Одежды Кайана Бейли Баррингтон

— Он меня носил.

В памяти всплыло изображение: пассивное, спящее лицо в самовоспринимающем зеркале. Он теперь осознал, что означала картинка: его собственная воля была погружена в глубокий сон.

— Но почему вы помогали ему? — настаивал социолог, бросив многозначительный взгляд на Амару. — Особенно после того, как опустились на поверхность этой планеты? Почему вы не боролись, не пробовали его уничтожить? Вы же по-прежнему зиодец, верно? Вам нравится то, что происходит сейчас здесь, у вас на глазах?

— Но поймите же! У меня в тот момент уже не было своего "я", никакой собственной воли! Я был куклой, марионеткой этих растений!

— Вот этого я не могу понять! — сказала Амара. — Если этот разум абсолютно пассивный, без ментального понятия об акции, как же может он контролировать человеческое сознание?

Но Эстру лучше понял слова Педера:

— Как зеркало, Амара, помнишь? Оно только отражает…

Но иногда отражает далеко не то, что можно увидеть в обычном зеркале.

— Да, он модифицирует образ. Но как он это может делать, если он вообще ничего не делает?

Ей ответил Педер, совершенно трезвым, к их удивлению, тоном:

— Проссимовый разум работает на сравнении и сопоставлении, не более того, — сказал он. — Он сравнивает одно впечатление с другим. Подумайте об этом. И вы поймете, что таким путем можно получить немало интересных эффектов.

На какое-то время они погрузились в молчание. На самом большом экране конференц-каюты был виден кайанский грузовоз, неподвижный, молчаливый, стоявший посреди капустно-зеленого поля растущих с каждой минутой костюмов. Эстру показал рукой на грузовоз:

— Что теперь? Этот корабль соберет урожай костюмов и доставит на Кайан?

— У капитана нет команды для этого. Пока. Но через час или два у него будет людей в избытке.

— Откуда же они возьмутся?

— С «Каллана». Вы будете сборщиками урожая. — Он вдруг вскочил, уронив одеяло. Голый, с дико сверкающими глазами. — Вы станете первыми членами нового миропорядка. Совершенный человек! Космическая элегантность! Галактика в огнях сарториальной славы!

После этих слов он скорчился и рухнул на пол каюты. Социологи помогли ему снова сесть на стул, закутали в одеяло.

Амара отвела Эстру в сторонку.

— Ну, что ты думаешь? — спросила она. — Может быть какое-то зерно истины в рассказе этого безумца?

Эстру медленно кивнул:

— Я думаю, нужно отнестись к рассказу с самой большой серьезностью.

— Но…

Это чудовище, растение… Возможно ли это на самом деле?

Эстру сморщился, напряженно думая:

— Ты помнишь Бурдена, «Воображаемые числа в сознании»? Он отмечал, что каждый акт восприятия представляет собой положительный ментальный вектор в физическом пространстве. Применив в качестве оператора квадратный корень из минус единицы, он создал теоретическое описание отрицательного ментального вектора. Он утверждал, что положительный компонент восприятия не может существовать, не имея отрицательного зеркального отражения в отрицательном измерении. Эта идея уже близка к понятию пассивного разума.

— А может, Форбарт читал книгу Бурдена?

— Нет. Для этого нужно быть одновременно математиком и квалифицированным психологом. И я не думаю, что он сам придумал то, что рассказал нам.

— Но его сознание искажено достаточно, чтобы воспринять некую мифическую интерпретацию или аналогию как буквальную истину, — с сомнением продолжила Амара.

— А костюм?

— Новое кайанское изобретение — выращивание костюмов путем генетических манипуляций.

— Но там, снаружи, четыре мертвых тела.

Начальник секции присоединился к ним.

— Я согласен, что мы должны действовать исходя из предположения, что Форбарт говорит правду, — сказал он. — В его истории есть какая-то глубинная логика. И она объясняет многое из того, что мы видели в этом ответвлении Кайана.

Он не договорил, потому что Педер вдруг словно начал бредить, произнося слова с закрытыми глазами, не обращаясь ни к кому в отдельности: — Это будет неотвратимо. Чужая культура в походе. Одежные роботы в костюмах Фрашонарда, миллионами переносящиеся через Рукав.

— О чем он? — воскликнула с тревогой Амара.

— Он говорит о вторжении в Зиод, — каким-то плоским высохшим голосом сказал Эстру. — Нас одурачили, и кайанцев одурачили тоже. Вторжение уже идет или скоро начнется — и внешне это будет вторжение кайанцев, в то время как в действительности они будут лишь марионетками. Вы слышали слова Форбарта. Проссимовый разум намерен одеть в себя все человечество.

— Я знала, что инопланетянам нельзя доверять, — с отвращением процедила Амара.

— В этом есть что-то до ужаса великое, — медленно, как бы размышляя, протянул Эстру. — Нам знакомо военное вторжение или вторжение микробиологическое — эпидемии. Но это психологическое вторжение. Полная переделка природы человечества.

— Мне мое сознание нравится мне пока и таким, какое оно есть.

Он улыбнулся:

— Постарайся быть объективной, Амара. Перекрестное оплодотворение —обычно это полезная вещь. А это будет перекрестное опыление двух противоположных полюсов жизни. Нечто совершенно небывалое должно получиться в результате. Возможно, кайанцы действительно знают, что делают.

Амара бросила на него презрительно-уничтожающий взгляд, потом перевела глаза на обзорный экран.

— Ты спятил. К счастью, мы в состоянии придушить этот ужас в самом зародыше. Всю проссимовую поросль мы не сможем уничтожить: она растет по всей планете. Но как я поняла, план зависит в главном от этой плантации костюмов. Она пока единственная. Если уничтожить ее, то и Зиод будет в безопасности. На некоторое время по крайней мере.

— Но у нас нет тяжелого оружия.

— Можно сделать это вручную. У нас есть переносные атомные огнеметы. Педер Форбарт, со своего стула слышавший эти слова, бессильно засмеялся.

— Но вы не сможете! Вы не сможете!

Они поняли смысл этих слов, как только капитан Уилс выслал пару членов команды выжигать проссимовую плантацию.

Их послали на дисковой платформе, скользившей над поверхностью равнины. Один человек управлял платформой, второй — огнеметом, телескопообразной штуковиной, которую он держал, прижимая локтем к телу. Вес поддерживала специальная ременная упряжь. Оба были одеты в защитные костюмы из легкого серебристого металла вместе со шлемами.

Социологическая бригада наблюдала, как диск отлетел на некоторое расстояние от «Каллана». Все ждали, когда придет в действие огнемет. Но ничего подобного не произошло. После загадочной паузы серый диск опустился на равнину. Два члена экипажа сняли защитные костюмы. Теперь они стояли, обнаженные, посреди зеленого проссима.

— Великий космос, что они делают! — с тревогой вскрикнула Амара. —Они сошли с ума?

Педер хихикал, как идиот. Они наблюдали, как два человека, игнорируя команды Уилса, которые они не могли не слышать через миниатюрные наушники, нагнулись, что-то отделяя от зеленой поросли. Несколько минут они что-то трудолюбиво искали среди листьев. Вскоре каждый имел полный набор свежесозревшей одежды: белье, рубашки, носки, брюки, жилеты, пиджаки, галстуки, даже носовые платки.

Потом, явно полностью поглощенные своим делом, они аккуратно оделись, выпрямились.

Кивнув друг другу, взобрались на свою платформу. Они вернулись к «Каллану», приземлились перед кораблем, начали прохаживаться — трансформированные люди! — разминая конечности, изящно поворачиваясь, словно на сеансе демонстрации мод.

— Я же сказал, вы не сможете, — прошептал Педер, задыхаясь от идиотского истерического смеха. — Вперед, вам все равно придется…

Разве вы не чувствуете, что оно к вам подбирается?

Эстру очень хотелось дать по роже этому предателю.

— Что вы имеете в виду?

— Эти костюмы создают силовое ментальное поле. Оно скоро доберется до вас, даже сквозь стенки корабля.

— Я ничего не чувствую.

— Даже когда смотрите на ваших людей в новых костюмах?

Эстру посмотрел на прохаживающихся перед кораблем двоих. — Гм, я не уверен…

— Ладно, сфокусируйте экран на равнину, дайте крупный план костюмов. И тогда увидите.

Педер встал, с трудом добрался до пульта управления экраном.

Изображение затуманилось, расплылось, передвинулось, потом с ослепительной четкостью увеличенно показало набор растущей одежды.

Внезапно Реалто Маст подпрыгнул, устремился к экрану и оттолкнул Педера от пульта, быстро расфокусировал экран.

— Не разрешайте ему подходить к экрану! — посоветовал он всем присутствующим.

Педер захихикал:

— Ага! Он знает! Верно, Реалто? От этих одежд нет защиты. Они просто притягивают к себе тело человека, чтобы его носить. И она так совершенна, что сознание человека не может от них отказаться. Проссимовые растения могут победить человечество чистой ментальной силой, просто показав ему одежду, которую они вырастили.

— Я определенно что-то почувствовал в тот момент, —объявил Эстру, оглядываясь за подтверждением на остальных.

— А зиодцы еще говорят, что сарториализм — заблуждение! — фыркнул Педер.

К нему подошел Бланко и воинственно над ним склонился.

— Ты на чьей стороне! — крикнул он. Потом повернулся к Амаре. — Как насчет вас, мадам? Может, одежда неэффективна против женщин?

— Я тоже что-то почувствовала, — признала тихо Амара.

— Проссимовое растение — в некотором роде шовинист, женоненавистник, — саркастически усмехнулся Педер. — Мужские качества активнее женских, поэтому он умудрился сформулировать определение человечества, используя только мужские качества. Женская одежда им рассматривается только как дополнительные принадлежности. Но что касается занятий сексом — об этом проссим не забыл, о, нет! Наденьте такой костюм — и ни одна женщина не устоит.

В конференц-каюте воцарилась тишина.

— Итак? — мрачно сказала Амара. — У кого будут идеи?

— Ты сможешь, Алексей, — серьезно сказал Маст. — Ты единственный, кто сможет.

— Я просто не понимаю, что вы от меня хотите, — ответил совьянец. —Не понимаю, почему это не может сделать любой из вас.

Маст вздохнул:

— Нет, наверное, ты не сможешь понять. Но ты можешь понять, что эта поросль нам угрожает?

— Наверное. Вы так говорите.

— Мы не можем улететь, пока не уничтожим ее.

Маст сидел в тесной личной каютке Алексея Вереднеева.

По желанию Алексея стены были серо-металлического цвета. Вся мебель состояла из трех предметов: стол, жесткий стул, на котором совьянец сейчас сидел, и койка, на которой он спал. Лицо его, как всегда, было мрачно и неподвижно.

Маст незамеченным выскользнул из секции Амары Корл. Он был уверен, что ей никогда не удастся уговорить собственную жертву помочь им.

— На всем этом корабле ты единственный был мне другом, — сказал наконец Алексей с оттенком чувств в голосе. По-зиодски он говорил с акцентом. — Я сделаю то, о чем ты просишь, потому что об этом просишь ты. Он встал, волнообразно взмахнув руками — напоминание о типичных движениях манипуляторов скафандроида. Маст вывел его из комнаты. Они пошли по коридору к шлюзовому трюму. Там Маст объяснил, что следует делать. Дверь отворилась. Алексей, вооруженный пистолетом, который ему дал Маст, вышел наружу.

Ветерок, коснувшийся кожи Алексея, был для него совершенно новым феноменом. Сначала он его напугал. Реалто Маст его об этом не предупреждал.

Он стоял на ковре проссима, вдавленном в форму чаши весом «Каллана», и осматривался. Он уже видел пейзажи других миров, но только на внутренних экранах «Каллана», когда корабль совершал посадки на кайанских планетах. Совсем другое дело было стоять на самой поверхности, чувствуя ветерок на своей коже, волнующий какие-то самые глубинные чувства. Объем пространства, космос, видимый сквозь атмосферу, цвет неба, не черное, а с фиолетовым оттенком, — все это заинтересовало его чуждостью инопланетного пейзажа.

“Мир киборгов, — подумал он, — должен очень походить на этот мир".

За его спиной с решительным чмоканьем затворился портал дверей. Два члена с «Каллана» стояли в тени корпуса. Они криками подавали знаки, чтобы их впустили в корабль.

Увидев Алексея, они замолчали. Покачиваясь на упругой, поддающейся под ногами почве, он направился к ним, и они отреагировали на него и пошли к нему навстречу. Их рты растянулись — мимический сигнал, называемый улыбкой, как пояснили Алексею. Но грация их движений, все ментальные уловки, которыми, как его предупредил Маст, они попытаются загипнотизировать его, — все это на Алексея воздействия не оказывало. Человеческое тело было для него объектом ненависти. Легко было вообразить, что он убивает ненавистных мерзких киборгов. Он позволил им подойти ближе, тщательно прицелился и убил обоих лучом своего пистолета.

Потом подошел к летающей платформе. Хотя убитые были членами корабля, где сейчас был и его дом, он не чувствовал жалости или угрызений совести. Он знал, что их разум был порабощен зловредной силой, испускаемой этой капустной зеленью. Такие жертвы были для него обычным делом. Совьянское общество хорошо воспитывало каждого индивида в духе жертвенности ради интересов выживания коллектива.

Он поднял атомный огнемет, натянул через плечо ремни. Чувствуя себя владельцем такого мощного оружия, он испытал некоторый прилив бодрости. Это была его стихия — операции с механизмами, машинами. Этим фактом жуткая самка по имени Амара Корл, ни разу не воспользовалась. Теперь же, облачившись в серебристый металлический костюм, он чувствовал себя лучше. Оболочка из металла всегда немного облегчала нескончаемую агонию его сознания.

Подготовившись таким образом к операции, Алексей сделал паузу, глядя на растительно-тканевые структуры, составлявшие цветы этой необычной поросли. И что страшного его пленители нашли в этих тряпках? Он нагнулся, пощупал полу пиджака.

Рука его дрогнула совершенно помимо его воли. Необычные мысли пронеслись в голове, вереница странных образов. Алексей поспешно отдернул руку.

Это не его собственная рука в полном смысле слова, напомнил он себе. Это приделанная рука. Ее ему вырастили его пленители из летающей космической пещеры.

Выпрямившись, он нажал на спуск огнемета.

Из раструба выстрелила струя ядерного пламени. Ревущая огненная полоса достигла почти горизонта, превращая в пепел все на своем пути. Алексей повел стволом-трубой, и очередной квадрат местности превратился в ничто.

Дым поднялся в небо, затмевая свет. Потом Алексей взлетел на гравидиске, осмотрел местность. Костюмоплодоносящая поросль занимала теперь около пяти миль в поперечнике. Трудно было работать с огнеметом и в то же время управлять гравидиском.

Алексей принялся действовать следующим образом: выбирал участок, сажал гравидиск в его центре, выжигал участок. Воздух гудел от жары, которая проникала даже сквозь защитный костюм.

Всего минут пятнадцать спустя задание было практически выполнено. Алексей в очередной раз выключил огнемет и спустился с диском. Из-за дымного тумана, треска прожаренного воздуха едва виднелись дрожащие, плывущие силуэты двух космолетов, стоявших на расстоянии около мили друг от друга и пока что игнорировавших друг друга.

Внезапно Алексей увидел, что один из этих дрожащих силуэтов, похожих на притаившихся животных, ожил. Он поднялся в воздух и устремился в сторону Алексея. Тот сразу понял его намерения. Корабль должен был раздавить обидчика, спасти оставшуюся поросль.

Он сузил выброс ядерного пламени до самого минимального диаметра, увеличив тем самым энергию струи до максимума. Летающая космопещера — это был не «Каллан», другой, — быстро приближалась. Алексей инстинктивно отступил, споткнувшись в черном пепле, только что бывшем проссимом, и послал струю атомного пламени на надвигавшийся корабль. Пламя ударило в корпус, плавя металл, который струями потек по изгибу корпуса.

Через пару секунд пламя проникло сквозь оболочку и теперь жадно поглощало внутренности корабля. Но было поздно — корпус закрыл уже все небо, все вырастая, надвигаясь на Алексея с ужасающей быстротой. На миг металлический монстр показался ему почти дружественным существом. Словно это был праведный совьянский меч, опускающийся на зловредного киборга. Киборгом был сам Алексей. Потом все навсегда закончилось.

Корабль-сборщик, как мстящий кулак, обрушился на Алексея Вереднеева с такой силой, что грузовоз переломил свой собственный корпус, и теперь корабль валялся на дымной черной земле. Амара, наблюдавшая за событиями через экран «Каллана», была довольна.

— Мы сами могли бы додуматься, — сказал Эстру. — Это проблема внешнего вида тела, в конечном итоге. У Алексея нет человеческого восприятия своего тела. Проссимовые костюмы не могли им овладеть.

— Но постепенно они бы научились, — сказал Педер. — Если нужно, костюм может контролировать нервную систему животных и даже насекомых.

— Подумать только, Эстру, ты хотел оставить Вереднеева в кольцах Совьи! — радостно воскликнула Амара. — Иногда мне кажется, только я здесь способна на правильные решения. Кстати, напомни мне замолвить доброе слово за Маста, когда мы вернемся в Зиод. Где он сам?

Маст, вернувшийся в каюту, чтобы объяснить свою уловку, покинул ее, увидев гибель совьянца.

— Наверное, ушел печалиться, — сказал Эстру. — Он подружился с Вереднеевым.

— Ну, от профана нечего ждать объективности, — сказала Амара между делом, манипулируя экраном, просматривая огромный ковер сажи и пепла, только что бывшим рассадником проссимовых костюмов. Несколько костюмов уцелело: частично сожженные или обугленные, они случайно избежали атомного огня. Эти останки следовало уничтожить.

Внезапно Амара выключила экран, повернулась к Эстру и остальным зиодцам с обычной мрачной серьезностью на лице.

— Наибольшая немедленная угроза устранена, но проссимовый разум остается постоянной угрозой, — объявила она. — От своих замыслов он не откажется. Рано или поздно он найдет нового Фрашонарда или будет распространять свой контроль с помощью более совершенной одежды. У нас два пути. Мы можем вернуться в одну из кайанских столиц, предпочтительно —Берраж, и проинформировать правительство об истинной природе проссима. Я лично эту возможность сразу отбрасываю. Они нам никогда не поверят; они будут оскорблены — какие-то иностранцы критикуют их образ жизни.

— Или мы можем вернуться в Зиод и проинформировать Директорат о фактах, оставив решение за ними. Я почти не сомневаюсь, какое решение примут. Экспедиционный отряд отправится в этот район Циста и аннигилирует всю планету.

— Кайанцы к этому, конечно же, не станут относиться спокойно. Будет война, — сказал начальник персонала.

Амара торжественно кивнула. Проссимовая флора должна быть стерта с лица вселенной. Альтернативы нет. И кайанцам доверять нельзя в этом важном деле.

Она подалась вперед, сжав кулаки: — Честно говоря, не думаю, что капитан Уилс нам позволит выбрать первый путь. Кайанцы очень даже могут конфисковать «Каллан», а нас — убить, чтобы не дать этой истории огласку. Но при обсуждении такого важного вопроса я готова услышать мнение всех членов экипажа. Кто за немедленное возвращение в Зиод?

Понимая, что голосуют за войну с Кайаном, они медленно все подняли руки.

Последние члены экипажа возвращались на борт «Каллана», осторожно переступая испепеленные коврики проссима. Пора было стартовать, потому что кайанские грузосборщики, несомненно, прибывали сюда регулярно.

Команда Амары взяла образец проссимовой растительности, поместив его в непроницаемую для всех излучений камеру, чтобы исследовать потом в Зиоде. Жалкие остатки костюмного урожая тоже были собраны для анализа. Педер стоял на пороге грузового портала трюма, в последний раз всматриваясь в картину пейзажа проссимовой планеты. На нем был простой костюм, который ему одолжил Эстру. Бледный, иногда вздрагивающий, он все же уже пришел в себя, вернул самообладание и равновесие. Он даже смог приятельски кивнуть Эстру, когда ученый подошел и встал с ним рядом в проем портала.

Вместе они смотрели на равнину. С одной стороны можно было различить кромку зелени — туда не достало пламя.

Покалеченный грузовоз лежал на боку в середине черной зоны, как убитый мамонт. Ветерок нагонял сугробики черной пыли у его боков.

Эстру вздохнул, покачал головой, потом цинично усмехнулся:

— Знаешь, сомневаюсь, поверят ли на Зиоде всему этому. Сколько еще существует во вселенной случаев разума такого типа? Странно, что мы с ними никогда раньше не сталкивались.

— Думаю, это очень редкое явление. Анормальное. Вселенная — это движение, столкновение, конфликт. Пассивный разум с трудом может выжить в ней. Я представляю его как эволюционное соответствие антиматерии. То есть, теоретически возможное, но очень редко встречающееся, маловероятное явление.

Они отошли в сторону. На борт вошел последний человек, створки сдвинулись. Все вместе поднялись по рампе коридор трюма. Они уже собирались разойтись в разные стороны, когда Эстру остановился.

— Кстати, нам бы следовало вас подвергнуть некоторым психоаналитическим исследованиям, — задумчиво сказал он. — Вы пережили уникальные события. Не волнуйтесь, это не болезненно. Может, небольшой стресс, но и то он бывает редко. Ко времени возвращения домой мы все закончим.

Педер почувствовал, что корабль поднимается. Он как раз шел в свою каюту — случайно или не совсем, но это было жилище, недавно освобожденное Алексеем Вереднеевым. Честно говоря, Эстру проявил себя приличным человеком, так дружелюбно отнесясь к Педеру. Очень немногие на «Каллане» проявляли к нему хоть какое-то сочувствие, и несомненно, будущая его судьба была ясной. И все же он верил, что у него есть хороший шанс получить прощение и жить как обычный гражданином. Даже в зиодском суде можно попробовать сослаться на принуждение инопланетного разума как на смягчающее обстоятельство. И если Маст выкарабкается невредимым, то почему это не получится у него?

Возможно, он снова станет сарториалом.

Он вошел в тесную каютку, затворил дверь и с благодарным вздохом сел. Как хорошо, когда все позади!

Он отстегнул пуговицу кармана своей некрасивой мятой рабочей куртки и вытащил драгоценное содержимое.

Маленький сувенир на память: галстук оранжевого цвета. Он провел по нему пальцами, прижался щекой. Восхитительно! Словно живое существо!

Он осторожно поднял воротничок грубой рубашки и завязал свободным узлом галстук. Даже на такой рубашке эффект в каютном зеркале был впечатляющий. Он был благодарен теперь, что ему разрешили порыться в пепле и золе с другими членами команды, прежде чем местность прожгли еще раз, чтобы окончательно очистить ее от остатков фрашонардного урожая. Команда, кажется, была рада, что кто-то им помогает собирать кусочки и фрагменты ткани, и даже один-два почти целых костюма. Было нетрудно утаить и пронести на борт такую мелочь, как галстук.

Но это было не все. Он развернул носовой платок, в него было завернуто что-то мягкое и шелковистое на ощупь. Как и галстук, оно избежало почти жала выжигателя. По краям оно немного обуглилось, как, впрочем, и галстук. И трудно было сказать, сохранились ли его жизненные свойства или нет.

Педер никогда уже не сможет забыть свой костюм, несмотря на все те испытания, которые ему из-за него пришлось перетерпеть и вынести. Он предполагал, что споры растений на выжженном сейчас участке уже могли нести генетическую информацию о выращивании костюмов Фрашонарда. Если он даст им условия для развития, то вот эта драгоценная коробочка-спора вырастит ему новый костюм. Всего один — больше он не позволит. И теперь, когда основная масса проссима будет уничтожена зиодским военно-космическим флотом, костюм не сможет управлять им как раньше.

Нет, он не видел в этом никакого риска. Ему придется стать садовником. Растение будет произрастать в заботе, всего одно-единственное растение. Он ведь легко сможет регулировать его рост.

И разрешит вырасти только одному костюму. Для начала, во всяком случае. Как прекрасно будет иметь такой костюм, но только так, чтобы он был его помощником, а не хозяином, как тот, первый!

Только один костюм!