Победный «Факел Гаргалота» Орловский Гай

Глава 8

Во дворце, куда бы я ни направился, хожу словно в воздушном пузыре в толще воды. Вокруг образуется некая зона почтительно-испуганного молчания, в то же время чувствую себя на острие сотен очень заинтересованных взглядов, начиная от ищущих пути наверх женщин, до умудренных дипломатов, прикидывающих, как использовать этого Улучшателя в своих самых правильных и справедливых целях, если найти к нему ключ или хотя бы подход.

К счастью, Улучшатели всегда не от мира сего, некоторые вообще были идиотами, не понимали, что делают, потому мне можно выбирать любую линию поведения, а потом легко менять на ту, что удобнее в данный момент, как и надлежит демократу и вообще любому, кто не дурак.

В голове сумбур и смутное томление, как у молодого Вертера. Жил как черт-те что, как и все, но вот выпал выигрышный билет, и что, буду жить, как прежде?.. Но в то же время, как жить с новыми возможностями, еще не знаю, а в голову лезет всякая хрень насчет пивка, жратвы и помощи нашей сборной по футболу.

Точнее, воспользоваться возможностями могу, но это все равно как тот чудак с гусем, что заполучил миллион, а все равно привычно полез в чужой карман за копейками.

В окно заглянуло быстро бегущее по небу зеленое солнце, придворные привычно шарахнулись в тень, даже не посмотрев, в полную ли силу светит оранжевое, я тоже отступил, выказывая единение с народом.

Там, в тени, будто я какой серый кардинал, меня и отыскал один из запыхавшихся гвардейцев:

– Глерд Улучшатель!.. Вас ищет командир Гледжер!

– Пусть ищет, – сказал я, – а то растолстеет…

Он сказал быстро:

– А ему велело отыскать вас Его Величество!

– Тогда чего стоим? – спросил я. – Если само Его Величество, надо идти и даже бежать!

Он послушно побежал, звякая металлом доспехов, но оглянулся, я иду быстро, но все же не бегом, тоже перешел на шаг.

– Он сейчас в своих покоях…

– Совещание закончилось?

– Большинство разъехались, – ответил он. – Армия Антриаса совсем близко, бои будут серьезные… Глерд Улучшатель, что будет?

– Что сделаем, – ответил я многозначительно, – то и будет.

В дальнем коридоре, что охраняется особо, гвардейцы издали рассмотрели меня, а дежурящий там слуга заранее взялся за ручку двери и, когда я приблизился, распахнул с легким поклоном.

Покои Астрингера роскошны, но остается ощущение, что и он здесь, как и я, гость. Некое едва уловимое запустение, хоть зеркала сверкают чистотой, массивный стол изящен, а кресла расположены красивым геометрическим рисунком, словно в них никогда не садятся.

Астрингер устало раскинулся в кресле у камина, второе кресло напротив. Сам камин искусно сделан в виде страшной морды с широко распахнутой пастью, в которой горят дрова, глаза постоянно вспыхивают зловещим огнем, пока внизу еще есть красные угли, а оскаленные зубы, как догадываюсь, выполнены из драгоценных или хотя бы полудрагоценных камней.

Я сказал с порога:

– Ваше Величество?

Он оглянулся.

– А, глерд Юджин… Велеть вина подать?.. Проголодались, пока добирались в жутких условиях через океан?

Я помотал головой.

– Спасибо, Ваше Величество. В смысле, спасибо, нет, не проголодался. Но спасибо еще раз за теплоту и заботу, вы как не король даже, а будто хороший человек, а хорошим нельзя быть королями…

– Садитесь, – велел он, – рассказывайте. Что именно вас так встревожило, кроме угрызений совести, если так вдруг бросили замечательную возможность открыть новые земли и стать королем, основав вообще первую династию? А то вы рассказали, но так сбивчиво, что я ничего и не понял, кроме того, что там все в порядке, корабли целы, а вы вернулись помочь.

– Хватаете главное, – ответил я с одобрением. – И на лету, как пес мух! Не дело крупного государственного деятеля загружать голову мелочами?.. А вы крупный, взгляните в зеркало…

Он сел у стола, облокотившись локтем, а мне жестом велел сесть наискось от себя, вперил в меня ожидающий взгляд.

– Итак?

– Ваше Величество, – ответил я с неохотой, – я вообще-то свинья еще та!.. Но ничуть не стыжусь признаваться. В моем королевстве быть свиньей не просто нормально, а даже почетно, как грамотному и цивилизованному человеку, который осознает свое родство со свиньями и прочим животным миром.

Он сказал с неуверенностью:

– Мне все же кажется, вы шутите.

– Быть свиньей, – пояснил я, – признак высокоразвитой демократии и тотальной толерантности!

– Гм, – произнес он озадаченно.

Я сказал сокрушенным тоном:

– Но в вашем королевстве я не свинья, а что… еще не разобрался. Понял только, что свиньей быть как-то не хочется, хотя это осознанный путь всесторонне развитого гуманиста и демократа… Простите, что путано объясняю, я сам еще не совсем орел в таком процессе. Все так сложно в жизни, кто бы подумал!

– И чем старше, – поинтересовался он, – тем сложнее, а не наоборот?

– Ага, – сказал я, – вы тоже попались?

Он кивнул, произнес с сочувствием:

– Вам многое выпало, глерд Юджин.

– Даже слишком, – признался я.

– И, – договорил он, – как я понимаю, неожиданно даже для вас. Вон меня как излечили, это ж только вы смогли!..

– Вот-вот, Ваше Величество, – сказал я упавшим голосом, – еще не разобрался с тем, что на меня свалилось, но что-то делать надо, раз мне выпал такой лотерейный билет. Нельзя жить, как прежде!

– А как будете?

– Не знаю, – признался я. – Всегда считал себя умником, а теперь, когда дошло до дела, вдруг вижу, что ничего не умею, ничего не знаю, и вообще обыкновенный диванный хомячок, который всех учит жить, а сам в соплях до полу.

– Глерд?

– С дивана умничать, – пояснил я, – одно, а что-то делать на самом деле… и отвечать за сделанное… большинство из нас, диванных стратегов, не готовы. А я как и все… я всю жизнь, как все!

– Даже теперь?

– Теперь нет, – признался я, – это меня и пугает. Как надо, когда я пока что могу только, как все? Но умею уже больше? Иногда, честно говоря, чувствую себя слоном в тесной посудной лавке. Едва вообще разобрался, что же мне помешало бездумно устремиться в море и счастливо открывать новые земли!

Он сказал с сочувствием:

– Оставив за спиной все войны и раздоры Старого Света.

Я кивнул, но запнулся, не зная, как сказать, и вообще говорить ли, что благодаря мне, такому хитроумному, как царь Итаки, удалось более-менее ослабить силы Антриаса, оторвав от него Опалоссу, где безраздельно правил герцог Ригельт, а также с моей помощью заблаговременно подготовили к сражениям армии Нижних Долин и Дронтарии, но все-таки я, окрыленный своими успехами в политике, забыл, что она не надпись на гробах, как сказал великий забулдыга-подмастерье, меняется быстро и неуловимо, а я наверняка учел далеко не все факторы, сюда бы Аню Межелайтис с ее хитрой женской расчетливостью, именуемой интуицией…

– Сейчас, – проговорил я, – концентрируем внимание, что Антриас прет с севера…

– Ну-ну? Это всех тревожит, но готовим отпор.

– И как-то упускаем, – сказал я, – что справа и слева у границ Дронтарии наверняка скапливаются армии Пиксии и Гарна.

Он нахмурился.

– Этого бы не хотелось, но опасаюсь, что вы правы.

– Улыбающиеся соседи, – сказал я, – только и ждут, чтобы вцепиться в бока Дронтарии. На протяжении столетий отщипывали земли, а сейчас вообще подвернулась возможность отщипнуть побольше, побольше…

Он вздохнул.

– Ситуация неблагоприятная. Но Гарн и Пиксия с того времени так и не дали нам шанса отыграться. Думаете, мои отцы и деды не думали о реванше?

– И не дадут, – сказал я серьезно. – Они сузили Дронтарию почти вдвое, что само по себе оскорбление, но самое главное… вы знаете.

Он потемнел лицом.

– Не сыпьте соль на раны, глерд. У них здесь полно шпионов. Если увидят, что готовлю армию для реванша, тут же введут войска с двух сторон. Я приготовиться не успею.

– Самое главное, – договорил я безжалостно, – они полностью лишили страну возможности пользоваться морем.

Он помолчал, некоторое время мы просто поглядывали друг на друга, я видел его хмурое лицо, все понятно, ошибка объяснима, Антриас – великий полководец, не знающий поражений, в Пиксии и Гарне таких нет, потому те не решаются на большие войны. Однако же, уверен, при благоприятной возможности не упустят шанса ударить в спину… Хотя и не доказано, что там нет политиков с большими амбициями. Просто осторожные предпочитают действовать наверняка, что успешно доказали на протяжении последних столетий, расширяя и укрепляя свои королевства.

Я поерзал, собрался предостеречь насчет таких методичных соседей, но поперхнулся, шагах в пяти в невзрачном горшке некий невзрачный цветок как-то слишком быстро начал покрываться крупными бутонами, растопырился шире, некоторые бутоны начали медленно раскрываться ярко-оранжевыми цветами, от них пошел свет, а я ощутил волну тепла.

Листья налились багровым огнем, стали похожи на угли под тонким слоем пепла, а раскрывающиеся на глазах бутоны быстро становятся алыми, а затем оранжевыми, как маленькие солнца.

– Что за чудо, – пробормотал я, – никогда таких не видел.

Астрингер невесело усмехнулся.

– Это моя жена. Обожала цветы и всякий раз придумывала что-то необычное. В прошлом году были примерно такие, но постоянно лазили на крышу, и я боялся, что устроят пожар, запретил… Теперь только вот эти, в горшках.

Я всмотрелся, стебель внизу толстый, видно, как внутри течет огненный ручеек, едва-едва не прожигая кору, что накалилась до вишневого цвета.

Пальцы и лицо ощутили жар, едва наклонился в ту сторону и протянул руки.

Астрингер заметил мое изумление, сказал довольно:

– Зимой дают тепла всегда столько, сколько нужно. В холодные ночи пылают, в жаркие дни почти не горят.

– Удобно, – согласился я.

Лицо его омрачилось, видно, вернулся мыслями к разговору, сказал невесело:

– Что делать, потеря моря – самый большой удар. Жить на берегу и не иметь возможности держать флот?

– Уверен, – сказал я, – и Пиксия, и Гарн не упустят возможности оторвать от Дронтарии еще что-то и на суше. Даже разгром гарнского порта не остановил, потому что напали корабли неведомого Гаргалота, а не Дронтарии.

– Глерд?

– Королевство Гаргалот, – сказал я крепнущим голосом, – должно бы установить дружественные отношения с Дронтарией! Это немного, но все-таки… у вас будет хотя бы придуманный союзник где-то в океане. Та-а-ак, есть идея…

Он спросил заинтересованно:

– Говорите.

– Думаю, – ответил я медленно, – это в компетенции вашего королевского секретаря Курта? Внешние дипломатические отношения, межгосударственные союзы, долгие переговоры… а что придворные творят, вы не всегда как бы в курсе.

– Я всегда в курсе, – буркнул он уязвленно.

– Но как бы не… – повторил я. – Не королевское это дело! Вся это закулисная и даже подковерная дипломатия, интриги, заговоры, шпионаж… Вы король, всегда честны и открыты! Пусть так и думают.

Он поморщился, после таких слов говорить, что в самом деле ведет себя с подданными честно и открыто, как бы признаться, что дурак, а умные ведут себя иначе, именно по уши в закулисных переговорах, интригах, шпионаже…

Он поднялся, произнес несколько суховато:

– Вы правы, глерд Юджин, хотя мне такое и неприятно, скажу прямо. Хорошо, мой секретарь полностью в вашем распоряжении. Курт, ты слышал?

Из соседней двери вышел Курт, сухой и настолько неподвижный, словно его деревянную фигуру катят на низкой платформе, учтиво наклонил голову, оставив спину прямой.

– До последнего слова, Ваше Величество.

Антриас мотнул головой в мою сторону.

– Глерд Улучшатель задумал нечто… окажи полное содействие.

Курт спросил протокольным тоном:

– Насколько полное?

– Сам оценишь, – сказал Астрингер недовольно. – Думаю, глерд Юджин делает хорошее дело, но всегда облекает в такие формы, что убил бы на месте.

– Это можно, – ответил Курт. – Это с удовольствием.

Астрингер посмотрел на меня с укором.

– Вот видите? Вы уже всех раздразнили!.. Ладно, идите.

Курт привел меня сперва в свою большую королевскую приемную, а оттуда в комнатку с незаметной дверью, чистую и, как я сразу заметил, с толстыми стенами и без дырок для подсматривания.

Я сел, не дожидаясь приглашения, что вызвало гримаску недовольства на лице Курта, но я ее проигнорировал, хотя он сделал ее подчеркнуто заметной для меня, а я сделал заметным, что мне насрать, я не дронтарец, в подаренном мне замке «Медвежий Коготь» был только раз, даже всех принадлежащих мне женщин не поимел и даже не пощупал, утверждая свою власть.

– Садитесь, – предложил я кротко, – хотя, конечно, постоять вам полезно, работа сидячая, поди уже мозоль там…

Он скрыл растущее недовольство, сел и посмотрел на меня все теми же ничего не выражающими рыбьими глазами.

– Глерд?

Я поинтересовался в лоб:

– Вы можете устроить мне встречу с послами Гарна и Пиксии?

Он ничуть не удивился, битый жук, посмотрел пытливо.

– Открытую или тайную?

– Все-то вы понимаете, Курт, – сказал я, на этот раз подпустив в голос дозу почтения. – Лучше, конечно, тайную. Тайны всем интереснее. И всегда сулят больше выгоды.

– Хорошо, – ответил он сдержанно. – Но тогда нужно, чтобы никто во дворце не узнал, а то здесь, сами понимаете, разве что укроется от нашего недремлющего Пэлса?

– Посольства разве при дворце?

– В городе, – ответил он. – Но и в посольствах встречаться не стоит…

Я спросил понимающе:

– Наблюдение ведется?

– Естественно, – ответил он суховато и с неохотой, как о чересчур очевидных вещах, такое даже упоминать вслух неловко между образованными людьми. – Внешнее и внутреннее. Но я договорюсь насчет одного из нейтральных домов.

– Только не тяните, – попросил я. – Насчет действительно нейтральных, а не уже примелькавшихся, с которых люди Пэлса не сводят глаз.

Он ответил с ноткой едва уловимого превосходства над всякими Пэлсами:

– Такие тоже есть.

– А контакты с гарнцами и пиксийцами?

Он понизил голос:

– Тоже. Уверен, передадут наверх моментально. А там согласятся на эту встречу очень даже очень. Дипломаты постоянно ищут новые возможности…

– Подгадить?

Он смолчал, лицо выражает неодобрение таким вульгарным терминам, а во взгляде я прочел четкое: а что, сами не понимаете, для чего существует дипломатия?

– Вам сообщат, – произнес он сдержанно, – думаю, глерд Марк Грандерг, это посол Гарна, и Левис Бурнель, он представляет интересы Пиксии, заинтересуются разговором с вами.

– Тем более, – уточнил я, – при тайной встрече.

Он с учтивым видом наклонил голову.

– Разумеется. При самой тайной. Но вам придется подождать вечера.

– Ночи?

– Позднего вечера, – уточнил он. – На тайные лучше идти тайно. А тайно это ночью, когда вас не видят. Займите себя пока чем-нибудь, а потом я пришлю за вами человека.

Я поднялся, ответил учтиво:

– Спасибо, глерд. Вы очень любезны.

В коридоре охраняющие дверь гвардейцы сделали вид, что меня не заметили вообще, что значит, к Курту приходят не просто выпить и посидеть, сплетничая о женщинах, а хватает и таких, кого лучше не знать и не видеть.

Глава 9

В своей комнате я попытался чем-то заняться, но ничего не лезет в голову, разве что сел за стол и начал создавать вина и лакомства, что исчезают раньше, чем успеваю протянуть руку.

Выдохся быстро, но вообразил в ладони рукоять пистолета, тут же туда опустилось холодное и тяжелое, правда, через пару минут пистолет исчез, но пара минут – это же вечность, бокал вина осушил бы и за пару секунд, но, увы, пока могу создавать на доли секунды…

Слегка разочарованный, покинул комнату, гвардейцы в коридоре не сдвинулись, но проводили меня взглядами, я же здесь нечто вроде чуда заморского, хоть и без перьев, а есть ли чешуя, под одеждой не видно.

В дальнем конце коридора появилась женщина, свет падает со спины, лицо не разглядеть, но он же слегка просвечивает длинное до пола платье, фигура угадывается просто изумительная, а когда мы сблизились, рассмотрел и лицо, и верх платья с низким вырезом, там приподнимаются два белоснежных полушария, которые никогда не видело ни одно из солнц, размер как раз тот, что в одной ладони не поместится, а двух многовато…

«Чем ближе к теплому морю, – подумал я, – тем нравы свободнее». Возможно, строгие нравы северных народов объясняются холодами, что заставляют не расставаться с плотными одеждами, а религия и этические нормы просто подверстаны, чтобы объяснить и закрепить эти нормы выживания.

Она рассматривала меня без всякого стеснения, странное сочетание умного взгляда серьезных глаз и достаточно свободной одежды, когда вижу каждый изгиб фигуры, а они у нее еще те, ладони зачесались от желания ухватить, помять, потискать.

– Глерд Юджин, – произнесла она ясным, но очень женственным голосом, – догадываюсь по вашему виду, что вам некуда себя деть…

– Ох, глердесса…

– Грегория, – подсказала она, – глердесса Грегория. Вот дверь моих апартаментов, заходите, переведите дух…

– Спасибо, – сказал я ошарашенно, – это как бы весьма… хоть и несколько…

Она сама распахнула передо мной дверь, жест не служанки, а хозяйки, у которой ожидаемый гость. Я перешагнул порог в чистую светлую комнату, просторную, но с множеством мебели вдоль стен и цветами на столах, тумбочках и в больших ящиках.

Даже на столе цветы, довольно милые, но не срезанные, а растут из крохотных ярко расписанных ваз, украшенных драгоценными камнями.

По ее жесту я опустился в кресло, она обошла стол, давая возможность полюбоваться ее статной зрелой фигурой, и остановилась напротив, словно колеблясь, не сесть ли мне на колени без всяких прелюдий.

– Глердесса, – проговорил я, – вы одна из фрейлин…

Не дождавшись наглого приглашения сесть на мои колени, она тоже опустилась в кресло напротив, на губах проступила грустная улыбка.

– Да, но сейчас я здесь одна. После смерти королевы все ее фрейлины разъехались по домам. Только Шуя и Тимерлия, мои подруги, еще иногда навещают… Я теперь без обязанностей, потому лишь иногда выполняю некоторые повеления Его Величества или просьбы его секретаря Курта.

Я поинтересовался:

– И на этот раз?

Она наклонила голову.

– Да, сообщил, вам до вечера нечем заняться, а отлучаться не станете, потому я могла бы помочь вам скоротать время.

– Спасибо, – сказал я.

Она что-то уловила в моем тоне еще, тут же добавила быстро:

– Но мне самой, как и любому человеку во дворце, вы крайне… интересны, глерд!.. Ваша загадочность, таинственность, король вас ценит, хотя вы появились недавно…

– Женское любопытство, – сказал я, – да, это в тему.

– Что изволите, – спросила она, – вино, жаркое или сразу сладкое?

– Сладкое, – ответил я и посмотрел на нее прямо. – Сразу.

Ее щек коснулся нежный румянец, я не отрывал взгляда, и румянец растекся жаркой волной, воспламенил кожу вверх вплоть до скул, а вниз сполз до шеи.

– Глерд, – произнесла она с неловкостью, – вы уверены, что прибыли из северных стран?

– Не уверен, – ответил я честно. – Путь наш часто бывает тернист, извилист и нелегок, хотя частенько сами усложняем без надобности. А вы как думаете?

Я нарочито не сводил с нее взгляда, наслаждаясь редким зрелищем, когда женщина краснеет вот так отчаянно, хотя вроде бы не девочка уже, но в этом мире мужчины да и женщины тоже говорят только о высоком, монументальном и чистом, а то, что умеют делать точно так же куры и кролики, должно происходить ночью в полной темноте и только под мужское сопение.

– Глерд, – произнесла она, не зная, куда от стыда прятать глаза, – вы очень откровенны… вы отвратительно откровенны… Разве так можно?

– Щас проверим, – пообещал я и, поднявшись, рывком выдернул ее из кресла.

Я дитя иной эпохи, бесстыдно откровенной, хотя на самом деле никакого бесстыдства не вижу в том, что можно вот так удобно дожидаться нужного мне вечера, возлежа в роскошной постели и чавкая брызгающими сладким соком фруктами.

На столике возле ложа за это время каким-то чудом, а то и в самом деле с помощью магии, появился снежно-белый торт, нет разделения на основу и толстый слой крема, красиво, наверху тесно прижались одна к другой отборные ягоды черники, ежевики и малины, свежие и сочные.

Грегория, перехватив мой взгляд, прикрылась одеялом, прямо из постели, изящно изогнувшись и показывая красивую линию спины, разрезала его на части.

Я наблюдал с удовольствием, наконец она вытащила самый большой кусок и подала мне прямо в руки, минуя тарелочку.

С обеих сторон в боках изящного клина видны разрезанные ягоды, те же черника, ежевика и малина, нож ни одну не смял, остро разрезал. Я сразу подумал, что если бы такой же остроты здесь оказались бы мечи, то… заморились бы точить, один удар о металл доспеха сразу превратит такой меч в простую полосу железа.

Несмотря на торт, Грегория дважды вставала из постели, всякий раз одеваясь с головы до ног, только для того, чтобы перенести еще лакомства с дальнего стола, а потом просила отвернуться, а когда я лениво начинал смотреть в сторону, поспешно сбрасывала одежду и шмыгала под одеяло, натягивая его до подбородка.

Она послушно отвечала насчет советников короля, охраны, военачальников, взаимоотношений, дворцовых интриг и склок, в этой области она, как настоящая женщина, знает все, а насчет экономики я, понятно, не заикался, такого слова не знают здесь даже мужчины.

Вообще-то это редчайший случай в моей жизни с того момента, как Рундельштотт сумел, когда я вот так просто лежу и ничего не делаю, раньше заполнил бы какой-то беготней по неотложным и самым неотложным.

– Вы так внимательно слушаете, глерд, – произнесла она тихим голоском.

– Я вообще внимательный человек, – сообщил я. – Во всех смыслах.

Она сразу покраснела, сказала почти шепотом:

– Но при дворе вас не видно… Или теперь будете чаще?

– Вряд ли, – ответил я честно. – Однако эти интриги сказываются и на жизни королевства, потому интересуюсь.

– Значит, все-таки…

– Уже действую, – напомнил я. – Хотел просто полежать и дождаться ночи, но не получилось.

Она тихонько улыбнулась.

– Да, вы и здесь работаете. Надеюсь, что-то полезное узнали?

– Много, – ответил я. – Куда больше, чем вы от меня. Курт будет недоволен, но такая уж я бессовестная натура, даже скрывать нечего. Прост, как указательный палец.

– Всем бы такую простоту…

Я подумал, вздохнул.

– Роюсь в памяти насчет того, в чем бы проболтаться, чтобы вы обрадовали Курта, но ничего в голову не лезет. Разве что новость насчет конклава Великих магов…

Она спросила быстро и тревожно: