Арийский миф в современном мире Шнирельман Виктор

Начало 1990-х гг., ознаменовавшееся драматическим распадом СССР и возникновением новой русской диаспоры, стало периодом резкой активизации националистического мифотворчества, учитывающего «достижения» уже рассмотренных выше писателей-почвенников и идущего много дальше их в построении уже поистине глобальной картины великой «славяно-русской» предыстории. Эта деятельность оказалась притягательной, в особенности для представителей естественных и технических дисциплин – бывших физиков, химиков, геологов, биологов, инженеров, – в среде которых внезапно проснулся неутолимый интерес к «тайнам древней истории», в особенности к поиску славянских корней. К ним примыкали и некоторые бывшие советские философы, с легкостью поменявшие марксистско-ленинскую философию на «русский космизм». Примечательно, что пищу для своих фантазий такие авторы черпали прежде всего в эзотерике, вошедшей в моду в 1970 – 1980-х гг. и переживавшей своеобразный ренессанс в течение последних двух десятилетий.

Эзотерика, арийство и проблемы современного мира

Мы не поймем многое в таких взглядах, если не обратимся к их истокам, уходящим к теософии Е. П. Блаватской. Она внимательно следила за развитием современной ей интеллектуальной мысли (как научной, так и паранаучной) и сделала популярную в те годы расовую теорию стержнем своей концепции развития человечества. При этом она питала слабость к идее полигенизма, разделявшейся в середине XIX в. немалым числом ученых, но затем с приходом дарвинизма утратившей свою былую убедительность. Блаватская пыталась учесть идею эволюции, но понимала ее отнюдь не по Дарвину. Она утверждала, что первые три «коренные расы» имели эфирообразную форму и лишь начиная с четвертой человечество приняло физический облик. Вторую расу Блаватская помещала на легендарном материке Гиперборее, располагавшемся недалеко от Северного полюса, где тогда якобы существовали субтропические условия. При этом, с одной стороны, она ссылалась на древнегреческие мифы, а с другой – называла их «опоэтизированным вымыслом». Третью расу она обнаруживала на неком Южном материке, названном ею Лемурией. Четвертая раса («лемуро-атланты») связывалась ею с «первой исторической страной» Атлантидой, якобы ушедшей под воду 12 тыс. лет назад. Именно там, по ее словам, человечество впервые обрело физический облик. Обитателей Европы эпохи палеолита Блаватская представляла «чистокровными атлантами», чьими прямыми потомками якобы являлись гуанчи Канарских островов. Позднее из наиболее продвинутых рас «лемурийцев» сформировались «арийцы», названные Блаватской «пятой расой», составляющей сегодня основную часть человечества. Родину «арийской расы» Блаватская помещала в Европе. По ее словам, остатки прежней расы смешивались с представителями новой – так и возникало разнообразие физических типов человека.

Блаватская доказывала, что известные на Земле древние циклопические сооружения были оставлены «лемуро-атлантами», и в то же время настаивала на том, что цивилизации развивались главным образом за счет не материальных, а психических и духовных ресурсов. Поэтому ей не составляло труда утверждать, что письменность возникла сотни тысяч лет назад. Четвертую расу Блаватская ассоциировала с «сынами Великанов», а пятую – с «сынами Богов» и заявляла, что они вели жестокие войны друг с другом. При этом иной раз она определяла расу по цвету кожи, и «сыны Великанов» оказывались «черными», а «сыны Богов» – «желтыми».

Впрочем, по Блаватской, «духовность» значила для расы много больше, чем цвет кожи, и каждая раса включала множество самых различных соматических типов. Придавая огромное значение «духовности», Блаватская наделяла каждую расу своими моральными и поведенческими особенностями. Так «лемуро-атланты» оказывались у нее «злобными колдунами», тогда как «арийцы» отличались самыми завидными моральными качествами. Древним центром «арийцев» был «Азгард – обитель Богов». По Блаватской, «ранние арийцы» обладали «ведической религией», которую они разнесли по всему свету, наградив ею «остатки атланто-лемурийских народностей». Якобы именно эти верования заложили основу всех современных мировых религий, включая «иудеохристианство». Таким образом, концепция Блаватской содержала в себе идею мессианства. Ей была присуща и эсхатология, ибо конец одной и начало другой «расовой эпохи» неизменно сопровождались мировыми катастрофами (Блаватская 1991–1992).

Разрабатывая эти идеи, Блаватская опиралась на европейскую эзотерическую традицию, идущую от А. Фабра д’Оливе (Godwin 1993: 44) и Луи Мишеля де Фиганьера вплоть до английского писателя Э. Дж. Бульвер-Литтона170. Эта традиция складывалась частично на основе «астральных видений», а частично – в ходе осмысления мифов самых разных народов. Кроме того, она включала и весьма сомнительные, но в ту эпоху популярные гипотезы о сдвиге земной оси из-за какого-то влияния Луны или смены местоположения магнитных полюсов, что якобы привело к резкому изменению земной поверхности и климата на Земле. Это учение содержало положение о последовательном господстве четырех рас (красной, черной, белой и желтой), связанных с теми или иными материками и эпохами (лемурийской, атлантической, эфиопской и белой). Якобы когда-то каждая из древних рас поочередно создавала на Земле огромную империю с множеством принадлежавших ей колоний. Такое господство длилось тысячелетиями (некоторые авторы говорили о цикле в 12 500 лет, но никакого согласия в отношении хронологии у эзотериков не было) и оканчивалось природной катастрофой (например, потопом), после чего начинался новый цикл, связанный уже с другой расой. А все текущие изменения в истории человечества происходили будто бы вследствие расового смешения. Мало того, якобы ситуация на Земле контролировалась какими-то Высшими силами (Советом богов, по А. Сент-Ив д’Альвейдру) и все важнейшие события были предопределены, а народы развивались по строго установленным законам.

Одним из важных положений этой концепции было утверждение о том, что якобы «белая раса» появилась на Земле последней и сформировалась у Белого моря, где вначале жили ее прародители – «гиперборейцы». Тогда на Земле господствовала «черная раса», достигавшая на севере южных регионов Европы, включая юг России. Якобы именно она оставила после себя циклопические сооружения. Будучи в зените своего могущества, «черные» порабощали «белых» и «желтых». Но затем «белые» усилились и под руководством вождя Рама отбросили «черных» далеко на юг. Рам создал колоссальную теократическую империю, простиравшуюся между Северной Африкой и Японией, и началась эпоха господства «белых». Часть «белых», переселившаяся в Малую Азию и Европу, положила начало «арийцам». В то же время в этой версии термин «арийцы» иной раз использовался и для всех «белых» в целом171. Их мудрость сохранилась в ведических текстах, записанных во времена Золотого века, когда была создана общественная иерархия и в результате победы «белых» над «черными» и «желтыми» сложилась система каст. Впервые эту грандиозную схему «антропогенеза» сформулировал французский эзотерик А. Фабр д’Оливе (Godwin 1993: 44; Стефанов 1995). А затем вслед за ним ее с некоторыми вариациями излагали А. Сент-Ив д’Альвейдр (Saint-Yves d’Alveydre 1884) и его ученик и президент Верховного совета Ордена мартинистов Папюс (Папюс 1912–1913).

Сент-Ив д’Альвейдр обогатил приведенную схему учением о «законе Синархии», то есть неком «социальном законе», обеспечивающем обществу счастливую жизнь в условиях иудеохристианского теократического государства. Он полагал, что знания об этом законе были получены Моисеем от мудрецов предшествовавшей «черной расы», а от евреев их унаследовали христиане. Веря в то, что древние обладали глубочайшими знаниями, он доказывал, что «древняя наука» была закодирована в дошедших до нас священных текстах (Сент-Ив д’Альвейдр 1915: 22. Об этом см.: Андреев 2004: 193–198). Ему же принадлежит идея о том, что источники «древнего знания» безжалостно уничтожались римскими и византийскими императорами (Saint-Yves d’Alveydre 1884: 317). Якобы его последним убежищем был район Агартты, расположенный где-то в Гималаях, где скрывался Совет богов и существовало общество социальной справедливости (Сент-Ив д’Альвейдр 1915: 25–29).

Ученик Альвейдра, Папюс (Жирар Анкос), начавший убежденным поклонником теософии, но затем разочаровавшийся в построениях Блаватской, объяснял смену расовых эпох изменением наклона Земной оси и сдвигом Земных полюсов, якобы вызывающим потопы и другие природные катастрофы. Причиной этого он называл своенравное поведение Луны. Однако в его рассуждениях находилось место и «божественным руководителям», вмешивавшимся в земные процессы из космоса. Следуя Мишелю де Фиганьеру, он наделял Иудею ролью важнейшей спайки, связывавшей материки и поэтому служащей центром спасения Земли (Папюс 1912, № 1: 9 – 13). Разделяя циклическое понимание истории, Папюс отводил каждому народу и каждой расе строго определенное число лет, связывая эту цикличность с перемещением магнитного полюса. Наивно полагая, что моря назывались по господствующей расе, он верил, что белая раса («гиперборейцы») возникла у Белого моря. Папюс писал о неизбежной борьбе рас – вначале «белых» с уходившими в небытие «черными», а затем – с набирающими силу «желтыми». Мудрость «арийцев» сохранилась в ведических текстах, записанных во времена Золотого века, когда была создана общественная иерархия и в результате победы «белых» над «черными» и «желтыми» сложилась система каст. В то же время Папюс придавал большое значение смешению рас. История рас имела для него не только хронологическое, но и пространственное измерение – развитие каждой расы начиналось на востоке, а заканчивалось на западе. Якобы после этого менялось местоположение магнитного полюса, и цикл начинался сызнова (Папюс 1912, № 2: 11–16).

Одновременно с Папюсом другой французский эзотерик Э. Шюре тоже писал о четырех расах, возникших на разных материках, где своеобразной природной среде соответствовал и цвет кожи: красный на Южном континенте (Лемурии) и затем в Америке, черный – в Африке, желтый – в Азии и белый – в Европе. В то же время центр обитания «красной расы» Шюре связывал с Атлантидой, а «черной» – с Лемурией. «Черная раса» каким-то образом заселила Южную Европу, но позднее была вытеснена оттуда «белой расой» в результате «ужасной расовой войны». Но центр «расцвета белой расы» Шюре помещал вблизи Северного полюса, где якобы и жили «белые гиперборейцы», создавшие солнечный культ и затем распространившие его по всей Земле. Он сохранил представление Блаватской о происхождении рас одной от другой, но доказывал, что такие расы продолжали существовать параллельно рядом друг с другом. Однако при этом каждый временной цикл (эпоха) характеризовался господством какой-то одной расы: якобы в далеком прошлом доминировали «красная» и «черная» расы, а сегодня на Земле естественным образом господствует «белая». Смешение же рас, по мнению Шюре, вело к деградации и вырождению (Шюре 1914). Эти представления находили место и в работах других эзотериков начала XX в., причем неизменно подчеркивалось, что в современном мире сосуществовали «высшие» и «низшие» расы, включая «отбросы первоначальных рас» с «низшим менталитетом». Западные эзотерики иногда подчеркивали, что «кровь четвертой расы» сохранялась в России и Венгрии (Ледбитер 1908: 32, 66–67).

Ясно, что все такие построения апеллировали к популярной в те годы расовой теории, добавляя к ней изрядную долю фантазий и страхов перед «расовым смешением» и «расовыми войнами», всерьез волновавшими тогда общественность. Чтобы избежать войн, эзотерики XIX в. предлагали строить глобальное государство во главе с единым правительством – например, по Сент-Ив д’Альвейдру, сперва следовало создать Соединенные Штаты Европы, а уже затем объединить все человечество (Saint-Yves d’Alveydre 1884: 361–362; Сент-Ив д’Альвейдр 1915). Вдохновленные возникающими на их глазах колониальными империями и широким расселением европейцев далеко за пределы Европы, эзотерики полагали, что тем самым осуществляется гегемония «молодой белой расы (арийцев)», которой естественным законом предопределено господствовать на Земле, тогда как другие расы должны либо принять их правила жизни, либо уйти в небытие (ср.: Saint-Yves d’Alveydre 1884: 151–154). При этом свои представления об идеальном обществе эти мыслители опрокидывали в глубокую древность, надеясь, что это придаст особую убедительность их социальному проекту, который якобы лишь восстанавливает древнюю Традицию.

Это направление мысли приобрело особый смысл в нацистской Германии, где арийцы были объявлены «расой господ». К. – М. Виллигут изображал их духовными существами, прилетевшими с Луны. Его фантазии включали падение Луны на Землю и прочие природные катаклизмы, которые якобы привели к появлению отдельных человеческих рас. Последними возникли «белые люди», или «асы», которые и дали начало «арийцам». Якобы они едва ли не изначально обладали письменностью и древнейшей монотеистической религией – некой истинной версией христианства, якобы возникшей задолго до появления «семитов» (Васильченко 2008: 442–454).

Обрывки таких эзотерических представлений в самых разных вариациях встречаются в работах многочисленных современных эпигонов-мифотворцев, вновь обращающихся к «арийской» тематике и превращающих «арийцев» Блаватской в «славяно-ариев» или даже «древних русов». При этом современные эзотерики, вслед за своими предшественниками, продолжают искать корни земных рас (или некоторых из них) на других планетах, откуда якобы на Землю и были занесены «генетические материалы» (см., напр.: Глоба П. 1994: 7. См. также: Бабанин 1996: 180, 223–224, 305 сл.; Белов А. И. 2007а; 2008).

Некоторые, вслед за Блаватской, представляют этот процесс в виде появления Космических Учителей, временами спускавшихся на Землю, чтобы ускорить или откорректировать эволюцию человечества. Якобы именно они принесли на Землю великие ведические знания, составившие «тайную доктрину» древних арийцев (Дмитриева 1992: 29–31). Кроме того, если Блаватская утверждала, что уже в нашу эпоху «арийцы» начинают постепенно уступать место представителям новой «шестой расы», то современные российские эзотерики представляют этот коренной перелом в виде перехода от эры Рыб к эре Водолея, когда якобы заканчивается «злая эпоха» Калиюга и начинается новый Золотой век (эпоха Сатьяюга). Для многих из них это тесно связано с особой миссией России, причем русские выступают прямыми потомками «лучезарных арийцев», а русский язык призван сблизить народы Планеты и объединить их в единую «Мировую Общину» (Дмитриева 1992: 36–41. См. также: Бабанин 1996: 234). Некоторые последователи Блаватской, стремясь освободить ее систему от присущих ей противоречий, пытаются возродить полигенизм (Дмитриева 1992: 195–197; 1994: 321), тем самым возвращая нас к ушедшей в небытие расовой теории.

В учении Блаватской встречались отзвуки расизма колониальной эпохи – ведь она считала, что остатки прежних рас обречены на вымирание «кармической необходимостью». Однако это учение не отличалось строгой логикой и поддавалось различным трактовкам. Не случайно, по мнению специалистов, некоторые эзотерические идеи, уходящие корнями к теософии Блаватской и возникшей вслед за ней австрийской ариософии, ведут к расизму и антисемитизму (Goldstein 1979; Spielvogel, Redles 1986; Godwin 1993: 42–43; Замойский 1990: 176–208; Гудрик-Кларк 1995; Шнирельман 1998в; 2010б).

Это проявилось в полной мере в работах итальянского фашистского эзотерика Юлиуса Эволы, основывавшего свою антимодернистскую политическую доктрину на представлениях о Примордиальной традиции и ее прогрессивном упадке по мере отдаления от Золотого века и вступления в суровую эпоху Калиюга. В частности, следуя идеям Б. Г. Тилака и Германа Вирта, Эвола повествовал о происхождении «арийской (белой) расы» из Арктики.

Сходная тенденция возникла и в России. Познакомившись в начале 1920-х гг. с учением Сент-Ив д’Альвейдра, русский эзотерик А. В. Барченко подхватил его идею о циклической смене цивилизаций и рас. Он повествовал о далекой эпохе Великой всемирной федерации народов, когда якобы в течение 144 тыс. лет на Земле безраздельно царил коммунизм, или Золотой век. Он учил, что по мере совершенствования цивилизации материальные потребности отходят на второй план и побеждают чувства, а это ведет к вырождению и упадку. Якобы древняя Универсальная цивилизация завершила свое существование 36 тыс. лет назад. Ее осколком была Атлантида, ушедшая под воды Атлантического океана 11 тыс. лет назад. Затем около 9 тыс. лет назад цивилизация возродилась в виде Рамидской федерации, охватывавшей Азию и часть Европы. Якобы к этому времени относился «поход Рама». Но 5600 лет назад и эта цивилизация распалась. По Барченко, в середине XXI в. Землю ждет новый потоп, от которого спасутся лишь те, кому удастся скрыться на высокогорных плато. Им-то и предстоит жить в новом Золотом веке.

Подобно другим эзотерическим учениям, построения Барченко также апеллировали к расовым категориям. Он полагал, что смена культур прямо ассоциировалась со сменой расового господства. Якобы власть на Земле попеременно переходила от черной расы к белой, а затем к желтой и красной, после чего цикл начинался снова. По этому учению, континент Лемурию заселяла желтая раса, Атлантиду – красная, Африку – черная, а Европу – белая («арийцы»). До Рамидской цивилизации господство находилось в руках черной расы, а затем ей на смену закономерно пришла белая, которая поначалу была представлена лишь жреческим меньшинством. Якобы именно белой расе предназначено создать коммунистическое общество после потопа. В будущем сохранится и желтая раса, но для черной никакого будущего не предвиделось – ей суждено было погибнуть при потопе. При этом Барченко всеми силами старался соединить оккультные и буддистские идеи с марксизмом, и «Синархия» в его схеме была заменена коммунизмом (Шишкин 1999: 307–314; Андреев 2004: 22, 199–205, 258–259). Неудивительно, что, как сетовал Барченко, академическая среда отвергала его теорию (Шишкин 1999: 320; Андреев 2004: 144, 157, 235–236). Но в силовых структурах сохранилось уважительное отношение к этим идеям, и там их продолжали развивать в русле телепатии и парапсихологии.

Концепция Барченко не была свободна от свойственных эзотерике расовых идей. Так, в написанной еще до знакомства с книгой Сент-Ив д’Альвейдра повести «Доктор Черный» он, во-первых, воспроизводил идею полигенизма, во-вторых, вслед за Блаватской считал австралийских аборигенов, бушменов, ведда и пр. вымирающими остатками прежних рас и, в-третьих, утверждал, что якобы в силу «биологического закона» черная, желтая и красная расы были не способны смешиваться с «белой расой, несущей знамя цивилизации» (Барченко 1913, № 2: 347–348). Мало того, якобы «арийцам» было предписано умерщвлять немногих оставшихся в живых представителей «прежних рас», чтобы те не восстали. Правда, – и здесь автор выступал оппонентом Бульвер-Литтону – герой повести, пусть и безуспешно, восстает против этого варварского обычая (Барченко 1913, № 4: 671–675).

Еще дальше шел К. Э. Циолковский, который, веря в «космический разум», был убежден в том, что «высшим существам» предназначено «ликвидировать зачаточную жизнь на иных планетах и заселять их своим потомством». Якобы так распространяется не зло, а «разум и счастье для всего сущего» (Циолковский 1991: 33–34). Говоря о «всеобщей любви» и необходимости положить конец страданиям, Циолковский в этих целях предлагал «прекратить существование всех несознательных, несчастных и несовершенных существ», лишая их способности производить потомство (Циолковский 1991: 66). Это он называл «этикой Космоса» (Циолковский 1991: 84–85)172.

Тем самым, заботясь о счастье всех людей на Земле и об объединении человечества в единое целое, к началу 1930-х гг. некоторые эзотерики пришли к идее о том, что во имя этой великой цели следует избавиться от всех «несовершенных людей». Разумеется, определение того, кто является «совершенным», а кто нет, эзотерики брали на себя.

Русская эзотерика, следовавшая заветам Блаватской, всегда хранила верность ее расовому подходу, хотя и всячески открещивалась от расизма. Некоторые эзотерики исправно включали в свои рассуждения ее идеи о последовательной смене «коренных рас», хотя и со своими добавлениями и корректировками; другие лишь вскользь упоминали о «коренных расах», делая главный акцент на морально-этической стороне учения. Однако всем им было дорого представление об «антропогенезе» в изложении основоположницы теософии. Например, в объемистом фолианте ученика Е. И. Рерих А. И. Клизовского «коренным расам» уделялось лишь несколько строк, причем «арийцы» там вовсе не упоминались. Однако этот краткий экскурс был нужен автору для освещения идеи «эволюции» как последовательной смене «рас», где каждая последующая выглядела много совершеннее предыдущей, – она обладала более высокой культурой и отличалась «более высокой ступенью сознания». Но при этом, во-первых, прежние «расы» не исчезали полностью, и некоторые их группы продолжали обитать на Земле одновременно с «новой расой», а во-вторых, в этом учении расовый облик напрямую связывался с определенным уровнем сознания. Таким взглядам идеально соответствовали контрастные образы Востока и Запада – первый связывали с застоем и «вырождением», а второй – с динамикой и кипучей деятельностью (Клизовский 2010: 49, 106–108).

Иными словами, эзотерическое учение сохраняло представление о расовой иерархии, якобы отражающей стадии эволюционного развития, а «духовность» становилась устойчивым расовым признаком, то есть не было и речи о разрыве с давно отброшенными наукой представлениями XIX в., с тех пор верой и правдой служившими расизму. Поэтому призывы эзотериков к отказу от шовинизма и расовой ненависти (см., напр.: Клизовский 2010: 255) повисают в воздухе, вступая в противоречие с основными постулатами их собственного «эволюционного учения». Мало того, как мы увидим ниже, это позволяет некоторым современным эзотерикам излагать вполне расистские взгляды. Примечательно, что и Клизовский отдал дань идее о том, что якобы за передачей Моисею сокровенных эзотерических знаний и созданием народа Израиля стояли египетские жрецы с их далекоидущими замыслами. Так, евреи стали выглядеть плодом некоего эксперимента, противопоставившего их всем остальным народам мира, развивавшимся, в отличие от них, эволюционным путем (Клизовский 2010: 189–192). Наконец, в работе Клизовского настойчиво проводилась мысль о том, что как наследники Моисея исказили учение своего наставника, так и последователи Христа извращают заветы своего учителя. Особо подчеркивалось, что своим неприятием Христа евреи якобы «исключили себя из духовной эволюции» (Клизовский 2010: 195). Все это, разумеется, мало вяжется с религиозной толерантностью, к которой призывал автор.

Новый интерес к эзотерике вспыхнул в России в 1970 – 1980-х гг. В 1980-х гг. Павел Глоба начал возрождать «авестийскую астрологию» и основал для этого Авестийскую ассоциацию астрологии. В конце 1980-х гг. он создал Комиссию космобиологии при Федерации ушу СССР, где сам занял место председателя, а своим заместителем сделал свою жену Тамару. С тех пор он открыл в Москве школу по обучению астрологии и создал ее филиалы в разных городах страны, пытаясь привить в России «зороастрийские знания». По словам П. Глобы, свое происхождение по материнской линии он ведет из иранского рода гебров, известного своими астрологическими познаниями. Якобы в доме с давних времен хранились старинные книги и, пользуясь ими, дед обучил его навыкам астрологии. Затем Павел якобы побывал у Учителей в Бадахшане и в Индии, где углубил свои астрологические познания. Кроме того, ему помогает историческая подготовка, полученная в Историко-архивном институте. Что касается Тамары, то она приобщилась к астрологии лишь в конце 1980-х гг. после знакомства с Павлом (Коздаева 1989; Каневская 1990).

П. Глоба стал в России одним из тех, кто с энтузиазмом возрождал традиционалистские эзотерические воззрения, основанные на идее инволюции и утверждающие, что любая цивилизация идет не по пути прогресса, а, напротив, движется к упадку и одичанию. Отрицая возможности научного познания, он делал упор на мифах и преданиях, якобы сохранивших память о тех давних временах, которые остаются скрытыми от ученых. Возрождая эзотерическое учение об «антропогенезе», он утверждал, что большинство человеческих рас пришли на Землю с далеких звезд, причем каждая из этих рас сформировала свою особую цивилизацию (Глоба 1995). Современных «белых людей» он причислял к «ариям» и учил, что до них на Земле уже жили четыре расы – одна («голубая») автохтонная, а другие («желтая», «черная» и «красная») якобы прилетели из Космоса. По его словам, «голубая раса» обитала в Антарктиде, «желтая» – в Пацифиде (на Тихом океане), «черная» – в Лемурии (в Индийском океане), а «красная» – в Атлантиде. Что касается «ариев», то их он помещал в Арктиде, отождествляя ее с полуостровом Лабрадор, где якобы когда-то существовал умеренный климат, благоприятный для расцвета цивилизации (Глоба 1995: 22–23).

Затем якобы около 26 тыс. лет назад произошла космическая катастрофа, связанная с гибелью планеты Фаэтон, что привело к изменению земной оси и затоплению прежних обширных материков. В поисках спасения люди бежали из своих родных мест, что привело к смешению былых рас. Однако, по утверждению Глобы, некоторые народы сохранили особенности древних рас: якобы «голубая раса» передала свои черты древним ассирийцам, вавилонянам и шумерам, а из современных народов – евреям и арабам; наследниками «желтой» стали китайцы и другие монголоидные популяции; «черная» закрепилась в Африке; а «красная» дала начало как Древнему Египту, так и индейцам Америки. Что касается «ариев», то их потомки расселились по Европе и Индии, причем, как учил Глоба, в наибольшей степени их наследие сохранили славяне, немцы, прибалты и скандинавы (Глоба 1995: 23–24).

Глоба наделял каждую расу какими-либо свойственными только ей знаниями и способностями. «Голубым» он щедро отдавал математические способности, «желтым» приписывал учение о гармонии, «черных» изображал могущественными магами и чародеями, а «красных» объявлял знатоками алхимии. В свою очередь «ариев» он показывал носителями «морально-этического закона Космоса», лежащего в основе устройства мира. Тем самым, «арии» становились адептами исконной религии, с которой они якобы и познакомили все остальные народы мира. Иными словами, если Глоба и признавал, что все «расы» вложили что-то свое в развитие человеческой культуры, то вклад «ариев», связанный с фундаментальными морально-этическими нормами, оказывался наиболее ценным (Глоба 1995: 25).

Нетрудно заметить, что все это является не более чем эклектическим изложением эзотерических концепций конца XIX – первой половины XX в. Мало того, отождествляя физический («расовый») тип с интеллектуальными способностями, это учение не только создает стереотипы, но фактически оживляет один из важнейших постулатов расовой теории, лежащий в основе расизма. Действительно, Глоба делит людей на «западных» и «восточных» с якобы имманентно свойственными им кардинально разными типами сознания и системы ценностей. Он настаивает на коренных психологических различиях между «европейцами, потомками протоариев, и азиатами, воплощающими две формы коллективной психологии – солярную и лунарную». И он заявляет: «Что приемлемо для представителя белой расы… то не может быть принято человеком “восточного типа”…» (Глоба 1995: 30, 278–279; 1999, № 6: 63). Правда, Глоба учит, что граница между Добром и Злом проходит в душе человека, а не между расами, национальностями или странами. Но при этом он не избегает искушения указать на некие внешние признаки, якобы безошибочно определяющие характер человека. Например, черные курчавые волосы будто бы связаны с инфантилизмом и ленью, а «неправильное произношение» звука «р» обнаруживает злого человека (Глоба 1995: 66–67, 261).

Несмотря на свое скептическое отношение к академическому знанию, П. Глоба следил за научной литературой и научными открытиями и пытался опираться на них, когда это, как ему казалось, соответствовало его взглядам. Так из всех многочисленных версий биографии Заратуштры, допускающей в силу скудности информации самые разные толкования, Глоба избрал ту, что излагалась британской исследовательницей М. Бойс, относившей деятельность пророка к бронзовому веку и привязывавшей ее к заволжским степям (Бойс 1987). Он полагал, что эта версия хорошо увязывается с движением «ариев» из Арктиды на юг вдоль Уральских гор вплоть до Южного Приуралья, где они и осели, создав там свое царство. Поэтому он с энтузиазмом подхватил миф об Аркаиме, представляющий это городище «храмом» и «обсерваторией» и связывающий его с «астрологическими знаниями». По словам Глобы, Южное Приуралье стало не только «второй родиной ариев», но «духовным центром всего арийского эгрегора (энергетического центра. – В. Ш.) и, в первую очередь, России». Якобы именно там лежит правильный путь к спасению людей от надвигающейся катастрофы (Глоба 1995: 26–29, 280–281).

В своем эсхатологическом учении Глоба уделяет России особое место. Он убеждает, что именно она призвана «дать миру новый духовный свет и стать центром духовного возрождения человечества». Якобы именно на ее территории должен появиться Спаситель, причем это должно было случиться при переходе от эры Рыб к эре Водолея, то есть, по словам Глобы, в 2003 г. Он предсказывал, что в 1997 г. начнется «подъем России из пепла», а после 2003 г. наступит «духовный расцвет», и русские объединятся с украинцами и белорусами в «единое славянское государство». Разумеется, все это должно было произойти не без влияния «учения древних ариев», или зороастризма (Глоба 1995: 31, 296–297). Сегодня каждый может судить о том, насколько точным оказался его прогноз173.

Но недавно Глобе пришлось существенно скорректировать свой прогноз (Глоба 2012). По-прежнему утверждая, что эра Водолея вступила в свои права в 2003 г., он заявил, что переустройство мира началось в 2011 г. революционными событиями в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Он предсказывал восстановление Российской империи, сплочение постсоветских государств вокруг России и даже ее превращение в последний оплот христианства, где верующие найдут спасение от «исламской революции» в Европе и китайского нашествия на востоке. В дальнейшем эти христиане превращались в «индоевропейцев», которые не просто искали убежище в России, а якобы возвращались на свою «историческую родину Гиперборею» под натиском «завоевателей всех цветов». Иными словами, хотя теперь Глоба избегал термина «раса», он сохранил приверженность эзотерической расовой теории – просто «арийцы» превратились в «индоевропейцев». Мало того, речь фактически шла о «спасении белой расы» от экспансии других «агрессивных рас», что порывало с традицией классической эзотерики и подхватывало лозунги современных расистов. Теперь вместо прихода шестой расы на смену пятой («арийской») Глоба настаивал на необходимости спасения последней от натиска неких иных рас. Сохранив идею космического влияния на земные процессы, он отказался от представления о внеземном происхождении отдельных рас. А Армагеддон он изображал в виде столкновения не абстрактных сил Света и Тьмы, а христианской и «арабской» цивилизаций. Иными словами, подобно австрийским ариософам, он наделил эссенциальными позитивными или негативными качествами реальные историко-культурные общности. Но если ариософы однозначно понимали под «семитами» евреев, то в новой концепции Глобы ими оказались арабы, тогда как «арийцы» теперь выглядели христианами.

Многие другие российские эзотерики также сохраняли приверженность учению о расах. Например, выпускник Московского энергетического института, объявивший себя экстрасенсом, Ю. М. Иванов учил, что при переходе из одного цикла в другой «успешные души» воплощались в «правящие расы», а «неуспешные» – в «низшие расы». Фактически «эволюция», о которой он писал, больше походила на деградацию вследствие «упадка и морального тупика». В частности, он предполагал, что представители древнейших «рас» могли скрещиваться с какими-то животными, результатом чего и было появление обезьян. Он связывал появление человека на Земле с переселением неких «душ» из Космоса и говорил о космических «Владыках Планет». В своем учении об «антропогенезе» он во многом следовал Блаватской, повествуя о последовательной смене «рас», начиная с «эфирообразных» и кончая современными людьми. Новая раса возникала после катастрофы от чудесным образом спасшейся «высокоразвитой части прежней расы». Он также писал о былой расе гигантов, связанной с Лемурией, и приписывал ей возведение известных статуй на острове Пасхи. Вспоминал он и об Атлантиде, описывая в драматических тонах постигшие ее катастрофы, заставлявшие ее обитателей («четвертую расу») мигрировать как в Америку, так и в Азию. К их остаткам он причислял «тольтеков», «туранцев» и «семитов». Наконец, «пятая раса» была представлена «арийцами-индусами», «арийцами-семитами», «персами», «кельтами» и «тевтонцами». В эти категории Иванов произвольно включал самые разные древние и современные народы. Подобно Глобе, он приписывал некоторым «подрасам» сомнительные моральные качества. Наконец, подобно Блаватской, он отождествлял отдельные группы населения (племенные группы) с остатками прежних «рас», якобы фатально неспособных «участвовать в жизни новых рас». В частности, он называл бушменов и австралийских аборигенов «остатками лемурийцев» (Иванов 1991: 21–30).

Фактически то же самое описывал в своей книге другой эзотерик Е. Е. Березников174. Правда, он считал «арийцев» подрасой «четвертой расы» («атлантов»), к которой в качестве других подрас, по его мнению, относились все те же «тольтеки», «туранцы», «первичные семиты», «аккадийцы» и «монголы». Затем «на новом витке эволюции» «четвертая раса» погибла, будучи «снята Провидением», но многие из упомянутых групп в лице своих потомков вошли в новую «пятую расу». При этом «арийцы», оказывается, попали на землю из созвездия Большой Медведицы и затем под водительством жрецов поселились в Арктиде, создав там государство, получившее название Гиперборея. Позднее они заселили Европу, Ближний Восток, Среднюю Азию и Северную Индию, где основали ряд государств. Березников также учил, что наработанные атлантами «высокие эзотерические знания» были сохранены жрецами, ставшими после катастрофы (Потопа) «божественными правителями» в древнейших государствах как в Старом, так и в Новом Свете. Оригинальным вкладом Березникова в эту эзотерическую концепцию было утверждение о том, что якобы «фантомы прежней расы» в виде богов и религиозных верований сохранялись в новую эпоху в виде «тонких миров». Чтобы придать своим воззрениям видимость наукообразия, он оперировал понятием «генокода», заявляя, что именно тот предопределяет все события, происходящие на Земле. При этом Березников уверял, что якобы сам лично видел первых людей новой (шестой) расы, отличавшихся необычайно высоким ростом (Березников 2000. Кн. 1: 68–79).

С некоторыми вариациями ту же схему воспроизводит петербургская эзотерик О. Стукова, имеющая биологическое образование и одно время работавшая в области биохимии. В начале 1990-х гг. она порвала с наукой и связала свою судьбу с Теософским обществом. В своей книге она обогащает изложенные выше представления феминистскими сюжетами, связанными со сменой матриархата патриархатом, произошедшей якобы в начале ледниковой эпохи, когда мужчины с помощью коварства овладели властью, что повлекло упадок нравов (Стукова 2001: 120–121). Описав особенности человеческой эволюции, как это понимается эзотериками, она поднимает ключевую для них тему борьбы Света и Тьмы, Добра и Зла. Но если некоторые эзотерики делают акцент на борьбе, происходящей в душе человека, то Стукова объективизирует эти силы и связывает их в первую очередь с некими «звездными пришельцами», опасными черными магами, выступающими в людском обличье, а также с их пособниками, несущими людям зло. Похоже, что она не верит в способность самих людей справиться с этой напастью и уповает на неких «Спасателей», тоже прилетевших на Землю из Космоса. Примечательно, что в ее представлениях эзотерика, с одной стороны, совмещается с верой в Иисуса Христа, а с другой – сочетается с антипатией в отношении христианских священников, которых она, похоже, тоже причисляет к силам Тьмы (Стукова 2001: 193–228).

Более предметно тема борьбы Света и Тьмы рассматривается эзотериком А. Г. Дугиным, вкладывающим этот смысл в некое противостояние «манифестационной» и «креационистской» идеологий. К первой он относит христианство (наделяя его «арийским» началом), а ко второй – иудаизм. При этом христианство видится ему «солнечным» мировоззрением, а иудаизм – «лунарным». В его схеме христианство не отличается единством, и он сближает католицизм и протестантизм с «иудеохристианством», что немедленно переводит их в «креационистский» разряд. Православие же отличается «манифестационностью» и оказывается «истинным христианством», к тому же впитавшим в себя местные дохристианские «арийские традиции». Для Дугина борьба Света и Тьмы видится вечным непримиримым противостоянием не только христианства с иудаизмом, но и Севера с Югом. При этом, отождествляя «истинное христианство» с «арийством», он даже внутри христианства находит борьбу между «арийством» и иудаизмом. Последний он ставит в прямую связь с масонством. Именно эти силы якобы стоят за «Новым мировым порядком». Зато близкими вариантами «манифестационной идеологии» Дугин называет нацизм и коммунизм, что, на его взгляд, объясняет появление таких гибридов, как «красно-коричневые» и «национал-большевики», которые стоят за «консервативную революцию». Символом этой «оккультной метафизической войны» он называет свастику, объявляя ее одним из основных символов христианства. Так, «нордическая свастика» оказывается символом борьбы «арийцев» с иудаизмом (Дугин 1997д).

В подтверждение своей концепции Дугин приводит по-своему интерпретированные положения весьма непростых для понимания каббалистических текстов. Он заявляет, что якобы в книге «Зохар» (XIII в.) содержится идея «уничтожения всех народов Земли» и что тем самым якобы иудеи разработали план «ритуального геноцида». С этой точки зрения всем народам, включая христиан, ничего не остается, как выступить единым фронтом против иудеев, объявив их носителями «человеконенавистнических взглядов» и слугами «врага человеческого», то есть Сатаны (Дугин 1997д). Иными словами, произвольные, основанные на домыслах интерпретации сложных религиозных текстов, не говоря уже об отсутствии логики и искажении исторических фактов, приводят Дугина к доктрине, мало чем отличающейся от нацистской.

Сегодня эзотерическое знание не желает оставаться в узких рамках религиозных представлений, а агрессивно навязывает себя обществу, пытаясь всеми силами дискредитировать академическую науку. Одним из его рупоров выступает необычайно активный самодеятельный автор А. И. Белов, выпускник Московского технологического института, называющий себя то «ученым-исследователем», то «палеонтологом», то «палеоантропологом». Занимая должность ответственного секретаря общественного музея «Слова о полку Игореве» при ВООПИиК, этот автор менее всего интересуется русской словесностью и древними летописями. Он считает себя специалистом по «инволюции» и вот уже много лет доказывает, что жизнь на Земле возникала многократно и каждый раз в совершенной форме, а современные виды животных являются результатом столь же многократно повторявшегося процесса деградации. В частности, происхождение обезьян он объясняет деградацией древнего человека (Белов 2009)175. Иными словами, он всеми силами пытается навязать современному обществу эзотерическую версию «эволюции» жизни, излагая свои взгляды во множестве книг, издаваемых эзотерическим издательством «Амрита-Русь».

В своих книгах Белов объявляет ископаемые формы гоминид, включая ранние виды людей, особыми видами, не имевшими отношения друг к другу, или же продуктами деградации. К деградантам он, вслед за другими эзотериками, относит племенные группы (тасманийцев, австралийских аборигенов, бушменов и пр.). Примечательно, что он и кроманьонцев считает особым видом, отрицая их роль в появлении современных людей. Последних же («белых людей») он считает искусственным продуктом магической деятельности жрецов не то Атлантиды, не то Египта – якобы те намеренно создали «расу», оказавшуюся способной сохранить прежние знания и восстановить погибшую во время Потопа цивилизацию176. В этом плане Белов противопоставляет «белых» «австралийцам» и «африканцам», творческая энергия которых проявлялась в совершенно иных сферах. Следовательно, по его словам, высокий «коэффициент интеллекта» был присущ «белым» генетически, ибо они обладали особым дыхательным аппаратом. Это якобы развивало у них необычайную интуицию и естественным образом делало их цивилизаторами и культуртрегерами (Белов 2007б: 259–260).

Родиной европеоидной расы («белых») Белов называет Приполярье, где она появилась якобы еще до Потопа в виде атлантов и гипербореев177. Неудивительно, что в книгах Белова находят место рассуждения о «духе расы», о негативных последствиях межрасового смешения, о происхождении «негроидов», «монголоидов» и «австралоидов» от кроманьонцев, то есть доказывается их видовое отличие от «белых», и т. д. (Белов А. И. 2007а: 104–106, 119–120; 2008: 14, 18, 118–120). В одной из своих книг Белов объявляет современных «потомков кроманьонцев» «деградантами» и определяет их мышление как лишь «условно-рефлекторное» (Белов А. И. 2007б: 183). Иными словами, как и у Блаватской, идея инволюции сочетается у него с концепцией полигенизма.

Белов утверждает, что после гибели Атлантиды атланты бежали в Северную Африку, и связывает с их деятельностью разбросанные по Земле мегалитические сооружения. Их прямыми потомками он называет берберов и басков. Прародиной «арийцев», или индоевропейцев, он считает Сибирь, откуда те в эпоху «климатического оптимума» (3 – 2-е тыс. до н. э.) широко расселялись на запад в Европу и на север вплоть до Арктики. Якобы именно тогда они и создали обширную «арийскую империю», включая «Страну городов» на Южном Урале. Отдавая дань «арктической теории», Белов убеждает, что в начале того периода они могли заселять острова в Северном Ледовитом океане, но вскоре в связи с новым похолоданием вынуждены были снова двинуться на юг, заселив сперва Европу, а затем – Малую Азию и Северную Индию. При этом повсюду они осуществляли цивилизаторскую миссию (Белов А. И. 2007а; 2007б: 242–250; 2008: 106–108).

После всего этого вряд ли стоит удивляться тому, что Белов верит в аутентичность «Влесовой книги» и ссылается на нее в доказательство реальности «Северной прародины» «арийцев», якобы ушедшей под воду в результате Потопа (Белов А. И. 2007б). Примечательно, что автор практически одновременно опубликовал версии и о прародине «арийцев» в Сибири, и об их прародине в Арктике, причем первую он отнес к эпохе климатического оптимума, а вторую к концу эпохи плейстоцена (разрыв между этими эпохами составляет более 5 тыс. лет!). Мало того, он подхватывает уже известную нам «патриотическую» идею об исконности обитания «русов» в Малой Азии, Леванте и Урарту и об их изгнании из Палестины пришлыми еврейскими племенами, а также о «русской» принадлежности этрусков (Белов А. И. 2007б: 52–56, 65–66, 83–85, 97 – 101). Но Белову оказывается недостаточно просто прославлять «белую расу» и «арийцев». Наряду с некоторыми другими русскими авторами-почвенниками он провозглашает «русов» «корневой частью индоевропейского древа» и, вслед за Петуховым (о нем см. ниже), отделяет «проторусов» от «славян» как якобы гораздо более древнюю общность. Так «проторусы» полностью отождествляются с «арийцами» и «белой расой» и объявляются творцами всех основных древних цивилизаций. Наконец, Белов берется формулировать и «русскую идею», суть которой, оказывается, состоит в «божественном происхождении русского народа» (Белов А. И. 2007б: 173–174, 179, 252–255).

Одна из последних книг Белова была посвящена специально «ариям», их происхождению и прародине (Белов 2008). В ней он повторяет многие, уже упомянутые выше положения, в частности о том, что, с одной стороны, «негроиды», «монголоиды» и «австралоиды», а с другой – «европеоиды» («белые люди») имели разное видовое происхождение – первые от кроманьонцев, а вторые были «созданы богами»; о том, что якобы именно с европеоидами связана «неолитическая революция» и только они создавали древние цивилизации. Правда, в этой книге автор доказывает, что в своем расселении по поверхности Земли европеоиды активно смешивались с местными группами населения – теперь большого вреда от метисации он как будто бы уже не видит.

Тем не менее он по-прежнему утверждает, что именно европеоиды обучили разные группы человечества высоким знаниям, и называет их «локомотивом прогресса». Однако, ознакомившись ко времени написания этой книги с лингвистической концепцией В. В. Иванова и Т. В. Гамкрелидзе, теперь автор с той же уверенностью помещает прародину индоевропейцев уже не в Сибири, а в Восточном Средиземноморье и Малой Азии. А древнейшей религией он объявляет зороастризм, из которого якобы и выросли все мировые религии. В соответствии с универсальными эзотерическими учениями он заявляет, что есть лишь один Бог – просто в разных мировых религиях он представлен по-разному. В частности, Белов не только находит базовые зороастрийские идеи в менталитете русского человека, но настаивает на том, что до перехода к христианству славяне и русские были зороастрийцами, а не язычниками.

Что же касается происхождения различных «видов людей», то теперь автор, очевидно забыв свою версию о деятельности жрецов, утверждает, что как кроманьонцы, так и европеоиды были «сотворены богами», причем якобы «белые люди» были посланы на Землю как спасители мира от деградации и разрушения. Примечательно, что, храня верность мифу об Атлантиде, автор теперь полностью игнорирует Арктиду – о «Северной прародине» в этой книге нет ни слова. Нет здесь и упоминаний о «проторусах», хотя автор и продолжает утверждать, что русская история якобы оказывается много древнее, чем обычно считается.

Таким образом, хотя в зависимости от прочитанной литературы взгляды Белова существенно меняются, он сохраняет верность основным постулатам эзотерического учения – об инволюции, о цикличности истории, о полигенизме и искусственном создании разных видов людей (неважно – жрецами или богами), об уникальной истории «европеоидов» («индоевропейцев», «арийцев») и их цивилизаторской миссии. В этой схеме находит место и «русская идея», временами заставляющая автора либо отождествлять «русов» с «арийцами», либо изображать их передовым отрядом «европеоидов».

Отталкиваясь от теософских идей Блаватской, современные авторы вносят в них определенные изменения и интерпретируют их на свой лад. Например, представитель петербургского Ордена «Небесного сада» О. Покровский по-своему видит обстановку, сложившуюся на Земле в период существования «четвертой расы». Ее представителей он изображает бессмертными всемогущими существами, получавшими питание из ионосферы и не нуждавшимися в какой-либо материальной культуре. Их-то он и поселяет на Северном полюсе в светоносном городе Асгарде. С ними на Земле якобы сосуществовали некие «гуманоиды», которых Покровский отождествляет с атлантами и делает фактически антиподами «четвертой расы» вплоть до того, что и жили они будто бы на противоположном конце Земли – там, где ныне располагается Антарктида. Это было возможно потому, что, по словам автора, тогда, то есть в позднем палеолите, ось Земли располагалась иначе и на Южном полюсе существовала умеренная зона. Якобы в ту эпоху атланты создали там высокую цивилизацию с городами, храмами и даже университетами и обсерваториями. Они устраивали колонии в различных уголках планеты, неся туда высокую культуру и оставляя следы в виде циклопических сооружений. При этом они мирно уживались с «четвертой расой», жившей, в отличие от них, только «духовностью» и не интересовавшейся природными ресурсами Земли. Зато атланты якобы отличались рассудочностью, но были полностью лишены духовного начала. Затем некоторые из них соединились с людьми «четвертой расы» и дали начало «пятой расе». Но злобные и завистливые атланты замыслили ее уничтожить. Тогда за нее вступился Творец и организовал Потоп, произошедший 10 тыс. лет назад. В результате ось Земли повернулась, и области былой жизни покрылись льдами, а там, где раньше лежали вековые льды, образовались обширные зоны с умеренным и тропическим климатом.

По словам автора, некоторые атланты пережили эту глобальную катастрофу и остались жить бок о бок с представителями современной «пятой расы», сохранив при этом свой неуживчивый характер. Итак, современное человечество делится для Покровского на две «расы»: «природную» («п-люди») и «духовную» («д-люди»). Якобы «п-люди», не обладающие «бессмертным Духом», но зато небезразличные к материальным благам, чувствуют близость своего конца и, всячески стремясь его отдалить, постоянно устраивают братоубийственные войны и конфликты. В отличие от них «д-люди» игнорируют материальную сторону жизни и увлечены духовностью и глубоким познанием сути вещей, что якобы завещал им Творец. Они неуютно чувствуют себя в современном материальном мире, но за ними будущее, ибо в отличие от «п-людей» они обладают творческим началом и огромной духовной силой. Вместе с тем и «п-люди» не обречены прозябать в бездуховности. По словам Покровского, якобы еще атланты по повелению богов построили в Египте пирамиды «для настройки энергетики гуманоидной расы». В результате под влиянием поля пирамид «п-люди» по своему желанию могут стать «д-людьми», но многие из них этого просто не хотят (Покровский 2010: 58–89).

Этим фантазия автора не ограничивается, и в стремлении раскрыть загадку появления евреев он обращается к уже известной нам идее о коварной деятельности египетских жрецов. Якобы речь идет о бывших атлантах, которые в результате целенаправленного «промывания мозгов» со стороны египетских жрецов провозгласили себя евреями и поверили в свою миссию «избранного народа». Якобы тем самым жрецы преследовали цель расселить по всей Земле своих людей, чтобы везде иметь исполнителей своей воли. За столетия рабства у этих «п-людей» исчезли остатки воображения и свободомыслия, но зато укрепилась исполнительность. «П-люди» не могли иметь контакты с Богом Единым, но зато жрецы связали их с Яхве, ставшим их «племенным богом». Затем под давлением все тех же жрецов евреи ушли из Египта, предварительно забрав оттуда все ценности, послужившие им «начальным капиталом», – ведь якобы Яхве научил их с помощью финансового могущества порабощать другие народы. Так на Земле установилась власть Тьмы (Покровский 2010: 91–96). Правда, чтобы избежать обвинений в антисемитизме, автор делает примечательную оговорку. Он заявляет, что сегодня евреев отличают гуманизм и любовь и среди них встречается много «д-людей». А якобы «старое зло было искуплено страданиями во время Второй мировой войны» (Покровский 2010: 97). Выходит, что, по его убеждению, до этого евреи столетиями служили злу, за что и понесли заслуженную кару?

Другими врагами автор назначает христианство (причем отделяя его от «истинного учения» Христа) и коммунистов. Якобы инквизиция, а затем коммунисты целенаправленно занимались уничтожением «цвета пятой расы». Это «мракобесие темных сил» продолжалось в течение последних 2 тыс. лет, и лишь сегодня наступает конец Тьмы и появляется истинный Свет. Он открывает путь к формированию «шестой расы», призванной гармонично синтезировать духовное и телесное начала (Покровский 2010: 98–99, 116, 132–135). Примечательно, что носителями «чистой веры» автор объявляет «святорусских волхвов», вынужденных после крещения Руси скрываться в подполье (Покровский 2010: 98).

Выступая против дарвинизма и научной теории антропогенеза, эзотерики убеждают, что человеческие расы были созданы на иных планетах представителями иных космических цивилизаций и заброшены на Землю для эксперимента. Они также не видят для рас иного пути, кроме инволюции. Эзотерик В. А. Шемшук, представляющийся членом Комитета по космической безопасности, добавляет к этому идею, по которой сегодня человечество якобы захвачено инопланетными оккупантами, рептилиями, которым помогают некие «масонские структуры», представленные «готами, печенегами, варягами, бесами, гоблинами и хазарами». Подхватывая известный антисемитский миф, он убеждает читателя в том, что якобы в результате Октябрьской революции к власти пришли «хазары», которых после 1936 г. сменили «бесы» (Шемшук 2006: 128–130)178. В своей последней книге Шемшук опирается на «новую хронологию» Фоменко и объявляет древние цивилизации «выдумкой захватчиков». По его словам, в прошлом на Земле всегда жил один лишь русский народ, и в каменном веке на Земле был Рай. Но «захватчики» уничтожили древнюю русскую цивилизацию и сегодня хотят захватить всю Землю. Якобы в этом они опираются на выведенные ими расы-гибриды, к которым автор относит всех, кроме «белых» (Шемшук 2011: 54).

Иными словами, сегодня эзотерическое учение, развивающееся некоторыми русскими авторами, противопоставляет «белую расу» всем остальным жителям Земли как Свет Тьме. При этом в ряде случаев «белая раса» отождествляется с русскими. Все это способствует росту этноцентризма и конспирологических настроений, сопровождающихся откровенной ксенофобией.

Однако в устах нерусских авторов эзотерическое учение может приобретать и иной облик. Свое видение арийской идеи демонстрируют работы российского корейца, философа Г. А. Югая, академика РАЕН, где он возглавлял Научный центр евразийских исследований. Развивая эзотерические темы, идущие от Блаватской, Югай заявлял, что все народы мира происходят от «Пятой Коренной Расы» и потому должны осознать свое «величие как арийцев по происхождению». Он изображал славян, тюрков, монголов и корейцев прямыми потомками «древних арийцев», общая родина которых располагалась якобы в Центральной Азии. На его взгляд, такая идея «арийской суперэтнической общности» была способна успешно объединить народы России на основах равноправия и дружбы. Важнейшее условие этого он видел в доказательстве «единого арийского происхождения народов Евразии», что делает идею этногенеза инструментом современной политики.

Сознавая легендарную природу («идеализацию») этих «арийцев», он с благодарностью апеллировал к ней, провозглашая их «богоподобными» и наделенными самыми достойными качествами. Он сознательно шел на это, считая «арийскую идею» важной для консолидации общества и смягчения этнонациональных трений. Представляя «арийцев» «превосходным народом в духовно-нравственном отношении», он в то же время всячески дистанцировался от нацистской идеи расового превосходства и говорил о моральном идеале, к которому должен стремиться и которого способен достичь любой народ. При этом он подчеркивал, что народ должен быть достоин своего «арийского происхождения». Иными словами, речь идет далеко не о всяком народе, а только о евразийских народах, якобы происходящих от индоевропейцев. Правда, в понимании Югая последние вовсе не тождественны «белой расе». Ведь, помимо развития эзотерических концепций, его работы преследовали особые цели – с одной стороны, полностью интегрировать живущих в России корейцев в российское общество, а с другой – обеспечить им сохранение своей идентичности вместе с языком и культурными особенностями.

Книги Югая представляют яркий образец символической политики, и не случайно их автор уделял большое внимание архетипам и политическим символам, способным, на его взгляд, «превратить идеальное в материальное» (Югай 2003а; 2004). Действительно, «арийство» для него не ограничивалось историей, а представляло актуальную современную проблему. Он заявлял, что если при формационном подходе идеалом объявлялось коммунистическое общество, то для цивилизационного подхода таковым является «арийское». Поэтому он наделял «арийцев» идеальными человеческими качествами и изображал их полностью лишенными каких-либо грехов. В «арийстве» он обнаруживал «подлинный гуманизм» и связывал «арийскую цивилизацию» с либерализмом и демократией. Эту цивилизацию он отождествлял с евразийской, а ее центр обнаруживал в Казахстане (Югай 2003б: 17–20).

Вместе с тем, отрицая расизм, нацизм и антисемитизм, Югай одновременно представлял «арийство» и «семитизм» как определенные наборы моральных качеств, причем в первом случае – позитивных, а во втором – негативных (Югай 2004: 170–174). Похоже, что никакого антисемитизма в этом он не видел, хотя именно такое противопоставление и составляло одну из важнейших особенностей нацистского расового антисемитизма.

Книги Югая полны противоречий, ибо в них идеологическая заданность перевешивает научную скрупулезность. И не случайно своих единомышленников он находил скорее в стане литераторов-мифотворцев и создателей новых религиозных учений (прежде всего, теософии и рерихианства), чем в среде специалистов.

Еще одним примечательным образцом попытки решить сложные современные политические проблемы с опорой на эзотерику служит книга В. Хачатряна «Проект Орион», одним из рецензентов которой был все тот же Югай (Хачатрян 2005). Подобно многим упоминавшимся выше авторам, Хачатрян отвергает нацизм и фашизм и, в частности, обвиняет их в дискредитации благородных идей и символов. К таковым он относит прежде всего «арийскую идею» и символ свастики. Сам он стоит за создание истинно гражданского справедливого общества. Но при этом он всячески прославляет «арийцев» и, подобно германским шовинистам XIX – начала XX в., изображает их «людьми высшего порядка» (Хачатрян 2005: 46–50).

В своей книге он обсуждает не столько политические идеи и институты, сколько проблему этногенеза индоевропейцев, или, как он предпочитает их называть, «арийцев». Этому автор и посвящает добрую половину своей книги, причем не являясь ни археологом, ни лингвистом. Многие из цитируемых им книг он не читал вовсе; в частности, на удивление, обращаясь к индоевропейской проблеме, он полностью игнорирует археологию. Зато одним из его любимых авторов выступает С. М. Айвазян, хорошо известный своим дилетантизмом и склонностью к мифотворчеству (Шнирельман 2003: 93–96). А стараясь реабилитировать свастику, автор не находит ничего лучше, как опираться на не менее фантастические построения А. Хиневича (Хачатрян 2005: 91, 112–116).

Подобно Айвазяну, прародину индоевропейцев Хачатрян помещает на Армянском нагорье и приписывает предкам армян крупнейшие достижения человеческой мысли: введение земледелия, изобретение железа, развитие военного дела, создание «иероглифического алфавитного письма» (так в тексте!). И если русские националисты склонны отождествлять «арийцев» с русскими или славянами, то Хачатрян идентифицирует их с армянами. Он делает этих «армян» современниками шумерской цивилизации, отождествляет их с гиксосами и в то же время отправляет их на завоевание Индии. Надо ли удивляться тому, что и Зороастра он превращает в «армянина»? Сделав все эти сенсационные «открытия», он заявляет, что «армянская нация является важнейшим звеном для изучения возникновения и путей развития всего цивилизованного человечества и, особенно, народов Европы» (Хачатрян 2005: 57).

Эзотерические идеи дают о себе знать, в особенности, в рассуждениях Хачатряна об особом значении созвездия Орион, в котором он усматривает свастику. Он убеждает читателя в том, что это созвездие является центром вращения нашей Галактики и оказывает огромное влияние на Землю, причем главным образом в точке пересечения 40-й параллели и 40-го меридиана, находящейся как раз на Армянском нагорье. Якобы свечение этого созвездия было направлено прежде всего на «протоариев» (Хачатрян 2005: 105–106, 111). Это служит Хачатряну основанием для воспевания свастики – он не только требует отмены запрета на ее изображение, но призывает ее реабилитировать и всячески пропагандировать вплоть до возведения ей памятника. Якобы это, с одной стороны, обезоружит неонацизм, а с другой – послужит объединению всего человечества.

Призывая к единству всех людей, автор, вслед за Югаем, утверждает, что это может произойти только на российской почве, причем «на базе арийства». Правда, Хачатрян переосмысливает понятие «ариец» и связывает его не с генетикой, а с «сознательным подвигом»; не с цветом кожи, а с «благородством души». Тем самым, «арийцем» способен стать каждый, обладающий соответствующими моральными качествами.

Вспоминая евразийские идеи, Хачатрян доказывает, что «российская цивилизация» служит синтезом западных и восточных начал и в силу самого своего геополитического положения якобы призвана взять на себя эту объединительную миссию. В этом она должна кооперироваться с рядом стран Азии и Европы, причем особую роль Хачатрян отводит Ирану. Книга заканчивается призывом к созданию Всемирного союза, причем на основе «арийской идеи» и «под знаком свастики». Автор предсказывает России великое будущее, причем завершает книгу цитатой из авантюриста Григория Грабового, как-то обещавшего матерям Беслана воскрешение их погибших детей.

Таким образом, как бы ни выглядело эзотерическое учение, оно включает схему человеческой эволюции, основанной на представлении о смене рас. Господствующей в современном мире объявляется «арийская раса», рядом с которой непременно существуют «остатки прежних рас», обреченных на вымирание. «Расы» или «подрасы» связываются с якобы объективно присущими им моральными качествами: одни – с позитивными, другие – с негативными. Так, «расы» оказываются неравными по своей ценности, а следовательно, в человеческом мире им предназначены разные роли, В этом якобы отражается вечная борьба Добра со Злом, Светлых и Темных сил. И в разных эзотерических учениях на стороне Темных сил нередко оказываются евреи, как бы их ни называли – «хазарами», «масонами» и пр. Иными словами, как в эпоху нацизма, так и сегодня эзотерическое учение об «антропогенезе» создает основу для расовых чувств и расизма. Как мы увидим далее, все это присуще современному «арийскому мифу».

Арии и политизация науки

К сожалению, миф об ариях был подхвачен и некоторыми специалистами. Имя этнографа Н. Р. Гусевой, начавшей развивать «арийскую тему» еще в 1970 – 1980-х гг., в этой связи уже звучало. Другим автором стал ленинградский историк А. Б. Снисаренко, специалист по античному миру и знаток древних языков. Он нашел свое призвание в научно-популярной литературе и издал несколько небезынтересных книг о древних мореходах и пиратах. В конце 1980-х гг. он опубликовал книгу о древнем язычестве в Европе, где содержалось немало любопытных материалов, почерпнутых из античных и средневековых источников. Вместе с тем он не удержался от соблазна обратиться к арийскому мифу, связав трипольскую культуру с арийцами, а санскрит объявив языком неолитической Европы. Он безапелляционно отождествил древних индоевропейцев с ариями. Столь же безосновательно он включил в состав ариев этрусков и ряд «народов моря», среди которых искал даже праславян. Мало того, он попытался причислить к этому кругу культур и хапиру, загадочную общность Передней Азии 2-го тыс. до н. э. (Снисаренко 1989: 41–46, 67–75), которая, по всем показателям, была связана с семитским миром, но представляла собой прежде всего «чужаков» или «беженцев» (Bottero 1954).

Впрочем, среди российских лингвистов и археологов считается общепризнанным, что термин «арии» относится к индоариям, когда-то передвинувшимся в Южную Азию либо с севера из Центральной Азии, либо с запада из Передней Азии – вопрос о маршруте индоариев до сих пор является предметом дискуссии. В крайнем случае термин «арии» относят к нерасчлененному индоиранскому единству, распад которого происходил в первой половине 2-го тыс. до н. э. Однако всю общность, охватывающую индоевропейские языки, современные специалисты никогда не называют ни «ариями», ни «арийцами». Такое отождествление, встречавшееся в науке в XIX – первой половине XX в., сегодня используется только ультраправыми и некоторыми сочувствующими им интеллектуалами.

Тем удивительнее, что это поветрие не обошло и Россию, где оно нашло отражение в книге, выпущенной археологом, правда сперва избравшим своей специализацией палеолит Енисея, а затем сделавшимся философом. Временами он пишет популярные книги по истории России и даже боевики. Занимая активную гражданскую позицию, он не чужд политики и называет себя участником Общероссийского политического общественного движения «Евразия» (созданного А. Г. Дугиным), а также помощником тогдашнего депутата Госдумы В. Р. Мединского (ставшего сегодня министром культуры)179. Речь идет о плодовитом писателе А. М. Буровском, возглавляющем «Издательство Андрея Буровского». Свое базовое образование он получил на историческом факультете Красноярского государственного педагогического института и долго работал преподавателем в Красноярском университете, но кандидатскую диссертацию защитил в престижном Ленинградском отделении Института археологии АН СССР. Впрочем, докторскую диссертацию по философии он защищал уже на Алтае, далеко от ленинградского центра научной мысли.

Похоже, что в последние десять лет написание книг патриотического жанра его привлекает много больше, чем археология и даже «метафизические проблемы». Впрочем, полученные ранее профессиональные знания и навыки ему в этом помогают, хотя он и пользуется ими весьма избирательно. Здесь речь пойдет об одной его книге, вышедшей относительно недавно и имеющей весьма интригующее название «Арийская Русь. Ложь и правда о “высшей расе”» (Буровский 2007). Как археологу ему по понятным причинам не нравятся дилетантские книги о древней истории индоевропейцев, наводнившие сегодня книжный рынок, и он пытается внести ясность, раскрыв читателю «истинную роль» ариев в становлении современной цивилизации. При этом, позиционируя себя «объективным ученым», он с негодованием отбрасывает «политкорректность», якобы мешающую успешному выполнению такой задачи. В чем же автор видит «истину»? Во-первых, порывая с современной научной традицией, он смело отождествляет ариев с индоевропейцами. Во-вторых, по его словам, именно арии создали основы цивилизации; других претендентов на эту роль он просто не видит. В-третьих, игнорируя споры, происходящие в современной науке, он утверждает, что «прародина ариев давно открыта» и находится она в России. Поэтому, в-четвертых, он убеждает читателя в том, что «самые ближайшие культурные наследники ариев» – это русские; ну, может быть, еще население Северной Индии, говорящее на языке хинди.

Сообщая все это наивному читателю, автор убеждает его в своей правоте, за которой якобы стоят профессиональные знания («Труднее показать, в чем я неправ», – самонадеянно заявляет он); профанов он глубоко презирает. Разумеется, нельзя отказать автору в эрудиции и знании специальной литературы. Беда в том, что его сознательное стремление смотреть на историю сквозь патриотические очки играет с ним злую шутку. В результате книга грешит отсутствием логики, разительными противоречиями и, вместо того чтобы дать читателю «объективную картину», лишь способна вконец его запутать. Действительно, если открывается книга рассуждениями о том, что индоевропейцы были в Европе переселенцами, пришедшими невесть откуда, то заканчивается она тем, что все народы, говорящие на индоевропейских языках, объявляются наследниками «праиндоевропейцев Центральной и Северной Европы», а «родина праариев» помещается в Центральной Европе. Но как это соотносится с помещенными чуть ниже рассуждениями о том, что русские (и, напомню, индусы!) являются будто бы «ближайшими культурными наследниками ариев», причем это ведет к объявлению России «самой арийской страной»? А почему не Германии или, скажем, Скандинавии, где автор находит «голубоглазое и светловолосое население»? И как все это увязывается с его утверждениями о том, что никакого нашествия «ариев» на Малую Азию не было, то есть, выходит, они там жили изначально? Но ведь это противоречит тому упоминаемому им самим факту, что до хеттов (индоевропейцев) там обитало «неарийское» население. Да и урартский язык, вопреки уверениям автора, относился к хурритской группе, а вовсе не к индоевропейской. И что означают открытые им «многочисленные арийские черты» в культуре урартов – может быть, просто сменившие урартов армяне позаимствовали многое из наследия своих предшественников (отнюдь не «ариев») или же урарты перешли на армянский язык?180

Автор, с одной стороны, пишет о генетической гетерогенности праариев еще в районе прародины, где местное население смешивалось с пришлыми земледельцами (а ведь это – еще эпоха неолита!), а с другой – сообщает читателю о неком арийском генетическом наследии и убеждает его в том, что это наследие лучше всего удалось сохранить славянам, балтам и германцам. Что все это означает, автор, объявляющий себя «культурологом», не поясняет, как не поясняет и того, как славянам удалось лучше других сохранить «культурное наследие ариев» и в чем это наследие выражается. И, кстати, к слову, почему этим следует гордиться?

Связывая цивилизацию с расселением ариев во 2-м тыс. до н. э., автор сознательно скрывает от читателя, что к тому времени в течение более тысячи лет в Египте и Передней Азии цивилизации уже имелись: они были созданы отнюдь не индоевропейцами и возникли задолго до них, а затем успешно развивались параллельно с индоевропейскими, обмениваясь с ними культурными достижениями. Разумеется, автор скромно умалчивает и о доколумбовых цивилизациях Мезоамерики и Южной Америки, и о цивилизациях Тропической Африки. Правда, научная этика не позволяет ему замолчать тот факт, что цивилизация («хараппская») существовала в долине Инда в Южной Азии задолго до прихода туда индоариев. Он об этом упоминает, но забывает сказать о том, что, по мнению ряда специалистов, индоарии немало почерпнули из культурного наследия своих предшественников, потомки которых отнюдь не были лишь пассивными реципиентами181.

Правда, представляя «ариев» создателями древнейшей цивилизации, Буровский поясняет, что речь идет о его собственном понимании «цивилизации», но в чем заключается это понимание, для читателя остается загадкой. Далее, объявляя этих «ариев» культуртрегерами и цивилизаторами, автор вынужден признать, что, например, персы заимствовали клинопись у народов, которые к тому времени пользовались ею веками и даже тысячелетиями. Он лишь забывает сообщить, что и знания алфавитной письменности пришли из семитского мира. Наконец, если автор настаивает на своем оригинальном определении цивилизации и относит ее начало к 2-му тыс. до н. э., то как он может писать о «европейской цивилизации ледникового периода»?

Пытаясь изобразить индоевропейцев исконными и постоянными цивилизаторами, автор опрометчиво утверждает, что якобы случаи, когда бы те оказывались покоренными иными народами, неизвестны182. Ну, помилуйте, а арабские завоевания VIII в., раздвинувшие зону арабского влияния или, местами, господства от Испании на западе до Центральной Азии и Синда на востоке? А сменившие их тюркские нашествия, одно из которых привело к завоеванию тюрками всей территории Византии, а другое включило в их империю огромные территории Южной Азии? А Хазарский каганат, распространивший свою власть на некоторые племена восточных славян? А вхождение Балкан в состав Османской империи? И, наконец, уж и вовсе хрестоматийный пример Золотой Орды, чье господство в Восточной Европе отдельные авторы до сих пор называют «игом»? Причем заметим, что речь идет о целых группах населения, говоривших на тех или иных индоевропейских языках, которые порой на несколько столетий оказывались под пятой иноземных завоевателей.

Столь же голословны рассуждения автора о якобы непроходимых социально-культурных различиях между индоевропейцами и другими древними народами Передней Азии. Ведь специалисты давно установили типологические сходства местных древних обществ, независимо от их этнолингвистического состава. И уж вовсе неверно, что иные народы, кроме индоевропейцев, не совершали далеких переселений. А как же с упомянутыми выше арабами и тюрками? А как с миграцией банту в Африке? Или атапасками в Северной Америке? Или австронезийцами в Океании? Кстати, будучи заворожен феноменом миграции, автор слабо учитывает такой распространенный процесс, как смена языка, в результате чего местное население могло переходить на какой-либо индоевропейский язык, сохраняя верность своей традиционной культуре. Ведь именно так бывшие индоевропейцы переходили на тюркские языки в Центральной и Малой Азии или на юге Восточной Европы. Кстати, с этим и связан феномен значительной культурной вариативности и отсутствия жесткой связи между языком и культурой.

И не одни только «арии» разносили по миру навыки раннего земледелия, скотоводства и металлургии. Гораздо больший вклад в это внесли совсем другие группы, но автор как будто бы этого не замечает или попросту не желает знать. И совершенно напрасно он называет христианство «очень арийской религией», пытаясь всячески оторвать его от очевидных иудейских корней. Как мы видели, такие попытки делались неоднократно и, что немаловажно, отражали антисемитские настроения их любителей183. Весьма однобоко выглядит и стремление автора отдать «ариям» пальму первенства в создании монотеизма. Даже если оправдается гипотеза о том, что главная заслуга в этом принадлежала Зороастру, речь может идти только о небольшой части индоевропейцев (об иранцах), ибо все остальные в ту эпоху продолжали оставаться язычниками и приняли монотеизм много позже и совсем из иных источников.

Столь же неправ автор, лишая ислам научных и культурных заслуг, – достаточно сказать, что он полностью игнорирует достижения средневековых исламских мыслителей, сыгравшие немаловажную роль в становлении европейской науки. Например, мы до сих пор пользуемся арабскими цифрами. Таких примеров недостаточной компетентности или сознательной забывчивости автора можно привести немало. Вместе с тем и так ясно, что показать, где автор неправ, оказывается, вопреки его собственному мнению, весьма просто.

Впрочем, отдавая ему должное, нельзя не признать, что его книга во многом в лучшую сторону отличается от работ презираемых им дилетантов. Тем досаднее противоречия и неточности, снижающие полезность книги. Так, автор убежден в том, что якобы Блаватская позаимствовала идею «полярной прародины» у индийского мыслителя Тилака. Но, на его беду, русская основоположница теософии умерла за несколько лет до того, как у Тилака возникли такие идеи. На удивление, автор считает Г. Вирта «серьезным ученым», скрывая от читателя, как тот всеми силами пропагандировал поддельную хронику «Ура Линда»184. Да и вклад Вирта в сложение расовой теории автор излишне преувеличивает: сложилась она задолго до него и благодаря стараниям совсем других мыслителей; да и в нацистской Германии было кому ее развивать и без Вирта.

Автор, разумеется, прав в своей критике расистских и нацистских построений, однако некоторые из таких представлений он, к удивлению, и сам разделяет. Речь идет о якобы делении человечества на «виды», о вреде смешанных браков и о наличии неких «мохнатых людей», происходящих якобы от скрещения современного человека с неандертальцем. Примером таких людей автор называет айнов острова Хоккайдо. Все это не соответствует действительности и является странной попыткой возродить взгляды XIX в., давно опровергнутые и отвергнутые специалистами. Что касается айнов, то ошибочность взглядов автора я могу засвидетельствовать лично, основываясь на моих многочисленных встречах с айнами, а также на моих этнографических исследованиях в северной части тихоокеанской дуги (Хоккайдо, Дальний Восток, Камчатка, Аляска), где аборигены отличаются весьма сходными физическими чертами.

Странным выглядит и утверждение автора о том, что якобы сегодня ученым «невозможно изучать биологическое неравенство людей» – будто бы от этого «страдает наука». Но автор не сообщает, что именно он понимает под «биологическим неравенством людей». Если говорить о соматических различиях, то как вчера, так и сегодня физические антропологи и генетики активно и успешно изучают вариативность физических особенностей человека. Никто этого им не запрещает. Если же автор имеет в виду, что некое «биологическое неравенство» (какое именно?) конвертируется в социальное и оправдывает расовую эксплуатацию, то это просто неверно. Такое представление напрямую вытекает из расистских взглядов, которые автор как будто бы отвергает.

И, наконец, последнее. В одной из своих книг автор с одобрением говорит о том, как известный советский археолог разоблачил своего коллегу, совершившего плагиат. Из этого можно было бы сделать заключение, что самому автору такие нарушения научной этики совершенно чужды. Но и это представление оказывается обманчивым. Читая его книгу, я с удивлением обнаружил рассуждения, в частности касающиеся Аркаима, следующие моим опубликованным ранее статьям, причем безо всяких ссылок, но зато с опечатками, к сожалению в них встречавшимися (ср., напр.: Шнирельман 2001а; Буровский 2007: 241–245).

Итак, вопреки заверениям автора в неприятии какой-либо «политизации» науки, его книга, написанная в полемическом задоре, отнюдь не свободна от этого греха. Ее цель отнюдь не ограничивается реабилитацией важного научного поля, скомпрометированного «нацистскими извращениями» и «расистскими заблуждениями». Ведь в ней автор всячески прославляет «арийцев», делая их исключительно цивилизаторами и культуртрегерами, якобы родившимися лишь для того, чтобы осчастливить все другие народы своими великими достижениями. Иными словами, они изображаются народом, обладающим особыми талантами к культуротворчеству и потому самой своей миссией призванным господствовать над всеми остальными. Тем самым фактически оправдывается и обеляется колониализм, тем более что его темные стороны автором всячески замалчиваются. Зато другие народы, как, например, чеченцы, оказываются «дикарями», не заслуживающими ничего, кроме жесткого контроля и ассимиляции. И все это делается ради того, чтобы показать русских «главными арийцами» в современном мире, а Россию объявить «самой арийской страной». Поэтому заканчивающий книгу призыв поставить памятник «основателям современной цивилизации» (то есть «арийцам») звучит весьма красноречиво.

Нужно ли сомневаться в том, что, заявляя о своей беспристрастности и бескорыстном служении научной истине, автор лукавит и на самом деле прибегает к научным технологиям для того, чтобы создать (или, правильнее, поддержать уже созданный) миф, призванный поднять у русских самооценку, наделив их престижными предками, которыми можно гордиться? Сегодня это соблазняет целую армию добровольцев. Однако, учитывая особенности арийского мифа и трагические результаты его использования в прошлом веке, его возрождение в прежней шовинистической упаковке оказывается делом весьма сомнительным. Ведь он и до сих пор верой и правдой служит ультраправым. И хотя на словах автор всячески отмежевывается от расизма, по сути рассмотренная книга служит образцом того, как некоторые интеллектуалы, называющие себя «учеными», пытаются создать научное оправдание ультраправой политики. И вовсе не случайно рассмотренная книга была выпущена издательствами «Яуза» и «Эксмо», уже зарекомендовавшими себя нездоровой страстью к изданию шовинистической, расистской и антисемитской литературы.

В последние годы бурное развитие генетики, выработавшей свои методы для установления дальнего родства, открывает новые перспективы для обсуждения вопросов происхождения народов. Правда, эти методы постоянно совершенствуются, а появляющиеся на свет гипотезы становятся предметом яростных споров и быстро сменяют друг друга. Поэтому специалисты, имея в виду печальный опыт прошлого, стремятся проявлять предельную осторожность и избегают излишне категоричных суждений о происхождении тех или иных групп населения. Не то паранаука, которая, ухватываясь за свежие идеи, спешит выступать с сенсационными сообщениями.

В течение последнего десятилетия небывалую активность развил жувущий в Бостоне химик-фармацевт А. А. Клёсов, сформировавший свое новое «научное направление», которое он назвал «ДНК-генеалогия». Используя генетические данные, позаимствованные у профессиональных генетиков, он занимается реконструкцией «генеалогий» народов, рас и даже человечества в целом. Он, конечно, не опускается до объявления Арктики «прародиной человечества» и соглашается с тем, что оно все-таки вышло из Африки. Зато он помещает центр формирования «европеоидов» на Русской равнине, прослеживает здесь непрерывную линию биологической и культурной эволюции и фактически объявляет русских полными автохтонами, начиная с позднего палеолита. Так эти «европеоиды» превращаются в «проторусов» (Клёсов, Тюняев 2010: 137–138), что странным образом смыкается с писаниями писателя-фантаста Ю. Петухова, о котором речь пойдет ниже. Книга Клёсова, написанная в соавторстве с детским поэтом А. А. Тюняевым, переполнена нелепостями. Там читатель найдет отождествление «праславян» с «ариями» (Клёсов, Тюняев 2010: 805–806), с удивлением узнает о «проторусском» характере натуфийской культуры Леванта эпохи раннего голоцена (Клёсов, Тюняев 2010: 894) и о «протогородах» волосовской культуры бронзового века, где якобы жили предки «русичей» (Клёсов, Тюняев 2010: 820), обнаружит, что якобы вся «культура крашеной керамики» от Европы до Китая принадлежала «европеоидному человеку» (Клёсов, Тюняев 2010: 864–865), изумится тому, что якобы земледелие было занесено в Переднюю Азию с Русской равнины (Клёсов, Тюняев 2010: 891–892) и что, оказывается, шумеры были «носителями проторусского мировоззрения» (Клёсов, Тюняев 2010: 871), а до них в Месопотамии и в Малой Азии обитали «сино-кавказцы», которые под бойким пером авторов неведомым образом превращаются в «семито-кавказцев» (Клёсов, Тюняев 2010: 846, 866, 874). Специалиста в особенности позабавит утверждение о том, что якобы «с XI тыс. до н. э. до прихода в VII тыс. до н. э. шумеров людей в этих местностях [в Леванте и в Месопотамии] не было» (Клёсов, Тюняев 2010: 878). Зато, как вдохновенно сообщают авторы, на Русской равнине в период 27–10 тыс. лет назад наблюдался «расцвет цивилизации будущих русов» (Клёсов, Тюняев 2010: 878). Впрочем, все это не столь уже безобидно, ибо межгрупповые браки авторы называют «межвидовым скрещиванием» (Клёсов, Тюняев 2010: 850–862), возрождая этим постулаты расовой теории. В результате Клёсов подхватывает эстафетную палочку у Гусевой и всеми силами стремится подвести псевдонаучную базу под «арийский миф», популярный у русских радикалов.

Наконец, в вышедшей недавно книге, посвященной происхождению русских, славян и в целом индоевропейцев, ее самодеятельный автор, ссылаясь на проведенные Клёсовым биохимические исследования гаплогрупп, заявил, что, исходя из генетических маркеров, русские не являются ни индоевропейцами, ни даже славянами; зато они, по его утверждению, безусловно относятся к «арийцам». Он доказывает, что предки русских постоянно обитали в Восточной Европе, начиная с позднего палеолита, и, следовательно, русские являются здесь автохтонами. Причем в их формировании активное участие принимали финно-угры. А славянский язык они получили от более поздних пришельцев, отпочковавшихся от индоевропейского массива. При этом автор уверенно заявляет, что германцы и другие европейцы никакого отношения к «арийцам» не имеют. В итоге «истинными арийцами» оказываются именно русские (Пересвет 2009). Примечательно, что информацию автор черпал в основном из Интернета, заменяющего сегодня многим самодеятельным авторам и библиотеки, и архивы, благо он предоставляет широкий выбор на любой вкус.

Аркаим и арийская идея

Современные эзотерики, политические радикалы и поклонники неоязычества безмерно превозносят обнаруженный в 1987 г. в Челябинской области первобытный поселок Аркаим XVII–XVI вв. до н. э. как едва ли не столицу «русско-арийской цивилизации» и «символ русской славы», откуда якобы совершился исход «протославянской группы арийского народа»185. В этом контексте Южный Урал рисуется второй прародиной ариев, будто бы пришедших сюда из Арктики и основавших цивилизацию, давшую основу многим индоевропейским народам, и прежде всего славянам (Каневская 1990; Глоба Т. 1993б: 78–86; 1994а; 1994б; Нечипуренко 1994; Разоренов 1994; 1995; Озаренов 1999; Тороп 1995б; Асов 1996б; 1996 г; 1996д; Данилов 1996: 37; Трехлебов 1998: 11–14; Перин 2012: 105–111)186. Сторонники этой концепции объявляют Южный Урал едва ли не центром мира (некоторые – мифическим Беловодьем), где якобы родился и жил Заратуштра, и туда ежегодно в определенное время года устремляются группы паломников, чтобы приобщиться к будто бы разлитой там сверхъестественной энергии (об этом см.: Калинин 1997; Shnirelman 1998b; 1999; Шнирельман 2001а; 2011б; Угаев 2006; Белолипецкая 2008; 2010; Свешников, Свешникова 2008). Сегодня уже на популярном сайте в Интернете можно найти рассуждения о «прародине ариев» в Приполярье с приложенной к ним картой их расселения с Таймыра на Южный Урал, а оттуда по всей Евразии187.

Всему этому способствовала драматическая история открытия Аркаима и борьба общественности за его спасение от затопления незадолго до распада СССР188. Аркаим – это круглое в плане укрепленное поселение диаметром около 150 м, относящееся к эпохе средней бронзы. Оно было окружено двумя концентрическими валами, возведенными из глины и сырцовых блоков на бревенчатом каркасе. С внутренней стороны к валам были пристроены жилые помещения-полуземлянки с очагами, погребами, колодцами и металлургическими горнами. Обнаружено около 60 таких жилищ, выходивших на внутреннюю улицу, вдоль которой был устроен канализационный ровик с водосборными колодцами. Сама улица была перекрыта деревянной мостовой. В центре поселка находилась небольшая прямоугольная площадка. Со всех четырех сторон в поселок вели ворота. Все говорит о том, что поселок строился по единому плану. А это в свою очередь свидетельствует об обществе с достаточно развитой социальной структурой и о высоком авторитете местных вождей или правителей. Это впечатление еще более усиливается, если учесть, что к настоящему моменту на Южном Урале (в Челябинской и Оренбургской областях, Башкортостане) и Северном Казахстане обнаружено уже более 20 круглых и прямоугольных городищ той же эпохи. Указанный район, получивший у археологов название «Страны городов», охватывает площадь 400 150 км.

К сожалению, несмотря на проведенные раскопки, Аркаим остается малоизученным памятником, вызывающим множество вопросов. В частности, приводит в недоумение скудность найденных там предметов материальной культуры и кухонных остатков. А почти полное отсутствие шлаков ставит вопрос о характере местного металлургического производства. Интерпретацию затрудняет поспешное объявление Аркаима «храмом» и малопрофессиональное изучение его якобы «астрологической функции». Поэтому сегодня многие из первоначальных выводов звучат уже не столь убедительно и вызывают сомнения (Петров 2009).

Особую славу Аркаиму принесла полная драматизма борьба за его спасение и сохранение. Ведь начавшееся здесь строительство водохранилища предполагало затопление Аркаима и обширных окружающих пространств. Оно велось Министерством водного хозяйства СССР, имевшим колоссальные финансовые возможности и опиравшимся на поддержку государства. Работы планировалось закончить в 1989 г., но строители решили трудиться в ударном темпе и сдать объект на год раньше срока. Это означало, что вся долина вместе с уникальным памятником должна была уйти под воду уже весной 1988 г. Требовалось любыми способами помешать этим планам. И археологи делали все, чтобы мобилизовать общественность на спасение уникального памятника.

Доводы ученых были так убедительны, а голос общественности столь внушителен, что к защите Аркаима присоединились представители местной и областной администрации. Тем временем с развитием демократических процессов в стране Министерство водного хозяйства быстро теряло свою монополию на принятие решений, Советский Союз с катастрофической скоростью двигался к своему крушению, а в Российской Федерации нарастал регионализм. В частности, на Урале стали раздаваться голоса в пользу организации особой Уральской республики. Именно на волне этнонационализма, когда СССР распадался, в апреле 1991 г. Совет министров Российской Федерации принял решение о прекращении строительства водохранилища и об учреждении историко-ландшафтного музея-заповедника «Аркаим».

Со временем для стационарного изучения древнего поселения был создан научный городок. При нем был организован «Музей Природы и Человека», а рядом возник туристический комплекс, призванный привлекать сюда массы туристов, что должно было, хотя бы частично, решить сложные вопросы финансирования научных работ. Однако в условиях глубокого кризиса, охватившего Россию в начале 1990-х гг., средств катастрофически не хватало, и местные специалисты делали все, чтобы любыми способами привлечь к Аркаиму внимание чиновников и самой широкой общественности. Аркаим представляли одним из древнейших городов страны, «центром государственности номового типа», изображали его «храмом-обсерваторией», сопоставимой со Стоунхенджем, писали о его «магических кругах», якобы воспроизводивших модель Вселенной, и даже называли его родиной древнего иранского пророка Зороастра (Заратуштры). Приезжавшие на Аркаим представители администрации и туристы могли видеть плакат с надписью «Здесь родился Заратустра». Мало того, Аркаим причисляли к кругу «национальных и духовных святынь». Иногда утверждалось, что Аркаим построили не индоиранцы, а именно индоарии, которые будто бы находились в ближайшем родстве со славянами и могли бы послужить современному человечеству образцом гармоничных взаимоотношений между культурой и окружающей природной средой. «Страна городов» иной раз безоговорочно называлась «страной древних ариев» и наделялась какой-то особой «духовностью». Термин «арийцы» стал произвольно использоваться в расширительном смысле как синоним индоиранцам или даже индоевропейцам.

Распад СССР и рост этнонационализма внутри России, угрожавший ей дальнейшим распадом, всерьез обеспокоил русских националистов, нуждавшихся в убедительных исторических аргументах в пользу сохранения единства страны. В этом контексте открытие Аркаима пришлось как нельзя кстати. Начиная с 1991 г. у русских националистов большую популярность получила идущая от эзотерики «гиперборейская идея», согласно которой прародина «белых людей», «арийцев», лежала якобы в полярной зоне, возможно на Северном полюсе. Похолодание и наступление ледников привели этих «арийцев» в движение и заставили их искать новое пристанище в более южных районах. Пройдя вдоль Урала, они остановились в благодатном крае, который связывают как с «Семиречьем», упоминаемым в Авесте, так и с таинственным «Беловодьем» русских сказаний.

В любом случае речь идет о Южном Урале, где русские радикалы и помещают «вторую прародину арийцев», откуда те расселились затем по просторам Евразии от Карпат до Китая. Сторонники этих взглядов видят в Южном Урале источник ведических верований и район едва ли не древнейшей в мире государственности, столицей которой являлся священный Аркаим. Некоторые из них идут еще дальше и называют эту государственность «славянской», «русской». Они проводят параллель между Аркаимом и раннеславянскими городищами, хотя между ними имеется разрыв более чем в 2 тыс. лет, не говоря уже о разделяющих их многих сотнях километров. В любом случае речь идет о некой «Уральской Руси», якобы давшей миру бесценные знания.

От этих головокружительных фантазий захватывает дух, и, как признается один из их адептов, Аркаим дает «чувство воссоединения в себе всех прошедших тысячелетий, судеб и решений, боли и преодоления… Приходит понимание, что ты – наследник, продолжатель некоторого великого дела, которое, оказывается, уже давно живет в тебе…» (Разоренов 1995: 40). Эмоции, которые порождает Аркаим у русских радикалов, достигают иной раз патетических высот. «Была Русь, была грамота, были свои духовные ценности – и доказательством тому Аркаим», – заявлял один из них (Щукин 1994б). Ему вторит другой, считающий Аркаим «неотъемлемой частью истории русского народа». Третий безапелляционно трактует Аркаим как «символ русской славы», и его заметку об этом не без удовольствия публикуют русские ультранационалистические газеты «Русский Восток» в Иркутске и «За русское дело» в Санкт-Петербурге. В редакции журнала «Чудеса и приключения» Аркаим рождает еще более фантастические предположения – о «лемурийской» цивилизации, якобы существовавшей на территории России в гораздо более ранний период и обладавшей ядерной энергией (Михайловский, Гутенев 1996: 47).

Аркаим фигурирует в «Энциклопедии непознанного», посвященной НЛО, космическим пришельцам, привидениям и прочим «чудесам». Там он назван «самым таинственным археологическим памятником на территории России», «городом-крепостью древних ариев», местом, куда те якобы пришли с затонувшего острова Арктиды. Говорится, что находка Аркаима якобы подтвердила оккультные представления о расселении древних ариев, а также то, что «наша территория была колыбелью двух религий – зороастризма и индуизма». Разумеется, упоминается и о том, что пророк Заратуштра якобы был родом с Урала. Москва названа «преемницей Аркаима и других арийских городов» (Чернобров 1998: 18–20). Автором этих фантазий является аэрокосмический инженер В. А. Чернобров, выпускник Московского авиационного института и постоянный соратник В. Д. Захарченко, о котором речь еще впереди. Он с 1980-х гг. руководит организацией «Космопоиск», увлекается уфологией и мистикой. Кроме Аркаима, Чернобров упоминает в своей энциклопедии и знаменитые памятники долины Инда (Мохенджо-Даро и Хараппу), представляя их «древними городами доинкской цивилизации в джунлях Центральной Америки». Он также радует читателя открытием того, что будто бы айны Хоккайдо «сильно тяготеют к русской нации» и являются «потомками части славянских племен» (Чернобров 1998: 7, 195–196).

Все эти романтические взгляды на Аркаим пропитаны русским этноцентризмом и призваны воспитывать у русских откровенно ксенофобские настроения. Ведь их сторонники апеллируют к «великой арийской цивилизации – матери русского племени», призывают русских вспомнить о своих расовых корнях и «арийском происхождении», объявляют Аркаим «местом исхода протославянской группы арийского народа» и в то же время сокрушаются по поводу современной духовной зависимости «белой расы» от какой-то чуждой ей культуры, идущей «от пророка Моисея». В качестве примера кощунственного отношения к наследию «арийских предков» приводятся планы затопления Аркаима, которым с большим трудом сумели противостоять «национально-патриотические силы». Мало того, радикальные авторы рассуждают о «заговоре», который якобы заставляет «официальных историков» замалчивать древнее присутствие «ариев-славян-русских» на Урале, их цивилизаторскую роль и «коренной статус» в этом регионе (см., напр.: Перин 2012: 20–21, 109–110).

Эта концепция страдает мегаломанией и со временем обрастает все новыми фантазиями и самыми странными предположениями. Современным русским радикалам ничего не стоит удревнить Аркаим на тысячу и более лет, сделать его «древнее египетских пирамид» и одновременно утверждать, что там плавили железо. Аркаим отождествляют и с Асгардом, таинственной родиной древнегерманского бога Одина. Истоки этого мифа опять-таки ищут у предков славян, отождествляя их с киммерийцами. Неистовый пропагандист «Русских вед» и «Влесовой книги» А. Асов видит в Аркаиме подтверждение своим фантазиям об участии славяно-русов в Троянской войне. Сегодня многие русские ультранационалисты убеждены в том, что «арийская цивилизация», представленная Аркаимом и родственными ему памятниками Южного Урала, является славянским наследием и отражает высший взлет славянского духовного творчества, после чего началась долгая эпоха деградации и упадка.

Такие взгляда опираются, в частности, на эзотерические представления, быстро нашедшие Аркаиму место в уже выработанной ранее концепции «антропогенеза». Начало этому положила Тамара Глоба, посетившая Аркаим в 1991 г. в дни летнего солнцестояния. Выступая перед жителями Челябинска, находящегося в зоне экологического бедствия, она пыталась уверить их в счастливом будущем Урала и Сибири, где «сконцентрирован новый этнос». Будучи на Аркаиме, она заявила, что его открытие будто бы предсказал средневековый астролог Парацельс. Она настаивала на том, что индийские маги и жрецы пронесли память об Аркаиме через столетия и что казаки занимались его поисками при Петре I и Екатерине II. Позднее в ряде своих выступлений она шла еще дальше и давала понять, что сама предсказывала открытие Аркаима, которое поэтому не явилось для нее неожиданностью (Глоба Т. 1993б: 78–79). Вслед за Т. Глобой на Аркаим повалили толпы экстрасенсов, доморощенных астрологов, любителей неоязычества и других нетрадиционных религий. Всех их привлекала возможность увидеть «русское чудо» и услышать лекции руководителя археологических работ Г. Б. Здановича о «духовном значении Аркаима»189.

Рискованные аналогии между Аркаимом и Стоунхенджем убеждали русских радикалов в единстве «белой расы» и в том, что русские и англичане являются прямыми потомками единого «арийского народа». В свою очередь астрологи увидели в Аркаиме особый смысл, и не случайно Тамара Глоба тут же отправилась туда сразу после того, как появились первые сообщения о его связи с астрономическими исчислениями. Для нее Аркаим был исполнен особого мистического смысла: он будто бы относился к одному из городов-обсерваторий, расположенных по всей 52-й широте в тех точках, где «Земля соприкасалась с Небом». Такие города-храмы, по ее мнению, были призваны спасать мир от несчастий. Она подхватила идею о том, что Аркаим представлял собой огромный гороскоп, и заявила, что он предсказывает возвращение «ариев» к своим истокам в эру Водолея.

Название Аркаим было дано городищу случайно по близлежащей сопке и урочищу (вначале городище хотели назвать Александровским). Это тюркское название, означающее «хребет». Между тем Тамара Глоба пускается в весьма рискованные рассуждения, основанные на народной этимологии, и считает, что оно связано с «Аркой Йимы», то есть «небом царя Йимы», правившего ариями в Золотом веке. У нее нет сомнений в том, что Аркаим является городом-храмом, построенным легендарным царем Йимой. Урал она объявляет «центром мира», а «Страну городов» – серединой Земли. То, что «остров прошлого», Аркаим, как бы всплыл из небытия, видится ей залогом того, что «Урал соберет ариев» и «станет местом их духовной концентрации» после тысячелетий «власти тьмы».

Тех же, кто скептически относится к «арийской идее» и видит в ней очевидные родимые пятна нацизма, Тамара Глоба уличает в «страхе перед будущим России, вслед за которой пойдет весь мир». Мало того, она пытается обелить не только «арийцев», но и свастику, называя ее «символом связи Руси с арийской расой» (Глоба 1993а: 79, 82; 1994б). В доказательство она приводит изображение свастики, встречающееся на глиняных горшках из Аркаима, и заявляет, что свастика заложена в самой конструкции этого городища и что даже Урал по форме напоминает свастику.

В 1990-х гг. Павел Глоба организовал целую сеть зороастрийских организаций и в начале июля 2000 г. провел в Петербурге Первый конгресс зороастрийцев СНГ. В программу конгресса входил тур «Путем Заратуштры», организованный Пермской авестийской школой астрологии. Участники тура побывали в разных местах Среднего и Южного Урала, включая музей-заповедник «Аркаим». При этом им объясняли, что Зороастр якобы родился на горе Белая, что священная прародина ариев, «Арийана Ведж», будто бы располагалась на Южном Урале и что арии являлись «предками русского народа»190. Так Аркаим стал ежегодным местом паломничества современных зороастрийцев.

С тех пор как археологи объявили Аркаим наследием солнцепоклонников-ариев, вокруг него создалась атмосфера таинственности, и он был признан местом скопления мистических сил. Аркаим превратился в центр нового религиозного культа, и туда хлынул нескончаемый поток туристов, среди которых видное место заняли последователи учения Рерихов, астрологи, эзотерики, экстрасенсы, колдуны, неоязычники, кришнаиты, шиваиты, огнепоклонники, члены других нетрадиционных религиозных сект и просто люди, жаждущие исцеления от изматывающих недугов (Шнирельман 2014).

Этому способствуют эзотерические центры, сложившиеся вокруг Аркаима и всячески завлекающие туда туристов. Они обещают им лечение от самых разных болезней и «осуществление желаний». Для этого Аркаим объявляется «центром духовности», «местом, где зародилась могущественная российская культура» и где якобы присутствуют «духи предков», оказывающие посетителям поддержку и помощь. Якобы там концентрируются «неведомые лучи силы и здоровья», помогающие людям «пройти школу совершенства» и достичь счастья. А местная речка Караганка объявляется «священной рекой», погружение в «чистые воды» которой якобы дарует «новую жизнь»191. Однако Аркаим помогает лишь «обученным людям»; для «необученных» поездка оказывается напрасной. Для обучения существуют «центры духовного развития», где за соответствующую плату ловкие дельцы проводят тренинги, якобы способствующие успеху (см., напр.: Путенихин 2006: 272–281). Мало того, сегодня существуют группы, сделавшие Аркаим центром своего религиозного культа (Мальцева 2004а; 2004б)192.

В последние десять лет популяризацией Аркаима занимается уфимский писатель В. П. Путенихин, биолог по образованию, возглавляющий Республиканскую общественную организацию «Новый Аркаим», оказывающуюся при ближайшем рассмотрении одним из упомянутых «центров духовного развития». Путенихин объявляет себя не только специалистом по «оздоровлению и этническому развитию народов», но и «автором гипотезы южноуральского происхождения белой расы человечества». Ни один археолог не сравнится с ним по числу книг, посвященных Аркаиму193.

Чтобы славить предков, Путенихину недостаточно сложной и богатой событиями истории России. «Величие древней русской истории» он стремится обнаружить в глубокой первобытности, где специалисты не находят не только русских, но и славян. Однако, активно пользуясь данными, добытыми специалистами, он всячески пытается уличить тех в стремлении принизить «раннюю культурность славяно-русов» (так у автора. – В. Ш.). Он объявляет, что «генофонд человечества следует искать в центре России на территории Урала», где якобы находился и центр формирования народов России. Для него это служит не только доказательством былого величия России, но и залогом ее ключевой роли в будущем развитии человечества (Путенихин 2006: 5). Примечательно, что, стремясь наделить «страну городов» необычайными достоинствами, он называет поселения типа Аркаима, имеющие в поперечнике не более 100 м с небольшим, «мегаполисами» (Путенихин 2006: 7). А чтобы придать Аркаиму ореол мистики, он объявляет, что исчезновение этой «цивилизации» якобы сопровождалось переходом ее обитателей «в иное измерение».

При этом Путенихин опирается на «эзотерическую науку», окончательно порывая с рациональным знанием, без которого ни Аркаим, ни «страну городов» в целом обнаружить было бы невозможно. Однако рациональная наука ему только мешает, а археологических и исторических данных ему оказывается «недостаточно». По сути, чем меньше археологических данных, тем успешнее работает такой метод. Поэтому, указывая на почти полное отсутствие археологических находок на Аркаиме, писатель получает возможность заявить о «духовности предков». Он наделяет аркаимцев «невероятными умственными способностями», «трансперсональными качествами мозга», чем они якобы намного превосходили современных людей. Для него речь идет о «высокодуховной цивилизации людей-богов», о «культуре, обладавшей невероятными научными и религиозными знаниями», о «протогосударстве наших великих предков» (Путенихин 2006: 8–9, 14–15). Высшим авторитетом у него пользуется мадам Блаватская, от которой он узнал о том, что предки пришли будто бы с Северного полюса. Их первой остановкой в пути якобы и стал Южный Урал (Путенихин 2006: 35–37). Так мы снова встречаемся с уже известным нам мифом об «арийцах», якобы пришедших из Арктики194. Мало того, Путенихин руководствуется отжившей свое теорией полигенизма, доказывая (снова опираясь на Блаватскую), что якобы «янки и негры» были прямыми потомками атлантов и, тем самым, к «арийским народам» не относились (Путенихин 2006: 41–42, 123).

При этом автор уверен в том, что народное единство имеет биологическую основу, и жителей России он объявляет «людьми одной крови» (Путенихин 2006: 129). В его книге находят место понятия «славяно-арийской расы» и «Великой Русской Расы» (Путенихин 2006: 155, 170), а проповедуемая им «славяно-русская религия» выступает против расового смешения и заботится о «чистоте крови». Он даже изобретает богиню, якобы являющуюся «хранительницей чистоты расы» (Путенихин 2006: 156–157). По его учению, кровосмесительство ведет к рождению «демонов», с которыми связана преступность и другие мерзости окружающего мира (Путенихин 2006: 168–169). Но в 2012 г. всех нас ждало великое событие – в мир снова должны были вернуться «Светлые Боги», наступал «Чертог Волка», и… горе «вырожденцам природы» и носителям «больного начала». Они сгинут, наступит «дневной свет», и «возродятся славяно-арийские роды» (Путенихин 2006: 170, 172, 250)195. Иными словами, учение Путенихина, подобно многим новым религиям, не лишено пророческого звучания. Однако нетрудно заметить, что злое начало, которому скоро суждено погибнуть, эта концепция связывает с нарушением «чистоты крови». А возвращение доброго начала ассоциируется с новым приходом «арийцев».

Путенихин конструирует никогда не существовавшую «русско-тюркскую цивилизацию», при этом либо донельзя искажая взгляды тех специалистов, которых сам же уважительно называет «первооткрывателями» и «великими учеными», либо вовсе объявляя научные построения «псевдонаукой». Эту «русско-тюркскую цивилизацию» он отождествляет с андроновской археологической культурой позднего бронзового века, рисуя ее «империей» с центром на Южном Урале. Путенихин объявляет первобытный Южный Урал «центральным округом огромной и могущественной Уральской (в славянской интерпретации – Уранской) империи, давшей начало процветающей государственности не только народам Евразийского континента, но и севера Африки и Америки» (Путенихин 2006: 98). Правда, в своих глубокомысленных рассуждениях он часто вовсе забывает о тюрках и говорит просто о «Древней стране русов» (см., напр.: Путенихин 2006: 49).

Не утруждая себя доказательствами, он убежден в том, что «Страна городов» была государством бронзового века. Он называет это «Древнерусским государством», которое, на его взгляд, ни в чем не уступало другим «преуспевающим державам эпохи бронзы». При этом он смело называет ираноязычных сарматов «объединением древних русов» и упрекает Геродота в искажении истины. Зато в «индоевропейцах» он видит «мифическую конструкцию». В распространении этой «выдумки» он винит не только иноземных, но и российских археологов, которые якобы «искрошили целостный древнерусский этнос» (Путенихин 2006: 70–71). Зато у него нет сомнений в том, что именно «древние русы» (по его убеждению, андроновцы и аркаимцы) «первыми приручили лошадей и первыми сели на колесницы» (Путенихин 2006: 76) и что Южный Урал в эпоху бронзы был страной «древних русских городов» (Путенихин 2006: 80). А объявляя шумеров Месопотамии «передовым отрядом аркаимцев, т. е. русов» (Путенихин 2006: 84–85), он делает этих изобретенных им «русов» первонародом и создателями древнейшей в мире цивилизации. И это притом, что, по его собственному признанию, шумеры появились в Месопотамии более чем за тысячу лет до возникновения Аркаима. Наконец, Путенихин объявляет Аркаим местом рождения Зороастра, якобы похороненного недалеко оттуда (Путенихин 2006: 210–212). Мало того, он утверждает, что «письменность на Русской земле существовала по меньшей мере семь с лишним тысяч лет назад», а Кирилла и Мефодия называет «полуграмотными греческими монахами» (Путенихин 2006: 92).

Путенихин реанимирует идею о том, что сюжеты Ветхого Завета якобы были связаны с «северными землями», с Сибирью и живописуют жизнь «древних русов». Якобы они недвусмысленно подтверждают «существование прекрасной Империи древних русов». В частности, Путенихин обнаруживает в Библии описания «русских богов». Правда, вскоре те оказываются тюркскими каменными бабами, а тюрки объявляются «защитниками южных рубежей Земли Русской». Путенихин даже находит «упоминания» об Аркаиме в «неканонических текстах Ветхого Завета» (правда, не уточняет, в каких именно). И все эти домыслы он называет «исторической правдой» (Путенихин 2006: 72–84). Самого автора нисколько не смущает его собственное невежество в вопросах истории, археологии и лингвистики. Он, например, не знает, что Ливан является исконным ареалом ливанского кедра, и не ведает, что в Восточном Средиземноморье иной раз выпадает снег. Называя себя биологом, он не имеет никакого представления об особенностях флоры и фауны Ближнего Востока. Он пребывает в счастливом неведении о богатой археологии бронзового века этого региона. Не знает он и местной истории, в частности дискуссий о проблеме хапиру и о гиксосах, и его представления об этом просто фантастичны (Путенихин 2006: 87). В частности, он фактически отождествляет «хабиру» с евреями, представляя их «финансовой кастой», якобы до сих пор контролирующей «большую часть финансов мира» (Путенихин 2006: 109–110, 136, 139). Нетрудно заметить, что тем самым он отдает дань антисемитским стереотипам.

Живя в Уфе, Путенихин не имеет возможности полностью отдаться «русской идее». Поэтому он всячески подчеркивает исторические связи между русскими и тюрками и даже делает их «родственными народами». Мало того, именно на территории Башкирии он помещает колыбель человечества (Путенихин 2006: 120–121), а исконную Уфу объявляет «столицей древней империи Ура» (Путенихин 2006: 128). Но в своих «лингвистических построениях» он все же исходит прежде всего из русского языка и почти полностью игнорирует тюркские.

Столь же далек от исторической истины его взгляд на распятие Христа, ибо он ничего не знает об обстановке в Иудейском царстве эпохи эллинизма (Путенихин 2006: 91). Каким образом составители Ветхого Завета могли что-либо знать об «аркаимцах», он не объясняет. Зато он намекает на то, что библейские сюжеты были якобы украдены и «передвинуты… в сегодняшнюю Палестину» (Путенихин 2006: 81), и утверждает, что «авторы Ветхого Завета выглядят младше славян» (Путенихин 2006: 82).

Не знает он и того, что христианские имена Иван (Иоанн) и Василий по своей генеалогии и семантике не имеют никакого отношения к славянам (Путенихин 2006: 81): Иван происходит от древнееврейского Йоханан («бог милует»), а Василий – от греческого «басилевс» («царь, правитель»)196. Разумеется, Путенихин не ведает о том, что термин «царь» не является славянским, а происходит от имени Юлия Цезаря. Объявляя себя «лингвистом», он опирается не на научные методы, а на народную этимологию, почему-то называя ее «биологической топонимикой» (см., напр.: Путенихин 2006: 102–105, 108, 113–117 и др.). Своеобразным шедевром этого «метода» является утверждение автора о том, что слово «культура» якобы означает «культ Ура, т. е. культ того народа, который дал начало белой расе и цивилизации» (Путенихин 2006: 105). Стоит ли говорить, что таким народом оказываются сконструированные автором «русы», а «праязыком» человечества оказывается «славянский язык», якобы давший начало всем остальным языкам? При этом Путинихин ссылается на гипотезы академика Н. Я. Марра и ряда современных лингвистов, донельзя искажая их взгляды (см., напр.: Путенихин 2006: 107–112).

Всячески превознося мудрость и здоровье предков, Путенихин знает о том, что в жилищах Аркаима работали печи для плавки металла (Путенихин 2006: 56, 67–68). Но бывшему биологу не приходит в голову, что постоянное соседство с такими печами негативно сказывалось на здоровье людей. Действительно, продолжительность жизни местного населения была весьма низкой: около 80 % жителей умирали в молодости (до 18–20 лет), а средний возраст смерти взрослых составлял около 29 лет. Детская смертность была необычайно высока. И хотя эта картина допускает разные толкования, в целом она говорит о том, что по продолжительности жизни аркаимцы вряд ли отличались от других популяций эпохи бронзового века, а если и отличались, то в худшую сторону. Никакой уникальности в этом отношении они не демонстрировали (Зданович 1997: 29–35).

Основываясь на взглядах эзотериков XIX в., Путенихин также утверждает, что на Аркаиме жили едва ли не гиганты. Между тем, судя по палеоантропологическим данным, рост мужчин там достигал в среднем 172–175 см, а женщин – 161–164 см (Зданович, Батанина 1995: 61). Ничего необычного в этом нет.

О слабой компетенции Путенихина в археологии и биологии свидетельствует его убеждение в том, что палеолитический человек со стоянки Сунгирь «имел славянские черты лица и строение черепа» (Путенихин 2006: 22)197, а также в том, что будто бы «наши предки не знали половых извращений и болезней» (Путенихин 2006: 29). Оставляя вопрос о гипотетических «половых извращениях» Путенихину, следует отметить, что сегодня имеется обширная литература о болезнях древних людей, основанная на многолетних научных исследованиях. Но ему такие исследования только мешают.

Далее, автор апеллирует к давно отброшенной наукой гипотезе о якобы «исконном прамонотеизме» и объявляет его «верой уральских предков» (Путенихин 2006: 132–133, 174). Затем, следуя мифу современного русского неоязычества, он обвиняет христианство в разгроме «религии предков» и создании угрозы выживанию славянства. Он рассуждает о якобы дохристианском «русском православии», отождествляя его со старообрядчеством (Путенихин 2006: 140–174)198. Он не только пользуется данными из поддельной «Влесовой книги» (Путенихин 2006: 144–146), но и всерьез воспринимает придуманную Миролюбовым триаду Явь-Правь-Навь как якобы исконно славянскую концепцию мироздания, причем без лишних слов навязывает ее жителям Аркаима (см., напр.: Путенихин 2006: 61–62, 143, 151–152). Он верит и «славяно-арийским ведам», сочиненным А. Хиневичем (Путенихин 2006: 88, 149–172). При этом описываемый им пантеон богов включает механическую смесь из древнеславянских языческих богов, богов индусов, древних германцев, иранцев, а также божеств, выдуманных современными неоязычниками. Древним славянам он приписывает глубокие знания Космоса и понимание открытых недавно законов физики. В его построениях находит место и феномен НЛО (Путенихин 2006: 159–174). В этом он следует не только за Хиневичем, но и за оккультными построениями В. Кандыбы, о которых речь еще впереди. На удивление, в конце книги автор выказывает себя приверженцем митраизма и призывает к его восстановлению. Как это связано с «древними славянскими верованиями», он не объясняет. Зато, вопреки своим же построениям, он провозглашает, что каждому народу следует исповедовать свою собственную религию (Путенихин 2006: 266), и это делает его сторонником «этнических религий».

Князья Рюриковичи оказываются у него «ордынской династией» (Путенихин 2006: 90), что отсылает нас к современным выдумкам А. Т. Фоменко и Г. В. Носовского199. Столь же нелепы его рассуждения о существовании якобы древнейшей письменности на Руси и об уничтожении «всех свидетельств давности славянских и тюркских народов России» царями из династии Романовых (Путенихин 2006: 90–92). Иными словами, автор делает все для того, чтобы возвысить русский народ путем наделения его мифом о славных первобытных предках, которых он изображает первонародом эпохи палеолита (Путенихин 2006: 111–112, 117). Мало того, основываясь на эзотерической традиции, он доходит до того, что рисует предков могущественными «богами», наделенными непревзойденными способностями (Путенихин 2006: 127). Однако он не решается сопоставить этих предков с какими-либо реальными группами эпохи палеолита, известными археологам. Действительно, нарисованный им образ никак не увязывается с суровой жизнью охотников на мамонтов, и изобретенные им «предки» живут своей жизнью, никак не связанной с научными данными о развитии первобытного общества.

Зато этот образ имеет животрепещущую актуальность и отвечает определенному социальному заказу. Ведь Путенихин мечтает о возникновении в России «единого великорусского суперэтноса»; в противном случае он пугает распадом страны и исчезновением ее языков (Путенихин 2006: 111). То, что распространение «единого велокорусского языка» тоже может повлечь исчезновение всех других языков, его не смущает. В то же время он предрекает катастрофу и утверждает, что избежать ее можно, лишь вернувшись к «старой религии», то есть к язычеству (Путенихин 2006: 143). В любом случае история и археология не имеют к его мечтам никакого отношения.

Наконец, этот автор всячески раздувает антизападнические настроения, уверяя, что якобы иностранные ученые злонамеренно принижают древнюю историю России. Он, в частности, заявляет, что они не знают и не хотят знать достижений российской археологии и сами никогда ею не занимались (Путенихин 2006: 100). В этом сказываются не только его собственные предрассудки, но и полное незнакомство с российской археологией. Мало того, похоже, он даже не в курсе того, что западные археологи вот уже двадцать лет участвуют в совместных с российскими коллегами исследованиях бронзового века Южного Урала!

Книги Путенихина являются достаточно типичными для того направления мысли, которое представлено целым рядом современных эзотериков и мистиков, обращающихся к Аркаиму для развития своих странных фантазий. Однако пищу им дают некоторые местные археологи (подробно см.: Шнирельман 2011б).

Когда в середине мая 2005 г. Аркаим посетил президент В. В. Путин (Меликова 2005)200, руководитель археологических исследований Г. Б. Зданович пытался уверить его в том, что жившие в поселке арии высоко ценили свободу и уже построили гражданское общество. Весьма своеобразно на эту поездку откликнулась национал-патриотическая газета «Завтра». Автор помещенной там статьи утверждала, что, по преданию, в горах Аркаима в глубокой древности мужчины проходили посвящение в вожди, и высказывала соображение, что ради этого туда мог летать и президент Путин. Она даже предполагала, что он мог искать там «потерянную национальную идею», восходящую к подвижнической деятельности Заратуштры, который будто бы именно там снабдил ариев программой самоусовершенствования. Иными словами, послание Заратуштры ариям она и считала той самой «утерянной национальной идеей» (Ерофеева 2005). Примечательно, что вскоре та же версия о связи Аркаима с «национальной идеей» была озвучена газетой «Челябинский рабочий» (Валеев 2005). Один радикальный автор тоже воспринял поездку Путина как «попытку намекнуть на древнюю историю с геополитическим подтекстом» (Перин 2012: 118–120).

Вслед за Г. Б. Здановичем журналисты изображают обитателей Аркаима одновременно и мирными высокодуховными людьми, и отважными воинами, с боями дошедшими до Балкан и создавшими греческую цивилизацию. Одна и та же статья может рисовать их и «урало-алтайским сообществом», и прародителями всех европейцев, и индоиранцами (ариями). Понятие «арийцы» не объясняется, но читатель узнает, что от брака индийца и русской должен непременно родиться «чистый ариец» (см., напр.: Писанов 1997).

Все это журналисты придумали не сами. Выступая 3 июня 2005 г. на заседании в Институте археологии РАН, посвященном обсуждению программы научных исследований на Южном Урале, Г. Б. Зданович заключил свою речь словами о том, что Аркаим мог бы стать «национальной идеей России» (Кореняко, Кузьминых 2007: 176). А еще раньше в «Независимой газете» со ссылкой на Аркаим утверждалось, что будто бы представление о троичности досталось русским в наследство от ариев с их тройственной социальной структурой (Головков 2001). Таким образом, идея «русского арийства» популярна у журналистов и получает поддержку со стороны некоторых ученых, предлагающих современной России арийскую идею вместе с пресловутой арийской свастикой, и это несмотря на все ужасы, которые они принесли людям в ушедшем веке.

Аркаиму была посвящена передача тележурналиста А. Гордона «Гордон-Кихот», вышедшая в эфир 3 апреля 2009 г. на ТВ-1. Она показала, насколько эмоционально нагруженной остается тема Аркаима. В начале передачи Гордон справедливо отметил опасность арийского мифа, его связь с идеологией нацистской Германии и сомнительность попыток некоторых людей начинать генеалогию русского народа с арийцев. Выступавшие в передаче известные российские археологи (Е. Н. Черных, Е. Е. Кузьмина) убедительно показали, что Аркаим не выдерживает сравнения с действительно значительными мировыми археологическими памятниками той же эпохи и не заслуживает той «славы», которая его окружает. А писатель Д. Быков увидел в мифе об Аркаиме образец «апологии язычества» и «реванша магизма», агрессивных в отношении христианства. Кроме того, он не без основания назвал миф об Аркаиме следствием утраты империи и призвал перестать «паразитировать на науке».

Зато с противоположной стороны раздавались призывы развивать «национальный миф», прославлять «тысячелетнюю дохристианскую историю России» и восстанавливать «империю» (журналист и писатель А. Проханов), а также оценить заслуги аркаимцев по выходу из «духовного кризиса», в котором якобы оказалось человечество 4 тыс. лет назад (писатель В. Путенихин). Проханову казалось важно подчеркнуть, что «мифы сильнее доказательств» и что «надо прибегать к мифу как к средству познания». Он заявил, что «один из мифов, в том числе и миф XX века, не исчез – он все время будет жить среди нас». Правда, он изящно скрыл от зрителей имя создателя «мифа XX века», А. Розенберга, одного из главных идеологов нацизма. Не уточнил он и того, кого именно он понимал под словом «мы». В частности, он не разъяснил, почему его самого и его ближайшее окружение с их преклонением перед «мифом XX века» следует отождествлять со всем русским народом. А Путенихин, по его собственным словам, незнакомый с «неофашистами», вполне в нацистском духе рассуждал об «арийской белой расе» и о «жреческом скотоводческом племени» основателей Аркаима. Он также предсказывал, что якобы аркаимцы возродятся в современных людях, и это позволит миру преодолеть современный кризис. Выше мы уже видели, что, по учению Путенихина, речь идет о «возвращении арийцев» и восстановлении принципа «чистоты крови». Выступил и нижегородский телережиссер М. Зяблов, автор документального фильма «Великая тайна Аркаима», снятого в 1995–1998 гг. Он вновь повторил домыслы о якобы теплом климате «на севере нашей Родины» в древнейшую эпоху и о движении «народа» на юг после похолодания. При этом он сослался на некие «исторические доказательства», не уточнив, в чем они заключались и от кого именно он их получил. Примечательно, что участвовавший в этом обсуждении П. Глоба пытался всячески отмежеваться от мифа об Аркаиме и вовсе не упоминал о своей «арийской астрологии».

В свою очередь Зданович, открещиваясь от неонацистских интерпретаций Аркаима, доказывал, что термин «арии» имел этнический смысл, – иного он просто не мог себе представить. При этом он видел в «ариях» одновременно и «восточное крыло индоевропейского мира» и «ядро индоевропейского, праиндоевропейского мира», не объясняя, как эти утверждения совмещаются друг с другом. Он также пытался обосновать идею «величия» Аркаима, имеющую, по его мнению, огромное идеологическое и символическое значение для современной России. В чем именно состояло это «величие» и почему именно «арийская идея» нужна современной России, он объяснить так и не сумел и ушел с твердой уверенностью в неуместности организованного Гордоном разговора201.

Зато Зданович нашел полную поддержку у местной газеты «Челябинский рабочий», возмутившейся негативными оценками околонаучной деятельности, развернувшейся вокруг Аркаима. Особенное недовольство у автора газеты вызвали публичные заявления о том, что неофашисты используют Аркаим в своей шовинистической пропаганде. Проверить эту информацию местные эксперты не пожелали. Вместо этого они доказывали, что Аркаим важен для региональной идентичности, и в нападках на него усмотрели руку «московских недоброжелателей», якобы завидующих успеху проекта Здановича. Они ограничились эмоциональными оценками и не захотели обсуждать реальные факты, приводимые оппонентами (Валеев 2009).

Сам Зданович тоже не желает знать о том, какой странный отзвук имеет его прославление Аркаима в различных сегментах современного российского общества. Похоже, что первооткрывателя Аркаима вовсе не интересует то, какие мифы раскручиваются вокруг этого памятника в СМИ, художественной литературе и какие политические силы используют сегодня миф о «славных арийцах» и их «славной», по словам Здановича, свастике. Зато первую в нашей литературе попытку показать опасность этих мифов Зданович безапелляционно называет «отрабатыванием американских грантов» (Трунов 2009). Он скрывает от читателей тот факт, что в упомянутой им работе не содержалось ни одного необоснованного утверждения: вся проанализированная там информация была снабжена необходимым справочным аппаратом (Шнирельман 2001а), и при желании ее можно было легко проверить. Он также скрывает и другое – то, что немало неонацистских рассуждений можно встретить на веб-сайте, посвященном Аркаиму. Иными словами, утверждая, что ничего ему об этом не известно, Зданович либо проявляет поразительную наивность, либо попросту лукавит. И то и другое ученого отнюдь не красит. Кроме того, любопытно, какие «гранты» отрабатывал сам Зданович, обучая современных неонацистов и неоязычников их «арийской родословной»?202

Через два месяца после Путина Аркаим посетил известный российский сатирик М. Задорнов, откликнувшийся на это несколькими статьями в газете «Московский комсомолец». Он заявил, что в отличие от политиков нашел национальную идею, якобы обнаружив некий скрытый смысл в звучании русских слов. Очевидно, плотно пообщавшись с местными «эзотериками», он уверовал в силу народной этимологии и с тех пор, как только возможно, калечит и уродует русский язык для того, чтобы доказать «величие славяно-арийских предков» и «превосходство» славян над Западом. При этом юмор автору полностью отказывает, и он с видом знатока рассуждает о причастности Аркаима к «славянской истории», о «трипольских городах», о «рунических знаках» эпохи мезолита под Мурманском и, наконец, о Танаисе, который якобы «открыл» Тур Хейердал и где якобы впервые сложился пантеон древнескандинавских богов. Борьба за «славянский приоритет» достигает кульминации, когда Задорнов воспроизводит фантазии В. Щербакова и Г. Гриневича о «славянском языке» этрусской письменности и «критского диска» (путая лапидарные этрусские надписи с «Влесовой книгой», он заявляет, что этруски якобы писали «на дощечках»!). Он, разумеется, обрушивается на ученых, якобы злонамеренно скрывающих эти «замечательные открытия» от народа. И глубокомысленно заключает: «Дело в том, что эти открытия могут помочь самоосознанию русскими своей истории», чему якобы всеми силами мешает Запад, заинтересованный в образе России как «варварской страны» (Финякина 2006; Задорнов 2006а; 2006б; 2006в).

Известному юмористу не приходит в голову, что именно такой образ «варваров» и создают подобные ему патриоты, не желающие считаться с современными научными (а не паранаучными!) знаниями203. Похоже, все это не было проходным эпизодом в биографии сатирика. Вскоре он принял живейшее участие в рекламировании паранаучной книги С. Лесного (Задорнов 2008), давно известного специалистам своими дилетантскими рассуждениями о «доваряжской Руси». В своих юмористических программах Задорнов уверяет, что иной раз разыгрывает собеседников, включая и журналистов. Однако, увлекаясь народными этимологиями и рекламируя книгу Лесного, он выступает отнюдь не с позиций сатирика-юмориста.

Мало того, сегодня он с энтузиазмом обращается к археологии и вслед за эзотериками ищет прародину «европейцев» (очевидно, «белой расы») на Севере. Он безапелляционно называет Рюрика «русским», подхватывает уже известную нам идею о «великой русской цивилизации», якобы существовавшей задолго до Рюрика, и обвиняет в русофобии тех, кто не верит в таковую. При этом, побывав на раскопках трипольских поселений на Украине, он стал однозначно связывать трипольскую культуру со славянами: он нашел там «письменность» («черты и резы») и всерьез заявил, что «у нас была письменность» 6 тыс. лет назад. А посетив палеолитическую стоянку Костенки, он уверовал в то, что охотники на мамонтов были… пранародом индоевропейцев и что «мыслящий человек» произошел из Сибири. Все это он без доли смущения озвучивал в передаче «ГордонКихот» 19 сентября 2008 г. Он искренне полагает, что, создавая паранаучный миф, учит молодежь любить Родину.

В своих поисках глубокой древности Задорнов, разумеется, не мог пройти мимо Аркаима. Он всячески прославляет его как место, где, как он убежден, жили «наши предки». Правда, в отношении того, когда они там жили, он выражает гораздо меньше уверенности: он называет дату то 2500 лет до н. э., то «около 4800 лет назад», то 3000 лет до н. э. Он с восторгом неофита доказывает, что якобы благодаря Аркаиму удалось обнаружить потерянное звено истории русского народа. Ведь «корни славянских народов гораздо глубже уходят в историю, чем считает Запад». При этом, отождествляя «праславян» с «арийцами», он утверждает, что «арийцы в золотой век своей истории даже не воевали, пока оледенение Сибири их не заставило переселяться в Европу и на юг материка…».

Транслируя уходящий своими корнями к нацизму арийский миф, Задорнов уверяет, что в нем «нет ничего шовинистического, ничего коричневого». А Гитлер якобы «испоганил арийские символы». Зато теперь Задорнов рассыпается в благодарностях писателю С. Алексееву за то, что тот написал «увлекательный детектив» о предках (имеется в виду «Сокровище Валькирии»). Он называет его «настоящим историком» и даже подозревает, что тот якобы «занимался археологией». Одновременно Задорнов всеми силами хулит профессиональных археологов и историков, которые, якобы идя на поводу у зловредного Запада, злонамеренно принижают «великое открытие». Между тем сам Задорнов на наших глазах создает это «величие» путем искажения реальных фактов, добытых вовсе не писателями и сатириками, а профессиональными археологами. Реальные факты его мало интересуют. Поэтому из двадцати поселений, обнаруженных на Южном Урале, он не колеблясь делает «двадцать тысяч». Он восхищается тем, что в каждом жилище на Аркаиме находилась печь по выплавке металла. В этом он видит «мудрость» и «глубокие знания» предков. Ему невдомек, что выплавка мышьяковистой бронзы была губительной для здоровья людей, и он даже не задается вопросом о продолжительности человеческой жизни на Аркаиме (Задорнов 2009; Сыч 2009).

В ответ на рассмотренную выше передачу Гордона редакция РЕН-ТВ 26 апреля 2009 г. сочла нужным познакомить зрителей с документальным фильмом М. Задорнова и С. Алексеева «Аркаим. Стоящий у солнца». Фильм доказывал, что между Западом и Востоком всегда располагалась «третья (особая) цивилизация, ныне называемая Россией», культуру которой Алексеев безапелляционно называл «арийской». Фильм был не столько посвящен обсуждению археологических находок, сколько выстроен вокруг околонаучных рассуждений четырех комментаторов. Трое из них (М. Задорнов, С. Алексеев и К. Быструшкин) были далеки от археологии и имели весьма туманные представления о первобытном обществе, а четвертый (Г. Зданович), будучи профессиональным археологом, во-первых, оставался на заднем плане, а во-вторых, также больше говорил о величии Аркаима, чем об археологических раскопках и их реальных результатах. Выступавшие были увлечены космосом, звездами, моделью Вселенной, мудростью «предков-арийцев» и их «высокой духовностью», причем мысль участников передачи крутилась по кругу, и они постоянно повторяли друг за другом одни и те же пассажи. Фильм больше напоминал шаманское камлание или выступление проповедников, чем обсуждение научных проблем. В нем не было и речи о хозяйстве, бытовой культуре, социальной организации жителей Аркаима. Зрителям даже не показали ни одного раскопанного жилища. Вместо этого им несколько раз продемонстрировали одну и ту же унылую компьютерную графику. И оставалось неясным, какие именно конкретные данные лежали в основе глубокомысленных рассуждений участников передачи, тем более что, по их собственным словам, на памятнике было найдено удивительно мало древних вещей. Зато постоянно подчеркивалась мысль о том, что ученые якобы скрывают от народа добытые ими и так нужные тому факты.

Развивая эту тему, в своих интервью Задорнов набрасывался на ученых, работа которых, по его мнению, сводится к «зарабатыванию бабок» и писанию на заказ: «За что дали бабки, то и надо доказывать»204. Вполне понятное нежелание ряда ведущих российских ученых прославлять Аркаим Задорнов однозначно называет «очернением родной истории» (Мостославский, Рычков, Адаменко 2009). По его логике, именно дилетанты, а не специалисты создают современное научное знание. Правда, эта логика оказывается ущербной, ибо выясняется, что дилетанты не способны производить научные археологические раскопки. Вместо этого они занимаются профанацией добытых учеными фактов, суть которых они не в состоянии понять. Иными словами, в последние годы голос Задорнова успешно влился в дружный хор, занимающийся дискредитацией научного знания во имя «величия доваряжской Руси» и… для «зарабатывания бабок»205.

Так интересный археологический памятник стал ярким примером профанации научного знания и поводом для агрессивных нападок дилетантов на специалистов. Мало того, как мы увидим ниже, он дал обильную пищу для нового всплеска интереса к «арийскому мифу» и для бурного развития того, что можно назвать «народной археологией». Место науки в этом дискурсе оказалось весьма неоднозначным. С одной стороны, без обращения к ее данным выстраивание новых версий «арийского мифа» было невозможным, но, с другой, предлагаемые специалистами научные интерпретации мифотворцам явно мешали. И они их яростно отвергали, предлагая взамен самые фантастические идеи, нередко апеллирующие к эзотерике и «русскому космизму».

Миф о праславянской письменности

Московский геолог Г. С. Гриневич давно интересовался дешифровками древних надписей (Гриневич 1991; 1993; 1994б). Занимаясь этим на досуге, он еще в начале 1980-х гг. заявил о том, что смог прочитать таинственную надпись на знаменитом Фестском диске XVIII в. до н. э., найденном на Крите206. При этом он исходил из простых посылок о том, что раннесредневековый термин «русь» изначально означал восточных славян и что они якобы обладали своим собственным оригинальным письмом еще в глубокой первобытности. Поэтому он был убежден в том, что обнаруженное Кириллом в Крыму Евангелие на «русском» языке следует безоговорочно приписывать славянам207. После этого для Гриневича уже не составляло труда «прочитать» загадочные надписи на глиняном горшке, найденном когда-то известным археологом В. А. Городцовым под Рязанью, и на грузиках из Троицкого городища. Войдя во вкус, он отождествил древнейшую критскую письменность («линейное письмо А») с праславянами, а затем за одну ночь прочитал надпись на Фестском диске. Оказалось, что там зафиксированы стенания беженцев из «племени русичей», вынужденных покинуть свою родную «Русиюнию» и переселиться на Крит. При поддержке некой сотрудницы из Института этнографии Л. Гусевой (за этим псевдонимом скрывалась индолог Н. Р. Гусева) ему впервые удалось сообщить о своих «выдающихся открытиях» в газете «Советская Россия» (Плахотная 1984). Разумеется, никто из специалистов его всерьез не воспринял.

Однако Гриневич оказался на редкость энергичным человеком, и его фантастические взгляды на историю нашли отклик у патриотически настроенных писателей и журналистов. Характерно следующее его высказывание: «Мы не мыслим… культуру без письма, сохраняющего для будущего мысли и достижения человека» (Гриневич 1993: 24). Продолжая автора, можно заключить, что либо письменность была присуща человеку изначально (если культура возникла вместе с человеком), либо многие бесписьменные народы следует исключить из числа обладающих культурой. Впрочем, другие народы мало интересовали автора, а вот славяне, заявлял он, обладали письменностью с 5-го тыс. до н. э. (ссылка дается на таблички Тэртерии), причем эта письменность якобы легла в основу всех остальных систем письма (Гриневич 1991; 1993: 255). К древним «славянским культурам» автор причислял балканские энеолитические культуры, дошумерскую (убейдскую) культуру Месопотамии, крито-микенскую культуру, хараппскую цивилизацию долины Инда и, разумеется, этрусков. По его словам, славянскому влиянию было обязано формирование древнеегипетской и древнеримской культур. Иными словами, славяне повсюду разносили высокую культуру и являлись создателями древнейших государств. Центром же первичного славянского расселения объявлялась область между Днепром и Дунаем, где обитали «праславянские» трипольские племена. Трипольцы представлялись культуртрегерами, вынужденными бежать со своей родины из-за какой-то неведомой катастрофы. Они-то и являлись «славянами-пеласгами», принесшими письменную традицию на Крит и в Левант (вспомним Суслопарова и Знойко! – В. Ш.). Вот, оказывается, где находился источник протобиблского и финикийского письма (Гриневич 1993: 101–104)! Более того, даже имя иудейского бога Иеговы было, по Гриневичу, «праславянского» происхождения (Гриневич 1991: 22). Но мало этого, праславяне обладали не только древнейшей письменностью, у них якобы уже имелись летательные аппараты с реактивными двигателями и смертоносное оружие типа атомной бомбы (Гриневич 1993: 129–135, 183–184)208. Примечательно, что затем эту головокружительную фантазию подхватил журнал «Свет», ссылаясь на исследования профессора, доктора технических наук, лауреата Государственной премии СССР В. С. Крикорова (Тудоровский 1998: 23).

Сделав все эти удивительные «открытия», Гриневич стыдил отечественных ученых за то, что они, идя на поводу у западной науки, выводили славянский язык из какого-то иного более древнего языка. Он был убежден, что славяне никак не могут быть моложе древнегреческой цивилизации. Напротив, они много древнее ее, утверждал он (Гриневич 1993: 253). Рассуждения автора вполне укладываются в достаточно типичную для этногенетической мифологии «модель блудного сына» (Шнирельман 1999б: 12–24; см. также: Smith 1984: 101, 106–107): исход из Среднего Поднепровья ведет праславян к тысячелетним скитаниям по всему свету (Балканы, Эгеида, Индостан и т. д.) и заканчивается счастливым возвращением на земли предков (Гриневич 1993: 256). Что же заставляло их пускаться в далекие путешествия (автор ссылается также на колонизацию Сибири вплоть до Аляски в XVII–XVIII вв.)? Ответ никаких сомнений у автора не вызывал: «Охота к перемене мест, не свойственная другим народам», «загадочная славянская душа» (Гриневич 1993: 257). Иными словами, конечную причину автор искал в иррационализме и мистике. Именно в этом он видел основание для «священного права славянина любить все славянское, и это столь же естественно, как любить своих родителей» (Гриневич 1993: 257).

Между тем дешифровки Гриневича не выдержали испытания на прочность, как это показали другие неоязычники, увлекающиеся рунами. Обнаружив на обложке книги А. Платова рунический текст, Гриневич тут же его «прочел». Однако затем выяснилось, что речь идет о современном тексте, составленном самим Платовым, смысл которого был совершенно не тем, который приписал ему Гриневич (Прибыловский 2002).

Остается упомянуть, что не имеющая никакого отношения к науке, но зато демонстрирующая яркий пример мегаломании концепция Гриневича не находит никакой поддержки у серьезных ученых (см., напр.: Русинов 1995: 32–35; Данилевский 1994: 20–22; 1998: 322–325). Между тем в 1990-х гг. Гриневич, не обладая какой-либо научной степенью в области не только исторических, но даже и геолого-минералогических наук, стал «старшим научным сотрудником Отдела всемирной истории Русского Физического Общества». Его псевдоисторические построения неоднократно воспроизводились и находили поддержку в журнале этого самодеятельного Общества «Русская мысль» (Гриневич 1991; Белякова 1993б; Мароевич 1993; Зрелкин 1994а: 99; Предтеченский 1997), а его книга была издана тесно сотрудничавшим с этим журналом издательством «Общественная польза» в виде первого тома начатой им «Энциклопедии русской мысли»209. Тогда Гриневич исполнял обязанности директора Центра общепланетарных геоструктур, входящего в состав Русского физического общества.

Неравнодушен к построениям Гриневича и всероссийский журнал «Наука и религия» (см., напр.: Голос крови 1994), начавший в 1990-х гг. специализироваться на пропаганде мистики, эзотерики и неоязычества. Концепцию Гриневича охотно пропагандировали и национал-патриотические издания (Васильев С. 1995а; Народная защита, 1995, № 4–6, 1996, № 7–9, 1997, № 11; Экономическая газета, 1996, № 1–4, 1997, № 1–4; Гришаков 1998). Мало того, Гриневич печатался в неонацистском антисемитском журнале «Атака», где в открытую выражал свои шовинистические взгляды (Гриневич 1994в). Рекламой книги Гриневича занималось и издательство православного «Русского вестника» (Трехлебов 1998: 65). Творчество Гриневича, как и прочие аналогичные псевдонаучные построения, пользуются определенной популярностью в провинции. Оно, например, привело в восторг аспиранта Мордовского государственного университета, о чем тот не преминул поведать на страницах солидного научного издания (Госткин 2001).

Фантазии Гриневича с энтузиазмом воспроизводил краснодарский писатель-неоязычник А. В. Трехлебов (Ведагор), называвший его «языковедом» и «дешифровщиком». Он пытался убедить читателя в том, что якобы открытие «древнейшей славянской письменности» получило поддержку в науке и что ученые будто бы называли ее «славянской руницей». Среди «ученых» он перечислял дилетантов XIX в. Е. Классена и Ф. Воланского, а также наших современников В. Щербакова и Г. Белякову, ушедших по уровню своих познаний в древней истории недалеко от Гриневича. Когда же автор пытался опираться на авторитет профессиональных археологов (он называл, например, имена А. Я. Брюсова и А. В. Арциховского), он полностью искажал их взгляды (Трехлебов 1998: 18–46)210.

Впрочем, пальму первенства у Гриневича пытались оспорить и некоторые другие самодеятельные авторы. Среди них – инженер Д. Герстле, утверждавший, что ему удалось дешифровать знаменитый Фестский диск, пользуясь русским языком. Герстле видел в русских один из самых древних и культурных народов на планете, создавший крито-микенскую культуру и государственность, которая лежала в основе всех позднейших европейских культур. По его словам, русский язык возник раньше общеславянского и русские влились в славянский мир лишь после гибели крито-микенской цивилизации. В любом случае исходным регионом для русских и славян оказываются Малая Азия, Эгеида и Балканы, откуда они якобы и расселялись, создавая по пути всевозможные государства. Интервью с Герстле на эту тему было опубликовано газетой «Начало» (Дмитрук 1993). Интересно, что то же самое интервью поместила на своих страницах и газета русских националистов «Русский вестник» (1993, № 5: 16).

Другой «дешифровщик», конструктор КБ Сухого и специалист по летательным аппаратам В. Гладышев, без каких-либо затруднений «читал» по-русски практически любые тексты, происходящие с Древнего Востока – от Египта и Крита до долины Инда, – и объявлял все соответствующие языки, включая язык легендарных атлантов, «праславянскими (арийскими)» (Гладышев 1995а; 1995б; 1996; 1997). Он называл атлантов «прямыми предками русских» и призывал «восстановить нашу истинную русскую историю». При этом Гладышев читал Фестский диск по-своему, его версия кардинально расходилась с версией Гриневича, и он упрекал того в неверном понимании этого документа (Гладышев 1998).

Его поддерживал почетный строитель космодрома Байконур, полковник в отставке С. А. Алексеенко, для которого мифическая Атлантида представлялась несомненной цивилизацией «ариев-славян», Москва – городом 8500-летней древности, а скифы – славянскими предками (Алексеенко 1996; 1997а). Он подхватывал фантазии о «Северной прародине», «санскритской топонимике» Евразии и «славянской» свастике. Мало того, он воспроизводил и теософские вымыслы Блаватской о пяти расах, не имевших между собой ничего общего и… происходивших будто бы с различных планет (Алексеенко 1997а; 1997б). Миф об «ариях-славянах», якобы создавших древнейшую азбуку, и об аутентичной древней летописи, «Влесовой книге», настолько полюбились общероссийскому популярному журналу «Свет», что в 1997–1998 гг. он опубликовал несколько статей на эту животрепещущую тему (Гусев 1997а; 1997б; Капков 1997; Бобрик 1998). Впрочем, чтобы сохранить внешнюю объективность, журнал всячески открещивался от наиболее одиозных, на его взгляд, публикаций типа книг В. М. Кандыбы. Но при этом он всячески расхваливал не менее одиозного автора Гриневича, объявляя его «археологом» (Капков 1997).

В конце 1980-х гг. идея о том, что именно славяне, или «россичи», были изобретателями дохристианского фонетического письма, нашла место в книге бывшего геолога и моряка А. С. Иванченко. Там доказывалось, что в своих школах древние «россичи» учили много иностранных языков – от санскрита до шумерского – и по своей культуре превосходили древнее Двуречье. Якобы это от них азбуку получили все другие народы, начиная с этрусков и троянцев (Иванченко 2006: 25–26, 33)211.

Своего апогея мегаломания достигала в концепции известного нам «народного академика» А. Ф. Шубина-Абрамова. Развивая по-своему эзотерическое учение, он и его последователи хотят видеть в каждой отдельной букве «ВсеЯСветной грамоты» огромный «мировоззренческий смысл» («многомерный материализующий объект»), и любое слово трактуется ими как носитель сложной зашифрованной информации212. При этом Шубин-Абрамов придавал слову «Русь» всеобъемлющее значение, превосходящее все мыслимые и немыслимые пределы. Для него «Русь» – это «единяющее и обосновывающее начало всех видов Восходящих в Космосы Материй, которые становятся Вселенными». В такой перспективе Земля рисуется «пылинкой Руси ВсеЯСветной», ее творением. А «Киевская Русь» оказывается «названием Планеты по ее исконной столице». Шубин-Абрамов доказывал, что при своем появлении на планете люди обладали немыслимыми знаниями обо всем и, в частности, умели летать, выходить в космос и даже творить материю. Однако с течением времени они утратили такие способности и сегодня многое забыли. Примечательно, что человеческую систему жизни Шубин-Абрамов называл «АРИйской» (Шубин-Абрамов 1996: 2).

Свет с юга

К началу 1990-х гг. некоторых русских интеллектуалов охватила страсть к поиску «древних русов» в глубинах первобытности. Тогда геолог Р. К. Баландин «обнаружил» «племя русов» ни больше ни меньше как в Западной Белоруссии неолитической эпохи, где они будто бы занимались горными выработками, чем и прославились как в Европе, так и далеко за ее пределами. По его мнению, уже тогда возникла высокоразвитая «палеорусская» культура, в рамках которой и формировался русский национальный характер (Баландин 1990).

Однако более всего русских националистов привлекала идея об «арийском происхождении» славян, и вначале они по традиции (вслед за Скурлатовым) выводили их из Предкавказья (Урок 1990). Авторам журнала «Чудеса и приключения» также пришлась по душе схема В. Скурлатова. Они однозначно связывали предков славян со степными скотоводами, выводили их из Семиречья, отождествляли их с историческими киммерийцами, признавали их древнейшим наследием все основные степные культуры Евразии эпохи бронзы – от ямной до срубной и андроновской – и утверждали об образовании древнейшей славянской государственности еще в первой половине 1-го тыс. до н. э. (Скурлатова 1992; Тороп 1994б). Здесь же находила место идущая от В. Щербакова идея о происхождении русской нации из Трои, поражение которой будто бы и поставило русских на «тропу национального унижения», заставив их бежать из Малой Азии (Зрелкин 1994б). Не оставлялась без внимания и мысль о том, что семиты якобы узурпировали древнеарийское наследие и использовали его при написании Библии (Гладышев 1995б: 41).

В начале 1990-х гг. Г. С. Белякова принялась возрождать давно забытые взгляды «славянской школы» и отождествила предков славян со скифами. При этом ей в особенности полюбился Е. Классен, на которого она обильно ссылалась. Не обошла она и проблему «арийства» славян (Белякова 1991б). На этом поприще особенно неустанно трудился журналист В. Тороп. Именно он настаивал на отождествлении славян с киммерийцами, утверждал, что те впервые принесли руническое письмо в Европу и познакомили с ним германцев, что переселившиеся на север «киммерийцы» наделили германцев высокой культурой, в том числе дали им богов и эпических героев, и что Заратуштра, оказывается, происходил из «киммерийско-славянского рода». Ссылаясь на известные данные о том, что библейские тексты содержат заимствования из зороастрийского учения, он доказывал, что их составители бессовестно присвоили духовное наследие «славянского гения» (Тороп 1994б; 1995а; 1995б; 1997).

Подобно тому, как немецкий национализм в 1920 – 1930-х гг. нещадно эксплуатировал археологические построения Г. Коссинны и его школы, отстаивая исторический приоритет германцев и «индогерманцев», современные русские радикалы также стараются всемерно использовать данные археологии для доказательства славянского приоритета. В 1995 г. вышла в свет научно-популярная книга, посвященная истории индоевропейцев и происхождению славян. Ее автор, молодой московский математик А. В. Гудзь-Марков, окончил Институт электронного машиностроения в 1985 г. и вскоре занялся успешным компьютерным бизнесом. Однако в 1991 г. он полностью разорился и, разочаровавшись в свободном предпринимательстве, нашел утешение в поисках истоков Руси и славянства, чем он усердно занимался в залах Библиотеки им. Ленина (Казьмина 2002: 4–7).

Не обладая специальной подготовкой для анализа сложной индоевропейской проблемы, свои познания этот любознательный автор черпал в предназначенных для специалистов томах «Археологии СССР», а также в других обобщающих изданиях, выпущенных в свое время советскими археологами. Кроме того, не владея древними языками и методами исследования древних текстов, он счел себя вправе интерпретировать такие сложные произведения, как Ригведа, Авеста и древнескандинавские саги, разумеется, в русском переводе. И, не владея методами палеоантропологии, он не испытывал никаких колебаний в отождествлении индоевропейцев с «белой расой». При этом он пытался доказать, что восточное славянство стоит ближе к «древнейшему стволу индоевропейского древа», чем все другие индоевропейские народы, что оно хранит бесценные древние традиции и устои и что поэтому именно ему суждено «развязать трагические узлы всего индоевропейского сообщества планеты». В России он видел «праматерь» и «колыбель» «белого человечества», откуда время от времени происходил исход культуртрегеров, одаривавших остальной мир своими высокими достижениями (Гудзь-Марков 1995: 299; Казьмина 2002: 10).

Показательно, что этот автор понимал индоевропейцев как «расу» – это настолько же соответствует немецкой научной традиции начала XX в., насколько расходится с современными научными представлениями. Правда, автор соглашался с тем, что в ходе своего этногенеза славяне поглотили множество других групп, однако в число этих групп включал одних только «индоевропейцев» – тем самым, единство «расы» осталось непоколебленным. Он подчеркивал, что заселение славянами огромных территорий было «предопределено гибкостью и стойким иммунитетом в отношениях с окружающими народами» да вдобавок они якобы обладали «неосознанной уверенностью своего превосходства» (Гудзь 1995: 36). Автор был склонен обращаться к генетике для понимания исторического процесса и особенностей межгрупповых взаимодействий. Так, он был убежден в том, что как таджики, так и осетины обречены на верность России по причинам генетической близости к русским, то есть обладая «арийской кровью». С тем же основанием он верил, что злость и жестокость, иной раз проявляющиеся у славян, объясняются смешанными браками с тюрками (Казьмина 2002: 13, 16).

По его собственному признанию, тяга к древней истории возникла у него в 1991 г. в связи с крахом его бизнеса и политическим кризисом, повлекшим распад СССР (Казьмина 2002: 5–7; Гудзь-Марков, Кудашкина 2007). Иными словами, интерес к индоевропейским древностям появился у него не столько из любознательности, сколько по политическим мотивам и для преодоления нервного стресса, вызванного потерей любимого дела.

Между тем его книга удостоилась самых лестных похвал со стороны главного редактора журнала «Русская мысль» В. Г. Родионова, назвавшего ее «глотком свежего воздуха в спертой атмосфере исторических фальсификаций». Лишь в одном редактор не согласился с автором – там, где «молодой историк» пытался хоть как-то следовать современным научным представлениям, отрицающим какое-либо отношение неолитического и энеолитического населения Балкан и трипольской культуры к индоевропейцам. Редактор резко ему возразил (Гудзь 1995: 34). Да и как не возразить? Ведь ближайший соратник Родионова Г. С. Гриневич, как мы знаем, настаивал на том, что именно на Балканах еще в энеолите возникла «славянская письменность».

Иную версию древней истории, страдающую мегаломанией, развивал бывший связист, а затем военный переводчик, преподаватель арабского языка, кандидат филологических наук Н. Н. Вашкевич, как будто бы сочувствовавший неоязычеству, но скептически относившийся к «Влесовой книге» и не разделявший расовой доктрины (Вашкевич 1996: 65, 185, 267). Задавшись вопросом о происхождении человека и цивилизации, он отверг какие-либо иные подходы к изучению этих проблем, кроме лингвистического. Последний же он понимал по-дилетантски как сравнение отдельных современных лексем и их субъективную интерпретацию. Он не только не признавал методов научного сравнительно-исторического языкознания, но и не желал считаться с достижениями лингвистов-профессионалов. Зато среди источников своих познаний о древней истории он упоминал книги таких же, как он сам, дилетантов Кандыбы и Гриневича, эзотериков Генона и Шюре, историков-фантастов Гумилева и Шилова. Немалую роль в его историческом образовании сыграли и произведения арабских историков-националистов, пытавшихся не только объявить Древний Египет плодом творчества арабского народа, но и изобразить последний древнейшим народом Земли.

Вот почему Вашкевич считал дорогой для него арабский язык древнейшим языком планеты, от которого якобы произошли все языки мира, а Аравию – прародиной мировых цивилизаций. Однако чисто арабская версия древней истории не могла удовлетворить его патриотические чувства. И он утверждал, что русский язык якобы был прямым потомком арабского, что первым алфавитом на Земле был русский алфавит и что именно русские осуществили перевод библейских текстов с «протоязыка». А уже позднее эти тексты были будто бы переведены на все другие языки. Историософия автора включала идею последовательного упадка и деградации. Ведь у истоков человечества, по его мнению, лежала блестящая арабоязычная первоцивилизация, которая с течением времени пришла в упадок и распалась (Вашкевич 1994; 1996: 162).

С самого начала эта цивилизация-империя, охватывавшая едва ли не всю планету, состояла из целого ряда более специализированных регионов (Индия, Китай и др.). Вместе с тем русским автор приписывал особую миссию – они будто бы составляли воинскую прослойку и их гарнизоны стояли во всех частях империи. Поэтому, утверждал он, воинственность является неотъемлемой чертой русских и всех прочих европейских народов, которые, как он полагал, от них происходят: «Война – естественный способ существования европейских народов» (Вашкевич 1996: 66, 91, 305). Мало того, по ходу дела выясняется, что арабоцентристская версия древней истории автора явно не устраивала и Арабская идея постепенно вытеснялась Русской. К своему удивлению, читатель узнает, что древнеегипетская цивилизация имела древнерусские корни и ее создатели поначалу говорили на русском языке и отправляли русские культы. Затем то же самое обнаруживается в Индии, Ливии, Китае и т. д. Мировая история теряет свою многокрасочность и становится удивительно скучной и однообразной. Но и это казалось автору недостаточным. Он обнаруживал русские корни даже в арабском «первоязыке», настаивал на том, что религия Древнейшей Державы была создана русскими жрецами и что власть там принадлежала русским (Вашкевич 1996: 91–95).

Как и почему развалилась Перводержава? Автор связывал это с нараставшей специализацией регионов и развитием «национальной идеи», требовавшей большей самостоятельности вплоть до политической автономии. Именно в этот момент, как он утверждал, власть в империи захватила армия, представленная русскими. Причем она захватила ее не для спасения империи, а для того, чтобы придать распаду империи цивилизованный характер и спасти отделяющиеся народы от деградации, наделив их необходимыми знаниями и, прежде всего, письменностью. Впрочем, сетовал автор, никто не оценил благородства русских, и во вновь образовавшихся государствах ни о какой автономии для меньшинств речи уже не было (Вашкевич 1996: 186–205). Короче говоря, все эти фантастические рассуждения о Первоимперии и ее распаде, якобы произошедшем 7500 лет назад, фактически моделировали недавнее прошлое – распад СССР; и автор сам это прекрасно сознавал, говоря о том, что история повторяется (Вашкевич 1996: 205, 225).

Иными словами, все построения Вашкевича служат ярчайшей иллюстрацией того, как современный человек конструирует историю, исходя из окружающей его реальности, а затем опирается на эту искусственную конструкцию для предсказания будущего. При этом становится понятным смысл теории циклизма – ведь если история совершается циклами и без конца повторяется, то имеются все основания мечтать о грядущем восстановлении Русской империи! Мало того, если первоначальное человечество было однородным (вспомним о «едином арабском языке») и не делилось на отдельные этносы, то можно рассчитывать на исчезновение этносов в будущем (Вашкевич 1994: 181). Впрочем, о том, будет ли это единое человечество русскоязычным или арабоязычным, автор многозначительно умалчивал.

Мысль о древней Русской империи и о русских как первонароде, идущая от переосмысленного эзотерического подхода, пришлась по нраву многим писателям-почвенникам. Высот мегаломании она достигда в творчестве бывшего инженера, писателя Ю. Д. Петухова, который никак не мог смириться с мыслью о сложении русского народа в лесной зоне Восточной Европы – ему это казалось унизительным, и, движимый ущемленным национальным чувством, он отправлял «древних русов» в Средиземноморье, где якобы и лежала их истинная прародина. При этом он настойчиво требовал переписать школьные учебники, где, по его мысли, «древних русов» следовало изобразить создателями всех основных древних цивилизаций (Петухов 1998в: 14) вплоть до объявления Египта истинной колыбелью «русов» (Петухов 1998в: 37–47).

В творчестве Петухова на «историческом» поприще выделяются два периода. В 1980 – 1990-х гг. он всячески стремился отождествить праиндоевропейцев со «славянами» («праславянами»). Затем, совершив поездки по странам Ближнего Востока и Египту, он начал настаивать на том, что палеолитические кроманьонцы и были «исконными русами»; якобы у них сложились праязык и культурные традиции, которые в наиболее чистом виде унаследовали русские, и якобы именно «русы» составляли ствол («белую расу»), от которого постепенно отпочковывались самые разные народы. Понимая политическую подоплеку такого подхода, Петухов не уставал подчеркивать свое неприятие расизма и шовинизма. Он даже утверждал, что русским такие чувства чужды в силу их природной «открытости» и «всечеловечности»: «Суперэтносу русов изначально и на протяжении всей его 40-тысячелетней истории не были ведомы установки расизма, национальной или видовой нетерпимости» (Петухов 2001: 387). Иными словами, Петухов верил в национальный характер и придавал ему необычайную устойчивость, делая его фактически генетическим наследием. В итоге, на словах отвергая расизм, на деле в своих «этнологических исследованиях» он исходил именно из расовой теории. Причем если в своих первых книгах он еще пытался это всячески вуалировать, то в самых последних уже вовсе этого не скрывал.

В трудах Петухова нетрудно обнаружить влияние теории этногенеза Л. Н. Гумилева, и это не случайно. Ведь, по словам самого Петухова, он выработал основы своего «метаисторического подхода» в начале 1980-х гг., то есть тогда, когда депонированная в ВИНИТИ рукопись Гумилева с феерической скоростью расходилась по стране в десятках и сотнях ксерокопий и широко обсуждалась, в особенности, в кругах советской научно-технической интеллигенции. Именно тогда многих поразила мысль о фундаментальной роли этноса в истории, что и определило сдвиг немалого числа интеллектуалов к расовой парадигме.

В конце 1980-х гг. Петухов задумал написать серию книг под претенциозным названием «Подлинная история русского народа. 12 тысячелетий». Первая из этих книг, вышедшая в 1990 г. и дважды переизданная впоследствии, была посвящена «загадке индоевропейцев». В ней автор не только объявил славян «прямыми наследниками древних индоевропейцев», якобы непрерывно живущими на территории индоевропейской прародины и в наиболее чистом виде сохраняющими фольклор и религиозные представления индоевропейцев, но недвусмысленно отождествил ядро праиндоевропейцев с праславянами. Мало того, уже тогда у него возникла смутная идея о том, что истоки этого «ядра» надо искать еще в доиндоевропейской древности (Петухов 1990: 51, 276–278, 282; 1998б: 226–229)213.

Петухов признавал, что в своих построениях опирался прежде всего на работы известных ученых-почвенников – лингвиста О. Н. Трубачева, археолога Б. А. Рыбакова и историка А. Г. Кузьмина (Петухов 1990б: 22–23, 28, 31), причем он заимствовал у них наиболее сомнительные и слабо обоснованные построения, не разделявшиеся другими специалистами. При этом он шел еще дальше и приписывал им то, чего в их работах вовсе не было. Так, у Трубачева не найти высказываний о том, что славяне являются наиболее чистыми наследниками древнейших индоевропейцев, как на том настаивал Петухов (Петухов 1990б: 23). Академик Рыбаков в своих научных публикациях никогда не изображал древних славян кочевниками, «пасшими скот от Амура до Карпат», как хотел уверить читателя Петухов (Петухов 1990б: 18). Напротив, Рыбаков неоднократно называл «Влесову книгу», откуда взята эта формула, фальшивкой. Еще меньше оснований имеет утверждение о том, что якобы известный археолог А. В. Арциховский подтверждал подлинность «Влесовой книги» (Петухов 1990б: 18).

Сам Петухов поначалу был большим поклонником «Влесовой книги», вслед за которой объявлял праславян скотоводами-кочевниками (Петухов 1990а: 55; 1998б: 18, 48). Оттуда же он заимствовал триаду Правь-Явь-Навь, так полюбившуюся русским неоязычникам (Петухов 1998б: 99). Праславяне в его ранних работах оказывались «ариями», а «арии – это жизненно здоровые люди, способные к продлению рода и к борьбе за свои жизни и свой род». Это определение Петухову настолько понравилось, что он воспроизводил его почти в каждой новой книге (Петухов 1990а: 268; 1998б: 221; 2001: 213; 2009б: 115). При этом он модернизировал древний социальный контекст, представляя все общности и группы далекого прошлого, имевшие название, исключительно «этносами». Не случайно, перенося в прошлое современную ситуацию, он утверждал, что древнейшие общности складывались, прежде всего, на базе языка и культуры, а не кровнородственных связей (Петухов 1998б: 20).

На самом же деле в основе древнейших общностей лежали именно родственные или, точнее, псевдородственные связи, а термин «арии» изначально был не этнонимом, а соционимом и относился вовсе не к народу, а к слою знати, называвшей себя «ариями», то есть «благородными». Но автору такое объяснение не подходило, и он обращался к этимологии, предложенной когда-то Ф. Максом Мюллером, выводившим термин «арии» из старославянского «орати», то есть «пахать» (Петухов 1998б: 95, 221; 2001: 213; 2009б: 49, 115). Петухов либо не знал, либо сознательно не упоминал о том, что позднее была доказана ошибочность такой этимологии. Кроме того, за этими его «этимологическими» рассуждениями стоят вовсе не лингвистические аргументы, – ведь одновременно Петухов давал термину «арий» и совершенно иное объяснение. Видимо, под влиянием идей Доброслава, вообще не имеющего высшего образования, он произвольно выводил корень «ар» от «яр», «ярый» (Петухов 1998в: 9, 23, 51; 2009б: 373).

Отвергая романтические теории XIX – начала XX в. и, в особенности, построения немецких ученых того времени о «тевтонских завоеваниях», Петухов рисовал мало чем отличающиеся от них грандиозные передвижения неких «праславянских пастухов» (Петухов 1990а: 19–20, 55–57, 281–282; 1998б: 17–18 и карта на с. 232–233; 2001: 16–17). Его завораживала «теория метаистории» известного нам писателя-фантаста В. И. Щербакова, и он представлял ее «единственным историческим учением, которое может вывести всю нашу историческую науку из темного и мрачного тупика, в котором та ныне пребывает». «Цикличность и многократные замыкания кольцеобразных перемещений – такой видится нам подлинная древняя история», – заявлял автор (Петухов 1990а: 59, 177; 1998б: 51, 146). На самом деле эта теория воскрешала давно отвергнутый наукой гипермиграционистский подход, восходящий как раз к построениям романтиков XIX – начала XX в. Именно этим подходом и руководствовались нацистские авторы, писавшие о бесконечных переселениях «тевтонцев», или «арийцев».

Следуя тем же путем, Петухов в своих первых книгах практически отказывался от анализа каких-либо исторических источников, кроме фольклора214. Подобно многим своим единомышленникам, именно фольклор он считал наиболее достоверным источником о седой древности, причем не всякий, а именно славянский фольклор, якобы сохранивший «представления о восьми-семитысячелетней древности» (Петухов 1990а: 119–120; 1998б: 100). Вопрос о том, каким образом автор устанавливал границу в 7–8 тыс. лет, остается за скобками. Ведь, как мы увидим далее, другие его единомышленники шли еще дальше и смело раздвигали эту границу до 10–12 тыс. лет, 40 тыс. лет или даже нескольких миллионов лет. Впрочем, вскоре и Петухов освоил эту методику, и в его последних работах по «истории русов» рамки этой истории уже охватывали всю эпоху существования вида Homo sapiens.

Так, во втором переработанном издании своей книги, отождествляя древнейшую общность «протославян-русов» с праиндоевропейцами, Петухов относил их к эпохе 12 – 6 тыс. лет до н. э. (Петухов 1998б: 233; 2001: 222–225). Мало того, в иных местах этого удивительного произведения он возводил их к палеолитической древности – ведь погребения в Сунгире и поселение охотников на мамонтов в Межиричах были, по его мнению, оставлены «русами-бореалами». Доходя до полной экзальтации, он в послесловии писал: «Народ русов невероятно древен, практически извечен, он породил множество других народов» (Петухов 1998б: 253). Уже одно это, не говоря о прочих весьма сомнительных методических приемах, заставит вдумчивого читателя засомневаться в надежности предлагаемых ему конструкций. Впрочем, редакция серии «Подлинная история русского народа», возглавлявшаяся самим Петуховым, убеждала доверчивого читателя в том, что «выдающийся ученый», «известный историк» Петухов сделал открытие мирового значения и «данные автора не поддаются фальсификации» (Петухов 1998б: 6).

На деле такой вопрос, как надежность собственных исторических построений, писателя мало заботил. Ему было важнее другое – доказать, что предки славян еще в глубочайшей древности освоили огромную евразийскую территорию и заложили основы человеческой цивилизации. Следовательно, славяне якобы являются старшим братом всех остальных современных индоевропейских, а также угро-финских и семитских (их он тогда почему-то упорно называл «симитами», по-видимому считая, что это лучше связывает их с «прародителем Симом») народов. Несколько позднее он настойчиво подчеркивал, что «русы-европеоиды» расселились по Сибири и Дальнему Востоку много раньше монголоидов (Петухов 2009б: 342). Аналогичным образом, он и Центральную Азию причислял к исконному ареалу русов, откуда они якобы были в поздний период вытеснены «полунегроидами» (Петухов 2009б: 377).

Петухов отмечал, что в родстве со славянами были именно «белые» народы (Петухов 1998б: 254). Мало того, обвиняя немцев в оккупации древних славянских земель, он все же призывал проявлять к ним доброжелательность, ибо, по его мнению, лишь они («наши младшие братья») были «способны омолодить русский народ и не дать ему раствориться среди кавказских и тюркских народов», чего он весьма опасался (Петухов 1998в: 53; 2009б: 147).

Не менее важным ему представлялось доказать извечность «славянского этноса», и он спорил с Л. Н. Гумилевым, который, как известно, положил предел в 1000–1200 лет для существования любых этносов. Пытаясь преодолеть это досадное препятствие, Петухов объявлял, что русский народ непрерывно обновляется путем постоянной инкорпорации других групп и это якобы прибавляет ему «пассионарности» (Петухов 1998б: 49, 229; 2001: 220).

Фактически Петухов искусственным образом приписывал глубочайшему прошлому те особенности русского народа, которыми тот отличался в эпоху Средневековья и в последующем. Так, он утверждал, что у протославян не было своих земель и якобы поэтому их молодежь отличалась большой подвижностью и свободно расселялась едва ли не по всему Старому Свету (Петухов 1998б: 48). И догадливый читатель должен понять, что широкое расселение русских по территории вначале Российской империи, а затем и СССР было следствием не целенаправленной политики властей, а выражением вечного свободолюбивого духа русских, побуждавшего их к путешествиям. Мало того, якобы эта страсть к переселениям и военным походам еще в глубокой первобытности привела к формированию казачества (Петухов 1998б: 48; 2009б: 376). Аналогичным образом, Петухов приписывал «первобытным славянам» ненасытную любовь к правде и справедливости (Петухов 1998б: 100), игнорируя тот факт, что «поиски правды» – это черта русской идеологии, возникшая в Средневековье под влиянием православия.