Страна мечты Савин Владислав

И вдруг, такое захватывающее предложение! Ему, Андерсу — принять командование новоорганизованным Британским Иностранным Легионом! Пока в составе трех дивизий, больше сорока тысяч солдат — но ожидается увеличение. После столь ужасной войны, английские парни не должны погибать, еще и усмиряя взбунтовавшихся негров и индусов — так что, надо кому-то заняться и грязной работой. Но ведь он, Андерс, должен будет всего лишь руководить процессом, а не бегать лично по джунглям? Конечно, личный состав будет из преступников, всякой сволочи — кого бы еще привлекло условие, списанное у французов, что отслуживший беспорочно легионер получает полное прощение былых грехов, вместе с чистыми документами на любое вымышленное имя? Так какое значение будет иметь мнение пушечного мяса?

Реальность оказалась хуже. Не преступники — немцы, в большинстве из Ваффен СС. Хотя и одетые в британскую форму, с британскими знаками различия, на британской технике — лишь стрелковое вооружение в большинстве осталось немецких образцов. Начальником штаба Легиона был сам фельдмаршал Манштейн — который в упор не видел в поляке командующего. А Достлер, формально назначенный заместителем Андерса, прямо заявил:

— Пан «генерал» — это слово было произнесено с издевательской интонацией — давайте договоримся. Вы играете роль как вам положено — и не мешаете настоящим солдатам делать свое привычное дело!

Первая миссия казалась легкой — всего лишь усмирить бунтующих негров в западной Кении. Утомительным был переход по морю, без всяких удобств, в трюмах и твиндеках грузовых транспортов, даже высшие офицеры плыли не на пассажирском лайнере, а на таком же «либерти», правда, в каютах. В Момбасе разгрузились, по железной дороге прибыли на место. Андерс со штабом комфортно расположился в лучшем отеле города Найроби (после Лондона, пыльная и грязная дыра!). Легион приступил к боевой работе — а на долю пана генерала осталось лишь пить виски и слать в Англию победные реляции, «очищена от мятежников такая-то территория, убито столько-то бандитов». Всю общую работу по управлению Легионом взял на себя Манштейн — а на местах, командиры дивизий. Немцы исправно передавали число вражеских потерь, и на этом их взаимодействие с Андерсом заканчивалось. Генерал впрочем, не видел в этом беды — если процесс усмирения территории идет нормально. Скоро грянул гром.

— Вы идиот, или бездарность? — раздался окрик из Лондона — кто дал вам право фактически объявить войну Британской Империи?

Нет, мятежа не было. Достлер искренне старался навести порядок на территории — вот только в его понимании, это должен быть идеальный орднунг, как в гробу: чем меньше живого населения, то есть потенциальных бунтовщиков и их пособников, тем лучше! Андерс схватился за голову, прочтя жалобы с мест, которыми была завалена канцелярия губернатора Кении. Чертов Достлер вел себя, словно на Восточном фронте, против русских партизан — ладно, негритянские деревни, сожженные со всеми жителями, но ведь расстреливали и работников на фермах, и белых колонистов, и даже персонал католических миссий!

— Пан командующий, я знаю что делаю. У меня и моих людей гораздо больше опыта по усмирению недружественных территорий — заявил Достлер, наконец соизволивший явиться — заверяю, что ни один белый не был расстрелян иначе, чем по приговору военного суда, за конкретное и доказанное преступление: как укрывание мятежников, снабжение их провизией и медикаментами, оказание любой помощи. И даже, в последнюю неделю, вооруженное сопротивление моим солдатам! Я глубоко убежден, что любой, совершивший преступление, должен быть наказан — без разницы, является он простым работником, владельцем фермы, или даже священником, или чиновником местной администрации. Тот, кто за бунтовщиков — должен быть убит, так я понимаю свой долг! И фюрер был доволен, как я исполнял его в России, Франции и Италии!

— Герр генерал, вы забываетесь — подал голос присутствовавший здесь же Чин из администрации губернатора — следует ли понимать ваши слова как злостное неповиновение? В таком случае напомню, что Британия вправе разорвать контракт и с вами, и со всеми неподчинившимися. Вам напомнить, что персонально вас ждет в Риме?

— Но я не могу приказать не стрелять, когда на нас нападают! — воскликнул Достлер, на глазах теряя спесь — в нас подло стреляют из зарослей, ставят мины на дорогах. И занимаются этим уже не чернокожие — в последние дни мы несем главные потери именно от колонистов, не понимающих, что мы пришли их защищать!

— Сами виноваты: нечего было брать заложников на фермах — отрезал Чин — причем, насколько мне известно, вовсе не имея обвинений, а лишь для профилактики. А уж делать то же самое с персоналом церковных миссий, это не лезет ни в какие ворота. Вы хотите подорвать саму основу белой цивилизации в этих краях? Так поздравляю, генерал, это вам почти удалось! Немедленно отпустите всех арестованных — да и извиниться перед ними бы не помешало. Стоимость компенсаций, которые заплатит им британское правительство, будет удержана из жалования, вашего и ваших людей. О вашей дальнейшей судьбе будет принято решение — и молите бога, чтобы там не пришли к выводу, что Британии совсем не нужно такое оружие, которое опасно для ее граждан не меньше, чем для повстанцев. Вы сейчас не в России!

А если этот немец сейчас вызовет своих солдат и прикажет нас всех расстрелять — подумал Андерс — а после объявит себя хоть новым Леттов-Форбеком, фюрером Африки, или правителем Кении и Танганьики? Безумный план — но я бы на его месте поступил бы так, чем быть выданным святошам: пишут, что в Риме его ждет костер, причем дрова там постоянно обновляют! И если в Лондоне недовольны, то при чем тут я, вовсе не знавший об этих преступлениях?

Нет, Достлер не решился. Сдулся окончательно, буркнул «яволь» — в ожидании своей участи.

Легион не распустили. В Лондоне, надо полагать, не стали списывать в убыток потраченные средства, и признать свою ошибку, да ведь и порядок на территории все же был наведен? Сначала немцев вывели в Момбасу, где держали в бараках за проволокой, как заключенных, под охраной британских солдат — не разоружали, но всю технику и боеприпасы взяли под свой караул. Затем прибыли английские офицеры, назначенные в штабы Легиона, сверху и до полкового уровня, отныне все приказы немцы должны были согласовывать с ними (Достлер назвал их, «кригс-комиссары»). Что подняло упавший было боевой дух — значит, не расформируют и никому не выдадут.

А после были опять трюмы пароходов — и Индия. Слава богу, не японский фронт — а наведение орднунга в тылу: не все индусы радовались возвращению белых освободителей. Что ж — теперь или будут рады, или все умрут! Разумеется, если «комиссары» дозволят!

По окончании войны, единственным геополитическим противником США в мире останется СССР.

ВМФ СССР численно и качественно многократно уступает ВМС США. Состояние советской экономики и кораблестроительные мощности позволяют сделать вывод, что это положение сохраниться в течение как минимум двадцати лет.

Предполагается, что СССР, не имея морских задач в удаленных районах Мирового Океана, сосредоточит свои усилия, в части ВМФ, в попытке сохранить господство в прилегающих к своим берегам морях, а также в Средиземноморье. Где может быть обеспечена поддержка значительных сил береговой авиации.

Однако примечателен факт, что Советы не желают возвращать Франции захваченные ими линкоры «Ришелье» и «Страсбург», несмотря на категорические требования Де Голля. При том, что даже на Средиземноморском театре, не говоря уже об Атлантике, эта эскадра не имеет никаких шансов против самого слабого из авиаударных соединений США. Поскольку нет сведений, что русские готовы приступить к постройке авианосцев, следует вывод: эффективно использовать трофейные линкоры СССР может лишь на северном театре, особенности которого (полярная ночь, частое волнение, погодные условия) сильно ограничивают работу палубной авиации. Но и это использование может быть успешным лишь против наших легких сил — моделирование боя русской эскадры в составе «Ришелье» и «Страсбурга» против одного новейшего линкора тип «Монтана» показывает, что у Советов шансов нет.

Есть предположение, что русские сделали ставку на «асимметричный ответ», не в состоянии состязаться с нами в числе и качестве линкоров и авианосцев. Со времен Цусимы и Ютланда морские сражения, с появлением авиации, развились с плоскости в верхнюю полусферу — появление быстроходных подлодок, не уступающих надводным кораблям по скорости, дистанции применения оружия, и дальности обнаружения, полноценно включает в пространство морского сражения и нижнюю полусферу.

Установлено, что такая подводная лодка (К-25) в ВМФ СССР есть. Согласно показаниям бывшего командующего кригсмарине гросс-адмирала Денница, а также прочих лиц, привлекаемых им для анализа этого объекта еще в 1942 году, эта супер-ПЛ может развивать под водой тридцать, или даже сорок узлов, не поднимаясь на поверхность в течение всего похода, и стрелять торпедами на дистанцию в десять миль или даже больше (этот показатель примерно равен японским «Лонг лэнс»). Что подразумевает возможность обнаружить противника на такой дистанции, и обеспечить наведение торпед, причем не только по надводной, но и подводной цели. Как показала тактическая игра, один-два таких «подводных охотника» могут обеспечить абсолютную ПЛО конвоя или эскадры (что подтверждается немцами, потерявшими в русской операционной зоне свыше полусотни U-ботов, предположительно потопленных К-25). Не отмечено ни одного случая обнаружения супер-ПЛ авиацией (нашей, немецкой, английской). В то же время собственный уровень акустического шума лодки гораздо ниже, чем у всех известных типов субмарин. Это делает К-25 идеальным дальним рейдером, могущим проходить рубежи ПЛО, так и уникальным типом «эскадренной ПЛ».

О практике боевого применения К-25 говорит тот факт, что фактически она одна обеспечила господство русских на Северном морском театре, ею были потоплены все крупные корабли Арктического флота кригсмарине (включая линкор «Тирпиц», на момент захвата его англичатами небоеспособный). В дальнейшем, на Средиземном море, именно К-25 сыграла огромную роль в разгроме немецко-французского флота. Немцы утверждают, что избегали заходить в район моря, где лишь предполагалось присутствие К-25. Показателен также тот факт, что русские называли супер-ПЛ «подводным линкором», то есть считая ее «опорным кораблем» Северного Флота. Известно, что командир корабля носит чин контр-адмирала, что также дает основание полагать, что в ВМФ СССР ранг суперлодок выше, чем у линкоров.

Факт участия К-25 в событиях у берегов Конго весной 1943 года нельзя считать установленным достоверно. Известно, что до февраля 1944 года район действия К-25 ограничивался Баренцевым и Норвежским морями, причем поначалу даже «южнее широты Нарвика» считалось безопасным. В то же время К-25 сумела совершить переход с севера в Средиземное море, действовала там два месяца, и вернулась обратно, не подвергаясь дозаправке — по крайней мере, сведений о том нет. Можно предположить, что надежность ее машин подвергалась сомнению — есть данные о произошедших на ее борту авариях и катастрофах, с жертвами среди экипажа. Тогда понятно желание русских при номинально большой дальности действия, оперировать вблизи баз, где можно при необходимости получить помощь. Это подтверждается фактом, что после занятия русскими Нарвика, К-25 была замечена в южной части Норвежского моря, где ранее не появлялась — но никогда не заходила в сам Нарвик, по-видимому играющий роль лишь пункта подстраховки. Возможно, что по-настоящему дальний поход в Средиземное море был предпринят лишь по накоплению опыта, отсутствовавшего прежде.

Информация, что на К-25 применена химическая энергоустановка замкнутого цикла, на пентаборане и трифториде хлора, оказалась недостоверной. Испытания подводной лодки «Си девил» (переоборудована из стандартной ПЛ тип «балао») показали, что во-первых, работоспособность ЭУ достигается лишь при исключительно бережном и высококвалифицированном обслуживании, что нельзя требовать от строевого экипажа, в условиях реального боевого похода. Имели место шесть аварий с жертвами — включая взрыв и пожар в отсеке, и характерно, что «Си девил» получила у команды неофициальное прозвище «зажигалка». Во вторых, скорость двадцать пять узлов под водой может быть достигнута, однако расчетная дальность при этом составляет не более двухсот миль! Переход к каплеобразной форме корпуса (различимой на фотографиях К-25) по оценке, может обеспечить тридцать узлов, но дальность увеличится ненамного. То есть вопрос о типе машинной установки К-25 остается открытым.

Адмирал Хэлси совсем не был похож на грозного флотоводца. Не в мундире со всеми регалиями, а в рубашке с коротким рукавом, без всяких знаков различия. Было в его поведении что-то похожее на нашего «батю» Головко — впрочем, я уже знал, что в отличие от британцев, с их четкой дистанцией между офицерами и матросами, у американцев характерен показной демократизм. Но Хэлси в американском флоте искренне уважали — потому что он действительно умел воевать, и берег людей. Именно он вытянул на себе и своей эскадре первые полгода Тихоокеанской войны, самые тяжелые, после Перл-Харбора, когда японцы имели численный и качественный перевес. Слышал, что когда личному составу объявили как общую награду, что сам Хэлси вступает в командование их эскадрой, матросы восприняли это именно так, как высшую честь.

Мы у него в гостях. Научите русского союзника высокому искусству морской войны — без шуток, когда я прочел от потомков все о войне на Тихом океане, то считаю, что американцы достигли в своем мастерстве таких же высот, как мы в сухопутных сражениях. Ну а Хэлси, это как морской Жуков или Рокоссовский. У такого учиться не грех, особенно с учетом знания, кто после будет нашим вероятным противником. И наша совесть чиста — ведь наши планы строятся из того, что именно янки будут агрессором, первыми предадут нашу дружбу. Ну а пока — мы друзья и союзники, против общего врага.

Формат нашего общения — самый открытый. Конечно, на мостике не подобает отвлекать адмирала, лезть к нему с вопросами — но в штабной работе американцы прямо заявили, наше участие в обсуждениях, и какие-то предложения, лишь приветствуются. Они ничего не скрывали, показывали все, преградой мог бы стать лишь языковый барьер — но в состав нашей миссии подбирали преимущественно людей с СФ, кто и английским владел, и с союзниками уже встречался. Так что представлялась уникальная возможность видеть все изнутри.

Первое, что удивляло, еще при подготовке к боевым действиям, это логистика. Слово это я уже слышал от потомков, означает оно — искусство решения транспортной задачи. Когда японцы строили планы, занять оборону на некоем периметре, и устойчиво отбивать атаки превосходящих сил американского флота, они имели для этого некоторые основания, считалось что сами просторы Тихого океана послужат преградой, ослабят удар. Ведь расстояния тут, если взглянуть на карту, в разы больше, чем в Атлантике — мало того, если там океан был освоен и знаком, берег принадлежал развитым Державам, с обилием военно-морских баз, портов, якорных стоянок и угольных станций — то здесь не было абсолютно ничего! На колоссальном пространстве, объекты, подходящие под категорию «база флота», со всеми запасами, ремонтными мощностями, и конечно, обороной — можно было счесть по пальцам одной руки! А что творилось на подавляющем большинстве островов с певучими названиями — прочтите Джека Лондона, «рассказы Южных морей», за прошедшие полвека не изменилось ничего, причал из досок, к которому может пришвартоваться шхуна, или пара торпедных катеров, вот и вся инфраструктура, имеющаяся тут в наличии. А дальний поход флота, тем более ведение боевых действий, требуют расхода огромного количества самых разных запасов. И все это надо тащить через океан!

Американский адмирал в Атлантике в принципе не знал задачи снабжения абсолютно всем: на месте, в Британии, можно было найти многое, от гвоздей и цемента, до топлива, боеприпасов, запчастей к механизмам. Атлантическому адмиралу не надо было думать, хватит ли для его задачи пирсов, складов, погрузочных мощностей — сколько надо, столько и дадут, все в наличии. А плечо доставки, в самом худшем случае, через Ньюфаундленд и Исландию, две тысячи морских миль. Считая, что даже тихоходный конвой за сутки проходит по двести — вполне подъёмно.

А вот на Тихом Океане с этим был полный капут. На атоллах не было ничего (от слова совсем), да еще и причальные и складские площади были жёстко ограничены. Если не позаботился подвести заранее — то не добыть никак, даже по мелочи. Вот карта Тихого океана, где можно разместить промежуточные склады между Гавайями, Иводзимой, Формозой и Австралией? Имеем не больше двух-трех десятков возможных точек, на гигантскую площадь в 20–25 миллионов квадратных километров! Малая эскадра в короткий рейд еще может тянуть за собой несколько быстроходных транспортов-снабженцев, или организовать встречу с ними в условленное время и место, в лагуне какого-нибудь атолла Таророа. А что делать гигантскому соединению Хэлси, двести пятьдесят корабельных единиц, требующих огромной номенклатуры вооружений, видов топлива, масел, провианта, воды, одежды, металла и так далее? Если надо не прийти, ударить и уйти — расточительно так, тратить уйму топлива и времени на переход, ради мизерного результата — а вести боевые действия сколько-то длительное время? И сколько надо ресурсов в сутки, если флот крейсирует где-то в море Сибуян у Филиппин, и снабжение идет через несколько перевалочных точек в океане? И плечо подвоза почти в пол-экватора, на другую сторону шарика — больше, чем от Лондона до Южно-Сахалинска через Ла-Манш, европейские дороги, Транссиб и Татарский пролив. А еще не учтен путь от индустрии например, Чикаго до Сан-Диего — и лишь после начинается морской путь, главный распредпункт на Гавайях, затем через пару атоллов, затерянных в океане и до флота у Филиппин!

Задача считалась нерешаемой — обычные квартирмейстеры и снабженцы-тыловики, сколь бы ни были опытны, справиться с ней не могли, из-за огромной сложности, все учесть, все увязать, при крайне жестких граничных условиях по времени, пропускной способности, емкости перегрузочных складов. И японцы здраво рассудили, что большой флот в таком режиме воевать не способен — а набег ограниченными силами, он и есть набег, может в худшем случае нанести какой-то ущерб, но никак не прорвать периметр, ведь у обороняющегося все под рукой! А уж везти и высаживать крупный десант, и как-то его снабжать, это вообще из области фантастики! Никто прежде не занимался ничем подобным. Пока не было на просторах Тихого Океана — мировой войны.

И американцы — это решили! С помощью математики — того, что так и будет названо, «транспортной задачей». Введя переменные в уравнения — потребная номенклатура ресурсов, оборот судна снабжения, емкость склада в промежуточной точке, расстояние подвоза, и прочие факторы. В принципе, похоже на сетевой график, что уже применяется у нас в промышленности (на Севмаше точно видел), опять же, с подачи потомков! Но здесь задача решается вручную, трудом множества операторов-вычислителей, наших «компьютеров» пока что у американцев нет — так что мы это сможем перенять с еще большим успехом! И отсюда же, из транспортной задачи этой войны, появился «контейнер», стандартная единица груза, с пакетным содержимым, унифицированная для массовой перевозки, с типовыми средствами крепления и оснастки. Полезная вещь, надо нашему народному хозяйству рекомендовать, обязательно отмечу в докладе!

Вот тут самураям сильно поплохело! Они-то думали, что американцы сумеют едва дотянуться до их «периметра» кончиками пальцев — а не бить в полную силу кулаком! При всем желании невозможно держать на каждом острове достаточные силы для отражения такой атаки, например, по пятьсот самолетов (а флот Хэлси, с учетом эскортников, может поднять в воздух и тысячу!). На просторах Тихого Океана авианосцы просто незаменимы, в полной мере отыгрывая сильную сторону Большого Флота, его подвижность, в сравнении с береговыми частями. Хотя я читал у потомков, что в Корейской войне это тоже играло громадную роль — когда северокорейцы, во втором периоде имя над южанами почти двойное преимущество в людях, артиллерии, дивизиях, собственно на фронте могли держать едва половину сил, а остальные были рассредоточены по побережью, боялись еще одного Пусана.

Наша цель — острова Марианского архипелага, Сайпан, Тиниан, Гуам. Первые два небольшие, по сотне квадратных километров, расположены рядом, Гуам побольше, в сотне морских миль к юго-западу. Сайпан и Гуам имеют смешанное вулканически-коралловое строение, там и равнина, и невысокие холмы. Тиниан же — коралловая терраса, почти готовый огромный аэродром, созданный природой, пригодный для базирования самолетов всех классов. И я знаю, что именно отсюда будут взлетать В-29, наносящие удары по японской метрополии.

С чего начинается любое сражение? Правильно, с разведки. Тут у американцев огромное преимущество, козырная карта — В-29, летающие с баз в Австралии. А до того В-17 были, и нет у японцев перехватчиков, способных их достать на высоте. Мне рассказали, что когда брали Кваджалейн, то число японского гарнизона установили по числу отхожих мест, на помосте над лагуной, на снимке их можно было сосчитать — и после оказалось, ошиблись всего на полсотни человек. Укрепления, аэродромы, батареи, казармы, заграждения — все это на фото, учитывается при планировании операции. Так и сейчас — Хэлси и его штаб знают про японцев на Сайпане, Тиниане и Гуаме практически все! Как и про главные силы японского флота, под командованием адмирала Одзавы, стоящие сейчас в бухте Тави-Тави, у южной оконечности Филиппин. Это конечно не то что «космическая» разведка потомков, которая, как они рассказывали, может автомобильные номера с орбиты читать — контроль ведется лишь раз или два в сутки, в светлое время, и еще время тратится на дешифровку снимков. Но у японцев и этого нет — и выходит, что дерутся они как почти слепые, видя лишь у себя под носом, ну а янки имеют картину по всему театру. Надо учесть — и на будущее, поставить вопрос или об обязательном наличии в составе флотской авиации высотных перехватчиков, или о порядке взаимодействия с войсками ПВО, ведь наверняка у них что-то против В-29 есть?

Еще одна особенность — Хэлси разбивает свой флот на две части, тихоходную и быстроходную. Первая (командующий — адмирал Спрюэнс) работает против островов, в ее составе шесть старых линкоров, и вот интересно, легкие и эскортные авианосцы в роли ударных. А во вторую входят все новые авианосцы — «Франклин», «Эссекс», «Тикондерога», «Уосп»(второй с этим именем), «Хэнкок», «Бенингтон», отремонтированный после Лиссабонского сражения «Банкер Хилл» и только что вступивший в строй «Рэндольф». В прикрытии линкоры «Миссури» и «Висконсин», и еще десяток крейсеров и полсотни эсминцев. Вторая эскадра маневрирует свободно от первой, исходя исключительно из тактической обстановки — больше уклоняясь к юго-западу, в направлении Гуама, пока первый отряд долбит Сайпан и Тиниан. Боеприпасов не жалеют — в кают-компании мне с гордостью рассказывали, что на Маршалловых островах и Кваджалейне расход бомб и снарядов измерялся тысячами тонн. Экономить не приходится — в составе транспортного отряда есть суда с боезапасом, и четко по графику подвозят еще. То есть у американцев заранее предусмотрено — килотонны на каждый остров, ну а после десант лишь занимает, что осталось.

— К сожалению, нет — отвечал мне майор морской пехоты — у джапов просто талант маскироваться и закапываться в норы. И получается, как в битве за Белью Вуд в ту войну, «лунный пейзаж» после работы артиллерии, но когда наши парни идут в атаку, черт знает откуда появляются и пулеметы, и стрелки, и даже пушки. А у флотских «больших парней», линкоров, крейсеров и эсминцев все же достаточно и своей работы, да и неуютно им слишком близко к берегу — так что, туго бы нам было без «огневых чемоданов».

«Чемоданами» называли десантные баржи, из-за их плоского носа с аппарелью. Они были нескольких типоразмеров, от катеров, поднимающих взвод пехоты, до самых больших, рассчитанных на роту средних танков полного состава. Для огневой поддержки десанта имелись баржи, оборудованные как сотней ракетных рам, аналог наших «Андрюш», так и несущие одну-две орудийные установки, калибром от 76 до 127.

— Первоначальная идея была, противотанковые катера — сказал все тот же майор — но быстро выяснилось, что никакие ухищрения не позволяют двадцатитонному катеру драться с сорокатонным танком. Однако тут не Европа, танки у джапов на островах если и встречаются, то слабее наших легких «Стюартов». А вот доты, это проблема — и как правило, после обычного обстрела и бомбежки, они остаются целыми, если только прямого попадания не случилось, что бывает далеко не всегда. И вот тут такие «десантные канонерки», стреляющие уже прицельно по обнаруженным огневым точкам, просто спасают. Далеко не всегда можно быстро высадить танки, тем более в первом эшелоне. При первом штурме Таравы у нас были большие потери, когда первая волна десанта застряла на рифе в отлив, джапы их расстреливали с пятисот ярдов, и нечем было подавить, корабли стреляли лишь вслепую.

А еще, это расходный материал войны — подумал я, осмотрев вблизи десантный корабль — сварка из секций, плоские прямолинейные обводы, прямые сварочные швы, самая простая технология. Такие лоханки можно штамповать быстро и дешево, в огромном количестве — и, в отличие от эсминцев, их не жалко. Но если американцы не сильно ими дорожат, то могут и поделиться с нами, для высадки на Курилы?

В целом же, американская манера войны показалась мне сильно похожей на производственный процесс. В бешеном темпе конвейера — но без напряга, без героизма, когда действия противника проходят по разряду «сопротивление материала». Что требует владения инициативой, и превосходства в силах — Хэлси сказал мне, «если я с самого начала не контролирую ситуацию, то и не вступаю в бой». Да, янки могут себе такое позволить, сражаясь на другом краю земли от своей территории — интересно, а как бы они себя вели, случись «Вашингтон за нами, и за Миссисипи для нас земли нет»? Так за все время ни разу не вторгался к ним иноземный захватчик? Хотя было — в 1812 британцы в Вашингтоне побывали и Белый Дом сожгли. И то, тогда о выживании США речь не шла. Сила американцев, помимо того, что их много и они далеко, в производстве и в организации (иной, чем немецкий орднунг, но по результату ему не уступающей). И военное дело для них, как я уже сказал — та же индустрия!

Даже если на штаб их взглянуть. У нас ведь зачастую бывает — командующий держит всю картину в голове, принимая доклады по телефону, и так же устно озадачивает подчиненных офицеров штаба — даже карта, на которой делаются отметки карандашом, может быть в наличии не всегда. Здесь же подробное отображение обстановки в реальном времени, это все — громадный планшет на КП, где специально выделенные офицеры наносят обстановку. С привлечением математических расчетов — какое положение будет через заданное время, при движении с такой-то скоростью? Особенно это важно для палубной авиации — при обнаружении воздушного противника в указанном квадрате, вовремя поднять эскадрильи, вывести их в тот район, при этом учитывать возможность появления новой цели — управлять своими силами, как фигурами на шахматной доске. Ну, это нам уже знакомо — товарищи потомки внедряли в ПВО, а после я слышал, использовалось и для управления фронтовой авиацией, и даже наземными войсками. И дало хороший эффект — вот только у нас все на «компьютеры» было завязано, ну а если они все из строя выйдут через несколько лет, как нас предупредили? А у американцев без всякой техники, и все работает! Но оборотная сторона такой организации, это важность связи, а если помехами заглушить, как мы с немцами проделывали? Японцы о радиоборьбе понятие имели самое примитивное — подслушать иногда, чрезвычайно редко было, что пытались голосом ложные команды передавать, а чтобы глушить, да еще системно, по рассчитанному плану, не бывало такого. Значит, обязательно нужны нам будут и части радиоперехвата, радиовойны. И ученых напрячь, пусть хоть какой аналог «компьютеров» сделают, это громадный плюс будет в управлении любыми войсками и флотом.

Находясь на флагманском линкоре, за сотни километров от места битвы, я видел на планшете всю картину. На островах у японцев были значительные силы базовой авиации. Но думаю, что потомки правы, история имеет «эластичность» — здесь, как и в реальности «Рассвета», генерал Тодзио (не только японский премьер, но и министр армии) совершил ту же ошибку, категорически отказавшись вовремя усилить группировку армейской авиации — заявив, что командующий Первым воздушным флотом генерал Какуда и так имеет достаточное число самолетов. Но дело было не столько в количественном, как в качественном отставании японцев — их истребители уже уступали «хеллкетам», а тем более «корсарам», пилоты имели явно недостаточный уровень подготовки, а командиры — квалификацию. Японские атаки, хотя и отчаянно-самоубийственные, были как по шаблону, предсказуемыми, и оттого легко могли быть отражены, при наличии у обороняющихся сил, а также времени и информации. Все это у Хэлси имелось.

Американская эскадра окружала себя далеко вынесенным по периметру кольцом эсминцев, ведущих радиолокационный дозор. Потому, о внезапности не могло быть и речи — хотя, будь японский командир поумнее, он мог бы сообразить вскрыть эту оборону, нанести удар одновременно по нескольким кораблям, и прорываться к американской эскадре на малой высоте. Но самураи вели себя так, будто радаров не существует. Как правило, им не удавалось даже приблизиться к авианосцам, в тех же редких случаях, когда это все же случалось, американское ПВО оказывалось непреодолимым. 127-мм пушка, основной зенитный калибр всех кораблей ВМС США, от линкоров до эсминцев, была настоящим прорывом, не столько в баллистике, уступающей нашим стотридцаткам, как в комплексе, радар обнаружения и наведения, система управления огнем (баллистический вычислитель), сама пушка в очень совершенной установке со стабилизацией и силовыми приводами наведения, и наконец, зенитный снаряд с радиовзрывателем, не требующий установки на время подрыва, автоматически срабатывающий в момент наибольшего сближения с целью. И все эти элементы, отлично сбалансированные между собой, надежно работали, не только в полигонных, но и в реальных боевых условиях!

Каждый американский линкор имел двадцать таких стволов, крейсер — двенадцать, эсминец — пять или шесть. Сравните с нашими, где даже новые крейсера типа «Киров» имели всего по шесть 100-мм, без радаров, стабилизации, с примитивным СУО, наводимые вручную, снаряды с обычными дистанционными взрывателями! Наши эсминцы «семерки» с двумя-тремя 76-мм зенитками выглядели вообще убого. Впрочем, у немцев ПВО качественно было на том же уровне, ставка делалась лишь на число стволов. А вот у японцев последние их эсминцы «Акицуки» имели сопоставимые характеристики, восемь 100-мм, тоже радар, стабилизация, СУО, правда, немного похуже американских, и радиовзрывателей нет. Только было этих кораблей чуть больше десятка, еще эти арткомплексы (не одни пушки!) были на авианосце «Тайхо», и это все! А у нас — теперь вполне понимаю Лазарева, назвавшего массовое строительство послевоенных эсминцев «30бис проекта», вредительством и растратой государственных средств! Неуниверсальная артиллерия главного калибра, и единственная 85-мм зенитная башня, и это для времен, когда авиация уже будет реактивной? Повезло же нашим морякам, что на этих кораблях не пришлось реально воевать, как американцам на «гирингах» и «самнерах»!

И американская корабельная ПВО усиливалась еще и великолепной организацией. Распределением целей по секторам, работой всех стволов как единого механизма — опять же, связь! Ну а прорвавшихся одиночек на последнем рубеже встречали шквалом огня «бофорсы», тоже лучшая в мире система ближней зоны ПВО (если не считать еще и 20-мм эрликонов). По четырнадцать-шестнадцать стволов несли эсминцы, по нескольку десятков крейсера, авианосцы и линкоры. Пожалуй, американцам удалось создать непробиваемое ПВО для уровня поршневой бомбардировочной и торпедоносной авиации! И бить их можно будет лишь чем-то дальнобойным, управляемыми бомбами или крылатыми ракетами — иначе потери летного состава будут абсолютно неприемлемы, а обучение морского пилота и дольше и дороже, чем сухопутного! Буду настаивать, чтобы получить по ленд-лизу хотя бы «флетчеры» — для определения, могут ли их системы ПВО сбивать перспективные виды вооружения? Поскольку корабельные ЗРК появятся не раньше чем через десять лет.

Ну вот, атаку базовой авиации отбили. После чего на островных аэродромах у самураев не осталось самолетов. Вестовые кофе с бутербродами разносят, прямо на рабочие места, можно отдохнуть.

В Москве парад — а мы тут даже отметить не можем. Четверо нас всего, членов советской миссии, и разбросаны по разным кораблям. Я здесь, в штабе, кап-2 Сапожков на «Айдахо», флагмане первой эскадры, летчик подполковник Корнеев на авианосце «Франклин», и капитан Черникин, морская пехота, будет высаживаться на берег. Примечательно, что американцы никакого видимого антисоветизма не проявляют, наше Седьмое Ноября в их глазах, это как День Независимости по-русски. И вообще, мы союзники и друзья — и дай бог, чтобы это война была последняя! И в это верят — что будет, как когда Наполеона разбили, и после сто лет Европа не знала больших войн, были локальные разборки с немцами в 1866 и 1870, так на то гунны и возмутители спокойствия, теперь они долго будут смирными, ну а французы точно уже не бойцы, японцев мы все дружно вернем в состояние дикарей, какого они и заслуживают, британцы тоже с нами в союзе, так кто кандидат в будущие плохие парни, итальянцы или испанцы, не смешите! Вот кончится эта война, и будет в мире, как в викторианскую эпоху — мир, процветание, свобода торговли и промышленности, и войнушки где-то в диких странах!

Здесь же было подозрительно тихо. Я помнил из сведений потомков, что в той истории десант на Сайпан состоялся в июле этого года, после сражения в Филиппинском море, когда был разбит флот Одзавы. Здесь этот флот все еще находился в Тави-Тави, по крайней мере там он был сфотографирован воздушным разведчиком вчера. А тут, после того как базовая авиация японцев была выбита, а береговая оборона на островах перемешана с землей снарядами линкоров, началась собственно высадка. А эскадра Хэлси держалась в стороне, чего-то ожидая.

— Если я правильно понимаю японцев, они попробуют поймать меня так же, как сами попались при Мидуэе — сказал адмирал — и потому не вмешивались, пока мы добивали их на Гуаме. Одзава воюет так, как если бы против был он сам. Но я не Одзава, а тут не Мидуэй!

И когда было получено сообщение — у Тави-Тави больше нет японского флота, Хэлси лишь усмехнулся, дичь сама идет в западню! Японцы снялись с якоря ночью, и шли на северо-восток на максимальном ходу. В 11.00 с их авианосцев поднялась атакующая волна, всего через час обнаруженная радаром эсминца «Хейсворт». Почти часа подлетного времени хватило, чтобы все истребительные эскадрильи Хэлси поднялись в воздух. В докладе Корнеева есть все выкладки с цифрами — я же скажу, что в штабе царило полное спокойствие, ровная деловая атмосфера, никто не бегал, не орал, не матерился, все работали. Отметки на планшете — истребители вступили в бой, постепенно смещающийся все ближе, ближе. У японцев оказались какие-то новые самолеты, похожие на «зеро», но не они, с заметно лучшими характеристиками. Но одна лишь техника, это еще не все. По позднейшему опросу всех вернувшихся участников воздушного боя, японским пилотам не хватало и индивидуальной подготовки, и слаженности в составе эскадрилий. Хотя были там и отдельные асы, причинившие достаточно неприятностей, исход боя опасений не вызывал. Спокойствие в штабе не было нарушено, даже когда японцы все же дошли до эскадры, и с палубы раздался грохот зенитных орудий. Наш адмирал не удержался бы командовать с мостика — ну а Хэлси лишь бросил взгляд на планшет.

— Прорвалось не более десяти процентов атакующих, в расстроенном боевом порядке, преследуемых нашими истребителями. Вероятность повреждения какого-то из кораблей не превышает трех процентов, вероятность гибели ноль. Если не брать в расчет «золотых» попаданий — но это риск, неизбежный на войне.

Попаданий в корабли не было. Все японские бомбы упали в море, торпедоносцы до эскадры не дошли вообще. Потери японцев оцениваются в двести пятьдесят- триста машин. Наши потери — тридцать восемь истребителей, но большинство летчиков спасено. Дело теперь за ответным ударом?

Ответа не было. Хэлси смотрел на планшет. Как и следовало ждать, Одзава, «лучший тактик японского флота», действует энергично, тактически правильно… и предсказуемо! После выпуска самолетов, он повернет на север, к Гуаму — тем более что из перехваченных радиосообщений ясно, часть японцев, имеющих повреждения, или истративших бензин, села там. В открытом океане нельзя выставить минное поле — но можно развернуть подводные лодки. Конечно, океан все же велик, и курс противника можно определить лишь приблизительно — но ведь и лодок не одна, а целый десяток!

В 16.10 пришло сообщение от субмарины «Кингфиш», еще два часа назад атаковавшей японский авианосец, предположительно «Тайхо», одно попадание торпедой, после чего пришлось уклоняться от эсминцев, сбросивших на лодку несколько десятков глубинных бомб. Всего через десять минут вышла на связь «Тиноса», также атаковавшая авианосец, тип «Секаку», попали три торпеды, от преследования удалось уклониться, переданы координаты, курс и скорость эскадры Одзавы. Вот теперь — пора![29]

Кто-то из офицеров штаба робко возразил, что эскадрильям придется садиться в темноте. На что Хэлси возразил — на то война, риск оправдан, зато имеем шанс покончить с японским флотом одним ударом. В 17.30 взлетели шестьсот двадцать самолетов, там были все бомбардировщики и торпедоносцы, на палубах осталась лишь половина из уцелевших истребителей. Штурмана сработали отлично, быстро выйдя в указанную точку, и японцев успели обнаружить еще до темноты. А дальше была бойня.

У японцев на палубах изначально было 450 самолетов. Кроме потерянных при атаке на американский флот, следовало вычесть севших на Гуаме, и вернувшихся с повреждениями. В итоге, Одзава сумел поднять лишь тридцать пять истребителей — против ста сорока американских. При гораздо худших пилотах — а японская корабельная ПВО отбить массированную атаку не была способна, основным калибром там были 25-миллиметровые автоматы, вообще не имеющие системы управления огнем. Японцы сопротивлялись отчаянно, какой-то лихой их пилот умудрился один сбить четыре «хеллкета» и пикировщик. Но силы были слишком не равны.

Взорвался и затонул авианосец «Хие». Горел факелом, и был после затоплен «Рюхо». И «Секаку», поврежденный торпедами подлодки, не пережил этот день. Попадания бомб имели «Дзуйкаку», «Тийода», «Дзюнье», и линкор «Харуна». А вот «Тайхо» в этой истории не погиб, сказалось все же лишнее время, отпущенное на боевую подготовку экипажа. Но пожар на борту был такой, что Одзаве, как и в иной реальности, пришлось перебраться со штабом на крейсер «Хагуро», а авианосец оказался надолго выведен из строя, хотя и сумел дойти до базы. Сильнейшее за войну японское авианосное соединение перестало существовать, потеряв почти все авианосцы (невредимыми остались лишь легкие «Читосе» и «Дзуйхо») и самолеты.

Американцы потеряли эсминцы «Хейсворд» (тот самый — отомстили японцы за раннее обнаружение!) и «Бартон». Одиночные корабли периметра радиолокационного дозора были более легкой целью, чем эскадра — и имели гораздо меньше шансов отбиться, хотя взяли с самураев дорогую цену, спасенные моряки «Хейсворта» говорили о восемнадцати сбитых только их кораблем! Еще пять эсминцев получили повреждения, причем один, «Колетт», очень тяжелые, два попадания бомбами и врезавшийся в него горящий самолет, это было невероятно, что корабль (вернее, то что от него осталось), не затонул после взрыва кормового артпогреба, полностью оторвавшего корму, с третьей башней, винтами и рулем. Но «флетчеры» и «самнеры» (имевшие одинаковый корпус, машины и внутреннюю компоновку) были очень живучими, тот же «Хейсворт» погиб после пяти попаданий!

Потери авиагрупп в бою были — сорок две машины. Предстояло еще возвращение, густой темной ночью, какие бывают в Южных морях. Хэллси приказал включить освещение, «не может тут быть японских лодок, а если и появятся, эсминцы отгонят». Он не учел лишь усталость пилотов, и тот факт, что больше половины их были хорошо подготовлены, по американским стандартам, две тысячи часов налета, свыше сотни посадок на палубу — но это был их первый бой, с огромным нервным напряжением. И это было страшно.

Удар и крики с палубы — кто-то вместо авианосца пытался сесть на «Миссури», и врезался в кормовую башню, хорошо, что с почти пустыми баками. А кто-то промахивался и падал в море, кто-то садился на палубу, не разбирая, свободна ли она, врезаясь в другие самолеты, рубя винтом матросов и авиатехников. Самые благоразумные, пройдя над эскадрой, выпрыгивали с парашютом, и, взобравшись на плотик, ждали, пока их найдут. Девяносто шесть самолетов было потеряно при этой ночной посадке, сорок пять пилотов погибло, прочих спасли.[30]

Но это был допустимый уровень потерь, из почти шестисот машин. Если ценой был — смертельный удар по японскому флоту. Хотя на незыблемой доселе репутации адмирала Хэлси появилось маленькое пятно.

Неумелый — даже с катаной работы Мурамаса не одержит победы!

Сколько надежд возлагалось на эту битву! Никогда еще Япония не собирала такую силу на море, девять авианосцев, четыреста пятьдесят самолетов, это было больше, чем при Перл-Харборе и Мидуэе! И еще триста самолетов — на Гуаме. Причем в воссозданной Первой Дивизии — «Тайхо», «Секаку», «Дзуйкаку» — истребительные эскадрильи были полностью перевооружены на «Рейсены», давно ли он, Мори Танабэ, самолично испытывал этот «клинок небес», ни в чем не уступающий «хеллкету», сохранивший все достоинства своего славного предка «зеро», но избавленный от многих его недостатков? Но все пошло прахом из-за бездарей и неумех!

Где они, те легендарные повелители небес, принесшие Японии славу Перл-Харбора? В воздушном бою каждый стоил двух американцев — а бомбардировщики, на полигоне отрабатывая по старому линкору-мишени «Сетсу», девяткой добивались девяти попаданий — и все они сгорели при Мидуэе, и над Гуадаканалом. Остались очень немногие — как сам Танабэ, тогда бывший рядовым пилотом на «Хирю». А прочие, пришедшие им на смену — нет таких ругательств, чтобы их охарактеризовать! На последних учениях считали за хороший результат, если девятка пикировщиков имела одно попадание на всех!

И ведь это были лучшие — из худших. Чтобы укомплектовать авиагруппы, взяли даже инструкторов из летных школ. И дали им лучшее, что могла найти Япония — сенсей Хорикоши-сан действительно сделал Истребитель, который он, Танабэ, сейчас проверил в бою, пятерых гайдзинов сбил он днем, и пятерых вечером, крутясь в воздухе, как подлинный мастер боя между вражескими клинками — вот только клинков этих было слишком много, а таких мастеров, он один!

Гайдзины хитры, они умеют воевать толпой, четко прикрывая и поддерживая друг друга. Несколько раз Танабэ, уже почти поймав в прицел неуклюжую тушку «хелкета», должен был отвалить в сторону, поскольку другая пара гайдзинов заходила ему самому в хвост. Если бы не гений Хорикоши, сделанный им самолет позволял стрелять из казалось бы совсем неудобного положения, оборвав маневр на половине, не сваливался при этом в штопор, сохранял устойчивость в воздухе — то вряд ли Танабэ удалось сбить хотя бы одного. Но американцы еще не знали особенностей «рейсена», вели бой, как против обычных «зеро». Однако и эти недоноски из последнего пополнения, тупые дети демонов, тоже не использовали всех возможностей новой машины! Дай самый лучший меч деревенскому увальню, он будет махать им как дубиной. И конечно, проиграет бой.

Вообразившие себя истинными самураями — сыновья лавочников, пришедшие в армию в эпоху ее безудержного роста, они искренне мнили себя, и старались быть самураями больше настоящих самураев! Прицепив фабричные новоделы, похожие на катаны, они впитали в себя самурайский гонор, и внешние черты, но не дух! Верно, что погибнуть в бою, и сразу отправиться в сады солнцеликой Аматерасу, куда почетнее, чем умереть в старости в своей постели. Но это не значит, что в битве надо желать умереть, а не победить! Иначе зачем нужно высокое искусство бусидо, включающее в себя владение всеми видами оружия, и долгие изнуряющие тренировки — ведь и без того можно просто подставить шею под меч врага! Истинный самурай должен без устали совершенствовать свое мастерство, и не бояться смерти — что совсем не означает, стремиться к ней! Но эти бездари, желающие получить все и сразу, совсем не желали понимать, слушали, и не слышали! Встать и умереть — и тотчас же предстать перед Аматерасу — для них было проще, чем долгий и утомительный путь оттачивания своих умений и развития духа! Вместо победы, они погибли — о, боги, когда он, Танабэ, предстанет перед Солнцеликой, то будет умолять ее, не нужно мне место в твоих прекрасных садах, но изгони оттуда недостойных, ради жизни страны Ямато!

Истинный самурай — должен посвящать свой досуг исключительно достижению совершенства. А не требованию преклонения перед собой! Хотя — не была ли и тут допущена ошибка, ведь среди разделов воинских искусств, предлагаемых к изучению настоящим самураем, были кэн-дзюцу (владение мечом), иаи-дзюцу (искусство молниеносного удара), нагината-дзюцу (алебарда), кю-дзюцу (стрельба из лука), еще множество подобных дисциплин, по каждому виду оружия (даже кистенем и дубинкой, оружием простонародья). Были дзю-дзюцу (бой без оружия), ходзе-дзюцу (как быстро связывать противника, прямо на поле боя), суйэй-дзюцу (плавание, в том числе с оружием и в доспехе). Были тикудзе-дзуцу (фортификация), нороси-дзюцу (искусство сигнальных костров), сендзе-дзюцу (маневр войсками на поле боя). И было ходзюцу (использование пушек, при осаде крепостей). Но не было раздела, посвященного ручному огнестрельному оружию, даже названия для него не придумали! Потому что считалось позором, что даже вчерашний крестьянин, спустив курок, мог бы убить великого мастера боя, тренировавшегося десятилетия. И еще великий Токугава, строем городских мушкетеров, «целься, залп» усмирял самураев-мятежников, триста лет назад! И самураи не придумали ничего лучше, как назвать это «недостойным и позорным», но не учиться этим овладеть. А вот гайдзины — научились в совершенстве! Так не хранил ли путь самурая, бусидо, в себе ошибку изначально?

К демонам! Кто он такой, Мори Танабэ, чтобы подвергать сомнению то, что было учреждено куда более мудрыми, чем он, и освящено веками? Десять гайдзинов он отправил в преисподнюю сегодня — и кроме того, дважды ему представился случай метко отстреляться по парашютам, вспомнив, как в Европе делали немецкие гайдзины. Там, под куполами, были американцы — японцы как правило, не выпрыгивали, когда самолет обычно взрывался в воздухе, или разваливался на куски. И он, Танабэ, будет так делать и дальше — и сам он, когда придет черед идти к Аматерасу, ступит в ее сады по праву. А на все остальное, и что будет с Японией — на то воля богов! Послали же они тайфун семь столетий назад, когда пришли монголы? Поступят так и сейчас — если сочтут, что Япония достойна их заступничества!

А он, Мори Танабэ, самурай, чей род идет с времен Токугавы, будет делать то, что должно. Может, это знак богов, что он был в воздухе, когда «Тайхо», откуда он взлетел, превратился в пылающий костер? Пришлось садиться на «Читозе» — а теперь, они идут домой, после битвы. Чтобы встретить гайдзинов в следующий раз! Ведь истинный самурай не знает слово «капитуляция», даже если он один против десяти тысяч врагов!

Потому что бесполезно сдаваться — все равно не пощадят, зато еще и покроешь свое имя позором, и никогда не войдешь к Аматерасу.

Война для американцев — как работа. Этого врага перемололи, ждем следующего.

Японский флот перетопили, разбили, отогнали. И продолжали додавливать гарнизоны островов. И никакой фанатизм тридцати тысяч японцев, засевших там в джунглях, уже не помогал — их методично отжимали, оттесняли к дальнему берегу, прочесывая остров как гребнем, на каждый выстрел из зарослей отвечали артиллерийским налетом, обнаруженные пещеры выжигали огнеметами, и шли дальше, обильно поддержанные техникой — знаю про «инженерно-танковые батальоны» РККА, появившиеся в сорок третьем, в Белоруссии и под Ленинградом, бронированные машины разграждения и расчистки дорог на базе танков — думаю, что без информации о будущем тут не обошлось, в той истории, как рассказывал мне Большаков, подобные части у нас были сформированы уже в пятидесятые, а у американцев есть уже сейчас! Причем подразделения самые что ни на есть боевые — на броне пулеметы, включая крупнокалиберные, а иногда и огнеметы, идут в первых рядах по непроходимым джунглям, через завалы, проволоку, мины, расчищая путь танкам и пехоте, и самостоятельно истребляя японцев (повезло, что фаустпатронов у самураев нет, по крайней мере на Сайпане). А в остальном, сухопутная тактика американской морской пехоты для нас интереса не представляла — сами умеем не хуже!

Вот сама высадка, это высокий класс! Вспоминаю, как мы в начале войны десанты высаживали со мотоботов, сейнеров, всего, что под руку попадет. А тут суда специальной постройки, мелкосидящие, плоскодонные, со сходнями-аппарелью, так что солдаты на берег могут сухими сойти, даже ног не замочив (кто считает это излишней роскошью, пусть представит десантирование не в тропиках, а в наших северных морях, тем более зимой — и как после на морозе в мокрой одежде). Или «десантные тракторы» LVT, гусеничные амфибии, что прямо на берег (а не к урезу воды) доставляют в грузовом отсеке пушку, миномет, джип, мотоцикл, или несколько тонн груза, или взвод пехоты в полном снаряжении. Про десантные баржи уже рассказал, а как вам штурмовые десантные транспорта с док-камерой — корабль размером с легкий крейсер, с такой же мореходностью и автономностью, вооружением не эсминца, но фрегата, могущий у вражеского берега выпустить целую стаю уже загруженных десантных катеров или амфибий? Знаю от потомков, что что-то подобное появится в нашем флоте в будущем — но у янки это есть уже сейчас! И успешно воюет, а значит опыт накапливается. Хорошо бы что-то по ленд-лизу получить, перенять!

В кают-компании ко мне подсел Жильбер. Еще когда я с ним свел знакомство, то спросил, отчего полковник морской пехоты США носит французскую фамилию, и имя Поль? Он ответил, родители его из Канады, и больше того, в число его предков там и эмигранты из России затесались, кажется с юга. Но сам он в Штатах, которые считает самой лучшей страной.

— По крайней мере, мистер Зозуля, у нас больше всего простора для личности инициативной, желающей и могущей добиться успеха. А если не добился, то винить должен лишь себя — и это мне кажется по-честному. Сейчас я солдат — такая же работа, как все, не лучше и не хуже, но вот в данный момент наиболее востребованная и оплачиваемая. А кем я завтра буду — от конъюнктуры рынка зависит!

Работа, Отечество защищать? У нас принято, что это долг.

— Ну, с этим можно поспорить — вон, желтомордые не задумываясь умирают за свою идею, и что? А историю будут писать победители. И кто бы что ни говорил, остаюсь при своем мнении: чтобы быть правым и праведным, надо как минимум, быть живым. Хорошие парни всегда должны побеждать — иначе, они не хорошие. Ну а плохие, соответственно, должны проиграть — иначе, они не плохие. Такая жизнь и называется — американской мечтой!

Неприятный тип. И философия подленькая — лезь наверх по головам, и если пролезу, никто меня не осудит, ведь победитель! Но мы здесь не для того, чтобы вступать в ненужный спор — смысл доказывать этому, преимущества советского образа жизни? Так что, как нас инструктировали, улыбаемся и говорим дежурные любезности.

В этот раз он стал распространяться, что когда разобьют и желтомордых, наконец настанет мир и благоденствие. Останется конечно конкуренция, и столкновения интересов — но применение оружия между цивилизованными странами отойдет в прошлое. А для обеспечения этого будет создана новая Лига Объединенных Наций — которая, в отличие от той, довоенной, будет иметь вооруженную силу, для усмирения возмутителей спокойствия! А прочие государства разоружатся, с облегчением скинут с себя бремя военных расходов, оставив лишь полицию, для подавления бунтов; всемирным же полицейским станет единственно Лига, или как там решат назвать организацию, объединяющую нации. И если где-то появится новый Гитлер, в какой бы то ни было стране, к нему придут даже не солдаты, а полицейские, арестуют и доставят на международный суд — как и всех его сообщников по Партии, коль он успеет таковую создать. В совсем исключительном случае, когда смутьяном окажется целая страна, или группа стран — и то, сначала на них будут наложены торговые санкции, и будет проводиться пропаганда, призывающая жителей самих свергнуть власть, виновную в их бедах. Ну а если и это не подействует, как например сейчас на япошек — что ж, придется пролить кровь, раз нет другого выхода. Прежде всего, ударами с воздуха, чтобы не подвергать риску жизни наших храбрых солдат, и не деморализовывать их окопной грязью. Ну а после милостливо позаботиться о тех, кто осознает пагубность своих заблуждений и примет наши ценности, мы ведь не наци, чтобы истреблять будущих работников, и потребителей наших товаров?

— Вы скажете, не грозит ли нам, носящим мундиры, безработица? Нет — поскольку думаю, не все сразу примут новый мировой порядок. Но смею надеяться, за него будет больше, после такой ужасной войны! Так что будут не войны, но полицейско-карательные акции, и боюсь, не только в Африке и Азии! А во-вторых, всегда остается опасность от всяких там повстанцев, и просто преступных банд. Издержки свободного мира — что сегодня даже гангстеры, имея деньги и желание, могут собрать и вооружить армию. Да ведь и вы, мистер из России, можете много рассказать про очень большую подлодку, построенную вовсе не на русских верфях?

Я лишь пожал плечами. Не знаю, не видел, не слышал. И не имею полномочий это обсуждать — но последнее Жильберу знать не обязательно. У каждой страны есть свои секреты, и внутренние дела.

— Цена секретов высока — лишь ограниченное время. Неужели вы думаете, что мы не сумеем изобрести то же, что и вы? То, что вы открыли — сейчас могут принять за вступительный взнос вашей страны в Лигу Мировых Наций. А завтра будет поздно — или ваш Сталин собрался воевать в эти несколько лет? С нами?! Смешно! Когда вернетесь в Москву, можете передать эти мои слова и вашему начальству, и тем, кто выше. Вы же не хотите, чтобы Россия, к которой лично я испытываю уважение, после того, что вы совершили — завтра оказалась за бортом нового мирового порядка, не сумев в него войти? Честь имею!

Поешь сладко. Вот только наслышался я от потомков, какой будет этот новый порядок. Когда того, кто смеет выступить против, бомбят, как Сербию. И не знаю, был ли хорошим человеком Саддам Хусейн — но мне не нравится, что американские «миротворцы» могут сделать так с каждым, кто не в силах ответить… а вот хрен вам, а не разоружение! Там в девяносто первом все же не вы выиграли, а мы проиграли — здесь еще посмотрим, чья возьмет!

И кажется мне, на обещанной «всемирной конференции», срок вроде говорят, в следующую весну — битва будет, как Сталинград! Устанавливать всемирные правила игры, и кто арбитр? Пока мы тут с япошками колупаемся — а впрочем, до их разгрома, СССР союзникам нужен, а значит, на разрыв с нами они не пойдут. В интересное время живем, однако — и историю творим! Особенно — когда ближнее будущее знаешь.

Четверо почтенных джентльменов, собравшихся здесь в этот день, по приглашению любезного хозяина, формально не занимали никаких постов в правительстве США. Однако же, мнение любого из них в американской политике значило больше, чем слова какого-нибудь сенатора. А перед ними, вместе взятыми, наверное отступился бы и сам Президент.

— Джентельмены, рад приветствовать Вас — на правах обратился к присутствующим хозяин, своим видом неуловимо похожий на ковбоя (он и вправду утверждал, что еще его прадед торговал скотом) — к вашим услугам кофе, виски, сигары, коньяк.

— Благодарим — отозвался второй джентльмен, с военной выправкой — надеюсь, это поможет нам наконец решить проблемы, ради которых мы снова собрались?

— А разве все так плохо? — спросил третий джентльмен, толстяк с сигарой, похожий на британского премьера — в Европе все завершилось, с япошками лишь вопрос времени, новой Гражданской войны не предвидится, и о русском или британском вторжении, насколько я понимаю, речи нет?

Попытка разрядить похоронную атмосферу шуткой не имела успеха — все собеседники были явно озабочены.

— Джентльмены, с Вашего разрешения я кратко обрисую ситуацию с нашими финансами — заговорил четвертый джентльмен, похожий на лощеного европейского аристократа — как вам известно, наш государственный долг, в 1939/40 финансовом году составлявший менее 49 миллиардов, в этом году достигнет 240 миллиардов. И каждый год войны добавляет еще по сорок миллиардов. Деньги по облигациям военных займов придется очень скоро выплатить, вместе с процентами, иначе большая часть федерального бюджета будет уходить на обслуживание этих займов. То есть, мы имеем накопление избыточной денежной массы, которая или уже находится на руках в настоящий момент, или будет вброшена на рынок сразу по окончании войны. Напомню, что истинной победой в этой войне, согласно плану, должны были стать не чьи-то знамена над Берлином и Токио, и даже не захват рынков — а доллар в качестве единственной мировой резервной валюты, с привязкой остальных валют к золоту через него, и никак иначе! Это была бы полная победа, экономическая власть над миром — когда мы заставили бы играть по нашим правилам всех, фактически обложив рентой в свою пользу всю мировую промышленность и торговлю. Однако же русские и тут смешали нам все карты — начав свою финансовую игру, что никак не ожидалось с их стороны! С иезуитским коварством, они сумели использовать момент, и наши противоречия — у меня просто нет приличных слов, джентльмены, чтобы комментировать предложенный сукиными детьми, дядюшкой Джо и мистером Зверевым, план трех мировых резервных валют, основанных на золотом стандарте, доллара, фунта стерлингов и рубля, причем неожиданными союзниками СССР в этом вопросе выступили Ватикан и британцы. Конкретные цифры и расчеты — в меморандуме, текст которого был вам роздан, суть же — в национальных границах проблема не решаема, так что изоляционизм в дальнейшем невозможен. Или мы обеспечим наши интересы за счет Европы и Азии, по результату этой войны — или абсолютно реальна угроза новой Депрессии.

Некоторое время присутствующие молчали, читая бумаги и просчитывая варианты. Ситуация не особенно располагала к оптимизму — но оснований сомневаться в квалификации координатора ведущих банков Восточного побережья не приходилось. Применительно же к собравшимся, это значило в самом ближайшем будущем жесточайший конфликт между финансистами, представленными «аристократом», и машиностроителями, представленными толстяком; в любом варианте, очень плохо должно было прийтись военным элитам, поскольку военный бюджет США неизбежно резко урезался; относительно легко отделывались нефтедобывающие и сельскохозяйственные элиты Запада, представленные «ковбоем», поскольку, будучи производителями жизненно необходимой продукции, они могли рассчитывать на сравнительно умеренное падение спроса на свою продукцию. Все четверо были акулами бизнеса, за свою жизнь сожравшими не один десяток, если не сотню конкурентов — но это был не тот случай. Падающего толкни, стая рвет ослабевших — но никто не трогает сильных. Не из чести, а из самосохранения — в драке неминуемо ослабнешь и сам, и тогда тебя, победителя, растерзают другие сильные, прежде стоящие в стороне. Потому сейчас никто не хотел войны между собой, с непредсказуемым результатом.

— Джентльмены, я призываю сейчас забыть былые споры и действовать сообща — сказал военный — помните, что в игру вступают новые фигуры. Мало нам было сообщества офицеров флота, давным-давно организовавших свою корпорацию, наладивших нужные связи с владельцами верфей, создавшими свое лобби в Конгрессе (вспомним мистера Винсона), так подобные сообщества теперь есть и в других родах ВС, в разведывательных службах, в экспертном сообществе. Если раньше мы просто нанимали на работу тех, кто был нам нужен, то теперь нам уже приходится договариваться со своеобразными гильдиями-профсоюзами, отстаивающими корпоративные интересы. Все идет к тому, что скоро Америкой будем управлять не мы, а десяток, или даже несколько десятков «клубов», находящихся в сложных договорных отношениях между собой. А официальная власть станет выразителем их консенсуса, для толпы. Но это к слову — а реалии таковы, что если мы сейчас еще и передеремся, нас всех сожрут новые желающие получить свое место на олимпе. Согласитесь, что мы все же привыкли договариваться, уравновешивать друг друга. Что будет, когда на нашем поле начнется бой без правил между десятком новых игроков, я даже предсказывать не берусь. Присоединяюсь к вопросу коллеги — неужели не существует иного выхода?

— Русские — ответил финансист — если британская зона все же остается для нас открытой, то территория, подмятая Советами, фактически выводится из обращения. Там мы не хозяева, и даже не равноправные партнеры — а гости, вынужденные играть по чужим правилам. И это если завтра СССР не введет там экспроприацию собственности и госмонополию внешней торговли. Пока этого нет, и русские даже дают понять, что не собираются — но диктатуры тем и отличаются от демократических стран, что непредсказуемы: что завтра придет в голову Сталину, не знает сегодня наверное и он сам!

— «Немыслимое»? — спросил ковбой — пусть не завтра, а через десять, двадцать лет? Если, очень похоже, именно русские а не британцы станут теперь нашим главным конкурентом?

— Эти двадцать лет надо прожить! — ответил военный — и следует ли понять ваши слова, как согласие с тем, что финансирование Армии и Флота даже по окончании военных действий не должно быть сильно сокращено?

— Наши прежние успехи в экономике и финансах во многом были следствием малых военных расходов — заметил аристократ — еще лет десять назад мы тратились только на флот — если сейчас придется столько же вложить и в армию, ВВС и разведку, это станет большой проблемой.

— А как вы собрались доминировать в мире, не тратясь на армию и флот? Вам мало примера «кузенов», всегда предпочитавших воевать чужими руками, а в итоге, теперь теряющих свою Империю? — огрызнулся толстяк, изрядно заработавший на поставках для армии и авиации — и твердо намеренный зарабатывать на этом впредь.

— Сокращение расходов на армию и авиацию до довоенного уровня категорически неприемлемо — твердо сказал военный — нам необходима армия, способная на равных воевать с Советами.

— Поддерживаю — кивнул толстяк — в противном случае, нас быстро вышвырнут даже с тех позиций, которые мы сейчас занимаем в Европе, не говоря уже о том, чтобы вытеснить откуда-то русских.

— А что вы скажете о плане нашего Фрэнки? — спросил финансист — почти что всеобщее разоружение, с передачей значительной части оставшихся армий и флотов под власть Лиги Объединенных Наций, берущей на себя работу всемирного полицейского. Естественно, при условии что наше влияние будет преобладающим.

— Утопия — решительно ответил военный, опередив толстяка (впрочем, тот, выслушав, кивнул в согласии) — во-первых, о разоружении и всеобщем мире говорят уже пятьдесят лет, и все с одной позиции: пусть другие разоружатся первыми, а я посмотрю. Во-вторых, Джо не идиот, и попросту откажется присоединиться к указанной вами Лиге, если увидит, что заправлять там будем мы — потребует как минимум, паритета в управлении. В третьих, даже объединение всех армий Земли в некое общее командование, при сохранении политических разногласий между державами, совершенно не гарантирует мир, как объединились, так и разъединятся, вам историю нашей Гражданской войны напомнить? Ну и в четвертых, не для огласки, войны тоже бывают полезны — если, разумеется, проходят где-то вдали! Какой самый идеальный товар из всех — да патроны же: расходуются в огромных количествах, пользуются абсолютным спросом — а в современной войне танки, пушки, самолеты, это такой же расходный материал. Фрэнки конечно, гений, и схема, им предложенная, идеальна — но в то-то и дело, что идеал не всегда применим к реальности.

— Альтернатива? — спросил «ковбой» — я так понимаю, джентльмены, здесь и сейчас мы решаем вопрос, не будет ли лет через двадцать еще одна мировая война, а что делать нам сейчас, в свете последних событий и политического расклада в Европе, как избежать катастрофы, угрожающей Америке — или хотя бы взвалить ее издержки на других.

— Прежде всего, надо завершить войну на Тихом океане — твердо сказал «аристократ» — о Европе скажу после.

— Отчего же? — спросил ковбой — я имею в виду, почему мы должны считать европейские дела в вторую очередь? Конференция, предположительно в Стокгольме, ожидается к Рождеству, или сразу после него. И как я понимаю, именно там будут юридически закреплено положение в Европе — границы, политический строй, сферы влияния, и все прочее? И если мы, вместе с Уинни, горящим желанием успеть до собственных выборов осчастливить Британию, потребуем от русских…

— Чего? — ответил вопросом финансист — готов поставить свой «Кадиллак» против фермерской телеги, что на конференции будет повторение Версаля, где при множестве участников, реально все решали Вильсон, Ллойд-Джордж и Клемансо. Ну а в Стокгольме решающий голос будет лишь у Фрэнки и Джо — Уинни же, при всем своем бульдожьем упорстве, не может подкрепить свои претензии ни экономикой, ни армией и флотом, а потому обречен сыграть роль Орландо в Версале! Конечно, он притащит разнообразные правительства в изгнании, которые будут дружно поддерживать его требования — вплоть до бывших прибалтийских государств, вспомнивших о независимости до сорокового года — но думаю, Джо всего лишь удивится, что это за клоуны, и чего им надо на встрече серьезных людей! А после спросит, «на каком основании Великобритания требует себе дополнительных преференций — за то, что у нее отобрали Гибралтар, или Сингапур?». Бедный Уинни, он был одним из строителей великой Империи, а нынче вынужден служить кому-то довеском! Что до нас, то ирония в том, что русские пока нужны нам больше, чем мы сами нужны русским! Я имею в виду, их участие в войне с Японией. А потому мы никак не можем позволить себе занять на конференции жесткую позицию против СССР! Конечно, это не значит, что мы будем одергивать Уинни — пусть играет первую роль в спектакле «русские, вон из Европы!». Себе же мы оставим амплуа «честного брокера», благо Фрэнки эта роль прекрасно удается.

— Полагаете, из этой затеи что-то получится? — «ковбой» даже не пытался скрыть сомнение.

— По крайней мере, это прибавит Джо головной боли — ответил финансист — повторяю, каждый год войны обходится нам в сорок миллиардов роста инфляционного долга. А также в лишних гробах наших парней — вы полагаете, нам не хватает после еще социальных потрясений? Так пусть русские сэкономят нам и деньги, и кровь!

— Мы можем добить Японию и самостоятельно — сказал военный — соотношение сил…

— Можем — согласился «аристократ» — но что получим в итоге?

Вариант первый — мы воюем с Японией одни, без СССР. По оценкам экспертов, уйдет год на добивание японских сил на Тихом океане, и, не менее полугода, на захват самой Метрополии. И не факт, что фанатичные самураи не продолжат сопротивление в Маньчжурии и Корее — добавим полгода, итого два года войны? Плюс еще сто миллиардов военных расходов — и опять же по самым скромным оценкам, не меньше миллиона убитых американских парней! Да, кстати, милейший дядюшка Джо сможет использовать эти два года для укрепления своих позиций в Европе — даже если мы выберем линию максимальной неуступчивости, у нас просто не будет достаточно ресурсов, соревноваться с русскими и там.

Вариант второй — русские ударят по японским войскам на континенте, в тот момент, когда мы будем сражаться за Метрополию. Не связанный никаким соглашением, Джо сам заберет себе все, до чего дотянется — Манчжурию, Корею, север Китая. После чего мы получаем и в Азии подобие того, что имеем в Европе сейчас.

Вариант третий — СССР, опять же не связанный с нами договором, поставляет японцам трофейное германское вооружение (которое куда лучше их собственного), и стратегические материалы в обмен на ценное сырье из Индонезии и Малайи — каучук, олово, что там еще есть? Война затягивается не на два, а на два с половиной- три года, аналогично растут наши кровавые потери. И «падающего толкни» — перед занавесом, переход к варианту два, и мы никак не сможем помешать Джо забрать Манчжурию и Корею.

Ну и четвертый вариант — тайный союз СССР и Японии против нас. Мои аналитики считают его наименее вероятным — но возможным, если мы прямо сейчас пойдем на открытый разрыв с Дядюшкой Джо, начав, как выразился Уинни, «холодную войну». Итак, что вам нравится больше?

Повисло напряженное молчание. Джентльмены просчитывали варианты.

— Черт с Джо! — сказал наконец ковбой — мы примем его помощь против желтомордых. Но — и только! Следующие двадцать, тридцать, пятьдесят лет нашей главной заботой будет, поставить русских на надлежащее место! Однако я все же не понимаю, отчего мы должны отказываться от поддержки совершенно справедливых требований Уинни по Европе? Насколько мне известно, маршал Петэн вовсе не был самозванцем, его полномочия были получены от избранного еще до войны Национального собрания, легитимность которого не подлежит сомнению, так что с законностью режима Виши все в порядке. Но если именно законное правительство Франции приняло решение о вступлении в Еврорейх, то уплата французами репараций и контрибуций столь же законна! Любой адвокат взялся бы за это дело, при столь явных условиях!

— Отличие мировой политики от уголовного права — заявил финансист — если в этом деле будет вынесен приговор, какого хочет Уинни, то мы получим внутри Франции блок из старой элиты, которая, в данной ситуации, получит полную поддержку Ватикана, французских националистов, возглавляемых де Голлем, и французских коммунистов, которые смогут рассчитывать на негласную, но, от этого не менее эффективную поддержку русских. Ну а мы сможем опереться только на законченных маргиналов, настолько скомпрометировавших себя сотрудничеством с нацистами, что их готовы повесить все — от голлистов до коммунистов. И простите, какая нам прибыль от французского разорения? Для решения проблем, которые я назвал, нам нужны не золото, и не контрольные пакеты французских фирм, а превращение Франции в торговый мост, по которому наши товары будут проникать в Европу — разумеется, необходимо будет оговорить режим льготных пошлин и тарифов. А с этим категорически не сочетается превращение Франции в европейский аналог нищей «банановой республики», о чем мечтает Уинни! Максимум, на который мы можем согласиться, это выплата французами умеренных репараций, не более четверти того, на что претендует Англия! С учетом того, что вся Европа сейчас испытывает жесточайший дефицит потребительских товаров, а восстановление границ и таможен займет известное время, не говоря уже о конверсии военного производства советским блоком, мы можем рассчитывать где-то на 2–3 года успешной торговли в Европе. Но опять же, лишь по окончании войны с Японией — сейчас у нас самих из-за военного производства нет избытка товаров. Еще один довод за то, чтобы желтомордые были разбиты как можно скорее!

— Согласен — сказал толстяк — или мы хотим получить во Франции подобие Сицилии? Я не понимаю, кто додумался поставить на «дона дерьмо», что, не нашлось более респектабельной фигуры? Передовой форпост или плацдарм против коммунизма, это конечно хорошо, но с чего этот дон решил, что мы должны взять его на полное обеспечение? Ни о какой сколько-нибудь эффективной экономике юга Италии не может быть и речи, вкладывать туда капитал сейчас станет лишь идиот. А Дон Задница еще и просит, чтобы мы обучили и вооружили его армию, «во избежание агрессии с севера», да еще и ни в коем случае не выводили, а еще увеличили число своих войск там — не понимаю тогда, зачем ему армия, если защищать его должны американские солдаты?

— На тот момент Дон Кало был фигурой, в наибольшей степени державшей в руках реальную власть в тех местах — ответил военный — могу сказать, что в настоящий момент мы работаем над этим вопросом. Ищем лицо, которое могло бы быть столь же авторитетным, но менее запятнанным.

— Так с япошками мы все же решили? — спросил ковбой — принимаем помощь русских, нет возражений? Но все же, что мы имеем в Европе, меня это интересует как-то больше? Пока что видим — Советы контролируют экономики Германии, Чехословакии, Северной Италии, Австрии, Люксембурга; более того, они начали реализацию комплекса мероприятий, явно рассчитанных на создание единого экономического комплекса СССР — подконтрольные русским страны Европы, с единой валютой — рублем, возможно, с единой зоной свободной торговли. Мало этого, судя по информации, поступившей от друзей из Ватикана, они сделали старой европейской элите предложение, от которого европейцы просто не смогли отказаться — гарантия русскими нейтралитета Франции и Испании в обмен на недопущении в эти страны нас, плюс сохранение Швейцарии в качестве мирового расчетного центра в обмен на предоставление русским доли в мировой финансовой системе, плюс постепенное создание общего рынка Европы в обмен на предоставление советскому блоку контрольного пакета в этом бизнесе столетия — и начать они предложили с создания общего для Центральной и Западной Европы рынка железной руды и угля, чугуна и стали. Нам же остается — нищая Южная Италия, почти столь же нищая Португалия, относительно богатые Бельгия, Голландия, Дания, часть Норвегии. Думаю, что даже блестящий план мистера Маршалла не даст ожидаемого результата — у нас просто нет объектов для вложения капитала в необходимых нам объемах, и крайне ограниченные рынки сбыта товаров! Если не удастся русских потеснить.

— Как? — спросил военный — армейские генералы, за единственным исключением Паттона, земля ему пухом, в один голос говорят, что война с СССР в Европе, это что-то среднее между бредом сумасшедшего и абсолютной авантюрой, с очень малыми шансами на успех. Настолько хорошо наше искусство морской и воздушной войны, настолько же хорошо искусство русских и немцев в сухопутной войне. Хотя я даже в нашем господстве в воздухе не уверен — у Джо очень сильная авиация поля боя, штурмовые полки, аналога которых у нас пока нет. А русские истребители, особенно последних моделей, может и уступят «мустангам» и «тандерболтам» в дальности и высотности — но в схватке на малой высоте, над линией фронта, они гораздо сильнее «мессершмидтов» и «фокке-вульфов», которые и для нас были далеко не добычей! Русский бомбардировщик Ту-2 пожалуй, равноценен нашему В-26. В чем мы по-настоящему сильны, так это в стратегической авиации, у Джо есть весьма малое число четырехмоторных самолетов Пе-8, которые хуже чем В-17, ну а В-29, это просто король неба! Однако нам очень мало известно о русской ПВО, но следует заметить, что даже в сорок первом, при бомбежке Москвы, немцы несли большие потери — так что следует считать ее как минимум, не слабее той, что мы встречали над Германией. Что опять же, вовсе не обещает легкой победы.

— Флот — сказал ковбой — вы не будете отрицать, что на море у нас абсолютное превосходство? Даже с учетом, что Советы захватили у немцев, французов, итальянцев. Все это в сумме — уступит даже тому, что сейчас имеет Япония! Только у Хэлси под флагом больше сил, чем вся советская морская мощь!

— Во-первых, Россия не Англия и не Япония: она мало зависит от морской торговли, ее жизненно важные центры как правило, удалены от моря, не говоря уже о том, что прорываться в закрытые Балтику и Черное море, это будет задача куда сложнее Таравы и Сайпана! — ответил военный — а во-вторых, вы не забыли, что было на Севере, когда совсем уж микроскопический русский флот устроил бойню немцам, причем всухую, не имея потерь, и это при том, что Арктическим Флотом Рейха командовал сам Тиле? Но даже этот «адмирал-берсерк» наткнулся там на кого-то более умелого. Так что и на море не все просто — у Джо и там есть джокер в рукаве. Добавлю, что северный театр очень тяжелый именно для нас — частые шторма, полярная ночь, палубная авиация не может работать достаточно эффективно — волнение четыре-пять баллов, когда взлет и посадка невозможны, в тех широтах, обычное явление.

— Шесть «монтан» и всего лишь три «мидуэя» — заметил ковбой — там линкор будет ценнее авианосца. Все это уже принималось во внимание, когда заключался контракт — это будут корабли уже не против Японии, а против русских? Большие размеры, как раз для северного театра.

— Джокер дяди Джо — заметил военный — джентльмены, вы прочитали документ, представленный мной? Умники хорошо сделали работу — и выводы удручают.

— Помнится мне, разговор о том у нас уже был, год назад — прищурился финансист — деньги налогоплательщиков выделены, так отчего у нас во флоте нет подобного корабля?

— А вы вспомните все, о чем мы говорили тогда — сказал военный — уже тогда прозвучало, что если русские не изобрели перпетуум мобиле, то значит, как ни кажется невероятным, у них атомный котел, другого источника энергии с такими параметрами в природе просто не существует! И Гамов уже тогда предположил, что открытие атомного распада было сделано не Лизой Мейснер в декабре 1938, а в СССР, в середине тридцатых, и сохранено в тайне. Тогда мы предположили, что постройка К-25 есть предмет кооперации русской науки и германской промышленности, созданный в тридцать девятом — сороковом, когда Джо с Гитлером были в лучших друзьях. Теперь же, по допросам Денница и других очень осведомленных лиц, установлено достоверно, что Германия не имела никакого отношения к созданию сверхлодки! Там есть еще документ, от технических экспертов. Один лишь перечень инженерных проблем при создании атомного котла и машин, подходящих для субмарины, занимает несколько страниц! Проблем, которые у нас пока не решены — и которые в ряде случаев требуют создания особой отрасли промышленности, разработки принципиально новых технологий. И русские это прошли, самостоятельно, за столь короткий срок — как?! Тут эксперты лишь блеют что-то невнятное и разводят руками. А нам, джентльмены, следует решить, здесь и сейчас, вопрос финансирования этих новых отраслей и создания технологий. Если только не предположить, что русским удалось наткнуться на что-то принципиально иное, простое и дешевое.

— То есть у Джо есть ученые и инженеры, превосходящие наших, раз сумели построить такое? — спросил толстяк — а если русские, поближе познакомившись с немецкой и чешской промышленностью, еще и поднимут культуру производства? Имея два года форы — пока мы будем возиться с японцами? И, смею надеяться, на нас не нападут — но смогут выбросить на европейский рынок уже свои качественные товары. Я спрашиваю, что тогда делать нам?! Да, а вам не кажется странным, что большевики, революционеры, разрушители, вдруг стали играть на нашем поле, как опытные дельцы? После того, что они сотворили с Европой — вопреки анализу всех наших экспертов?

— Россия и раньше была такой, как говорят знатоки этой страны — ответил финансист — то сонное мировое захолустье, то бешеный рывок вдогонку. И снова сон.

— Сейчас что происходит? — сказал толстяк — джентльмены, вот у меня рисуется картина. Русских всегда сравнивали с медведем, не так ли? А теперь представьте, что медведь вдруг на наших глазах превращается в совсем иного зверя, столь же сильного, но еще и гораздо более динамичного, умного и ловкого. Иной, какого мы вообще не знали — оборотень, метаморф! Если мы сейчас имеем дело с переходом русских в иное качество — и не можем помешать, но пройдет время, и Советы, завершив метаморфозу, станут вообще непобедимы?

— И что вы предлагаете? — спросил ковбой — капитулировать и самим на кладбище ползти?

— Изучать! — рявкнул толстяк — разобраться, с чем мы имеем дело! Если процесс разворачивается сейчас, его можно детально наблюдать. Пока мы с Джо друзья, союзники… как с Британией, хе-хе! В конце концов, опустить оппонента можно и без войны с ним, у Уинни спросите — ведь мы же по сути получили от Англии то, чего Гитлер требовал и не добился! Но пока мы не поймем, что происходит — никаких враждебных движений! Или вам так хочется подергать тигра за усы? Собирайте информацию — как, ну вам же виднее! Посылайте в Россию людей, создайте здесь особое аналитическое бюро, по открытым сведениям, трясите кузенов, что известно им. А уж после будем решать, что нам делать с этим вызовом.

— Челлендж — ответил военый — черт побери, даже азартно.

— Челлендж — повторил финансист — что ж, я в игре. Наука всегда приносила прибыль — даже если окажется, что мы искали не там, новые технологии найдут применение! Как «Дюпон» все же оказалась в выигрыше от опытов с фтором.

— Значит, решено — подытожил толстяк — озвучу наш консенсус, джентльмены, а вы поправите.

Первое — придется просить Советы принять участие в показательной порке японцев. Предварительно приняв меры, чтобы Джо не захапал слишком много — установив например, линии разграничения их и наших интересов.

Второе — всемерно усилить сбор и анализ информации, что происходит сейчас в России?

Третье — не будем ссориться друг с другом, свои проблемы все же лучше решать за чужой счет. На Конференции требовать максимальной открытости оккупированных Советами стран для нашей торговли.

Ну и четвертое — вложения в «Дженерал Атомик», атомные котлы электростанций и кораблей. Договоримся о долях каждого, джентльмены?

Ну что за жизнь такая — только привыкнешь, уже поворот! И все по-новому!

Был Севмаш — завод в городе Молотовске (в мире моего Адмирала — Северодвинск). Стал Севмаш — производственное объединение, фактически выведенное из подчинения Наркомата судпрома, замыкающееся непосредственно на Москву. Включающий в себя не только собственно завод, но и предприятия в соседнем Архангельске. Занятые прежде всего мирной продукцией — но варящиеся с собственно Севмашем «в одном котле». У нас две первые подлодки нового проекта (пока еще не атомные) уже спустили, готовимся к закладке следующих, в работе серия пограничных сторожевиков. А в Архангельске на «малой верфи» по той же технологии, сваркой из секций, делают сейнеры, катера, буксиры. Пока только начали — но развернемся!

И всякие частные лавочки, артели, вокруг нас. Поскольку, тоже нововведение, излишками фондов можно делиться — есть и на Севмаше производство гражданского ширпотреба, но лучше артелям все же передать? На заводе, пока малой серией, делают «снежные мотоциклы», снегоходы, и холодильные шкафы — а дальше видно будет, в Архангельск передадим, или артелям? Которые все же больше товар простой гонят — металлопосуду, топоры и лопаты, коньки и станковые рюкзаки, и вот ведь мода пошла, складные зонтики, как у Ленки, в подарок полученный от ее капитана! Самые простые, спицы пополам, концами вперед укладываются — у девчат стали очень популярны, особенно если не черные, а цветные, или алые, или хотя бы с алой каймой («алые паруса» на себя надевать, хоть что-то летящее, мужчин наших с моря встречая, уже в обычай вошло не только у нас, но и в Полярном).

И какая во всем этом должна быть роль Партии? А товарищ Пономаренко приезжал в августе еще, после «дела Пирожковой», и нам объяснил:

— Партийно-политическая работа должна быть как в армии. Так же замполит командира не подменяет? А лишь обеспечивает, чтобы человеческий фактор не мешал а помогал процессу. Как — ну представьте себя подпольем, но без подполья. Что вы не сверху, из высокого кабинета смотрите, а снизу, от трудящихся масс, вам все видно, где какой непорядок, что улучшить можно. И вопрос ставить — обеспечить, или устранить. Нет, Анюта, я не призываю вас лично у станка становиться, сам в кабинете сижу — но вот связь с рядовыми коммунистами для нас должна быть всем! И чтобы каждый знал — его в правом деле обязательно поддержат! Такая вот линия Партии сейчас — и старайся ей следовать!

Я и стараюсь. Благо, мое звание Инструктора ЦК… хотя как оказалось, оно в довесок идет к совсем иному! Особая Комиссия при Комитете Партийного Контроля — члены ее по умолчанию получают и «корочки» Инструктора ЦК ВКП(б), а при исполнении могут числиться по любому другому ведомству, НКГБ, НКВД, СМЕРШ, просто армия и флот, да что угодно! В отличие от ГБ и милиции которые все ж обычно реагируют на уже совершенное преступление, мы должны бдить в постоянном режиме, высматривая непорядок в хозяйстве. И считается наша контора превыше всех прочих, «служба партийной безопасности»… ой, мама, это ж выходит, полный аналог немецкого СД! Даже номерные жетоны оттуда переняли — только герб, понятно, советский, вместо свастики с орлом.

Работы — непочатый край. И оттого, что нет формальных границ — еще сложнее. Ой, что бы я без своих ребят и девчонок делала — а так, у меня целая Организация образовалась, в основном из тех, кто с нами в «шаолинь» ходит. Но также и студенты Корабелки (сделали все же с сентября, полноценный Кораблестроительный Институт, а не филиал Ленинградского — хотя самые тесные связи с ЛКИ остались), и люди с Арсенала, и из КБ Базилевского. Причем больше всего привлекает людей в нашей работе — именно то, что если ты предложишь умное, это сделают! И организацию труда в цехах пересматривали, и налаживали выпуск «малой механизации», и улучшали жилищные условия, и обеспечивали правопорядок на улицах. И то, о чем широкая публика не знала — в спорах между большими сторонами, как Севмаш и Арсенал, выступать третейским судьей!

И самообразованием заниматься — чтобы разбираться в предмете не как Кириченко. Понятно, что инженером я не стану — но хоть сумею правильно вопрос задать, а уж ответить тут есть кому! Жалко, что когда-то в университет на филфак поступала, надо было на матмех, а лучше так в Ленинградскую Корабелку, если бы знала — а впрочем, если бы не мой немецкий, как знать, может и жизнь моя вся повернулась бы иначе, не прошла бы я жестокую школу в оккупированном Минске, не взял бы после меня дядя Саша в «Рассвет», не встретила бы я своего Адмирала. Страшно становится, как представлю… и пусть сейчас он далеко от меня, но вернется же, и мы снова будем вместе!

Юрка вернулся, в середине сентября. Оказывается, он тоже числится в «инквизиции», Пономаренко постарался — войны пока нет, так что подводный спецназ обойдется без товарища Смоленцева. А он забрал Лючию, и исчез. Куда — для всех тайна, и лишь я знаю, что в Италию. Вернется, расскажет. Пока итальяночка еще в форме, может перелет вынести нормально. А вот мне — сложно уже!

Платье мне Лючия сделать успела. Клеш сразу от плеча, «венецианского» покроя — а по мне, здорово похоже на русский сарафан. Девчонки смотрели, оценивали — и кто-то захотел такое же! Все ж наш привычный стиль, талия стянута, юбка-солнце, больше худеньким, стройным подходит, ну таким как Ленка еще туда-сюда, а если фигура плотная, коренастая? А так, полнота складками скрадывается, малозаметна совсем. И если клеш не солнце (хотя Лючии интересно, как такое выглядеть будет), а лишь полу, то расход ткани выходит даже чуть меньше, чем на прежнее «пышная юбка, облегающий верх».

Ткань брали у «мистера шимпанзе». Который никаких проблем нам не доставлял, сидел смирно, в очередной раз отдав нам ящик барахла, в обмен на тщательно подобранную информацию. А после вдруг предложил мне пообедать в «Белых ночах» (это уже не столовая, откуда этого же мистера американского шпиона уже дважды избитым выносили, а настоящий ресторан, московским под стать). Ладно, посидим — это мой город, в «Белых ночах» я всем хорошо известна, и полномочия мои тоже, диктофон в сумочке, после доклад будет дяде Саше, как положено. А главное — мой Адмирал про мистера знает, и ревновать понапрасну не будет![31]

— Вот и все, игра окончена — сказал мистер, и с облегчением, и с каким-то надрывом — вы, миссис Лазарева, или как вас там по-настоящему, добились своего. Ну а я наверное, стал слишком русским, за почти два года здесь. Это ведь у вас сказано, «работает, и не трогай», или «не буди лихо, пока тихо»? Американец так бы никогда… но вот сколько я уже попадал в ваш госпиталь, пытаясь тронуть и разбудить, четыре раза?

И залпом выпил стакан водки. Не хватает мне еще с пьяным время тратить — сразу позвать патруль?

— Челлендж — сказал мистер Эрл — истинно Американская Идея, это не успех. И даже не «каждый чистильщик обуви может стать миллиардером», это не более чем профанация, лишь часть идеи. Челлендж — это то, что мы унаследовали от пионеров Америки: Бог, судьба, жизнь, да что угодно, посылает нам испытание, которое мы должны преодолеть. И каждый взятый барьер — это Цель, сама по себе. Все что нас не убивает, делает сильнее. Потому мы не вспоминаем с ужасом свою Депрессию, когда у нас в Штатах умерло от голода несколько миллионов человек, точные цифры наверное мы не узнаем никогда. Но выжившие — не плачут, а гордятся, что оказались сильнее судьбы! А успех — лишь одна, видимая сторона. Вам, русским, этого не понять. Хотя бедствий у вас побольше — но вы к ним относитесь, как к чему-то привычному: отбились, выжили, и ладно! А мы — закаляемся, становимся сильнее. Так гордитесь, миссис Лазарева — вы поставили мне барьер, который я одолеть не мог. Больше того, вы согнули меня, заставили опустить руки. И слаб человек — я принял вашу игру, мне совсем не хотелось иначе быть отозванным, и сброшенным куда-то во Францию, где гестапо вовсе не будет со мной так же деликатно, как ваши якобы бандиты. Хотя в одном случае виноваты британцы — ну я им этого не забуду! А теперь, все — меня отзывают, с неудовольствием! Зато очень скоро на мое место приедет кто-то другой, если уже не. Посмотрим, как повезет ему.

— Не понимаю, о чем вы? — отвечаю я безмятежно — ну да, мы догадывались, что вы вовсе не корреспондент «Чикаго трибюн», но при чем тут наш бизнес?

— Бросьте, миссис Лазарева — машет рукой Эрл — вы очень долго кормили меня сказками про «фтороход», которые я исправно отправлял наверх. А теперь меня прямо ориентируют, что на вашей К-25 атомный двигатель — заметьте, не я раскопал, а мне указывают! И кому-то в Вашингтоне очень не понравилось, что я, почти два года сидя рядом, не сумел найти истину!

Проклятые янки! Любой шифр их радио и телефонных сообщений наши компьютеры ломали — но что делать с дипломатической почтой, которую мистеру Эрлу вручает американский консул в Архангельске, или капитаны американских транспортов, иногда все еще разгружающиеся в Молотовске? То есть они часть тайны узнали — но открыли ли главное? Ой, будет же кому-то статья 58-6 (шпионаж), кто разболтал? Или у них тоже аналитики хорошие есть?

— Не верьте никому! — говорит Эрл — это у британцев сентиментальность, знаю про случай, когда одна большая шишка в МИ-6 не решилась подвергнуть тщательной проверке сына своего старого друга, потому что «было неудобно».[32] У нас бы, без всяких сантиментов, ничего личного, бизнес! И если в самом начале войны американская разведка была в значительной степени, импровизацией любителей (пусть даже иногда очень талантливых), то сейчас там, насколько до меня доходит, создана машина, подобная германскому генштабу — абсолютно безжалостная, учитывающая все. Мы, американцы, тоже можем испытывать к кому-то симпатию — но ради дела, предаем не рассуждая. Ничего личного — просто бизнес. И убеждение, что точно так же бы вы поступили со мной. Запомните это — и не верьте нам! Мы держим слово — лишь с тем, кто полезен сейчас, или может быть полезен в будущем, и не больше! Что делать, если это тоже «челлендж» — многие барьеры, посылаемые нам судьбой, таковы, что приз дается лишь первому, или первым, ну а прочим, лишь моральное удовлетворение. Потому, челлендж — это еще и умение идти по головам, отпихивать локтями — ничего личного, ведь вы бы не уступили и мне?

А ведь он не так пьян, как пытается изобразить! Ждет, что я проболтаюсь, под конец? Хоть так, информацию получить, или подтверждение своей догадки? Что ж, мистер Эрл, очень жаль, что вы отбываете, мы с вами хорошо сработались, а как будет с вашим преемником, еще неизвестно.

— Моим преемником? — говорит мистер — а вы не поняли, зачем я все это вам говорю? Я не хочу, чтобы тот, кто придет после меня, взял барьер, который я не смог! И на вашем месте, я бы не надеялся на бизнес — вряд ли в Вашингтоне решат повторить не оправдавший себя ход. Вполне могут придумать что-то нестандартное. Или действовать через ваших же, Москву — думаете, там нет наших агентов? Я действительно не знаю — это выходит за пределы моей компетенции. Но одно могу сказать точно: вас в покое не оставят! И чем дальше, тем больше будет интерес.

Ну, кто бы сомневался. Вот только мы тоже имеем право защищать свои секреты. Вы же, мистер Эрл, если сосед занавешивает окна, не лезете же туда с фотоаппаратом? Вашими словами — это мой бизнес, я за это свои деньги получаю.

— Не буду у вас спрашивать, миссис Лазарева, кто вы на самом деле: босс местной мафии, или офицер НКВД. По моему убеждению, и то, и другое: несете службу, пользуясь своим положением и не забывая про свой интерес.

Я молчу в ответ. Это у вас, шимпанзе, как я слышала, успешному агенту не задают вопросов, как он потратил деньги на оперативные нужды. И видела фото в газете — как на рынке в Страсбурге офицеры армии США торгуют часами и ювелиркой (краденой, ясно — откуда еще?). У нас же, долг и дело важнее всего — а прочее, лишь в остатке. Но тебе этого не понять!

— И еще, миссис Лазарева. Исторически вышло, что у нас не было интересов в этом районе, в отличие от британцев. Но помните, что у нас с ними нет союза в нашем деле! Да, есть сотрудничество, обмен информацией, в основном на уровне больших штабов и контор. Но мы — конкуренты, и в этом суть. Так что, я ничего не знаю об английских планах — но могу предположить, игра пойдет уже на уровне МИ-6, а не УСО, не грубые громилы, а интеллектуалы. Владеющие искусством мимикрии на самом высоком уровне — про майора Вамбери вам рассказывать должны были, если вы действительно из НКВД, так уверяю, притвориться Иваном Петровым из Рязани для них куда проще, чем арабским дервишем. И когда я был в Англии в сорок втором, то не слышал ни об одном случае, когда агент СИС попался бы немцам из-за неточности в документах или «легенде». Кроме того, есть еще эмигранты, как те, кто убежал от вашей революции, так и доставшиеся вам «русские норвежцы». А британская резидентура в Финнмарке была еще с той, прошлой войны! Так что берегитесь — СИС не террористы, они не будут охотиться за вами специально, но если решат, что ваша смерть повлияет на ситуацию в нужном им направлении, или выведет что-то из равновесия, заставит проявиться доселе скрытое — они не будут колебаться.

Слышала уже такое, много раз. В Минске по лезвию бритвы ходила, затем гаденыш Троль чуть меня не достал, сейчас наверное, от ОУН-УПА мне приговор вынесен, и что?

— И последнее. Чтобы мне с этого хоть что-то. Я всерьез подумываю начать писать шпионские романы. И наверное, в первом из них, я изображу вас. И конечно, себя, в роли главного героя — реклама, это все, если хочешь не просто сорвать единичный куш, но развить и продолжить. Так вот, не обижайтесь, если я там напишу… ну вы понимаете, что роман без секса никто читать не будет, по крайней мере, у нас в Штатах? А то, встречаясь с вами, мне было интересно — что бы произошло, попробуй я завалить вас на пол?

— Оказались бы в госпитале в пятый раз — отвечаю я резко — а после мой Адмирал обвинил бы вас в покушении, и сделал бы все, чтобы вас расстреляли. Или что-то другое — но прожили бы вы недолго!

Блеф, конечно — хватило бы и госпиталя, с дурака. Надеюсь, он не собирается пробовать прямо здесь — выпив уже больше полбутылки водки?

— Мне моя голова дороже. Ну вот, я сказал вам все. И эта посылка с товаром была последняя, так что придется вам дальше наряжаться в ватники и телогрейки. Хотя, теперь я могу сейчас рассказать, кое-что в моей плате было вам местью, за госпиталь.

Тут Эрл мерзко ухмыльнулся.

— Я всучил вам ночные рубашки, под видом вечерних платьев. Кто-то вам подсказал, что это такое? Ни разу не видел здесь на улице — а так хотелось посмеяться.

Ну, Ленка, вот был бы номер, если бы ты это надела в Дом Культуры, на праздник в честь Победы, в мае! А помню, в общаге перед зеркалом вертелась, и не решилась, «роскошное слишком, все эти рюшечки и оборки, непривычно», и выбрала свой синий горошек. Кто-то еще из девчат брал — вот расскажу, успеет ли мистер уехать? А то ведь, тяжелая у Ленки рука, как она сковородкой приложила одного поганого типа!

— Я подсунул вам ткань на пальто, самого неходового цвета. У вас же она стала очень популярной, для торжественных дней, как римский пурпур.

Это он про «алые паруса» вспомнил? В которых мы своих мужчин в поход провожали. Я уже сказала, что мода пошла у нас на севере — для жен, невест, сестер и матерей моряков, надевать что-то алое, развевающееся: шарф, платок, шаль на плечи, ну а целая накидка-пальто покроя «парус» (в будущем, «летучая мышь», или «пончо»), это вообще, предел мечты! И не только при встрече или проводах — уже как знак стало, если девушка с алым в одежде идет, значит есть у нее муж или любимый, моряк, и к знакомству она не расположена, ну только если к дружескому. Я тоже здесь такое пальто осенью и весной носила, особенно когда с моим Адмиралом иду. Смотрится красивее, чем уныло-черное, и уж тем более, шинель!

— Вы не знали, что резинки к шляпкам поставляются отдельно? Чтобы вам самим подгонять на голове. Я специально не заказывал их, или же выбрасывал из ящика. А после мне весело было смотреть на вас в ветреную погоду. Честно говоря, я не понимаю, как вы вообще носите это — даже в штиль или в помещении.

Ах ты, американская морда! Значит, это не я шляп носить не умею, а твое наглое вредительство? Ну и конечно, ветрено у нас, особенно возле моря. А Лючия так даже относится с юмором, «игра на скорость, как с котом в цап-царап» при каждом порыве успеть схватить, это вполне приемлемая плата за свой вид модной синьоры! Да и не нравятся мне шляпные резинки, даже на летних соломенных, шею трут. Но что бы я с тобой сделала, шимпанзе, если бы знала — когда сегодня с меня в парке шляпу с вуалью сорвало, еле догнала, уже думала, прощай?

И кажется, это отчетливо отразилось на моем лице. Потому что Эрл поспешил свернуть разговор, «теперь я все вам сказал, было приятно с вами иметь знакомство», и удалился. А я поспешила писать рапорт дяде Саше.

После какое-то время было неприятно и тревожно — а вдруг все же мы не уследили, допустили утечку информации? Но было все же решено, что аналитики на той стороне пришли к выводу сами. Мой Адмирал, рассказал, что был скандал в Наркомате флота — когда планировали Средиземноморский поход, отчего не пришло в голову имитировать дозаправку «Воронежа» химикатами в Специи, как делали это у нас на Севмаше? И кто-то был наказан — но нам в вину никто ничего не поставил.

Ленка вышла замуж за Ивана Петровича. Который теперь официально командир К-25. А мы, с моим Адмиралом, в конце октября отбыли в Москву. Мне было уже тяжело — хотя ожидала худшего. В столице мы заселились в ту же квартиру на Ленинградском шоссе. Михаил Петрович пропадал в Наркомате, а мне было тяжко и тревожно. Не было рядом никого из подруг, к кому уже успела привыкнуть. Не было дела, постоянно держащего в напряжении — официально, нахожусь в отпуске, месяц до, три месяца после. Даже физкультурой заниматься было сложно уже. Пономаренко слово сдержал, сказав, что бытовые проблемы решим — регулярно приходила тетя Паша, взявшая на себя роль домработницы и повара, так что даже от повседневных хлопот я была избавлена — однако вынужденное безделье в сумме с тревогой за будущее (рожать, в первый раз! И Михаил Петрович скоро должен уехать на Тихий Океан, ну а мне с ним никак — придется ждать, и сколько?) было куда тяжелее самых беспокойных дней на Севмаше. Писать бы — так письма идут долго, и не обо всем что хотелось бы, можно довериться бумаге. Выручало лишь чтение — целая полка книг по техническим дисциплинам (вроде заочного курса Кораблестроительного Института), собирали по списку уже в Москве (снова спасибо Пантелеймону Кондратьевичу!). И самая большая ценность — ноутбук, для хранения которого в кабинете поставили сейф с кодовым замком. Библиотека, и фильмотека — в основном, «о будущем», считалось, что я могу заниматься аналитикой, даже не столько по техническим (тут специалистов хватало), как по социальным вопросам. Кажется, Пономаренко после Киева слишком серьезно отнесся к мнению, что «ты увидишь то, что не заметит ни человек из этого времени, ни тот, кто полностью из того». Чем я и занимаюсь — гениальных озарений пока не пришло.

Через три дня праздник, Седьмое Ноября. Парад, и демонстрация. А мне больше радость, что Пономаренко сказал — Юрка с Лючией приезжают завтра, и жить будут в этом же доме! Расскажут, что в Италии сейчас. А то отсутствие информации, это для меня самый страшный голод!

Долог путь солдата домой с войны. Когда война эта — где-то на далеком краю земли.

Сначала было — мы идем по Африке! Британия была воистину великой Державой, раз ей удалось захватить столько! Дойти до Кейптауна — в самом начале это казалось прогулкой, куда более легкой и безопасной, чем страшные снега России, откуда не возвращались живыми. Тяготы и лишения сперва воспринимались с юмором — мы же отважные воины дуче, а не изнеженные британцы! Хотя очень скоро пропагандистам за такие слова стали втихую бить морды. Ветераны, заставшие еще эфиопский поход тридцать шестого года, говорили, что тогда со снабжением было куда лучше, и с медициной тоже. Самой страшной угрозой здесь были не английские пули, а куча самых различных болезней, которые врачи именовали одним словом «тропическая лихорадка». Самым мучительным было отсутствие воды в сухой сезон — вонючая жижа в так называемых водоемах одним своим видом могла вызвать дизентерию у цивилизованного человека — ну а в сезон дождей с неба извергался всемирный потоп, от которого не было спасения, негде было просушиться, и земля превращалась в сплошное болото, где вязли даже танки. Вьючные и верховые лошади в массе дохли от неизвестных болезней, укусов летающих и ползающих тварей, и съеденной ядовитой травы. Самым надежным транспортом были негры-носильщики — причем не только для грузов и багажа, даже офицеры, с обеих сторон, нередко передвигались в импровизированных паланкинах, на плечах четверки туземцев. Армия таяла, и где этот Кейптаун, после которого наконец домой? Сколько нас останется, когда мы туда дойдем?

Затем движение остановилось — не столько из-за возросшего сопротивления англичан, как оттого, что со снабжением стало совсем туго. И была битва под деревней Кокамунга, которую не на всякой карте найдешь — это сражение обе стороны объявили победой, но вот итальянский обоз, толпа все тех же негров-носильщиков, был захвачен британцами, в то время как такой же английский обоз поголовно дезертировал, позже превратившись в «армию» Вождя Авеколо. Правда, в отличие от русских партизан, это вождь больше воевал не с итальянскими оккупантами, а с такими же неграми, из племен, не желающих признавать его верховенство — но и белых он убивал со страшной жестокостью, нападая на тыловые части, или небольшие караваны снабженцев. А еще у англичан появились мобильные отряды егерей, отлично знающие местность, обычно они не ввязывались в серьезный бой — но метко стреляли издали, нанося потери. Не было линии фронта, была полоса, где перемешались свои, чужие, и банды вождя Авеколо, назвавшего себя «фюрером Африки». Странными островками спокойствия, еще с благих довоенных времен, были изредка встречавшиеся католические миссии, которые не трогали ни англичане, ни итальянцы, и даже головорезы Авеколо первое время признавали их нейтралитет — там можно было оставить для ухода тяжелораненых, узнать новости из Европы, отдать письма для отправки домой. Он, сержант Винченцо, тоже писал письма, сыну Марио и дочери Лючии (жена София умерла еще до войны) — и не решался отправить, так и таскал в сумке. Потому что писать бравурное не хотелось, а по-иному тем более, чтобы не огорчать. Но все же писал, в мыслях представляя своих детей — да и чем еще заняться солдату на привале?

Тропическая лихорадка — ее здесь можно было подхватить, даже если вымоешь руки в местной воде (которую негры, вот удивительно, пьют!). Или от укуса какого-то насекомого. Хотя казалось, что здесь отравлен сам воздух — потому что болели даже господа офицеры, старавшиеся соблюдать все правила гигиены, и имевшие к тому возможность. Уход за заболевшими в большинстве состоял в том, что этих бедняг укладывали в госпитальные палатки, и просто ждали, пока те сами выздоровеют, или помрут, медикаментов не хватало — что ж, хорошо хоть, давали вдоволь поспать и избавляли от марша и повседневных дел. Да и умирали, как выяснилось, не слишком часто — один из десяти, один из пяти. Но несколько дней, а то и недель, терпеть жар и ломоту во всем теле — удовольствия никакого. А главное, госпитали были излюбленным объектом нападения для бандитов Авеколо (хотя наверное, тут были и не подчиняющиеся ему черные банды, с кем-то ведь «афрофюрер» воевал?). Сержант Винченцо благодарил бога и судьбу за то, что в тот день ему и приятелю Марио чудом удалось спрятаться в кустах — и они видели, как негры, вырезав немногочисленную охрану, убивают больных и медперсонал. А они с Марио ждали, забившись в заросли, пока чернокожие уйдут — потому что в вельде человек безо всего не выживает. Бандиты унесли все, имеющее ценность — но все же удалось найти немного сухарей, две фляги с водой, и один на двоих револьвер с четырьмя патронами. А что негры сделали с его товарищами — Винченцо не забудет никогда. Тогда им неслыханно повезло — не только уцелеть при нападении, но и, больным, едва держащимся на ногах, не знающим дороги, попасться не неграм и не голодным зверям, а английскому мотопатрулю, и быть цивилизованно взятыми в плен — причем британцы сами доставили их в ближайшую католическую миссию, где уже находились еще с десяток итальянцев. Там сержант Винченцо узнал, что война закончилась, русские взяли Берлин и Рим, мир будет подписан в самое ближайшее время.

Но черные бандиты Авеколо пришли и сюда. И снова мадонна благоволила двум итальянцам — а еще, Винченцо после прошлого раза был настороже, и лишь увидев толпу негров, потянув Марио в сарай, где стоял автомобиль. Но они бы не ушли, если бы сестра Сара, добрая женщина, истинная святая, с какой добротой она ухаживала за больными, умела ободрить их словом — теперь же ее растерзала толпа полуживотных, и он, сержант Пьетро Винченцо, ничем не мог помочь, что они вдвоем и без оружия могли сделать против нескольких сотен вооруженных черномазых? Лишь бежать, выбив бампером ворота сарая, и слава богу, негры совсем не умели стрелять, не попали!

Война закончилась? Здесь начиналась другая война, между белыми и черными. И стать в строй с оружием в руках было безопаснее, чем оставаться в стороне и ждать, пока тебя убьют, жестоко и мучительно. Он, сержант Винченцо, был знаком с пулеметом «брен», еще по Египту, когда удирающие от танков Роммеля англичане бросили в Александрии громадные склады с военным снаряжением, часть которого немцы тут же передали своим итальянским союзникам. А славные английские парни, фермеры-колонисты (которые и оказались теми самыми мотоегерями) все ж были мало привычны к автоматическому оружию, так что сержант Винченцо оказался вполне на своем месте. Это теперь была и его война — за убитых безоружных товарищей, за святых отцов из миссии, за сестру Сару. Как приятно было, что теперь роли переменились — легко поливать из пулемета с джипа бегущую черную толпу, бестолково размахивающую оружием и стреляющую куда-то вдаль! Только бы на камень в траве не наскочить, или в яму не влететь — Марио погиб так, машина перевернулась, и негры убили всех выживших.

На границе стало спокойно. Говорили, что скоро придут свежие войска, Британский Иностранный Легион, уже разгружающийся в Момбасе — и мы погоним этих проклятых негров в ад, пронесем бремя белого человека отсюда и до Сахары. Но сержант Винченцо хотел домой — и британцы честно выдали ему все положенные бумаги, и даже отвезли до поезда, затем была Момбаса, Джибути, Каир (путешествие без всяких удобств, в твиндеке, а то и на палубе, куда удастся договориться), и наконец Неаполь. Вот она, Италия — дома наконец!

В порту стояли корабли под американскими флагами. Когда итальянцы сходили на берег (Винченцо был не один, еще десятка два таких же как он так же возвращались домой из разных мест Африки), то документы у трапа проверял американский солдат. Через полчаса всю группу завели в здание таможни, где уже итальянский чиновник подробно расспрашивал каждого, и в завершение, поставив в бумагах штамп, дозволял идти. Когда очередь дошла до Винченцо, чиновник, спросив фамилию и имя, заглянул в свои записи, задал еще несколько уточняющих вопросов, «вы такой-то», и кивнул карабинерам. И они набросились на Пьетро Винченцо, как на преступника, заломили руки за спину, потащили куда-то. Обыскали, отобрав все вещи, и сунули в камеру, за что?

Винченцо слышал, что в Италии сейчас, на севере русские и коммунисты, на юге американцы. Но это временно, пока все Державы не соберутся на Конференцию, и установят в Европе новый, мирный порядок. И что военные преступники подлежат наказанию — в Риме самого дуче казнили, за то что посягнул на Святой Престол! — но он, сержант Винченцо, тут при чем? Это какая-то ошибка, которая без сомнения, должна разъясниться!

Его вытащили из камеры через несколько часов. И вместо допроса и разъяснений, жестоко избили, дубинками, кулаками и сапогами. Затем вдруг прекратили — когда вошел какой-то синьор в штатском. Приказал вытянувшимся карабинерам поднять Винченцо, корчащегося на грязном полу, взглянул в бумаги на столе, снова задал вопрос, «вы такой-то» — получив ответ, рявкнул на жандармов, те засуетились, откуда-то появился врач, Винченцо умыли, вытерли кровь, обработали синяки и ссадины. Затем полицейские настойчиво, но уже не грубо, усадили Винченцо в машину, рядом с шофером сел тот синьор, на заднее сиденье пленник или гость, между двух штатских. Ехали недолго, до какой-то виллы, окруженной охраной. Винченцо провели по лестнице, устланной ковром.

— Вперед, вперед — сказал старший из сопровождающих — с тобой уважаемый человек говорить будет. Сам Дон Калоджеро!

В глубоком кожаном кресле сидел почтенный пожилой синьор, в очках и строгом костюме. Оторвавшись от бумаг, от взглянул на Винченцо с доброй отеческой улыбкой, и произнес назидательно:

— Ну, здравствуй, Пьетро. Проходи за стол, садись, я на тебя не в обиде. Понимаю, ты был далеко, за родину воевал, не мог за дочкой своей уследить. И на нее тоже не в обиде — большое дело сделала, врага рода человеческого убила, благославление Матери нашей Католической Церкви получила, ну а что возгордилась по молодости лет, так молодая, горячая. Опять же, муж ее безбожный… Ну, это ты потом с падре моим обсудишь, без меня.

Лючия? Та, кого называют «итальянской Жанной дАрк», про кого рассказывали, как она вела Красные гарибальдийские бригады на бой с черным воинством Тьмы, про кого поют песню даже в католических миссиях посреди Африки, кого сам Папа благословил на замужество с русским рыцарем, вместе с которым она лично поймала самого Гитлера, охраняемого целым полком СС — и это его дочь?! И вроде бы, она очень нелестно отозвалась о Доне Кало — чем вызвала гнев этого достойного синьора! Но в чем он, Пьетро Винченцо, виноват?

— Это все не беда, мало ли что молодые не понимают, главное чтобы старших слушались — продолжил босс Мафии — а вот тут проблема. Лючия твоя по глупости нехорошее наговорила, причем не на меня, а на всю мою семью. Сам понимаешь, просто так простить я ее не могу, не меня она обидела, а весь мой род. Но, слава Господу, узнал что ты очень вовремя вернулся, можешь ее поправить чтобы ни твоему роду ущерба не было, ни моему оскорбления.

Да, его девочка всегда была своенравной, строптивой, плохо слушалась родительской воли. А он, любя, слишком часто ей потакал, когда надо было прикрикнуть, стукнуть кулаком по столу, власть употребить! Хотя конечно, русский офицер в высоком чине, с большими наградами, и наверняка, в фаворе у начальства, это куда более выгодная партия для дочери, чем лавочник Паскуале, к которому Винченцо присматривался как к будущему зятю еще перед войной. Ну а что безбожник, как все русские коммунисты — так одной верой сыт не будешь? Но что дочка, не подумав, большого человека обидела, это действительно нехорошо. Тем более — синьора с Сицилии. Они ведь ничего не забывают, и мстить умеют, не бегая по судам!

— Потому добром прошу, поезжай к ней, поезжай и объясни что нельзя злые слова говорить за которые обычным людям кровью платить приходится — сказал дон Калоджеро — лучше всего, конечно, чтобы она сама поняла и извинилась, но и если не получится — ты на правах главы рода скажи свое слово. Сам понимаешь, так же публично как и Лючия твоя выступала, чтобы недомолвок и слухов не было.

И добавил, с улыбкой, вдруг превратившейся в оскал:

— Ну а если, извини, на моем роде оскорбление останется — не обессудь, чем по традиции положено смою. И она ответит, и ты, и весь твой род. Законы чести, это святое! А никто никогда не мог сказать, что я не соблюдаю законов сицилийской чести! Ты все хорошо понял, или повторить?

Тут у Винченцо едва не подогнулись колени. Не было больше добродушного старичка — перед ним сидел беспощадный убийца, за свою долгую жизнь отправивший к господу наверное, не одну сотню врагов. Для которого чужая жизнь стоила не больше, чем пепел с его сигары. И быть такому человеку врагом — господь, спаси!

— Ах да, приношу извинения за своих дуболомов, кто не разобравшись, поступили с вами очень скверно! — сказал дон, снова превратившись с мирного доброго дедушку — идите, вас посадят в поезд на Рим, мой секретарь даст вам билет и денег на расходы. А когда вы сделаете, о чем я прошу — буду рад снова видеть вас у себя в гостях. Вместе с вашей дочерью, хе-хе!