Миф Линкольна Берри Стив
– Самый центр этой самой чертовщины.
Юта – колыбель Церкви Иисуса Христа Святых Последних Дней. Хотя впоследствии от самой Церкви откололось несколько сект, ее ядро по-прежнему оставалось здесь.
– Центр чего? – уточнил Малоун.
– В это, вообще-то, трудно поверить. Но Стефани сказала мне по телефону, что между Джозефом Смитом, Бригамом Янгом, Джеймсом Мэдисоном и Авраамом Линкольном есть какая-то связь. Она сама только что о ней узнала. Это как-то связано с Отцами-Основателями.
– Какая же тут связь?
– Связь с Конституцией США.
– И что из этого следует?
– Ничего хорошего.
Глава 21
Дания
Вторник, 9 октября
9.20 утра
Салазар сидел в своем кабинете и разговаривал по телефону, одновременно рассматривая карту. Ему наконец удалось связаться с Роуэном и объяснить то, что случилось накануне в Дании. Их худшие опасения подтвердились. Он попал в поле зрения государственных структур США.
– Через меня они вышли на тебя, – сообщил Роуэн. – В Вашингтоне есть люди, которые враждебно настроены против нас и хотели бы видеть нас поверженными.
Еще бы! На них всегда смотрели косо.
– С самого начала, Хусепе, – произнес ангел в его голове.
Каждому «святому» известно, как в 1839 году Джозеф Смит постучал в двери Белого дома – по его словам, это был Дворец, огромный и великолепно обставленный, – и попросил встречи с президентом Мартином Ван Бюреном. При этом Смит попросил, чтобы его представили как Святого Последних Дней. Увы, его просьбу восприняли как бессмыслицу. Когда же он настойчиво повторил ее, Ван Бюрен лишь улыбнулся.
– Со свойственным ему высокомерием, Хусепе.
Смит принес президенту письмо. В нем подробно описывалась ненависть, с которой столкнулись «святые» в Миссури, погромы, повлекшие за собой человеческие жертвы и ущерб имуществу. Был упомянут в письме и пресловутый административный указ № 44, отданный губернатором штата Миссури, призывавший к уничтожению «святых». Смит с подчеркнутым уважением попросил федеральное правительство вмешаться, но Ван Бюрен палец о палец не ударил.
– Он сказал, что если встанет на их защиту, это будет стоить ему голосов избирателей в Миссури, – напомнил ангел. – Он судил нас еще до того, как узнал, кто мы такие.
С тех пор многие президенты занимали ту же самую позицию.
– Правительством всегда двигало высокомерие, невежество и слабость.
Ангел был прав.
– В чем сила правительства? Оно подобно веревке из песка, оно жидкое, как вода. Ему неведомы правота или истина. Да падет стыд на головы правителей американского народа!
Подобно тому, как Пророки осторожничали с президентами, он осторожно вел себя с Роуэном. Но не потому, что не доверял. Роуэн с самого начала дал понять, что ему не нужны подробности. И Хусепе опустил то, что случилось с американским агентом, умолчал о смерти двух данитов и об исчезновении Барри Кирка.
Он понимал границу, прочерченную между Кворумом Двенадцати и остальной Церковью. Джозеф Смит и его преемник Бригам Янг использовали людей так же, как и он сам, ставя превыше всего коллективные интересы.
– Мы контролируем ситуацию? – уточнил Роуэн.
– Контролируем. Полностью.
– И пусть так будет всегда. Правительство неизбежно попытается помешать нам. Иначе и быть не может. Вряд ли мы сможем долго хранить все в тайне. Но, к счастью, мы уже близки к цели.
– Было бы полезно быть в курсе их осведомленности, не так ли? – заметил Хусепе.
– Я, со своей стороны, собираюсь навести кое-какие справки. Ты тоже постарайся хотя бы что-то узнать.
– Вы читаете мои мысли.
– Но будь спокоен, Хусепе, ни ты, ни я не нарушали никаких законов. Дальше обычного любопытства их расследование не пойдет.
Он вновь промолчал.
Даниты всегда действовали тайно. Как и 150 лет назад, набор в их ряды производился лишь через личные контакты и тайно. Встречи тщательно конспирировались. Помимо этих встреч, учение нигде не обсуждалось, даже с коллегами-данитами.
Их учили беспрекословно подчиняться приказам начальника, призывали поступками доказывать преданность делу, не бояться смерти. Каждый новообращенный данит приносил торжественную клятву держать все в тайне. Наказания за нарушение устава также осуществлялись тайно.
«Мы живем по иному, Божьему промыслу, – сказал ангел. – Согласно ему, Царство Божье расколется на части и поглотит все земные царства. Долг каждого благородного и преданного данита – уменьшать число иноверцев и посвящать их в Царство Божье. Земля принадлежит Господу, Хусепе, а не человеку. И когда кто-то вверяет себя Богу, мирские законы не имеют силы».
– Боюсь, – сказал Салазар, обращаясь к Роуэну, – как бы они не форсировали свое расследование.
– Так оно и будет. Так что веди себя соответствующим образом.
Хусепе понял намек. Деятельность данитов не должна стать всеобщим достоянием. Он знал отведенную ему роль. Он был молотом и мечом. Наградой же ему – внутреннее удовлетворение, но об этом никто не должен знать.
– Не твоего ума дело знать то, что требует Господь, – произнес ангел в его голове. – Все нужное он сообщит тебе через Пророка, и ты будешь делать то, что он прикажет.
– Аминь, – произнес вслух Салазар. – Меня ждут дела.
– Я так и предполагал. Возможно, ты мне здесь скоро понадобишься, так что будь готов к путешествию. Я собираюсь вернуться в Вашингтон. Свяжись со мной, когда тебе будет что сообщить.
Хусепе посмотрел на карту, на цветные пятна штатов.
Техас, Гавайи, Аляска, Вермонт и Монтана.
Юта.
Затем посмотрел на часы.
– Да пребудет с тобой Отец Небесный, – произнес Роуэн.
– Желаю вам того же самого, сэр.
Глава 22
Копенгаген
Малоун как будто вернулся в прежние времена. Бросив в дорожную сумку минимум вещей, он вытащил из-под кровати рюкзак и вынул из него несколько сот евро, которые всегда хранил под рукой вместе с паспортом. Когда-то паспорт ему не требовался. В бытность агентом отряда «Магеллан» он свободно разъезжал по всему миру так – иногда легально, но чаще под чужим именем.
Эх, вот это была жизнь! Временами он скучал по ней, хотя порой и ругал ее. Когда-то Коттон выполнял важные задания. Некоторые из них даже изменили ход истории. Но теперь это уже не его жизнь. По крайней мере, так он твердил себе последние несколько лет, с тех пор как отошел от дел. И все же, даже уйдя на покой, он иногда становился участником удивительных событий.
Как, например, сейчас.
Как это сказал вчера вечером Люк Дэниелс? Между Джозефом Смитом, Бригамом Янгом, Джеймсом Мэдисоном и Авраамом Линкольном есть некая связь. Все это уходит еще к Отцам-Основателям.
Вернувшись в Копенгаген, они с Люком расстались. Кстати, Малоун заметил, что его спутник был явно рад от него избавиться. Что ж, когда-то он тоже посмотрел на дела отряда «Магеллан» свежим взглядом. Сам Коттон был только-только из флота, из Юридической службы ВМС США, где Стефани и завербовала его. Министерство юстиции надолго стало его постоянным местом работы.
Уходя с государственной службы, он также подал в отставку из флота, где до тех пор значился как коммандер Гарольд Эрл «Коттон» Малоун, сын Фореста Малоуна, коммандера ВМС США, погибшего в море. Его взгляд остановился на висевшей на стене рамке. Под стеклом – сделанная от руки записка, датированная 17 ноября 1971 года. Последние 640 слов отца, адресованные семье. Коттон Малоун помнил их все до единого. Особенно последнее предложение.
«Я люблю тебя, Коттон».
Пока отец был жив, таких слов он от него никогда не слышал.
Коттон пытался не допустить той же ошибки с собственным сыном, Гэри, которому сейчас семнадцать. Хочется надеяться, парень знает, что он его любит. Одному богу известно, через что они вместе прошли.
Малоун взял в руки «беретту». Вчера она сослужила ему хорошую службу. Сколько людей за все эти годы он убил из нее? Десять? Двенадцать? Пятнадцать? Уже и не вспомнить. Что не могло не тревожить.
Как и то, что он увидел вчера вечером в доме Салазара. Когда Кассиопея поцеловала Салазара, ему стало мучительно больно, какую бы роль она ни играла в этом спектакле. Она сама предложила на ночь остаться в его доме. Что было бы, ответь Салазар согласием? Не хотелось даже думать об этом. Он также ничего не знал о том, что было после того, как они уехали из поместья. Салазар вполне мог остаться на ночь в ее номере.
Довольно. Прекрати.
Малоун ненавидел терзавшие его сомнения. Лучше б он ничего не видел и не слышал. Вообще ничего не знал. Или наоборот?
Его собственный брак распался из-за лжи и недоверия. Коттон часто задумывался о том, что добавила бы в это уравнение честность. Спасла бы она их отношения?
Неожиданно зазвонил сотовый.
Малоун посмотрел на экран. Так и есть. Звонит Стефани Нелл. Как он и ожидал.
– Я слышала, что у тебя был тяжелая ночь, – начала она без всяких предисловий.
– Ты использовала меня.
– Мне была нужна твоя помощь. Все началось с простого интереса к личности некоего иностранного гражданина. Но расследование вылилось в нечто большее. К этому делу имеет отношение один наш сенатор. Его зовут Роуэн, он из Юты. Я также понятия не имела, что этот Барри Кирк – подсадная утка. Похоже, Салазар опережает нас.
– Переходи к главному.
– Роль Кассиопеи состоит в том, чтобы ускорить события и получить нужную информацию. Она лучше других знает проблему. Но теперь я не уверена, что это хорошо.
– Ты утаила это от меня.
– Ты не должен был там оказаться.
– Значит, ты просто использовала меня?
– Чтобы найти моего пропавшего агента? Да, ты чертовски прав.
– Этот твой парнишка сказал тебе, что он мертв?
– Сказал. Мое первое желание – убрать Салазара. Но мне было приказано этого не делать. По словам Люка, ты был расстроен тем, что увидел. Кассиопея просто оказывает мне любезность, Коттон, только и всего.
– Значит, она лжет Салазару?
– Именно. И ей это не слишком приятно, но она согласилась еще какое-то время играть эту роль.
– По ее виду не скажешь, что она сильно страдает.
– Я знаю, что тебе это неприятно…
– Она знает, что я наблюдал за ней?
– Я не сказала ей, что ты тоже участвуешь в этом деле.
– И не говори ей ничего, не надо.
– Их с Салазаром не должно было быть в доме в это время.
– Мне все это показалось ловушкой.
– Мне тоже, – согласилась Стефани. – Но все прошло гладко. Мы получили ценную информацию.
– Тебе так сказал этот юный болван?
– Неправда, он не болван. Вполне способный юноша. Правда, немного нахальный… Оправдывает свое имя.
Малоун как-то не удосужился увязать этот факт с характером парня. Дэниелс.
– Неужели он родственник президента?
– Он племянник Дэнни Дэниелса. Один из четырех сыновей его брата.
– Поэтому ты и нянчишься с ним?
– Всё не так, как ты думаешь. Люк, как и ты, южанин, родился и вырос в Теннесси. После школы записался в рейнджеры армии США и хорошо проявил себя. В его личном деле сплошные похвальные отзывы. Служил на Ближнем Востоке, три раза был в Ираке. Хотел попасть в ЦРУ, но президент предложил мне взять его к нам. Без предварительной подготовки, без каких-либо условий. Если Люк не справится, я могу с легким сердцем выставить его вон.
– Если его до этого не подстрелят.
– Помнится, пятнадцать лет назад я думала о тебе точно так же. Но все обошлось.
– И все-таки ты кое-что от меня утаила. Я терпеть этого не мог, когда работал на тебя, да и теперь терпеть не могу.
– Да, я ничего не сказала про Кассиопею. Думала, что ты ничего не узнаешь. Она помогает мне и хотела, чтобы это оставалось между нами.
– И ты полагаешь, что от этого мне будет лучше?
– Она ведь не жена тебе, Коттон. У нее своя жизнь, у тебя – своя.
– Воспитанные люди поступают иначе.
– То есть ты ей все говоришь?
– Что именно она для тебя делает? – вопросом на вопрос ответил Малоун.
– Я не могу говорить об этом по телефону.
– Люк сказал мне, что это дело как-то связано с Отцами-Основателями.
– Знаешь, это мое задание, а не твое.
Малоун ответил не сразу.
– Согласен. Я также согласен с тем, что Кассиопея – взрослая девочка. Она способна сама принимать решения.
– Совершенно верно. Вопрос дня: способен ли ты?
Малоун понимал: запудрить Стефани мозги не удастся. Они знают друг друга как облупленных.
– Ты любишь ее, Коттон. Независимо от того, готов ты это признать или нет.
– Она не втягивала меня в это дело. У нас разные задания. И, как ты верно сказала, она мне не жена.
– Кстати, о Люке. Я отозвала его в Штаты. Люди Салазара засекли его и тебя, так что больше нет смысла держать его в Европе.
– И как он ладит со своим дядюшкой-президентом?
– Люк не в курсе, что дядя вмешался в его судьбу. Это было одно из условий президента.
Малоун не поверил своим ушам. Где это видано, чтобы Стефани оказала такую услугу? Это не в ее духе. Но он знал от Кассиопеи, что у его бывшей начальницы и президента когда-то был роман. Что тоже изрядно его удивило. Они со Стефани никогда не говорили на эту тему. Ни он, ни она не любили такого рода разговоры.
– Трудно винить молодого человека, который каждое воскресенье звонит матери, – с укоризной заметила Стефани.
Его собственная мать по-прежнему жила в Джорджии, на ферме, которая вот уже целое столетие принадлежала ее семье. Однако, в отличие от Люка Дэниелса, Коттон не звонил ей каждую неделю. Лишь по праздникам, на день рождения и в День матери. Не чаще. Она никогда не жаловалась, но таков был ее характер. Малоун ни разу не слышал от нее худого слова. Сколько же ей сейчас лет? Семьдесят?.. Семьдесят пять?.. Он точно не помнил. Почему он не знает возраст своей матери?
– Кстати, я позвонила в Копенгаген, – сказала Стефани. – Местные власти не станут тебя трогать.
Теперь понятно, почему полиция не перевернула его книжный магазин вверх дном.
– Стеклянная входная дверь разбита.
– Пришли мне чек, я оплачу его.
– Обязательно пришлю.
– Я знаю, что ты злишься, – произнесла Стефани. – И отлично тебя понимаю. Но, Коттон, ты ведь оставишь Кассиопею в покое? Мы не можем рисковать ею. Не звони ей до конца операции, договорились? Как ты сам сказал, она взрослая девочка. В этой операции ее никто не подстраховывает, она работает в одиночку.
– Как скажешь.
Малоун закончил разговор и посмотрел на дорожную сумку.
Им снова манипулируют.
Уж в чем в чем, а в этом сомневаться не приходится.
Он снова сунул «беретту» в рюкзак и задвинул его под кровать. К сожалению, взять оружие не удастся. В самолет с пистолетом не пускают, да и в прочих обстоятельствах при проверке могут возникнуть ненужные вопросы. Еще один существенный плюс, который давала работа на правительство.
Неважно. Он что-нибудь придумает.
На правительство США работали тысячи агентов, стоя на защите национальных интересов. Когда-то он был таким агентом. Сегодня у него личное дело. Что там Стефани сказала про Кассиопею? В этой операции ее никто не подстраховывает, она работает в одиночку.
Не совсем так. И Стефани это знает.
Ему нужно торопиться.
Его самолет вылетает в Зальцбург через два часа.
Глава 23
Калуннборг
Кассиопея закончила собирать сумку. Вещей с собой она взяла мало – несколько костюмов, которые можно комбинировать в разных сочетаниях. Предполагалось, что поездка продлится всего несколько дней, но теперь она явно затянется. Застекленные двери были открыты настежь; из них открывался потрясающий вид на фьорд и серые воды пролива Большой Бельт, что волновались под порывами восточного ветра.
Хусепе снял для нее номер в приморской гостинице, не разрешив ей остаться на ночь в его поместье. Или ради соблюдения приличий, или ее присутствие в его загородном доме было нежелательно. Она пробыла в Дании три дня, и лишь в последний вечер он пригласил ее к себе.
События минувшего вечера не давали ей покоя.
Поцелуй Хусепе разбудил в ней воспоминания, которые давно должны были стереться из памяти. Он был ее первой любовью, а она – его. Он всегда вел себя с ней как истинный джентльмен, а их отношения отличала не страсть, а нежность. Его вера не одобряет добрачный секс. Впрочем, ее пожелание остаться на ночь хотя и было рискованным, но не слишком. Хусепе наверняка поверил в искренность ее чувств.
Ей было крайне неприятно обманывать его. Кассиопея все больше сожалела о той минуте, когда согласилась участвовать в этом спектакле. Но откуда ей было знать, что он все еще питает к ней глубокие чувства? Конечно, Стефани рассказала ей о фото, которое он до сих пор хранит, – но ведь этому могла быть масса объяснений. И вот теперь реальное объяснение предстало перед ней со всей очевидностью.
Хусепе любит ее.
Она положила в сумку последние вещи и застегнула «молнию».
Этот фарс следует прекратить. Это будет самым разумным решением. С другой стороны – Хусепе якобы убил человека. Религия мормонов несовместима с насилием. Разумеется, в былые времена все было иначе, и на совести «святых» тоже немало грехов. Но тогда для них это был вопрос выживания.
Самозащита – знак тех далеких времен. Хусепе – истовый верующий. Его вера запрещает причинять вред другим людям. С какой стати ему отходить от столь фундаментального принципа? Наверняка есть какое-то другое объяснение. Которое не связывает его с убийством.
Кассиопея посмотрела на часы. Полдесятого утра.
Скоро он заедет за ней.
Она подошла к открытым дверям и вслушалась в ритмичный шум прибоя и крики чаек.
Зазвонил сотовый телефон.
– Прошлой ночью имело место некое происшествие, – сообщила ей Стефани, когда она ответила на звонок.
Кассиопея выслушала рассказ о том, что случилось с одним из людей Хусепе Салазара в Эресунне и в Копенгагене.
– Пришлось привлечь к этому делу Коттона, – пояснила Стефани. – В тот момент у меня под рукой больше никого не было. Он справился с заданием, но убил троих.
– С ним самим всё в порядке?
– Да, с ним всё в порядке.
– Что нового известно о пропавшем агенте?
– Его до сих пор не нашли. Те, кто пытались схватить Коттона, были данитами из числа подручных Салазара.
Даниты? Кассиопея вспомнила, что где-то читала о них, но их боевой отряд прекратил существование еще в XIX веке…
– Я здесь не видела никаких свидетельств. – И она доложила Стефани о том, что произошло между ней и Хусепе. – Он до сих пор любит меня. Я чувствую себя обманщицей. Это неприятно. Хочу поскорее закончить это задание.
– Тебе придется еще немного побыть в его обществе. События развиваются стремительно. Сегодня я рассчитываю получить кое-какие сведения. Отправляйся вместе с ним в Зальцбург и понаблюдай за тем, что он там будет делать. После чего можешь возвращаться домой. Правды он никогда не узнает.
– Но я-то знаю. Мне также пришлось лгать Коттону. Он вряд ли обрадуется, когда узнает, чем я занимаюсь.
– Ты участвуешь в разведывательной операции в интересах Соединенных Штатов, только и всего. Старейшина Роуэн, о котором упоминал Салазар, – это сенатор от штата Юта Таддеус Роуэн.
Кассиопея рассказала о карте, которую видела в кабинете Салазара.
– На этой карте Юта помечена желтым цветом. Остальные пять штатов – розовым.
– Какие же?
Кассиопея перечислила штаты.
– В данный момент сенатор Роуэн копает под меня в Конгрессе. Кстати, Салазар что-то говорил о своей великой миссии? Именно это и нужно выяснить. Это крайне важно, Кассиопея. Ты – наш кратчайший путь к успеху.
– Мне нужно позвонить Коттону.
– Давай не будем. Думаю, с ним всё в порядке. Вчера вечером он здорово помог мне, а сейчас вернулся в свою книжную лавку.
Но с ней далеко не всё в порядке.
Она чувствовала себя одиноко. И это не могло не беспокоить.
Все утро Коттон не выходил у нее из головы. Формально ее появление в доме Хусепе не было изменой. Скорее обманом. Кстати, насколько же они разные, эти двое… Коттон неразговорчив и скуп на эмоции. Хусепе красноречив и пылок. Глубокая религиозность была одновременно и его достоинством, и проклятием. Оба красивы, типичные «альфа-самцы», сильные, уверенные в себе. Она и сама не без недостатков… Кассиопея затруднялась сказать, почему сравнения стали так для нее важны. Зато знала точно: начиная с прошлого вечера она только и делала, что ловила себя на них.
– Продержись еще немного, – сказала Стефани.
– Меня уже тошнит.
– Понимаю, но на карту поставлено слишком многое. Можешь думать что угодно, дорогая моя, но на совести у Салазара немало темных делишек.
Стефани дала отбой.
Ей не хотелось лгать Кассиопее, но что поделаешь? У Коттона возникли проблемы. Это стало ясно из его недавнего звонка. Люк также подтвердил, что Малоун зол.
Плюс погиб один агент.
Об этом Нелл тоже умолчала.
Скажи она Кассиопее правду, реакцию было бы трудно предугадать. Кассиопея могла бы призвать Салазара к ответу. Или просто взять и уехать. Пусть лучше она какое-то время останется в неведении.
Стефани приподнялась в постели и посмотрела на часы у изголовья кровати. Без десяти четыре утра.
До полета в Вашингтон остается еще четыре часа. Эдвин Дэвис обещал встретить ее в аэропорту. Хотелось бы знать чуть больше. Впрочем, даже то немногое, что ей было известно, внушало тревогу. Нелл проработала на правительство тридцать лет, начинала в администрации Рейгана, а затем перешла в Министерство юстиции. Она была свидетелем многих кризисов. За эти годы у нее прекрасно развилось шестое чувство. И если только оно ее не обманывает, то в эти минуты Малоун находится на пути в Зальцбург.
В телефонном разговоре он был уклончив, но она все поняла. Особенно после того, как сказала ему, что Кассиопея действует в одиночку. Он ни за что не допустит, чтобы она летела одна. И наверняка увяжется следом.
Сон как рукой сняло. Дело даже не в двух телефонных звонках. Где-то внутри шевельнулось дурное предчувствие.
Чего еще она не знает?
Глава 24
Калуннборг
Салазар отдал последние распоряжения по поводу полета в Зальцбург. На аэродроме ждет реактивный «Лирджет-75», его последняя игрушка. Автомобиль уже возле дома, чтобы заехать в город за Кассиопеей и отвезти их на аэродром. Он перезвонил в отель «Золотой олень», чтобы для него подготовили не один, а два люкса. Разумеется, в отеле тотчас пошли ему навстречу.
Полет займет менее двух часов. Хусепе с нетерпением ждал той минуты, когда вновь увидит горы Австрии. Погода обещает быть хорошей. Зальцбург он любил всегда. Это был один из его любимейших городов Европы. Благодаря Кассиопее эта поездка обещает стать еще более приятной.
Дверь открылась. В кабинет шагнул один из двух оставшихся данитов.
– Коттон Малоун, – сообщил он. – Книготорговец из Копенгагена.
– Тем не менее он убил двух наших людей. – Эти две смерти не давали ему покоя; до этого он еще никогда не терял людей. – А Барри? Он дал о себе знать?
– Мы нашли сотовый телефон в рейсовом автобусе. Его нарочно положили туда, чтобы сбить нас со следа. После вчерашнего вечера брат Кирк больше не выходил на связь.
Салазар понимал, что это означает.
Он лишился сразу троих.
– Вы со всем справились?
Данит кивнул.
– Я лично избавился от тела американского агента.
– Есть какая-то связь с теми двумя, которые будут найдены в Эресунне?
– Вряд ли.