Золотой Сын Браун Пирс
На севере приземляется еще один корабль.
– Похоже на серебро Беллона, – вполголоса произносит Рок, щурясь от лучей закатного солнца, но я лишь нервно хихикаю. – Ты чего? – удивленно смотрит он на меня.
– Да просто представил себе, что у меня тут припасена ракета-пульсар.
– Что ж… мило с твоей стороны, – бросает он на ходу, а я держусь рядом, не спуская глаз с корабля. – Как же я люблю закаты на Луне! Как будто мы оказались в мире, воспетом Гомером! Посмотри на цвет небес! Словно только что отлитая бронза!
Чужое небо над нашими головами постепенно темнеет. Теперь эта сторона Луны не увидит дневного света целых две недели. Полмесяца здесь будет длиться ночь. Шикарные яхты исчезают в сумерках, мимо нас со свистом носятся туда-сюда патрульные челноки синих, похожие на склеенных из осколков эбенового дерева летучих мышей.
Гравитация всего в одну шестую долю земной позволяет жителям Луны строить дома так, как им заблагорассудится, и они своего не упускают. За территорией цитадели линия горизонта изрезана башнями и луноскребами. Повсюду винтовые лестницы, помогающие жителям легко перемещаться по воздуху. Лестницы извиваются между высокими башнями, словно плющ, соединяя райские кущи с геенной огненной – районами для низших цветов. Тысячи мужчин и женщин спешат по ступенькам, словно муравьи по лозе, а по самым оживленным улицам с жужжанием проносятся патрульные аэроботы серых.
Во владении Августуса находится вилла, хорошо спрятанная от посторонних глаз среди тридцати акров соснового леса. Красивое место, хотя не менее хороши сады, дорожки, фонтаны, скульптуры ангелочков и прочая ерунда.
– Как насчет спарринга по кравату? – спрашиваю я Рока, указывая на тренировочный зал неподалеку. – Помогает отвлечься.
– Не могу, – морщится Рок, пропуская вперед копейщиков и их адъютантов, которые один за другим исчезают в дверях виллы. – Надо идти на конференцию по капитализму в век управления.
– Скукотища! Если хочешь поспать, так кровати на вилле гораздо удобнее!
– Издеваешься? Да эту конференцию открывает сам регулус Солнца!
– Сам Квиксильвер?! – удивленно присвистываю я. – Будешь учиться, как делать бриллианты из гальки? Говорят, что у него на контракте два олимпийских рыцаря, слышал?
– Так и есть. По крайней мере, мать мне рассказывала. Помнишь, что Августус заявил верховной правительнице на коронации? «Мужчина никогда не бывает слишком молодым, слишком мудрым или слишком сильным, чтобы убить другого, а вот слишком богатому убивать незачем».
– Это Аркос сказал.
– Да нет же, Августус, точно тебе говорю!
– Обратись к первоисточникам, брат, – качаю головой я. – Это сказал Лорн Аркос, а верховная правительница обернулась и ответила: «Не забывай, Рыцарь Гнева, что я – женщина».
Для моего поколения Аркос уже не человек, а легенда. Человек, бывший Мечом Марса и Рыцарем Гнева более шестидесяти лет, теперь живет в уединении. Лучшие рыцари из ауреев предлагали ему золотые горы всего лишь за неделю обучения стилю ивы – особому виду кравата. Ему я обязан перстнем-бритвой, с помощью которого разделался с Аполлоном. После игры Лорн Аркос предложил мне присоединиться к его дому, но я предпочел славному старику Августуса.
– «Не забывай, что я – женщина», – повторяет Рок с почтением в голосе – он испытывает такой же трепет перед имперскими легендами, как и я перед историями о Жнеце и Долине. – Поговорим, когда я вернусь. Только без шуточек, а всерьез.
– Всерьез? То есть ты не станешь стонать, вспоминая детские влюбленности, пить вино, а потом перед сном нести бред о потрясающей форме губ Куинн и красоте захоронений этрусков? – спрашиваю я.
– Слово чести, – слегка покраснев, отвечает он, положив руку на сердце.
– Тогда прихвати с собой бутылку этого невероятно дорогого вина, вот и поговорим.
– С меня – три! – с готовностью соглашается Рок и уходит, а я с улыбкой смотрю ему вслед, но на душе у меня неспокойно.
Кое-кто из копейщиков тоже собирается на конференцию вместе с Роком, остальные устраиваются на постой, пока серая охрана Августуса прочесывает окрестности. Черные телохранители следуют за золотыми по пятам, словно бессловесные тени. Розовые из сада цитадели, грациозно покачивая бедрами, одна за другой входят в ворота виллы – члены свиты лорда-губернатора устали от долгого путешествия и жаждут развлечений.
Розовый слуга из цитадели провожает меня в мою комнату. Открыв дверь, я не могу сдержать смех.
– Наверное, это какая-то ошибка, – говорю я, окидывая взглядом крошечную комнатушку со смежной ванной и кладовкой. – Я не уборщик!
– Он не уборщик, нечего ему делать в этом чулане! – раздается у нас за спиной голос Теодоры. – Это ниже его положения! – восклицает она, оглядываясь по сторонам и презрительно морща нос. – На Марсе у меня гардеробная была побольше этой кладовки!
– Вы не на Марсе, а в цитадели, – сквозь зубы цедит слуга, внимательно изучая покрытое морщинами лицо Теодоры своими розовыми глазами. – Бесполезным вещам много места не положено!
