились назад.

Никто больше не стрелял, берегли патроны – их теперь было в обрез. Очень вовремя открыл огонь наш пулеметчик, практически – в упор.

Бойцы перевели дух. Разведчик окликнул Алексея:

– Сибиряк, ты там живой?

– Живой.

– У тебя патроны есть?

– Одна обойма осталась.

– А у меня пусто.

Они пошли по траншеям и окопам, собирая по обойме и даже по одному оброненному патрону. В одном из окопов Алексей увидел своего сержанта – он был мертв. Голову Кузнецова посекло осколками, и Алексей узнал его по треугольникам в петличке и аккуратной латке на рукаве – он ее еще вчера вечером приметал.

Потери были большие. Еще одна атака, и от полка ничего не останется.

Посчитали трофеи. У Василия оказалось восемнадцать патронов, у Алексея – двадцать один. Совсем не густо.

– Пошли к пулеметчику, может, у него есть? – предложил Василий.

Пулеметчиком оказался, судя по петлицам и фуражке с зеленым околышем, пограничник. Как он сюда попал, известно было только ему самому. Порядок требовал иметь в пулеметном расчете два номера, пограничник же был один.

– Привет, земеля!

Разведчик спрыгнул в траншею первым, Алексей – за ним.

– Привет, пехота.

– Патронами богат?

– Половина ленты осталась – она у меня последней была.

– Плохо. Алексей, придется за траншеи лезть, искать немецкое оружие и боеприпасы.

– Опасно.

– Понятно, не за пряниками в магазин пойдем. А у тебя есть другие предложения?

Пулеметчик пообещал прикрыть в случае чего, только ведь от пули не прикроешь.

Они перебрались через бруствер. Свои винтовки оставили в траншее – лишняя тяжесть.

Первые убитые были не так далеко.

Каждый взял себе по автомату, с нескольких убитых поснимали подсумки с патронами. Удобные были подсумки, на три магазина.

Когда свалились в свою траншею, разведчик спросил Алексея:

– Ты хоть стрелять из их автомата умеешь?

– Не приходилось, – честно признался тот.

– Смотри. Вот так приклад откидывается, вот здесь кнопка защелки магазина. Затвор оттянул, завел ручкой в паз – автомат на предохранителе. Ручку вниз опустил – готов к стрельбе. Однако помни, эффективно стреляет недалеко, метров семьдесят пять, от силы сто. В траншее удобен, в ближнем бою. А на двести метров в ростовую фигуру уже не попадешь.

– Трещотка, – пренебрежительно отозвался о немецком автомате Алексей, – винтовка лучше.

– Как сказать, – не согласился Василий. – Ладно, сам увидишь.

К ним подтянулись еще несколько бойцов.

– Пожевать чего-нибудь есть?

Алексей вспомнил, что он утром позавтракать не успел, и в желудке засосало.

Решили держать оборону вместе, распределившись в разные стороны от пулеметчика, иначе редких бойцов обойдут со стороны и расстреляют в спину.

Послышался шум моторов. Со стороны немецких позиций двигались два танка, за ними бежало до роты пехоты.

У Алексея на душе стало тоскливо. Их здесь всего двенадцать человек, и боеприпасов кот наплакал – куда им против такой силы? Но вида он не показывал.

Разбежались по траншее.

Танки надвигались, не стреляя. Когда до них осталось метров триста, Алексей приложился к винтовке. Вот он, офицер, в прицеле, пистолетом в руке помахивает.

Алексей выстрелил, с удовлетворением увидев, что офицер упал. И своим выстрелом как будто сигнал танкистам дал. Сразу ухнули оба орудия, заработали танковые пулеметы.

Снаряды разорвались с перелетом.

Бойцы открыли редкий винтовочный огонь. Алексей видел – то один, то другой немец выпадали из цепи. И чем ближе подходили немцы, тем чаще стреляли наши бойцы.

