Большая книга ужасов 63 (сборник) Арсеньева Елена
Нет, уже не подкрадывается! Ко мне кто-то бежит, громко топая и… крича?! Это люди?!.
Когда Пашка с Сашкой и Валя с Людой, невероятно довольные и веселые, вернулись из парка и вошли во двор, они увидели какого-то старикана.
В общем-то, они его и раньше встречали. Он жил в одном подъезде с Дохлым Тунцом.
Он был до того старый, что ребята каждый раз удивлялись, что видят его снова, что он еще не отправился к верхним людям.
Это Сашка в каких-то сказках, не то нанайских, не то якутских – ну, короче, северных, – прочитал такое выражение. Означает оно – коньки откинуть, дуба дать… помереть, словом. Клёвое выражение!
Короче, ребята каждый раз удивлялись, что этот дедок еще не отправился к верхним людям, такой он был замшелый.
Они торопливо буркнули хором: «Здрасьте!» – и только намылились мимо, как дедок прошамкал:
– Вы не видели Антона Волкова?
Какое-то время Сашка с Пашкой и Валя с Людой кумекали, кто это – Антон Волков. Наконец вспомнили, что раньше так звали человека, который ныне всем известен под кличкой Дохлый Тунец.
– Понимаете, – бубнил дедок, – я его утром на площадке встретил и попросил сходить в поликлинику – номер моего полиса поменять. Еще утром! Куда он с тех пор пропал?
Ребята переглянулись, разом сообразив, что видели Дохлого Тунца неподалеку от поликлиники. Практически через квартал от нее. Наверное, он побывал в поликлинике – а потом в парк пошел. И там зачем-то переоделся под горкой. Ну а одежду его…
Короче, понятно.
И тут ребята сообразили, что не посмотрели, что у Тунца было в карманах, когда свалили его барахлишко в пыльный пластиковый пакет и выкинули в мусорку. Может, там был полис этого старикашки. А теперь нет ни полиса, ни карманов, ни одежды Тунца, ни его самого.
Да, тяжко ему придется, когда надо будет соседу объяснять, где полис!
С другой стороны, это его проблемы. Не фиг было свое барахло где попало разбрасывать!
А может, он переложил дедкин полис в ту одежду, которую на себя напялил? Тогда и париться нечего!
Ребята переглянулись, потому что практически все подумали именно об этом. Им очень хотелось себя успокоить! И тут они заметили, что сосед Тунца смотрит на них очень пристально. И им показалось – конечно этого не могло быть на самом деле, но ведь показаться всякое может! – что он читает их мысли. И уже даже все прочитал.
Как-то стыдновато стало…
Хотя чего они такого сделали?!
– Да, – укоризненно протянул дед. – Наворотили вы дел…
И все даже испугались – а ведь правда наворотили!
– Надо как-то все это исправлять, да?
– Да! – дружно кивнули ребята, мигом почувствовав несказанное облегчение оттого, что навороченное можно, оказывается, исправить.
И они с надеждой уставились на старика-соседа, как будто он был каким-нибудь там Дамблдором, который сейчас раз-раз, палочкой волшебной махнет, скажет: «Акцио, одежда Тунца!» – и она снова очутится под горкой в парке Кулибина.
Однако палочкой дед не махал и «акцио» не говорил.
Он приказал:
– Пошли, да поскорей! – и похромал со двора.
Ребята нога за ногу потащились за ним, размышляя о том, что все на свете относительно. Поскорей, главное! Да он движется медленней, чем черепаха! Да он полдня до парка Кулибина будет добираться!
Но тут начались какие-то странности. Всем отлично было известно, что в парк надо было направо повернуть. А они почему-то пошли налево. То есть дед побрел налево, а ребята как привязанные потащились вслед за ним. Они еле-еле двигались, ну вот честное слово, а между тем кварталы мелькали мимо с такой скоростью, как в кино! Что-то прямо невероятное… Ахнуть не успели, а уже перешли улицу Ванеева, углубились в какие-то дворы, потом бах – и уже в самом конце Ошарской, и идут мимо каких-то гаражей, и старых домов, и поворота в Ветеринарный переулок, и кирпичного забора вокруг старинного-престаринного, самого старого в городе кладбища, которое называется Бугровское… От кладбища – опять же налево – круто спускалась в овраг трамвайная линия. Рельсы здорово заросли травищей и, такое впечатление, совершенно забыли, когда тут проходил последний трамвай.
Видимо, местное народонаселение пробиралось по узкой тропке. По обе стороны ее простирались – вот уж натурально! – заросли ясеня, больших деревьев и чахлой поросли, высоченной травы, сплошь оплетенной вьюнком.
Ребята снова повернули налево – этому уже никто не удивлялся – и оказались в каком-то овраге, среди высоченной травы.
Ого, как она пахла! Сыро, зелено… самую чуточку – какими-то цветами… землей пахло…
– А где этот… дед? – вдруг испуганно спросила Валя.
В самом деле – старик исчез.
– Зачем он нас сюда завел? – пискнула Люда. – Завел – и бросил!
Какие-то ужасы немедленно начали всем мерещиться. Главное, что они никак не могли вспомнить, откуда вообще пришли. То есть не представляли, каким путем вернуться.
– Мы все время налево поворачивали, – шепнул Пашка, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Значит, теперь направо!
– Пошли скорей! – скомандовал Сашка – и повернул налево.
– Ты куда? – закричали ребята, топчась на месте. Но как они ни силились, повернуть направо не могли при всем желании.
– Ладно! – крикнул Сашка, обреченно махнув рукой. – Сейчас немножко так пройдем, а потом все же повернем направо!
Они пытались, честно пытались – но напрасно.
Шли да шли. Постепенно трава сменялась древесными зарослями.
– Мы где?! – простонала дрожащим голосом Валя. – Пойдемте назад!
А куда там идти?! Тропинка почему-то исчезла. Впереди – да, впереди ее еще можно было разглядеть, а позади заросли сошлись так плотно, будто их заперли на ключ.
И вдруг невдалеке раздался вой.
Вообще там, в этом овраге, стояли, наверное, какие-нибудь старые частные дома, в которых запросто могли быть собаки. И почему бы одной из них не взять да не повыть на луну?
Да легко!
Но почему-то никто не поверил, что это выла собака. Почему-то все сразу подумали, что это волк.
Тут уж стало всем так страшно, что они, ничего не соображая, кинулись напролом в заросли – и вдруг увидели впереди полянку!
А на полянке стоял этот дед – сосед Дохлого Тунца.
Наконец-то! Он их выведет!
Ребята бросились было к старику, но вдруг остановились. Ноги дальше просто не шли! Какой-то невыразимой жутью веяло от этой одинокой фигуры, стоявшей посреди поляны, широко раскинув руки.
Еще там находился шалаш, перед шалашом – остатки поблекшего от времени и дождей кострища.
Старик делал руками какие-то странные движения, как будто манил к себе клочья тумана, которые выползали из чащи. Ну да, вокруг были уже не чахлые ясени, которые росли в овраге, а таки-ие деревьища… могучие стволы, кроны которых смыкались в вышине. Небо неостановимо наливалось густой вечерней синевой, в которой засветился бледный круг полной луны.
И вдруг старик страшно взвыл, глядя на эту луну!
Если Валя не рухнула в обморок тут же, на месте, Люда не свалилась рядом, а Сашка с Пашкой не чесанули со всех ног в неизвестном направлении, то лишь потому, что всех сковало непонятное оцепенение.
Они взмокли, они похолодели от ужаса, внутри они орали и звали на помощь, однако не могли издать ни звука.
Только слушали голос старика, только смотрели на медлительные, но в то же время точные движения его рук. И слушали шелест, который доносился из чащи, – он становился все громче, все отчетливей.
Чудилось, это шуршат листья и трава под чьими-то крадущимися шагами…
Повинуясь движениям старика, серые клочья тумана поднимались то выше, то ниже, образуя странные фигуры.
Но постепенно полупрозрачные тени наливались темнотой, их очертания становились четче и четче. Это оказались четырехлапые тени – остроухие, хвостатые, со светящимися глазами.
Старик снова взвыл – и тени метнулись к нему, издавая ответный вой. В нем слышались радость и покорность.
Волки, это были волки!
Хотя вели они себя как обычные собаки… Они припадали к ногам старика и терлись о его колени. И подпрыгивали. Ставили лапы ему на плечи. И валялись в траве, как щенята, и повизгивали, выпрашивая его ласку, и лизали ему руки.
Старик опустился на корточки и гладил, снова и снова гладил волков. А они лезли, лезли на него со всех сторон! И ребятам чудилось, что на поляне клубится огромное темно-серое облако, пронизанное яркими вспышками волчьих глаз и источающее протяжный, леденящий душу вой.
И вдруг старик исчез. А над зверями поднялся на задних лапах огромный седой волчище! Он еще раз протяжно завыл, а потом повернулся – и уставился на ребят огненными глазами.
И все волки начали медленно поворачивать к ним головы…
Но тут оцепенение, которое сковало ребят, исчезло так же внезапно, как нахлынуло на них! Они разом повернулись – и, не разбирая дороги, кинулись прочь от поляны.
Я огляделся – куда бежать?! – но что-то меня удержало. Метнулся за куст, затаился.
И чуть не заорал, когда прямо на меня из чащи, громко топая, выскочили Сашка с Пашкой и Люда с Валей.
Заклятые друзья! Лучшие враги!
Как же они тут оказались?!
Ну и видок у них был… буераки, реки, раки, руки-ноги береги. А они не берегли, факт!
Какого черта их сюда принесло? Глаза б мои на них не глядели!
И тут меня догадка будто камнем по голове ударила. Да ведь если эти лопухи ходячие здесь оказались, значит… значит, грань лесная, о которой говорила Гатика и через которую мне надо перебраться, чтобы спастись, где-то рядом! И надо только спросить у этих придурков, откуда они пришли!
И я без раздумий вылетел из-за куста.
И аж попятился – такой звуковой волной в меня ударило.
Ох, как они при виде меня завопили! Я чуть не оглох! И со злости рявкнул на них что есть мочи.
Они так и замерли. Прижались друг к дружке, таращатся на меня и трясутся!
– Еще один, – простонала Люда. – Я не могу… куда же нам теперь бежать? Здесь волк, сзади волки… Они нас сожрут!
– Это не волк, – буркнул Сашка, внимательно меня разглядывая. – Это пес. Я его где-то уже видел, точно!
– Да ведь это он на нас прыгнул в парке Кулибина! – завопил было Пашка, но оглянулся на лес и зашептал: – Он ветку сломал, а потом за кошкой помчался!
– Да ну, брось, – сказала Валя. – Это просто совпадение. С какой радости он здесь оказался?
«Хороша радость! Это для вас была радость, когда вы мои вещи выбрасывали, а для меня – засада, каких свет не видел!»
– Как темно… – простонала Валя. – Неужели нам всю ночь придется тут бродить?! Интересно, который сейчас час?
– Без четверти одиннадцать, – ответил я.
Мне не нужны были часы, чтобы знать время. Я просто посмотрел на луну. Знающие люди смотрят на солнце – и по его положению на небе могут довольно точно определить время. А луна – солнышко оборотней…
Я сам не понимал, откуда это знаю. Это моя новая суть дала мне знания!
И от них было страшно…
Вдруг меня аж в жар бросило: а что, если дар человеческой речи мною утрачен? То, что в ведьминой пещере с совой или Гатикой говорил, не в счет – они же тоже не люди!
Но, судя по выражениям лиц моих заклятых друзей, они меня отлично поняли!
Люда плюхнулась на пятую точку – да так на ней и осталась. Валя метнулась за спины Сашки и Пашки, но толку от этого было мало: во-первых, она торчала из-за них, как удочка из-за плеча рыбака, а во-вторых, Сашка с Пашкой и сами друг за дружку пытались спрятаться.
То есть, типа, страшно им видеть говорящего зверя!
А пакостить мне не страшно?!
– Вы одежду зачем в мусорку выбросили? – спросил я.
Они тихо взвыли – дружным слаженным хором.
И снова умолкли.
– Вас же русским языком спрашивают! – сердито сказал я. – Зачем одежду в мусорку выбросили? Да еще и ржали, как кони в поле! Весело вам было? Яму вырыть ближнему своему – это вам в кайф!
Сам не знаю, откуда эта «яма ближнему своему» мне на язык вспрыгнула.
А, вспомнил! Дядя Вадя жаловался на своего соседа, с которым вечно ссорился из-за того, где машину во дворе ставить, а потом на соседскую машину, поставленную на дяди-Вадино место, упала с крыши огроменная сосулька, и дядя Вадя сказал: мол, не фиг рыть яму ближнему своему, сам в нее попадешь!
Я тогда еще подумал, что сосед на самом деле дяде Ваде услугу оказал, приняв удар на себя, а он все наизнанку вывернул.
Дядя Вадя… при воспоминании о нем я чуть не зарычал. Он ведь и сам вырыл мне яму, да какую! Ну доберусь я до него, до предателя!
Мысли эти на какое-то мгновение меня отвлекли, и за это времечко ребята немножко очухались. Приняли, так сказать, правила игры!
Если вас приглашает на беседу говорящий зверь – отвечайте ему, как воспитанные люди!
– Мы никакую яму не рыли… – проблеял Сашка, и остальные подпели жалкими голосишками:
– Не рыли… она уже была вырыта… там, где пес на нас прыгнул… мы тут ни при чем, честно!
Я чуть не расхохотался – в таком ступоре от ужаса они были. Но, наверное, вид хохочущего пса совсем бы их с ума свел.
Кстати, а почему они меня упорно за собаку принимают? И почему вообще я лаять умею, если от волка произошел?!
Загадка… а спросить разгадку не у кого. Да и не до того сейчас.
Смех я сдержал. Сводить с ума ребят мне было не с руки. В смысле не с лапы. Потому что, если они чокнутся, кто мне путь к спасительной лесной грани укажет?
– Слушайте, вы, друзья детства, вы мне здорово напакостили. Из-за вас я завис в этой шкуре. Если не хотите, чтобы я вас тут загрыз, быстро колитесь: как вы сюда попали? Какой дорогой пришли?
– Да ты кто такой? – взвизгнул Сашка, делая какие-то странные движения перед лицом.
Да ведь это он перекреститься пытается, только не знает как! А Валя выставила вперед руку и смешно грозила мне растопыренными пальцами.
Ах вот оно что… на одном из них серебряное колечко…
Но, наверное, на оборотней серебро не слишком-то действует. Ну, серебряная пуля или, там, аналогичный кол – еще куда ни шло, а просто колечком помахать – ерунда на постном масле.
– Кто я такой? Скажу – не поверишь! – рявкнул я. – С ума сойдешь! Быстро говорите, как сюда прошли, не то…
И оскалил зубы.
Со стороны я себя, дело ясное, видеть не мог, но, наверное, выглядел как надо и должное впечатление произвел. Кажется, Людка вообще уже в обмороке!
А у Сашки вид был как у зомби, который ничего не понимает. Он как-то механически открыл рот и, постукивая от ужаса зубами, издал целый ряд не слишком членораздельных звуков:
– Ызлусьитерьамиезнмдрогинзд!
Пришлось включить мозг. Призвав на помощь всю свою сообразительность, я не без труда сложил фразу: «Мы заблудились, и теперь сами не знаем дороги назад!»
Ах, они не знают дороги?!. Мало того что одежду мою выбросили, лишили возможности обратиться человеком, так еще и вывести меня отсюда не могут?!
У меня явственно зачесались зубы и когти. Вот теперь я в самом деле почувствовал себя не человеком, а зверем. Да, та злоба, что темной волной захлестнула мою душу, была воистину звериной злобой…
Ох, как же я их ненавидел, всех четверых! Как же я ненавидел – этих безжалостных, глупых, жестоких придурков! С каким бы наслаждением я вонзил клыки в их глотки! С какой бы радостью рвал их на куски! Я с удовольствием сожрал бы их! В конце концов, я ведь ничего не ел чуть не сутки! Самое время уже и перекусить, чтобы сил набраться! И вот она, еда – сидит передо мной и трясется от ужаса. У моих жертв не хватит сил мне противиться! Где им, трусливым, слабым, глупым! Эти жалкие человеческие детеныши – всего-навсего добыча для зверей. Всего-навсего еда!
Я сглотнул слюну и приготовился к прыжку. Еще секунда – и я…
…И я внезапно замер, потому что не то увидел, не то почувствовал какую-то серую тьму с огненными глазами, которая летела сюда – бесшумно, не издавая ни звука, словно берегла силы для последнего броска.
Волчья стая! Сюда летит волчья стая!
Им нужны были эти человеческие детеныши.
Мои заклятые друзья! Мои лучшие враги!
Сашка с Пашкой и Валя с Людкой.
Я посмотрел на них. Я понимал, что вижу их в последний раз. Сейчас от них кровавые ошметки полетят. А потом волки доберутся до меня! Говорила же карга, что они ненавидят оборотней!
Надо резко делать ноги. В смысле лапы!
Я попытался, честно.
Но не смог.
Сейчас я был не человеком и не волком. Сейчас я был псом, который почувствовал, что людям грозит опасность. А его – мой! – долг – защищать людей…
Как защищали людей его – мои! – предки еще в незапамятные времена.
Таков инстинкт пса. И я ничего не мог с этим инстинктом поделать!
Ох, как я их всех ненавидел! Я их ненавидел до того, что готов был жизнь за них отдать…
Ничего не понимал, что со мной происходит. Но не мог иначе!
– Вы, придурки, живо лезьте на деревья, да повыше! – приказал я хриплым от ненависти голосом. – И сидите там, пока стая не уйдет. Понятно?
Они не шевельнулись.
– Нет-нет-нет, – пробормотал Сашка чуть слышно. – Мы сошли с ума. Или спим. Может, в том овраге росла какая-нибудь трава. Дурман. Белена. Не знаю какая! И мы нанюхались. И нам все это только кажется. Или все-таки мы сошли с ума.
– Ага, еще спойте, как фрекен Бок! – рявкнул я. – «А я сошла с ума! А я сошла с ума!» Слушайтесь меня! Тогда, может, спасете свои дурацкие жизни!
– Да ты кто такой?! – возопил Пашка, чуть не плача.
– Антон Волков, – буркнул я. – Не узнали?
Они разом поморгали своими вытаращенными глазками. Такое ощущение, что это имя они впервые слышали!
Ну конечно! Сколько лет прошло с тех пор, как они меня так называли!
Они мне не верят. А если не поверят, то погибнут…
Я не мог этого допустить, чтоб они все провалились!
– Помните, когда я пошел во французскую школу, то рассказал вам, что по-французски «тунец» – un thon, ан тон? И вы с тех пор стали звать меня Дохлым Тунцом? Я живу во втором подъезде, в тридцатой квартире.
– Тунец? – прошептал Пашка.
– Дохлый Тунец?! – прошептал Сашка.
Валя и Люда пошевелили губами, но мне некогда было ждать, когда они все меня поименуют.
– На деревья! – рыкнул я, да так грозно, что сам себя испугался. – Скорей!
Их словно ветром подхватило. Такого проворства я даже не ожидал, честно! Ну ладно, мальчишки, ну ладно, Валя с ее длиннющими нижними конечностями, – но ведь даже толстенькая Людка проворно заскочила на высоченное дерево, будто ее подпнул кто-то!
– А ты как же, Антон?! – вдруг спросил Сашка, свесившись с ветки.
Я не успел бы ответить, даже если бы захотел.
Серая тьма вырвалась из леса, клубясь и сверкая красными лютыми огнями.
Да, это были волки…
Я стоял один против них всех.
Господи Боже… Мамочка!
Как же их много!
Охота было удрать, и подальше, но я сжался в комок и тихо рычал, бегая глазами по узким серым мордам и выбирая первого, на которого прыгнуть.
Но они времени не дали выбрать!
Они ринулись вперед все разом!
Меня опрокинула серая масса. Звериные зубы впивались в меня, и вот уже один волчище вскочил мне на грудь и с ненавистью глянул в глаза, прежде чем перервать мне горло.
Вспышка между нашими взглядами!
Его вдруг словно отбросило!
И я почувствовал, что все волки отпрянули от меня.
Я кое-как поднялся… стоял, шатаясь, чувствуя, что все тело у меня уже искусано и терпеть боль нет сил.
А крови не было. Как раньше. Ну хоть кровью не истеку, и на том спасибо.
Но если волки передумают…
Но они не передумали. Они вели себя как-то странно… они пятились к лесу, всасывались в него и исчезали. Остался только тот волк, который чуть меня не загрыз.
Он лег на землю и положил голову на передние лапы. Вид у него был ошарашенный – и в тоже время виноватый.
Изредка он поглядывал на меня исподлобья – и тут же отводил глаза, словно мой взгляд его обжигал.
И еще там был один волк… огромный, белый… даже странно, что я его раньше не заметил.
Он смотрел на меня вприщур, но нижняя челюсть его странно двигалась. Сначала, с перепугу, я подумал, что, может, он что-то жует… может, какую-то часть меня уже отгрызли и он ее теперь пережевывает… Я даже быстренько оглядел себя украдкой, но волк как-то странно заскрипел, и я понял – он смеется! Смешно ему!
Потом белый волк пристально поглядел мне в глаза своими очень яркими желтыми глазами – как будто позвал куда-то.
Я не хотел идти, но пошел. Такой это был взгляд, что невозможно было противиться.
И вслед за нами потащился этот серый, который меня загрызать передумал.
Мы вошли в чащу. Я хотел оглянуться – как там ребята? – но побоялся, что волки поймут по моему взгляду, где они, и вернутся. А так, может, ребята смогут спуститься и удрать…
Ладно, хоть они спасутся. Может, маме скажут, где я и что со мной…
Ох, нет, лучше не надо!
Вдруг я услышал плеск. Ручей лесной? Ох, как запахло свежестью, как я захотел пить – до одури! Чуть с ума не сошел от жажды! И кинулся вперед, и выскочил на полянку. Это был травяной бережок узехонькой речки, бежавшей по светлым камешкам неглубокого дна.
Я припал к игривой, веселой, скачущей воде. Наконец напился. Выпрямился – и увидел, что оба волка сидят чуть в стороне. Словно вежливо ждут, когда я напьюсь.
Белый опять на меня посмотрел – словно позвал.
Я подошел и сел рядом.
Они, оказывается, устроились над небольшой тихой заводью – ее образовывал ручеек, забегая под оголенные корни старого дуба. Там, под этими корнями, наверное, было довольно глубоко, вот вода и успокаивалась.
В темном живом зеркале отражались трава, низко свесившиеся ветви дерева – и мы, все трое.
Волки смотрели в воду так пристально, словно хотели дно разглядеть. И я тоже туда уставился.
Не помню, сколько времени мы так сидели. Но я внезапно заметил, что на самом деле в воде отражается только один волк. Тот самый, который меня чуть не загрыз, а потом передумал.
Один волк и… два человека.
Два человека!
Я! Не оборотень, не волк – Антон Волков, он же Дохлый Тунец.
А рядом со мной – Ликандр Андронович.
Наш сосед!
Я чуть в воду не свалился…
Покосился на свою грудь и лапы, потом оглянулся – я, по-прежнему в серой с пятнами шкуре, и белый желтоглазый волчище сидит рядом со мной.
Посмотрел на отражение – я нормальный, и желтоглазый Ликандр Андронович тоже…
Смотрит на меня с усмешкой.