ДУ/РА Килина Диана
Мне сложно, потому что ты не говоришь, а я так и не научилась читать мысли, увы.
Я не виню тебя в том, что ты ушел, оставив меня мокнуть под дождем. Не виню в том, что Кирилл похитил меня — в конце концов это его болезнь. Я не виню тебя в том, что ты сделал с ним. Я благодарна за то, что ты успел — вовремя и за то, что прошлой ночью ты не оставил и следа от страха и унижения.
Спасибо за это.
Помнишь, что ты сказал мне тогда, перед тем, как Кирилл меня похитил? Ты не тот, кто мне нужен; я не та, с которой ты можешь справиться. Наверное, ты был прав тогда, только не тебе со мной тяжело, а мне.
Ты будешь прекрасным мужем, любовником, мужчиной, отцом. Я верю в это, я знаю это — будешь, обязательно будешь. Но не для меня. Я устала.
Прости, еще раз. Я на какое-то время уеду из города и вернусь к родам Ольги. Надеюсь, к этому моменту мы оба перегорим и при встрече просто улыбнемся друг другу, как старые приятели. Ну, или посмотрим волком, как всегда это было.
Заявление об уходе я оставлю Ларисе — так будет проще. Игорь сказал, что ты должен его подписать, пока они не вернутся. Прошу, сделай это и не ищи меня. Я буду в порядке.
Илона»
Бумага хрустнула в руке, когда я сжал руку. Моргая, снова расправил ее и принялся перечитывать, надеясь, что мне просто показалось.
— Илона?! — крикнул еще раз.
Это просто галлюцинация. Бред от переутомления.
— Илона! — кинулся по квартире, ища ее и, не выдержав, впечатал кулак в стену, когда понял, что Романовой нигде нет.
Боль, взорвавшаяся в запястье, мгновенно отрезвила.
Это не сон, точно не сон. Во сне так не бывает.
Сотовый заверещал в гостиной, я метнулся к нему, разочарованно вздохнув — Лазарев.
— Ну что, касатик, — без приветствий послышалось из трубки, — Поздравляю, ты облажался. В очередной раз.
— Игорь, я не понимаю, в чем дело на хрен? Куда она уехала? — прижимая трубку плечом, я поспешно натягивал джинсы.
— Если я тебе скажу, обещаешь не срываться с места? — устало вздохнул друг.
— Нет.
— Тогда не скажу.
— Сука, сам найду, — прорычал я, сбрасывая вызов.
Одевшись, набрал Стаса — тот, как всегда ответил после первого гудка:
— Да, Тимур Маратович.
— Пробивай Илону.
— Что, опять? — в ужасе прошептал он.
— Не опять, а снова. Две минуты и присылаешь мне ее местонахождение.
Где, где носки? А ключи от машины? Права, документы…
— Да, — рявкнул, в трубку, засовывая в задний карман бумажник.
— Тимур Маратович, телефон выключен с того вечера… Больше не включали.
— Да @$ твою мать…
На линии послышались гудки и на экране снова высветился номер Игоря. Не попрощавшись со Стасом, я ответил на звонок:
— Говори, где она.
— Тимур, — стальным голосом произнес Лазарев, — Оставь это.
— Где. Илона? — ярость затапливала с такой силой, что меня пошатнуло — пришлось ухватиться за дверной косяк.
— Агеев, смирись, — отрезали в трубке, — Она уехала и просила, чтобы ты оставил ее в покое. Просто смирись, брат.
— Да какой ты мне брат после этого, гнида? — выплюнул я, отшвыривая мобильник подальше.
Смирись.
Слово гудело в голове, разливаясь по вискам тупой болью.
«Ты будешь прекрасным мужем, любовником, мужчиной, отцом. Но не для меня.»
Вот о чем я говорил. Вот оно. Не будет у меня того, за что другие готовы перегрызать горло и биться насмерть. Не будет ни любимой женщины, ни радостного смеха в квартире. Так и останется она пустой, безликой. С тишиной, звоном отражающейся от стен и потолков; с одиночеством, наваливающимся на плечи неподъемным грузом, когда возвращаюсь с работы. Всегда один — одиночка.
И зачем только повелся на эту девчонку? Решил, что такая влюбится в меня? Примет таким, какой есть со всем этим дерьмом внутри и снаружи?
Снова и снова перечитывая ее письмо, я качал головой и рычал от злости. Бил по стенам, потакая гневу; пинал мебель, попадающую под ноги. Боль физическая отрезвляла, но ненадолго — на ее место приходила другая, сильнее и беспощаднее.
А затем, глядя на клочок бумаги на столе и потянувшись к стопке, нетронутой с прошлого вечера, я ее выключил.
[1] Я люблю тебя (тат.)
Глава 21
Ты обнимаешь меня, так что я сплю, и я вижу сны
Ты убиваешь меня тем, что я — это только, только ты
Когда-нибудь все закончится; я уйду и сменю телефон
Но детка, детка, сейчас я твоя и все
Останься со мной…
Останься со мной…
Даша Чаруша «Останься со мной»
Илона, две недели спустя
Снующие туда-сюда люди — в основном встречающие — немного раздражали. Вытянув шею, я всматривалась в толпу прибывающих и невольно растянулась в улыбке, заметив вдалеке прилично округлившуюся Олю.
Улыбка намертво приклеилась к лицу, правда стала неестественной — почувствовала нутром — когда мои глаза встретились со взглядом Лазарева. Тот, таща за собой чемоданы, коротко кивнул.
— Олька, — выдохнула я, с трудом обнимая сестру — длины рук катастрофически не хватало.
— Привет, сестренка, — она устало улыбнулась и мазнула губами по моей щеке, — Как ты?
— Нормально, — ответила односложно, пожимая плечами.
Рядом тихо откашлялись. Я перевела взгляд и сглотнула, чувствуя напряжение, повисшее в воздухе.
— Привет, свояченица, — натянуто улыбнувшись, Игорь отвел глаза, вглядываясь в толпу за моей спиной.
Сердце гулко заколотилось в груди, и я обернулась, не зная даже толком, на что надеюсь — на то, что Тимур приедет встречать друга; или на то, что он этого не сделает.
Я видела его один раз, спустя неделю после моего побега. Пришлось приехать в отделение для дачи показаний — не самая приятная процедура. Мы столкнулись возле кабинета и замерли на добрых полминуты, молча пялясь друг на друга. Я боялась этой встречи, как огня; долго думала, что скажу, но столкнувшись с Тимуром лицом к лицу, не смогла даже кивнуть. Глядела на осунувшееся лицо, покрытое густой щетиной; на хмурые брови и почти черные глаза — я долго потом вспоминала каждую черточку, что отчаянно впитывала там, в серых стенах отделения на улице Голикова.
Тогда из ступора меня вывел голос следователя. Агеев шагнул в сторону, но задел меня плечом — не знаю, намеренно или нет — и быстро зашагал по коридору к выходу, чуть хромой походкой. Я смотрела ему вслед и сморгнула непрошенные слезы, ежась от холода, что неожиданно пробрался под рубашку и пополз по коже мурашками.
С тех пор я его не видела. Но хотела. Боже, как я хотела бы увидеть его снова. Хоть мельком, хоть на секундочку.
— А… — непроизвольно слетело с языка.
— Он не приедет, — оборвал не прозвучавший вопрос Лазарев, — Ну что, девочки? Поехали домой?
Оля нахмурилась, глядя на мужа, но промолчала. Не думаю, что Игорь рассказал ей о том, что произошло месяц назад, да и сама я не стала этого делать — ей сейчас лишние волнения ни к чему. А я уже почти забыла. Ключевое слово «почти», но кого это волнует?
От Лазарева, севшего на пассажирское сидение, летали флюиды беспокойства — он то и дело косился на Олю в зеркало заднего вида. Та задремала, едва я выехала с парковки аэропорта и взяла курс на Медовое — именно тогда Игорь и заговорил.
— Ты как? — спросил полушепотом, оборачиваясь на сестру.
— Нормально, — приглушенно ответила я, — Уже оклемалась.
— Хорошо. Если надо поговорить…
— Я в порядке, Игорь. Правда, — послав ему улыбку, вздохнула и снова уставилась на дорогу, — Как Тимур?
— Я не в курсе, — отрезал, отвернувшись к окну.
— Вы из-за меня не общаетесь? — в ужасе прошептала я.
— Он большой мальчик — переживет, — Игорь принялся барабанить пальцами по двери и тихо добавил, после небольшой паузы, — Что бы там между вами не произошло.
— Думаешь, я не права, поступив вот так? — сглотнув ком в горле, я покосилась в его сторону, но тот продолжал смотреть в окно, — Бросив его.
— Я думаю, он не прав в том, что дал тебе уйти.
— Но ты же не сказал, куда я уехала…
— Не сказал. И не мог сказать — я дал тебе слово, — вздохнув, Игорь пожал плечами — заметила боковым зрением.
Откинулся на спинку сиденья, потер лицо. Повернулся к Оле — та благополучно спала, прислонившись виском к окну и держа руку на большом животе. Как только ремень застегнулся?
— Знаешь, о чем я думал, когда поехал в Испанию за ней? Тогда, в девятом году? — я покачала головой, побуждая продолжать, — Думал о том, что она могла себе кого-то найти — полгода прошло с нашей встречи. И разрабатывал план похищения на этот случай, — усмехнулся, — Но я был уверен в том, что без нее сюда не вернусь — лучше сразу пулю в лоб.
— Ты же совсем ее не знал тогда. Неужели влюбился вот так сразу?
— Я знал ее, — он подчеркнул каждое слово, — Я знал ее, Илонка. Да, видел всего раз в жизни; да, мы даже не говорили толком. Но я знал ее. Это сложно понять, но это наша история. У вас с Тимуром другая, своя, и может, я не прав в своих суждениях, но… Да хрен бы я отпустил любимую женщину только потому, что кто-то не сказал мне, где она находится. А еще лучше, постарался бы не доводить до того, чтобы мне пришлось ее отпускать.
Замолчали. Я переваривала его слова, следя за дорогой, и до въезда в поселок повисла тишина.
Помогая Оле выбраться из машины, я с грустью оглядела их дом, в котором осталось так много хороших воспоминаний; о парнях, разгребающих снег на подъездной дорожке; о Ларисе, что помогала гладить постельное белье; о Тимуре, который балансируя на барном стуле вешал шторы на карнизы. Словно это было в другой жизни — суета, приготовления к приезду новобрачных, смех и шутки и уютная тишина, царившая, когда все разъехались по домам, а мы вдвоем сидели на креслах в гостиной, довольно оглядывая свою работу.
Дом казался пустым без Агеева. Как бы я к нему не относилась, но я знаю, что в этот момент — когда Игорь повернул ключ и снял сигнализацию, нас должно было быть четверо. Даже если бы мы с Тимуром огрызались друг на друга, но его не хватало — ощутимо, осязаемо.
— Останешься? — спросил Лазарев, поставив чемоданы в прихожей.
Пожав плечами, я улыбнулась, глядя на довольную Олю — та, если бы могла подпрыгнуть, обязательно это сделала бы.
— Как будто и не уезжали… — выдохнула она, — Это ты все сделала?
— Я, парни, Лариса и… Все в общем, — помявшись с ноги на ногу, я снова посмотрела на Игоря.
— Так останешься? — повторил он.
И я кивнула, решив остаться.
Тимур, 2009
Стук костяшек по стеклу прозвучал глухо. Водитель по ту сторону не торопился нажимать на стеклоподъемник, поэтому я, откашлявшись, постучал еще раз, опираясь свободной рукой о крышу внедорожника. Медленно жужжа, окно наконец-то опустилось, представляя взору усатого мужика лет пятидесяти на вид, с проплешиной на макушке и со смешно зализанными на нее редкими волосками.
— Что-то ты примелькался в этом дворе, — без приветствий начал я, оглядев салон авто, — Зачастил.
— А вы, пардоньте, кто будете? — ехидно осведомился неизвестный.
— А я оперуполномоченный Агеев Тимур Маратович.
Подкрепив весомый аргумент раскрытой корочкой, я спрятал удостоверение в карман брюк и облокотился на дверь, фактически залезая в машину. Мужчина потянулся к бардачку, на что я непроизвольно — честное пионерское — достал ствол из наплечной кобуры.
— Вот давай, — спокойно произнес, лениво держа пистолет в ладони, снова удобно утроенной на двери водителя, — Без резких движений.
Подняв руки, усач затараторил:
— Я только показать хотел…
— Предупреждать надо, — махнув дулом, позволил открыть бардачок и кивнул, когда мужик посмотрел на меня, спрашивая разрешения, — Медленно.
Мне под нос был подсунут большой коричневый конверт, а с водительского сидения противно заныли:
— Вот. Я — частный сыщик, слежу за девчонкой. Один студент попросил выяснить, куда ходит; с кем общается, ну и все такое. Хочет приударить вроде как, понравилась ему.
— Рыжий?
Дождавшись утвердительного кивка, я выпрямился и вытащил из конверта пачку фотографий. Ухмыльнулся, увидев девицу на первом снимке и не стал разглядывать все, потому что итак знаю: маршрут у нее всегда один и тот же — дом, институт, магазин «Пятерочка» за углом, дом. И так по кругу. День сурка, не иначе.
— Частный сыщик, — фыркнул я, — Хреновый из тебя сыщик, я тебя в первый же день заметил. А вот ты, похоже, нет.
— Да, я как-то не обратил внимания…
— Вот и я о том же, — вздохнув, повернулся к окнам на седьмом этаже, — Ладно, сыщик. Сейчас я уйду, а потом вернусь. Заснимешь все и передашь своему студенту, что у девушки есть хахаль. Серьезный дядя, которого не стоит злить. Все понял?
— Д-д-да-да, конечно. Все будет сделано…
— Чудненько. Я мигом.
В два шага дойдя до подъезда, я дернул тяжелую дверь, параллельно набирая Лазаря. Тот ответил с первого гудка, перекрикивая гул голосов на заднем плане:
— Слушаю.
— Можешь покупать билеты, — поднимаясь по ступенькам — лифт, как назло, не работал, я на всякий случай поглядывал в небольшие окна на площадках.
— Все в порядке с девчонкой?
— Да, за ней следил какой-то престарелый дебил, решивший поиграть в Путилина.
— Это точно? Тебя не могли наебать?
— Не думаю, что можно так достоверно сымитировать испуг, когда на тебя направляют пистолет.
Пролеты быстро преодолевались, правда, не без боли в мышцах — не первый этаж, как никак. В последний раз взглянув на улицу между шестым и седьмым, я встал перед квартирой и нажал на кнопку дверного звонка, прислушиваясь — стандартный, противный звук, похожий на трель старого советского будильника.
— Вылетаю первым рейсом, — суета в трубке сменилась приглушенными шагами, а затем звуки и вовсе исчезли, кроме голоса Игоря, — Забери ее и привези ко мне домой.
— Хорошо, — промычал я, нажимая на звонок еще раз, — А ее сестра с тобой?
— Конечно.
Вздохнув, позвонил в третий раз, наконец-то услышав шаги за дверью.
— Думаешь она ждала тебя?
— Ждала, — прошелестел Игорь.
— Я думал, что таких как мы, никогда не ждут, — проговорил, встречаясь со взглядом голубых глаз и сглотнул, — Она со мной.
— Дай ей трубку.
Протянув сотовый, я потеснил девушку. Пока она разговаривала по телефону, прошел на кухню и заглянул в окно, чуть отодвинув ажурную занавеску.
Внедорожник по-прежнему стоял на месте. Ни подозрительных личностей во дворе не появилось; ни новых машин, не замеченных ранее. Значит, не обманул усач.
— Собирайся, — коротко бросил, возвращаясь в прихожую.
Илона быстро вытерла щеки, правда от меня все равно не укрылся влажный блеск в глазах и раскрасневшийся нос. Кивнула, скрывшись в комнате и рывком бросая в свою безразмерную сумку какие-то вещи и тетради.
— Они завтра приедут, — тихо сказала, — Вечером, в полседьмого.
— Хорошо. Пока побудешь в доме у Лазарева. Он не хочет светить твою сестру в городе.
— Да, он все объяснил, — просовывая руки в рукава пальто, девушка застыла на секунду, посмотрев на меня, — Спасибо тебе.
Сказанная едва слышным шепотом фраза исчезла в шорохе верхней одежды. Закинув сумку на плечо, Илона открыла дверь, выходя на площадку и завозившись с ключами.
— Лифт не работает, — бросил, спускаясь по ступенькам.
Дождавшись девушку внизу, я открыл дверь и пропустил ее вперед, кладя руку на поясницу. Покосился в сторону недосыщика, сделав пару шагов к своей машине, и остановил девушку, вставая перед ней.
Она чуть запрокинула голову, чтобы одарить меня удивленным взглядом.
— Подожди, — прохрипел, разглядывая красивые черты лица и глаза — небесно-голубые, с мелкими светло-серыми крапинками у зрачка.
Красивые глаза. Прозрачные, как хрусталь. Ни слипшейся от слез туши, ни потекшей пудры на коже — естественная, натуральная красота в чистейшем виде. Нижняя губа, чуть покрасневшая, когда девушка прикусила ее и тут же отпустила, словно борясь с дурной привычкой. Брови, чуть нахмурившиеся, сделавшие ее лицо живым и наивно-кукольным.
Моя рука по-прежнему была на ее талии, согреваемая теплом, проникающим сквозь слишком тонкую для такой погоды серую шерсть. Мне захотелось сжать ее, но я сдержался, боясь спугнуть — словно в руках была хрупкая птица, которую можно поранить одним неосторожным движением.
А потом я наклонился ближе. Не знаю зачем — то ли захотелось разглядеть, распознать, заглянуть в самое нутро и понять… То ли просто захотелось поцеловать.
Зачем? Глупый. Когда положил ладонь на по-прежнему влажную девичью щеку, Илона вздрогнула. Застыв на полпути к ее лицу, не отрываясь смотрел ей в глаза, пытаясь узнать — что я в них все-таки вижу? А затем я увидел.
Собственное отражение.
И сам вздрогнул — бровь, перекошенная шрамом; щека в застарелых рубцах, неприятная даже на вид — кто такую потрогать захочет. Сглотнул, услышав позади звук шин отъезжающей машины, и повернул голову, удостоверившись, что горе-детектив уехал.
— Что это было? — пробормотала девушка, когда я отошел на безопасное расстояние.
Посмотрев на нее исподлобья, усмехнулся — на что только понадеялся? Что она позволит себя поцеловать?
— Ничего, — развернулся, зашагал к машине, — Поехали.
Такие красивые не для таких, как я. Кому мы нужны — такие.
Наши дни
— Пошли за мной, — Кивнув в сторону конференц-зала, я натянуто улыбнулся Ларисе и уставился на горшок с каким-то лиловым цветком, появившийся на стойке с тех пор, как она вернулась в офис.
Раньше на его месте стояла подставка для ручек, в которой постоянно торчала пилочка для ногтей и тюбик помады. И я точно знаю оттенок этой помады — девичий розовый, не слишком яркий, но и не бледный, запах и даже вкус, чтоб меня.
Тихие шаги — не чета привычному стуку высоких каблуков Романовой — едва слышные за спиной, и короткий вздох, когда я открыл дверь и пропустил Лару вперед. В конференц-зале собрались все.
Денис тихо откашлялся, а остальные — Макс, Илья и Стас сразу опустили взгляды, уставившись кто на ладони, сложенные на столе; кто на бумаги перед собой. В воздухе буквально искрило напряжение.
— Присаживайся, Лар, — я подтолкнул ее к ближайшему столу.
Лариса непонимающе смотрела на нас, переводя взгляды с одного на другого. Стас заерзал на кресле и потер плечо. Я точно знаю, почему оно болит — недавно он попросил меня позаниматься с ним на матах, чтобы подтянуть форму; а я в последний наш спарринг был не очень осторожен. Впрочем, в последнее время я выпускал агрессию только двумя способами: либо бухал, либо бил грушу, так что это вполне закономерно.
— Лар, тут такое дело, — начал Макс, поглядывая на меня, — У нас есть информация для тебя. О Саше.
Девушка изумленно приподняла брови и чуть склонила голову на бок.
— Вот, — Денис подтолкнул к ней фотографии, сделанные за время наблюдения и заметно напрягся, когда Лариса опустила на них взгляд.
Медленно отодвигая снимки, она просмотрела каждый. В полной тишине — ни судорожных вздохов, ни истеричных смешков — только часы, висящие на стене, тикали и отмеряли секунды, на которые она задерживала взгляд.
Три, четыре, пять… Минута, две. Фотографий было много. Слишком много.
Темные волосы закрыли лицо — она не стала привычным жестом заправлять их за уши — и я едва расслышал тихое:
— Кто она?
— Одна из клиенток, — Макс посмотрел на меня, и я кивнул, потому что у меня не было ни одного литературного слова, чтобы рассказать ей все, что нам удалось узнать, — Они встречаются около девяти месяцев. Саша купил квартиру на Васильевском полгода назад.
— Понятно.
Распрямив плечи, Лара подняла голову и улыбнулась.
— Проблемы в бизнесе, да? — посмотрев на меня, глубоко вздохнула, на секунду закрыв глаза, — Все понятно.
— Лара, это еще не все, — Илья постучал пальцами по столешнице и выдохнул, перед тем, как продолжить, — По нашим данным, он собирает документы на развод.
— Ну, это логично, — я невольно ухмыльнулся от саркастичного тона сотрудницы.
— И его адвокат практикует дела с лишением права опеки.
— Что?
— Мы думаем, что он хочет забрать ребенка, чтобы не платить алименты.
— Но… Как? — в глазах Ларисы читался шок, перемешанный с ужасом, — Я же хорошая мать, у меня не могут забрать Сашку.
— Поэтому мы здесь, — встрял я, — Лара, я понимаю, что это звучит странно, и понимаю, какого осознавать, что мы всё знали, но молчали. Так надо было для того, чтобы решить, как тебе помочь, — прочистив горло, продолжил, — Официально ты устроена у нас и с зарплатой проблем не будет — я организую, Лазарев дал добро. Но нужно что-то придумать с жильем, и у Стаса есть идея.
Все замолчали, повернув голову к айтишнику. Тот густо покраснел, потупив взгляд:
— Ну… В общем, у меня квартира родителей есть. Я сдаю ее, но могу выгнать жильцов, чтобы вы с Сашкой пока пожили там. Она, правда, далековато от офиса, но…
— Стас, спасибо, но это лишнее, — отрезала резко, так, что парни вздрогнули, — К тому же, кто-то должен сидеть с Сашкой, а я сейчас живу с мамой, и она может иногда с ним оставаться.
— У вас же двушка? — я откинулся на кресле, стараясь незаметно потереть бедро, что периодически ныло в месте ножевой раны.
— Ну да, но места хватает…
— По требованиям опеки у ребенка должна быть своя комната. У Стаса двухкомнатная квартира, в которой можно это организовать.
— А адвокат? Мне нужно искать адвоката, да? — суетливо взмахнув руками, она поджала губы — явно борясь со слезами, — И, как вообще все это… Как это получилось?
В помещении двухсотым грузом повисла тишина. Я видел, как Лариса борется, чтобы не заплакать, но у нее не вышло — одинокая слезинка сбежала вниз, перемешиваясь с тушью и оставляя темную полоску на щеке.
— За что? — тихо прошептала она, пряча лицо в ладонях.
— Да чтоб тебя… — выругался Дэн.
Переглянувшись с парнями, я встал, в два шага обходя круглый стол. Присев на корточки, погладил девушку по плечу, успокаивая.
— Лар, ты ни в чем не виновата.
Всхлипнув, она покачала головой, промычав что-то невразумительное.
— И мы все хотим помочь тебе. И поможем, обязательно поможем.
Со всех сторон послышались скрипы кресел и тихие шаги. Вокруг плачущей Ларисы встали все — кто-то протянул салфетку; кто-то ободряюще похлопал по спине; Макс вообще спросил, не хочет ли она, чтобы Саше переломали ноги — вполне ведь может устроить, я знаю. Илья пошутил, предложив сразу после развода выйти за него замуж — он, мол, так любит ее пирожки с капустой — на что Лариска вяло улыбнулась, вытирая слезы. Один Стас стоял чуть поодаль, скрипя зубами — видел, как ходили жевалки на лице — и сжимал кулаки до хруста.
— А давайте-ка, кофейку, — предложил Дэн, потирая подбородок, — И спокойно все обсудим, набросаем план действий.
— Я сделаю, — с этими словами Стас пулей вылетел из конференц-зала.
Посмотрев ему вслед, я покачал головой. Зашагал, морщась от тихого скрипа, что оставляли мои ботинки на ковролине, и вошел в комнату отдыха.
— Как плечо? — спросил, разглядывая худощавую фигуру, но вполне жилистую, хотя так, на первый взгляд и не скажешь.
— Нормально, — буркнули в ответ.
— Тебе бы эластичный бинт приобрести. Метров пять. Повязку сделать.
— Заживет.
Я фыркнул — Стас впервые позволил себе огрызнуться. Даже во время спарринга он предельно вежлив и выкает периодически, а тут… Какие резкие перемены.
Он по-прежнему стоял ко мне спиной, и я подошел к кухне, опираясь о столешницу бедром, чтобы заглянуть в лицо парню. Сосредоточенно разглядывая кофеварку, Стас скрипел зубами и молчал.
Долго молчал.
А потом тихо спросил:
— Скажи, а убивать… Это страшно?