Руководство для государственного обвинителя Коллектив авторов
Важным принципом познания в уголовном судопроизводстве в целом и в деятельности государственного обвинителя является принцип преемственности знания. При этом преемственность должна быть двух видов: субъектная – при передаче информации (знания) от одного субъекта уголовного преследования другому, и процедурная – от этапа к этапу внутри стадии уголовного судопроизводства, а также от стадии к стадии.
Осуществление процесса познания в соответствии с принципом преемственности возможно, поскольку на всех стадиях уголовного судопроизводства, а следовательно, и уголовного преследования познаются событие преступления, как явление материального мира, и сочетание формы и содержания процесса его познания для достижения целей уголовного преследования.
Одновременно необходима такая организация познания при поддержании государственного обвинения, поскольку знания, полученные на каждой из предыдущих стадий, а также на каждом из предыдущих этапов внутри одной стадии, являются базой для начала процесса познания на последующих этапах и стадиях.
Если говорить о субъектной преемственности, то очевидно, что государственный обвинитель, включающийся в процесс познания, вправе и должен самостоятельно организовать процесс своего познания в соответствии с теми полномочиями, которыми он обладает. Вместе с тем для достижения стоящих перед ним целей и решения соответствующих задач он должен оценить уровень знаний, достигнутый субъектами, участвовавшими в процессе познания до него.
Так, государственный обвинитель, готовясь принять участие в рассмотрении дела судом, обязательно изучает материалы уголовного дела, направленного в суд, оценивая характер и форму собранной по делу информации. Наиболее эффективной его деятельность будет в том случае, если он построит собственную модель происшедшего (с тем уровнем конкретизации, который позволят представленные материалы, а также имеющиеся у него теоретические и практические знания), сопоставит ее с той, которая отражена в обвинительном заключении (акте), и, основываясь на результатах сопоставления, будет формулировать свою позицию, организовывать свою деятельность, прогнозировать динамику процесса познания в суде.
Процедурная преемственность тесно связана с субъектной и означает максимально полное использование информации, полученной в процессе уголовного преследования на последующих этапах познания и стадиях уголовного судопроизводства. Так, выводы предварительного расследования не могут быть проигнорированы государственным обвинителем, они становятся основой, базой для организации его познавательного процесса. Исследование события преступления и процесса его изучения на досудебных стадиях уголовного судопроизводства является центральной частью познавательного процесса в суде первой инстанции.
Последний из названных основных принципов познания – принцип наглядности. Реализация принципа наглядности в уголовном преследовании имеет две взаимосвязанные цели. Во-первых, продемонстрировать, что позиция обвинения, модель происшествия, созданная субъектами уголовного преследования, являются единственно верными, безоговорочно адекватными реальным обстоятельствам дела, а также доказать неправоту защиты, несостоятельность позиции обвиняемого, подсудимого и адвоката. Во-вторых, побудить суд принять законное, обоснованное собранными доказательствами решение (будь-то решение по делу в целом либо решение по конкретному вопросу, отнесенному к компетенции суда).
Прежде всего наглядной должна быть информация о событии преступления, а также о процессе познания на предыдущих этапах и стадиях.
Наглядность информации о событии преступления означает такие ее количество и качество, которые бы позволили любому субъекту уголовного преследования (и познания в целом) построить модель происшествия, адекватно отражающую событие преступления как компонент реальной действительности.
Наглядность же процесса познания предполагает такой уровень отражения хода и результатов этого процесса в материалах уголовного дела, который бы позволил демонстрировать законность и обоснованность принимаемых по делу решений (и тактических, и процессуальных), оценить законность и обоснованность сделанных выводов, прогнозировать динамику процесса познания, организовать уголовное преследование на последующих этапах внутри стадии и следующих стадиях уголовного судопроизводства, а также сформулировать собственные законные и обоснованные выводы.
При этом наглядность нами понимается достаточно широко. Имеется в виду и наглядность процессуальных документов, и наглядность, обеспеченная дополнительными средствами фиксации информации, а также иными средствами, использование которых не противоречит безусловной законности уголовного преследования.
Поскольку уголовное судопроизводство является устным и публичным, то важно не только то, что говорит государственный обвинитель, но и то, как он выражает свои мысли, в какую форму их облекает, какие средства выбирает, чтобы сделать свое выступление более наглядным, запоминающимся. С учетом введения в практику судопроизводства участия присяжных эти вопросы приобретают еще большее значение. Прокурор должен так изложить свою точку зрения, чтобы основные положения запомнились и суду, и присяжным, были ими поняты и приняты.
Выбор и использование, т. е. определение порядка и сущности исследования, доказательств должны согласовываться с общей линией обвинения. Прокурор сначала должен четко для себя определить позицию обвинения в целом, а затем проанализировать, какие доказательства усилят желание суда (и присяжных) принять эту позицию. Важно не только то, сколько доказательств собрано, но и каковы они, как отражены в материалах уголовного дела, как представлены суду.
Поскольку процесс познания при осуществлении уголовного преследования ограничен рамками, установленными, с одной стороны, законом, а с другой – уровнем развития науки, субъекты уголовного преследования не всегда имеют возможность отыскать и использовать в процессе доказывания всю имеющуюся о событии преступления информацию. Выбор и использование, т. е. определение порядка и сущности исследования, доказательств должны быть обоснованны и наглядны.
Государственный обвинитель сначала должен оценить имеющуюся в материалах уголовного дела информацию, затем – прогнозировать динамику процесса познания и далее – проанализировать, какая информация и какими законными способами может и должна быть исследована в суде, какая необходимая дополнительная информация и из каких источников получена, какие ходатайства и когда именно для этого должны быть заявлены, какие аргументы приведены для принятия решения судом об удовлетворении указанных ходатайств, в рамках каких судебных действий указанная информация может быть исследована судом.
В процессе поддержания государственного обвинения в суде может и должна быть использована способность человека к образному мышлению. Государственному обвинителю следует не только самому для себя создать мысленную модель происшедшего, но и активно участвовать в формировании ее адекватного отражения в материалах уголовного дела, а также в формировании такой модели у суда. Так, по делам о преступлениях против личности можно не только установить, но и подчеркнуть в своем выступлении в суде разницу в росте и весе между маленьким, слабым потерпевшим и рослым, физически хорошо развитым подсудимым. При этом усилить впечатление страха и даже безысходности загнанного в угол потерпевшего можно, используя данные о помещении, где совершалось преступление.
Выбор, исследование, использование в своем выступлении в суде определенных доказательств в том или ином порядке и в определенных границах проводятся таким образом, чтобы продемонстрировать обоснованность позиции обвинения и несостоятельность возражений защиты (уже высказанных или прогнозируемых, типичных).
Многие люди испытывают существенные затруднения в определении размеров предметов и расстояний. Это относится также и к членам суда, и к присяжным. Часто они не могут в точности представить себе величины, о которых идет речь в материалах уголовного дела (в протоколе осмотра места происшествия, протоколах допросов, иных следственных действий), о которых упоминает в своих выступлениях государственный обвинитель. Иногда это может иметь решающее значение для принятия законного и обоснованного решения, вынесения объективного, справедливого приговора.
Если же государственный обвинитель не просто будет выяснять у свидетелей, потерпевших и подсудимых какие-то конкретные данные, а с использованием рулетки, веревки и т. п. наглядно продемонстрирует те или иные размеры с использованием возможностей соответствующих средств, у суда появится реальная возможность оценить сущность и правдивость показаний допрашиваемых лиц, их адекватность реальным обстоятельствам происшествия. Все присутствующие смогут сопоставить полученную информацию с результатами других следственных и судебных действий (в первую очередь, с результатами осмотра места происшествия) и составить самостоятельное суждение о величине предметов, расстоянии и т. д.
Очевидно, что такие средства могут существенно варьироваться, в зависимости от стадии уголовного судопроизводства, однако их правильный выбор с учетом принципа наглядности представления информации существенно повысит эффективность уголовного преследования в целом.
Для досудебных стадий такие дополнительные средства фиксации, как фотосъемка, аудио- и видеозапись, рисунки, схемы и т. п., давно стали традиционными. Они часто используются в процессе фиксации хода и результатов отдельных следственных действий: осмотров различных видов, следственных экспериментов, проверок показаний на месте и т. п. Однако явно недостаточно используются их возможности для обеспечения наглядности информации в ходе судебного разбирательства. Такого рода материалы могут быть про смотрены при необходимости самим государственным обвинителем, продемонстрированы в суде. При этом все присутствующие смогут сопоставить представленную информацию с результатами других следственных и судебных действий (в первую очередь, с результатами осмотра места происшествия) и составить самостоятельное суждение о величине предметов, расстояниях и т. д.
Еще один простой и доступный способ повышения эффективности выступления государственного обвинителя в суде заключается в использовании доски и мела (флипчата и фломастеров) для иллюстрации основных положений обвинения. Это недорогой способ заставить суд и присяжных доверять прокурору.
Чаще всего доска и мел у людей ассоциируются со школой, с учителем, с получением важных и нужных знаний. Поскольку одним из свойств памяти является воспоминание, прежде всего о каких-либо приятных моментах, в памяти суда неосознанно пробудится уважение к учителям, которые, как правило, являют собой символ авторитета. Таким образом, когда государственный обвинитель использует в ходе выступлений указанные средства, чувство уважения, которое испытывают члены суда к учителю, будет экстраполировано на прокурора.
По договоренности между судом и прокуратурой доска (флипчат) может стать неотъемлемым атрибутом зала судебных заседаний (достаточно даже одной доски на несколько залов). При отсутствии возможности использования доски и мела их могут заменить большой лист бумаги и маркер (фломастер).
Достаточно часто при расследовании сложных многоэпизодных преступлений следователи используют разного рода схемы и таблицы[36]. Представленные наглядно преступные схемы и структуры позволяют построить более адекватную модель происшествия по каждому из эпизодов, более обоснованно прогнозировать направления расследования, динамику процесса познания. В аналогичных целях могут быть использованы в суде и заранее подготовленные плакаты, схемы, таблицы. Однако в ходе судебного разбирательства большая наглядность будет обеспечена при изготовлении необходимых та блиц и схем в процессе выступления государственного обвинителя. В этом случае присутствующие (и суд в первую очередь) следят за процессом возникновения рисунка и вынужденно присоединяются к числу «создателей» именно данной модели, чтобы не упустить логики рассуждений.
Кроме того, они не боятся чего-то не понять либо что-то пропустить в рассуждениях прокурора, поскольку канва остается у них перед глазами. Этот прием может быть использован и для получения более детализированных показаний подсудимых, потерпевших или свидетелей, для наглядной демонстрации несоответствия той или иной информации иным собранным доказательствам.
Целесообразно использовать разного рода схемы и таблицы в случае рассмотрения дела в отношении нескольких подсудимых (для иллюстрации преступных связей внутри группы, степени участия каждого в совершенных преступлениях), а также дел о совершении ряда преступлений, особенно если квалификация действий каждого подсудимого требует упоминания многих статей Уголовного кодекса с указанием частей и пунктов. Во-первых, такие материалы окажут помощь самому государственному обвинителю в организации деятельности, позволят действовать более последовательно, не упуская важных правовых, процессуальных и тактико-методических моментов, а во-вторых, позволит суду лучше воспринимать логику рассуждений. Особую актуальность такой подход приобретает в суде присяжных, поскольку присяжные заседатели, как правило, люди, не сведущие в юриспруденции, испытывающие определенные сложности в восприятии большого объема сложной узкоспециальной информации.
По окончании выступления следует стереть с доски все сделанные наброски, даже если они были выполнены по ходу допроса кого-либо из процессуальных лиц или в процессе исследования других доказательств. Это помешает защите использовать их во вред целям и задачам уголовного судопроизводства, для опровержения позиции обвинения, а также для выдвижения контрверсий. В этом заключается еще один положительный аспект использования именно доски и мела, поскольку изготовленные на бумаге рисунки и схемы стереть невозможно (хотя, конечно, можно убрать их и не предоставлять защите возможность ими воспользоваться).
При этом тактически грамотным будет сопроводить такие действия комментариями, из содержания которых следует, что прокурор прикладывает все силы к тому, чтобы ликвидировать саму возможность совершения преступления, ликвидировать преступную группу с ее сформированными структурой и взаимосвязями и т. п.
В настоящее время все чаще типичная позиция защиты в суде строится на том, что подсудимого заставили признать свою вину, сознаться в преступлении, которого он не совершал. При этом адвокат, естественно, предлагает свою модель происшедшего в целом либо версии по отдельным элементам такой модели.
В процессе предварительного расследования, а затем и судебного следствия по тем вопросам, которые задают адвокаты и обвиняемые или подсудимые, по заявляемым ими ходатайствам, как правило, можно судить о позиции защиты в целом, прогнозировать основные положения, определять информацию (или доказательства), на которых будут основаны выводы адвокатов.
Государственные обвинители не должны пренебрегать даже абсурдными на первый взгляд доводами защиты, наоборот, их следует опровергнуть, может быть, даже еще до того, как они будут в окончательном виде сформулированы в ходе судебного разбирательства. Чтобы наглядно продемонстрировать непоследовательность или несостоятельность позиции защиты, в ходе судебного разбирательства можно на большом листе бумаги (на доске) изобразить все приведенные ею доводы (или типичные доводы, которые могут стать предметом обсуждения по инициативе стороны защиты), а затем другим цветом отметить положения, опровергнутые в ходе уголовного преследования.
Вопрос о целесообразности использования в процессе предварительного расследования манекенов и муляжей для демонстрации в хронологической последовательности механизма причинения повреждений преступником потерпевшему, а также наглядной демонстрации процесса протекания сложных процессов и комплексов действий решен давно. Не вызывает сомнений такая целесообразность и для судебного следствия.
Использование муляжей и манекенов обладает большей наглядностью по сравнению со схемами и рисунками, поскольку позволяет воспринимать демонстрируемое в условиях трехмерного пространства и в течение определенного промежутка времени, т. е. в условиях, максимально приближенных к тем, в которых происходило то или иное событие, часть события.
Так, если повреждения причинялись на протяжении продолжительного времени, носили характер мучений (по делам о вымогательстве, об убийствах с особой жестокостью, с корыстной целью и т. п.), это может быть продемонстрировано наглядно с помощью соответствующего манекена и муляжа использованного орудия в процессе следственных или судебных действий, обратив внимание присутствующих на количество и локализацию причиненных повреждений, на тот вред, который причинен здоровью потерпевшего, на тот промежуток времени, который требовался виновному для совершения всех действий, т. е. тот, в течение которого жертва подвергалась насилию. В таком случае адекватность выводов субъектов уголовного преследования будет продемонстрирована более наглядно.
Это не исключает в дальнейшем исследования в суде соответствующих медицинских документов или заключений судебных экспертиз, имеющихся в деле. Наоборот, своевременно и умело проведенное их исследование лишь дополнит и усилит впечатление доказанности позиции обвинения.
При наличии возможности использования двух манекенов, один из которых по своим размерам явно отличается от соответствующих характеристик потерпевшего, может быть продемонстрирована не только процедура причинения повреждений потерпевшему, но и невозможность причинения аналогичных ран при ином соотношении роста или других характеристик потерпевшего и нападавшего.
Лицу, производящему предварительное расследование, всегда полезно прогнозировать ситуации, которые могут сложиться в процессе исследования собранных им доказательств в суде. Поэтому основы обеспечения наглядности выступления государственного обвинителя должны закладываться по возможности еще в досудебных стадиях. Это одновременно будет обеспечивать и реализацию принципа преемственности уголовного преследования.
