Если бы не генералы! Мухин Юрий

Сравнение

Однако когда речь идёт о наших потерях, то невольно возникает и такой вопрос — а может быть, вина в нас? В трусости и тупости наших отцов и дедов, тех, из кого состояла солдатская масса Красной Армии? Говорят, что стая зайцев во главе со львом сильнее стаи львов во главе с зайцем. Тут можно поспорить, но похоже на правду. Но бесспорно, что стая львов во главе со львом всё же будет сильнее стаи зайцев во главе со львом. Так, может, дело в том, что мы зайцы? Сегодня, может быть, так оно и есть, но к нашим отцам и дедам это не относится.

Читая мемуары немцев, мне подспудно хотелось прочесть сравнение боевых качеств советских солдат и солдат наших союзников, ведь немцы воевали и с теми, и с другими, и уж кому, как не немцам, эти качества были хорошо видны. Однако до сих пор встреченные мною немецкие мемуаристы о боевых качествах англичан и американцев, я бы сказал, демонстративно молчат. Видимо, сказывается пресловутая западная «свобода слова», при которой «свободный» западный житель не имеет права не то, что написать, а и косо взглянуть на американцев и евреев. О русских — пожалуйста — пиши, что хочешь, и мемуаристы не стесняются — время от времени отдают нашим отцам и дедам должное, но в основном рассказывают, как они этих тупых и трусливых русских били пачками и почём зря. Ну и написали бы тогда, что советские солдаты были в десять раз хуже американских, но так ведь и об этом молчат!

А недавно прочёл мемуары уже помянутого выше немецкого танкиста той войны Отто Кариуса, которые выпустило бедное на переводчиков и редакторов издательство «Центрполиграф» под названием «Тигры» в грязи». Как ни мерзок сам перевод его воспоминаний, но и из скурвленного «Центрполиграфом» видно, что Кариус (мужчина очень скромных размеров — весил около 40 кг и ему дважды отказывали в приёме на службу по причине маленького веса) страдал комплексом неполноценности и очень хотел стать героем. Посему война была единственным ярким событием его жизни, детали её он помнил прекрасно, кроме этого, видно, что он много думал о войне и в результате его книга получилась довольно интересной не только за счёт описания мельчайших подробностей многих боёв, но и за счёт размышлений самого Кариуса.

Однако прежде, чем привести оценки Кариусом боевых качеств русских и американцев, я хотел бы ещё раз коснуться только что обсуждённого вопроса, которого и раньше касался уже не раз, — вопроса о том, что немецкие ветераны войны безбожно брешут в своих мемуарах, мало того, о своих победах они брехали и во время войны. А тут надо сказать, что Кариус, начиная с 1942 года, воевал в очень известном у немцев 502-м батальоне тяжёлых танков T-VI («Тигр»). Это был первый батальон, вооружённый этими танками, который прибыл на советско-германский фронт, и Кариус, по-сути, один из немногих танкистов этого батальона, оставшийся в живых. Он участвовал в очень многих боях с частями Красной Армии, получил не только «Рыцарский крест», но и 27 июля 1944 года Отто Кариус получил к этому кресту «Дубовые листья» 535-м в вермахте.

Само собой, он описывает множество боёв, в которых, как следует из его слов, он уничтожил уйму советских танков, пушек и солдат. Однако, как и в случае с лучшим немецким асом Э. Хартманом, чем больше присматриваешься к его победам, тем меньше веришь в их численные результаты.

Вот, к примеру, он описывает начало серии боёв и стычек с подразделениями советских войск, за которые он и получил «Дубовые листья», проявив инициативу в должности командира роты «тигров».

«Я вёл свою роту к деревне по только что разведанному маршруту. Затем мы остановились, и я обсудил операцию с командирами взводов и с командирами танков. То, что я им сказал, опять же сохранилось в моей памяти по сей день.

— Мы действуем совершенно самостоятельно. Кроме того, ситуация абсолютно неясная. Для нас будет слишком опасно атаковать деревню в лоб. Мы должны выйти из этого дела без потерь, если такое вообще возможно. За деревней батальон самоходных орудий уже понёс большие потери. Но с нами этого не случится! Мы организуем всё следующим образом.

Два танка на полной скорости ворвутся в деревню и повергнут русских в замешательство. Нельзя дать им сделать ни одного выстрела. Лейтенант Нинштедт подтянет остальные шесть танков. Господин Нинштедт! Вы останетесь на противоположном склоне, пока я не дам вам дальнейших указаний. Будем надеяться, что ангел-хранитель радио не спит! Господин Нинштедт, это ваша первая операция с нами. Запомните, прежде всего, одну вещь: до тех пор пока не теряешь выдержку, всё идёт нормально. Первыми двумя танками будут танк Кершера и мой. Всё остальное решим по ходу дела. Что произойдёт позднее, будет определяться тем, как станет развиваться ситуация.

Таким было наше краткое совещание по постановке задач, и это всё, что требовалось. Затем я отвёл своего «напарника по маршруту» в сторону и обсудил с ним всё самое важное. Полнота успеха зависела от того, как мы ворвёмся в деревню, точнее говоря, от фактора неожиданности.

— Я буду впереди, и оба мы продвинемся к центру деревни как можно быстрее, там определимся. Вы сориентируетесь к тылу, а я — к фронту. Затем мы позаботимся обо всём, что стоит на нашем пути. По моим расчётам, в деревне находится, по меньшей мере, одна рота, если остальная часть батальона русских не присоединилась к ней.

Я похлопал Кершера по плечу. После короткого «пошёл!.» мы уже сидели в своих танках. Быстро проверили радиосвязь и запустили моторы. В мгновение ока мы перевалили через небольшой подъём и оказались в пределах видимости русских. Мой первоклассный водитель Бареш выжал всё, что мог, из нашего драндулета. Каждый из нас в этот момент осознавал, что только скорость была решающей. Оба русских танка, осуществлявшие прикрытие с нашей стороны, сначала совсем не прореагировали. Не было сделано ни выстрела. Я проехал прямо через центр деревни. Трудно передать, что произошло после, потому что события развивались внезапно и молниеносно. Приблизившийся к деревне Кершер, который шёл позади меня с интервалом примерно 150 м, заметил, что башни обоих русских танков двигаются. Он сразу же остановился и подбил и тот и другой. В то же мгновение я начал очищать от противника другой конец деревни.

Кершер приблизился ко мне и радировал, чтобы я посмотрел вправо. Танк «Иосиф Сталин» стоял бортом к нам рядом с гумном. Эту машину нам не доводилось прежде увидеть на северном участке фронта. Мы невольно вздрогнули, потому что танк был оснащён чрезвычайно длинной 122-мм пушкой.

Это была первая танковая пушка русских с дульным тормозом. Более того, танк «Иосиф Сталин» очертаниями немного походил на наш «королевский тигр». Не сразу, так же как и до Кершера, до меня дошло, что только ходовая часть типична для русских танков. Я выстрелил, и танк вспыхнул. После этой короткой заминки мы уничтожили все машины противника в деревне, как и было спланировано заранее.

Позднее мы с Кершером посмеялись, потому что на мгновение нам показалось, что перед нами «королевский тигр», захваченный русскими. Однако в пылу боя такие вещи иногда случаются.

Одновременно с тем, как открыл огонь по деревне, я велел лейтенанту Нинштадту медленно двигаться через возвышенность, чтобы при необходимости предупредить о подходе главных сил противника. Эта мера оказалась полезной для последующего хода операции.

Всё предприятие в деревне не заняло и четверти часа. Лишь два русских танка попытались удрать на восток. Ни один из остальных не был в состоянии двигаться. После того как вся моя рота достигла деревни и три танка заняли позицию по обеспечению прикрытия с её восточной стороны, мы вылезли, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию».

Вот у меня и возник вопрос — а сколько советских танков было сожжено ротой Кариуса в этой деревне? Кариус уверяет, что очень много, но мне в это не верится по той простой причине, что Кариус не описывает их ответный огонь по своему танку. Ну, положим, два T-34 вне деревни зазевались, поздно услышали гул моторов и лязг гусениц, но остальные-то после выстрелов Кершнера обязаны были открыть огонь хотя бы по танку Кариуса! Дело в том, что огонь противника — это признак доблести солдата, и Кариус до этого эпизода всегда об огне русских писал, даже в случаях, когда этот огонь не грозил ему смертельной опасностью. Вот, к примеру, типичное описание боя Кариусом.

«С помощью удачи и мастерства мы пересекли минное поле. Цветти ехал по следу моего танка. Мы были тогда прямо перед русскими и видели их одиночные окопы на переднем склоне. Затем мы дали нашей пехоте немного передышки. Цветти быстро разделался с двумя противотанковыми пушками, которые прикрывали минное поле.

Парни справа от нас теперь начали стрелять по нам прицельно из противотанковых ружей. Уже через короткое время не работал ни один смотровой прибор. Цветти безуспешно пытался обнаружить хотя бы одного из этих стрелков, но эти ребята всё время меняли позицию, а потом молниеносно исчезали опять. Мы ориентировались по стрельбе, которая велась на протяжении всей длины траншей. Однако русские были настолько уверены в себе, что даже бросали ручные гранаты из своего укрытия. Когда мы немного продвинулись вперёд, первый противотанковый снаряд просвистел у меня над головой. Казалось бессмысленным двигаться дальше вперёд до тех пор пока к нам не подтянется пехота. Так что мы стояли там несколько часов, не видя никого из наших товарищей. Они совсем не вылезали из своих окопов, потому что иваны контролировали весь район со своих деревьев. Нам даже пришлось задраить люки, поскольку мы боялись, что русские подстрелят нас сверху».

Так почему же он ничего не пишет об ответном огне советских танков в этой деревне? Все советские танкисты мгновенно бросили свои танки и удрали, не сделав ни одного выстрела? Ну тогда почему Кариус об этом не пишет? Кроме этого, сомнения вызывает и такая «подробность».

«За короткое время, пока всё это происходило, мои танки прикрытия заметили, что двое русских выбрались из одного из двух танков «Иосиф Сталин», которые успели отъехать на несколько сотен метров на восток. Они чрезвычайно умело двигались по местности, у одного из них под мышкой было что-то, похожее на планшет.

Один из моих «тигров» поехал за ним, но привёз только планшет. Русский офицер в звании майора в последнюю минуту застрелился. Он был командиром 1-й бригады тяжёлых танков, как мы узнали позднее. Его товарищ был смертельно ранен.

Майор был Героем Советского Союза и носил на груди орден Ленина. Я никогда раньше не видел вблизи этой награды».

Во-первых, знаком Героя является не орден Ленина, а Звезда Героя, то есть Кариус на самом деле никакого Героя Советского Союза, даже мёртвого, не видел и своим читателям «вешает лапшу на уши».

Во-вторых, ещё в 1942 году в РККА году все тяжёлые танки были собраны из танковых бригад и сведены в тяжёлые танковые полки прорыва, численностью в 21 танк КВ. Никаких других танков в этих полках не было, так как тяжёлые танки не успевали за Т-34 и лёгкими танками. Поэтому рассказ Кариуса о том, что он встретил даже не полк, а батальон, в котором были и Т-34, и ИС-2, вызывает сомнение, как и то, что Кариус спутал ИС-2 с «королевским тигром». Конечно, можно было бы предположить, что Т-34 и ИС-2 были из разных частей и встретились в этой деревне случайно, если бы не откровенная брехня Кариуса о «1-й бригаде тяжёлых танков». Гвардейские тяжёлые танковые бригады, численностью в 65 танков ИС-2, начали формироваться в декабре 1944 года, а описываемый Кариусом бой происходил в июле, кроме этого, к 1944 году в Красной Армии уже было несколько десятков гвардейских танковых бригад и ни одна тяжёлая танковая бригада по этой причине не могла иметь № 1.

То есть рассказ Кариуса — брехня, скорее всего, они в этой деревне сожгли два Т-34, находившихся в разведке или охранении. Но посмотрите, как он блестяще отчитался о подбитии этих двух советских танков.

«Я быстро проанализировал ситуацию и направил донесение в батальон. Мне была придана одна подвижная рация на бронетранспортёре. Используя средневолновые радиочастоты, я сообщил командиру своё местонахождение и результат боевой операции (семнадцать подбитых танков «Иосиф Сталин» и пять «Т-34»)».

Но вернемся к теме о боевых качествах американской армии и Красной Армии. Специально Кариус об этом тоже не пишет, поскольку в этом случае его мемуары не были бы напечатаны на «свободном» Западе. Но дело в том, что Кариусу хоть и не надолго, но всё же посчастливилось попасть в плен к американцам (из которого, напомню, не вернулся 1 миллион немецких солдат). Вот что Кариус вспоминает о своём нахождении в плену у американцев, и это стоит привести полностью.

«Через несколько дней по приказу американцев первые обитатели госпиталя были переведены в лагерь для военнопленных. Я добровольно отбыл вместе с легкораненым подполковником с ещё шестью офицерами. Тогда мы впервые познакомились с американскими солдатами, о которых мы в большей или меньшей степени знали по слухам во время боёв. Технический прогресс должен приветствоваться. Однако если он служит заменой хорошему воспитанию, то воспитание выглядит как то, что нам пришлось испытать в руках вражеских офицеров и солдат. Только те, кто не участвовали в боях, могут поступать таким образом. Это были люди, которые судили о нас по злобной пропаганде.

Не только поражение в войне, но и победа в войне требует проявления в человеке великодушия. Это великодушие полностью отсутствовало у наших противников. У меня было такое впечатление, что оккупирующие нас державы хотели всячески доказать, что они не были лучше, чем мы, а гораздо хуже!

Затем нас согнали тысячами на игровом поле. Это означало, что едва ли хоть у кого-то была возможность расслабиться. Не было никакой еды, даже несмотря на то что наши части везли с собой доверху заполненные грузовики. Их опрокинули, а продукты сожгли! Хуже того, не давали ни капли воды, до тех пор пока не возникла угроза бунта. Когда желанная жидкость была доставлена, майор безуспешно пытался навести порядок, так чтобы каждому что-нибудь досталось. Старые солдаты соблюдали порядок, но янки схватили и гражданских лиц, которые сразу же устроили свалку и помчались, как скот, чтобы хоть что-то получить. Они просто пролили воду, и в конечном счете никому не досталось ни капли!

Несколько дней спустя к нам доставили недавно перенесших ампутацию, потому что весь госпиталь было приказано эвакуировать. Перевязочными материалами не обеспечили. Мы разорвали свои одеяла, чтобы помочь товарищам. Они умерли ужасной смертью, и мы должны были смотреть, как они умирают, не имея возможности им помочь!

Ночью нашим жизням угрожала опасность, даже если мы только ходили вокруг. Они сразу же открывали огонь, если кто-нибудь хотел искупаться. Я лично видел, как три солдата расстались при этом с жизнью даже прежде, чем пересекли маркированную линию. Такими были эти «освободители», которые хотели научить нас быть гуманными. Так называемые допросы также были ужасны.

Люди должны были дать показания о вещах, о которых они не имели ни малейшего понятия. Их сажали в ямы на земле, которые на дне сужались до точки. Им приходилось выносить это до тех пор пока они не признавались в своих «преступлениях». Других они ставили на колени на острые металлические поверхности, чтобы сломить их сопротивление! То, что фактически происходило в Ремагене, Кройцнахе, Ландау или даже в эсэсовских лагерях, или на печально известных тропах Мальмеди, могло дать некоторое представление об охранниках немногих концлагерей.

