Год жизни Васильев Владимир

– Шесть? – Клим недоверчиво прислушался к себе. Такое впечатление, что он вообще сегодня за пиво не брался.

Он встал. Тело слушалось беспрекословно.

Гордей вопросительно глядел на него.

– Ну-ка, подойди, – попросил он.

Клим четким шагом приблизился.

– Глазам своим не верю, – покачал головой сотник. – Ну и здоров ты пить, парень… Ладно, пошли в казарму. Завтра в патруль.

Утром все повторилось – звук трубы, построение; но сегодня десятник и с ним несколько солдат отправлялись с дозором по окрестностям Зельги. Оказалось, что Климу уже справили латы, на удивление легкие. Вообще-то он не привык к железу на теле, полагаясь больше на меч, однако приходилось привыкать. Гордей помог ему приладить нагрудник и остальное; пику Климу вручил бородач, которого вчера Влад отослал к штрафникам.

Стражники у ворот проводили патруль дружным кличем.

Клим трясся в седле, стараясь держаться так же естественно, как прочие. Верхом ему не часто доводилось ездить, хотя совсем уж профаном он не был. Гордей замыкал группу, вел же ее десятник по имени Агей.

Вскоре добрались до леса. Здесь Агей стал забирать вправо, к востоку. Клим уже знал, что им предстоит пересечь узкую полосу леса, берегом залива Бост добраться до устья Маратона, затем повернуть на запад, достичь реки Чепыги и, идя вдоль берега, вернуться в Зельгу.

На опушке Клим обернулся и взглянул на башни.

«А что? – подумал Клим. – Неплохой город. Кажется, мне здесь понравится…»

Лес был зелен, как глаза Райаны.

Патруль оказался вполне скучным делом. Тряска в седле, царапающие лицо ветви на узких тропинках, потом долгий путь под солнцем. Правда, с высокого берега открывался впечатляющий вид на залив; вдалеке виднелись туманные берега острова Ноа. Но Клим знал, что это вид скоро ему наскучит. Сырые и топкие подходы к Чепыге, рай для комарья и лягушек, тоже не могли особо порадовать. Под вечер они вышли к Зельге с запада.

На западе тоже были ворота. Ведущая к ним дорога справа круто обрывалась к устью сливающихся рек – Чепыги и Санориса. Стража встретила патруль бодрым постукиванием железа о железо: кто барабанил рукояткой кинжала по нагруднику, кто – по снятому шлему. К казарме тоже вышли с другой стороны, и некоторое время пришлось ехать вдоль забора; ватага ребятишек, галдя, сопровождала их до самых ворот.

Избавившись от доспехов, Клим поискал Гордея: тот переминался рядом с десятником, что докладывался Владу. Видимо, воевода спросил и о Терехе, потому что Гордей ответил, обернулся, отыскал взглядом новичка и вскинул кулак с отогнутым большим пальцем.

Клим сдержанно кивнул и решил подождать Гордея, чтобы вместе отправиться в таверну. Но неожиданно воевода и десятник подошли к нему.

– Как первый выход? – спросил Влад.

– Нормально, – пожал плечами Клим.

Влад пошевелил бровями.

– Не ошибусь ли я, если скажу, что всадник ты похуже, чем мечник?

Клим развел руками:

– Там, где я учился фехтовать, лошадей мало…

– Понятно. Впрочем, есть у нас дела и для ходоков – ты ведь ходок, не так ли?

– Так. Был ходоком в Тенноне и Сагоре.

– Чего ж сразу не сказал?

– А меня и не спрашивали…

– Врешь, спрашивали. Что умеешь, спрашивали. Ты сказал – мечник.

Клим напрягся и вспомнил – действительно, он представился как мечник.

– Мечник я во-первых. А потом уж ходок. Да и стоило ли мечника вооружать пикой и садить на коня? Сказал бы – ходок, послали бы в арбалетчики…

Глаза десятника поползли на лоб от подобной дерзости: мальчишка, без году неделя в гарнизоне, а как с воеводой разговаривает!

Неожиданно Влад захохотал.

– Смел! Ценю! Только не перегибай – я человек крутой, чуть что – в штрафники!

Клим не ответил. Он-то понял, что Влад проверял его: если чей-либо шпион, проведя день в городе и гарнизоне, он обязательно попытался бы улизнуть из патруля. Поэтому и решился на рискованное высказывание.

– Ладно. Есть поручение, но о нем поговорим после – в таверне. Гордей, сегодня вы ужинаете за моим столом.

– Понял, – кивнул Гордей.

Воевода отослал десятника, круто развернулся и широким шагом направился к воротам.

Клим проводил его взглядом. Поручение… Небось, очередная проверка.

– Пошли, – хлопнул его по плечу Гордей, – квасу с дорожки хряпнем.

Квасом поили у казармы. Несколько солдат с кружками в руках внимали штрафному бородачу, плетущему какую-то замысловатую байку. Когда Гордей и Клим утолили жажду и взяли курс на таверну, из-за забора донесся дружный зычный хохот.

Войдя в «Облачный край», Клим украдкой глянул в сторону стойки – не там ли Райана. Она была там – протирала вымытые кружки. Словно почувствовав его, девушка вскинула голову.

Несколько неожиданно для себя Клим направился к ней. Почему-то казалось, что все без исключения в зале смотрят на него.

Он приблизился и положил локти на стойку.

– Здравствуй, Райана. Меня зовут Клим.

– А я знаю. Клим Терех из Сагора.

– Что ты вчера со мной сделала?

Райана загадочно улыбнулась; губы ее едва двинулись.

– Спроси у Велеса…

– Эй, Терех! – это Гордей звал, уже сидя за столом воеводы. Влад, сотник Хлум и два десятника ужинали тут же. – Давай сюда!

Клим кивнул, на секунду повернулся в девушке-полутэлле, и сказал:

– Ты мне нравишься.

И, не дожидаясь ответа, ушел к покрытому алой скатертью столу.

Ему показалось, что Райана вздохнула.

В тот вечер Клим больше ее не видел.

За ужином Терех не без удивления отметил, что воеводе и мэру – тому самому благообразному господину, что сидел здесь в первый вечер, – подают те же блюда, что и простым солдатам. Он ожидал каких-нибудь изысков, однако отличий нашлось лишь два: скатерть и серебряная посуда. К этому Клим не привык: везде, где ему довелось побывать раньше, те, кто стоял повыше, и получали от жизни больше. Это приятно поражало, но понять подобную странность пока не удавалось.

За едой о делах не говорили.

Покончив с ужином, воевода отпил туранского вина и обратился к мэру:

– Ну что, Пирс? Начнем, пожалуй.

Мэр несколько раз кивнул.

– Я получил послание от мэра Эксмута. У них какие-то странности происходят, но не в этом дело. Нужно доставить ему ответ, однако… будет несколько необычных условий. Например, пока не будет вручено это послание, все трое гонцов не могут применять оружие, даже для самообороны.

Клим поднял брови. Почему, траги навечно?

– Во-вторых, ни в коем случае нельзя идти по дорогам, тропинкам, вообще по хоженому. И в Эксмут придется проникнуть не в ворота, а тайком, через стену. В-третьих, идти придется только ночами, днем же ни одна живая душа не должна заподозрить о вашем, – мэр поглядел на Клима и Гордея, – существовании. И, наконец, самое важное. Если на вас нападут, вы должны будете убить себя.

Клим, почувствовал, как по спине прогулялся холодок. Вот так дела! Ничего себе заданьице!

Но непонятно другое. Дело явно важное – почему выбор пал на Тереха? Его же здесь никто не знает. Гордей, понятно, свою преданность не раз доказал. Но Клим?

– Если же кто-нибудь из троих откажется умереть, остальные сначала должны убить его, – добавил мэр, пристально глядя в глаза Климу. Взгляд этого розовощекого господина был тяжек, как базальт.

Он явно намекал, что Клим может сломаться.

И еще он сказал, «из троих». Терех, Гордей, а кто же третий?

– Если вы не уверены во мне, – сказал Клим как можно ровнее и спокойнее, – пошлите кого-нибудь другого. Да и вообще, я ведь только появился в Зельге. Не подумайте, что я трушу, просто даже самому последнему тугодуму понятно, что новичкам такие задания не доверяют.

Мэр пожевал губу.

– Мы должны послать именно тебя. По ряду причин. Хотя бы потому, что в послании говорится и о тебе тоже. А главное – там говорится, что ты непременно должен стать одним из троих. Это неубедительно, но подробнее я рассказывать не могу, не хочу и не буду.

– Ладно, – Клим нарочито небрежно пожал плечами. – Я согласен. И клянусь чем угодно, что выполню все приказы.

– Хорошо сказано, – отметил Влад. – Я верил в тебя, парень.

– Итак, – продолжил мэр, – напоминаю. Первое. Никакого оружия. Второе. Никаких дорог. Третье. Идти только ночью, днем крыться так, чтоб пустельга не разглядела. Четвертое. Если встретится хоть один человек – умереть. Пятое. В город – ночью, через стену. Дом мэра знает Гордей. Передать ему слова, по очереди, и все. С той минуты вы вновь свободны от всех запретов. Вопросы есть?

Клим переглянулся с Гордеем. Непонятного становилось все больше.

– Если никакого оружия, как умереть? – поинтересовался Клим.

Мэр кивнул и поставил на стол небольшую шкатулку. Крышка откинулась с легким скрипом.

На черном бархате лежали три короткие серебристые иглы.

– К завтрашнему вечеру вам вошьют их в воротники курток. Нужно просто уколоть себя в горло. А впрочем, куда угодно, но в горло удобнее.

– Яд? – догадался Клим.

– Да. И очень сильный.

– Понятно. А слово? Что передавать-то? Надо же выучить.

– Ты уже знаешь слово. Ну-ка, повтори. рэО тэкА…

Он пристально взглянул на Клима, и тот, разбуженный первой фразой, вдруг осознал, что знает целый кусок какого-то текста. Смысла его Терех не понимал, но мог повторить сколько угодно раз, с любого места, хоть задом наперед. И он начал, шевеля губами:

– рэО тэкА нвЭ рэО крАт’И фОр хЭл щЕрд. оЭлдэ Оми…

Около минуты звучал странный язык. Клим ни разу не запнулся, до самой последней фразы:

– …зЭнэн эскА.

Он открыл глаза. Предполагать, откуда ему известна подобная тарабарщина, Клим даже и не пытался.

– Прекрасно. Теперь ты, Гордей.

Гордей почему-то тоже закрыл глаза. Видимо, так было легче сосредоточиться.

– вэтЭ фОр дэЕ рэО эспЭ…

Он тоже ни разу не запнулся.

– Вот и все. Больше вам знать ничего и не надо. Оружие оставите в казарме. Советую вам до утра посидеть в таверне, попить пивко, днем отоспаться, а завтра перед полуночью выступить.

И мэр крикнул:

– Хозяин, пива!

Влад и десятники встали, явно собираясь уходить.

– Постойте, – встрепенулся Клим. Все взглянули на него.

– Кто третий-то?

Мэр посмотрел на воеводу.

– Максарь, – сказал Влад. – А что?

Клим на секунду смешался.

– Да ничего… Надо же знать…

Когда все ушли, Гордей шумно вздохнул.

– Однако! Ты что-нибудь понимаешь?

Клим развел руками.

– Просто карусель! Два дня как пришел…

Они помолчали. Сам хозяин Хлус принес им небольшой бочонок пива, нацедил по кружке, поставил на стол блюдо с солеными орешками и, не сказав ни слова, удалился.

– Почему Максарь, интересно? – гадал Клим, не надеясь на ответ.

Но Гордей, как выяснилось, знал почему.

– Если ты откажешься кольнуться той дрянью, он убьет тебя голыми руками.

Клим пробормотал:

– Очень смешно… Слушай, а вдруг мы какого-нибудь психа встретим? По чистой случайности – не того, из-за которого должны полечь, а просто полуношного путника?

Гордей пожал плечами.

– Наверное, заранее известно, что никого мы встретить не сможем. До самого Эксмута.

Терех отхлебнул пива.

– Это далеко, кстати? Я там никогда не бывал.

Гордей тоже отхлебнул и захрустел орешком.

– Да не очень… Дня за три-четыре успеем. Вернее, ночи три-четыре. Хотя ночью идти труднее – может, и за пять.

Мысли роились в голове, но обсуждать их охота отпала.

– Откуда ты родом? – спросил Клим напарника.

Гордей хмыкнул:

– А я только хотел попросить тебя рассказать о себе…

Они хохотнули, чокнулись кружками и налегли на пиво. Впереди была ночь, долгий разговор и – Клим вдруг ясно почувствовал – время, когда будешь иметь право на слова: «У меня есть друг».

Утром со слипающимися глазами, слегка пошатываясь, они дотащились до казармы и свалились на койки. В дальнем углу спал еще кто-то. Должно быть, Максарь.

Проснулся Клим под вечер. Выбрел во двор – солнце садилось, все уже подались в таверну, только караульные топтались у ворот. Гордей сидел на пороге и тянул квас из ковша.

– Желаешь?

– А то!

Пить и правда хотелось.

Когда начало темнеть, на порог вышел, потягиваясь, Максарь. Ни на кого не взглянув, он подошел к посту и о чем-то переговорил с часовыми; потом исчез за воротами.

Скоро появился Влад с десятниками.

Играя желваками на скулах, воевода приблизился. Агей бросил на крыльцо дорожный мешок, двое других десятников – еще по одному. Щуплый человечек, похожий на двуногую крысу, опустил на крыльцо три куртки.

– Оружие, – потребовал Влад.

Гордей и Клим отдали свои мечи, расстались с кинжалами и остались с пустыми руками. Клим не знал, как себя чувствует напарник, но сам ощущал себя чуть ли не голым. И это несмотря на то, что и без оружия Терех кое-что умел (спасибо Сагору!), да и любая палка или бечевка в ловких руках становилась страшнее меча в руках профана.

Максарь вернулся спустя минуту.

– Все помните? – сухо спросил воевода.

– Все.

– И клятву?

– И клятву.

– Иглы в правом отвороте воротника. Усекли?

– Усекли.

– Тогда – в путь. И да пребудет с вами удача.

Трое подобрали мешки со снедью и просторными дорожными плащами, кожаные фляги с водой, и сошли с крыльца.

Еще четыре дня назад Клим и представить не мог, что окажется в таком переплете.

«А вдруг встретим кого? Вот так глупо умирать?»

Зельга еще не стала для него настолько родной, чтобы сложить голову не в бою, а вот так, непонятно из-за чего. В бою – тут все ясно: вот ты, вот враг, взялся защищать город – защищай, сплоховал – сам виноват. Знал, на что соглашался.

Но вот так… Клим не знал, как поступит, если они кого-нибудь встретят. Не знал, хотя и поклялся Владу и мэру Зельги. Он просто надеялся на лучшее, ибо больше надеяться было не на что.

Они вышли за городские ворота, и одновременно тьма сомкнулась над городом.

Максарь шагал впереди, свернув с дороги в первую же минуту. Клим с Гордеем следовали за ним. Некоторое время слышался только легкий звук шагов Максаря. Гордей недовольно морщился, но этого никто, естественно, не видел. Слабый свет узкого рожка, в который превратилась полная луна, едва обозначал землю под ногами; позади смутно чернели сторожевые башни Зельги. В караулке одной из них горела лучина, и этот огонек был единственным в округе. В городе царила народившаяся ночь, а огней таверны с этого места не рассмотрел бы и филин, ибо даже он не способен видеть сквозь стены. В порту звякнул колокол – на купеческом корабле отбили склянку и сразу вслед за тем загудели металлом часы на башне мэрии, отмечая полчаса до полуночи.

– Эй, Максарь, ты дорогу знаешь? – проворчал Гордей вопросительно.

Максарь неохотно отозвался:

– Сказано же: никаких дорог.

– Вот попутничка же навязали, – вздохнул Гордей. – Ну хорошо, ты дорогу не по дороге знаешь?

– Знаю, – Максарь говорил равнодушно, словно у него спрашивали, бывал ли он на луне, и он отвечал, что нет.

– Вот и веди, – заключил Гордей. – А мы за тобой.

Шагов через полста Максарь вновь подал голос:

– Эй, Клим! Райана желала тебе удачи.

Терех чуть не споткнулся.

– С-спасибо. А к чему это?

– Так, ни к чему. Понравился ты ей. Первый, кто ей действительно понравился.

– Ты-то откуда знаешь? – недоуменно спросил Клим.

«Дорогу я ему перешел, что ли? Так ведь и не было ничего. Хотел бы я видеть, как за два дня у парня девку сведут…»

Гордей пихнул его в бок:

– Дак Максарь ее брат! Родной.

Клим чуть не поперхнулся. Но, с другой стороны, испытал и облегчение.

«Хоть сразу не убьет», – мысленно ухмыльнулся он.

Теперь он понял, кого напоминал ему белолицый Максарь: тэла. Чистокровного тэла, хотя на самом деле он был лишь полукровкой.

Они погружались в ночь, зная, что эта ночь может оказаться последней в их жизни.

В первый переход одолели треть расстояния между Санорисом и Кутой; во второй – переправились через Куту на полузатопленном плоту, в третий – миновали озеро Майт и лишь немного не дошли до Эксмута. За это время им не встретился ни один человек, только во вторую ночь долго трусила следом бродячая собака, отстав лишь на переправе через Куту. Скоротав день в перелеске, троица из Зельги дождалась полуночи и направилась к недалекому городу, стоящему на реке Питрус.

Стены его походили на стены Зельги – такие же высокие, хранящие следы былых штурмов, морщинистые от времени, кое-где серебрящиеся лишайником. Через равные промежутки возвышались дозорные башни с узкими бойницами под крышами; на углах башни были повыше и посолиднее, чем просто в разрывах стен. Клим молча следовал за Максарем и Гордеем. Через стену перемахнуть решили поближе к дому мэра, а тот жил в южном пределе, у самого порта. Они обогнули город с запада, потому что северо-восточная часть Эксмута – это порт, и она охранялась даже ночью.

Наконец Гордей остановился и схватил Максаря за руку.

– Здесь! – прошептал он, показывая на стену.

Клим взглянул – почти на самом верху в свете серпика луны смутно угадывалась неровная выбоина.

– Достанем, пожалуй, – оценил Максарь и прислушался: из-за стены не доносилось ни звука.

– Должны, – подтвердил Гордей и обратился к Климу, – становись сюда. Да упрись в камень покрепче.

Терех стал подле стены, вжавшись в седой лишайник. Гордей ловко взобрался ему на плечи. Максарь, пользуясь живой лестницей, влез на плечи Гордею и дотянулся руками до выбоины.

– Держусь, – сказал он, как следует вцепившись в край.

Гордей повис у него на ногах; Клим уже все понял, и когда Гордей выдохнул: «Давай!» – полез наверх, по Гордею, по Максарю, и скоро оказался на гребне стены. Уцепившись левой рукой, за кромку, правую протянул Максарю. Максарь уцепился покрепче – выдерживать вес двоих на кончиках пальцев было не так-то просто. Мгновение – и Гордей очутился рядом с Климом. Вдвоем они подтянули Максаря. Тот тяжело дышал.

– Сейчас, – прошептал он. – Сейчас.

Через минуту он пришел в себя.

Внизу было тихо и темно, как в трюме парусника. Бесшумно спустившись, троица впиталась в лабиринт окраинных улиц.

Дом мэра стоял совсем недалеко от стены, кварталах в двух. В окнах его царила тьма, но этого они и ждали. Условный стук в створку ворот, и сразу же распахнулась калитка. Безмолвный, закутанный в черное привратник впустил их во двор, запер калитку на внушительный засов и повел к задней двери.

Клим чувствовал, что напряжение последних дней достигает пика. Постоянная готовность к смерти измотала его, в голове словно в колокол били – беспрерывно, час за часом. Хотелось побыстрее разделаться с этим странным поручением, упасть и заснуть и проспать весь день, нет – два дня, а потом сладко потянуться и просто выйти во двор, спокойно поглядеть на людей и не шарахаться боле от каждой тени.

В полутемном зале с завешанными тяжелым бархатом окнами их встретили двое – средних лет плотный мужчина, одетый точно так же, как Пирс, мэр Зельги; и запахнутый в дорожный плащ старик с длинной седой бородой, разделенной на два пучка.

Максарь и Гордей поклонились, Клим, чуть замешкавшись, тоже.

– Рад видеть вас, – сказал мэр напряженно, – это значит, что вы никого не встретили в пути. Ведь так?

– Так, – сказал Максарь без излишней болтовни.

– Тогда начинайте. Вы должны помнить все наизусть.

И Максарь начал:

– фОр мУУт эрщА трО тэцЭ…

Старик в плаще внимательно слушал, шевеля бровями. Иногда шевелились и его губы, словно он повторял сказанное. Мэр просто стоял, устало прикрыв глаза, он явно ни слова не понимал, но был рад, что все подходит к концу. Почему-то Климу казалось, что эта затея стоила многим больших нервов.

Когда Максарь закончил, настал черед Гордея:

– вэтЭ фОр дэЕ рэО Эспе…

Потом говорил Клим, старательно выговаривая непривычные слова, вызывая их из памяти без малейшего усилия. Речь его не мешала мыслям; все время, пока звучал чужой язык, Клим думал о своем, например, кто ухитрился втиснуть в его память это послание? Не Райана же?

Стоп!

Терех даже запнулся. Старик тут же вскинул брови, но Клим сразу собрался, отбросил мысли на некоторое время и продолжил с того же места:

– Ом, псЕ вэтЭ Эспэ фОр дэзнА, дэЕ Ас йЭр…

И так до последней фразы:

– зЭнэн эскА.

Повисло молчание, и Клим вернулся к своему воспоминанию. Когда он забылся в таверне, после того как взглянул в глаза Райане. Не тогда ли в него поместили это странное знание? Очень может быть…

– Спасибо, – скрипуче произнес старик. – Хоть все произошедшее и кажется вам странным, знайте: вы сослужили неоценимую службу Шандалару. Полагаю, вы устали; о вас позаботятся люди мэра. Можете идти и отдыхать. Вы свободны от всех клятв, что связывали вас последние дни. Нил!!

Последнее слово старик произнес по-тэльски. Значило оно: «Спасибо, вы сделали все, что могли».