Патриот Пратчетт Терри

Он с новой силой набросился на дверь.

— Мы слышали, тут сдается комната? — проревел он.

— Блестяще, Фредерик! — Шнобби восхищенно покачал головой. — Это было просто БЛЕСТЯЩЕ!

— Я ведь ВСЕ РАВНО сержант? — прошептал Колон.

— Нет.

— Э-э… ну да… правильно… Но главное, ты об этом помни, ладно?

Дверь резко распахнулась.

Открывшая им женщина была из тех, чьи лица словно бы оседают с годами, как будто лицо сделали из масла, а после оставили на солнце. Но против волос возраст оказался бессилен. Шевелюра бешено-рыжего цвета витала вокруг ее головы, подобно грозовому облаку.

— Вы что, правда комнату ищете? Так бы и сказали, — домохозяйка поджала губы. — Два доллара в неделю, никаких животных, еду готовите сами, женщины после шести вечера не допускаются, а не нравится — шагайте дальше, много тут таких ходит, и вы что, в цирке работаете? С виду типичные циркачи[6].

— Мы… — начал было Колон и осекся.

Конечно, кроме стражника на свете существует еще множество всяких профессий, но с ходу ничего в голову не лезло.

— … Артисты, — пришел на помощь Шнобби.

— Плата за неделю вперед, — предупредила женщина. — И никаких мне грязных заграничных привычек! Это приличный дом, — добавила она, нагло отрицая окружающую реальность.

— Сначала мы должны посмотреть комнату, — сказал Колон.

— Ух ты, так вы еще из этих, переборчивых!

Она повела их наверх.

Комната, столь безвременно и бесповоротно покинутая Осей, оказалась маленькой и пустой. Немногие предметы одежды висели на вбитых в стены гвоздях, а груда промасленных бумаг и рваных упаковок служила свидетельством того, что Осей питался, так сказать, с улицы.

— Чье это все? — спросил сержант Колон.

— О, его уже нет. А я ГОВОРИЛА, если не будет вовремя платить, то мигом вылетит отсюда. Перед тем как вы вселитесь, я все это выкину.

— Мы сами выкинем, — сказал сержант Колон. Порывшись в кармане, он выудил пару долларов. — Вот, госпожа?..

— Госпожа Трата, — представилась госпожа Трата и покосилась на него: — И заметьте, господина Траты никогда не было! Вы оба тут будете жить или как?

— О нет, я пришел как сопровождающий, — Колон дружелюбно улыбнулся госпоже Трате. — Должен признаться, мой приятель тот еще проказник. Стоит женщинам почуять его сексуальный магнетизм, они как набросятся… в общем, в одиночку ему не отбиться.

Госпожа Трата бросила на шокированного Шнобби внимательный взгляд и спешно покинула комнату.

— Чего это ты? — осведомился Шнобби.

— Зато мы от нее мигом избавились! Хороший способ, правда?

— Ты насмехался надо мной — не отпирайся! Просто потому, что я как раз сейчас переживаю эмоциональный, как его там…

— Это была шутка, Шнобби. Всего лишь шутка.

Шнобби заглянул под узкую койку.

— Ух ты! — воскликнул он, начисто забыв про эмоциональные «как его там».

— Что такое? Что там? — подхватился Колон.

— Похоже на подшивку «Наемника Фортуны»! И… — Шнобби вытащил на свет божий еще одну запыленную кипу журналов низкого типографского качества. — И глянь-ка, тут и «Юный воин»! И «Вокруг осады»…

Колон полистал журналы. На иллюстрациях изображались очень похожие друг на друга люди, держащие в руках почти одинаковые орудия персонального и массового уничтожения.

— Нужно быть очень странным, чтобы целыми днями читать такие журналы, — заметил он.

— Ага. — Шнобби шмыгнул носом. — Вон тот, последний, что ты взял, обратно не клади: мне номер за прошлый август почему-то не пришел. Э-э, и придержи-ка койку, там у стены какой-то ящик…

Отплевываясь от пыли, Шнобби наконец появился из-под кровати с ящичком в руках. Ящичек был заперт, но дешевый замочек не выдержал, стоило Шнобби дернуть крышку.

Сверкнули серебряные монеты. Много серебряных монет.

— Вот это да… — только и сумел выговорить он. — Ну и вляпались…

— Это КЛАТЧСКИЕ деньги, вот что это такое! — воскликнул Колон. — Иной раз такие подсовывают на сдачу вместо полдоллара. Видишь завитушки? Это у них вместо букв.

— Ну мы и вляпались! — заключил Шнобби.

— Совсем нет, наоборот, это Улика, обнаруженная нами в ходе тщательного расследования. — Сержант Колон выразительно поднял палец. — И когда господин Ваймс все узнает, мы получим в благодарность по перу на шлем, тут уж можно не сомневаться!

— Сколько здесь, по-твоему?

— Наверное, сотни и сотни долларов, — ответил Колон. — А для клатчца это большие деньги. В Клатче ты на доллар можешь целый год жить как король.

— Это было не ОСОБО тщательное расследование, — с сомнением в голосе произнес Шнобби. — Я всего-то и сделал, что заглянул под кровать.

— Так ты потому и заглянул, что специально обучен, — возразил Колон. — Обыкновенному ГРАЖДАНСКОМУ это ведь и в голову не пришло бы! Вот так постепенно все и проясняется!

— В самом деле? А зачем клатчцам давать ему деньги? Чтобы он взял и всадил стрелу в клатчца?

Колон постучал себя по носу.

— ПОЛИТИКА, — многозначительно произнес он.

— Ах, ПОЛИТИКА! — повторил Шнобби. — Ну да, ПОЛИТИКА. Она самая. Значит, политика. Понятно. Ну и зачем?

— Ага, — опять сказал Колон и постучал по носу с другой стороны.

— Что ты все стучишь себя по носу, сержант?

— Не стучу, а постукиваю, — сурово ответил Колон. — Чтобы показать, что я все понимаю.

— Носом, что ли? — удивился Шнобби.

— Именно таким хитрым способом они и стали бы действовать.

— То есть стали бы платить нам, чтобы мы их убивали?

— Только представь, здесь пришьют какую-нибудь клатчскую шишку. А после этого они берут и присылают нам угрожающую записку, что-нибудь вроде: «Вы убили нашу шишку, заграничные племянники собак, теперь мы будем с вами воевать!» Идеальное оправдание.

— А что, чтобы начать — войну, нужно оправдание? — спросил Шнобби. — Я к тому, перед кем оправдываться-то? Почему бы просто не сказать: «У вас полно денег и земли, а зато у меня большой меч, так что катитесь, пока живы» — и хрясть! хрясть! вжик! Я бы именно так и сказал, — кивнул капрал Шноббс, известный военный стратег. — Вернее, сначала бы напал, а потом уж говорил бы сколько влезет.

— Это все потому, что ты ничего не смыслишь в политике, — опять поднял палец Колон. — В наше время так никто не поступает. Поверь мне на слово, это дело — одна сплошная политика. Потому-то старик Ваймс и поручил расследование мне: он знает, что на меня можно положиться. Политика… Юный Моркоу — он, конечно, молодец, но в деликатных политических ситуациях навроде этой нужен человек ВОПЫТНЫЙ — как я, например.

— Постукивание по носу у тебя отлично получается, — согласился Шнобби. — Я обычно промахиваюсь.

И все же тревога не оставляла его — она засела если не в носу, то в чем-то другом, в том маленьком органе, где бы он ни находился, что гнал кровь по сосудам его тела. Что-то было не так. В жизни Шнобби почти все было «не так», и уж это чувство он изучил во всех тонкостях.

Шнобби оглядел голые стены, перевел взгляд на грубые половицы.

— На полу песок, — заметил он.

— Вот, еще одна Улика, — довольно отозвался Колон. — Здесь был клатчец. Уж чего-чего, а песка в Клатче хватает. И на сандалиях он принес песок.

Шнобби открыл окно. Оно выходило на пологую крышу. Можно было легко вылезти туда и затеряться среди каминных труб.

— Он мог уйти через окно, сержант, — рискнул предположить Шнобби.

— Отличная мысль, Шнобби. Запиши ее. Доказательство того, что он вынюхивал и шпионил.

Шнобби глянул вниз.

— А там, снаружи, осколки стекла, Фред…

Сержант Колон тоже выглянул в разбитое окно.

Рама с одной стороны была разломана до щепок. Шифер напротив поблескивал осколками.

— Это ведь тоже может быть Уликой? — с надеждой в голосе спросил Шнобби.

— Самая настоящая Улика и есть! — отозвался сержант Колон. — Видишь, осколки не внутри, а СНАРУЖИ. Всем известно: прежде всего смотрят на то, как расположены осколки. Думаю, он испытывал свой лук, а тот возьми да и выстрели.

— Ну и умный же ты, сержант.

— То-то! Это называется РАССЛЕДОВАНИЕ, — важно промолвил Колон. — Что толку просто СМОТРЕТЬ? Нужно еще и ДУМАТЬ правильно. И делать выводы, Шнобби.

— СЕСИЛ, сержант.

— ФРЕДЕРИК, Сесил. Ну, пошли, по-моему, мы во всем разобрались. Старик Ваймс сказал, ему нужен такой рапорт, чтобы всем рапортам рапорт. И он его получит.

Шнобби покосился на разбитое окно. Крыша упиралась в торец высокого складского здания. На мгновение ему показалось, что он думает не совсем правильно или делает не те выводы, но он тут же себя одернул, решив, что все его мысли — это мысли обычного капрала и как таковые стоят за штуку гораздо меньше, чем мысли сержанта, а стало быть, лучше их вообще не думать.

Когда они спускались по лестнице, госпожа Трата подозрительно следила за ними через щелку в дальнем конце коридора, готовая хлопнуть дверью при малейшем намеке на какой бы то ни было сексуальный магнетизм.

— А ведь я не знаю даже, где эти сексуальные магниты продаются, — пробормотал Шнобби. — А она поверила.

«…А еще мы обашли мастерские по изготовлению луков, что на улице Искусных Умельцев, и паказали иконаграмму человеку в лавке Коренного и Рукисилы, который завсвидевтелъствовал, что это он, т. е. Скончавшийся…»

— …О боги… — Переведя взгляд в начало страницы, Ваймс слегка пошевелил губами.

«…А еще, акромя клатчских денег, сразу прыгнуло в глаза, что там был один из них, т. е. там же на полу был песок…»

— Ну точно, человек пришел из самого Клатча, и в сандалиях у него был песок, — пробормотал Ваймс. — Силы небесные.

— Сэм?

Ваймс поднял глаза от рапорта.

— Твой суп остынет, — произнесла с противоположного конца стола госпожа Сибилла. — Ты держишь ложку в воздухе целых пять минут, я засекла по часам.

— Прости, дорогая.

— Что ты читаешь?

— О, всего лишь маленький шедевр, — Ваймс отложил рапорт Фреда Колона в сторону.

— Интересно? — кисло осведомилась госпожа Сибилла.

— Практически не имеет себе равных, — ответил Ваймс. — Единственное, что они не нашли, так это список паролей и верблюда под подушкой…

Хоть и с некоторым запозданием, но его супружеский радар уловил, что с противоположного конца стола повеяло холодком.

— Что-то, гм, не так, дорогая?

— Ты помнишь, когда мы в последний раз обедали вместе, Сэм?

— Во вторник, кажется?

— Во вторник был ежегодный прием в Гильдии Купцов, Сэм.

Лоб Ваймса подернулся морщинами.

— Но ты ведь была на этом приеме?

По очередному изменению коэффициента драконизма Ваймс понял, что выбрал не лучший вариант ответа.

— И обед еще продолжался, когда ты убежал разбираться с тем брадобреем с Тусклой улицы.

— Со Свини Джонсом, — вспомнил Ваймс. — Так он ведь УБИВАЛ людей, Сибилла. Самое большее, что можно сказать в его оправдание: он делал это не специально. Просто не умел брить…

— Но почему именно ты должен был с этим разбираться?

— Стражником нельзя быть какое-то время. Стражником можно быть только двадцать четыре часа в сутки, дорогая.

— Это ты так считаешь! А твои констебли отдежуривают свои десять часов, и все! А ты ВЕЧНО работаешь. Это ведь вредно. Днем ты где-то бегаешь, а когда я просыпаюсь посреди ночи, то нахожу рядом лишь холодную подушку…

Многоточие повисло в воздухе призраками несказанных слов. «Маленькие, незначительные вещи… — подумал Ваймс. — Именно с них и начинаются войны».

— У меня очень много работы, Сибилла, — сказал он со всем терпением, на какое только был способен.

— Работы всегда было много. И чем больше Стража разрастается, тем больше становится работы. Ты не заметил?

Ваймс кивнул. Жена говорила правду. Расписания дежурств и нарядов, квитанции, бухгалтерские документы, рапорты, бумаги, бумаги, бумаги… Как реагирует на разросшуюся Стражу преступный элемент — это неизвестно, но деревья уже дрожат от страха.

— Надо делегировать свои полномочия, — сказала госпожа Сибилла.

— То же самое и он говорит, — пробормотал Ваймс.

— Что?

— Просто думаю вслух, дорогая. — Ваймс отодвинул бумаги в сторону. — А знаешь что?.. Давай проведем спокойный вечер дома, — предложил он. — В гостиной так чудесно горит камин…

— Э-э… нет, Сэм, не горит.

— А разве Прямс не растопил его?

Прямс был мальчиком на побегушках. Ваймсу никогда не нравилось это официальное название должности, но в обязанности такого мальчика входило топить камины, чистить отхожие места, помогать садовнику и быть виноватым во всем случившемся.

— Он поступил барабанщиком в полк герцога Эорльского, — сообщила госпожа Сибилла.

— И этот тоже? А казался таким смышленым! Не слишком ли он молод?

— Он сказал, что про возраст соврет.

— Надеюсь, про свои музыкальные способности он тоже соврал. Я однажды слышал, как он насвистывал. — Ваймс покачал головой. — Что за дурь на него нашла?

— Ему кто-то сказал, что мундир производит на девушек неизгладимое впечатление.

Сибилла мягко улыбнулась. Вечер дома внезапно показался очень многообещающим.

— Ну, чтобы найти дрова, гением быть не надо, — подмигнул Ваймс. — А потом мы запрем двери и…

Одна из вышеупомянутых дверей аж затряслась: с такой силой принялись колотить в нее чьи-то кулаки.

Ваймс перехватил взгляд Сибиллы.

— Ну, иди же. Открывай, — вздохнула она и села обратно за стол.

Дверь пропустила капрала Задранец. Шелли тяжело дышала.

— Вы… надо торопиться, сэр… на сей раз… убийство!

Ваймс беспомощно посмотрел на жену.

— Раз нужно, значит, нужно, — сказала госпожа Сибилла.

Ангва, глядя в зеркало, отбросила в сторону непокорную челку.

— Не нравится мне все это, — сказал Моркоу. — Нехорошо себя так вести.

Она в ответ похлопала его по плечу.

— Главное, не волнуйся, — успокоила она. — Ваймс ведь все объяснил. А ты ведешь себя так, как будто мы делаем что-то дурное.

— Мне нравится быть стражником. — Моркоу по-прежнему пребывал в глубинах скорби. — Стражнику положено носить доспехи. И если их не носить, то это все равно что… ШПИОНИТЬ. А он знает, как я к этому отношусь.

Ангва посмотрела на его короткие рыжие волосы и честные уши.

— Я снял с его плеч большую часть обязанностей, — продолжал Моркоу. — В патрули он теперь вообще не ходит — и все равно пытается везде успеть.

— А может, ему вовсе не надо, чтобы ты так уж помогал? — Ангва попыталась выразить свою мысль как можно более тактично.

— Да и не молодеет он. Я пытался намекнуть ему на это.

— Ты молодец.

— И я НИКОГДА не ходил в штатском.

— Можешь не волноваться: на тебе любая одежда смотрится как мундир.

Ангва застегнула плащ. Какое облегчение снять латы! Что же касается Моркоу, то его замаскировать невозможно. Размеры, уши, рыжие волосы, выражение мускулистого добродушия…

— Если уж на то пошло, то вервольфы, наверное, всегда носят штатское…

— Спасибо, Моркоу. Кстати, ты совершенно прав.

— Просто мне не по себе от притворства.

— Попробовал бы ты встать на мои лапы.

— Что?

— Да так… ничего.

Сын Гориффа Джанил злился. Сам не зная отчего. От всего сразу. Во многом из-за брошенной накануне в окно лавки зажигательной бомбы. Кое-какие выкрики, донесшиеся с улицы, тоже сыграли свою роль. А сегодня утром он поссорился с отцом — поводом стал посланный в штаб-квартиру Стражи обед. Стража — часть официального механизма города. Стражники носят дурацкие бляхи и ходят в латах. Короче, Джанил много из-за чего злился, а в частности из-за того, что ему всего лишь тринадцать.

Так что, когда в девять часов вечера (отец в это время обычно пек хлеб) дверь распахнулась и в лавку ворвался какой-то человек, Джанил, не долго думая, вытащил из-под прилавка видавший виды арбалет, прицелился туда, где, по его представлениям, должно было находиться сердце, и спустил курок.

Моркоу пару раз притопнул и огляделся.

— Здесь, — сказал он. — Я стоял ЗДЕСЬ. А принц был… вон там.

Ангва послушно последовала в указанную сторону. Несколько прохожих остановились, с любопытством глядя на Моркоу.

— Отлично… стоп… нет, еще чуть-чуть дальше… стоп… чуть левее… я хотел сказать, левее, если смотреть с моей стороны… чуть назад… а теперь вскинь руки…

Подойдя, он посмотрел туда же, куда смотрела она.

— В него стреляли откуда-то из Университета?

— А точнее, со здания библиотеки, — подтвердила Ангва. — Но вряд ли это был какой-нибудь волшебник. Волшебники стараются не прибегать к холодному оружию.

— Туда ничего не стоит проникнуть постороннему, даже при запертых воротах, — сказал Моркоу. — Давай-ка попробуем неофициальные методы расследования.

— Давай. Моркоу!..

— Что?

— Эти накладные усы… они тебе не идут. Да и нос выглядит слишком уж красным.

— По-моему, как раз это помогает мне сливаться с толпой.

— Напротив. Я уж не говорю о твоем головном уборе. Я бы на твоем месте от него отказалась. Нет, как головной убор этот котелок очень даже ничего, — поспешно добавила она. — Просто… он не в твоем стиле. Не идет тебе.

— Так ведь в том-то и фокус! — воскликнул Моркоу. — Если бы он был в моем стиле, люди сразу бы догадались, что это я!

— Я к тому, что в этом котелке ты выглядишь полным простофилей.

— А в жизни я выгляжу простофилей?

— Нет, вовсе нет…

— Ага! — Моркоу порылся в кармане огромного коричневого тулупа. — Вот, руководство по маскировке! Купил в шутовской лавке, что на Федрской улице. Кстати, забавно: я там встретил Шнобби, он тоже что-то покупал. Я спросил его, он-то что тут делает, а он ответил, они, мол, идут на крайние меры. Что, по-твоему, он имел в виду?

— Понятия не имею.

— Чего в той лавке только нет, просто диву даешься. Накладные волосы, фальшивые носы, поддельные бороды, даже искусственные… — Осекшись, он начал краснеть. — Даже искусственные… одним словом, груди. Женские. Но разрази меня гром, если я понимаю, для чего женщина будет маскировать собственную грудь.

Он, наверное, и в самом деле ничего не понимает, подумала Ангва. Взяв у Моркоу маленькую книжицу, она быстро пролистала ее. И вздохнула.

— Моркоу, все эти маски для картошки.

— Как это?

— Дети иногда делают из картофелин человечков. Видишь, здесь везде изображены картофелины.

— Я думал, это только для примера.

— Моркоу, а книжка называется «Привет, господин Картошка».

Даже пушистые, в пол-лица усы не смогли скрыть обиду и растерянность Моркоу.

— Ерунда какая-то… — пробормотал он. — Зачем картошке маскировка?..

Вскоре они очутились в переулке в двух шагах от Незримого Университета. Неофициальное название переулка — Ученый Тупик — фигурировало в разговорной речи уже столько веков, что теперь переулок так и назывался, о чем сообщала табличка, повешенная в одном конце. Мимо шмыгнула парочка студентов-волшебников.

Неофициальный вход в Университет всегда был известен только местным учащимся. О чем большинство студентов забывали, так это о том, что члены преподавательского состава тоже когда-то были студентами и тоже любят вечерние, совершаемые после официального закрытия ворот прогулки. Темными вечерами эта забывчивость частенько становилась причиной неловких ситуаций, разрешение которых требовало изрядного дипломатического искусства.

Моркоу и Ангва терпеливо выждали, пока через стену перелезут еще несколько студентов, вслед за которыми в переулок спрыгнул декан.

— Добрый вечер, сэр, — вежливо поприветствовал Моркоу.

— Привет, господин Картошка, — отозвался декан и растворился в ночи.

— Ну что, убедился?

— Но он ведь не назвал меня «Моркоу», — возразил Моркоу. — Так что В Принципе прав я.

Приземлившись на академический газон, они зашагали в сторону библиотеки.

— Закрыто, — сказала Ангва.

— Не забывай, внутри наш человек. — С этими словами Моркоу постучал в дверь.

Дверь слегка приоткрылась.

— У-ук?

Моркоу приподнял свой жуткий котелок.

— Добрый вечер, сэр, не позволишь ли войти? Стража, по неотложному делу.

— У-ук, и-ик у-ук!

— Э-э…

— Что он сказал? — Ангва дернула его за рукав.

— Ну, если тебе настолько необходимо знать… — смутился Моркоу. — «Кого я вижу, господин Картошка собственной персоной».

Повернувшись к Ангве, библиотекарь наморщил нос. Запах вервольфа ему не понравился. Тем не менее он жестом пригласил их войти и оставил ждать, а сам, постукивая костяшками рук, направился к столу, где принялся рыться в многочисленных ящиках. Наконец он извлек бляху с надписью «Городская Стража, Констебль По Особым Поручениям», которую и повесил на шнурке на… в общем, в районе вероятного расположения шеи, после чего вытянулся по стойке «смирно» — настолько, насколько таковой стойки вообще возможно было добиться от орангутана. Центральная область организма человекообразного в целом понимает, чего от нее хотят, но периферические части отстают.

— У-ук у-ук!

— Э-э…

— Это он сказал: «Чем могу быть полезным, капитан Накладные Усы?» — полюбопытствовала Ангва.

— Нам нужно осмотреть пятый этаж: оттуда открывается вид на площадь, — несколько холодно промолвил Моркоу, обращаясь к орангутану.