Судьба, между прочим, оказалась ко мне милостива. Я вскоре был освобождён из-за своего жалкого вида. Я позаимствовал гражданскую одежду, о своём роде занятий говорил, что «подручный фермера», а своим местом жительства назвал адрес своего дяди, врача. Так я неожиданно появился как свободный человек в больнице у своего дяди».

Американский плен, как вы поняли, протрезвил Кариуса в отношении американцев, и он в своих воспоминаниях рискнул вставить кое-какие оценки в различные эпизоды своей книги. Вот он ещё в 502-м батальоне описывает отступление немцев под ударами советских войск и походя делает сравнение интеллектуального развития русских и американцев.

«Повсюду активно работали сапёры. Они даже повернули в противоположную сторону предупредительные знаки в надежде, что русские поедут в неверном направлении! Такая уловка иногда удавалась позднее на Западном фронте в отношении американцев, но никак не проходила с русскими».

Вскоре после этого Кариус был тяжело ранен, после госпиталя его назначили командиром роты сверхтяжёлых самоходных артиллерийских установок «Ягдтигр», специально предназначенных для борьбы с советскими танками ИС-2, однако в апреле 1945 его роту направили на Западный фронт, на котором Кариус немного повоевал и с американцами. Для него главной проблемой было то, что экипажи в его роте были плохо обучены, не имели никакого боевого опыта и, кроме этого, уже мечтали побыстрее сдаться американцам в плен. В районе Рура американцы окружили практически несопротивляющихся немцев, но упрямый Кариус не хотел сдаваться. Поскольку «Ягдтигры» весили 70 тонн и даже по шоссе двигались очень медленно, то Кариус вывез их из окружения по железной дороге, причём опять не упустил случая помянуть американские умственные способности.

«По железной дороге эшелону беспрестанно препятствовали истребители-бомбардировщики, а персонал, обслуживавший поезда, отказывался брать на себя ответственность за их следование. Так что нашим людям пришлось самим обслуживать паровозы. Используя маневренный локомотив, передовой отряд поехал по рельсам, чтобы проверить, нет ли разрывов путей. Состояние рельсового пути могло измениться с каждым часом.

Русские никогда бы не дали нам так много времени!»

А вот Кариус остатками своей роты атаковал американцев.

«Мы привыкли к противнику такому, как русские; мы были поражены контрастом. За всю войну я никогда не видел, чтобы солдаты разбегались так, что только пятки сверкали, хотя даже, по существу, ничего особенного не происходило».

В конце концов рота Кариуса фактически саботировала его приказ и отказалась стрелять по американцам. Кариус пишет.

«В Зигене я отправился в штаб своего батальона, чтобы доложить о ситуации командиру. Когда я пришёл на командный пункт, меня приветствовали со всех сторон. Прошёл слух, будто мои парни подбили около сорока танков противника. Я их урезонил, когда сообщил, что мы не подбили ни одного янки, а наоборот, у нас совершенно вышли из строя две боевые машины. Были бы со мной два или три командира танков и экипажи из моей роты, воевавшей в России, то этот слух вполне мог бы оказаться правдой. Все мои товарищи не преминули бы обстрелять тех янки, которые шли «парадным строем». В конце концов, пятеро русских представляли большую опасность, чем тридцать американцев. Мы уже успели это заметить за последние несколько дней боёв на западе».

Так что, по мнению немца, провоевавшую всю войну на Восточном фронте и достаточно на Западном, боевые качества русских и американцев соотносятся как 30:5 или, иными словами, как боевая сила русские в шесть раз превосходили американцев. Это, само собой, мнение одного человека, но не стоит забывать, что это мнение кавалера «Рыцарского креста» с «Дубовыми листьями».

Об этом, конечно, можно говорить и спорить много, однако итогом этого спора будет конечный вывод, что наши солдаты, во всяком случае, это не зайцы, сколько бы нынешние пропагандисты не крутили геббельсовские киноплёнки с картинными толпами сдавшихся в плен русских. Но тогда естественен и вопрос — а кто же те, кто нашими солдатами командовал, львы или зайцы? Ведь если среди наших полководцев было много зайцев (подлецов), то тогда и потери нашего народа приобретают более внятное объяснение.

Давайте этим вопросом, не спеша, займёмся.

Глава 2. Гадюки, пригретые на груди

Объект лжи полководцев

Разговор о честности целого ряда полководцев РККА я хотел бы начать даже не с вопроса их честности по отношению к советскому народу, а об их честности по отношению к своему Верховному Главнокомандующему Сталину. Ведь в ходе войны этот Верховный либеральничал и прощал этим генералам такое, за что в иных странах, скажем в той же нацистской Германии, расстреливали. Правда, если у Гитлера, задолго до войны начавшего к ней готовиться, а посему изучившего кадровый состав немецких генералов, была возможность заменить тех, кого он снимал с должностей, то у Сталина готовых кандидатур, готовых «Гинденбургов» никогда не было в достаточном количестве, и он вынужден был работать с теми генералами, которых хоть как-то знал. Думаю, что именно этот дефицит и требовал от Сталина многое прощать генералам во время войны, а после войны прощать, возможно, уже по привычке. Эти полководцы безмерно, и далеко не по заслугам, награждались по его, Верховного, представлениям, им назначались большие оклады, предоставлялись фешенебельные по тем временам квартиры и дачи. Я пишу об этих пустяках, поскольку для обывателя они особенно ценны, обыватель, по сути, других ценностей и не знает. Так вот, уже хотя бы за эти, полученные при посредстве Сталина блага, можно было бы хотя бы не поливать своего Верховного (после его убийства, само собой) потоками лжи?

Ведь ложь о войне, исходящая от генералов, убийственно действует не только на нашу, плохо разбирающуюся в любых вопросах интеллигенцию, но и на массы, которым обычно не досуг самим вникать в подробности военного дела. Люди ведь лгут, в основном, по мелочам, и, как заметил ещё Гитлер, в наглую ложь бездумно верят — им кажется невероятным, что можно лгать так чудовищно. И многие полководцы РККА лгут именно так, и лгут даже не столько о себе, о своих подвигах, что по меркам рыбаков и охотников простительно, сколько лгут о Сталине.

Конечно, тут есть и такой мотив. Советский народ, кормивший своих полководцев, потерял в войне очень много и людей, и ценностей. И, само собой, у советского народа естественен вопрос к полководцам — почему под вашим водительством мы потеряли так много? А если во всём обвинить Сталина, то можно убеждать простаков, что полководцы-то они просто замечательные, да что они могли поделать, если их Верховный был таким гадом?

Но эта потребность интернациональна — ни одного генерала не радует необходимость подробно рассказать о потерях войск, понесённых под его командованием. И все полководцы уже давно знают, что делать — надо просто об этих потерях молчать или отделаться чем-то вроде "наши потери не превысили потерь, которые несут храбрые войска, разгромившие сильного противника". Так выкручиваются даже проигравшие войну немецкие генералы, так что уж стоило промолчать нашим? Но они не молчали, они нагло клеветали на Сталина. Значит, была ещё причина и более серьёзная, нежели желание просто скрыть потери.

Вот давайте в качестве примера их лжи рассмотрим утверждение о том, что Сталин, якобы, накануне войны не привёл войска в боевую готовность. В газете «Дуэль» дискуссия об этом началась ещё в конце 90-х, мне тогда пришлось ответить на вот такое письмо читателя.

Мы были не готовы!

"Проблемой начального периода ВОВ я начал заниматься с 1972 г., когда мой отец вышел на пенсию и увлекся исторической литературой о войне. Увлекся и я и сразу же обратил внимание на нелогичность в описании начального периода. Исследовательский дух заставил перечитать сотни книг на эту тему. И я пришел к выводу, что главной причиной поражения наших войск в 1941 г. и огромной цены, которую заплатил наш народ за победу, явилось запоздалое приведение войск в боевую готовность. Этот фактор намного превосходит все другие факторы вместе взятые. Невысокая боевая подготовка, солдат и офицеров, недостаток средств радиосвязи и моторизации блекнут перед проблемами немецкой армии, которой в нормальных условиях предстояло штурмовать мощнейшие укрепрайоны без достаточного количества тяжелой артиллерии (ее даже для штурма Брестской крепости едва наскребли) и требуемого запаса боеприпасов. Но в условиях неразберихи, а часто и паники первых дней войны, значение наших недостатков возросло многократно, а немецких сведено на нет — им не пришлось штурмовать УРы, и господство в воздухе они захватили не в упорной борьбе с нашими истребителями, а уничтожив их на земле.

Ссылки на низкое качество «устаревшей» техники очень часто не соответствуют действительности. Пушки «устаревших» БТ и Т-26 пробивали броню немецких средних танков. А истребители И-16 последних серий вполне могли потягаться с любым истребителем 1941 г. Так И-16, тип 24, имел скорость 525 км/ч, две пушки, мощность двигателя 1000 л. с. при массе 1912 кг ("Развитие авиационной науки и техники в СССР", М., 1980). То есть И-16, тип 24 превосходил Мессершмитт, и наш лучший истребитель Як-1 в маневренности, в вооружении (наши пушки в 1,8 раза скорострельнее немецких), при несколько меньшей мощности, был намного легче и лишь в горизонтальной скорости и аэродинамике уступал им. Недаром почти все первые Герои ВОВ сражались на И-16.

Так что дело не в устаревшей технике, хотя и ее было много, тех же И-16 первых серий, которые наряду с еще более слабыми И-15 составляли основу прибывших из внутренних округов в первые недели войны полков. Дело в том, что 70 % истребительных полков были расположены вблизи границы и понесли огромные потери. Было уничтожено на земле в первый день от 800 до 1800 боевых машин, в основном истребителей. И повреждено, как это обычно бывает в 2–3 раза больше. Вот почему немцам удалось захватить господство в воздухе!

А без господства в воздухе никому не удавалась ни одна наступательная операция. Наступление Красной Армии под Москвой было осуществлено при очень низкой активности немецкой авиации, неприспособленной к суровым зимним условиям. Наступление немцев в Арденнах проходило при нелетной погоде. Поэтому наступление против мощнейших УРов, с дотами, выдерживающими попадание 210 мм снарядов, да еще с форсированием водных преград без господства в воздухе и большого количества тяжелой артиллерии — это самоубийство.

Теперь об укрепрайонах. Линия Маннергейма имела в среднем около 2-х, в основном пулеметных дотов на 1 км фронта (К.А.Мерецков, "На службе народу", М., 1968), в Гродненском УРе, на правом фланге Западного ВО протяженностью 80 км 165 дотов, вооруженных в основном пушками. (В.А.Анфилов, "Крах блицкрига", М., 1977). Значительно более слабые укрепления на греческой границе немцы не могли прорвать в течение нескольких дней, несмотря на абсолютное превосходство в артиллерии, танках и авиации.

Весьма уязвимы и рассуждения о том, что если бы СССР привел свои войска в боевую готовность, то Гитлер объявил бы его агрессором, и на нас напала бы Япония.

Во-первых, если бы Германия получила жесткий отпор уже в первые дни, то весьма мало вероятно, что Япония, уже битая Красной Армией, вступила в войну. Более того, скорее всего нарушили бы свои обязательства европейские союзники Германии, как это они сделали в 1944 г. А Финляндии и нарушать ничего не надо было, так как она должна была вступить в войну после форсирования немцами Западной Двины.

Во-вторых, Япония все равно отвлекала огромные силы Красной Армии — свыше 1 млн. солдат и офицеров, более 16 тыс. орудий и минометов, свыше 2 тыс. танков и САУ, до 4 тыс. боевых самолетов ("Вторая Мировая война. Уроки и итоги", М., 1985).

В третьих, потенциальные возможности советской военной промышленности намного превышали возможности Германии и Японии. Так в конце сентября 1941 г. авиационная промышленность выпускала более 100 боевых машин в сутки, то есть около 37 тыс. в годовом исчислении. Германия в 1941 г. выпустила 8,4 тыс. боевых машин, Япония — 3,2. К сожалению, после захвата основных экономических районов СССР производство боевой техники упало во много раз.

Прошу прощения за длинное письмо. Но это и ответ на Вашу просьбу о критике". В.В.Подосинников

И это, высказанное читателем мнение, что "главной причиной… явилось запоздалое приведение войск в боевую готовность", ныне воспринимается как аксиома. Возьмём, к примеру, самый верх военно-исторической науки. Вот совсем недавно президент Академии военных наук, генерал армии М. Гареев в "Военно-промышленном курьере" (№ 49, 2004), с одной стороны, пишет: "В 1943 г. после возвращения с Тегеранской конференции И.В. Сталин говорил: "…Я знаю, что когда меня не будет, не один ушат грязи будет вылит на мою голову. Но я уверен, что ветер истории всё это развеет". Действительно, в известном докладе Н.С. Хрущёва в 1956 г. и особенно на протяжении последних 15 лет хула и поношения лились на Сталина сплошным мутным потоком, и сказать о нём что-то объективно было не просто. Заведомо лживых «уток» запущено немало, и они продолжают летать, несмотря на неопровержимые исторические факты". Но, с другой стороны, сам Гареев тут же запускает "заведомо лживую «утку»: "Главная причина неудач была в том, что войска приграничных округов не были заблаговременно приведены в боевую готовность и до начала нападения противника не заняли предназначенных оборонительных рубежей, позиций. Они оказались, по существу, на положении мирного времени и не смогли своевременно изготовиться к отражению агрессии. Это обстоятельство и породило многие просчёты, и предопределило трагедию 1941 г.".

И эту «утку», не жалея сил, вдалбливают в голову российскому гражданину, начиная со школы.

Мне пришлось читать учебник "Новейшая история зарубежных стран 1914–1997 гг." для 9-го класса российских школ. Учебник написан А.А.Кредером в густом откровенно сионистском духе, но ловко. Что бы вы в учебнике ни читали — у вас останется осадок отвращения к СССР и России, даже если Кредер прямо и не клевещет на них. К примеру, он пишет:

Начало Великой Отечественной войны. С начала 1941 г. Сталин все чаще получал сообщения о концентрации немецких войск вдоль новой советской границы. Советский разведчик Рихард Зорге 15 мая 1941 г. указал в донесении из Токио точную дату начала немецкого наступления — 22 июня. Однако Сталин видел в этой информации козни англичан, желавших столкнуть Германию с СССР. Он вряд ли сомневался в неизбежности войны с Германией. Во всяком случае, перевооружение армии шло в СССР полным ходом. Но Сталину хотелось оттянуть начало конфликта. Кроме того, он был уверен, что Гитлер не нападет без предъявления какого-либо ультиматума. До последней минуты Сталин откладывал приведение войск в боевую готовность. Именно поэтому начало немецкого наступления имело для СССР столь тяжелые последствия.

То есть, ни созданное немцами численное превосходство, ни качественное превосходство их войск, заключенное в опыте, связи, оружии и технике, ни ошибки советского Генштаба с Жуковым во главе в расположении наших войск вдоль границ — ничего не имело значения. Значение имело только неприведение Сталиным "войск в боевую готовность". И все.

В этом маленьком кусочке все или ложь, или домыслы, или полуправда.

Где имеется хотя бы один документ, один надежный факт о том, что Сталин в информации о нападении немцев на СССР "видел… козни англичан"? Почему же он тогда готовился к войне с немцами: произвел скрытую мобилизацию 800 тыс. человек в войска западных округов; стягивал на запад армии; почему Генштаб еще в мае отдал директиву о подготовке к отражению нападения немцев?

Где имеется хотя бы один факт или документ, что желание Сталина "оттянуть начало конфликта" помешало хотя бы одному оборонному мероприятию?

И, в конце концов, следует пару слов сказать о нашем разведчике Зорге, которого демократы уже превратили в "пресловутого Зорге".

Во-первых. Это был наш разведчик в Японии, и наибольшую ценность представляла информация от него о намерениях японцев, а не немцев.

Во-вторых. Зорге одновременно был и немецким шпионом и В. Шелленберг страшно удивился, когда узнал, что Зорге арестован в Японии как советский разведчик, поскольку в Германию он всегда поставлял только достоверную информацию.

В-третьих. Стараясь скрыть направление главного удара по СССР, немцы по всем каналам, в первую очередь — дипломатическим, распространяли дезинформацию, которая состояла из маленького правдивого сообщения и моря лжи. В следующей дезинформации правда опровергалась ложью, но что-то опять давалось правдиво. И так непрерывно с целью окончательно запутать Генштаб РККА в том, что правда, а что нет. И Зорге старательно всю эту дезинформацию, полученную в немецком посольстве в Токио, передавал в СССР.

Вот смотрите. 15 мая 1941 г., как вы прочли у Кредера, он передал, что немцы нападут 22 июня. А вот радиограмма Зорге от 15 июня — за неделю до начала войны:

"Германский курьер сказал военному атташе, что он убежден, что война против СССР задерживается, вероятно, до конца июня. Военный атташе не знает — будет война или нет.

Я видел начало сообщения в Германию, что в случае возникновения германско-советской войны, Японии потребуется около 6 недель, чтобы начать наступление на советский Дальний Восток, но немцы считают, что японцам потребуется больше времени потому, что это будет война на суше и море".

Писатель В.Карпов безо всякого комментария, как подвиг разведчика, дает такую телеграмму Р.Зорге:

"22 мая 1941 г. «Рамзай» прислал карту с дислокацией немецких войск, принадлежавшую военному атташе Германии в Токио Кретчемеру. Стрелы на карте указывают направление ударов Вермахта. Согласно «Рамзаю», Гитлер намерен захватить Украину и использовать один-два миллиона русских пленных на тяжелых работах. В нападении на СССР примут участие от 170 до 190 дивизий."

В.Карпов, который еще в умственно-полноценные годы был полковником и сумел окончить академию Генштаба, "в упор" не видит, что в этой телеграмме заложена немецкая «деза» — немцы через месяц ударили не там, где указал Зорге.

А в первой радиограмме Зорге опровергает свое же сообщение от 15 мая и дает уже другую дату войны и даже сомнения в ее начале; он дает дезинформацию в вопросе, в котором ему должны особенно верить, — в том, что Япония нападет на СССР вместе с немцами. Причем «деза» подана так, что войска с Дальнего Востока на запад перебрасывать нельзя долгое время — ведь не ясно, — через 6 недель нападут японцы или позже.

А в учебнике для школьников, как видите, А.А.Кредер упоминает только о радиограмме от 15 мая — вот, дескать, Сталин какой дурак — не поверил такому выдающемуся разведчику!

Генералы РККА о главной причине

Но вернусь к письму своего читателя. Оставим в стороне неточные цифры и наивное убеждение в том, что военные возможности СССР превышали таковые у Германии и Японии вместе взятых. В те годы я отвечал своему читателю так.

Уважаемый т. Подосинников! Напоминаю, что изучать историю имеет смысл только ради того, чтобы в настоящем не повторить ошибки прошлого. Чтобы в будущей войне наши армии не были разгромлены, нам надо точно знать причину их разгрома в 1941 г. Нам, чтобы спокойнее жить, надо устранить эту причину.

Вы считаете, что главная причина — запоздалое приведение наших войск в боевую готовность. Что скрывается за магическими словами "боевая готовность" Вы не поясняете, поэтому дадим слово автору самой этой версии — заместителю Верховного Главнокомандующего маршалу Г.К.Жукову. Именно он с Хрущевым ввели в обращение эту версию в умы историков и обывателей. Перед таким авторитетом меркнут попытки других исследователей обратить внимание на очевидные вещи.

В 1956 г. предполагалось провести пленум ЦК, на котором должен был стоять вопрос о культе личности Сталина. Жуков написал к этому пленуму доклад — косноязычный, весь пропитанный лестью Н.С.Хрущеву и полный неприкрытой ненависти к Сталину. Пленум не состоялся, с докладом ознакомились только члены Президиума ЦК и хранился он в его архиве. В докладе Жуков писал так:

"Вследствие игнорирования со стороны Сталина явной угрозы нападения фашистской Германии на Советский Союз, наши Вооруженные Силы не были своевременно приведены в боевую готовность, к моменту удара противника не были развернуты и им не ставилась задача быть готовыми отразить готовящийся удар противника, чтобы, как говорил Сталин, "не спровоцировать немцев на войну".

Поскольку невозможно развернуть войска не имея задачи, то Жуков совершенно определенно утверждает, что Сталин не ставил войскам задачу отразить удар немцев по СССР, что и является "отсутствием боевой готовности".

Правда, когда Г.К.Жуков писал мемуары, то руководивший страной Л.И.Брежнев уже не приветствовал оголтелую хулу на Сталина и эта версия стала выглядеть так.

"Теперь, пожалуй, пора сказать о главной ошибке того времени, из которой, естественно, вытекали многие другие, — о просчете

в определении сроков вероятности нападения немецко-фашистских войск.

В оперативном плане 1940 года, который после уточнения действовал в 1941 году, предусматривалось в случае угрозы войны:

— привести все вооруженные силы в полную боевую готовность;

— немедленно провести в стране войсковую мобилизацию;

— развернуть войска до штатов военного времени согласно мобплану;

— сосредоточить и развернуть все отмобилизованные войска в районах западных границ в соответствии с планом приграничных военных округов и Главного военного командования.

Введение в действие мероприятий, предусмотренных оперативным и мобилизационным планами, могло быть осуществлено только по особому решению правительства. Это особое решение последовало лишь в ночь на 22 июня 1941 года. В ближайшие предвоенные месяцы в распоряжениях руководства не предусматривались все необходимые мероприятия, которые нужно было провести в особо угрожаемый военный период в кратчайшее время.

Естественно, возникает вопрос: почему руководство, возглавляемое И.В.Сталиным, не провело в жизнь мероприятия им же утвержденного оперативного плана?

В этих ошибках и просчетах чаще всего обвиняют И.В.Сталина. Конечно, ошибки у И.В.Сталина, безусловно, были, но их причины нельзя рассматривать изолированно от объективных исторических процессов и явлений, от всего комплекса экономических и политических факторов.

Нет ничего проще, чем, когда уже известны все последствия, возвращаться к началу событий и давать различного рода оценки. И нет ничего сложнее, чем разобраться во всей совокупности вопросов, во всем противоборстве сил, противопоставлении множества мнений, сведений и фактов непосредственно в данный исторический момент.

Сопоставляя и анализируя все разговоры, которые велись Сталиным в моем присутствии в кругу близких ему людей, я пришел к твердому убеждению: все его помыслы и действия были пронизаны одним желанием — избежать войны и уверенностью в том, что ему это удастся".

На первый взгляд Жуков даже как-то защищает своего Верховного, но присмотритесь — он только дает мотив его действия, что усиливает обвинение в том, что Сталин не только не отмобилизовал войска, но и вообще во все предвоенные месяцы не давал никаких распоряжений по отражению немецкой агрессии. А в докладе он даже указывает час первого распоряжения Сталина — 6-30 22 июня.

Маршалу Жукову уверенно поддакивает маршал Василевский:

"Так вот, считаю, что хотя мы и были ещё не совсем готовы к войне, о чём я уже писал, но, если реально пришло время встретить её, нужно было смело перешагнуть порог. И.В. Сталин не решался на это, исходя, конечно, из лучших побуждений. Но в результате несвоевременного приведения в боевую готовность Вооружённые Силы СССР вступили в схватку с агрессором в значительно менее выгодных условиях и были вынуждены с боями отходить в глубь страны. не будет ошибочным сказать, что если бы к тем огромным усилиям партии и народа, направленным на всемерное укрепление военного потенциала страны, добавить своевременное отмобилизование и развёртывание Вооружённых Сил, перевод их полностью в боевое положение в приграничных округах, военные действия развернулись бы во многом по-другому".

М. Гареев в упомянутой статье даже усиливает эти слова: "В 1970-е гг. группа историков обратилась к маршалу А. Василевскому с вопросами, была ли в действительности внезапность нападения в 1941 г., или, как говорили некоторые из них, "Сталин придумал миф о внезапности для оправдания своих просчётов". Не имея возможности ответить всем, кто ему прислал письма, Александр Михайлович прислал в Военно-научное управление Генштаба записку с оценками событий накануне и в начале войны. В частности, по вопросу внезапности он писал: "Главное в том, что мы не смогли определить точно дату нападения врага, привести в полную боевую готовность войска приграничных военных округов. Получилось так, что хотя мы и знали, что гитлеровцы готовятся напасть на нашу Родину, но поскольку просчитались с определением его сроков, война для нас стала неожиданной…".

А теперь давайте прочтём у Жукова, как он отчаянно пытался убедить Сталина привести войска в эту самую боевую готовность.

"Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М.А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик — немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнётся утром 22 июня.

Я тотчас же доложил наркому и И.В. Сталину то, что передал М.А. Пуркаев. И.В. Сталин сказал:

— Приезжайте с наркомом в Кремль.

Захватив с собой проект директивы войскам, вместе с наркомом и генерал-лейтенантом Н.Ф. Ватутиным мы поехали в Кремль. По дороге договорились — во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность.

И.В. Сталин встретил нас один. Он был явно озабочен.

— А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? — спросил он.

— Нет, — ответил С.К. Тимошенко. — Считаем, что перебежчик говорит правду.

Тем временем в кабинет И.В. Сталина вошли члены Политбюро.

— Что будем делать? — спросил И.В. Сталин.

Ответа не последовало.

— Надо немедленно дать директиву войскам о приведении всех войск приграничных округов в полную боевую готовность, — сказал нарком.

— Читайте! — сказал И.В. Сталин.

Я прочитал проект директивы. И.В. Сталин заметил:

— Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос ещё уладится мирным путём. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений.

Не теряя времени, мы с Н.Ф. Ватутиным вышли в другую комнату и быстро составили проект директивы наркома.

Вернувшись в кабинет, попросили разрешения доложить.

И.В. Сталин, прослушав проект директивы и сам ещё раз его прочитав, внёс некоторые поправки и передал наркому для подписи".

Итак, директива № 1 — это директива не поддаваться на провокацию, а директиву привести войска в боевую готовность Сталин так и «не дал» даже в ночь на 22 июня. А теперь развитие событий дальше. Начнём с Василевского.

"В 4 часа с минутами нам стало известно от оперативных органов окружных штабов о бомбардировке немецкой авиацией наших аэродромов и городов. Одновременно или несколько ранее эти данные стали известны руководству Наркомата обороны и почти тут же Советскому правительству. Отборные фашистские орды, обладавшие двухлетним опытом ведения современной войны, обрушились на наши пограничные войска и войска прикрытия.

Так началась Великая Отечественная война. На всём протяжении границы от Баренцева до Чёрного морей завязалась ожесточённая и кровопролитная борьба.

29 июня ЦК ВКП(б) и Советское правительство принимают директиву, пронизанную ленинскими мыслями о защите социалистического Отечества. Её основополагающая идея: "Всё для фронта, всё для победы!" В директиве говорилось: "Теперь всё зависит от нашего умения быстро организоваться и действовать, не теряя ни минуты времени, не упуская ни одной возможности в борьбе с врагом". ЦК партии призывал: "В беспощадной борьбе с врагом отстаивать каждую пядь советской земли, драться до последней капли крови за наши города и сёла, проявлять смелость, инициативу и сметку, свойственные нашему народу".

Я вот вчитываюсь в эти строки и пытаюсь понять: хорошо, директиву, «пронизанную ленинскими мыслями», Сталин дал 29 июня, но когда — какого числа и во сколько — он дал, наконец, так желанную Жуковым директиву о приведении войск в боевую готовность?

А сам Жуков об этом рассказывает так.

"В 4 часа 30 минут утра все вызванные члены Политбюро были в сборе. Меня и наркома пригласили в кабинет.

И.В. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках набитую табаком трубку. Он сказал:

— Надо срочно позвонить в германское посольство.

В посольстве ответили, что посол граф фон Шуленбург просит принять его для срочного сообщения.

Принять посла было поручено В.М. Молотову.

Тем временем первый заместитель начальника Генерального штаба генерал Н.Ф. Ватутин передал, что сухопутные войска немцев после сильного артиллерийского огня на ряде участков северо-западного и западного направлений перешли в наступление.

Через некоторое время в кабинет быстро вошёл В.М. Молотов:

— Германское правительство объявило нам войну.

И.В. Сталин опустился на стул и глубоко задумался.

Наступила длительная, тягостная пауза.

Я рискнул нарушить затянувшееся молчание и предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение.

— Не задержать, а уничтожить, — уточнил С.К. Тимошенко.

— Давайте директиву, — сказал И.В. Сталин.

В 7 часов 15 минут 22 июня директива наркома обороны № 2 была передана в округа. Но по соотношению сил и сложившейся обстановке она оказалась явно нереальной, а потому и не была проведена в жизнь.

Чуть позже нам стало известно, что перед рассветом 22 июня во всех западных приграничных округах была нарушена проводная связь с войсками и штабы округов и армий не имели возможности быстро передавать свои распоряжения. Заброшенная немцами на нашу территорию агентура и диверсионные группы разрушали проволочную связь, убивали делегатов связи и нападали на командиров. Радиосредствами, как я уже говорил, значительная часть войск приграничных округов не была обеспечена".

Всё это напоминает анекдот 1996 года, в котором диктор торжественно и грустно сообщает: "Президент России Борис Николаевич Ельцин после тяжёлой и продолжительной болезни, не приходят в сознание приступил к исполнению своих обязанностей". А здесь: "После тяжёлой и продолжительной войны, так и не приводя войска в боевую готовность Красная Армия одержала победу". Более того, если верить Жукову, то ему, начальнику Генерального штаба РККА, эта самая желанная боевая готовность и даром не была нужна: ещё 10 часов назад 21 и. ня он, якобы, с Тимошенко упрашивал Сталина привести войска в боевую готовность, а теперь, в семь утра 22 июня, и без боевой готовности Жуков готов был остановить немцев, а Тимошенко (опять же, если верить Жукову) уничтожить. Да, видите ли, не удалось, поскольку диверсанты все провода порвали…

Боевая готовность

Давайте сделаем то, что наши интеллектуалы, талдыча о боевой готовности, ленятся или неспособны узнать — давайте разберёмся с тем, что такое эта самая пресловутая боевая готовность. Советская военная энциклопедия освещает этот вопрос так.

"БОЕВАЯ ГОТОВНОСТЬ, состояние, определяющее степень подготовленности войск к выполнению возложенных на них боевых задач. Боевая готовность предполагает определённую укомплектованность соединений, частей, кораблей и подразделений личным составом, вооружением и боевой техникой; наличие необходимых запасов материальных средств; содержание в исправном и готовом к применению состоянии оружия и боевой техники; высокую боевую и политическую подготовку войск (сил), прежде всего полевую, морскую и воздушную выучку личного состава; боевую слаженность соединений, частей, подразделений; необходимую подготовку командных кадров и штабов; твёрдую дисциплину и организованность личного состава войск и флота, а также бдительное несение боевого дежурства.

Степень боевой готовности войск в мирное время должна обеспечивать их своевременное развёртывание и вступление в войну, успешное отражение внезапного нападения противника и нанесение по нему мощных ударов. С нарастанием угрозы войны степень боевой готовности повышается путём увеличения количества войск (сил), способных немедленно начать военные действия, а также сокращения времени, необходимого для подготовки остальных войск (сил) к выполнение боевых задач. С началом боевых действий боевая готовность определяется способностью к немедленному выполнению поставленных боевых задач".

Ну, вот, — скажут мне оппоненты, — Сталин и не захотел укомплектовать, вооружить, пополнить запасы и т. д. и тем самым не привёл войска в боевую готовность.

Неужели? Тогда о чём это пишет Жуков:

"У нас же происходило следующее. В течение всего марта и апреля 1941 года в генеральном штабе шла усиленная работа по уточнению плана прикрытия западных границ и мобилизационного плана на случай войны. Уточняя план прикрытия, мы докладывали И.В. Сталину о том, что, по расчётам, наличных войск Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского округов будет недостаточно для отражения удара немецких войск. Необходимо срочно отмобилизовать несколько армий за счёт войск внутренних округов и на всякий случай в начале мая передвинуть их на территорию Прибалтики, Белоруссии и Украины.

Было решено под видом подвижных лагерных сборов перебросить на Украину и в Белоруссию по две общевойсковые армии сокращённого состава. Мы были предупреждены о необходимости чрезвычайной осторожности и мерах оперативной скрытности.

Тогда же И.В. Сталин дал указание всемерно усилить работы по строительству основной и полевой аэродромной сети. Но рабочую силу было разрешено взять только по окончании весенне-полевых работ.

Однажды в конце нашего очередного разговора И.В. Сталин спросил, как идёт призыв приписного состава из запаса.

Нарком обороны ответил, что призыв запаса проходит нормально, приписной состав в конце апреля будет в приграничных округах. В начале мая начнётся его переподготовка в частях.

13 мая Генеральный штаб дал директиву округам выдвигать войска на запад из внутренних округов. С Урала шла в район Великих Лук 22-я армия; из Приволжского военного округа в район Гомеля — 21-я армия; из Северо-Кавказского округа в район Белой Церкви — 19я армия; из Харьковского округа на рубеж Западной Двины — 25-й стрелковый корпус; из Забайкалья на Украину в район Шепетовки — 16-я армия.

Всего в мае перебрасывалось из внутренних военных округов ближе к западным границам 28 стрелковых дивизий и четыре армейских управления.

В конце мая Генеральный штаб дал указание командующим приграничными округами срочно приступить к подготовке командных пунктов, а в середине июня приказывалось вывести на них фронтовые управления: Северо-Западный фронт — в район Паневежиса; Западный — в район Обуз-Лесны; Юго-Западный — в Тарнополь. Одесский округ в качестве армейского управления — в Тирасполь. В эти районы полевые управления фронтов и армии должны были выйти с 21 по 25 июня.

Всего в западных приграничных округах и флотах насчитывалось 2,9 миллиона человек, более полутора тысяч самолётов новых типов и довольно много самолётов устаревших конструкций, около 35 тысяч орудий и миномётов (без 50-миллиметровых), 1800 тяжёлых и средних танков (на две трети новых типов) и значительное число лёгких танков с ограниченными моторесурсами".

А маршал Василевский к этому добавляет ещё кое-какие цифры о скрытой мобилизации, а также даты и детали развёртывания войск.

"В мае — начале июня 1941 года на учебные сборы было призвано из запаса около 800 тыс. человек, и все они были направлены на пополнение войск приграничных западных военных округов и их укреплённых районов.

27 мая Генштаб дал западным приграничным округам указания о строительстве в срочном порядке полевых фронтовых командных пунктов, а 19 июня — вывести на них фронтовые управления Прибалтийского, Западного и Киевского особых военных округов. Управление Одесского округа по ходатайству окружного командования добилось такого разрешения ранее. 12–15 июня этим округам было приказано вывести дивизии, расположенные в глубине округа, ближе к государственной границе. 19 июня эти округа получили приказ маскировать аэродромы, воинские части, парки, склады и базы и рассредоточить самолёты на аэродромах".

Тут Василевский, как видите, уличает Жукова во лжи: тот, чтобы показать отсутствие боевой готовности, пишет, что фронтовые управления должны были занять командные пункты уже после начала войны (21–25 июня), а Василевский брякает, что за три дня до начала войны — 19 июня, а дивизии начали переходить к границе и разворачиваться к бою ещё 12–15 июня, т. е. более чем за неделю до войны. Не мудрено, что в семь утра 1941 года Жуков и Тимошенко готовы были немедленно разгромить немцев и никакая директива о приведении войск в боевую готовность им не была нужна — войска уже были в боевой готовности.

Нет, — опровергнут меня оппоненты, — как следует из энциклопедии, боевая готовность включает в себя боевую выучку, боевую слаженность, подготовку командных кадров, твёрдую дисциплину и организованность личного состава. А этого не было!

Да, не было, но кто в этом виноват — Сталин или генералы РККА? И какой такой особый приказ Сталин должен был им дать, чтобы они занялись тем, за что получали деньги, — приведением войск в боевую готовность?

Если взглянуть сразу на всё, что написал об этом Жуков, — то получается, что он ставит Сталину в вину не отсутствие подготовки к войне как таковой, а то, что Сталин не начал кричать об этом во всю глотку и на весь мир. Причём сам Георгий Константинович уверен, что эту ложь и глупость никто не увидит.

А что же было на самом деле? "Игнорировал Сталин угрозу нападения" или нет? Все познаётся в сравнении, поэтому давайте посмотрим, что получается, когда угроза нападения действительно игнорируется.

"Они накрыли "Оклахому!"

Через 5,5 месяцев после нападения немцев на СССР, Япония напала на США. Этому предшествовало резкое ухудшение отношений между этими странами. Еще летом, к примеру, США ввели эмбарго на поставку в Японию нефти и заморозили японские активы в американских банках. Но велись переговоры, и правительство США было уверено, что направит усилия японской военщины не против своих владений в Тихом океане, а против СССР. Оно действительно игнорировало войну, хотя и готовилось к ней.

В США были великолепные дешифровальщики, они раскусили японские шифры, и американцы не только читали все инструкции правительства Японии своему послу в США, но и делали это раньше, чем сам посол. За день до нападения Японии на США была расшифрована нота, из которой стало известно, что война неизбежна. Президент сделал кое-какие телодвижения, например, пробовал позвонить Главкому ВМС адмиралу Старку, но тот был в театре и его не стали беспокоить. В 7-00 следующего утра из очередной шифровки в Вашингтоне узнали точное время нападения — 13–00 по вашингтонскому времени, или 7-00 утра 7 декабря по гавайскому. То есть до нападения оставалось 6 часов времени. Адмирал Старк хотел позвонить командующему Тихоокеанским флотом США на Гавайи, но решил сначала сказать президенту. Президент принял адмирала после 10–00, началось совещание, но пришел личный врач президента и увел того на два часа на процедуры. Остальные посовещались сами и в 12–00 ушли на ленч. Начальник штаба армии США генерал Маршалл не захотел прерывать утреннюю верховую прогулку и появился на службе только в 11–25. Он тоже не стал звонить на Гавайи, а дал шифрованную телеграмму, распорядившись передать ее через армейскую радиостанцию. На Гавайях были радиопомехи, поэтому телеграмму отнесли на обычный коммерческий телеграф, но забыли сделать пометку «срочная». Поэтому на почте на Гавайях телеграмму бросили в ящичек, где она и дождалась мальчишку-посыльного (кстати — японца), который регулярно забирал всю почту для американского флота. Мальчишка аккуратно передал ее в штаб как раз через три часа после того, как японцы утопили американский броненосный флот.

Тихоокеанский флот США базировался на Гавайях на острове Оаху (база Перл-Харбор). Там об угрозе войны знали, 27 ноября было приказано усилить бдительность, поэтому было усилено патрулирование кораблей вокруг острова, а на его окраинах установлены радары. В 7-02 утра по гавайскому времени 7 декабря 1941 г. два солдата, дежуривших на радаре увидели отметку от японских самолетов, находившихся к этому времени в 250 км от острова. Они по прямому телефону попытались сообщить об этом в штаб. Но телефон не ответил. Тогда они по городскому сумели соединиться с дежурным лейтенантом, который не стал с ними долго разговаривать, так как спешил на завтрак. Бойцы отключили радар и тоже уехали завтракать.

А взлетевшие с японских авианосцев две волны самолетов (40 торпедоносцев, 129 пикирующих бомбардировщиков и 79 истребителей) подлетали к бухте Перл-Харбор, где находились все броненосные силы Тихоокеанского флота США — 8 линкоров. В 7-55 японские самолеты начали пикировать.

Командующий американским Тихоокеанским флотом адмирал Киммель начал руководить этим сражением прямо в пижаме со двора своей виллы, находившейся на горе. Первое донесение он получил от своей жены, стоявшей рядом в ночной рубашке: "Похоже, что они накрыли «Оклахому»! "Сам вижу!" — подтвердил флотоводец.

На американских кораблях матросы только позавтракали, а офицеры еще ели. До половины команды было в увольнении на берегу, у зенитных орудий стояли случайные матросы. Пять командиров линкоров из восьми тоже развлекались на берегу. Снарядов у орудий не было, ключей от снарядных кладовых — тоже. Когда бронированные двери кладовых взломали, то в суматохе начали стрелять по японским самолетам учебными снарядами. Зато двери в водонепроницаемых переборках линкоров были открыты настежь.

Когда Киммеля привезли в штаб, то там, по словам очевидца, паники не было. Там был "упорядоченный ужас". В 9-45 японцы улетели. Подвели итоги. Из строя были выведены все 8 линкоров, из них 5 — утоплены. Японцы надеялись найти в бухте и авианосцы, но их не было, поэтому они в ярости бомбили что попало. Попало трем крейсерам, трем эсминцам, сухому доку, четырем вспомогательным кораблям. Уничтожена была практически вся авиация Перл-Харбора — 188 самолетов сгорело и 128 были повреждены. Погибло 2403 военнослужащих США и 1178 было ранено. В городе прозвучало 40 взрывов, унесших жизни 68 гражданских лиц, 35 было ранено. Из этих взрывов один был взрыв японской бомбы и 39 — американских зенитных снарядов.

Японцы потеряли 29 самолетов и 55 человек.

А ведь в США не было «тирана» Сталина, там в 1937 г. никто не "репрессировал невинных, но выдающихся" маршалов, генералов, адмиралов. Но именно США показали пример того, что Жуков называет "игнорированием явной угрозы нападения". А как это было 22 июня у нас?

Жуков пишет, что 22 июня "В 3 часа 07 минут мне позвонил по ВЧ командующий Черноморским флотом адмирал Ф.С.Октябрьский и сообщил: "Система ВНОС флота докладывает о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолетов; флот находится в полной боевой готовности. Прошу указаний". Далее: "В 4 часа я вновь разговаривал с Ф.С.Октябрьским. Он спокойным тоном доложил: "Вражеский налет отбит. Попытка удара по кораблям сорвана. Но в городе есть разрушения".

Как это понять? Ведь, чтобы так отбить внезапный налет авиации (а именно, так его отбили все флоты СССР), нужно было выслать в море корабли ВНОС, собрать все экипажи на корабли, подготовить оружие и боеприпасы, а летчиков истребительной авиации посадить в самолеты. И действительно, по сообщениям тех историков, которых сегодня не слушают, тревога на флотах СССР была объявлена за неделю до начала войны: были возвращены отпускники, запрещены увольнения на берег и т. д.

Адмирал В.И.Платонов, служивший на Северном флоте, так вспоминал ночь 22 июня 1941 г.: "Сразу же распорядился, чтобы работники штаба проверили подготовку кораблей к бою. Правда, те уже давно стояли готовыми, все, что от нас зависело, мы уже сделали: приняли боезапас, топливо, питьевую воду и продовольствие, рассредоточили корабли дивизионов по заливу".

Далее. Вдоль границ СССР располагались отряды пограничных войск. И они задолго до 22 июня отрыли вокруг застав окопы, построили блиндажи, разработали систему огня. Причем, заставы уже имели на вооружении пушки-сорокопятки, а пограничные отряды — гаубичную артиллерию.

Далее. Вдоль границ строили укрепления около 200 строительных батальонов. Эти войска основным оружием имели лопату. На 500 человек батальона полагалось 50 винтовок. По воспоминаниям ветерана, они 20 июня получили приказ отойти от границы, и в нем была указана причина — начало войны 22 июня. Весь день 21 июня они вывозили от границы цемент, строительные материалы и технику, эвакуировали личный состав. Оставшийся отряд строительного батальона с наступлением темноты 21 июня убрал маскировочные заборы перед готовыми ДОТами и отошел, встретив на пути роту, шедшую их занимать.

Как это понимать? Если Сталин, по утверждению Жукова, "игнорировал угрозу нападения", то кто тогда привел в боевую готовность флот, пограничников и строительные войска?

Дважды Герой Советского Союза В.С.Петров за месяц до начала войны молодым лейтенантом прибыл в тяжелый гаубичный полк, стоявший у самой границы. Месяц они не только тренировали солдат, но и провели рекогносцировку (знакомство с местностью) всех своих огневых позиций и наблюдательных пунктов для боя с немцами. Все команды орудий и водители тягачей знали, куда ехать по тревоге сначала, и где находятся остальные огневые позиции полка. Огневые были "привязаны к местности", и определены участки сосредоточенного огня и позиции открытой наводки на танкоопасных направлениях… Ночью 22-го их обстреляла немецкая артиллерия, они под огнем выехали на заранее подготовленные огневые позиции и за день расстреляли по немцам почти весь склад боеприпасов. На последней огневой они вынуждены были несколько раз перекатывать вперед гаубицы, так как стреляные гильзы заваливали станины и мешали подвозить новые боеприпасы.

Кто им дал приказ так тщательно подготовиться к бою с немцами, если Сталин "игнорировал"? Ведь Жуков пишет, что имелся только оперативный план 1940 г., уточненный в 1941 г. и который был введен в действие "лишь в ночь на 22 июня". Войска, готовясь к бою, что — художественной самодеятельностью занимались?

Планы

Напоминаю, что в своем докладе пленуму Г.К.Жуков писал, что Вооруженным силам "не ставилась задача быть готовыми отразить готовящийся удар противника".