Мисс Черити Мюрай Мари-Од
КОРОЛЬ. Гамлет, где Полоний?
ГАМЛЕТ. На ужине.
КОРОЛЬ. На ужине? На каком?
ГАМЛЕТ. На таком, где ужинает не он, а едят его самого. Сейчас за него уселся синклит червей со всей земли. Червь, что ни говори, единственный столп всякого истинного порядка. Мы откармливаем всякую живность себе в пищу и откармливаем себя в пищу червям. Возьмете ли толстяка-короля или худобу-горемыку – это только два блюда к столу, два кушанья, а суть одна.
Я чувствовала в Гамлете родственную мне предрасположенность к естественным наукам.
ТАБИТА (с отвращением)
Фу, мисс Черити!
Я вернула «Гамлета» в библиотеку и взяла «Бесплодные усилия любви». Не успела я приступить к чтению, как произошло то, чего я уже и не ждала.
ТАБИТА
Гувернантка приехала!
Табита заметила ее в гостиной. Оказывается, мадемуазель Легро на время отлучалась во Францию и вот наконец вернулась.
Я
Как она выглядит?
ТАБИТА
Вылитая мисс Финч.
Если так, то мисс Финч была весьма невзрачной особой. Худенькая, в черном сиротском платье, мадемуазель Бланш Легро выглядела лет на пятнадцать, хотя ей было уже двадцать два. Пепельно-русые волосы, острый носик и маленькие сухие ручки напомнили мне Мисс Тютю.
МАМА
Мадемуазель желает взглянуть на детскую. Она хочет посмотреть, удобно ли там будет проводить занятия.
Моя застенчивость помешала мне воспротивиться. Считая ступеньки, я гадала, что будет, когда гувернантка увидит, кто живет у меня в детской. А там – мои старые друзья еж Джек, черная крыса Джулиус и жаба Дорогуша Номер Два. И новые увлечения: цыплята Цыпа и Дрипа, мыши Дентия и Физия и развеселая одноногая сойка Клювохлоп. В проходной комнатке перед детской мадемуазель вздрогнула, не сразу заметив сидевшую с шитьем Табиту. Няня поднялась.
ТАБИТА
Добро пожаловать, мисс.
И поклонилась гувернантке. Лицо Табиты сияло злорадством. Она предвкушала, как сдадут нервы у миниатюрной француженки при виде черного Джулиуса. На мгновение мадемуазель Легро замерла на пороге детской – вероятно, из-за запаха. Первыми, кого она увидела, были Цыпа и Дрипа, пищавшие от ужаса за решеткой клетки, по которой в поисках входа карабкалась черная крыса. Я хлопнула в ладоши, чтобы отпугнуть Джулиуса. Мадемуазель Бланш побелела как простыня. Но она все-таки пересилила себя и шагнула в комнату, изо всех сил избегая смотреть на скелетик сони, подвешенный на проволоке, и на свернувшегося в клубок Джека.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛЕГРО
Мне кажется, нам лучше будет устроиться в библиотеке.
Голос ее дрожал, в глазах застыли слезы. Только необходимость зарабатывать на жизнь удержала ее от того, чтобы пуститься наутек.
На следующий день мы с мадемуазель приступили к французскому языку. «Bonjour, comment allez-vous? Mon nom est Charity Tiddler»[2]. Я быстро, без усилий все схватывала, но мне было неинтересно. Я не понимала, зачем надо учиться говорить, что зовут меня так-то, а лет мне столько-то, – не важно, по-французски или по-китайски. Количество щетинок у гусеницы шелкопряда или анатомия лягушачьей лапки занимали меня куда более.
Уроки фортепиано нагоняли сон. В моей игре было не больше души, чем в механической музыкальной шкатулке. Танцы и вовсе казались мне сущим кошмаром: я была ребенком подвижным, но без малейшей грациозности. Через два месяца у мадемуазель Легро опустились руки. Все было бы хорошо, родись я мальчиком, но девочкой я была безнадежной.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛЕГРО
Хотите, будем учиться акварели?
Я
Хочу.
Я безропотно соглашалась на всё. Слово «акварель» было для меня пустым звуком. Но когда она разложила передо мной кисточки из хвоста куницы, китайскую тушь, фарфоровую палитру и открыла коробку с красками, где лежали яркие кирпичики золотисто-желтого, алого, берлинской лазури, изумрудного зеленого, у меня перехватило дыхание. Ничего подобного я раньше не видела.
Мадемуазель начала урок с поисков натуры и выбрала вазу с букетом роз. Она опустила кисточку в чистую воду.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛЕГРО
Акварель требует терпения и старательности.
Она вздохнула так, будто знала, что я не наделена ни тем, ни другим. Но я с живейшим интересом слушала ее пояснения и следила за каждым движением. Мазок за мазком на белой бумаге оживал розовый букет.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛЕГРО
Тени следует писать в последнюю очередь. Смотрите: чтобы создать серую тень, не стоит смешивать черную краску с белой, выйдет тускло и безжизненно. Вместо этого я сейчас смешаю зеленый и красный, и тогда тень получится теплой.
Меня охватило невыразимое воодушевление.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛЕГРО
Хотите попробовать сами?
Я
А можно я нарисую Джека?
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛЕГРО
Это кто?
Я
Ежик.
Тогда я впервые услышала, как мадемуазель Легро смеется.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛЕГРО
Я боялась, что это крыса! А Джек согласится позировать?
Я
Конечно. Если его разбудить. Он такой лежебока.
Казалось, мое простодушие позабавило мадемуазель Легро. Она объяснила мне, что ежи впадают (дальше по слогам) в ги-бер-на-ци-ю, но в мае ги-бер-на-ци-я невозможна.
Я
Возможна, мадемуазель! Джек столбенеет, когда ему вздумается.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛЕГРО
Столбенеет?..
Я
Ну, я это так называю. У него это бывает после плотного обеда из улиток и еще после того как мы с ним вволю поиграем. Джек закрывает глаза и почти не дышит. А иногда он начинает икать, как будто ему нехорошо. Тогда я его бужу, а он меня кусает. Постепенно он перестает икать, лапки холодеют, нос высыхает, и между двумя вдохами иногда проходит по нескольку минут. Потрясающе! Сначала я даже думала, что все, он умер. Так что Джек у меня может остолбенеть и в феврале, и в мае.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛЕГРО
Надо же! Похоже, вы неплохо изучили своего ежика.
Я (с гордым видом)
Я всё записываю в дневник научных наблюдений.
Я покраснела, выдав себя. Мадемуазель Легро положила свою миниатюрную ладошку мне на плечо.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛЕГРО
О, Черри…
Это явно было какое-то ласковое обращение. Но раньше меня никто так не называл, поэтому я не знала, как реагировать.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛЕГРО
Мы можем навестить Джека, если… если только…
Я
Джулиус заперт в клетке.
Так между нами впервые установилось полное взаимопонимание. Мы поднялись на четвертый этаж, и мадемуазель Легро, к великому неудовольствию Табиты, зашла со мной в детскую.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛЕГРО
Представите меня своим друзьям?
При виде бедолаги Клювохлопа, одноногой сойки, она растрогалась. Он неловко подпрыгивал, взмахивая крыльями, чтобы удержать равновесие. Ему это плохо удавалось, он падал и принимался гневно стучать клювом по прутьям клетки. Чтобы развлечь мадемуазель Легро, я запустила мышек Дентию и Физию в кукольный домик, где они принялись сновать вверх-вниз по лестнице с весьма деловым видом. Птенцы Цыпа и Дрипа уже выросли в куриц, которых в самом неотдаленном будущем ждала кастрюля с кипятком.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛЕГРО
Вам их не жалко?
Я
Видите ли, «мы откармливаем всякую живность себе в пищу и откармливаем себя в пищу червям».
Кажется, ее удивили мои слова. Ну разумеется, она же не перечитывала «Гамлета» так часто, как я.
В это время в комнату незаметно вошла Табита. Обернувшись, мадемуазель, словно зачарованная огненно-рыжими волосами и горящими глазами няни, застыла на месте – в точности как Мисс Тютю в момент опасности. Но тут же, чтобы не показаться недружелюбной, заговорила.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛЕГРО
Бедная Табита, как вам, наверное, тяжело чистить все эти клетки.
ТАБИТА
Да будь я проклята, если близко к ним подойду!
После этого няня сложила руки на груди и свирепо уставилась на стол – на принадлежности для рисования. А я отправилась за Джеком, в его любимый закуток за угольным ведром.
Я
Идите-ка сюда, мы вами полюбуемся! Смотрите, мадемуазель, какой он смешной, если поставить его на задние лапки! Настоящий джентльмен. Хотя соня-засоня. О, вот он уже зевает!
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛЕГРО
Печально, что у Джека нет… Я имею в виду, что он один-одинешенек.
Я
Ежики всегда живут поодиночке.
Я положила свою модель на колени мадемуазель Легро. Поначалу она боялась уколоться, но потом Джек уснул, и она назвала его «ce pauvre chri»[3].
Леди Бертрам оказалась права: как все француженки, мадемуазель Легро была сентиментальна.
4
Зима 1881 года открыла одну из самых необыкновенных страниц моей жизни. Мне исполнилось одиннадцать лет. Мадемуазель уже подружилась с Джеком, а я – с акварелью. Но тут нам пришлось расстаться на рождественские праздники. Крестная пригласила нас с родителями в поместье Бертрам. Предстоящая десятидневная разлука с мадемуазель Легро меня огорчала. Но это было не самое худшее. Что делать с моим зверинцем? Мэри согласилась приносить в детскую зерно и очистки, но только если там не будет Джулиуса. Черная крыса, даже запертая в клетке, приводила ее в ужас. Табита отправлялась поездом вперед нас, чтобы приготовить наши комнаты. После долгих уговоров она согласилась взять Джулиуса с собой, если я его как следует упакую.
Ничего хорошего от предстоящей поездки я не ждала. Как и все взрослые, леди Бертрам была любительницей задавать вопросы. Ее дети – мой кузен Филип и кузины Лидия и Энн, с которыми мне еще только предстояло познакомиться, – наверняка были до крайности избалованы. Все они, особенно Филип, часто болели, поэтому проводили много времени на юге Франции и на Ривьере. По описаниям леди Бертрам, в которых упоминались голубые глаза, белокурые волосы и фарфоровая кожа, я представляла их большими восковыми куклами, с которыми нельзя играть. А о том, что Рождество – это праздник, я не думала вовсе. Мои родители наряжали дома елку, но делали это так буднично и серьезно, словно когда-то поклялись проводить этот день ровно так же, как остальные дни года, и никак иначе. Путешествие по железной дороге было мне не в новинку: я уже ездила на поезде в Рамсгит, и мне запомнились ужасный грохот и сажа.
На станции уже ждал экипаж Бертрамов, чтобы отвезти нас в поместье через белоснежные заиндевевшие поля. Лошади выдыхали из ноздрей пар, приветственно потряхивали головами и явно рвались пуститься вскачь. Усевшись у окна, я закуталась в шаль по самый нос, спрятала ноги в солому и вскоре задремала, убаюканная ритмичным стуком подков по заледеневшей земле. Какая-то дама (не леди Бертрам) встретила нас у входа в усадьбу.
ДАМА
Дорогие друзья, добро пожаловать! Какое утомительное путешествие… Вы, должно быть, продрогли! Позвольте представиться: я – тетушка Дженет… Да, все зовут меня так, тетушка Дженет.
Леди Бертрам, пояснила она, сама бы нас встретила, но, увы, она не выносит холода.
ТЕТУШКА ДЖЕНЕТ
Я распорядилась, чтобы вам подали ужин. Леди Бертрам непременно присоединилась бы к нам, но, увы, она не выносит переутомления.
Не вынеся холода и переутомившись, леди Бертрам уже отправилась почивать.
На следующее утро, еще до восхода солнца, весь этаж огласили детские крики и топот. Я села в кровати и прислушалась. «Вода! Где горячая вода?» – кричала чья-то няня. «Эй, помогите мне, – хныкал незнакомый малыш. – Я не могу найти мою вторую туфлю!..»
Можно было подумать, что мы в отеле или пансионате. Я была в замешательстве. Тут дверь комнаты распахнулась.
ТАБИТА
Как, вы до сих пор в постели, мисс Черити?! Вы разве не слыхали колокол?
Я
Что, пожар?
ТАБИТА
Нет, это тетушка Дженет звонила к завтраку.
Я торопливо набросила на себя вчерашнее нечищеное платье. Я по-прежнему носила траур – теперь уже по бабушке, сменившей дедушку.
ТАБИТА
Причешитесь. Боже, какие у вас с утра опухшие глаза!
Под такие ободряющие речи я спускалась вниз.
На Рождество в поместье Бертрам собралась целая орда детей. Леди Бертрам всех их просто обожала. Но так как она, увы, не выносила шума, занималась ими тетушка Дженет.
ТЕТУШКА ДЖЕНЕТ
Проходите, проходите, Черити. Это ваши родственники!
Она не стала уточнять степень родства. Кого там только не было: крошечный Чарли, малютка Эдмунд на руках у няньки, Памела на четвереньках и Эмили, которая немедленно перевернула стакан. Глядя на своих родственников, я почему-то вспомнила вылупляющихся по весне головастиков.
Потом тетушка Дженет взяла меня за руку и подвела к детям леди Бертрам, которых вся эта кутерьма словно бы вовсе не касалась.
ТЕТУШКА ДЖЕНЕТ
Филип, Лидия, Энн, познакомьтесь: это ваша кузина, Черити Тиддлер.
ЭНН (фыркает)
Черити Пф-ф-фидлер.
ТЕТУШКА ДЖЕНЕТ
Черити одиннадцать лет, как и вам, Энн.
ЭНН
Да неужелипф-ф-ф?
Энн, с нежно-округлыми щеками, безмятежными голубыми глазами и локонами, которые ее нянька завивала каждое утро, показалась мне совсем ребенком. Тринадцатилетнюю Лидию тетушка Дженет назвала красавицей и вылитой копией матери: у Лидии было надменное лицо, удлиненную форму которого подчеркивал огромный бант в волосах, и, как мне показалось, слишком много зубов.
Кузен Филип, двумя годами старше Лидии, сидел с видом утомленным и преисполненным достоинства. Белокурые, аккуратно и чисто одетые в наряды из светлого тонкого муслина, все трое смотрли на меня так, словно я – чернявая девчонка, нацепившая на себя мешок из-под картошки.
ТЕТУШКА ДЖЕНЕТ
Присаживайтесь, Черити. Хотите молока к чаю?
Я посмотрела на нее с любопытством. Она первая из всех взрослых не внушала мне робости. Ей вполне могло было тридцать лет, а могло быть и пятьдесят. Серое бесформенное платье свидетельствовало о том, что время поисков супруга осталось для нее позади.
Зимнее небо сияло лазурью, и больше всего мне хотелось выйти побегать на воздухе. Но Энн и Лидия, едва переступив порог малой гостиной, уселись за круглый столик у камина и принялись вырезать фигурки из золотой фольги. Их брат возлежал на софе, пролистывая книжку с картинками.
ТЕТУШКА ДЖЕНЕТ
Чем хотите заняться, Черити?
Я смутилась и опустила голову под взглядами кузин. Энн фыркнула. Оказалось, что фыркать можно не только во время беседы, но и вместо нее. Дженет предложила партию в «Желтого карлика». Энн предложила в ответ лото.
ФИЛИП
Ну уж нет. Лото для малышни. Разве что моя кузина хотела бы сыграть?
За его любезностью явно скрывалась насмешка.
Я
Я бы предпочла погулять.
К моему удивлению, Лидия тотчас отложила ножнички в сторону.
ЛИДИЯ
Да, да, пойдемте на свежий воздух!
Тут же поднялась суматоха. На свежий воздух! Где моя шубка? Куда делась муфта? Люси, капор и ботинки! Эдмунд требовал, чтобы на улицу его вынесла тетушка Дженет: «Женьеть, Женьеть, на лючки!»
В парке я сразу почувствовала свое превосходство над родственниками. В отличие от них, я не боялась запачкаться: на черном подоле грязь все равно не видна. За кованой оградой поместья Бертрам простиралась равнина, сверкающая инеем на солнце. Искристый воздух ударил мне в голову, и я не задумываясь понеслась вниз по тропинке, быстро перебралась через изгородь на другую сторону. Мое сердце рвалось из груди от счастья. Маленькая жительница Лондона увидела наконец мир, огромный мир!
ТЕТУШКА ДЖЕНЕТ
Че… Черити! Надеюсь, нам не придется вас спасать. Вы так потеряетесь!
Она запыхалась, капор съехал набок, а шиньон растрепался. Тогда я вспомнила, что мне не все дозволено.
Я
Простите, тетушка Дженет. У меня ноги затекли, я только хотела чуть-чуть размяться…
Была бы моя воля, я бы гуляла часами. Но Лидия вскоре пожаловалась на тесные ботинки, а у Филипа прихватило сердце. Оказавшись снова в гостиной, все признали, что прогулка получилась чудесная, в первую очередь те, кто больше всех хныкал на воздухе. Но тут Филип, бледнея и кривясь, рухнул на диван.
ТЕТУШКА ДЖЕНЕТ
Филип! Бога ради, сядьте! Стакан воды, живо! Расстегните ворот, дитя мое. Да принесите же кто-нибудь стакан воды для Филипа!
Тетушка Дженет размахивала руками и металась по комнате, будто всполошенная курица-наседка.
ЛЕДИ БЕРТРАМ (входит)
Дженет, ну сделайте же что-нибудь! Видите, дитя страдает. Вы прекрасно знаете, я не вынесу, если мне придется за ним ухаживать.
На глазах у нее выступили слезы, Филип мало-помалу воскрес, а тетушка Дженет залпом выпила принесенный стакан воды.
Обед прошел весело: мы сидели отдельно от взрослых, в классной комнате, временно служившей детской столовой. Все объелись до тошноты пирожными с кремом. Я будто оказалась в другом мире, где детям разрешалось шуметь и требовать лимонад.
После обеда кузины снова взялись за вырезание из фольги, а Филип – за книгу с картинками. Тетушка Дженет, которую одолевала дремота, больше не предлагала поиграть в «Желтого карлика». За окном кружились снежинки, и мне так хотелось выбежать их ловить! Вдруг я почувствовала, что рядом со мной кто-то тоже смотрит в окно.
ЛИДИЯ
Кеннет опаздывает!
ФИЛИП
Из-за снега. На его месте я бы вообще не приехал.
ЛИДИЯ
Ну нет, он приедет!
По ее возбужденному голосу я заключила, что приезд Кеннета был очень важен. Филип предложил отправить за ним кучера.
ТЕТУШКА ДЖЕНЕТ
Экипаж только для взрослых, Филип.
Все младшее поколение семьи Бертрам надулось. Жизнь без пресловутого Кеннета, кажется, теряла всякий смысл.
ЭНН
Вон он! Вон он!
Лидия подбежала к окну и забарабанила по стеклу пальцами. Кузены меня и так едва замечали, а как только Кеннет переступил порог гостиной, я для них вовсе исчезла.
КЕННЕТ
Будем играть в «Хватай дракона»!
Ни тебе «здравствуйте», ни «хотите ли вы?». Пальто, словно еще раздувавшееся от уличного холодного ветра и запорошенное снегом, он отряхнул прямо на ковер. Потом, чтобы показать, как замерзли его ладони, он прижал их к щекам Лидии. Лидия оттолкнула его с пронзительным возгласом, но вид у нее был уже не такой надменный, как прежде.
Кеннет заявил, что игра в «Хватай дракона» – лучший способ согреть руки. Тетушка Дженет выложила на тарелку слой изюма и залила его спиртом. Кеннету выпала честь все это поджечь, а потом каждый из нас должен был выхватывать из огня изюминки. Меня не пугало низкое синее пламя, но, так как путь к тарелке пришлось бы прокладывать локтями, мне было достаточно издали наблюдать, как остальные корчат рожи и прыгают вокруг стола.
Знаю, я до сих пор не описала Кеннета. Но как описать того, кто неуловим, подобно блуждающему огоньку? Ему было тринадцать, как и Лидии.
В попытке всех угомонить тетушка Дженет достала свою коробку с «Желтым карликом».
КЕННЕТ
О нет, Дженет, помилосердствуйте! Давайте лучше в жмурки!
Кеннет был единственным из детей, кто называл ее просто по имени, без «тетушки». Иногда казалось, что тетушка Дженет вот-вот сделает ему замечание, но она так ничего и не сказала. Мы затеяли игру в жмурки, и, когда выпало водить Кеннету, началась безудержная веселая кутерьма. Малыши сбивались с ног, и, думаю, в доме не осталось ни одного острого угла и дверной ручки, за которые бы они не зацепились. Но ни ссадины, ни шишки никого не останавливали. Тетушка Дженет бегала туда-сюда и тревожно кудахтала. Кеннет так явно жульничал, что даже не имело смысла его уличать. Загнав Лидию в угол гостиной, он делал вид, что никак не может ее узнать. Он ощупывал ей лицо, ворошил волосы, трогал за плечи, высказывая нелепые догадки: «Это Эдмунд? Дженет?» Наконец Лидия резко его оттолкнула. Щеки горели на ее бледном лице.
Когда Кеннет собрался уходить, все вдруг заметили, что уже стемнело. Тетушка Дженет позвонила, чтобы в гостиную принесли свечи, и тут Кеннет вдруг повернулся ко мне и спросил, кто я такая.
Я
Меня зовут Черити Тиддлер.
КЕННЕТ
Ого! Че-ри-ти[4]. Должно быть, приятно носить такое имя.
И всё. Но этого хватило, чтобы Лидия прыснула со смеху.
Тем же вечером у себя в комнате я нарисовала Лиса – пожирателя куриц. Над Лисом я написала:
На следующий день было Рождество. С утра тетушка Дженет отвела детей в большую гостиную, откуда вынесли мебель и ковры, готовясь к балу. Там нас уже ждали родители, которые как ни в чем не бывало переговаривались, словно не замечая перед собой чудо из чудес. Зато дети разом ахнули от восхищения.
Рождественская ель была огромной. В моих воспоминаниях она корнями уходила в паркет и чуть ли не протыкала верхушкой потолок. На ней горели тысячи свечей, она была залита золотом и светом, увешана изумительными подарками. На ветках красовались восковые куклы, книжки с картинками, перочинные ножики, волчки и бубны, солдатики и деревянные шпаги, апельсины, мишура, сверкавшая ярче бриллиантов, конфеты в обертках-бантиках и куклы-марионетки. Были и полезные подарки для барышень: перочистки, игольные подушечки, флаконы с нюхательной солью и записные книжки для балов… Под елкой стоял Ноев ковчег с откидывавшейся крышей – кажется, ни одно животное в нем не было забыто, пусть даже коровы и собаки подозрительно походили друг на друга. Я влюбилась в кукольный домик, в котором были настенные часы, миниатюрное ведерко для угля, жареная курица из папье-маше и жестяной разделочный нож, изгибавшийся при попытке им что-либо разрезать. Эдмунд тотчас оседлал лошадь-качалку, и никакая сила не заставила бы его с нее слезть. Лидия перебирала содержимое роскошной шкатулки для шитья с серебряным наперстком и позолоченными ножницами. Энн пробовала засахаренные сливы и ревень из коробки с цукатами. А мне – ах! Какой добрый гений, какой умница-эльф принес мне в подарок то единственное, о чем я могла мечтать? Коробка с красками! Прижимая подарок к груди, я увидела маму, глядевшую на меня с нежностью, и папу (порой я сомневаюсь, не привиделось ли мне это)… папу, который мне улыбался!
Наступил вечер, а потом ночь. Снег падает хлопьями, оконные стекла дрожат от ветра. В гигантском камине гостиной гудит огромное пламя. Нарядные гости стекаются на праздник к Бертрамам: одни просто спускаются по лестнице, другие прибывают из соседней деревушки – кто в экипажах, кто пешком: преподобный отец Браун с женой и тремя дочерьми, галантерейщик и доктор, булочник и нотариус. Всех у входа встречает тетушка Дженет, потому что леди Бертрам, увы, не выносит сквозняков. Ее супруг, сэр Филип, по случаю праздника прибыл из Лондона и даже удостоил беседой моего папу (да-да, оказывается, папа все же умеет беседовать!). Вместе с родителями приехали малыши, многие пугаются или капризничают. Среди детей постарше я вижу Кеннета и между прочим узнаю, что он – единственный сын миссис Эшли.
А потом раздается тройное тук-тук-тук – и флейты и скрипки оглашают гостиную звуками контрданса «Сэр Роджер де Каверли». Первыми становятся тетушка Дженет и сэр Филип, за ними – мой папа с леди Бертрам. И еще пятнадцать пар, усердно повторяющие каждое их движение: взялись за руки, мулине, реверанс, разворот, проход через пары – и все по местам. Но вот папина партнерша потерялась, дети путаются под ногами, и первая пара тоже распалась. Все смеются и встают уже для «Булочницы»: притоп, прихлоп, подскок! По правде говоря, все танцуют как попало. Леди Бертрам обмахивается веером. Жарко. Хочется пить. В золе потрескивают каштаны. Я счастлива, смотрю во все глаза и не могу наглядеться.
Читать бесплатно другие книги:
