Код цивилизации. Что ждет Россию в мире будущего? Никонов Вячеслав

– ВН: Я стал политиком, когда перешел на работу в аппарат президента. Это было еще в советское время, позднее горбачевское. Дед меня старше на 66 лет, он жил совершенно в другую эпоху. Он как политик формировался в революционную эпоху, был революционером. Коим я никогда не был. И не собираюсь быть. Дед занимал высочайшие государственные посты, был вторым человеком в государстве. И уровень тех задач, которые он решал, и объем полномочий, которыми он обладал, были значительно больше, чем я когда-либо в своей жизни имел или буду иметь. Он был политиком эпохи однопартийной системы, я стал политиком в эпоху плюрализма, выборов, конкуренции и т. д. Дед жил и в более жесткое, суровое время, когда были нужны другие принципы, навыки.

В то же время и многие мои принципы совпадают и взяты у него. Отдавать себя всего своему делу. Быть честным, порядочным, любящим свою страну, служить ей. Да, это принципы, которые я впитал с молоком матери.

ВД: Что это за принципы?

Политика имеет отношение ко всему. Она пронизывает все пласты жизни, и поэтому главное качество политика — иметь представление об очень широком круге вопросов. Кроме того, политик — это человек, который принимает решения. И главное, чем я отличаю политика от чиновника, это человек, который ставит цель и добивается ее реализации. А чиновник, это человек, который потратит полжизни, объясняя, почему что-то нельзя сделать. И почему это противоречит тому, сему, закону естества, ГК или еще чему-то.

– ВД: Но это не обязательно исключает чиновника, который будет идти к той же цели.

– ВН: Нет. Но политик проявляет политическую волю. А чиновник, как правило, этого не делает, в этом основное отличие.

– ВД: Вы прошли через несколько эпох. Вы работали в ЦК КПСС!

– ВН: Работал.

– ВД: В аппарате советского президента, сейчас вы в «Единой России», и как её представитель возглавляете в ГД комитет по образованию. То есть вы так же, как ваш дед, вполне успешно вписываетесь в существующие эпохи и сопутствующие им системы политические? И при этом остаетесь человеком?

– ВН: Насчет успешно, это вы сильно сказали.

– ВД: Я утрирую.

– ВН: В одном 1991 году я терял работу 4 раза. Бывали взлеты и падения. Да, бывает, люди ломаются на этом пути. Но надо просто идти дальше.

– ВД: За счет чего?

– ВН: В этом и заключается специфика политической профессии: привыкнуть к неизбежности и взлетов, и падений. В книге Дейла Карнеги «Как перестать беспокоиться и начать жить» есть глава «Никто не будет бить дохлую собаку». То есть, когда тебя начинают бить, ты понимаешь, что еще не все потеряно, потому что это значит, что ты не дохлая собака. А кожа должна быть толще, чем у носорога.

– ВД: Понимаю.

– ВН: И в этом смысле способность держать удар, встречать стойко превратности судьбы, относиться к этому, как к должному, не опускать руки ни при каких ситуациях, не считать, что есть безвыходные положения. При этом стараться не изменять себе, не предавать свои принципы, сохранять достоинство.

– ВД: Почему вы единственный из своего поколения советских мальчиков-мажоров остались, встроились во власть, стали политиком профессиональным? Или кто-то еще есть?

– ВН: Не знаю никого. Почему? Разные причины. Это вопрос преодоления. В том числе и себя. В кругу моих сверстников было много людей, мягко говоря, ленивых, избалованных, не стремящихся к каким-то собственным достижениям. Опять же это вопрос характера, жизненных обстоятельств. Я рос в семье врага партии. После 1957 года дед был в опале, отец долгое время был безработным, семья невыездная, под колпаком. Постоянно надо было что-то доказывать. И, конечно, мне было у кого учиться. Дед занимал ключевые позиции в стране очень долго, был политиком очень большого калибра. Он был искренним борцом за свое дело, за страну и т. д. Не был карьеристом. Был человеком принципов. И пытался это донести и до меня. Потом он меня воспитывал достаточно твердо.

– ВД: А вы все три поколения жили в одной квартире?

– ВН: Мы жили на одной лестничной площадке.

– ВД: На Грановского, 3?

– ВН: Да. Но в последние годы жизни дед жил в Жуковке, на даче, и выходные, как и большую часть лета, я проводил у него. На втором этаже дачи у деда был кабинет, и спальня одновременно, и рядом на лестничной площадке, была моя кровать. Так вот попробовал бы я с речки опоздать на обед.

– ВД: Среди важнейших качеств политика вы упомянули способность принимать решения. Но это означает, что могут быть решения, которые будут вызывать оторопь и у современников, и у потомков. Ваш дед подписывал расстрельные списки. Руководствуясь какими принципами?

– ВН: Государство имеет монополию на применение насилия. Люди, которые государство воплощают, находясь на вершине власти, принимают решения, связанные с применением насилия. В любом случае, хочешь ты этого или нет. Вопрос в степени этого насилия. Слава богу, мне в жизни своей не доводилось принимать подобного рода решений. Я понимаю, какая это степень ответственности, какая степень ответственности на человеке, отдающем приказ, например, о начале войны, которая возможно, приведет к гибели миллионов человек.

Расстрельные списки утверждались на заседаниях Политбюро, на которых в соответствии с ленинской традицией председательствовал и подписывал их протоколы председатель Совнаркома, т. е. глава правительства, которым был в свое время Ленин. В 30-е годы Молотов был главой правительства, поэтому он председательствовал на заседаниях Политбюро, и подписывал документы, которые принимались на Полибюро.

Естественно, не члены Политбюро готовили эти списки. Списки готовили спецслужбы и правоохранительные органы, и на утверждение вносили уже вынесенные приговоры. Считал ли дед, что эти списки были безошибочными? Нет, не считал. Он говорил, что ошибки были безусловно, и серьезные. В его логике репрессии — одно из направлений подготовки страны к неизбежной войне. Фашизм на пороге, война идет на Дальнем Востоке, война идет в Испании, гитлеровская машина нависла над страной, надо чистить ряды.

К тому же это были люди, прошедшие жуткую гражданскую войну, которая унесла куда больше жизней, чем репрессии, и наложила колоссальный отпечаток на методы, психику. Кстати, дед неоднократно мне говорил, что Сталин был мягче Ленина, заметно мягче.

– ВД: Это означает, что политик вынужден принимать решения, которые работают на цель, которой он сам служит.

– ВН: По принципу: цель оправдывает средства? Нет, я так не считаю. Цель не может оправдывать средства.

– ВД: Но из ваших слов именно это следует.

– ВН: Дед не оправдывал репрессии, а уж тем более не оправдываю их я. Он говорил, что действительно было очень много ошибок, но было действительно и много врагов.

– ВД: И все-таки, возвращаясь к вам, к вашей жизни, вашей политической карьере. В вашей политической деятельности приходилось ли совершать действия, которые потребовали бы от вас запредельного напряжения, за рамками вашего опыта, вашего кругозора и знаний, морали?

– ВН: Я не принимал никаких решений, которые требовали бы от меня сверхчеловеческого напряжения.

– ВД: Вы мне как-то рассказывали, как ваш дед смеялся над современными ему политиками. Он все-таки довольно долго прожил. Успел насмотреться телевизора. А вот ваша политическая фора, семейственность политическая, какой дает вам инструментарий в оценке современных политиков?

– ВН: Я насмотрелся на политиков разных стран. Порой, когда мы начинаем смеяться над своими политиками, мы просто недостаточно встречались с политиками других государств. Например, с американскими. Наблюдая сейчас за заседаниями украинской Верховной рады, испытываю противоречивое чувство: вроде и смеяться хочется, но еще сильнее хочется плакать… Чудовищно.

– ВД: А если оценивать профессионализм политической власти в стране?

– ВН: Путин, безусловно, суперпрофессионал.

– ВД: Я президента оставляю за рамками моего вопроса.

– ВН: Современная российская политическая элита недостаточно владеет навыками государственного управления. Сейчас не так много крупных политиков, калибра Примакова, например.

– ВД: Это недостаток системы?

– ВН: Я считаю, да. Яркие, крупные политические фигуры могут оказывать большое влияние на политические процессы, от наличия таких фигур страна выигрывает.

– ВД: Из вашего ответа следует, что вы, скорее, скептически оцениваете политическую власть в стране, прежде всего исполнительную.

– ВН: Я, честно говоря, не сталкивался с идеальными правительствами нигде на планете. В нашем правительстве достаточно много профессионалов. К числу недостатков российской власти я бы отнес недостаток стратегического видения, на перспективу. То, что есть у китайцев, которые могут выстраивать долгосрочные планы развития и претворять их в жизнь. У нас в большей степени государственная политика является реактивной, реагирующей на вызовы, вместо того чтобы быть проективной. Проблема правительства в том, что в корпорации под названием Россия стратегию развития во многом определяет бухгалтерией.

– ВД: Да, но нанял-то главного бухгалтера президент.

– ВН: Дело даже не в конкретном бухгалтере и кто его нанял, а в том, где находится центр принятия реальных решений. Здесь, скорее, можно говорить о недостатке в уровне политической координации. Например, бюджет США пишут в Белом доме. Оттуда стратегические цели видны гораздо лучше.

А в бытность моего деда главой советского правительства министр финансов не составлял планы экономического развития страны, это точно. Он исполнял функции бухгалтера.

– ВД: Какое вы для себя новое знание вывели об окружающем мире, когда завершили работу над книгой?

– ВН: Все страны откуда-то и как-то выросли, как и люди, по определенной матрице, которая, несмотря на все изгибы истории, задает вектор развития, культурный, социальный и политический каркас общества. Они такие не потому, что кто-то так решил, и не по мановению волшебной палочки. Нации, народы, страны, тем более цивилизации, развиваются в истории на основе своего генетического кода, и никем и ничем кардиально иным они не станут. Они могут постареть, но не могут сильно измениться, как и человек в процессе взросления. Каждая цивилизация имеет свой генетический код. В чем он, каков он — на эти вопросы я и хотел ответить в своей книге. Для себя. Для читателя!

Беседовал Владислав Дорофеев