Если, например, в процессе предварительного расследования производилось предъявление для опознания таких предметов, которые обладают какими-либо необычными признаками, важно показать, что именно об этих приметах, характеристиках того или иного объекта потерпевший либо свидетель подробно рассказывают на протяжении всего следствия и именно на эти признаки было обращено внимание присутствующих при предъявлении для опознания. Достаточно часто бывает очевидна невозможность представления такого объекта в суд, и тогда полезно предварительно решить вопрос об изготовлении для последующей демонстрации в суде фотографий, голограммы, видеоизображения этого предмета. Если такая возможность отсутствует (предмет утрачен, уничтожен), следует подумать о приобщении к материалам уголовного дела или хотя бы представлении в суд предмета-аналога, который также должен быть подобран заранее.
Особую важность демонстрация изображений предмета, а также предмета-аналога и обсуждение характерных признаков предмета-оригинала приобретают в том случае, когда об этих особенностях (приметах) свидетель или потерпевший мог узнать только при определенных обстоятельствах (о которых он рассказывает или которые предполагает государственный обвинитель). Например, подробно описывает какие-либо предметы, объекты, находящиеся в жилище, офисе, автомашине подсудимого, тогда как тот отрицает факт пребывания потерпевшего или свидетеля в указанном месте.
В настоящее время еще явно недостаточно используются языковые средства наглядности. Представляется, что использование в процессуальных документах и выступлениях государственного обвинителя уместных, не разрывающих деловой стиль документа (или, соответственно, выступления) эпитетов, сравнений и других средств вполне допустимо.
Кроме того, полезно использовать доходчивые сравнения и метафоры, в том числе и в заключительной речи. Если прокурор сравнит версию защиты с супом, в который адвокат добавил муху, это, несомненно, запомнится присяжным и вызовет у них негативное отношение к доводам защиты. Задача государственного обвинителя в заключительной речи – сделать так, чтобы ни один присяжный не стал «есть суп», приготовленный защитой, даже после того, как оттуда «выловят муху».
Речь государственного обвинителя преследует две схожие цели. Первая – убедить суд в том, что позиция обвинения, картина происшествия, нарисованная государственным обвинителем, являются единственно верными, безоговорочно соответствующими реальным обстоятельствам дела, а также доказать неправоту защиты, несостоятельность позиции подсудимого и адвоката. Вторая цель – побудить суд и присяжных принять такое решение, которое бы устанавливало истину и было обосновано материалами дела. Поэтому ни в коем случае нельзя ссылаться на какие-либо факты, не подтвержденные доказательствами, исследованными в суде, либо на доказательства, которые не были признаны судом в качестве таковых.
Следует постоянно помнить, что люди принимают решения, основываясь не на единичных фактах, а на «общем впечатлении».
То, как вы говорите, не менее важно, чем то, что вы говорите. Во время выступлений следует выглядеть уверенно, а это будет только в том случае, если государственному обвинителю хорошо известны материалы предварительного расследования, он внимательно следил за исследованием доказательств в процессе судебного следствия, активно участвовал в этом и, самое главное, если он убежден в том, что говорит.
С присяжными следует разговаривать, используя простые слова и понятия. Вероятнее всего, вся процедура суда – нечто новое и не совсем понятное для них. Эти люди не привыкли еще к юридическим штампам, поэтому если вы не договариваете какую-либо фразу (понятную юристу и в таком усеченном виде), будьте готовы к тому, что только произнесенная часть будет воспринята и запомнится присяжными.
Форма, в которую государственный обвинитель будет облекать свои мысли, выводы, также должна быть простой. Лучше говорить простыми предложениями. Длинные предложения, в конце которых слушатели не помнят, с чего все начиналось, только раздражают и настраивают против говорящего.
Кроме того, психологам хорошо известно, что люди воспринимают идеи по одной. Если в одном предложении соединится несколько идей, возможно, они (или некоторые из них) не будут поняты. Запомнятся только начало и конец.
Приводя в речи те или иные доказательства, следует смотреть в глаза суду и присяжным. Это позволит следить за их реакцией. Если они кивают головами, на этом доказательстве можно остановиться подробнее либо вернуться к нему еще раз чуть позже. Эта рекомендация неизбежно предполагает и следующую – не стоит читать с листа, говорить необходимо четко и громко, чтобы всем было хорошо слышно (не приходилось напрягаться).
Человеческий голос обладает целым рядом характеристик, которые можно произвольно изменять в некотором диапазоне. Не следует забывать об этом: изменения высоты, громкости голоса, частоты и продолжительности пауз позволят избежать монотонности речи, сделают ее более яркой и интересной для слушателей, что, несомненно, положительно скажется на общем впечатлении от вашего выступления. Наиболее значимые, с точки зрения государственного обвинения, доказательства целесообразно выделять голосом и предварять паузами, даже если выступление в прениях длится не один час (и особенно в случае, когда слушатели уже немного устали).
Заранее следует продумать, какова будет продолжительность речи. Поскольку известно, что лучше всего люди запоминают то, что слышат вначале, наиболее важная часть выступления должна прозвучать в первые 10 минут. Час или два обычно бывают достаточны для изложения своей позиции. Более длинная речь редко бывает понятной.
Определяя для себя содержательную часть речи, государственному обвинителю следует помнить, что не обязательно приводить имеющиеся доказательства последовательно одно за другим. И, конечно, вовсе не следует придерживаться «чужого» порядка (изложения в обвинительном заключении, исследования доказательств в суде или так называемого традиционного порядка: показания подсудимых, потерпевших, свидетелей, иные доказательства по делу). Иногда бывает полезно суммировать показания нескольких свидетелей по делу, выводы нескольких судебных экспертиз и т. п.
Работа государственного обвинителя состоит в том, чтобы привести и изложить все доказательства в логичной последовательности, напомнить и проиллюстрировать наиболее важные моменты.
Во время выступления в прениях должен быть дан анализ показаний, других доказательств и результатов судебного следствия. При этом также важна наглядность в изложении информации. Весьма важным представляется показать, как эти доказательства подтверждают либо опровергают друг друга. Если одни и те же моменты подтверждают или опровергают и показания процессуальных лиц, и результаты исследования вещественных доказательств и документов, уместно дать анализ всех доказательств в совокупности для облегчения их восприятия.
Во второй части обвинительной речи обязательно следует указать на слабые места защиты. Это могут быть и ошибки в логике рассуждений, и подмена понятий, и многое другое. Если у кого-либо из свидетелей имеется мотив, чтобы солгать, полезно указать на этот мотив, уделив ему как можно больше внимания, обращаясь к бытовым, традиционным оценкам родственных, дружеских, любовных и других взаимоотношений.
Иллюстрация материалов дела, исследуемых событий общеизвестными примерами из истории, литературы также сделает речь более образной, запоминающейся. Уподобляя свидетелей историческим героям, персонажам из художественных произведений и т. п., вы помогаете понять факты и дать им правильную оценку. Важно всех участников дела представлять как живых людей, а не как предметы либо манекены. Чем ярче будут приведенные образы, тем больше вероятность, что именно такими их воспримут и запомнят суд, присяжные.
Заключительная часть речи практически так же важна, как и вступление. Следует повторить сильные моменты, подтверждающие позицию обвинения. В то же время заключительная часть не должна быть простым повторением основных моментов. В этой части необходимо постараться расставить наиболее важные акценты, подвести итог.
Важным представляется также не упустить возможность в реплике дать оценку доказательствам и основным выводам, приведенным в речи защитника. Если в речи защитника основные доказательства обвинения будут существенно искажены, нельзя отказываться от реплики, в противном случае такой отказ может быть расценен как слабость позиции обвинения. Реплика должна быть краткой, нет смысла заново давать анализ всех собранных доказательств.
В заключение хотелось бы обратить внимание еще на один момент в выступлении государственного обвинителя в суде, и особенно в суде присяжных. Как правило, прокуроры избегают эмоций, ошибочно полагая, что использование эмоций – это то же самое, что и их проявление. Убеждение невозможно без обращения к эмоциям людей. Следует помнить, что процесс общения начинается с эмоций. Только обращаясь к эмоциям, чувствам судей и заседателей, вы сможете убедить их в том, во что верите сами.
Максимально полная реализация изложенных выше принципов невозможна без использования разработанных в современной науке методов, в первую очередь тех, которые являются общими для всех или большинства наук. Кроме того, существование определенной специфики познания субъектов уголовного преследования обусловливает и необходимость привлечения специальных методов, ориентированных на достижение целей уголовного судопроизводства.
Таким образом, представляется целесообразным методы, используемые в деятельности государственного обвинителя, разделить на две группы: общенаучные и специальные.
Основными общенаучными методами познания являются, как известно, наблюдение, эксперимент, анализ и синтез, индукция и дедукция, моделирование. Сущность и возможности использования указанных методов хороню изучены, поэтому представляется возможным и целесообразным остановиться только на тех аспектах, которые актуальны, исходя из целей и задач настоящего исследования, только на тех положениях, которые отражают специфику их использования именно в уголовном преследовании.
Наблюдение представляет собой преднамеренное, планомерное восприятие, доставляющее первичный материал для исследования, осуществляемое в процессе уголовного преследования, прежде всего, с целью выявить в окружающей среде такие объекты, которые содержат информацию о событии преступления, его отдельных элементах и свойствах, а также тех причинно-следственных и пространственно-временных связях, которые существуют внутри и вне его. Вместе с тем наблюдение может быть использовано и для получения информации о ходе познания при осуществлении уголовного преследования. Метод наблюдения может быть использован как в рамках судебных действий, так и при организации деятельности государственного обвинителя, для получения информации, необходимой для принятия важных в процессуальном и тактико-методическом отношении решений.
Наблюдение может быть непосредственным (с использованием только возможностей органов чувств человека – субъекта познания) и опосредованным (с использованием технических средств и приборов). Но, в отличие от эксперимента, наблюдение не предполагает активного воздействия субъекта на объект познания.
В свою очередь эксперимент – это метод познания, с помощью которого событие преступления или отдельные его элементы воспроизводятся искусственно или ставятся в определенные условия, отвечающие требованиям эксперимента. Он составляет основу такого действия, как следственный эксперимент, при производстве которого воспроизводятся действия виновных и потерпевших, события, явления, процессы либо их составляющие. При этом эксперимент может быть использован и для проверки уже имеющейся информации, и для определения направлений поиска новой недостающей информации, в том числе и в случае, когда такой недостаток устанавливается в процессе судебного следствия. Особое значение в деятельности субъектов уголовного преследования, в том числе и в деятельности государственного обвинителя, имеет мысленный эксперимент, позволяющий исследовать те свойства и связи, которые не могут быть воспроизведены с необходимой степенью достоверности.
Методы анализа и синтеза хороню известны в науке и широко используются в различных областях человеческой деятельности. В уголовном преследовании анализ необходим для вычленения и исследования отдельных объектов, образующих реальную картину происшедшего, или отдельных сторон преступления – уголовно-правового, криминалистического и иных аспектов.
Синтез представляет собой мысленное объединение в единое целое расчлененных анализом элементов. Синтез в процессе познания необходим для соединения в единое целое тех элементов, свойств и связей, которые были выявлены и имеют важное значение для понимания происшедшего, правильной его оценки и определения дальнейших направлений деятельности.
Возможности использования метода моделирования для повышения эффективности деятельности по изучению события преступления в рамках предварительного расследования были уже предметом исследования в науке.[37] Сформулированные выводы являются результатом преломления возможностей мысленного моделирования к познанию специфического объекта – события преступления в специфических условиях – в процессе предварительного расследования.
Уровень разработки сущности и технологии данного метода позволяет сегодня рассматривать его возможности применительно к организации деятельности любых субъектов уголовного преследования на всех стадиях уголовного судопроизводства.
Как отмечалось ранее, процесс познания в уголовном судопроизводстве носит в основном ретроспективный характер. Обычно ни лицо, производящее расследование, ни прокурор не имеют возможности познавать событие преступления или отдельные его элементы, существующие внутри- и внешнеструктурные связи непосредственно. Именно этим обусловлена необходимость использования метода моделирования, сущность которого заключается в том, что реальный объект познания замещается его моделью. При соблюдении условия адекватности модели реальному объекту, который она призвана заместить в процессе познания, обеспечиваются возможность и научная обоснованность использования метода. Модель должна быть познаваема с точки зрения современного уровня научного знания.
Она также должна быть достаточно конкретной, чтобы позволить познать событие определенного преступления, а не некоторую часть объективной реальности, самостоятельное существование которой в качестве системы ничем не обусловлено. Она должна обеспечивать динамичность процесса познания, т. е. возможность ее изменения с учетом получаемой в процессе познания новой информации.
Отражение в процессуальных документах самой модели происшедшего, ее значимых элементов, а также существующих взаимосвязей обеспечивает преемственность процесса познания на различных этапах внутри одной стадии и на разных стадиях уголовного судопроизводства. Наиболее подробная модель происшедшего, сформулированная на досудебных стадиях, содержится в обвинительном заключении (обвинительном акте) либо постановлении о прекращении уголовного дела или уголовного преследования. Более краткие модели содержатся в различных постановлениях лица, производящего расследование: постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, постановлении о назначении судебной экспертизы, постановлении об удовлетворении (либо отказе в удовлетворении) ходатайства подозреваемого, обвиняемого или его защитника и т. д. Однако и модель, предлагаемая государственным обвинителем, также должна быть достаточно развернутой и содержать информацию о наиболее значимых элементах как процесса совершения преступления, так и процесса его познания (результатов такого познания) в досудебных стадиях.
Окончательная модель происшедшего формулируется в приговоре суда.
При дефиците информации (особенно на первоначальных этапах уголовного преследования) модель позволяет определять направления предварительного расследования, выявлять необходимость существования еще не установленных элементов системы преступления (например, лиц, участие которых в совершении преступления было необходимо, и т. п.), а также связей, позволяющих рассматривать данное преступление и в качестве самостоятельной системы, и в качестве подсистемы более сложной системы объективной реальности.
На более поздних этапах уголовного преследования метод моделирования позволяет государственному обвинителю, основываясь на информации, содержащейся в материалах уголовного дела, построить собственную модель происшествия. Исходя из результатов исследования и проверки этой модели, он будет строить свою дальнейшую деятельность, формировать линию уголовного преследования, принимать процессуальные и тактико-методические решения.
Однако для этого целесообразно учитывать не всю имеющуюся информацию, а только ту, которая была получена на первоначальных этапах уголовного преследования. В таком случае метод позволит решить и еще одну задачу. Прокурор не будет существенно связан сформированной позицией лица, производившего предварительное расследование, поэтому, сопоставляя свою модель с той, которую построил следователь или дознаватель, государственный обвинитель может оценить правильность определенных направлений расследования, законность и обоснованность принятых следователем или дознавателем решений.
В связи с этой второй задачей для государственного обвинителя возникает вопрос о последовательности изучения материалов уголовного дела в процессе подготовки к участию в судебном его рассмотрении.[38] Нами выше была предложена прямая последовательность (от постановления о возбуждении уголовного дела последовательно к обвинительному заключению).
Однако и обратная последовательность имеет свои положительные моменты. Изучив обвинительное заключение (окончательную следственную модель происшествия), государственный обвинитель также имеет возможность оценить ее состоятельность в процессе исследования и проверки – сопоставления с имеющимися в деле доказательствами. Только в этом случае прокурору сложнее будет объективно оценивать правильность выводов предварительного расследования, не увлекаясь логикой рассуждений последнего.
В качестве основных специальных методов познания, разработанных для использования в процессе познания субъектов уголовного преследования, необходимо назвать программно-целевой метод и метод комплексного подхода. Первоначально они были разработаны профессором Г.А. Густовым для использования на досудебных стадиях уголовного судопроизводства, для раскрытия и расследования убийств. Однако с течением времени стала очевидной их универсальность, возможность использования в процессе уголовного преследования и на других стадиях уголовного судопроизводства.
Сущность программно-целевого метода заключается в разработке и использовании в теоретической и практической деятельности специальных криминалистических программ исследования события преступления в целом или составляющих его элементов, а также тех внутри- и внешнеструктурных связей, которые могут представлять криминалистический интерес.
Использование этого метода позволяет государственному обвинителю правильно организовать свою деятельность вне зависимости от наличия и характера профессиональных знаний, умений и навыков. Основываясь на имеющейся информации, он выбирает ту или иную программу и с ее помощью определяет, насколько правильно были определены направления расследования, все ли возможные версии были выдвинуты и проверены должным образом, правильно ли определены предмет и пределы доказывания в ходе предварительного расследования, все ли необходимые доказательства собраны, подтверждают ли собранные доказательства выводы предварительного расследования, решает, какие задачи стоят перед ним в ходе судебного разбирательства, какие средства могут быть им использованы в процессе познания события преступления и связанных с ним (или его изучением) обстоятельств.
Особенности использования программно-целевого метода прокурорами, осуществляющими поддержание государственного обвинения, связаны с тем, что кроме задачи исследования объектов познания они должны выполнять и задачу оценки законности и обоснованности самой деятельности по раскрытию и расследованию данного преступления, а также тех выводов, которые были сделаны в процессе указанной деятельности. Сопоставляя собранную по делу информацию (и доказательства) с вопросами (пунктами) программы, прокурор имеет возможность, кроме того, выявить пробелы расследования, определить возможность их восполнения в суде, а также наиболее эффективные пути их восполнения, т. е. выбрать соответствующие тактико-методические средства исследования события преступления в суде в целях обеспечения задач уголовного преследования и назначения уголовного судопроизводства.
Ранее, неоднократно обращаясь к событию преступления, мы рассматривали его не только как систему взаимосвязанных и взаимообусловленных элементов, но и как часть реальной действительности, связанной с ней и отображающейся в ней в той или иной степени. Комплексный подход предполагает исследование события преступления не как обособленного явления, а как составной части сложной картины, включающей события, которые предшествовали преступлению, сопровождали его (во времени или в пространстве), а также последовали за ним.
В ходе уголовного преследования должно быть установлено, каким образом эти события связаны между собой, существуют ли между ними причинно-следственные или только пространственно-временные связи. Если указанный метод был использован в досудебных стадиях, то задача государственного обвинителя существенно упрощается. При таком подходе в ходе предварительного расследования уже установлены и в той или иной степени исследованы события, которые предшествовали преступлению (предкриминальные) либо последовали за ним (посткриминальные). В обвинительном заключении лицо, производившее расследование, уже предложило модель взаимосвязей и взаимозависимостей этих событий. В таком случае государственному обвинителю, исходя из общих правил использования комплексного подхода, остается только оценить полноту и правильность сделанных выводов.
В том случае, когда в ходе предварительного расследования комплексный подход не использовался либо использовался фрагментарно и явно недостаточно, задача государственного обвинителя значительно сложнее. Из материалов уголовного дела следует постараться вычленить информацию о пред- и посткриминальных событиях, исследование которых необходимо для правильного понимания причин и последствий изучаемого преступления. Кроме того, еще в процессе подготовки к участию в судебном разбирательстве государственный обвинитель должен определить, кому может быть известна информация о таких событиях, из каких источников необходимая информация может быть получена.
В любом случае комплексный подход к познанию события преступления позволяет выявить дополнительные возможности изучения необходимой криминалистически значимой информации.
На современном этапе имеется возможность приступить к активному использованию этих и других научных методов познания для повышения эффективности деятельности государственного обвинителя.
Глава 2
Тактика участия прокурора в судебном разбирательстве на первоначальном этапе
§ 1. Тактические аспекты деятельности прокурора в подготовительной части судебного заседания
Как известно, подготовительная часть судебного заседания носит процедурный характер и реализуется непосредственно председательствующим. Она весьма кратковременна. В соответствии со ст. 271 УПК РФ активное участие прокурора в этой части судебного заседания может выражаться в двух аспектах: 1) в заявлении и обосновании ходатайств о вызове свидетелей и специалистов, об истребовании вещественных доказательств и документов и 2) в высказывании своего мнения по поводу целесообразности удовлетворения ходатайств, заявляемых другими участниками процесса.
Ранее уже отмечалось, что в процессе подготовки к судебному разбирательству при изучении материалов уголовного дела прокурор может выявить определенные ошибки, пробелы предварительного расследования. В связи с этим перед ним возникает задача – найти приемлемые возможности их исправления или компенсации в судебном заседании. Одним из средств решения этой задачи как раз и является заявление перед судом соответствующих ходатайств. Поэтому на основе тщательного изучения и анализа материалов дела нужно будет не только наметить конкретные ходатайства, но и продумать их точные формулировки и убедительную аргументацию.
Потребность в заявлении ходатайств может возникнуть, например, в связи с неявкой в суд потерпевшего, важного свидетеля. Еще на этапе подготовки к судебному разбирательству прокурор может прогнозировать ситуации неявки кого-либо из процессуальных лиц. Линия поведения прокурора в таком случае может быть в общих чертах определена еще на этапе подготовки, а в начале судебного заседания может быть скорректирована с учетом складывающейся в суде ситуации. В любом случае аргументы для заявляемого ходатайства должны опираться на материалы предварительно изученного уголовного дела.
Большое тактическое значение имеет положение ч. 3 ст. 271 УПК РФ о том, что если суд отказывает кому-либо в удовлетворении ходатайства, то это не ограничивает права данного лица, в том числе и обвинителя, заявить его в дальнейшем в зависимости от хода судебного разбирательства. Это положение дает возможность прокурору продолжать проводить свою линию, решать поставленные тактические задачи, но, разумеется, не «из принципа» (должностного апломба), а исходя из необходимости реализации ходатайства в интересах дела.
Оценивая факт отклонения судом своего ходатайства, государственный обвинитель должен допустить, что причиной такого решения суда могла стать нечеткая, неубедительная мотивировка этого ходатайства. Поэтому при повторном заявлении ходатайства мотивировку следует дать более развернутой и аргументированной. А если при этом выбрать еще и тактически наилучший момент судебного следствия – когда, например, будут исследоваться обстоятельства, с которыми ходатайство находится в очевидной связи, – то, скорее всего, оно будет удовлетворено.
Однако в вопросе о заявлении ходатайств в подготовительной части судебного заседания есть и другая, не менее важная в тактическом отношении, сторона, которая подчас недооценивается прокурорами. Речь идет об оценке государственным обвинителем ходатайств, заявляемых другими участниками процесса, и в первую очередь стороной защиты.
Поскольку функция защитника обязывает его выявлять только такие обстоятельства, которые оправдывают подсудимого или смягчают его наказание, несложно предположить, что новый свидетель, эксперт или специалист, о допросе которого в суде ходатайствует защита, будет излагать информацию, полностью или частично оправдывающую подсудимого. При этом защитник уже знает – какую именно (иначе не заявлял бы ходатайство). Для прокурора, таким образом, ходатайство защитника о вызове в суд нового лица – сигнал к тому, что готовится тактический удар по позиции обвинения.
Иногда такие ходатайства являются абсолютной неожиданностью для государственного обвинителя, и ему придется «с ходу» ориентироваться в их оценке.
Тактическое направление такого «удара» защиты можно определить по мотивировке ходатайства, поскольку в соответствии с ч. 1 ст. 271 УПК РФ заявитель обязан указать, для установления каких именно обстоятельств необходимы дополнительные свидетели, документы и т. п.
Как известно, суд должен выяснить мнение прокурора по поводу удовлетворения ходатайств, заявленных другими участниками процесса. Чтобы не допустить ошибки в оценке таких ходатайств, в том числе и защитника, прокурору требуется всесторонне осмыслить каждое из них.
Практика свидетельствует, что не всегда ходатайства, особенно заявленные стороной защиты, действительно служат поиску истины по делу. Нередко, прикрытые внешне позитивными соображениями, они имеют деструктивные, и поэтому тщательно скрываемые цели, например: затянуть судебное следствие, сделать его максимально конфликтным, придать отдельным неточностям, оговоркам, несущественным ошибкам значение серьезных противоречий, скомпрометировать личность, а тем самым и показания субъекта – источника обвинительной информации (чаще всего – потерпевшего), стремясь неправомерно уменьшить в глазах суда степень опасности действий своего подзащитного. Так, на фоне голословного недоверия заключению эксперта защитник может заявить ходатайство о назначении повторной экспертизы в расчете на оправдывающие подсудимого выводы нового эксперта или о допросе в суде новых свидетелей по делу, скажем, об изнасиловании, которые будут отрицательно (пусть даже объективно) характеризовать моральный облик потерпевшей, «обесценивая» тем самым факт ее изнасилования.
Тактические задачи для государственного обвинителя в подобных ситуациях разнообразны. В первую очередь, оценив содержание и аргументацию заявленного ходатайства, следует решить, нет ли каких-либо иных, скрытых целей, которых надеется достичь заявитель ходатайства. И если таковые просматриваются (прежде всего, по результатам изучения материалов дела), то их нужно попытаться нейтрализовать, высказав мнение о нецелесообразности удовлетворения данного ходатайства. Обосновывать мнение следует не только критической оценкой аргументов заявителя, но и анализом тех нежелательных последствий, которые принесло бы судебному следствию удовлетворение ходатайства. Именно этим будет обеспечиваться всесторонность подхода к оценке того или иного ходатайства.
Но при этом возникает вопрос: где и каким образом получить материал для критики ходатайства, заявленного стороной защиты. Поскольку по закону государственный обвинитель имеет право на высказывание мнения по поводу заявленных ходатайств, то, естественно, он не может быть лишен права разобраться в информации, приводимой заявителем. Иными словами, на предложение председательствующего высказать свое мнение по поводу заявленного, например защитником, ходатайства прокурор может ответить, что аргументы, приведенные заявителем, ему представляются неубедительными, в связи с чем он (прокурор) хотел бы задать заявителю несколько вопросов, связанных с ходатайством. Суду ничего не остается (чтобы самому не задавать таких вопросов), как разрешить прокурору провести этот «микродопрос». И тут уже от прокурора – его опыта, профессионализма и, в частности, тактического мастерства – зависит получение необходимого критического материала для обоснования своего мнения о нецелесообразности удовлетворения заявленного ходатайства.
Практика показывает, что вокруг ходатайств об истребовании вещественных доказательств или документов обычно особой тактической борьбы не происходит. При очевидной значимости конкретных вещественных доказательств или документов для уяснения истины по делу ходатайства об их истребовании в суд подлежат удовлетворению, кем бы они ни заявлялись.
Однако если из материалов, изученных в процессе подготовки к участию в судебном разбирательстве, видно, что такого рода вещественные доказательства или документы имеются, прокурор должен сам заявить ходатайство об их истребовании. Этим он лишит тактического преимущества адвоката и подчеркнет свою объективность, стремление к обеспечению всесторонности и полноты исследования всех обстоятельств дела.
При невысоком уровне значимости таких доказательств и документов судьба ходатайств об их истребовании решается с учетом главным образом технических трудностей их доставки в суд. Если эти трудности невелики, то удовлетворение такого ходатайства допустимо; если же очень обременительны (в силу, например, больших габаритов или веса вещественных доказательств либо большого количества документов), то, скорее всего, удовлетворение ходатайства нецелесообразно.
Однако государственному обвинителю не следует чрезмерно увлекаться тактической борьбой с ходатайствами стороны защиты. Тому есть ряд причин.
Во-первых, не стоит растрачивать силы и тактический потенциал по мелочам, ибо значение выигрыша в рассматриваемых вопросах ничтожно по сравнению с тактической значимостью даже частных успехов при судебном исследовании доказательств.
Во-вторых, заранее трудно безошибочно предугадать, какое ходатайство окажется полезным в поиске истины, а какое – нет. Для такого предвидения просто бывает недостаточно исходной информации. Дейл Карнеги писал, что половиной своих ошибок человечество платит за то, что принимает решения при недостаточной информации.
И в-третьих. Слишком частые попытки обвинителя «задавить» ходатайства других участников процесса вряд ли будут свидетельствовать об его объективности. Если к тому же многие из этих попыток окажутся безрезультатными, то он существенно подорвет свой авторитет, причем в самом начале процесса, а это может затруднить достижение успеха в последующем, ибо чем больше суд сомневается в объективности прокурора, тем сложнее убедить его в правильности позиции обвинения, отстаиваемой государственным обвинителем в суде.
Определенные тактические проблемы возникают и при разрешении судом в подготовительной части судебного заседания вопроса о возможности (или невозможности) рассмотрения уголовного дела в случае неявки кого-либо из намеченных к участию в деле лиц (ст. 272 УПК РФ).
Рассмотрим эту проблему подробнее, так как решение суда продолжить рассмотрение дела или отложить его имеет большое тактическое значение.
Касаясь вопроса об отложении судебного разбирательства по причине неявки потерпевшего или важного свидетеля, следует учитывать возможные негативные последствия такого решения.
Факт отложения судебного заседания может вызвать недовольство явившихся в суд свидетелей необходимостью вторично являться в суд. Заявление кого-либо из них, например, о том, что он не намерен «таскаться по этим судам», может получить аналогичный отклик в сознании других и повлечь групповую неявку на повторное заседание суда. Кроме того, заинтересованные лица могут намеренно провоцировать свидетелей обвинения на очередную неявку с целью добиться повторного срыва разбирательства.
Важно и другое. В период действия срока отложения производства по делу в жизни кого-либо из его участников могут произойти события, объективно срывающие либо их повторную явку в суд, либо явку другого, ранее являвшегося участника (командировка, болезнь). Но может произойти и худшее – гибель, смерть лица, подлежащего допросу в суде.
Названные негативные моменты являются достаточно очевидными. Вместе с тем проблема выбора лучшего решения при неявке кого-либо из участников судопроизводства имеет и более серьезные аспекты, связанные с тактической борьбой сторон в судебном процессе.
Формируя свое мнение по данному вопросу, прокурор должен иметь в виду следующее принципиальное положение: отложение судебного разбирательства по делу, как правило, невыгодно стороне обвинения и, напротив, очень выгодно стороне зашиты, особенно при длительном сроке отложения или нескольких подряд отложениях. Это положение обусловливается целым рядом специфических обстоятельств.
Во-первых, еще раз отметим, что окончание досудебного расследования означает завершение органом расследования собирания доказательств и тем самым «консервацию» доказательственной базы обвинения. Защитник же, изучивший материалы уже завершенного расследования, по существу, может только намечать, а затем и организовать собирание оправдывающих подзащитного доказательств. И, как ни странно, находит их.
Странно потому, что обстоятельства, оправдывающие обвиняемого, если они реально имели место при совершении им преступления, непременно попали бы в орбиту досудебного расследования и стали бы предметом всестороннего исследования и объективной оценки со стороны следователя, а потом еще и прокурора. К этому следует добавить, что в ходе двухмесячного, а то и более длительного досудебного расследования преступления участвует и защитник обвиняемого, призванный отыскивать и представлять следователю оправдывающую его подзащитного информацию.
Казалось бы, ясно, что миновать стадию досудебного расследования любая оправдывающая обвиняемого информация не может. Поэтому попадать в руки защитникам после завершения досудебного расследования она может лишь в редчайших, исключительных случаях.
Однако реальная судебная практика говорит об обратном. Почти по каждому серьезному уголовному делу оправдывающая подзащитного информация представляется стороной защиты именно в стадии судебного разбирательства по делу. Почему это происходит?
Здесь мы подходим ко второму принципиальному моменту. Взрослому населению нашей страны, а тем более юристам, хорошо известно, что в современных условиях на участников судопроизводства (потерпевших, свидетелей, реже – экспертов), дающих обвинительную информацию, почти открыто оказывается противозаконное давление со стороны заинтересованных лиц с целью побудить этих участников к изменению их прежних показаний в пользу подсудимых. Для этого используются подкуп, шантаж, угрозы насилием, а то и реальное насилие разных видов, вплоть до убийства.
Обычно такое давление начинается после того, как следователь завершил расследование, т. е. закончил по нему свою профессиональную процессуальную деятельность, одной из функций которой (при необходимости) была защита потерпевшего или свидетеля от указанного противозаконного воздействия. Зная о данной функции следователя, заинтересованные лица не спешат с реализацией своих противозаконных планов, ждут, когда следователь передаст уголовное дело прокурору для дальнейшей передачи его в суд – и их намеченные к воздействию лица окажутся беззащитными.
Кроме того, для успеха своей деструктивной деятельности заинтересованным лицам нужно точно знать, кого конкретно и к каким именно правдоподобным показаниям следует склонить, а такие знания можно получить лишь после тщательного изучения защитником материалов завершенного расследования.
Поэтому при разбирательстве дела в суде и происходит то, что, по замыслу стороны защиты, должно было произойти: обвинительные на стадии досудебного расследования показания потерпевшего или свидетеля вдруг, неожиданно для стороны обвинения, становятся либо частично, либо полностью оправдательными.
Суммируя приведенные аргументы, приходим к выводу: невыгодность отложения судебного разбирательства для стороны обвинения состоит в нежелательном отдалении во времени его начала, влекущем образование незапланированного промежутка свободного времени, которым сторона защиты непременно воспользуется в своих интересах, тогда как сторона обвинения – практически нет.
Отсюда и вытекает частная тактическая установка для государственного обвинителя: при неявке в суд кого-либо из указанных в законе участников судопроизводства следует по возможности избегать отложения судебного разбирательства и ходатайствовать о его продолжении с одновременным принятием срочных мер по вызову или приводу неявившегося. Наряду с этим, нужно подготовить аргументы для возражения против весьма вероятного ходатайства стороны защиты об отложении разбирательства по делу.
§ 2. Тактические проблемы, возникающие перед прокурором в начальной стадии судебного следствия, и пути их решения
Еще на этапе подготовки к судебному разбирательству одну из важнейших задач обвинителя составляет разработка тактически наилучшей последовательности предъявления и исследования имеющихся в его распоряжении доказательств. Сложность решения этой задачи определяется необходимостью учитывать целый ряд количественных и качественных характеристик уголовного дела, подлежащего рассмотрению в суде.
К числу количественных характеристик обычно относят:
1) количество эпизодов преступной деятельности;
2) количество подсудимых;
3) количество потерпевших.
Анализируя тактическое значение названных факторов, нетрудно увидеть, что по мере возрастания количественных показателей каждого из них процедура судебного рассмотрения дела будет все более и более усложняться. Исключительно трудным, и прежде всего в организационно-тактическом плане, будет рассмотрение такого дела, в котором большое число эпизодов сочетается с большим количеством подсудимых и большим количеством потерпевших.
Множество эпизодов преступной деятельности уже само по себе требует наиболее рациональной последовательности их исследования. Лучше всего (что обычно и делают) исследовать их в хронологическом, а иногда, при территориальной разбросанности преступлений, в территориально-хронологическом порядке. Если, например, на территории какой-то области преступная группа совершила за определенный период 60 различных преступлений, причем 15 из них – в районе А., 18 – в районе Б., 10 – в районе В. и 17 – в областном центре, то будет правильным спланировать судебный процесс по такому делу следующим образом: сначала преступные эпизоды группируются в отдельные блоки по территориальному признаку (конкретный район), а затем, в рамках блоков, – по хронологическому признаку.[39]
Преимущества именно такой организации судебного процесса очевидны. Основные из них таковы: 1) анализ имеющихся доказательств, сгруппированных по эпизодам, проще представлять государственному обвинителю в суде; 2) при неявке кого-либо из вызванных в суд лиц нагляднее представляется возможность (либо невозможность) рассмотрения дела в его отсутствие, исходя из имеющегося по эпизоду объема доказательств; 3) более наглядным и более понятным будет представление доказательств в суде присяжных, которые могут в силу отсутствия профессионального опыта не суметь самостоятельно сгруппировать представленные доказательства.
Иногда, рассматривая многоэпизодные дела, прибегают к другому принципу группировки эпизодов – по видам преступлений. Например, сначала рассматривают все убийства, затем – все изнасилования, далее – разбои, грабежи и кражи и т. п. Если основная идея использования этого принципа группировки эпизодов состоит в привлечении внимания к уголовному процессу с самого начала (для чего процесс и планируется начать именно с эпизодов об убийствах), то этого не следует делать, ибо некоторый ошеломляющий вначале интерес к делу в дальнейшем, при рассмотрении большого числа банальных грабежей и краж, обернется своей полной противоположностью. При этом будет нарушен принцип хронологии – самый естественный и привычный способ исследования совокупности преступлений.
Вместе с тем возможны ситуации, когда какие-нибудь чрезвычайные обстоятельства потребуют внеочередного рассмотрения одного или нескольких преступлений, после чего исследование остальных эпизодов продолжается в обычном хронологическом порядке. Причем такая необходимость может неожиданно обнаружиться в любой момент судебного разбирательства.
Например, станет известно, что эксперту, проводившему соответствующие исследования на предварительном следствии по какому-либо эпизоду, не позже чем через неделю предстоит неотложная операция, или что потерпевший и ряд свидетелей, члены команды судна, через неделю должны уйти в дальнее плавание. Такие и подобные им экстремальные обстоятельства, безусловно, требуют внеочередного рассмотрения эпизодов с участием названных лиц. Таким образом, суд сможет и свои задачи выполнить максимально полно, и не создаст препятствий этим лицам в осуществлении их служебных обязанностей.
Большое число подсудимых по делу – фактор, который сам по себе, безотносительно к числу эпизодов, влияет на характер поддержания государственного обвинения, увеличивая спектр тактических задач, возникающих перед прокурором, и усложняя их решение по сравнению с делом в отношении одного-двух подсудимых. Это влияние обусловливается более сложной структурой группы, а отсюда – большим разнообразием ролей и функций соучастников, в которых надлежит разобраться и соответствующим образом оценить.
Судя по следственно-судебной практике, количественный состав преступных групп в 10 и более человек встречается очень редко. В основном он колеблется от двух до четырех-пяти человек. Вот этот количественный состав и будем иметь в виду в последующих рассуждениях о групповых делах.
Часть 1 ст. 275 УПК РФ устанавливает, что при согласии подсудимого дать показания первой его допрашивает сторона защиты. Однако это положение можно считать однозначным лишь для относительно простых ситуаций – по делам с одним подсудимым. Часть 5 этой же нормы, имея в виду более сложные ситуации, определяет, что если в уголовном деле участвует несколько подсудимых, то суд вправе по ходатайству стороны изменить порядок их допроса, установленный ч. 1 настоящей статьи.
Из приведенного текста следует, что только сторона обвинения может претендовать на первенство в допросе нескольких подсудимых, поскольку в обычных (простых) ситуациях это первенство является привилегией защиты. Государственному обвинителю, конечно же, было бы непростительным упустить возможность получить от суда столь существенное тактическое преимущество перед стороной защиты. Но чтобы получить его, нужно очень убедительно обосновать ходатайство об этом.
Если прокурор получает право первым допросить подсудимых, то очередность их допроса он в соответствии с ч. 1 ст. 274 УПК РФ определяет сам, имея в виду, что она имеет большое тактическое значение.
При прочих равных условиях судебные допросы членов преступной группы лучше проводить в следующем порядке: сначала допросить второстепенных участников группы, затем – исполнителей и, наконец, организатора. Второстепенные участники группы, как правило, менее опытны в криминальной деятельности, чем основные, или (при известном опыте) не очень умны либо слабохарактерны, что и предопределяет их неосновную роль в группе. Поэтому они – более слабые противники версии обвинения, в сравнении с главными участниками преступления, что дает большие шансы на получение от них правдивых показаний при их допросе первыми. Важно и другое. Их менее значимая роль в совершении преступления объективно должна повлечь и меньшее наказание. Умело играя на ролевых различиях, а отсюда и на возможной разнице в наказании за содеянное, прокурор может побудить этих лиц к даче правдивых показаний.
При выборе тактически наилучшей очередности допроса подсудимых прокурор-обвинитель не застрахован от ошибок, поскольку располагает весьма скудными данными о личностных особенностях каждого из подсудимых, полученными в заочной форме – по материалам дела. В связи с этим представляется полезной следующая рекомендация.
Еще в период завершения предварительного расследования по сложному групповому делу прокурору (будущему обвинителю) могло бы очень помочь обсуждение со следователем личностных особенностей хорошо изученных им (в постоянной тактической борьбе на допросах) обвиняемых и, с учетом этих особенностей, а также позиций и показаний каждого из них, совместно наметить тактически наилучшую очередность их допроса в предстоящем судебном процессе. Мало того, нужно договориться с ним о том, чтобы он применил именно эту, согласованную, очередность при анализе показаний обвиняемых в обвинительном заключении.
Данная тактическая особенность обвинительного заключения существенно поможет прокурору-обвинителю в обосновании перед судьей своего ходатайства о разрешении стороне обвинения первой провести допросы подсудимых, и к тому же в той очередности, которая имеет место в обвинительном заключении. Предложение об очередности можно усилить следующим логичным и естественным доводом: материалы рассматриваемого дела хорошо известны суду и сторонам, так как были тщательно изучены ими; поэтому нет оснований и смысла менять согласующийся с материалами дела порядок исследования в обвинительном заключении показаний обвиняемых, ныне являющихся подсудимыми. Избрание иного порядка исследования их показаний, вместо уже знакомого, ничего, кроме путаницы, не принесет.
Все чаще в судебно-следственной практике встречаются уголовные дела с большим числом потерпевших. По таким делам в качестве потерпевших может проходить не одна сотня и даже не одна тысяча человек. Иногда количество потерпевших обусловлено количеством эпизодов преступного поведения либо количеством виновных лиц (подсудимых в суде). Возможна ситуация, когда одним преступным актом причиняется вред многим и многим потерпевшим. Для каждой из названных ситуаций существуют свои тактические особенности построения деятельности государственного обвинителя. Но во всех случаях важно правильно выстроить свои взаимоотношения с потерпевшими, чтобы они, также представляя сторону обвинения, способствовали установлению истины в процессе, а не затягивали его (процесс) своей неявкой, изменением ранее данных правдивых показаний на частично правдивые или даже неправдивые.
Если приходится сталкиваться с большим числом потерпевших, то дополнительно к последовательностям, в которых будут исследованы эпизоды преступной деятельности и допрошены подсудимые, следует определить и последовательность допросов потерпевших, основываясь на знании их личностных особенностей, их роли и поведения в процессе совершения преступления и т. п.
Теперь перейдем к анализу тактического значения нескольких качественных особенностей рассматриваемых в суде уголовных дел. К числу таких особенностей относятся:
1) вид преступления, инкриминированного одному или нескольким подсудимым;
2) позиция каждого из подсудимых (отношение к предъявленному обвинению), характер показаний на предварительном следствии и степень вероятности их кардинального изменения в суде;
3) качество расследования по представленному в суд делу.
Вид совершенного преступления следует учитывать в двух аспектах.
Первый – случаи рассмотрения в суде дел о преступлениях, относимых к категориям тяжких или особо тяжких. Сама возможность получения за такие преступления наказания в виде длительного лишения свободы может побуждать подсудимого к максимальному сопротивлению установлению истины.
Второй аспект – учет типичных сложностей в доказывании преступлений отдельных видов, часто относимых криминалистами к числу неочевидных (убийства, кражи) или малоочевидных (изнасилования). Эти сложности обусловливаются либо отсутствием прямых изобличителей (очевидцев убийств, краж), либо их единичностью (потерпевшая по делу об изнасиловании). Относительная ограниченность доказательственной базы, осознаваемая обвиняемым, а затем и подсудимым, может дополнительно побуждать его к оказанию максимального сопротивления обвинению.
При выборе порядка исследования доказательств тактическое значение имеет также учет второго из рассматриваемых факторов – позиции каждого из подсудимых по отношению к предъявленному ему обвинению (полное или частичное его признание или отрицание) и характер их показаний на предварительном следствии. В интересах поддержания государственного обвинения тактически лучше первыми допрашивать подсудимых, полностью признавших обвинение (в отношении которых нет оснований предполагать изменения позиции), затем – частично признавших его и лишь потом – не признавших. Это особенно важно учитывать по групповым делам с большим количеством эпизодов, ибо в них правдивые показания одних подсудимых по всей совокупности преступлений не только подтверждают их собственную вину в содеянном, но и, что не менее существенно, изобличают соучастников, отрицающих ее, побуждая их тем самым к признанию своей вины.
Готовясь к судебному процессу, прокурор должен определить степень вероятности кардинального изменения каждым из обвиняемых своей позиции и показаний в суде.
Вскоре после принятия нового процессуального законодательства в судебной практике резко проявилась и стала угрожающе нарастать тенденция повсеместного отказа подсудимых от признанного ими на предварительном следствии обвинения и от своих показаний об обстоятельствах совершения ими преступления.
Не обсуждая здесь очевидных причин этого явления, примем его как факт, требующий существенной корректировки всей деятельности прокурора по поддержанию в суде государственного обвинения. В свете сказанного прокурору не следует обольщаться ни признанием обвиняемыми своей вины в преступлении, ни их соответствующими признанию показаниями. Напротив, следует считать высоковероятным их отказ в суде и от признания вины, и от соответствующих показаний. Лучше быть заранее готовым к такому отказу и продумать меры по его нейтрализации, чем оказаться неподготовленным и стихийно, экспромтом искать аргументы для спасения поставленного под удар обвинения.
Ситуации, связанные с отказом от признававшегося ранее обвинения, возникают обычно по делам, в которых доказательственная база обвинения имеет существенные изъяны – упущения, противоречия. Обвиняемый, ознакомившись с материалами расследования и увидев слабости доказательственной базы, вполне резонно может отказаться от признания вины и защищаться от обвинения аргументами, вытекающими из ошибок следствия, имеющихся противоречий и упущений. В этом ему квалифицированно поможет защитник.
Со стороны защиты в таких случаях можно ожидать ходатайства начать допрос с наиболее толкового из тех, кто не признает вины по делу в целом или по большинству эпизодов. Тактическая цель этого «хода» ясна – дать другим соучастникам образец разумного и стойкого сопротивления обвинению, подсказать новые, хорошо продуманные защитниками оправдательные аргументы (а возможно, и новую оправдательную модель происшедшего), чтобы тем самым одних соучастников укрепить в отрицании вины, а других – побудить к этому.
Кроме того, данное ходатайство защиты может косвенно указывать на высокую вероятность того, что в суде кардинально изменит свои показания в пользу подсудимых потерпевший или важнейший свидетель обвинения. Причем защитники (по групповому делу их несколько), скорее всего, будут знать, как конкретно изменятся эти показания. С учетом этого защита и хотела бы, с одной стороны, не допустить ошибки – признания вины кем-либо из подсудимых, не знающих о грядущем изменении в их пользу показаний потерпевшим или свидетелем, а с другой – опробовать блок новых оправдательных аргументов, согласованных с предстоящими изменениями показаний кем-либо из основных фигур, поручив эту ответственную задачу лучшему из числа подзащитных (подсудимых).
О позиции, избранной подсудимым, становится известно в самом начале судебного следствия, когда председательствующий спрашивает его о том, признает ли он себя виновным по делу (ч. 2 ст. 273 УПК РФ). Сопоставив ответ подсудимого с его прежней позицией, прокурор оценивает сложившуюся ситуацию и с учетом ее характера формулирует ходатайство о наиболее целесообразном порядке судебного исследования доказательств.
Читать бесплатно другие книги:
