Пусть любить тебя будет больно Соболева Ульяна

6 глава

Лешакову всегда нравилось контролировать каждую секунду своей жизни. Он любил расписывать наперед все свои планы, просчитывать шаги и точно знать, на какую почву ступает. Его пугала неизвестность. Он должен быть уверен в завтрашнем дне. Проклятый бешеный ублюдок спутал ему все карты. Не так должен был реагировать, по его мнению, Руслан. Леший недаром учился на психиатра в свое время, чтобы так ошибиться. Но разве не отошел он от дел, разве не завис со своей сучкой в Валенсии? Царь убеждал Лешакова в том, что Руслан больше не вмешивается в дела компании, даже жаловался, что, по сути, и оставить-то империю некому. Царев потерял хватку после перестрелки на вокзале, когда испугался за сына и понял, что ввязался в войну с кланом Нармузиновых. Ахмед и Камран очень опасные противники с иным менталитетом и моральными ценностями, понять логику их действий довольно проблематично. Лешаков решил эту проблему иначе, он работал на два фронта – и вашим, и нашим. Быть хорошим для всех – это всегда выгодно. При заварушке он якобы не при делах, но всегда прикроет любую из сторон, собирая вокруг себя своеобразных должников. Люди любят, когда кто-то живо принимает участие в их проблемах. Запутываются в благодарности, как в паутине, а Лешаков любил эту паутину вить. Как удобно было потом наказывать того, кто не оправдал ожидания Димы, не оценил его таланты, не отблагодарил должным образом, и наказывать руками более благодарного. Всего лишь жалобно поныть начальнику популярной газеты, дочь которого недавно отмазал от скандала с продажей наркотиков: «Вы знаете, я столько сделал для господина N, а он не оценил, я так уважал его, со всей душой, вот, как к вам, а он… тварь неблагодарная, меня так, и сяк, и пересяк… Да, очень опасный человек, очень. От него можно ожидать чего угодно. Надо наказать зазвездившегося. У нас свобода слова». И вот уже местные СМИ вовсю льют грязь на обидчика, а Лешаков с попкорном на диванчике наблюдает сам спектакль. Вроде и не при делах, и дерьма ушат вылил. А еще высший пилотаж – это обос***ому господину N позвонить и искренне посочувствовать. Правда, есть риск, что господин N вернет с три короба. Когда-то такое тоже было – отдача отшвырнула Димочку на обочину жизни, поперли его как-то с госслужбы, да еще и с позором, еле оклемался и сопли подтер, правда, быстро устроился в другое место, не менее тепленькое, а потом и свое дело открыл, а связи везде остались.

Правда, здесь все совсем иначе, и азиаты были ему нужны самому позарез. Выход на рынок, который он обеспечивал им и получал сам, не шел ни в какое сравнение с доходами от компании Царева, где тот отдавал партнеру всего лишь тридцать процентов прибыли. А ведь не честно так – вдвоем бизнес поднимали. Не додал Царь Лешакову по заслугам, зазнался и взлетел слишком высоко, не оценил всего, что Леший сделал для бизнеса и для семьи Царева. Бескорыстно, так сказать, от всей души. Правда, Олегович не брал в расчет, что бескорыстие не ждет отдачи. Всё, что требует возврата, уже коммерция в чистом виде. Ты мне – я тебе, и если ты мне – мало, по моим понятиям и ожиданиям, то я тебе – пулю между глаз или нож в спину. Вот и все бескорыстие. Лешаков ведь не последний человек, чтобы ему куски с барского стола подкидывать. Разве он не старался помочь другу в течение всех этих лет? И ожидал, что будет сидеть за барским столом рядом, а не бегать в шестерках. Задницу Царю лизал и подставлялся. Прикрывал, если надо. Недаром должность такая – с ментурой связан. Крыша, взятки, откупы. Зато с Вороном Царь – как с братом родным. Какого хера, непонятно. Подфартило Лешакову не сразу, но все же подфартило. Сынка Царева отмазал, на дочке потом женил. Царев в благодарность доверенность написал генеральную. Вроде все на мази, вот он – барский стол, накрыт скатертью-самобранкой, и Леший уже приготовился сливки собирать. В этот момент Ахмед и надавил с перевозками. Еще один друг, мать его… Но пообещал такие бабки, которые Лешакову и не снились в ближайшее время даже от Царева. Лариска и Эдик, сученыши, все поспускали, долги со всех сторон. Не отвертеться, не спрятаться. Машину кредиторы недавно спалили, Ларка, зараза, с наркоты никак не слезет, а Эдик только и тянет бабло на телок да на казино.

Лешаков по-хорошему хотел, думал, Царев согласится компанию продать, но тот заартачился, и они повздорили. Сильно. Царев вышвырнул Лешего с дачи и сказал, чтоб ноги его ни здесь, ни в компании не было. Пронюхал про дела с Ахмедом и психанул. Олегович почуял, что Царев может доверенность переделать, и тогда сделка с Нармузиновым лопнет как мыльный пузырь, а Лешаков уже аванс взял, дыры свои позакрывал, сынку круглую сумму перечислил, жене новую тачку купил, а любовнице квартирку подарил. Ахмед пострашнее Царева будет, не простит кидалова. У Лешакова вскипели мозги. Цифры там, в голове, одна за одну цеплялись и выстраивались в какой-то забор с колючкой, в тюрьму и вышки с автоматчиками, и у каждого – рожа Нармузинова. Оставался только один выход, и он им воспользовался. Думал, что потом Руса легко уломает. Так нет, и этот уперся, словно чует, сученок проклятый, как это важно Лешему, и назло делает. Если б не Ларка, давно б замочил, но эта дура сказала, руки на себя наложит, если отец Руслана тронет. Все ему прощает, идиотка бесхребетная, на коленях ползает, а тот ноги об нее вытрет и к своей в Валенсию скачет. Недавно Ларку еле после передоза откачали после того, как этот ублюдок сказал ей о разводе и из дома выгнал.

Зазвонил сотовый, и Лешаков схватил аппарат, глянул на дисплей и слегка побледнел.

– Да, Ахмед, дорогой.

– Это ты становишься очень дорогим, Леший. Настолько дорогим, что скоро я тебя в золото закатаю и как статую у себя во дворе поставлю. Что с перевозкой? У меня горит! Мне вчера еще надо было, а ты канитель тянешь, Леший. Что там у тебя не срастается, мать твою? И не заливай мне, что справляешься.

– Бешеный, сука, заартачился. Не хочет компанию продавать. В последний момент отказался.

Лешаков дернул воротник рубашки и распахнул настежь окно.

– Так надави, Леший. За яйца прижми. Мозгами думай, а не задницей. Или я твоей заднице сделаю очень-очень больно, и мозги тут же заработают. У каждого есть болевые точки, Леший! У твоего зятя они тоже имеются. И одна из этих точек сейчас здесь, остальные две в Валенсии. Начинай шевелиться. Ручки марать придётся снова, Дима. Поздно задний ход давать. Ты уже в деле. Если помощь с болевыми точками Царева-младшего нужна – говори. Я их быстро превращу в пробелы.

Ахмед отключился, а Лешаков швырнул сотовый на стол и несколько секунд смотрел в никуда. Не любил он такие методы, до сих пор трясло после того, как Царя слил. Боялся, Руслан узнает и на ленточки живьем порежет. Но Ахмед прав, отступать некуда, надо что-то менять, иначе он так и будет не у дел. Схватил сотовый и набрал чей-то номер.

– Новикову скажи, пусть ко мне заедет. Немедленно. Разговор есть. Лично привези. Дело его ко мне перешли и подумай, как поощрить и поднять можем. Давай, да побыстрее. Не тяни. Чтоб через полчаса у меня были.

Отключился и сел в кресло, хлебнул холодный кофе.

«Трусливый ты, Леший, и яйца у тебя голубиные, все боишься, что прищемят их. Не лезь туда, где звери за кусок дерутся, там чуют слабаков и башку тебе отгрызут в два счета. Довольствуйся тем, что имеешь. А я твой зад трусливый прикрою, если надо».

Ворон – смертельно опасная тварь, никогда его близко не подпускал к серьезным делам. Не доверял, сволочь, до конца, как, впрочем, и Царев. Трусливый, говорите? Он вам устроит трусливого. Надо будет, и Ворона сольет с сынком его. Уверенности добавляла сомнительная дружба с Ахмедом. Нет, Лешаков не был идиотом и понимал, насколько опасен Нармузинов, но если правильно себя вести с Шерханом, то Табаки останется и сыт, и жив, не так ли? Олеговичу это по жизни всегда помогало. Он не гнушался грязных делишек и подлостей. Зачем марать руки самому, если можно сделать так, что враги сами друг друга поубивают?

Итак, что он имеет – Новиков Сергей Васильевич. Разработчик проектов зданий. Под началом Кускова. Взял его на работу год назад. Тогда еще искал ниточки, за которые можно будет Царева-младшего подергать, и об Оксане справки наводил, когда тот в Валенсию укатил, а Ларка от депрессии загибалась.

Новикова нашел сам, пригласил на встречу и, как только увидел, сразу понял – такого на крючок посадить легче легко. Длительный запой, алкогольная ломка, работу потерял. Квартиру вот-вот пропьет, а бывшей жене алименты все равно платит, чтоб не думала, что так скатился, и концы с сыном не обрезала. Лешаков вывел Новикова из запоя, причесал, прилизал и к себе на работу взял. С условием: будет бухать – вылетит ко всем чертям, а так – перспективы. Глядишь, Бешеному Оксана надоест, и будет ей куда вернуться. В общем, прикормил мужа бывшего. Авось понадобится. И правильно сделал – вот и настал момент, когда пригодился.

Лешаков открыл дело Новикова на ноутбуке и просмотрел все фотографии, биографию. Счастливая семья была у этого Новикова, и как он так жену профукал, непонятно. Вообще точку пересечения Оксаны и Бешеного даже сам Лешаков не прослеживал, но жизнь та еще сука. Нагадит в самое неподходящее время в самом неподходящем месте. Новикову просто не повезло, а баба его – шлюха. Мишуру деньжат увидела и ноги раздвинула перед козлом молодым. Променяла хрен на хрен. Сергей лохом оказался, отпустил её и сына отдал. Хотя… сам Лешаков тоже пинка б под зад отвесил, если б Светка его с кем-то шашни закрутила. Но Светик не такая, хоть и потрахивает он молоденьких любовниц, но Светка – это Светка. Она – жена. Этим все сказано. Светке дорогие шмотки, заграничные поездки, тачки и все самое лучшее. Светку Леший любит. Годами обхаживал, пока заполучить удалось и жениться. До сих пор смотрит на нее, и сердце колотится от радости, что она его.

Новиков вошел в кабинет и прикрыл за собой дверь. Дмитрий Олегович пристально на него посмотрел, оценивая шансы. Несомненно, от того полубомжа-забулдыги, которого взял на работу год назад, Новиков отличался, и очень сильно, но нет в нем какого-то лоска, шарма, на который бабы западают. Скучный этот Новиков, на корпоративы не ходит, с девками из отдела шашни не крутит, правильный какой-то, спокойный. Явно проигрывает Бешеному по всем параметрам. Но работник более чем толковый. Все проекты шикарные, занимают первые места среди строительных компаний вот уже третий квартал благодаря Новикову.

– Дмитрий Олегович, вызывали? – Поправил пиджак, замялся на пороге.

– Вызывал. Садись, Новиков. Кофе будешь?

– Нет, спасибо…

– Новиков, когда тебе что-то предлагают – бери. Второй раз вряд ли предложат. Так и в жизни – не отказывайся от подарков. Неудобно спать на потолке, Новиков. Остальное удобно, если тебе это нравится и приносит удовольствие. Так что – кофе будешь?

Сергей снова поправил ворот пиджака и кивнул:

– Да, черный. Две ложки кофе и одну сахара.

Лешаков нажал кнопку селектора:

– Аллочка, два кофе – мне как обычно, а Сергею Васильевичу две ложки кофе и одну сахара.

Поднял голову и посмотрел на Новикова снова – костюм дешевый, несмотря на хорошую зарплату, и какой-то безвкусный. Надо ему любовницу оформить, чтоб взбодрила и уверенности в себе придала. Пусть потрахается от души и воспрянет наконец-то. А потом можно и в дело вводить. Пусть бывшей своей займется. Если хочет, конечно… это надо прощупать. Но Лешаков редко в людях ошибался – Сергей хочет свою бывшую до нервного тика, бухает до сих пор именно из-за нее и мастурбирует в ванной на ее фотки каждый вечер, оплакивая, как мог бы трахать, но смелости не хватило, а у выродка Бешеного получилось. Ненавидит Руса, только сделать ничего не может и не умеет. Вот Леший и научит.

– Сергей Васильевич, я слышал, что все три ваших проекта заняли первое место. Вы знаете, я тут подумал и решил, что вас нужно повысить в должности. Собираюсь отдать в ваше распоряжение весь отдел. Назначить вас директором. Кусков на пенсию выходит с завтрашнего дня. Будете отвечать за все проекты корпорации, набирать штат дизайнеров, которые будут эти проекты осуществлять.

Новиков выпрямился на стуле, явно пребывая в состоянии шока. Зашла Алла с подносом, поставила чашки на стол, улыбнулась Лешакову, и тот подумал, что после рабочего дня поставит ее на колени и, пока та будет работать ртом, даст ей задание соблазнить Новикова. Расслабить парня.

– Вы не рады?

– Рад, конечно… но это такая ответственность.

Лешаков усмехнулся:

– Опять отказываетесь от шансов, Новиков? Скажите, я слышал, вы женаты и у вас маленький сын?

Сергей резко отпил горячий кофе с маленькой чашечки и поморщился.

– Нет. Мы в разводе. Сын с бывшей женой и её новым мужем в Валенсии живут.

– Ясно.

Лешаков прикидывал, как преподнести этому неудачнику новость о том, что Руслан женат на дочери Лешакова, а не на Оксане Новиковой.

– Значит, вы думаете, что бывшая жена снова вышла замуж. А с сыном вы видитесь?

– Да. То есть нет… Я стараюсь раз в месяц. Он прилетает ко мне, и мы проводим время вместе. Не всегда получается и…

– Потому что вы пьете, Новиков, поэтому не получается.

– Я давно уже… нет. С тех пор, как у вас работать начал.

Лешаков взял фото в рамке, стоящее напротив него на письменном столе. Фото со свадьбы Ларисы. Где они все вместе: дочь, зять и сам Лешаков. Повернул фотографию и подтолкнул к Новикову.

– Посмотрите.

Тот отставил чашку и взял фото в руку.

– Узнаете?

Сергей медленно поставил фото на стол и посмотрел на Лешакова.

– Что это значит?

– Это значит, что Руслан Царев, с которым живет ваша бывшая жена, женат на моей дочери Ларисе.

Воцарилась тишина. Новиков смотрел на чашку и помешивал в ней давно растворившийся сахар. Лешаков наслаждался моментом. Неприятно быть лохом вдвойне, да, Новиков? Мало того что тебе рога наставили, сына лишили, так еще и на женатого променяли. Настолько ты был паршивым мужем.

– Вы ее всё ещё любите, Новиков?

Мужчина не ответил, отвернулся к окну. Сжал челюсти с такой силой, что заскрипели зубы, и Лешаков довольно усмехнулся.

– Это личное.

– Как видите, не такое уж личное, Сергей. Моя дочь тоже любит своего мужа, который живет на две семьи. И с этим надо что-то делать, Новиков. Вы так не считаете?

– А что можно с этим сделать, Дмитрий Олегович? Оксана свой выбор сделала и ушла от меня к этому…

Он ткнул пальцем в фото, и оно проехалось по столешнице. Лешаков хлопнул по снимку ладонью, останавливая.

– Когда она делала свой выбор, то не знала, что он женат. Не знала целый год, Сергей Васильевич… и вот недавно узнала. Как вы думаете, не пришло ли время возобновить ваше общение? Ей сейчас плохо, она страдает, может, ей даже некуда пойти. Вы в курсе, что она здесь, а не в Валенсии?

Сергей резко посмотрел на Лешакова.

– Не в курсе.

– Вы позвоните ей, пообщайтесь… может, это ваш шанс.

– А зачем все это вам? Только из-за дочери?

– Конечно. Если ваша Оксана вернется к вам, то Руслан вернется к моей дочери, и всем будет счастье. Вы так не считаете? Я ведь могу вам помочь в этом нелегком деле, Новиков. Мне нужно понять, как далеко вы готовы зайти в своем желании вернуть бывшую жену.

– Так далеко, как только можно, – глухо ответил Сергей и наконец-то посмотрел в глаза Лешакову, и тому стало не по себе. Он даже поежился. Некоторые бабы делают из мужиков психов, а Оксана с виду не была похожа на ту, из-за кого сносит крышу… но сейчас Леший понимал, что реально упустил что-то важное в этой маленькой женщине с неброской внешностью.

– Тогда мы с вами поладим, Сергей Васильевич.

Протянул Новикову руку, и тот пожал его ладонь очень крепко. «Херовый из тебя психиатр, Лешаков, и мент ты был херовый. Вот политик из тебя выйдет что надо. Марионеточный и коррумпированный. То что доктор прописал». Слова Царева прозвучали в ушах и резанули по нервам. «А ты мертвый политик, потому что много из себя строил». Когда Сергей вышел из кабинета Лешего, тот вызвал Аллочку, и пока та, стоя на коленях, делала ему минет, а он, откинувшись на спинку кресла, смотрел на мозаику, выложенную на потолке, и говорил, срываясь на стоны:

– Ты завтра Новикову сама позвони или… ох да, детка, соси сильнее… или оттрахай этого в туалете у нас… чтоб искры из глаз…

После того как кончил, сунул секретарше деньги в лифчик и щелкнул пальцем по курносому носу.

– Не строй из себя обиженную, девочка. Я ведь и сам обидеться могу и найти на твое место более сговорчивую. Все поняла?

Та кивнула и, достав деньги, нагло пересчитала при Лешакове, потом приподняла одну бровь, и тот, усмехнувшись, добавил еще пару купюр.

– За усердие.

7 глава

Он смотрел на ее профиль, на тонкие руки, сжимающие сумочку, сжатые челюсти и контур скул, по которым так недавно проводил пальцами, и крепче в руль вцепился, чтоб не дотронуться. До ломки захотелось, до дрожи. Расстояние преодолеть вот это гребаное в несколько сантиметров, а такое впечатление, что она на другом краю вселенной. Её собственной, где приговор ему вынесла и сидит думает, как привести в исполнение. Внутри Руслана происходил переворот, взрыв противоречий и дикая ярость на себя, на ситуацию и страх. Паршивый, мерзкий страх, что все, что она говорила, было долбаной правдой. Неужели жалеет? Вот так просто не верит ему? Ни единому слову. Да, бл***ь, он женился, у него выбора не было, его к стенке прижали и дуло между глаз поставили. Но не между его глаз, а между ее. Между ее любимых глаз нарисовалась мишень. И одним выстрелом всех сразу. Не нужно убивать каждого по отдельности.

– Тебя так волнует эта печать в моем паспорте? – наконец-то спросил он, чувствуя, как это тяжелое молчание выводит его из себя, и он готов сорваться. Именно потому, что она молчит. Как изваяние, как бездушный камень. Пока вещи собирала – молчала, пока в лифте спускались, и он ее чемодан в багажник укладывал. Руки чесались схватить за плечи и тряхнуть. Так тряхнуть, чтоб вытрясти из нее все до последнего слова. Все, о чем думает и как давно, мать ее, жалеет обо всем, но не тронул и пальцем. Сдержался. Не смог.

– Это то, что имеет значение для тебя, Оксана? – настойчиво спросил еще раз, бросая быстрый взгляд снова на ее руки, как будто в них заключались истинные эмоции. Не в глазах, не в поджатых губах и напряженной позе, а именно в руках, которые слегка подрагивали, выдавая волнение.

– Для тебя же это имело значение, когда я была замужем? – очень спокойно ответила она, глядя в окно, только пальцы сильнее сжали ручки сумочки так, что костяшки побелели.

– Это другое. – Руслан закурил и сбросил скорость. Посмотрел в зеркало дальнего обзора – их ведут, или ему кажется?

– Верно, другое. Это ты, а это я. Тебе же все можно. Ты так решил. Решил, что я проглочу, переварю и смирюсь. Куда она денется? Разве ты так не думал, Руслан? А когда ездил к ней, вы о звездах разговаривали? Или сделку какую-то обсуждали? В её постели после нашей. Ты имена наши не путал, Руслан?

Он ударил ладонями по рулю и грязно выругался сквозь зубы:

– Оксана, я никак не думал. Никак, понимаешь? Я думал о том, что тебя ведут ежедневно, думал о том, что сижу, как идиот, черт знает где и носа высунуть не могу. Что охотятся на меня все кому не лень, и женщину свою защитить не могу. Я был должен согласится на этот брак! Должен! Понимаешь, иногда выбора не бывает?

– Выбор есть всегда! Ты мог рассказать мне. У тебя были тысячи шансов поговорить со мной обо всем. Но ты просто так решил. Или это было удобно на тот момент.

– Выбор? Да, у меня был выбор – сесть лет на десять или потерять тебя. Я выбрал третье.

– Сидеть на обоих стульях и не потерять ни одну из нас?

Оксана расхохоталась, она смеялась, подняв голову, глядя на обшивку машины. Смеялась, как ненормальная, а Руслан чувствовал, что этот разговор заводит их все дальше в тупик, и он приходит в бешенство. Всё, пусть улетает. Иначе он сорвется. Ему так легче будет все решить и к ней приехать потом. Они оба остынут, и к тому времени он от Ларисы развод получит, и будет легче с Оксаной договориться. Им просто нужно время. Ей – принять правду, а ему – разрулить все это дерьмо.

Снова бросил взгляд в зеркало – белый «Фольксваген» продолжал ехать следом уже за чертой города. Руслан набрал Серого, но у того был отключен аппарат. Мать его. Вечно, когда надо, его нет. Номера бы пробил для Руса по их каналам.

Руслан свернул с прямой дороги на проселочную, проверяя, поедет ли «Фольксваген» за ними.

– Передумал в аэропорт? – издевательски спросила Оксана и достала из сумочки сигарету. Прикурила и сунула зажигалку в карман.

– Не передумал. – Руслан еще раз свернул с дороги и поехал уже через лесопосадку. Автоматически проверил, на месте ли ствол, и снова набрал Сергея. Сукин сын! Ну где же ты, мать твою? Да, их ведут. Теперь не осталось сомнений. Нужно выезжать на трассу и пытаться оторваться. Вжал педаль газа, и в этот момент машину резко повело вправо. Так резко, что запищали покрышки, высекая искры.

– Твою мать, Оксана, пригнись! Пригнись, я сказал!

Руслан сразу понял, что колесо прострелено, выжимая тормоз, выкрутил руль на кустарники, чувствуя, что еще немного – и они перевернутся в кювет. Бешеный разблокировал дверь и силой вытолкал Оксану из машины.

– Не вставать! – заорал в открытое окно и упал на передние сидения, когда машина въехала в кусты и остановилась.

Автоматная очередь прорешетила стекла, задевая обшивку, на земле взметнулся вихрь грязи. Взревев, «Фольксваген» пронесся мимо, и Руслан, приподняв голову, посмотрел ему вслед, потом выбежал из машины и, вскинув руку со стволом, выстрелил вслед. Понимал, что напрасно, но выпустил всю обойму, не мог остановиться. Его трясло как в лихорадке. Обернулся назад.

– Оксана!

Она не отзывалась, он побежал быстро, пряча ствол на ходу за пояс.

– Оксана!

Женщина лежала на траве, закрыв голову руками, и вздрагивала, Руслан упал на колени, резко приподнял, ощупывая всю, задыхаясь от ужаса, что её могло зацепить, а потом рывком прижал к себе, понимая, что у Оксаны шок.

– Тише… тише, родная. Все в порядке. Все хорошо. Он уехал. Все в порядке.

– Ничего не в порядке, – тихо сказала и вдруг резко оттолкнула его от себя, а потом вцепилась в воротник его рубашки дрожащими пальцами, – ничего не в порядке, Руслан! В нас стреляли – это твой порядок? Или то, что не попали, это порядок? Где здесь порядок, черт возьми… О Господи!

– Они и не думали попасть, Ксан. Не думали. Это как предупредительный в воздух.

Он хаотично гладил ее волосы, заглядывал в глаза, расширенные от ужаса.

– А мне что с этого? Что мне с этого, Руслан? Я не хочу так жить, понимаешь? В страхе, в постоянной панике, во лжи! В бесконечной лжи! Мне кажется, она от меня комьями отваливается. Я в грязи и в крови вся. И это моя кровь! Моя!

Он оторвал ее от себя, вглядываясь в бледное лицо, понимая, что у нее истерика, и чувствуя, как сердце колотится о ребра и в горле дерет.

– А чего ты хочешь? Спокойствия? Деревню с домиком и корову? Пенсию?

– Пенсию, – засмеялась как-то обреченно, – да, вот про нее ты кстати вспомнил.

– Да какая, на хрен, разница, о чем я вспомнил, Оксана? Чего ты хочешь? От зарплаты до зарплаты жить?

– Но жить, – всхлипнула она, – жить, а не трястись от ужаса. Я с тобой как на пороховой бочке. Во всем. Даже в наших отношениях. У меня нет завтра, у меня какое-то проклятое сегодня, и я даже в нем не уверена. Не уверена, что вечером будет так же, как было утром! Я не верю тебе больше! Это страшно, Руслан! Я. Тебе. Не. Верю.

Ему показалось, что она в этот момент нож под ребро сунула и провернула несколько раз, наматывая кишки на лезвие, чтобы дернуть последними словами наружу все внутренности.

– Когда со мной связалась, сама знала, что курортов и санаториев не будет, – жестко сказал он, встал с колен и ее рывком поднял. – Заканчивай истерику. Не получится уже спокойно жить. Поздно. Ушел твой поезд, и самолет скоро улетит. Здесь останешься под моим присмотром. Опасно туда ехать одной. Все, в машину иди. Разговор окончен. Я все понял.

Снова набрал Серого, стараясь на нее не смотреть, и тот наконец-то ответил.

– Где ты, мать твою? Случилось! Изрешетили тачку мою по пути к аэропорту, назад Оксану везу. Целы. Что там с документами, ты нашел их? Давай. Ты где сейчас? О! Отлично! Недалеко от меня. Я Оксану отвезу домой, ребят к ней приставлю, и встретимся. Что там за бумаги? Те, что я хотел? Нет, это не то. Не то, бл***ь. Хорошо, я подумаю, где он еще мог спрятать папки. Нет, в «Орхидее» еще не был, ты ж знаешь, планировал сразу после аэропорта поехать. Давай, Серый. Да хрен его знает, кто обстрелял. Потом обмозгуем. Не так стреляли, как пугали.

Отключил звонок и посмотрел на женщину, которая так и стояла у дороги, обхватив себя руками. Подошел, чтоб обнять, но она повела плечами.

– Хорошо, – сжал руки в кулаки, – хочешь, чтоб так все было, – будет так, как ты хочешь. Никак. Но со мной! Поняла? Поздно не поздно, плохо или хорошо, но со мной! Ты свой выбор уже сделала.

Взял под руку и отвел к машине, распахнул дверцу и усадил Оксану на сиденье.

Оставил ее на квартире, ушел, не прощаясь и не оглядываясь. Пацанов под домом дежурить посадил, одного на побегушки оформил и ей номер дал. Но не позовет же. Он ее хорошо знал. Сама все делать будет. Назло и потому, что слишком обижена. Руслан не хотел думать ни о чем другом, никакие варианты развития событий ему не подходили. Он ее просто никуда не отпустит.

Черт бы ее подрал с её ревностью и упрямством.

Тачку сменил, новую взял. Эту ребята отогнали в гараж – в ней все менять надо. Вернулся к съемной квартире и долго сидел под её окнами – думал. С Лешаковым сблефовал. Подписанных бумаг Царь сыну не оставил, и когда дело дойдет до официальной продажи компании – Руслану нечего будет предоставить Лешему.

Ни одной бумажки, только старые договора да пакет акций в двадцать процентов. Повернул ключ в зажигании и вдавил педаль газа – есть одно место, где он еще не проверял. Тот самый санаторий, который свел его когда-то с Оксаной.

Последняя надежда, или придется объявлять Лешему войну, а он, Рус, не может. Не может, потому что тогда никто и ничто не остановит жернова мясорубки. И он один. Совершенно один. Лешаков, как паук, за это время все опутал сладкой паутиной, подкупая нужных людей, проворачивая сделки за спиной у Царевых.

На поверку империя оказалась далеко не империей, а разворошенным осиным гнездом, где каждый начал тянуть одеяло на себя.

За эти дни Рус объездил нескольких приятелей отца, акционеров компании, можно сказать, должников, но те вежливо отказались помочь. Акции отдать не могут, время такое, что всем деньги нужны, а полагаться на будущие прибыли никто не хотел. Элементарно не верили или им приплатили, чтоб не верили, и Руслан был уверен, что второе и есть истина. Бешеный кивал, с трудом сдерживаясь, чтобы не всадить им пулю промеж глаз. Так и хотелось заорать: «А когда отец ваши вонючие задницы прикрывал, чтоб система вас не отымела раком, вы готовы были отсосать у черта лысого, лишь бы Царев вас отмазал или крышу дал». Шкуры продажные. Твари. «Что ж ты, батя, одного меня оставил в этом дерьме, что ж так нелепо позволил себя пристрелить. Кому ты настолько доверял, а?»

Попытался деньги со счетов зарубежных снять – заморожены до получения документов о наследстве от адвокатов отца. Только наличность, припрятанная на черный день. И все. Этого ничтожно мало для погашения долгов. А всем все надо сейчас, бл***ь. Как всегда, в таких ситуациях. Все твои друзья вдруг превращаются во взыскателей долгов, стоит тебе оступиться, и по тебе уже готовы проехаться танком. Поистине, недаром говорят, что те, кто рукоплескал твоему восхождению, потом спляшут на твоей казни. И вокруг одни кредиторы. Лешаков уже сделал несколько ходов, и они оказались удачными, в отличие от Руслана, который не знал, с какого бока подступиться ко всем проблемам, которые посыпались как из рога изобилия. Машину люди Лешего обстреляли, без вариантов. Припугнуть хотят. Мелкий полет, но эффективный. Особенно когда в машине твоя женщина, и ей страшно. Психологический прессинг господина психолога, мать его.

Руслан припарковался у комплекса «Орхидея» и откинулся на спинку сиденья, не торопясь выйти из машины.

Здесь все началось с Оксаной. Здесь он понял, что попал по полной, увяз по самое не хочу. Когда она на «мерсе» его в лес рванула, а потом стонала под его пальцами и кусала губы, закатывая глаза, впиваясь в его волосы. А он думал о том, что чужую бабу захотел. Да так захотел, что все планки снесло. Черта с два чужую. Его она. И всегда его была. Просто ждали долго. Да, бл***ь, с ней он заделался романтиком, а точнее, не романтиком, а ценности изменились. Понты в сторону отошли, когда кто-то на этом свете называет тебя «любимым» и «папой». У каждого в жизни есть вторая половинка, люди рождаются с половиной сердца. Они просто не знают об этом. В грудной клетке пульсирует и гоняет кровь обрубок, он фантомно болит без той второй части… а когда те, кому повезло, находят эту половину, сердце становится целым, но никогда не принадлежит тебе полностью. А бывает, нашел половину, и вроде подходит идеально, а не твоя она. Примеряешь, примеряешь, а там какие-то зубцы не цепляются, щелчка не происходит, и понимаешь – чужое. Страшно, когда тебе в самый раз, а ей нет. У тебя щелкнуло, а она все еще в стадии примерки. И Руслану начало казаться, что именно сейчас Оксана решила, что ей все не подходит. Именно тогда, когда Руслан не был готов к этим гребаным решениям.

И ему казалось, что его половину сердца отрывают с мясом. Она отрывает, а оно не поддается, но уже начинает кровоточить.

Вышел из машины и направился к первому домику, который Царев-старший оставлял только для своего личного пользования. Еще с улицы заметил, что все окна открыты. Достал ствол и дернул затвор.

Повернул ключ в замке и распахнул дверь, в нос пахнуло свежим запахом краски, клея для обоев и холодным воздухом. Руслан сразу понял – здесь никого нет, но побывали несомненно и незадолго до его прихода. Все перевернули вверх дном. Видать, искали то же, что и Руслан. Вопрос, нашли или нет, так и останется висеть в воздухе, если Бешеный сам ничего не найдет.

Прислонился к стене и глаза закрыл. Нечисто тут все. Из своих кто-то замешан. Лешаков вряд ли насчет домиков сообразил бы. Да и опередили Руслана на пару часов всего. Резко выдохнул, ствол сунул в кобуру и обошел все комнаты. Как после обыска, все вверх дном, разве что обои не поснимали.

Обои? Руслан нахмурился и подошел к стене, ощупал поверхность и постучал костяшками пальцев. Выхватил телефон из кармана, набрал Оксану. Она долго не отвечала. Первый, второй, третий вызов. Ответила только с четвертого раза и то даже «алло» не сказала.

– Оксана, ты проект «Орхидеи» делала? – начал сразу с вопроса, чтобы не отключилась.

– Я, – очень глухо, и он понимает, что скорее всего плакала. Медленно выдохнул.

– Вспомни, отец не просил тебя в первом домике ни о чем таком, что отличало бы его ото всех остальных в комплексе? Это очень важно. Мне нужно, чтоб ты вспомнила сейчас.

Она задумалась, и он услышал, как чиркнула зажигалка. Так и представил ее себе у окна с пепельницей в руках, с заплаканными глазами, сидящую на подоконнике. Захотелось сгрести ее в охапку, сигарету в форточку выкинуть и прямо там взять ее, чтоб билась о стекло затылком и имя его выдыхала, оплетая бедра ногами. Чтоб забыла обо всем. Чтоб верила, мать ее. Просто верила!

– Просил, – всё так же тихо сказала она.

– Что просил?

– В первой спальне одну стену толще сделать и полую изнутри. Зачем – не сказал, а я и не спрашивала.

– У кого копии проекта дома были, помнишь?

– Только у него. Он же тогда именно поэтому меня и послал работать на месте.

Она замолчала, а Руслан как раз пошел в спальню и постучал по стене над спинкой кровати – глухой звук. Там точно пустота.

– Я через час дома буду, Ксан, – сказал по привычке и вдруг услышал:

– Не надо. Это не мой дом. И приезжать не надо. Домой к себе иди. Жена ждет небось, а ко мне только по делу.

– Я буду решать, когда и зачем к тебе. Я! Понятно?!

Усмехнулся зло, отшвырнул сотовый и сам не заметил, как в стену кулаком со всей силы въехал. Раз и еще раз, а потом в бешенстве нескончаемое количество вмятин, пока на стене кровавые потеки не остались от сбитых пальцев, которые онемели от ударов. Вышел во двор, взял топор с аккуратно сложенных поленьев для дров и вернулся в домик. Он рубил стену, пока не наткнулся на тайник. Выронил топор и, отдирая доски, вгоняя занозы, проник в тайник, сделанный в виде ниши в стене и нескольких полок посередине. Нашел и папку, и кейс с бабками. Вот почему краской воняло, вот почему ремонт делали месяц назад. Отец сам лично на объект ездил, проверял. Теперь ясно почему.

Руслан разорвал тесемки папки и, достав генеральную доверенность, громко рассмеялся. Отец все же это сделал. Бешеный не просчитался – компания официально принадлежит Руслану Цареву. Более того, не только эта компания, но и два мелких филиала на севере и на юге страны.

Вот и все, Леший, вот и все, сука. Раунд выигран, шах и мат тебе, тварь. Шах и мат.

Ты, конечно, фигурки заново расставишь и новую игру начнешь, но я за это время тебе кислород немного перекрою.

Сотовый завибрировал где-то на полу, и Руслан подхватил его, глядя на дисплей, – а вот и сам говнюк. Легок на помине. Говорят, вспомни дерьмо…

– Да, Дмитрий Олегович, внимательно вас слушаю.

– Давно не виделись, – усмехнулся Леший, – надеюсь, ты там остыл немного?

– Да я как-то и не загорался.

– Вот и хорошо, Руслан. Горит только хрупкий материал, стойкий обычно не возгорает. А нам, в НАШЕМ деле, стойкость нужна и благоразумие.

Опять свои психологические трюки начал. Умник гребаный.

– У нас встреча важная с германскими партнерами. Договор подписывать будут с нами по тому делу, что отец пробивал еще полгода назад, ты тогда еще в Кёльн ездил сам, помнишь?

– Да, Адольфа уламывал.

– Не Адольфа, а Рудольфа.

– Не одна разница? Фашистская морда. Так что там?

– Прилетают завтра – я прием устроил в их честь, надо чтоб ты там с моей Лариской был. Жена она тебе как-никак ПОКА, – ядовито заметил и снова усмехнулся.

– Ну, пока жена – надо. Согласен.

– В «Олимппии» в десять вечера чтоб был. Там люди нужные помимо них приедут, те самые, о которых мы недавно говорили. Может, изменишь свое мнение…

– Людям передайте, что компания не продается и… кстати, вам самому не так уж долго осталось в ней работать.

Возникла пауза. Долгая. Обдумывает ход. Мудак.

– Мы это потом обсудим. Еще раз и спокойно. Доверенности у тебя нет, Руслан. Это я точно знаю, а блефовал ты неплохо, даже я поверил.