Охота за слоновой костью Смит Уилбур

Констебль рассмеялся. Дэниэла всегда поражало, с какой легкостью африкандеры и чернокожие находят общий язык на личном уровне, когда не поднимаются вопросы политики: возможно, это потому, что они все из Африки и хорошо понимают друг друга. Дэниэл про себя улыбнулся. Они живут бок о бок уже триста лет и должны бы за это время научиться взаимопониманию.

– Ты ведь хочешь получить свое мясо? – поддразнивал Стоффель констебля. – Будешь цепляться к доктору Армстронгу – никакого мяса.

Охотники движутся привычными маршрутами по территориям охотничьих концессий в далеком буше и за их пределами и знают, что полицейские охраняют дороги лишь номинально. У них установлен постоянный тариф для подарков.

– Эй! – крикнул Стоффель следопыту на верху машины. – Дай-ка Джуно ногу жирного буйвола. Посмотри только, как он исхудал. Надо его подкормить.

Из-под брезента достали ногу буйвола, еще в шкуре, пыльную, облепленную жужжащими мухами. Охотники имеют неограниченный доступ к мясу диких животных, которых вполне законно убивают их клиенты.

– Эти бедняги страдают от недостатка протеина, – объяснил Стоффель клиенту, когда американский охотник присоединился к ним. – За ногу буйвола он продаст вам жену, за две – душу; за три, вероятно, продаст всю эту проклятую страну. И во всех случаях для вас это невыгодная сделка.

Он захохотал и познакомил своего клиента с Дэниэлом.

– Это Стив Корнак из Калифорнии.

– Разумеется, я вас знаю, – перебил американец. – Большая честь познакомиться с вами, доктор Армстронг. Я всегда смотрю ваши телепередачи. Кстати, у меня случайно с собой ваша книга. Я бы хотел показать дома детям автограф. Они большие ваши поклонники.

Дэниэл про себя поморщился от такой цены славы, но, когда клиент вернулся из кабины с одной из его ранних книг, подписал форзац.

– Куда направляешься? – спросил Стоффель. – В Лусаку? Поезжай за мной, я буду вести переговоры. Иначе всякое может случиться. Можешь доехать за неделю, а можешь и вовсе не добраться туда.

Полицейский, по-прежнему улыбаясь, поднял шлагбаум, козырнул, и они проехали. Отныне путешествие превратилось в подобие королевской процессии, и куски мяса регулярно появлялись из-под брезента.

– Розы, розы по всему пути, и дорога, устланная бифштексами из буйволятины.

Дэниэл улыбался, втапливая педаль, чтобы не отстать от грузовика. Они ехали по плодородным землям, орошаемым водами реки Кафи. Это район производства сахара, кукурузы и табака, где фермами владеют почти исключительно белые замбийцы. До установления независимости фермеры состязались друг с другом красотой своих владений. С главной дороги видны были беленые дома и постройки, как жемчужины в зелени, посреди с любовью возделанных полей. Все изгороди аккуратно чинили, и в виду дороги пасся гладкий, сытый скот.

Сегодня намеренная неприглядность ферм была попыткой хозяев уберечься от завистливых алчных глаз. «Если выглядеть слишком хорошо, – объяснил один из фермеров Дэниэлу, – все отберут». Ему не нужно было растолковывать, кто отберет. Золотое правило этой страны: если у тебя что-то есть, не хвастайся. Белые фермеры живут крошечным изолированным племенем в своих маленьких анклавах. Подобно своим предкам-пионерам, они сами варят мыло и производят другие необходимые вещи, которые невозможно найти на пустых полках местных магазинов.

Кормятся они в основном плодами своей земли, но тем не менее живут относительно спокойно в своих гольф-клубах, поло-клубах и театральных кружках. Детей посылают учиться в университеты Южной Африки, употребляя на это те ничтожные количества иностранной валюты, которые им позволяют иметь; они старательно держатся тише воды ниже травы и всячески стараются не привлекать к себе внимания.

Даже власть, воцарившаяся в правительственных залах Лусаки, понимает, что без этих фермеров и так непрочная экономика страны рухнет окончательно. Кукуруза и сахар, которые производят белые фермеры, не дают остальному населению умереть с голода, а их превосходный табак восполняет крошечный ручеек иностранной валюты, который уже не могут питать медные шахты.

– Куда же нам уйти? – задал Дэниэлу риторический вопрос его информатор. – Если уйти отсюда, уйдешь гол как сокол. Нам не позволят взять ни пенни, ни прутика. Вот мы поневоле и хватаемся за любую возможность.

Когда колонна из двух машин приближалась к Лусаке, Дэниэл увидел наглядное воплощение одного из многих безрадостных явлений новой Африки – массовое переселение деревенского населения в города.

Когда они проезжали пригородами Лусаки, Дэниэл чувствовал запах трущоб. Дым кухонных костров, зловоние выгребных ям и груд разлагающегося мусора, запах кислого пива, которое незаконно варят в открытых баках, запах немытых в отсутствие проточной воды тел. Это запах болезней, голода, нищеты и невежества – густой запах новой Африки.

Дэниэл угостил Стоффеля и его клиента пивом в баре отеля «Риджуэй» и, извинившись, направился к стойке регистрации. Ему дали номер, выходящий на плавательный бассейн, и он наконец смыл под душем грязь и усталость последних двадцати четырех часов. Потом взял телефонную трубку, позвонил в британское посольство и успел поймать телефонистку до окончания рабочего дня.