Мир без конца Фоллетт Кен

18

В следующее воскресенье девушка после службы осталась в церкви на заседание манориального суда, который должен был решить судьбу ее любимого. Собралась вся деревня. Иногда здесь проводили настоящие судебные слушания по вопросам невыплаченных долгов, спорных границ между полями, обвинений в краже или изнасиловании, но чаще принимали практические решения — например, когда начинать пахоту на общинной бычьей упряжке.

Теоретически вилланов судили лорды. Но законы, установленные в Англии почти три века назад вторгшимися из Франции норманнами, обязывали следовать обычаям предков, и для исполнения законов лордам приходилось обсуждать вопросы с двенадцатью присяжными — видными сельчанами. Так что на практике дело нередко сводилось к договору между лордом и жителями деревни.

Вигли осталась без лендлорда. Сэр Стивен погиб при крушении моста. Эту новость принесла Гвенда. Она же сообщила, что граф Роланд, обязанный назначить нового лорда, при смерти. В день их с Вулфриком ухода из Кингсбриджа граф пришел в себя, но его тут же свалила такая сильная лихорадка, что он не мог договорить до конца ни одной фразы. Вигли приходилось ждать.

Это было в порядке вещей. Лорды часто отсутствовали: уходили на войну, уезжали на заседания парламента, сутяжничали, а то и просто торчали в свите своих графов при королевском дворе. Роланд всегда назначал наместника, обычно одного из своих сыновей, но в данном случае не мог сделать и этого. В отсутствие лорда деревней управлял староста — уж как мог.

Обязанности старосты, или рива, состояли в выполнении решений землевладельца, что неизбежно давало ему определенную власть над сельчанами. Границы этой власти зависели от личных предпочтений лорда: кто-то контролировал своих старост жестко, кто-то — спустя рукава. Сэр Стивен отпустил поводья, но граф Роланд был необычайно строг.

Нейт служил старостой при сэре Стивене, до него при сэре Генри и, вероятно, останется при следующем лорде. Этот маленький, кривой и худой горбун отличался необычайной энергией. Хитрый и жадный, он использовал свою небольшую власть, при любой возможности вымогая с сельчан взятки.

Гвенда не любила Нейта. Она ничего не имела против его жадности: этим пороком обладают все старосты. Но обида искорежила Рива не хуже его физического уродства. Его отец был старостой селений графа Ширинга, но Нейту эта высокая должность не досталась, и в том, что пришлось опуститься до мелкой Вигли, староста винил свой горб. Похоже, он ненавидел всех молодых, сильных и красивых. В часы досуга Рив любил выпивать с отцом Аннет — за счет последнего.

На сегодняшнем заседании решался вопрос, что делать с большим наделом семьи Вулфрика. Крестьяне находились не в равном положении, и наделы у них были неодинаковые. Единицей измерения служила виргата — земельный участок, который мог обрабатывать и от которого мог кормиться один человек, — в этой части Англии составлявший тридцать акров. Однако большинство крестьян Вигли держали полвиргаты — пятнадцать или около того акров. Им приходилось искать дополнительные средства пропитания: ловить птиц в лесах, рыбу в реке, что текла по Ручейному полю, делать из обрезков дешевой кожи пояса и сандалии, ткать шерсть кингсбриджских купцов или незаконно охотиться на королевских оленей. Лишь немногие крестьяне имели больше виргаты. Перкин держал сто акров, отец Вулфрика — девяносто. Таким зажиточным крестьянам обрабатывать землю помогали сыновья, родственники либо наемные батраки — как отец Гвенды.

Когда виллан умирал, землю, которую он держал, могли наследовать вдова, сыновья и замужняя дочь. Но на получение наследства требовалось разрешение лорда, кроме того, существовал довольно высокий налог — гериот. В нормальной ситуации наследниками Сэмюэла автоматически стали бы двое его сыновей и не было бы никакой необходимости в судебных слушаниях. Братья сложились бы, уплатили гериот, а затем либо разделили землю, либо обрабатывали ее совместно, договорившись с матерью. Но один из сыновей Сэмюэла погиб вместе с отцом, и все усложнилось.

Таким образом, сегодня решалось будущее Вулфрика, и тот факт, что он собирался провести это будущее с другой женщиной, не умалял тревоги Гвенды. Может, она и думала иногда в сердцах, чтоб он нищенствовал со своей Аннет, но всерьез не могла этого пожелать любимому. Девушка хотела, чтобы он был счастлив.

Когда закончилась служба, из усадьбы принесли большое деревянное кресло и две скамьи. Нейт уселся в кресло, присяжные заняли скамьи, все остальные остались стоять.

Вулфрик говорил просто:

— Мой отец держал девяносто акров. Пятьдесят из них держал еще его отец, а сорок — его дядя, который умер десять лет назад. Поскольку моя мать погибла, как и брат, а сестер у меня нет, я являюсь единственным наследником.

— Сколько тебе лет? — спросил Нейт.

— Шестнадцать.

— Ты еще даже не мужчина.

Похоже, Нейт собирался усложнить дело. Гвенда понимала почему. Он хотел взятку. Но у Вулфрика денег не было.

— Возраст еще не все, — отвечал юноша. — Я выше и сильнее многих взрослых мужчин.

— Дэвид Джонс наследовал отцу в восемнадцать, — заметил присяжный Аарон Яблочник.

— Восемнадцать не шестнадцать, — отозвался горбун. — Я не помню, чтобы шестнадцатилетний вступал в права наследства.

Дэвид не являлся присяжным и поэтому стоял рядом с Гвендой.

— У меня и не девяносто акров! — крикнул он.

Раздался смех. У Джонса было полвиргаты, как у большинства присутствующих.

— Девяносто акров — очень много для одного человека, к тому же мальчишки. Ведь до сих пор землю возделывали трое, — заговорил другой присяжный, Билли Говард двадцати с небольшим лет. Он безуспешно ухаживал за Аннет — наверно, поэтому и взял сторону Нейта. — У меня всего сорок акров, а во время сбора урожая мне приходится нанимать батраков.

Кое-кто закивал. Гвенда приуныла. Дело складывалось не в пользу ее любимого.

— Тут уж я ничего не могу поделать, — насупился Вулфрик.

Нейт спросил:

— А у тебя есть деньги платить батракам?

Вулфрик скис. Гвенда с трудом удерживалась, чтобы не броситься к нему.

— Кошель моего отца пропал во время крушения моста, а все, что было у меня, я потратил на похороны, — развел он руками. — Но могу предложить батракам часть урожая.

Староста покачал головой.

— Все в деревне работают целыми днями на своей земле, а у кого ее нет, уже наняты. Никто не бросит работу за деньги ради доли урожая, которого, может, еще и не будет.

— Я соберу урожай! — в отчаянии воскликнул молодой человек. — Если нужно, буду работать день и ночь. Всем докажу, что управлюсь с землей.

Его красивое лицо горело, Гвенде захотелось вскочить и прокричать что-нибудь в его защиту. Но мужчины качали головами. Все понимали, что одному человеку не справиться с наделом в девяносто акров. Нейт обратился к Перкину:

— Он помолвлен с твоей дочерью. Ты можешь для него что-нибудь сделать?

Тот задумался.

— Может, на какое-то время перевести землю на меня? Я могу заплатить гериот. А потом, когда женится на Аннет, заберет землю обратно.

— Нет! — быстро ответил юноша.

Гвенда понимала почему. Перкин хитер невероятно. Все время до свадьбы он потратит на то, чтобы придумать, как не возвращать зятю землю. Рив спросил у Вулфрика:

— Если у тебя нет денег, как же ты заплатишь гериот?

— У меня будут деньги, когда я соберу урожай.

— Если соберешь. И даже тогда может не хватить. Сэмюэл уплатил три фунта за землю отца и два фунта за надел дяди.

Гвенда ахнула. Пять фунтов — целое состояние. Как же Вулфрику собрать такие деньги? Это, наверно, все семейные сбережения. Староста продолжал:

— Кроме того, гериот обычно платят до получения наследства, а не после сбора урожая.

— В данной ситуации, Нейт, ты мог бы пойти навстречу, — вмешался Аарон Яблочник.

— Ты так считаешь? Идти навстречу может лорд, который распоряжается своим имуществом. А когда навстречу идет староста, выходит, он разбазаривает чужое добро.

— Мы все равно только предлагаем. Никакое решение не будет окончательным до одобрения нового лорда Вигли, кто бы им ни стал.

Строго говоря, это так, подумала Гвенда, но вряд ли новый лорд отменит решение о наследовании сыном отцу. Вулфрик напомнил:

— Сэр, гериот моего отца составлял меньше пяти фунтов.

— Нужно посмотреть документы.

Нейт ответил очень быстро, и Гвенда догадалась, что он ждал этого возражения. Староста часто придумывал какие-нибудь предлоги для перерывов во время суда. Скорее всего предоставлял таким образом возможность сторонам предложить ему взятку. Может, думал, что у Вулфрика все-таки есть какие-то деньги.

Двое присяжных принесли из ризницы шкатулку с решениями манориального суда, написанными на длинных листах пергамента, свернутых в свитки. Нейт, умевший читать и писать — староста обязан быть грамотным, чтобы писать отчеты лорду, — принялся рыться в шкатулке.

Гвенда понимала, что возлюбленный действует неправильно. Его простых слов и очевидной честности недостаточно. Горбун больше всего хочет получить гериот для лорда. Перкин старается застолбить землю за собой. Билли Говард стремится уничтожить Вулфрика просто из ревности. А у молодого наследника нет денег на взятку. К тому же он наивно считает, что, если докажет свою правоту, вопрос будет решен по справедливости. Не чувствует ситуации. Дочь Джоби не могла не научиться всяким хитростям и поможет ему. Вулфрик в своей речи не учел интересы сельчан. Она сделает это за него. Гвенда повернулась к Дэвиду Джонсу:

— Странно, что всем наплевать.

Тот пристально посмотрел на нее:

— Ты о чем это, хозяйка?

— Да, Сэмюэл погиб неожиданно, но речь-то о том, что сын наследует отцу. Если вы сейчас дадите Нейту взять верх, скряга начнет мудрить во всех подобных случаях. Всегда придумает, почему наследование якобы незаконно. Вы не боитесь, что потом горбун оставит с носом ваших сыновей?

Дэвид заерзал.

— Может, ты и права, подруга. — И Джонс повернулся к соседу с другой стороны.

Гвенда понимала также, что Вулфрик совершает ошибку, требуя принять окончательное решение сегодня же. Лучше просить временного, его присяжные одобрят скорее. Нужно поговорить с ним. Юноша стоял с Перкином и Аннет. Когда Гвенда приблизилась к ним, хитрый землепашец напрягся, Аннет задрала нос, но Вулфрик был вежлив, как всегда.

— Привет, спутница. Я слышал, ты ушла из дома.

— Отец угрожал продать меня.

— Еще раз?

— Да без конца, пока я буду убегать. Решил, что нашел бездонный кошель.

— И где ты живешь?

— Меня взяла к себе вдова Губертс, работаю на барской запашке. Пенни в день, с восхода и до заката. Нейт любит, когда его батраки возвращаются домой усталыми. Думаешь, он даст тебе, чего ты хочешь?

Вулфрик поморщился.

— Кажется, не собирается.

— Женщина поступила бы иначе.

Юноша удивился:

— И как поступила бы женщина?

Аннет метнула на соседку свирепый взгляд, но Гвенда сделала вид, будто не заметила.

— Женщина не стала бы настаивать, когда всем понятно, что сегодня все равно ничего окончательно не решить. Не стала бы рисковать и добиваться «да», которое в любом случае останется «может быть».

Вулфрик задумался.

— И что бы она сделала?

— Попросила бы разрешить ей пока просто работать на земле, а окончательное решение принять, когда появится новый лорд. Сообразила бы, что пройдет время и все привыкнут к мысли о том, что она держит эту землю, и тогда одобрение нового лорда покажется простой формальностью. Добилась бы своего, не дав возможности обсуждать вопрос.

Вулфрик мялся:

— Но…

— Понимаю, это не совсем то, чего ты хочешь, но больше тебе сегодня не светит. Да Нейт и не может тебе отказать — ведь именно ему отчитываться за урожай.

Сирота покивал, обдумывая эту мысль.

— Ну да, все увидят, как я собираю урожай, и привыкнут. И потом уже будет несправедливо лишать меня наследства. И я смогу заплатить гериот или хотя бы часть.

— Так ты окажешься намного ближе к цели, чем сейчас.

— Спасибо. Ты очень умная.

Он пожал ей локоть и повернулся к Аннет. Та тихо что-то проворчала. Перкин приуныл. Гвенда отошла. «Лучше бы ты мне не говорил, что я умная, — подумала она. — Лучше бы сказал, что я… что? Красивая? Не смешите меня. Любовь всей твоей жизни? Это Аннет. Настоящий друг? К черту дружбу. Так чего же я хочу? Почему изо всех сил стараюсь помочь?» Ответа у девушки не было. Она увидела, как Дэвид Джонс энергично втолковывает что-то присяжному Аарону Яблочнику. Нейт замахал свитком:

— За наследство родителя отец Вулфрика Сэмюэл уплатил тридцать шиллингов и один фунт — за наследство дяди.

Шиллинг — это двенадцать пенни. Правда, монет достоинством в один шиллинг не существовало, но все равно считали в шиллингах. Фунт — это двадцать шиллингов. Нейт сперва назвал вдвое большую сумму.

— Земля отца должна переходить сыну, — убежденно твердил Дэвид Джонс. — Новый лорд не может по своему усмотрению выбирать наследников.

Все одобрительно загудели.

— Я знаю, Нейт, что сегодня нельзя принять окончательное решение, — заговорил Вулфрик, — и готов подождать нового лорда. Прошу лишь позволить мне работать на земле. Я соберу урожай, клянусь. А если не сдержу слова, вы ничего не потеряете. Если же у меня получится, вы мне ничего не обещали. Когда появится новый лорд, обращусь к его милости.

Нейт встревожился. Гвенда не сомневалась, что скряга очень надеялся выудить из этой ситуации денег — скорее всего ждал взятки от Перкина, будущего тестя Вулфрика. Она всматривалась в лицо старосты, который мялся и думал, под каким предлогом отказать молодому наследнику в более скромной просьбе. Кто-то заворчал, и Нейт понял — заминка производит плохое впечатление.

— Ладно, — изрек он, будто оказывал великую милость, хотя выглядело это не очень убедительно. — Что скажут присяжные?

Аарон Яблочник, коротко посовещавшись с товарищами, подытожил:

— Просьба Вулфрика скромна и разумна. Пусть ему отойдет земля отца, пока не будет назначен новый лорд Вигли.

Гвенда с облегчением вздохнула. Рив промямлил:

— Благодарю присяжных.

Слушания закончились, и люди потянулись домой на обед. Большинство сельчан ели мясо раз в неделю, обычно по воскресеньям. Даже Джоби и Этна, как правило, готовили жаркое из белок или кабана, а в это время года легко можно было наловить крольчат. У вдовы Губертс в котле варилась баранья шейка. Выходя из церкви, Гвенда поймала взгляд Вулфрика.

— Здорово, — улыбнулась девушка, поравнявшись с ним. — Староста не смог тебе отказать, хотя и хотел.

— Это твоя идея, — с придыханием ответил юноша. — Ты додумалась, что мне нужно сказать. Не знаю, как тебя и благодарить.

Ей очень хотелось подсказать ему как, но она удержалась. Когда шли по кладбищу, Гвенда спросила:

— Как же ты соберешь урожай?

— Не знаю.

— Возьмешь меня?

— У меня нет денег.

— Не важно, я буду работать за еду.

Молодой наследник остановился у ворот, развернулся и посмотрел соседке прямо в глаза.

— Нет. Гвенда. Не думаю, что это удачная мысль. Аннет не понравится, и, если честно, она будет права.

Гвенда вспыхнула. Вулфрик высказался предельно ясно. Если бы он отказался от ее помощи, например, потому, что она слишком слабая, то не нужно таких взглядов, не нужно упоминать невесту. Гвенда с болью поняла: возлюбленный знает о ее чувствах и отказывается от помощи, не желая поощрять безнадежную любовь.

— Ладно, — прошептала девушка, опуская глаза. — Как скажешь.

Он тепло улыбнулся:

— Спасибо, что предложила.

Гвенда молча развернулась и ушла.

19

Гвенда встала затемно. Она спала на усыпанном соломой полу. Даже во сне девушка непонятным образом чувствовала время и просыпалась перед рассветом. Когда Гвенда откинула одеяло, вдова, спавшая тут же, даже не пошевелилась. Молодая батрачка нащупала заднюю дверь и вышла во двор. Скип, отряхнувшись, засеменил следом.

С минуту она стояла неподвижно. В Вигли, как всегда, дул прохладный ветер. Ночь была не очень темной, и удалось различить очертания птичника, отхожего места, грушевого дерева. Гвенда не видела дома Вулфрика, но услышала рычание его собаки, привязанной перед небольшим овечьим загоном. Девушка тихонько окликнула пса, тот узнал ее голос и успокоился.

Стояла полная тишина — но ее жизнь с некоторых пор вообще наполнилась тишиной. Всегда жила в крошечном домике с кучей детей, вечно кто-то из них просил есть, хныкал, поцарапавшись, плакал от обиды или беспомощно и сердито кричал. Никогда не подумала бы, что ей будет этого не хватать, и скучала с тихой вдовой; та любезно беседовала, однако с не меньшим удовольствием и молчала. Иногда Гвенде так хотелось услышать детский крик, просто взять ребенка на руки и понянчить.

Подошла к старому деревянному ведру, сполоснула руки, лицо и вернулась в дом. В темноте нашарила стол, открыла хлебницу и отрезала толстый кусок недельной свежести хлеба. Затем, жуя на ходу, вышла. Она встала первая. Крестьяне работали от восхода до заката, а в это время года дни были длинными, тяжелыми. Люди ценили каждую минуту отдыха. Одна Гвенда трудилась в утренние и вечерние сумерки.

Когда шла по полю, рассвело. В Вигли было три больших поля: Сотенное, Ручейное и Долгое. На каждом из них поочередно раз в три года засевали разные злаки. Пшеницу и рожь, самые ценные, сеяли в первый год; на второй — менее важные овес, ячмень, горох, фасоль, на третий год поле оставляли под паром. В этом году на Сотенном поле поспевали пшеница и рожь, на Ручейном — второсортные злаки и бобы, а Долгое лежало под паром. Поля были разделены на пахотные полосы размером примерно в один акр, и надел каждого виллана состоял из нескольких таких полос на каждом из полей.

Гвенда прошла на Сотенное поле и начала полоть один из рядов Вулфрика, в который раз выдирая упорный щавель, ноготки, посконник и обходя пшеничные стебли. Девушка была счастлива работать на его земле, помогать ему — не важно, знает он об этом или нет. Каждый ее наклон облегчал его труд; с каждым выдранным сорняком увеличивался его урожай. Влюбленная словно делала юноше подарок. Работая, она думала о нем, вспоминала его лицо, смех, слышала голос — низкий голос мужчины с порывистыми еще интонациями юноши. Гладила зеленые побеги пшеницы, воображая, что это волосы любимого.

Полола до восхода солнца, затем перешла на барскую запашку и принялась работать за деньги. Хотя сэр Стивен погиб, его урожай все равно нужно снимать — преемник потребует строгого отчета о вырученных средствах. На закате, заработав на хлеб, Гвенда пойдет на другую часть надела Вулфрика и будет работать там до темноты, а если выйдет луна, то и дольше.

Она ничего не говорила Вулфрику, но что можно утаить в деревне, где живет двести человек. Вдова Губертс — довольно деликатно — спросила батрачку, на что та надеется.

— Знаешь ведь, он женится на дочери Перкина; ты не сможешь этому помешать.

— И все-таки я хочу, чтобы он собрал урожай и получил землю, — ответила Гвенда. — Вулфрик это заслужил. Он честный, добрый и готов трудиться на износ. Я хочу, чтобы он был счастлив, даже если женится на этой дряни.

Сегодня манориальные батраки снимали на Ручейном поле ранний урожай гороха и фасоли лорда. Вулфрик рыл поблизости дренажную канаву: после июньских дождей земля заболотилась. Гвенда смотрела, как он работает: в одних штанах и башмаках, широкая спина склонилась над лопатой, мерные движения. Юноша трудился без устали, как мельничное колесо. Только блестящий пот выдавал, что ему нелегко. Днем с кувшином эля, хлебом и сыром, завернутыми в мешковину, к жениху пришла Аннет. Зеленая лента в волосах очень ее красила.

Нейт Рив прозвонил в колокол, все прервались и отошли на опушку леса в северной части поля. Староста раздал манориальным батракам сидр, хлеб и лук: обед являлся частью их жалованья. Гвенда села, прислонилась к грабу и стала смотреть на Вулфрика и Аннет с восторгом приговоренного, наблюдающего, как палач сооружает виселицу.

Сначала Аннет, как обычно, кокетничала, потряхивала головой, хлопала ресницами, шутливо шлепала Вулфрика, якобы ругая его. Затем посерьезнела, что-то настойчиво стала объяснять, а он, казалось, не понимает. Оба пару раз глянули в сторону Гвенды, и девушка догадалась, что речь идет о ней. Наверно, невеста Вулфрика узнала, что нищая соперница по утрам и вечерам работает на его земле. Скоро сердитая дочь Перкина ушла, и Вулфрик принялся задумчиво дожевывать хлеб.

Пообедав, до конца перерыва все отдыхали. Те, кто постарше, растянулись на траве и дремали, молодые болтали. Осиротевший крестьянин, подойдя к Гвенде, присел на корточки.

— Ты полола мои ряды.

Девушка не собиралась извиняться.

— Аннет, наверно, выбранила тебя.

— Она не хочет, чтобы ты на меня работала.

— А чего же она хочет? Чтобы я воткнула сорняки обратно?

Юноша обернулся и понизил голос, хотя все, конечно, догадывались, о чем говорили молодые люди.

— Я знаю, ты желаешь мне добра, и благодарен тебе, но от этого одни неприятности.

Гвенда была так рада, что Вулфрик рядом. От него исходил запах земли и пота.

— Тебе нужна помощь. А от Аннет не много проку.

— Пожалуйста, не говори о ней плохо. Вообще не говори о ней.

— Хорошо, но один ты не соберешь урожай.

Крестьянин вздохнул:

— Если бы солнце… — И Вулфрик поднял глаза на небо, затянутое плотными облаками, — крестьянский инстинкт. Посевы боролись с холодом и влажностью.

— Ну разреши же мне помочь тебе, — попросила Гвенда. — Скажи Аннет, что без меня тебе не справиться. Муж — хозяин жены, а не наоборот.

— Я подумаю.

А на следующий день юноша нанял батрака. Этот странник появился под вечер. Сельчане собрались выслушать его историю. Человека звали Грэм, он пришел из Солсбери, где у него сгорел дом, а жена и дети погибли при пожаре. Он направлялся в Кингсбридж, где надеялся найти работу — например, в аббатстве. Его брат был там монахом. Гвенда вскинулась:

— Как зовут твоего брата? Может, я его знаю. Мой брат Филемон тоже много лет в аббатстве.

— Джон. — В монастыре было два монаха по имени Джон, но прежде чем девушка успела спросить, который из них брат Грэма, погорелец продолжил: — В дорогу я взял немного денег, чтобы покупать еду, но меня ограбили, и я остался на бобах.

Этот человек вызывал сочувствие. Вулфрик предложил ему ночлег. На следующий день, в субботу, за еду, ночлег и долю урожая новый батрак начал на него работать. Грэм трудился не покладая рук всю субботу. Молодой человек неглубоко пахал свою незасеянную землю на Долгом поле, уничтожая чертополох. Это была работа на двоих: батрак подстегивал лошадь, а Вулфрик направлял плуг. В воскресенье отдыхали.

В воскресенье же, увидев в церкви Кэт, Джоуни и Эрика, Гвенда разрыдалась. Она и не догадывалась, как ей не хватает брата и сестер. Всю службу держала Эрика на руках. Потом мать резко отчитала дочь:

— Ты помрешь из-за Вулфрика. Из-за того, что полешь его землю, он тебя не полюбит. Парень души не чает в этой пустышке Аннет.

— Знаю. Но я хочу ему помочь.

— Тебе нужно уехать. Нечего здесь делать.

Гвенда понимала, что мать права.

— Ладно. После их свадьбы.

Мать понизила голос:

— Пока ты здесь, не спускай глаз с отца. Он не отказался от мысли заполучить еще двенадцать шиллингов.

— Ты что такое говоришь?

Этна пожала плечами.

— Он теперь не может меня продать, — напряглась батрачка. — Я ушла из дому. Джоби не кормит, не защищает меня. Я работаю на лорда Вигли. Отец больше не может мной распоряжаться.

— Просто будь повнимательней.

И больше дочь не выжала из матери ни слова.

У церкви погорелец Грэм заговорил с Гвендой, задавал участливые вопросы и предложил после обеда прогуляться. Она сразу поняла, что пришелец подразумевает под прогулкой. Работник Вулфрика ушел несолоно хлебавши, а позже девушка видела его с желтоволосой Джоаной, пятнадцатилетней дочерью Дэвида Джонса, маленькой глупышкой, польстившейся на любезности.

В понедельник в предрассветных сумерках Гвенда полола пшеницу Вулфрика на Сотенном поле, и сосед, задыхаясь, подбежал к ней. Она оставила без внимания его недовольство и продолжала каждый день утром и вечером помогать ему, чем, вероятно, и довела до ручки. Что же молодой здоровяк с ней сделает, побьет? Учитывая упорство Гвенды, ему, вероятно, ничего не будет. Все подтвердят, что он просил не полоть его ряды, а после ухода из отчего дома за нее некому вступиться. Упрямица испугалась. Мигом вспомнила, как Вулфрик расквасил нос Ральфу. «Не будь дурой, — сказала она себе. — Парень частенько дрался, но еще никто не видел, чтобы он бил женщину или ребенка». И все-таки от его бешенства девушке стало не по себе. Но случилось другое. Юноша прокричал:

— Ты не видела Грэма?

— Нет, а что?

Он подбежал ближе и, тяжело дыша, остановился.

— Ты здесь уже сколько?

— Я пришла до рассвета.

Плечи Вулфрика обвисли.

— Тогда по этой дороге его уже не догнать.

— Что случилось?

— Он исчез. А вместе с ним и моя лошадь.

Так вот почему возлюбленный в ярости. Лошади очень дороги, их имели только зажиточные крестьяне, такие как его отец. Гвенда вспомнила, как быстро Грэм сменил тему, когда она спросила его про брата. Конечно, никакого брата в монастыре у него никогда не было, как не былой погибших при пожаре жены и детей. Чужак лгал, желая вызвать доверие сельчан, чтобы потом их ограбить.

— Какие же мы дураки, что слушали его.

— А я дурнее всех, что пустил негодяя в свой дом, — горько кивнул Вулфрик. — Он оставался ровно столько, чтобы животные привыкли к нему. Лошадь спокойно пошла за ним, а собака не залаяла.

У Гвенды заболело сердце. Вулфрик остался без лошади в тот самый момент, когда она нужнее всего.

— Не думаю, что Грэм ушел этой дорогой, — задумчиво произнесла девушка. — Он не мог исчезнуть раньше, чем я пришла, ночь была слишком темная. А пойди он здесь, я бы его увидела. — В деревню вела всего одна дорога, заканчивавшаяся у господской усадьбы. Но в полях множество троп. — Скорее всего бежал между Ручейным и Долгим полями. Это самый короткий путь в лес.

— В лесу лошадь не может идти быстро. Может, еще нагоню.

Вулфрик развернулся и побежал обратно.

— Удачи! — крикнула вслед Гвенда, и юноша, не оборачиваясь, благодарно махнул рукой.

Однако удача не улыбнулась крестьянину. Ближе к вечеру, неся в господский амбар мешок гороха с Ручейного поля, на Долгом Гвенда заметила любимого. Он вскапывал землю лопатой — значит, не догнал Грэма. И не вернул лошадь. Девушка поставила мешок на землю и подошла к нему:

— Ты не справишься. У тебя здесь тридцать акров, а пропахано где-то десять. Невозможно перекопать двадцать акров.