Теодора обворожительно улыбается и показывает на знак в виде дерева из розового кварца на груди мужчины:
– Боже мой! Неужели черный тополь из сада Дриопы?
– Полагаю, раньше ты такого не видела, – надменно отзывается он, а потом поворачивается ко мне. – Не знаю, как у вас там в садах Марса воспитывают розовых, господин, но на Луне вашей покорной служанке стоило бы держать себя в руках!
– Разумеется! О, это было так невежливо с моей стороны, – извиняется Теодора. – Я просто решила, что ты можешь знать Матрону Карену.
– Матрону Карену?! – недоуменно переспрашивает слуга.
– Мы вместе воспитывались в садах. Передай ей привет от Теодоры, скажи, что я навещу ее, если позволит время.
– Вы Роза! – восклицает слуга, становясь белым, как стенка.
– Была Розой. Лепестки давно опали. О, но я же не спросила, как твое имя! Я должна сообщить подруге о том, какой радушный прием нам был оказан!
Он бормочет что-то неразборчивое и быстро уходит, на прощание поклонившись Теодоре куда ниже, чем мне.
– Оттянулась? – спрашиваю я у нее.
– Всегда полезно немножко поразмять мышцы. Особенно когда все остальное разминать уже бессмысленно.
– Похоже, что моя карьера заканчивается там, где когда-то началась твоя, – мрачно смеюсь я, подходя к видеоэкрану рядом с постелью.
– Я бы не стала, – останавливает меня она, и я прикусываю нижнюю губу – это наш тайный знак, указывающий, что за нами следят. – Ну да, разумеется… Да и в видеосети вам сейчас делать нечего.
– А что там про меня говорят?
– Спорят, где именно вас похоронят.
Не успеваю ответить, как раздается резкий стук в дверь.
Розовая служанка Виктры провожает меня на личную террасу своей хозяйки. Похоже, что у нее ванна размером с мою постель.
– Какая несправедливость! – раздается женский голос из-за белесого ствола лавандового дерева. – Тебя просто выкинули за ненадобностью, как какого-то серого наемника! – восклицает Виктра, поглаживая колючий кустарник.
– Виктра, с каких это пор тебя волнует справедливость?
– Ну что ты вечно задираешься! Присядь, – недовольно говорит она.
Идеальное, сияющее лицо не портят даже шрамы, отличающие ее от сестры. Виктра садится и прикуривает какую-то модную сигарету, от которой пахнет лесоповалом на закате. Она пошире в кости, чем Антония, выше ее ростом и напоминает мне острие копья, с холодным свистом рассекающее воздух.
– Ты ошибаешься, Дэрроу, – с раздражением смотрит на меня она, – я тебе не враг!
– А кто же? Друг?
– Ты не в том положении, чтобы разбрасываться друзьями.
– Сейчас мне больше пригодился бы десяток-другой телохранителей…
– Ну у кого же найдется столько денег! – смеется она.
– У тебя, например.
– Поверь, телохранители вряд ли смогут защитить тебя от тебя самого.
– Знаешь, меня сейчас больше волнуют лезвия Беллона.
– Волнение? Так вот что было написано у тебя на лице, когда мы заходили на посадку? – Она едва заметно вздыхает. – Забавно, а я-то решила, что это страх. Нет, скорее ужас! В общем, неприятное чувство, которое возникает с пониманием того, что на Луне тебя и похоронят.
– Ты вроде бы предлагала мне дружбу, – огрызаюсь я.
– Ах да, прости. Просто ты какой-то странный. Точнее, мне кажется, что ты очень странным образом выбираешь себе друзей, – медленно произносит она, присаживаясь на край фонтана прямо напротив меня и скользя ступнями по древнему камню. – Ты всегда держал меня на расстоянии в отличие от Тактуса и Рока. Ну Рок – ладно, еще могу понять, хоть он и мягок, словно сливочное масло. Но Тактус?! Дружить с ним – все равно что играть с гадюкой и надеяться, что она тебя не укусит. Ты считал его другом, потому что вы были в одной команде в училище?
– Друг?! – Мне смешно от одной этой мысли. – Однажды Тактус мне рассказал, как в детстве братья сломали его любимую скрипку, и я приказал Теодоре потратить половину всех моих сбережений и приобрести на аукционе Квиксильвера подлинного Страдивари. Тактус даже не поблагодарил меня, у него лицо было такое, будто я ему камень протягиваю. Спросил у меня зачем. Я ответил: «Чтобы ты на ней играл». Тогда он поинтересовался почему. «Потому что мы друзья». Он снова посмотрел на скрипку и ушел. Через две недели я узнал, что он продал ее и потратил вырученные деньги на розовых и наркотики. Какой он мне друг?
– Таким его сделали братья, – замечает она и умолкает, словно не решаясь о чем-то рассказать мне. – Думаешь, он хоть раз в жизни получал от кого-то подарок просто так? Ты поставил его в неловкое положение. Ведь от него всегда чего-то хотели взамен.
– Знаешь, почему я держал тебя на расстоянии, Виктра? – спрашиваю я, наклоняясь к ней. – Потому что ты всегда хочешь чего-то взамен, совсем как твоя сестра.
– А, ну ясно. Я так и думала, что это все из-за Антонии! Вечно она все портит! С самого рождения, когда эта волчица вылезла из утробы нашей матери и переоделась в человеческое платье. Хорошо, что я родилась первой, а то бы она меня в колыбели удавила. К тому же мы сводные сестры. У нас разные отцы, мать никогда не была приверженкой моногамии. Знаешь, кстати, что Антония взяла фамилию Северус, а не Юлия, просто чтобы позлить мать? Вот стерва! А я потом огребаю за все ее прегрешения! Так глупо!
Виктра крутит нефритовые кольца, в избытке унизывающие ее пальцы. Украшения странным образом контрастируют со спартанской суровостью ее испещренного шрамами лица.
– Зачем ты вообще решила поговорить со мной, Виктра? Мне нечего предложить тебе. Положения у меня нет. Я больше не командир. Денег нет. Репутации тоже. В общем, ничего из того, что представляет для тебя ценность.
– Дорогой, ты и понятия не имеешь, что для меня ценно. А вот насчет репутации ты ошибаешься, она у тебя есть! И еще какая! Плиний руки сложа не сидел.
– То есть он все-таки причастен к этим слухам? А я думал, что это Тактус не удержал язык за зубами.
– Причастен?! Дэрроу, да он охотится на тебя с того самого дня, как ты присягнул на верность Августусу! – смеется она. – Да нет, даже раньше! Он советовал Августусу разделаться с тобой еще в училище или, по крайней мере, отдать под суд за убийство Аполлона. Ты что, не знал? – Она качает головой, заметив мой растерянный взгляд. – Ясно. Ты и правда не знал. Теперь понимаешь, насколько ты не годишься для этих игр? Именно поэтому тебя и убьют. Вот почему я решила поговорить с тобой. А то так и будешь хандрить в четырех стенах, в этом чулане, куда они тебя запихнули. А потом придет Кассий Беллона, возьмет нож и воткнет его вот сюда… – она проводит по моей груди длинным ногтем, обводя контуры сердца, – и наконец-то преподнесет матери вожделенный ужин!
– И что же ты предлагаешь?
– Для начала перестань быть засранцем, – улыбается она, протягивая мне чип.
С жадностью хватаю тонкий металлический прямоугольник, но Виктра не выпускает его из рук, притягивая меня к краю фонтана, и я оказываюсь у нее между ногами. Приоткрывает рот, едва заметно проводя языком по верхней губе, и шарит взглядом по моему лицу, смотрит в глаза, пытаясь завести меня. Но тут у нее нет шансов. Я отстраняюсь, и она разжимает пальцы с кошачьим мурлыканьем. Провожу чипом по планшету, и на экране появляется реклама какой-то таверны.
– Она находится за территорией цитадели, – говорю я.
– И что дальше?
– А дальше считай, что сезон охоты за моей головой уже открыт.
– Тогда не афишируй свой уход.
– Сколько они тебе заплатили? – спрашиваю я, делая шаг назад.
– Думаешь, это подстава?!
– А разве нет?
– Нет!
– Откуда мне знать, что ты говоришь правду?
– Большинству людей правда не по карману, а я вполне могу себе это позволить!
– Ах, ну конечно! Как я мог забыть! Ты же никогда не лжешь!
– Я из рода Юлиев! – Виктра медленно встает, и я вижу, как гнев поднимается в ней, словно готовый к удару хлыст. – Моя семья зарабатывает на торговле столько, что может позволить себе покупать континенты! Кто в состоянии купить мою честь? Если… если в один прекрасный день я стану твоим врагом, то сообщу тебе! Да еще и объясню, почему сделала такой выбор!
– Все говорят правду, пока их не поймают на лжи.
Она смеется низким, грудным смехом, и я внезапно ощущаю себя зеленым юнцом, вспоминая, что она на семь лет старше меня.
– Тогда оставайся здесь, Жнец! Доверься судьбе! Доверься своим так называемым друзьям! Прячься до тех пор, пока кто-то не выкупит твой контракт, а потом молись о том, чтобы покупатель не преподнес тебя Беллона на блюдечке!
– Ну, если ты настаиваешь, – соглашаюсь я, взвесив все за и против.
– Полковник Валентин? – обращается Виктра к одному из серых, ростом пониже.
Охранники ждут нас у входа в челнок. Настоящая консервная банка! В жизни не видал такого задрипанного флаера – просто груда металлолома, формой напоминающая башку рыбы-молота. Настороженно окидываю взглядом второго серого, того, что повыше.
– Да, госпожа. – Валентин кивает своей квадратной головой выверенным до миллиметра движением человека, который поднялся высоко, но знает свое место. – Вы уверены, что за вами не было слежки?
– Уверена на все сто, – отзывается Виктра.
– Тогда нам не стоит медлить с отправлением.
Вслед за Виктрой сажусь в челнок, оглядывая территорию за нашими спинами. Едва покинув пределы виллы Августуса, мы надеваем плащи-невидимки. Проносимся через десяток тайных коридоров, шесть допотопных гравилифтов, а потом оказываемся в пыльной, редко используемой секции взлетных площадок цитадели. Здесь Теодора покидает нас. Она хотела пойти с нами, но я не хочу брать ее с собой в то место, куда мы направляемся.
Серый офицер сканирует нас с Виктрой на наличие вирусов и разрешает посадку.
Дверь корабля скользит в сторону и закрывается у нас за спиной. В тесном пассажирском салоне челнока, кроме нас, еще двенадцать здоровенных серых. Впрочем, не элитные бойцы, простые ремесленники теневого мира.
Несмотря на наличие определенных стандартов, представители одного цвета отличаются друг от друга в силу человеческой генетики и различий экосистем внутри Сообщества. Серые с Венеры обычно более темнокожие и низкорослые, чем их соплеменники с Марса, но ведь и семьи, случается, меняют планету жительства. Уровень одаренности среди представителей каждого цвета еще более разнообразен, чем внешность. Большинство серых годятся лишь на то, чтобы патрулировать торговые центры и городские улицы. Некоторые из них идут служить в армию, другие попадают в шахты. Однако есть среди серых и такие, кто отличается особо дурным нравом и острым умом, – их с детства учат охотиться на золотых врагов их золотых хозяев, к этой категории принадлежат и наши попутчики. Они называют себя ищейками – были когда-то на Земле такие охотничьи собаки-полукровки, поразительно выносливые, хитрые и быстрые. Их натаскивали на убийство существ более крупных, чем они сами.
– Мы направляемся в Затерянный город, а вас всего двенадцать? – спрашиваю я, прекрасно понимая, что сопровождающих более чем достаточно.
Просто не люблю серых, вот и все. Не могу отказать себе в удовольствии подразнить их.
Они молча разглядывают меня со сдержанностью почтенного семейства, которому на дороге встретился незнакомец. Валентин – глава этого родственного клана. Он напоминает кубик грязного льда, высеченный ржавым лезвием: темное от загара лицо, бегающие глазки. Его лейтенант Сун-хва наклоняется к нам, крепкая и узловатая, словно оливковое дерево.
Оба они, судя по всему, родились на Земле – их выдают черты лица, характерные для континента. Эти серые не носят треугольных знаков Легиона Сообщества на гражданской одежде.
– Наша задача – защищать вас, господин, – говорит Валентин, пока Сун-хва заряжает необычный циркулярный импульсовик, пристегнутый к тыльной стороне левого запястья, – похоже, плазменный. – Моя команда разработала безопасный маршрут. Ориентировочное время в пути: двадцать четыре минуты.
– Если Плиний узнает, куда я собрался, или Беллона пронюхают, что я вышел за пределы цитадели…
– Ищейки в курсе дела, – успокаивает меня Виктра.
– А где их знаки? Они что, наемники?
– Просто мы достаточно хороши в своем деле и поэтому до сих пор живы, господин, – без всякого выражения произносит Валентин. – Мы готовы к любым неожиданностям. Разработан план действий в экстренных ситуациях, задействована группа поддержки.
– Сколько человек?
– Достаточно. Мы просто перевозчики, господин, – отвечает Валентин, и на его лице возникает некое подобие улыбки, так что я верю ему на слово. – Куда большей проблемой, чем Беллона, являются другие заинтересованные лица, готовые воспользоваться неожиданным случаем. Там, куда мы направляемся, будет чертовски много разных заинтересованных лиц, господин. А это увеличивает риски. Сун-хва?
– Переоденьтесь, – коротко говорит Сун-хва монотонным скрипучим голосом и бросает мне пакет с неприметной одеждой. – С вашим ростом мы ни черта поделать не можем, а вот быстренько перекрасить – вполне! – А вам, госпожа, – поворачивается она к Виктре, кидая ей другой пакет, – мы приготовили кое-что понаряднее!
Виктра со смехом открывает пакет.
– Врубаем двигатели, парни! – командует Валентин, корабль содрогается и поднимается в воздух. – Начали!
Сейсмовибраторы и форсунки находятся в надежных руках. Раздается стальное стаккато, как будто металлические костяшки трещат от ударов, и по кораблю расходится вибрация магнитного поля. Ищейки прячут оружие в потайных кобурах поверх облегающей брони из кожи скарабея. У троих – нелегальные, контрабандные бластеры на запястьях. Надеваю свой скарабей. Он тут же впитывает свет и становится еще более странного черного цвета, словно зрачок. Оттенок напоминает скорее отсутствие цвета, чем цвет как таковой. Эта броня намного прочнее доспехов, которые нам выдавали в училище, ее не пробьет ни лезвие, ни проекционное оружие, вроде обычных импульсных излучателей.
Корабль начинает трясти. Реактивные двигатели приведены в вертикальное положение.
– Талон и Минотавр, внимание! Икар пошел! – скрипучим голосом произносит Валентин в рацию. – Повторяю: Икар пошел!
7
Нелюбимый сын
У Луны нет темной стороны. По крайней мере – по-настоящему темной. Все плавает в свете миллионов оттенков, которые переливаются и отражаются от стальной, покрытой трещинами кожи луноскребов. Извивающиеся трамваи и воздушные магистрали, светящиеся коммуникационные центры, переполненные рестораны и аскетичные полицейские участки вплетены в металлический эпидермис города, словно кровеносные сосуды, нервные окончания, потовые железы и волосяные луковицы.
Быстро пролетаем над районами золотых, минуя верхние зоны города, наводненные челноками и гравиботами, – патриции спешат в оперные залы на верхних уровнях башен высотой в километр. Ныряем ниже, проносясь мимо зажиточных кварталов серебряных и медных, лавируем между винтовыми аэролестницами и аэропоездами, мчимся над районами для среднего класса, где живут желтые, зеленые, синие и фиолетовые, а затем оказываемся в нижнем ярусе. Здесь нашли пристанище низшие цвета – серые и оранжевые.
Корабль опускается все ниже и ниже, в самое чрево города, где корнями в землю уходят гигантские лианы свай, на которых стоит весь город. Мириады представителей низших цветов едут сюда на общественном транспорте со своих заводов, возвращаются в квартиры без окон – крошечные клетушки площадью не более трех квадратных метров. Там можно разве что кровать поставить, да и то с трудом. Грязные, переполненные машинами бульвары задыхаются от выхлопных газов. Чем глубже мы опускаемся, тем меньше становится фонарей, больше замызганных построек и странных животных, зато граффити тут потрясающие. Краем глаза замечаю серого полицейского, который арестовывает бурых вандалов, нарисовавших на стене жилого комплекса изображение повешенной женщины – моей жены – высотой в десять этажей, с огненно-рыжими волосами, исполненными цифровой краской. В груди все сжимается, и стены, возведенные мной вокруг воспоминаний об Эо, начинают рушиться. Сотни раз я видел это изображение, легенды о ее самопожертвовании разлетелись по разным городам, по всем уголкам света. Однако каждый раз я ощущаю почти физическую боль, нервные окончания в груди подрагивают, сердце выскакивает, челюсти непроизвольно сжимаются, а в горле встает ком. Жизнь – жестокая штука, но изображение моей погибшей жены стало для многих символом надежды.
Сюда не посмеет сунуться никто из наших врагов. Тут нет ни лишних ушей, ни лишних глаз. Здесь процветают преступные синдикаты, ведущие постоянную борьбу за территорию, право убивать, грабить и торговать наркотиками. Мой загадочный друг захотел встретиться в настолько уединенном месте, что с ним не сравнится ни одно другое. Волнуюсь, понимая, что игра явно пойдет не по правилам. Но Виктра права, а Рок ошибается: терпеливое ожидание добра мне не принесет, надо рискнуть!
Команда ищеек прочесала выбранный для посадки заброшенный гараж и выставила караульных. Они обеспечивают безопасность челнока, пока отряд Валентина сопровождает меня из гаража на грязную улицу. Непролазные переулки, заваленные мусором, похожи на нужник. Густой влажный воздух пропитан сладковатым запахом гниения и сажи, исходящим из мусорных баков. Уличные торговцы выкрикивают цены на свои товары, стоя на потрескавшихся асфальтированных тротуарах, кишащих красными, бурыми, серыми и оранжевыми всех мастей – беспризорниками, инвалидами, рабочими, бандитами, торчками, матерями и отцами, попрошайками и калеками, детьми. Одним словом – пропащими душами.
Эо сказала бы, что благодаря этому аду они смогли построить свой рай, и оказалась бы совершенно права. Смотрю вверх, на жилые дома высотой метров в пятьсот, на серую дымку выхлопных газов, которая служит потолком этим бетонным джунглям. Пространство над головой исчерчено линиями бельевых веревок и электропроводов. Полная безнадега. Здесь нужно изменить все, от начала до конца!
Встреча назначена в месте под названием «Берлога полуночников». На огромном, высоком здании таверны мигает красная неоновая вывеска, покрытая засаленными граффити. Пятнадцать открытых уровней нависают над центральным питейным залом, где стоят столы и кабинки, обшарпанные от постоянного наплыва посетителей. Раздается звон бутылок и стаканов, плеск бухла. Темно-синие и розовые огоньки мигают на пятнадцатом этаже, где выступают танцовщицы, с которыми клиенты могут уединиться за отдельную плату. Мы с Валентином проходим мимо двоих громил с биомодифицированными лапищами. Один из них, черный, бледен, словно мрамор, руки у него потолще моих, второй – темнокожий серый, с встроенным в плечо импульсовиком.
Остальные серые один за другим через равные промежутки времени входят в таверну вслед за мной. Некоторые из них в линзах, пытаются сойти за представителей других цветов. На одной даже надета биомаска, благодаря которой ее ни за что не отличишь от какой-нибудь розовой милашки. Догадаться, что это цифровая иллюзия, невозможно – разве что поднести к ее лицу магнит. Вся группа чувствует себя в этом заведении как дома. Не могу похвастаться тем же, несмотря на то что они замаскировали меня под черного.
Знаки на моих запястьях прикрыты эндопротезами с символикой черных. Волосы стали белыми, глаза – черными. Кожа на несколько тонов бледнее. Мы с Виктрой слишком высокие, чтобы нас могли принять за представителей других цветов. К счастью, черные тоже захаживают в это заведение, хоть и не так часто, как другие плебеи. Следую за Валентином к нише в дальней части зала, где за столиком сидит молодой мужчина. Его загораживают своими спинами телохранители, один из них черный. В оцепенении глядя на него, я вижу, как он встает из-за стола и пересаживается за соседний. Остальные провожают его взглядом, а потом как ни в чем не бывало снова утыкаются в свои стаканы – словно водоплавающие птицы, мимо которых только что проплыл крокодил. Черный на фут выше меня. Его лицо покрывает татуировка с черепами. Меченый!
Да, как тут не узнать. Вот и вся маскировка…
– Лучше править в аду, чем прислуживать в раю? – спрашиваю я у развалившегося на стуле мужчины.
– Будет тебе, Жнец! Даже Мильтон понимал, что Люцифер тот еще сукин сын, – загадочно улыбается он и жестом приглашает меня сесть напротив. – Хватить нависать надо мной, как скала!
Он даже не потрудился замаскироваться.
– А я-то думал, что друг окажется новым, – вопросительно смотрю я на Виктру.
– Ну, вы с ним никогда не были друзьями. Так что теперь все будет по-новому. Ладно, мальчики, развлекайтесь!
– Ты не останешься? – спрашиваю я.
– Я проводила тебя до дверей, а дальше уж ты как-нибудь сам, – со смехом отвечает Виктра, игриво щиплет меня за задницу и, грациозно покачивая бедрами, исчезает в толпе.
Шакал смотрит ей вслед, слегка подавшись вперед.
– А я думал, что женщины тебя не интересуют.
– Да я и в гробу не смог бы оценить ее по достоинству! Но что я тебе рассказываю, ты же много месяцев провел в космосе. Весь корабль был в твоем распоряжении, ну чем там еще заниматься?
Сажусь напротив него. Он протягивает мне бутылку зеленоватого пойла.
– Нет, – качаю головой я, – если уж пить, так только для того, чтобы забыть о людях вроде тебя.
– Опа! Цитируешь Аркоса, если я не ошибаюсь? Одно из лучших оскорблений Лорна, хотя и остальные тоже вполне себе.
Он молча смотрит на меня с загадочным видом. Лицо не выражает ровным счетом ничего. Глаза – все равно что гладкие, истертые временем монеты. Волосы песочного цвета. Единственной рукой он с бешеной скоростью вращает пальцами золотой стилус, похожий на быстро скачущее по растрескавшейся земле насекомое.
– Шакал из дома Августусов и Жнец с Марса снова вместе после долгой разлуки. Как же низко мы пали!
– Место встречи выбирал ты, – напоминаю я.
Он убирает стилус за ухо, берет с блюда куриную ножку и зубами сдирает с нее кожу.
– Тебе здесь неуютно?
– С чего ты взял? Нам обоим прекрасно известно, что ты предпочитаешь полумрак.
– Сколько же в тебе гордыни, Дэрроу Андромедус! – внезапно смеется он, и его смех похож на пронзительное завывание собаки, которую ткнули ножом. – Все родственники мертвы, да и при жизни мало чего стоили! Серая посредственность, родители даже не попытались ввести тебя в общество. Друзей не осталось. Пока ты каким-то чудом не поступил в училище, никто о тебе и слыхом не слыхивал. Но тебе дали шанс, и ты вознесся!
– Что ж, смотрю, ты все так же любишь потрепаться, – бормочу себе под нос я.
– А ты все так же любишь наживать врагов.
– Каждому свое, – отзываюсь я, разглядывая обрубок, красующийся на месте его правой руки. – Тебе так нравится привлекать всеобщее внимание? Ты, наверное, единственный среди золотых, кто решил не обзаводиться новой рукой.
– Жнец, я бы на твоем месте не стал хамить! От твоей репутации камня на камне не осталось. Банковские счета пусты. Ах да, – с довольным видом продолжает он, заметив мое недоумение, – ты разве не знал? Если Плиний решает подрезать кому-нибудь крылышки, то делает это со знанием дела. Он снял все деньги с твоих счетов, так что у тебя за душой ни гроша. И вот ты сидишь на оборотной стороне Луны наедине со мной и по-прежнему нарываешься на грубость!
– Твои люди? – спрашиваю я, окидывая взглядом низшие цвета вокруг нас. – Признаться, я думал, что они вызывают у тебя отвращение.
– А кто сказал, что родители обязаны любить своих детей? – с милой улыбкой вопрошает Шакал. – Они лишь продукт наших золотых чресел, – небрежно бросает он, впиваясь зубами в куриную ножку, разгрызает кость и отшвыривает ее в сторону. – Знаешь, чем я занимался все это время?
– Дрочил в кустах?
– Ну что ты, бог с тобой! Поражение от твоей руки отбросило меня назад, вынужден признать. Ты навредил мне и моим планам. Сестра тоже сильно меня обидела. Вставила кляп, связала и бросила обнаженным к твоим ногам, неслыханно! Это меня очень задело, особенно если учесть, что все дамы и господа нашей высокочтимой касты вдоволь повеселились за мой счет!
– Мы оба прекрасно знаем, что ты не чувствуешь боли, Адриус.
– О, прошу тебя, называй меня Шакалом! В твоих устах имя Адриус звучит как кошачий лай!
Его передергивает, но он тут же с выражением глубокого удовлетворения откидывается на спинку стула, когда бурая с толстыми предплечьями, бледной кожей, испещренной татуировками, и изрытым оспинами лицом выносит из кухни три дымящиеся тарелки и ставит их на стол перед нами.
– Благодарю! – произносит он, забирает себе две тарелки, а я с подозрением поглядываю на третью. – Я не отравитель, – тут же заявляет он. – Сто раз мог отравить отца, если бы захотел, но не стал. А знаешь почему?
– Да, ты ведь так и не получил от него того, что тебе нужно.
– Чего же?
– Его одобрения.
– В чем-то ты прав, – соглашается Шакал, глядя на меня поверх пара, идущего от тарелок. – Мне многие предлагали контракты, но не ради меня самого, а ради имени моего отца. Они презирают меня, потому что я ел своих сокурсников. Какие лицемеры! Что мне еще оставалось делать? Нам велели победить любой ценой, и я сделал все что мог! А теперь они, видите ли, недовольны! Как будто сами такие благородные и никогда не опускались до убийства! Безумие какое-то! – вздыхает он, качая головой. – Да, я мог бы пойти учиться военному делу, как это сделал ты. Мог бы изучать политику в школе политологии на Луне. Мог бы стать неплохим судьей, если бы научился терпеть Венеру. Но я вознесусь и без этих высокомерных ублюдков. Без всех этих ненужных школ!
– Про тебя разные слухи ходят. Это правда?
– До некоторой степени, – кивает он, поливая лапшу в тарелке красным острым соусом. – Я бизнесмен, Дэрроу. Покупаю. Владею. Создаю. Конечно, многие напыщенные золотые засранцы считают меня просто алчным серебряным. Но я не лорд эпохи заката Европы двадцатого века и прекрасно понимаю, что практичный подход и наличие имущества дают власть. Однако есть вещи куда важнее денег: люди, идеи, инфраструктура. Эти штуки – более коварное оружие, чем всякие космические флагманы и лезвия! – провозглашает он, забавно взмахнув рукой. – Вот скажи, какой смысл иметь корабль, если ты не можешь добыть и привезти продукты питания для своей команды?
– Это место принадлежит тебе? – спрашиваю я.
– В некотором смысле, – оскалившись, улыбается он. – Буду говорить с тобой прямо. Когда мы покинули училище, нам было по восемнадцать. Скоро нам исполнится двадцать. Два года я провел в изгнании и теперь намерен вернуться домой.
– И вести светские беседы с золотыми засранцами? – смеюсь я. – Если ты вообще следил за новостями, то должен знать: я у твоего отца не в чести!
– Следил за новостями… – задумчиво произносит он, переглядываясь с Виктрой. – Жнец, я не слежу за новостями, я их создаю! Ты хоть знаешь, какой долей всей индустрии коммуникаций я обзавелся?
– Нет.
– Вот и хорошо, значит я все сделал как надо. Я владею двадцатью процентами. Наша с партнером доля составляет около тридцати процентов. А знаешь зачем? Разумеется, семьи вроде родственников Виктры не считают бизнес грязным занятием. В конце концов, Юлии подвизаются в торговле на протяжении многих веков. А вот к средствам массовой информации почему-то относятся по-другому. Как будто это что-то скользкое и этим может заниматься только Квиксильвер и ему подобные. Зачем же человеку моего происхождения так мараться? Сейчас объясню: представь себе, что средства массовой информации – это как водопровод для города посреди пустыни. Пустыни в переносном смысле, разумеется. В моей власти предоставить лишь тридцать процентов того, что поступает по трубам, однако я оказываю влияние на все сто процентов, поскольку моя вода заражает остальную. Такова природа средств массовой информации. Могу захотеть, чтобы у этого города в пустыне начались галлюцинации. Чтобы его обитатели корчились от боли. А может быть, я хочу, чтобы они подняли восстание? – добавляет он, кладя палочки на стол. – Видишь, все зависит от моего желания.
– И чего же ты хочешь? – спрашиваю я.
– Твою голову, – отвечает он, и наши взгляды скрещиваются, словно стальные пруты, ударяясь друг о друга с такой силой, что все тело пронизывают острые вибрации.
Рядом с ним мне становится нехорошо чуть ли не на физическом уровне, стоит только посмотреть в эти мертвые золотистые глаза. Шакал молод, мой ровесник, однако в нем осталось что-то ребяческое, – кажется, через многовековую историю его касты на меня смотрит любопытный мальчишка. Поэтому Шакал и кажется мне извращенцем. Дело не в жестокости и злости, которыми пышет его взгляд, тут другое. Помню жуткий рассказ Мустанга о том, что ее брат в детстве убил львенка, потому что хотел разглядеть его внутренности и понять, как он устроен.
– Странное у тебя чувство юмора.
– Знаю. Но я рад, что мои шутки до тебя доходят! А то ауреи нынче стали такие вспыльчивые! Чуть что, сразу – дуэль, честь, кровь! А все почему? Да скучно им! Не с кем им драться! Чертовски банальная и занудная история…
– Так ты вроде что-то хотел сказать.
– Ах, ну да. – Шакал проводит рукой по зализанным назад волосам, совсем как отец. – Я пригласил тебя сюда, потому что Плиний – мой враг. Он очень сильно усложнил мне жизнь. Даже в мой гарем пробрался. Знаешь, сколько его шпионов я уже убил? Слуг приходится менять как перчатки… Ты не думай, я не жалуюсь, – быстро добавляет он.
– А я уж было решил, что жалуешься.
– Ты сможешь действительно помочь мне, но только в том случае, если поймешь тонкости моего положения. В данный момент Плиний решает, кто в фаворитах у папочки. Нашептывает ему на ушко, змея подколодная! Кстати, Лето – его ставленник, ты в курсе? – спрашивает он, и я отрицательно качаю головой. – Он нашел этого чудо-мальчика, понял, что тот сумеет растопить ледяное сердце моего отца, потому что очень похож на моего умершего брата Клавдия. Итак, Плиний занялся его обучением и подготовкой, а потом убедил отца взять его на попечение – конечно же, чтобы впоследствии тот объявил Лето своим наследником. И тут в ритме вальса в нашу жизнь врываешься ты, и все планы Плиния летят к чертовой матери! Он потратил два года на то, чтобы избавиться от тебя, и в результате у него это получилось. Точно так же он поступил и со мной. Теперь Лето станет наследником отца, а Плиний будет хозяином Лето. Вот такая история.
Я потрясен. Конечно, с Плинием шутки плохи, но я и не подозревал, что он настолько опасен.
– И что ты собираешься делать? – окидывая взглядом зал, спрашиваю я. – Вновь завоевать благосклонность отца с помощью плебеев, которые по твоему знаку схватятся за вилы?
– Как золотой, получивший приличное образование, ты наверняка в курсе, что в Затерянном городе всем заправляет некий преступный синдикат. Огромная криминальная лига, следы которой ведут далеко вверх и теряются где-то рядом с кабинетом верховной правительницы нашего скромного Сообщества. Октавия Луна многим кажется образцом золотой добродетели, но на самом деле она – мастер грязных делишек: на ее счету заказные убийства, организации рабочих забастовок на территориях ее собственных лордов-губернаторов, тайные встречи. В Затерянном городе она занимается тем же, что и все. Октавия и ее фурии лично отбирали членов руководства преступного синдиката, эта троица – творение ее рук. Но сейчас будет самый смак, готовься! Мне удалось выйти на некоторых членов организации, которые… ну как тебе сказать… обеспокоены сложившейся ситуацией.
– Им не нравится Луна? – хмурюсь я.
– Да она та еще сучка! Плюнула в лицо моему отцу и стала крутить шашни с семьей Беллона, но дело не в этом. Людям, о которых я говорю, на все это вообще чихать. Они из низших цветов, Дэрроу, и больше всего на свете хотят взобраться на самый верх этой кучи дерьма.
– Но почему Затерянный город? – спрашиваю я. – Почему именно здесь?
– Ну, это лишь крошечный элемент головоломки. Я собираюсь помочь этим амбициозным низшим цветам подняться наверх, однако не бесплатно. Когда они придут к власти, то положат конец самой страшной чуме, мучающей наше Сообщество: Аресу и его Сынам.
8
Альянс
– Сыны Ареса? – переспрашиваю я, холодея. – Неужели они и правда представляют собой настолько серьезную угрозу?
– Пока нет, но за этим дело не станет, и верховная правительница прекрасно это понимает. Как, впрочем, и мой отец. Просто сейчас считается дурным тоном говорить об этом вслух. Сообщество и раньше сталкивалось с террористическими ячейками. Несколько хорошо обученных убойных отрядов – и финита ля комедия. А вот с Сынами Ареса все далеко не так просто. Они не крысы, кусающие нас за пятки, а, скорее, колонии термитов, медленно, но верно подтачивающие наш фундамент. Действуют тихо и незаметно, и, когда их работа будет завершена, дом рухнет и погребет нас под своими стенами. Мой отец поручил Плинию уничтожить Сынов, но политику это не удалось и не удастся: во-первых, Сыны Ареса умны, во-вторых, мои средства массовой информации привлекают к ним внимание. Рано или поздно настанет день, когда они начнут внушать Сообществу, верховной правительнице и моему отцу настоящий ужас, когда сама управленческая система начнет давать сбои, и тут я выйду из тени и скажу: «Я исцелю вас от этой чумы за три недели». А потом с помощью моих средств массовой информации, с помощью наемных убийц из синдикатов я перебью всех Сынов, а ты торжественно обезглавишь самого Ареса!
– Хочешь сделать из меня марионетку?
– Видишь ли, я не хорош собой, мной не восхищаются окружающие, а вот ты похож на завоевателей былых лет: харизма и добродетель! Глядя на тебя, люди не увидят ни тени декадентского распада нашей жалкой эпохи, не заметят политической грязи, которой замарался дом Луны с тех пор, как захватил власть. Все будут смотреть на тебя и видеть дарующий очищение меч, рассвет грядущего дня, новый золотой век!
Да, сынок весь в отца. Оба хотят расправиться с Сынами Ареса схожими способами. Мурашки по спине бегут, если представить, какая бойня начнется между головорезами синдикатов и агентами Ареса. Сынам в такой битве не выжить.
– Сыны Ареса – всего лишь начало, отправная точка. Ведь ты хочешь власти, правда, Шакал?
– А чего еще можно желать?
– Но Марса тебе недостаточно…
– Если я ростом не вышел, то это не значит, что мне не дано высоко подниматься в своих мечтах! Мне нужно все или ничего, поэтому я готов идти до конца, чтобы получить желаемое. Готов даже поделиться с другими.
– Полагаю, ты не в курсе одной забавной истории, случившейся пару месяцев назад. Спроси у любого золотого, они тебе расскажут. Ты узнаешь, что семья Беллона сделала со Жнецом с Марса. Нет у меня больше репутации! Все надо мной смеются!
– Кассий был опозорен, – раздраженно парирует Шакал. – Его все презирали. Поражение в училище. Позор. И что? Кто он теперь? Самый опасный дуэлянт на Луне! Он бросал вызов каждому, кто осмеливался поставить под сомнение его достоинство, а теперь стал любимчиком верховной правительницы! Ты в курсе, что старая ворона собралась сделать его всадником-олимпийцем? Лорн Аркос и Венеция Рейн в этом году ушли в отставку, значит места Рыцаря Гнева и Рыцаря Зари свободны.
– Она сделает его одним из двенадцати?!
– Он лишь пешка в ее игре, – наклоняется ко мне Шакал, – а вот я устал быть пешкой в руках старших!
Читать бесплатно другие книги:
