Homeland. Родина Кэрри Каплан Эндрю
– Ошибаешься, Дэвис, – возразила Кэрри, стиснув зубы. Впрочем, зря она распиналась. – «Хвоста» за мной не было. Произошла утечка данных, нужна тотальная проверка.
– Там видно будет, – сказал Филдинг и, жестом велев ей уходить, поднял трубку телефона.
По пути в аэропорт Верджил Маравич свернул с дороги Эль-Асад на бульвар Эс-Садр. Время от времени он поглядывал на Кэрри, которая с головы до пят куталась в черную абайю.
– Зря я на это подписался, – сказал он. – Для иностранцев Дахийе – не самое безопасное место.
Да, Верджил прав: Дахийе, что на юге Бейрута, бедный шиитский район, кишащий вооруженными до зубов боевиками «Хезболлы». По пути на юг попадалось множество разбомбленных зданий и пустырей, заросших сорняками и заваленных обломками, – следы израильских бомбежек и затянувшейся гражданской войны.
– Ты меня здорово выручаешь, – ответила Кэрри и покачала головой. – Скажи, Верджил, в чем дело? Что происходит?
– Ты про Филдинга? – ухмыльнулся Верджил. – Он старой закалки, держится правил. Неудача с Соловьем, утечка… Нужен козел отпущения, и ты подошла как нельзя лучше. А с него взятки гладки.
– Вот урод, – сказала Кэрри и посмотрела на Верджила: высокий, худой, лысеющий. Они познакомились, когда Кэрри первый раз наблюдала за объектом в Бейруте. Тогда они тоже обсуждали Филдинга.
– Он тебе про «бейрутские правила» не лечил? – спрашивал тогда с ехидной улыбкой Верджил. – Мол, ошибешься, и эти люди убьют тебя, а после отправятся кутить дальше? Старый козел.
Именно Верджил посоветовал надевать обручальное кольцо, выходя ночью на улицу или отправляясь на встречу с информатором.
– Твоя личная жизнь меня не волнует, – предупредил он, – но если не хочешь стать достоянием всех мужиков или если тебе не нравится, когда тебя лапают, то в этой части мира мужикам лучше сразу дать понять, что ты уже кому-то принадлежишь. Так у них мозги устроены: видят обручалку и не лезут к тебе. Для них шашни с замужней женщиной – строжайшее табу, хуже изнасилования. По крайней мере, кольцо дает тебе выбор.
К Верджилу Кэрри никогда не тянуло. Она не знала, как он к ней относится, и выяснять не стремилась. Он был женат, но о супруге не рассказывал, да Кэрри и не спрашивала. Они с Верджилом просто вместе работали. Кэрри уважала его и надеялась, что это взаимно. Да и потом, оба понимали: секс на рабочем месте все портит, а они привыкли полагаться друг на друга.
– Добро пожаловать в настоящее ЦРУ, – морщась, произнес Верджил. С таким же презрением большинство оперативников в Лэнгли относились к костюмам. – С нашей внутренней политикой и вражеских шпионов не надо: все грызутся друг с другом. Жаль, что ты попала под раздачу.
Въехав в район Гобейри, они свернули на боковую улочку, полную детей, пинающих консервные банки, играющих в войнушку, и мужчин, что сидели у витрин лавок за партией в нарды и стаканчиком чая. На торцах зданий были нарисованы гигантские портреты мучеников: почти все юноши, не по годам бородатые. Повсюду, словно стираное белье, висели желто-зеленые флаги «Хезболлы».
Еще в Лэнгли Саул рассказывал:
– Бейрут – как Стамбул, стоит на двух континентах. Север – это Париж, только с пальмами. Дахийе – настоящий Ближний Восток.
– Где у тебя встреча? – спросил Верджил.
– В супермаркете, – ответила Кэрри. – Ей очень трудно выскользнуть из дому.
– Как будем действовать?
– Ты останешься в машине. Мотор не глуши – вдруг придется удирать. Если кто спросит – ты мой телохранитель.
– Близко никого к себе не подпускай. Твою ирландскую физиономию никакая паранджа не скроет. – Верджил усмехнулся.
– Спасибо, Верджил, ты безотказен. На тебя всегда можно рассчитывать. – Кэрри взглянула на него. – Почему ты мне помогаешь?
Верджил уставился на Кэрри. В абайе и хиджабе она явно смотрелась донельзя странно.
– Ты правда хочешь знать?
– Да, очень.
Верджил кивнул.
– Никому не говори, но ты здесь самая умная. Да и смотреть на тебя чертовски приятно. Ничего удивительного, что Филдинг тебя на дух не переносит. Окажешь мне услугу?
– Все, что угодно.
Верджил ехал по узкой улочке, что поднималась вверх по холму. На обочине у кальянной сидели парни с «АК-47» и, покуривая, следили, как они медленно проезжают мимо. Кэрри еще ниже опустила вуаль.
– Безумие какое-то, – пробормотал Верджил, оглядываясь.
– Я должна это сделать, она доверяет мне одной. Не могу просто взять и бросить ее.
– Ты, главное, не зарывайся. Быстренько все обстряпай, и я отвезу тебя в аэропорт.
– Хорошо, так и сделаю.
– Очень на это надеюсь, – заметил Верджил, въезжая на улицу с мечетью песочного цвета за баррикадой из мешков с песком. – Тут не поймешь, когда хозяева тебе рады, а когда нет, – предупредил он, оглядываясь по сторонам.
Кэрри кивнула. Она все понимала, но шанс упустить не могла. Из всех информаторов Фатима Али под кодовым именем «Джулия» стала Кэрри ближе остальных. Первый раз они встретились в кинотеатре, и после фильма Фатима призналась, что обожает американские картины (особенно с Джулией Робертс). Под абайей и хиджабом скрывалась симпатичная и невероятно остроумная темноволосая женщина.
Муж Аббас постоянно гнобил ее за то, что она не могла зачать из-за болезненного эндометриоза. Изо дня в день он поколачивал Джулию, обзывал sharmuta[4] и бесплодным куском khara[5]. Однажды избил ее монтировкой, наградив шестью переломами, трещиной в черепе и разбив челюсть. Потом взял вторую жену – щербатую девку, которая скоро понесла от него. Тогда Аббас сделал ее старшей и позволил бить Джулию за любую провинность.
Джулия не могла бросить Аббаса, ведь он был командиром бригады «Харакат аль-Махнум» – «Движения притесненных», что относилась к «Хезболле». Беглую жену он выследил бы и казнил, поэтому от тягот жизни Джулия сбегала в мир кино. Чтобы завербовать ее, Кэрри достаточно было выслушать несчастную женщину. Правда, теперь она бросала Джулию без поддержки и могла лишь предупредить бедняжку с глазу на глаз.
Верджил остановился на немощеной парковке позади маленького супермаркета. Когда Кэрри выбралась из машины, он протянул ей «зиг-зауэр» и предупредил:
– Одна нога здесь, другая – там. Начнется стрельба – прикрыть не смогу.
Кэрри кивнула. Когда она подходила к супермаркету, из динамика на минарете раздался призыв к полуденной молитве. Кэрри внезапно – и неожиданно для себя – поняла, что будет скучать по Бейруту.
Взяв корзину, она прошла в отдел сухих завтраков. Там Джулия – тоже в абайе и вуали – изучала коробку «Поппинс», популярных местных хлопьев. Кэрри и себе в корзину положила «Поппинсов».
– Рада тебя видеть, – сказала по-арабски Кэрри. – Как твои муж, семья?
– Alhamdulillah[6], все хорошо, – ответила Фатима, отводя Кэрри в сторону и стреляя по сторонам глазами. – В чем дело? – прошептала она.
Под урной на мусульманском кладбище близ бульвара Байхума Кэрри оставила послание из одного слова: «Ya’ut», что по-арабски значит «рубин» (зашифрованный вызов на срочную встречу). Аббас проверял почту Джулии и прослушивал звонки по телефону. Тайник был единственным средством связи.
– Меня отсылают из Бейрута. Новое назначение, – прошептала Кэрри, когда они шли мимо прилавков.
– Почему?
– Не могу сказать. – Она взяла Джулию за руку, и они пошли рядом, как дети. – Буду тосковать по тебе. Жаль, не могу забрать тебя отсюда.
– И мне, – отвернулась Фатима. – Ты уедешь в настоящую Америку, а для меня она так и останется вымышленным местом из фильмов.
– Клянусь, я еще приеду.
– А что будет со мной?
– Тебя припишут к кому-нибудь другому. – Джулия покачала головой и утерла рукавом слезы. – Тебя не обидят, обещаю.
– Пустое. Я больше ни с кем не буду работать. Пусть вернут тебя.
– Послушай, – сказала Кэрри. – Сейчас меня отсылают.
– Тогда, inshallah[7], от меня они не услышат ни слова.
– В крайнем случае иди на кладбище, – шепотом сказала Кэрри. – Я оставлю кого-нибудь следить за тайником.
– Я должна тебе кое-что сказать. – Джулия огляделась и притянула Кэрри к себе. – Против Америки готовят теракт. Очень крупный.
– Откуда ты знаешь?
Фатима огляделась затравленным зверем. Отойдя в сторонку, она поманила Кэрри. Глянула в проход за угол – убедиться, что никого рядом нет.
– Я подслушала, как Аббас разговаривал с кем-то по служебному сотовому телефону, которым пользуется только для важных звонков.
– С кем он говорил?
– Не знаю. Судя по тону и по осанке – с кем-то главным.
– Что за теракт? – прошептала Кэрри. – Детали тебе неизвестны? Время? Место? Способ?
– Вряд ли Аббаса в них посвятили и вряд ли ему звонили из «Хезболлы». Но теракт будет скоро.
– Когда именно?
– Не знаю, муж сказал просто: «khaliban zhada». Понимаешь?
– Да, – ответила Кэрри. По-арабски это значило «очень скоро». Кэрри прошептала Фатиме на ухо: – Есть предположения, где состоится теракт? И насколько большой?
Фатима покачала головой.
– Аббас только ответил: «Аллаху акбар». – «Господь велик», машинально перевела про себя Кэрри. – Мы, конечно, постоянно так говорим, – пожала плечами Фатима, – но дело в том, каким тоном Аббас это произнес. Было в его голосе что-то… жуткое. Жаль, не могу помочь. Затевается нечто очень страшное.
– Ты уже помогла. Правда. С тобой все хорошо?
– Нет. – Фатима вновь огляделась. – Мне надо идти, пока нас не заметили вместе.
– Да, знаю. Shokran, – поблагодарила Фатиму Кэрри и пожала ей руку. – Мне тоже пора. Береги себя.
– Кэрри, – окликнула ее Фатима. – Ты мой единственный друг. Помни обо мне, иначе я пропаду навеки.
Снаружи раздался автомобильный сигнал. Верджил. Кэрри приложила ладонь Фатимы к своей щеке.
– И я без тебя пропаду, – сказала она.
Глава 3
Лэнгли, штат Виргиния
После нескольких лет в Бейруте и в Ираке было непривычно проехать по дороге через лес и как ни в чем не бывало предъявить взятый из депозитной ячейки в банке пропуск охраннику на КПП. Войдя в Разведывательный центр имени Джорджа Буша, Кэрри поразилась обилию незнакомых лиц. В лифте на нее никто не обратил внимания.
Юбка, блузка, жакет и офисный макияж ощущались словно маскировка.
«Мне здесь не место», – думала Кэрри. Управленческое окружение всегда казалось ей чуждым.
Всю ночь она не могла уснуть, а закрыв глаза, видела папу, Фрэнка Мэтисона, молодым, когда они еще жили в Мичигане. Когда Кэрри исполнилось шесть, его уволили из компании «Форд мотор». По ночам мать приходила к ним с сестрой в спальню, и втроем они лежали под одеялом. Отец расхаживал по дому и безостановочно бормотал, дескать, скоро произойдет чудо – он видел знамение в компьютерном коде.
Когда Кэрри была в первом классе, отец в середине декабря повез их на озеро Сент-Клер, что в Нью-Балтиморе, и всю дорогу твердил про свое чудо, мол, готовьтесь, скоро увидим его. Два дня они сидели на скамье напротив водонапорной башни на окраине украшенного перед Рождеством города и, замерзая, смотрели на серую воду. Отец повторял: «Вот-вот, сейчас, только погодите. Скоро, скоро…»
Мать орала на него: «Что сейчас, что сейчас, Фрэнк? Иисус пройдет по воде? И ангелы с ним? Если так, то скажи, пусть даруют нам обогреватели, не то мы с девочками замерзнем тут насмерть».
– Эмма, взгляни на башню. Дело в математике, как ты не поймешь? Вселенная построена по законам математики. И компьютеры работают по этим законам. Все подчиняется им. Ты посмотри, где эта башня! Она у самой воды.
– При чем здесь математика? О чем ты?
– Я все рассчитал. От нашей парадной двери до водонапорной башни ровно тридцать семь миль. Тут и произойдет чудо. Тридцать семь миль.
– Тридцать семь миль – и что с того?
– Тридцать семь – простое число, Эмма. Оно было в компьютерном коде, а вода – это жизнь. Моисей ударом посоха заставил воду идти из камня. Христос в Ханаане превратил воду в вино. Посмотри на башню, вот сейчас… тут оно и произойдет. Как ты не видишь?
– Фрэнк, черт возьми, это просто водонапорная башня!
Наконец они поехали назад в Дирборн. Отец молча гнал с таким видом, будто хотел кого-то убить. Мать вопила: «Помедленней, Фрэнк! Угробить нас хочешь?», а старшая сестра Мэгги плакала и визжала: «Папочка, стой! Стой! Остановись!». На следующий день Кэрри собиралась в школу, и мать предупредила: «Об отце – никому ни слова, ясно?»
Позднее Кэрри поняла, что странности отца не прошли даром для всей семьи. Как-то родители разругались: кричали друг на друга во весь голос посреди ночи. Мэгги велела не вылезать из постели, но Кэрри прокралась из спальни на кухню и увидела, что стены измазаны остатками еды и на полу – осколки посуды.
– Три недели! – кричала мать. – Мне сказали, что ты просто так, никому не сказав, прогулял три недели! Вот тебя и уволили! А чего ты хотел? Повышения?
– Я был занят. Вот увидишь, Эмма, все будет хорошо. Они еще приползут умолять меня вернуться. Как ты не понимаешь? Все дело в чуде, просто мало кто хочет понять его. Помнишь номерные знаки автомобилей, которые мы видели по дороге, когда возвращались из Нью-Балтимора? Я видел в них код, надо лишь вычислить систему, – говорил отец.
– О чем ты? Ты хоть понимаешь, о чем толкуешь? Что ты задумал? На что нам жить?
– Бога ради, Эмма, думаешь, без меня они с серверами справятся? Поверь, меня еще попросят обратно. Со слезами попросят!
– Боже мой, господи, ну за что мне это! Как нам быть?
И вот теперь уволили саму Кэрри.
Саул Беренсон, шеф Отдела разведки по Ближнему Востоку, ждал ее у себя в кабинете на четвертом этаже. Глубоко вдохнув, Кэрри постучала в дверь.
Саул – крупный, похожий на бородатого медвежонка мужчина – работал за компьютером. Кэрри иногда называла его рабби Саул, ведь это он нанял ее тогда, холодным мартовским днем, в центре профориентации Принстона, когда Кэрри училась на последнем курсе.
В офисе как всегда царил беспорядок, ориентироваться в котором мог только Саул. На полке, рядом с фотографиями – Саул и Буш-старший (в честь которого и назвали штаб ЦРУ); Саул, директор ЦРУ Джеймс Вулси и президент Клинтон – неуклюже сидел плюшевый мишка Пух.
Оторвавшись от монитора, Саул посмотрел, как Кэрри присаживается.
– Устроилась? – спросил он, поправляя очки.
– Нашла односпальный дом в Рестоне.
– Удобно?
– Недалеко от платной дороги Даллес.
– Хочешь что-то обсудить?
– Ты видел сообщение от Джулии. Отправь меня назад в Бейрут.
– Не бывать этому, Кэрри. Ты даже не представляешь, каких людей ты взбесила.
– Саул, меня чуть шииты в плен не взяли. Или, по-твоему, лучше, если бы меня схватили, а потом опозорили на весь мир, показав по каналу «Аль-Джазира»? Судя по тому, как вы с Дэвисом относитесь ко мне и к делу, так оно и есть.
– Не валяй дурака. Не все так просто, – ответил Саул и поскреб бороду. – Все всегда очень сложно.
– Ошибаешься, все очень даже просто. Меня подставили, и наше отделение в Бейруте пропало. Им руководит придурок, который просто хочет казнить гонца за дурную весть.
Саул снял очки, без которых его взгляд становился не таким сосредоточенным.
– Ты сама все усложняешь, Кэрри. – Саул протер очки о рубашку и снова надел их.
– Да неужели?
– Поверь. – Он кисло улыбнулся. – С самого начала от тебя одни неприятности.
– Что же ты меня нанял? В Америке полно женщин, говорящих на арабском, – заметила Кэрри и откинулась на спинку кресла. Посмотрела на медвежонка в красной рубашке с надписью «Пух». Как-то Саул признался, что Винни Пух – идеальная метафора человеческих устремлений. Он любит мед, а мед золотого цвета. Золото и деньги сводят людей с ума.
– Послушай, Кэрри, начальник отделения ЦРУ – словно капитан корабля, а это одна из последних форм диктатуры на нашей планете. Если капитан не доверяет тебе и твоим суждениям, то с этим уже ничего не поделаешь.
Кэрри выпрямилась и плотно сжала колени, будто на собеседовании о приеме на работу.
– Ты же босс Филдинга. Уволь его, не меня.
Хоть бы, хоть бы Саул ей поверил. Ему одному Кэрри могла доверять, и он один верил ей. Если Саул от нее отвернется, у Кэрри ничего не останется. От нее самой ничего не останется!
– Не могу, – сказал наконец Саул. – Сама посуди, я – как адмирал флота. Если я начну увольнять капитанов за их суждение, поднимется бунт. Капитаны станут бесполезны. Я должен смотреть на дело шире.
– Чушь! – вскочила Кэрри. Ну как он не понимает?! Это ведь Саул, а он на ее стороне. – Полная чушь. Дело не в морали, безопасности или еще в чем. Все дело в политике. В вашей сраной политике. – Она пристально посмотрела на Саула. – И когда ты переметнулся на их сторону? На сторону людей, которые рады продать страну ради своей жалкой карьеры?
Саул резко хватил ладонью по столу, так что Кэрри подпрыгнула от неожиданности.
– Не смей говорить со мной таким тоном! Ты меня знаешь. Если ты и с Филдингом так разговаривала… правильно он дал тебе пинка под зад. А знаешь, что самое страшное, Кэрри? Знаешь? Информация от твоей пташки Джулии настолько важна, что я пытался сообразить, как отправить тебя назад в Бейрут.
Вот тебе и на! Кэрри ощутила облегчение и благодарность Саулу. Он все еще верит в нее. Он на ее стороне! Просто надо обойти бюрократию. Доказать Саулу, что она по-прежнему та самая Кэрри. Кэрри, которая со всеми ссорится, даже с ним.
– Ты поговоришь с директором? Будем работать?
– Я послал информацию наверх, – сказал Саул, глянув в потолок. – Больше от меня ничего не зависит. Такие угрозы поступают к нам каждый день.
– Джулия всегда давала надежную информацию, сам знаешь. Помнишь, как она сообщила о покушении на Харири? С этой инфой тоже можно работать, Саул.
– Серьезно? Ты так считаешь? Джулия не дала деталей, совсем никаких. Скоро будет теракт… вот и все. Мы не знаем: где? как? когда? Цель неизвестна. Мы даже не знаем, кто совершит теракт: «Хезболла» или кто-то другой, кто только поручил теракт «Хезболле», чтобы отвлечь наше внимание. Что нам делать с этой инфой?
– Значит, так? Отдаем информацию наверх и надеемся на лучшее? Вот как мы защищаем страну?
– Не мути воду, Кэрри. Я предупредил Эстеса и замдиректора, что информация надежная, с ней можно работать. Теперь их ход. Еще я велел Филдингу в Бейруте копать дальше.
– Филдингу… – скривилась Кэрри. Она отошла к окну и посмотрела на зеленую лужайку, на запасную парковку. – В Бейруте серьезная беда с безопасностью. Что с «Ахиллесом»?