Немецкая цепь не отставала от медленно ползущих танков. Сейчас они доползут и начнут утюжить траншеи, давя живых, а у бойцов не было ни одной гранаты.

Справа прозвучал выстрел пушки, родной «сорокапятки». Один из танков вспыхнул и остановился. Из него стали выбираться танкисты.

Тут уж Алексей не выдержал, решил поквитаться. Троих танкистов успел убить, пока они выбирались из люков. У четвертого хватило ума покинуть горящую машину через нижний люк.

Оставшийся танк развернулся в сторону пушки. Но артиллеристы, замаскировав пушку, ничем себя не обнаруживали. Поддерживать атаку, двигаясь на русские траншеи, танкисты боялись – ведь один танк подставил бок и сейчас горел.

Танк двинулся вперед, в сторону предполагаемой позиции пушки.

Алексей стал стрелять по пехотинцам из винтовки.

Лишившись мощной огневой поддержки, пехотинцы залегли.

Снова хлопнул выстрел «сорокапятки», и снарядом сорвало гусеницу. Танк крутанулся на одном месте и получил еще один снаряд – в корму. Из него повалил черный дым. Откинулись люки в башне, и из танка стали выбираться немецкие танкисты в черных комбинезонах.

До танка, правда, было уже далековато, метров триста с гаком, на такие дистанции Алексей раньше не стрелял.

Выставив прицел на деление 300 метров, он прицелился и выстрелил. Танкист застыл, свесившись наполовину из люка. А из машины уже рвалось пламя, ее окутал дым. Прячась за дымовой завесой, танкисты ушли.

Наши позиции снова накрыли минометы.

Алексей забился в нишу – здесь было безопаснее, чем в траншее.

Стреляли из ротного, 50-миллиметрового миномета. Хлопки разрывов не сильные, но мины немцы клали точно, рядом с траншеей, а два раза – так прямо в нее. А потом пехота поднялась в атаку.

Алексей стрелял из винтовки – надежнее как-то. Но когда до немцев осталась сотня метров, он взялся за автомат. Стрелять из него было непривычно, но он быстро приспособился. Прицелится в одного, даст очередь в два-три патрона и переносит прицел на другого. Когда же немцы ближе подобрались, вообще стрелял непрерывными очередями, едва успевая менять магазины.

И пулемет ожил. Пограничник ударил в самый критический момент, когда немцы находились от траншеи на бросок гранаты. Кинжальным огнем он ударил в лоб цепи. Спрятаться немцам было негде, ровная земля. Понеся серьезные потери, они снова отступили.

Пулемет смолк, только булькала вода в кожухе.

В траншее оставалось трое живых бойцов: Алексей, разведчик Василий и молодой парень с черными петлицами и эмблемой войск связи – его имени они не знали. За траншеей в пулеметном гнезде лежал пограничник. Патронов же не было вовсе.

– Даже застрелиться нечем, – грустно пошутил Василий.

– Не дождутся немцы, чтобы я стрелялся, – ответил пулеметчик. – Что делать будем, парни?

– К своим идти, к штабу.

– Бомбили в той стороне, – заметил связист.

Никто из них не заикнулся о том, что надо оставаться в траншее и удерживать позиции. Не было людей, не было патронов.

– Я пулемет не брошу, – твердо заявил пограничник, – он со мной с заставы еще.

– Ничего себе! Так ты эту дуру на себе все время пер?

– Когда как, иногда немного машиной ехал.

Уважение Алексея к этому парню росло. Вперед не лезет, не выпячивается, огонь открывает в самый нужный момент, когда кажется – уже все, сомнут сейчас. Выдержки и хладнокровия ему не занимать. Таких бы парней побольше, глядишь – не отступили бы до Днепра уже.

Видимо, и разведчик понял и осознал всю ту тяжесть, которую пришлось вынести пограничнику во время отступления.

– Как тебя звать-то?

– Рядовой Иван Куликов, особый пограничный округ.

– Эх, где теперь твой округ, Ваня? Окру€г только немцы теперь.

– Одолеем, – твердо сказал Иван, – патронов бы только.

– Тогда идем к штабу. Должен же кто-то из отцов-командиров сказать, что делать дальше?

Василий и связист шли впереди, с немецкими автоматами на изготовку. За ними – Алексей, помогавший Ивану катить тяжелый «максим». Патронов не было ни у кого. Случись немцам на них нарваться – группу можно было брать голыми руками.

Чем ближе подходили они к штабу, тем ниже падало настроение. Вокруг них – только перевернутые или сгоревшие автомашины, 76-миллиметровая полковая пушка с оторванным колесом, посеченная осколками полевая кухня. И везде – трупы. Впечатление было жутковатое. Но не может же быть так, чтобы все погибли?

Деревянная изба, служившая штабом, лежала в руинах, но недалеко стояла целехонькая полуторка. В ее кузов водитель-красноармеец грузил какие-то ящики.

Из-за кузова вышел лейтенант. Увидев бойцов, он откровенно обрадовался.

– Бойцы, ко мне!

Все подошли, представились.

– Помогите погрузить в кузов сейф.

Оружие сложили у грузовика. Тяжеленный железный ящик вчетвером едва дотащили из развалин к грузовику и погрузили в кузов.

– Товарищ лейтенант, где полк, где дивизия?

– К Десне отходит. Немецкие танки в тыл дивизии вышли. Кстати, наш фронт расформирован, сто тридцать вторая дивизия подчинена тринадцатой армии Брянского фронта. Я в штаб дивизии еду, подбросить?

– Конечно! – обрадовались бойцы.

– И мне спокойнее, у вас пулемет есть.

– Патронов нет ни у кого.

– Вон машина разбитая стоит, полный кузов ящиков с патронами. Пять минут времени дело.

– Спасибо, товарищ лейтенант!

Бойцы побежали к грузовику. Моторный отсек и кабину его разворотило осколками близкого взрыва, один борт был оторван. Но в кузове и в самом деле стояли ящики с патронами.

Быстро просмотрев маркировку, бойцы нашли винтовочные патроны – они же подходили и к пулемету. Подхватив два ящика целиком, они побежали к машине.

Лейтенант уже сидел в кабине. Едва успели погрузить «максим», оружие и патроны, как полуторка тронулась, и бойцы вскакивали в кузов уже на ходу.

В кузове они вскрыли ящики. Ключом, похожим на большой консервный, открыли цинки. Алексей сразу зарядил винтовку, набил обоймами подсумки – даже в карманы натолкал патронов. Пограничник набивал единственную холщовую ленту. Только связист Михаил и Василий поглядывали на них с завистью – к немецким автоматам патронов не было.

– Зря поехали, – неожиданно сказал пограничник.

– Что, пешком надо было идти? – не понял его Василий.

– Я не о том. В разбитом грузовике патронов полно. Надо было на позиции возвращаться.

– Да ты чего, совсем сбрендил? Нас ведь четверо всего!

– А все же немцы не прошли. Хоть насколько-то, да задержали мы их, дали нашим время оборону организовать.

– Обошли бы нас со всех сторон и, скорее всего, танками бы раздавили. У нас ведь даже гранат не было.

– А про артиллеристов забыл – про тех, что с «сорокапяткой»? Ты видел, чтобы они отходили?

– Нет, не видел. Так может, их уже и в живых нет.

– Каждый должен участок, ему порученный, держать из последних сил, тогда отступать не будем, – отрезал Иван.

Его слова задели всех, зацепили за живое. Никто из них в бою не трусил, и все держали оборону, пока были патроны. А по большому счету – без приказа с позиций ушли. Выходит, прав Иван.

Только Алексей угрызений совести не чувствовал. Не его вина, что начальство не позаботилось о резервах, патронах, гранатах, поддержке пушками. Не со штыком же на немцев в рукопашную идти? Добежать не успеешь, как из автоматов посекут. А отдавать свою жизнь ни за понюшку табаку он не хотел. Он еще успеет немцам насолить, нанести урон.

Через час тряской езды по ухабам разбитой сельской грунтовки они добрались до штаба. Лейтенант убежал к начальству, а бойцы вылезли из кузова, соображая, что делать дальше. Похоже, вернуться в свои подразделения им не суждено – где они, их подразделения?

К ним подошел старшина. В петлицах по четыре треугольничка, гимнастерка выцветшая, зато усы – как у маршала Буденного.

– Кто такие?

Бойцы представились.

– Идите к рощице, вон туда, – повернувшись, старшина показал рукой. – Там формируют роту из остатков частей.

– Так точно.

Бойцы направились к роще, где старший лейтенант с петличками артиллериста занес их в список.

– Будете во втором взводе, командир – сержант Осянин. Почему оружие не табельное? – вдруг грозно спросил он.

– Трофейное, товарищ командир. В винтовку осколок попал. Только патронов к нему нет.

– Получите винтовку у старшины.

– Слушаюсь.

Главное – они поели, а то уже живот к спине прилип. Не сказать, чтобы сильно покормили – пшенной кашей на воде, селедкой и чаем, но зато хлеба дали по три куска. Бойцы повеселели. Потом сержант Осянин выяснил у каждого его воинскую специальность. С пограничником-пулеметчиком было проще всего – ему вторым номером в расчет дали связиста. Но когда дело дошло до Алексея, сержант замешкался:

– Куда же тебя пристроить? У нас нет ни мин, ни взрывчатки. В мишень-то хоть попадаешь?

– Получается.

– Ладно, пока в пехоте побудешь.

Так и получилось, что все четверо временно в одном взводе оказались. Не хватало всего – оружия, особенно тяжелого, патронов, а главное – не хватало командиров. На всю роту был один командир, да и тот артиллерист, без опыта пехотного боя.

Уже вечером рота, получив приказ, выдвинулась на позиции. Сержант Осянин показал рукой – копать траншею от этого дерева до тех кустов.

Саперные лопатки оказались только у трех бойцов. Кому-то их и не положено было иметь – тем же разведчикам или артиллеристам, другие их потеряли. А для пехотинца окопаться – главное на войне. Земля – она и от осколков укроет, и от пуль убережет.

Алексей выкопал себе окоп в полный профиль, передал лопату Василию, а уж рядом с ним стоял, поджидая своей очереди, связист Михаил – им надо было оборудовать основную и запасную позиции. В общем, лопатка вернулась к Алексею к утру и уже изрядно затупленная. Он бережно убрал ее в чехол.

За ночь Алексей успел вздремнуть в окопе. На западе погромыхивало. Утром высоко в небе показался самолет.

– Рама, – сказал Иван. – Сейчас все высмотрит, разнюхает, а потом бомбардировщики прилетят.

И он не ошибся. Часа через два прилетели «лаптежники». Бомбили они по хорошо видимым сверху окопам и траншеям. Но попасть с такой высоты в окоп – дело затруднительное, и потери рота понесла небольшие.

Бомбардировка – дело психологически тяжелое. Немец с самолета бомбы кидает, а бойцы ощущают полную беззащитность и невозможность оказать какое-либо сопротивление, дать отпор.

Но бомбардировкой испытания не закончились. Едва «Юнкерсы» улетели, послышался крик: «Немцы!» Издалека, пока едва слышимый, доносился шум моторов. По полю к позициям роты ползли полугусеничные бронетранспортеры Sd. Kfz. 10, похожие на стальные гробы, с пулеметом в кузове. Пулеметчик с МГ-34 прятался за стальным щитком. Сейчас бы пушечку-«сорокапятку» или, на худой конец, противотанковое ружье.

Немцы еще издалека открыли пулеметный огонь.

Алексей выждал, когда бронетранспортеры приблизятся на 300–400 метров, тщательно прицелился в щель в стальном щитке и выстрелил. Пулемет замолк, голова в стальном шлеме исчезла за щитком.

Алексей перенес огонь на другие транспортеры. Если бы у них были башни, как на других боевых машинах, сделать что-либо было бы невозможно.

Из транспортеров через задние дверцы высыпала пехота. Немцы рассыпались цепью и начали стрелять из автоматов.

– Во, самое то! – обрадовался Алексей. Он тщательно прицеливался и стрелял по фигурам в сером обмундировании. Рядом стреляли другие бойцы.

Цепь значительно поредела. И когда до нее осталось метров сто пятьдесят, заработал пулемет. Куликов стрелял короткими очередями, по семь-восемь патронов. Даст очередь, перенесет прицел, и все повторяется. Потери немцы понесли значительные.

Однако пулемет засекли и стали стрелять по нему из транспортеров, пытаясь подавить. «Максим» смолк. Алексей обернулся в тревоге, но пулеметчик менял позицию на запасную.

Немцы осмелели, стали забрасывать траншеи гранатами. Далековато, правда, и разлет осколков из их гранат – 10–15 метров, но психологически подавляет.

Двое из наших бойцов не выдержали плотного автоматного огня и взрывов гранат, бросились из окопов назад. Тут немцы их и скосили.

Алексей видел, как убили побежавших, и осуждающе покачал головой – как трусы погибли!

Прямо на бруствер перед ним упала немецкая граната М-39, похожая на нашу «лимонку», только из двух штампованных половинок. На фронте ее прозвали «яйцо» или «крашенка». Пороховой замедлитель у этих гранат горел 4,5 секунды.

Не медля ни мгновения, Алексей схватил гранату и отшвырнул ее в сторону набегающих немцев, спрятав голову за бруствер. Тут же рванул глухой взрыв, раздались крики раненых немцев.

Алексей высунулся из окопа – до немцев было всего полсотни метров – и стал расстреливать набегавшие фигуры, как в тире. Сейчас бы автомат сюда, в ближнем бою – самое то! У него сейчас каждый выстрел навскидку находил цель. Даже у тех бойцов, кто на сто метров не попадал в ростовую мишень, промахов сейчас не было – слишком близко подобрались немцы.

Цепь гитлеровских пехотинцев несла ужасающие потери. Последние сто метров перед окопами были усеяны трупами в серой форме.

Из окопа, по центру позиций сводной роты поднялся старший лейтенант. Полуобернувшись к оставшимся в окопе бойцам, он поднял руку с зажатым в ней пистолетом:

– За Родину! В атаку – вперед!

Из окопов и траншей стали выбираться красноармейцы. Многие держали в руках винтовки с примкнутыми штыками, зловеще поблескивающими на солнце. Нестройное «Ура-а-а!» возникло где-то впереди, прокатилось по полю и подхватилось бегущими сзади.

Сшиблись. Гитлеровцев кололи штыками, били прикладами и саперными лопатками. Немцы отбивались автоматами, но их складные приклады не были рассчитаны на рукопашную.

Прямо на Алексея набегал высокий жилистый немец. Алексей перехватил винтовку за ствол, поскольку штыка у него не было, и с разбегу ударил немца прикладом. Тот вскинул под удар автомат, держа его в обеих руках. Звякнул металл. Алексей размахнулся еще раз, но немец успел ударить его ногой. Каблук с железной набойкой больно впечатался в бедро. Алексей едва не взвыл от боли и саданул немца прикладом по колену. Немец вскрикнул и отскочил.

Из-за спины Алексея выбежал пехотинец и ударил немца штыком. Тот вздрогнул. Широко раскрыл глаза и медленно завалился на спину. Пехотинец потянул винтовку на себя, но штык застрял между ребрами.

– Отцепи штык, черт с ним, – посоветовал Алексей, поймал взгляд пехотинца, устремленный за его спину, и поспешно обернулся.

На него бежал унтер-офицер с нашивками на левом рукаве. В руке он держал пистолет. Вскинув руку, унтер-офицер выстрелил, но промахнулся. Мотыль «парабеллума» застыл в верхнем положении, магазин был пуст, но в горячке боя унтер все нажимал и нажимал на спусковой крючок.

Алексей успел передернуть затвор трехлинейки и почти в упор, с трех метров выстрелил унтеру в грудь. Немец упал у ног Алексея.

Справа донесся приглушенный хрип:

– Ле…ха, выручай!

На разведчика Василия насел дюжий немец и бил его здоровенным кулачищем в лицо.

Алексей прыгнул и винтовкой ударил немца по шее. В шее хрустнуло, и немец упал на Василия. Алексей испугался – не сломалось ли ложе? Бросил взгляд на винтовку – нет, цела.

Из последних сил разведчик столкнул с себя убитого противника и поднялся.

– Здоров, как хряк! Я уж думал – каюк мне. Спасибо!

Лицо Василия было в крови, обильно текущей из разбитых губ и носа.

– Зубы целы?

– Вроде. Гляди, немцы драпают.

Гитлеровцы не выдержали рукопашной, и немногие оставшиеся в живых убегали. Пятились спиной вперед бронетранспортеры – во время рукопашной они не стреляли, боясь зацепить своих.

– Назад, в окопы! – подал команду командир роты.

Красноармейцы бросились в окопы. Алексей успел подхватить лежащий возле убитого немца автомат и вытащить из его подсумка единственный оставшийся магазин. Чай, бой не последний, пригодится.

Едва немногие оставшиеся в живых немцы скрылись за бронетранспортерами, те открыли пулеметный огонь. Несколько бойцов, замешкавшиеся на месте схватки, были сражены наповал.

Алексей спрыгнул в свой окоп, и тут же на него свалился Василий.

– Приютишь, пока немцы стреляют? Глянь, что я добыл! – в руке у разведчика поблескивали наручные часы. – С немца снял, который меня бил! Хочешь, забери себе – фрица ведь ты уложил.

– Не хочу я ничего с убитого брать, мародерство это.

– Гляди, какой он идейный! Автомат вон немецкий у убитого камрада забрал, не погнушался!

– Так то автомат, оружие.

– Можно подумать, у тебя наручные часы есть! Немцы всю Европу покорили и обобрали. У каждого рядового часы есть. Хоть время сверять можно, когда жратву привезут.

– Желудок сам подскажет.

– Ну смотри, было бы предложено. Я за них булку хлеба выменяю – у того же старшины.

– Вот тогда и поделишься.

– Заметано.

Василий был парень разбитной, и когда можно было, своего не упускал. Он и сейчас успел не только часы с убитого снять, но и две патронные сумки с обоймами к автомату.

– Как немцы перестанут стрелять, надо за окопы сползать. У многих немцев ранцы есть, наверное, найдется, чем в них поживиться.

– Рисковать жизнью из-за барахла! – пренебрежительно скривился Алексей.

– Я человек рисковый, пресная жизнь не по мне.

– Война, риска выше головы – зачем без нужды на пулю нарываться?

– Странный ты, Алексей, слишком уж правильный.

– В тайге без этого никак. Если поранишься или заблудишься – никто не поможет, надо просчитывать все на шаг-два вперед.

– О, вроде стихло все? – перебил его Василий. Он приподнялся над бруствером.

– Немцев не видать. Ну, я пополз.

И не успел Алексей возразить, как Василий перевалился через бруствер и пополз к убитым немцам. Он переползал от одного к другому, потом вернулся к окопу и столкнул в него ранец.

– Держи, я за патронами сползаю.

– Да сиди ты, егоза.

Из окопа Алексей наблюдал, как Василий опустошает подсумки. Занятый делом, он не заметил, что кто-то из немцев был, видимо, только ранен и пришел в себя. Хлопнул выстрел, коротко вскрикнул Василий. Алексей дернулся было выскочить из окопа на помощь, но немцы открыли минометный огонь. Мины падали одна за другой, вздымая на позициях пыль. Окопы, пусть и не в полный профиль, защищали от осколков.