– Филдинг говорит, будто ты привела врага на конспиративку. – Пощелкав мышкой, Саул отыскал нужный файл на компьютере и прочел вслух: «Мэтисон проявила потрясающий дилетантизм в работе, поддалась панике в нештатной ситуации, доверилась непроверенному контакту, местной жительнице, которая – если верить вышеупомянутому оперативному работнику – по доброте душевной безвозмездно предоставила личный транспорт незнакомке. Затем, оставив машину в людном месте, Мэтисон не потрудилась избавиться от предполагаемой слежки и привела врага прямиком на конспиративную квартиру на улице Адонис. В результате конспиративная квартира была уничтожена, рабочие материалы захвачены, а все наши операции поставлены под угрозу».
Саул взглянул на Кэрри поверх очков.
– Что прикажешь с этим делать?
Нет, Саул в такой бред не поверит. Только не он.
– Передай Филдингу: пусть подотрется своим отчетом, – резко ответила Кэрри. – Я сбросила «хвост» еще в районе Хамра и пешком добралась до квартала Рас-Бейрут. Ни в здании, ни поблизости никого не было, зато потом – откуда ни возьмись – появились местные шпионы и напали на конспиративку, будто заранее знали о ней. Меня подставили.
– Кто? – Саул вскинул руку. – Давай-ка по порядку.
– Соловей – это раз, – сказала Кэрри и оперлась на стол обеими руками, словно бегун перед стартом. – Дима – два. Отправь меня назад, Саул, я их обоих к ногтю прижму. Найду утечку.
Он покачал головой.
– Это невозможно. Даже если принять, что ты на сто процентов права, а Филдинг – нет, я не могу.
– Почему? Что между вами не так?
Что-то Саул недоговаривал.
– У него связи, ясно? – с отвращением произнес Саул. – Филдинг и Дэвид Эстес, директор Контртеррористического центра, протеже Билла Уолдена.
– Директора ЦРУ?
– Самого старика. Без связей шагу не ступишь, а Уолден метит в политики. Пересекаться с ним – дело гиблое. Ты… ты просто оперативница, попавшая в спорную ситуацию. Люди наверху долго над ней думать не станут. Я уж не говорю о том, что нас сто раз реорганизовывали. Теперь я напрямую отчитываюсь перед Эстесом. Все непросто.
– Что же нам делать?
Саул кивнул.
– Филдинг сделал тебя козлом отпущения, и на какое-то время лучше все оставить как есть. Будешь возникать – и я тебе не смогу помочь. Пока все, – поднял он руки.
– То есть мне лучше быть девочкой-паинькой? Закрыть рот, нагнуться и ждать, что со мной сделают?
– Ждать момента и дать ответный бой. – Саул снова кивнул. – В общем, в одном я с тобой согласен: дело с Соловьем действительно грязное. Филдинг, самое меньшее, должен был предоставить тебе прикрытие. Зато у меня ты без работы сидеть не станешь.
Саул поднялся, вышел из-за стола к Кэрри и оперся о столешницу. Он верил ей, он все еще был на ее стороне. Кэрри вздохнула с облегчением.
– Ну и? – спросила она.
– Помнишь, что я сказал, когда выдернул тебя пораньше с занятий на Ферме? Моя прекрасная золотая девочка с мозгами, как у Стивена Хокинга. – Он улыбнулся. – Помнишь мои слова?
– О том, как мне затвердить науку в поле… и что-то там о пруде?
– В этом пруду тебе тесно. Тебе надо плавать в океане.
– Плавать среди акул можно, только став акулой. Да, помню. Что же мне делать?
– Достань Соловья и выясни все про теракт. Достань его, работая здесь.
– Не понимаю.
– Назначаю тебя связной между Отделом разведки по Ближнему Востоку и Контртеррористическим центром. Они неофициально поглощают отделение «Алек». – На жаргоне ЦРУ так называлось единственное отделение, приписанное не к местности, а к цели: «Аль-Каиде». – Отчитываться будешь перед Эстесом, – Саул наклонился к ней, так что Кэрри уловила запах его лосьона после бритья «Поло», – а работать на меня.
– Шпионим за своими же?
– Все не без греха. А что еще остается?
– Что с инфой Джулии? Готовится теракт, Саул. Большой. Мы оба это знаем.
Саул тяжело вздохнул.
– Сколько у нас времени? – спросил он.
– Где-то пару недель. Муж Джулии сказал: скоро. Точнее: «khaliban zhada» – очень скоро.
Глава 4
Джорджтаун, Вашингтон
Воспоминания навеяло песней «Ты все еще единственный» Шанайи Твейн.
Кэрри училась на первом курсе в Принстоне. На большие экраны вышли «Спасти рядового Райана» и «Влюбленный Шекспир», а у Кэрри случился первый серьезный сексуальный опыт – не просто рукоблудие, когда дома никого нет или когда у тебя в старших классах по ляжкам течет. Она, можно сказать, влюбилась в Джона: высокого и невероятно умного преподавателя политологии; он познакомил Кэрри с текилой, оральным сексом и джазом.
– В мое детство народ увлекался Мадонной, Мэрайей, Лютером Вандроссом. Ближе всех к джазу был мой отец, который время от времени слушал Дэйва Брубека.
– Да ты шутишь! Джаз не слушаешь? Майлз Дэвис, Чарли «Берд» Паркер, Диззи Гиллеспи, Колтрейн, Луи Армстронг… Нет? Это самое великое направление в музыке, круче не будет. Единственное, что мы, американцы, подарили оригинального миру, – и ты этого не знаешь? Ну, я, можно сказать, тебе завидую.
– Почему?
– Перед тобой целый неизведанный континент, а это в жизни – самое интересное.
– Даже интереснее секса?
– В том-то и соль, лапа. Обе эти вещи можно совмещать.
Тысяча девятьсот девяносто восьмой. В тот год Кэрри последний раз пробегбла полтора километра. Сколько воды утекло…
Кэрри сидела в пабе на М-стрит в Джорджтауне, допивая третью «Маргариту», когда по телевизору начался клип Шанайи.
– Узнаешь? Девяносто восьмой год. Я тогда в колледже училась, – сказала она Дэйву, мужчине, что сидел рядом, с бокалом «Хайнекена». Это был кудрявый малый лет за сорок, юрист из Министерства юстиции, в костюме из магазина; то и дело он нарочно побрякивал «ролексом» и «как бы нечаянно» касался предплечья Кэрри. На безымянном пальце у него бледнел след от обручального кольца. Значит, Дэйв либо разведен, либо выбрался погулять.
– Я тогда практику проходил и слушал Пафф Дэдди. «Мир исколесил-объездил, ага, ага», – напел он, неуклюже (как инвалид с претензиями на сексуальность) подергивая плечами. С виду он, впрочем, был не страшный. Кэрри еще не решила, позволить затащить себя в постель или нет.
Она заставляла себя не думать о работе. Расследование зашло в тупик. Ответов не было, зато вопросы множились и становились все трудней.
Три дня кряду Кэрри проработала за компьютером, без перерыва. Спала за столом и питалась печеньем из автомата. Перелопатила все, что имелось у Контртеррористического центра на контакты между сирийскими спецслужбами и «Хезболлой» в Ливане: факты встреч, результаты наблюдений, записи телефонных звонков и копии переписки. Кэрри копалась в голых данных, с которыми ежедневно приходится иметь дело разведке. Саул однажды сравнил такую работу с поиском алмазов в грязи: «Роешься в тоннах мусора, прежде чем у тебя руках хоть что-то да заблестит. Что-то, что окажется полезным».
Забавно, самые лучшие данные были собраны ею самой – добыты от Джулии.
Кроме Димы, с Соловьем – Тахой ад-Доуни – Кэрри больше ничего не связывало. Он был выпускником университета Дамаска, где получил специальность инженера-механика. Впервые он попал в поле зрения ЦРУ в Москве: попытался наладить дела с «Рособоронэкспортом». Кэрри присмотрелась к снимку, сделанному наблюдателем на широкой заснеженной улице где-то в российской столице: много машин, должно быть, Тверская. На фото Соловей был моложе, стройнее, одет в пальто и большую меховую ушанку, но Кэрри все равно узнала его. Это он поманил ее, сидя за столиком у кафе, напротив кинотеатра.
И никаких сведений о том, где он живет, о жене и детях, о службе.
Ну же, Соловей, откройся. Где ты работаешь?
В каком звании? Где твое звено в цепочке между спецслужбами и «Хезболлой»? Кто тебе дорог? В кого тычешь членом?
Кроме фото из Москвы, Кэрри так ничего и не нашла.
Как не нарыла ничего о готовящемся теракте. Джулия дала простую наводку, которая сама по себе ни о чем не говорит. Считай, не сообщила ничего. Неудивительно, что на запросы никто не откликнулся.
Зато в конце третьего дня, очень поздно, Кэрри кое на что наткнулась. Фотография с израильского спутника-шпиона (Национальная секретная служба выловила ее из потока загружаемых данных). На снимке Соловей сидел за столиком в кальянной. На выложенной плиткой стене Кэрри заметила часть надписи на арабском. Увеличила изображение и загрузила его в «Фотошоп», чтобы сделать надпись разборчивой. Скорее всего снимок сделали в Аммане или Каире.
Однако куда интереснее было то, кто сидел напротив Соловья. Ей даже не требовалось пояснений от израильских коллег. Это был тот, кого в бейрутском отделении – включая саму Кэрри – давно желали отыскать, но не могли выследить. Ахмед Хайдар, член «Аль-Меджлис аль-Меркази» – Центрального собрания «Хезболлы».
Выходит, Соловей – ад-Доуни – человек реальный. Дима не сливала Кэрри дезу, и связь между сирийскими спецслужбами и «Хезболлой» есть. Вот бы вернуться в Бейрут и поговорить с Джулией. Вдруг ее муж Аббас встречался с ад-Доуни? Вдруг сама она знает о нем что-нибудь? Или, может, он замешан в убийстве Харири?
Без ответа оставался еще один вопрос: где сама Дима? Связь между Соловьем и Ахмедом Хайдаром только все усугубляла. Безумие какое-то. Из Бейрута Саулу тем временем пришло загадочное сообщение от Филдинга, который отмазался: мол, провел расследование, но после той ночи Диму никто не видел; никаких намеков на теракт. И не сказал, будет ли расследовать исчезновение информатора дальше. Козел.
Кэрри принялась стремительно перебирать все сообщения из Дамаска относительно сирийской разведки. Проверять все упоминания. Саул прав, большая часть данных – мусор.
Потом она нашла кое-что интересное. В 1990-е старший оперативник ЦРУ Дар Адал руководил «кротом» – Набилем Абдул-Амиром (позывной «Ананас»), предположительно, разведчиком средней руки. Адал, похоже, убедился в честных намерениях «крота». Ананас был алидом, членом партии «Баас» и связан с кланом Асадов. Более сорока лет Асады – отец, Хафез аль-Асад, и сын, Башар, члены небольшой алидо-шиитской мусульманской секты, – и панарабская националистская партия «Баас» железной рукой правили Сирией. С такой «родословной» Ананас идеально подходил на роль «крота».
Адал скормил Ананасу ценные сведения относительно того, какую позицию Израиль займет в переговорах по поводу Голанских высот. Инфу якобы предоставил израильский «крот», с которым Адал тайно встречался на Кипре, на самом деле оказавшийся евреем из Нью-Йорка, знавшим иврит. И все ради того, чтобы добиться повышения Ананаса в родной конторе. Когда же Ананас попытался самостоятельно расширить свою сеть израильских связных и даже собрался рассказать об операции ЦРУ агентам «Шабак»[8], Адал, очевидно (отредактированная запись в этом месте звучала неясно), скормил его «Моссаду». Ананаса убили вместе с любовницей и ее ребенком. Три тела обнаружили в лодке на приколе у стапеля в порту Лимасол на Кипре.
Кэрри выпрямилась и уставилась в пустоту. Кто редактировал эту запись? Как и зачем? Это же старая инфа. Что происходит?
Если уж на то пошло, то почему так мало сведений о сирийской разведке? В Дамаске отделение так себе, но Филдинг в Бейруте давно, как минимум с начала 1990-х. И тем не менее все знают, что сирийская разведка связана с «Хезболлой» в Ливане. Прошлогоднее покушение на Рафика Харири и фото Соловья в кафе с Ахмедом Хайдаром тому доказательство. Какого дьявола творится в бейрутском отделении?
Сплошные вопросы и нестыковки.
Было поздно, девятый час. Эстес, крупный афроамериканец, директор Контртеррористического центра, вышел из кабинета и направился к лифту. По пути он заметил свет в кабинке у Кэрри и решил заглянуть «на огонек».
– Над чем трудишься? – спросил он.
Читать бесплатно другие книги:
