Охота на мудрецов Мор Дэлия
Выдыхаю и облизываю пересохшие губы.
– Прости, не могу обнять. Руки в рыбе.
Он тихо смеется и целует в макушку. Потом берет нож и, не отходя от меня, быстро чистит рыбу и нарезает на куски. Собирает их горкой и кладет в миску.
– Мой руки, я закончу. Разжег камин в гостиной. Запечем рыбу на углях, я даже фольгу нашел.
Замечаю, что все-таки испачкала рукава платья. И пропахла рыбным духом основательно. Приготовить лучше Наилия вряд ли смогу, поэтому с чистой совестью убегаю в ванну.
Включаю воду и долго взбиваю мыльную пену. Запах преследует и не дает сосредоточиться. Мысли рассыпаются, а с волнением справиться почти невозможно. Любая мечтает услышать такие слова. Неважно мудрец с диагнозом шизофрения или первая красавица планеты. Голова кружится, как от Шуи, по венам течет жидкое пламя эйфории. Я тоже люблю и хочу быть рядом.
Платье испорчено, снимаю и быстро застирываю. Достаю из сумки белые больничные штаны и долго думаю, чем прикрыть грудь. Решаюсь на кражу из шкафа в спальне. Все рубашки белые, у военных других нет. Выбираю ту, что кажется проще и надеваю, застегивая липучки.
Когда спускаюсь вниз, из гостиной вкусно пахнет едой. Наилий сидит в кресле перед камином и смотрит на алые от жара угли. Сбоку, там, где прохладнее томится в фольге наш ужин.
– Последи за рыбой, пожалуйста, минут десять осталось до готовности, – просит генерал, – хочу освежиться, напрыгался по камням.
Проходя мимо, целует в щеку и отдает кочергу. Хорошо, с этим я справляюсь. Засекаю время на планшете и несу с кухни посуду, накрывая на стол. Цепляю кочергой кулек из фольги на тарелку и аккуратно открываю. Аромат такой, что можно слюной захлебнуться. Пряные специи и сушеные травы. Куда там консервам из сухпайка? Теперь я понимаю, почему Наилий при его статусе готовит сам.
Устраиваю красоту на низком столе. Сидеть рядом удобно только на полу, скрестив ноги. Генерал возвращается в домашних штанах и рубашке. Мокрые волосы зачесаны назад, а на губах играет улыбка.
– Давай одеждой поменяемся.
Недоуменно поднимаю на него глаза, а Наилий касается пальцами золотого канта на моем воротнике.
– Это вместо погон, – поясняет он, – генеральская рубашка. Придумали, чтобы я мог не носить знаков различия. Не становиться лакомой мишенью для снайперов в командировках на особо агрессивных планетах. А свои признавали во мне командира, и не посылали в бездну по неосторожности.
Краснею и опускаю глаза. Торопливо расстегиваю липучки, сбрасываю ткань с плеч и встречаюсь с голодным взглядом генерала. Он забирает рубашку и откладывает её в сторону. Садится на пол как можно ближе ко мне, и я забываю про ужин. Ладони накрывают мою грудь, скользя по спине до застежки белья. Раздевает Наилий быстро и профессионально. Мгновение – и я вся перед ним. Все еще стесняюсь и обнимаю себя за плечи.
– Выключи свет, пожалуйста.
– Нет, – твердо говорит генерал, – я хочу тебя видеть. Иди ко мне.
Аккуратно берет за запястье и открывает замок из моих рук. Усаживает к себе на вытянутые ноги.
– Раздевай.
Его взгляд всегда, как холодный северный ветер, звенящий голубыми льдинками, сейчас теплеет. На губах играет беззаботная улыбка. Такая, что хочется её поцеловать. Я наклоняюсь и пью с губ пряные специи. Дергаю за ворот и освобождаю от рубашки изрезанные шрамами плечи. Мне не нужно их видеть, я чувствую подушечками пальцев. Солдат, как любой в легионе. И генерал. Только мой. Пьянею все сильнее, сама сжимаю ногами и чувствую тепло внизу живота. Хочу его и помню, как это было в первый раз. Сейчас не нужно Шуи. Я уже теряю голову. Неловко расстегиваю ремень и веду собачку застежки-молнии вниз. Замираю на мгновение и ныряю под черную ткань.
Наилий тянет воздух сквозь сжатые зубы. Кладет ладонь на мою руку и помогает ласкать себя. Я научусь, правда, очень скоро. Он заставляет сжимать так, что я боюсь сделать больно. Касается губами шеи и ведет по ней языком. Нежно и дразняще. До дрожи.
– Ложись, – тихо шепчет генерал, подхватывает меня на руки и несет к дивану. Обивка грубая, шершавая и такая холодная под спиной. Наилий снимает брюки и возвращается ко мне. Целует грудь, обводит языком сосок и спускается ниже. Я вздрагиваю и выгибаюсь. Еще ниже, мимо впадинки пупка. Останавливается на мгновение, гладит по бедрам и кладет мои ноги к себе плечи. Я сгораю от стыда и закрываю лицо руками, когда чувствую горячее и влажное прикосновение языка. Выгибаюсь дугой и рвусь вверх, прочь от него.
– Тише, не бойся, – говорит генерал и тянет обратно. Невозможно яркое ощущение. Сил сдерживать стоны не хватает. Бесстыдный поцелуй с языком, проникающим в меня. Откидываюсь на диванную подушку, и стон мой тянется высокой нотой. Каждое движение будоражит сильнее. Пока не достигла пика, пока еще могу остановиться, убираю ноги с плеч Наилия. Он поднимается и ложится на меня, накрывая телом.
– Понравилось?
– Да, да, – сбивчиво шепчу и последнее «да» тонет в поцелуе. Генерал больше не осторожничает, вторгается в меня резко и очень глубоко. Обнимаю его за шею и чувствую, как ускоряется, входит в ритм. Выдыхает на каждый удар в мои открытые губы. Камин прогрел комнату так, что тяжело дышать. Жар проникает в меня, я вспыхиваю пламенем. Как же его много и весь мой. Без остатка. Толчки становятся резче и грубее. Я почти проваливаюсь во тьму, когда взрываюсь. От судороги срываюсь на крик. Раздираю пальцами спину и слышу болезненный стон генерала. Его дергает, и он всем телом вжимает меня в диван. Семя изливается толчками во мне. Туман медленно отступает, возвращая в реальность. Где ярко пылают угли в камине, за окном наступает ночь, а я держу Наилия и не могу отпустить.
– Любимый.
Он поднимается на локтях и долго смотрит на меня. Его глаза лихорадочно блестят, а щеки алеют от румянца.
– Как же с тобой хорошо, – выдыхает он. Потом садится на диван и поднимает с пола брюки.
– Ужин, наверное, остыл, – грустно говорю я.
– Такая рыба и холодная съедобна. Главное тебя накормить, мне не нравится, что ты ничего не ешь.
Сажусь рядом и притягиваю колени к подбородку. Не хочется сейчас объяснять, что мудрецы иначе ощущают голод. Мы действительно можем забыть поесть и не заметить этого. Не долго, конечно, всего на один день. Потом тело требует пищи, как у всех нормальных цзы’дарийцев. Разума в нас слишком много, иногда он заглушает инстинкты. В моем случае все, кроме одного. И теперь видя, как в теплом свете ламп блестит влажная от пота кожа Наилия, любуясь его улыбкой, мне больше не хочется списывать это на проделки паразита. Да, я не очень правильный мудрец и не переживаю по этому поводу.
– Так какую рубашку мне можно носить?
– Вот, возьми, – смеется Наилий и протягивает ту, что была на нем.
За ужином беззаботно болтаем вдвоем. Я рассказываю о центре, мы вспоминаем бал, и я опять пытаюсь угадать предателя. Тщетно. Сдавшись, уходим спать на второй этаж, а утром я просыпаюсь в кровати одна. Не успеваю удивиться и испугаться, как в спальню заходит Наилий в комбинезоне и при оружии. Синяк на лице уже не кажется страшным. Синева уходит, оборачиваясь багрянцем. Скоро пройдет. Полководец напряжен и глядит хмуро куда-то мимо меня.
– Дэлия, одевайся. К нам гости.
Потрясающая новость, просто великолепная. Хорошо, хоть предупредил. Выскальзываю из-под одеяла и бегу в ванную. Платье, туфли и вместо прически тугой хвост на затылке. Торопливо расчесываю спутанные пряди мелким гребнем и слышу, как генерал зовет с первого этажа.
Догадки в голове одна невероятнее другой. От возвращения Флавия до визита Совета генералов в полном составе. На третьей ступеньке сверху выравниваю дыхание, на шестой улыбаюсь, а к последней мне уже почти все равно.
В дверь стучат. Два длинных и три коротких. Наилий тянет дверную ручку на себя, и я вижу на пороге цзы’дарийца в военном комбинезоне. Он выше меня на пол головы, длинные пряди волос на макушке зачесаны назад, к подбородку спускаются аккуратные бакенбарды. Ровный прямой нос, большие глаза. А еще он чрезвычайно привлекателен.
– Тридцать восемь дивизий и один засадный полк! – говорит незнакомец певучим тенором, – Наилий, кто тебя так? Я хочу с ним познакомиться!
Улыбка делает гостя еще краше. Глаза искрятся весельем, жесты широкие, поза открытая. Полководец недовольно кривит губы и прикасается к шишке на лбу.
– Сам упал.
– Ну, мне-то не рассказывай, – смеется незнакомец и смело заходит внутрь, закрывая за собой дверь. – Ты последний раз сам падал циклов сорок назад и приземлился гораздо удачнее.
Договаривая фразу, гость изучает меня, не стесняясь оглядывать с ног до головы. Я сжимаю кулаки и борюсь с желанием обнять себя за плечи. Пронзительный взгляд. Чем дольше он смотрит, тем выше я задираю подбородок. Нырнуть в наглеца всегда успею, состоится взаимный обмен любопытством.
– Дэлия, знакомься, – сдержанно говорит Наилий, – Его Превосходство генерал девятой армии Марк Сципион Мор.
Мало мне было одного генерала в присутствии которого я краснею и робею? Хозяин сектора собственной персоной. Я замираю, но продолжаю смотреть на него прямо.
– Зачем так официально? – Его Превосходство берет мою руку и касается губами тыльной стороны ладони. – Просто Марк, дарисса. Безумно рад встрече.
Улыбаюсь в ответ как можно приветливей и замечаю, что у Наилия на лице застывает мимика. Решаю для себя никогда не называть генерала девятой армии просто Марком.
– Ваше Превосходство, – горжусь тем, что голос не дрожит, и не спешу вынимать руку из ладони генерала.
Второй сюзерен Флавия на конце старой и бледной привязки. Загадка, не дающая покоя. Пользуюсь вниманием и открываюсь, пропуская через себя облако привязок Марка. Столько женщин, что по сравнению с ним Наилий – аскет, помешенный на воздержании. Подчиненных еще больше и даже если мы с Юрао будем сидеть рядом два дня, вряд ли найду среди них либрария. Всматриваюсь в красивое лицо в обрамлении золотистых волос, и меня дергает. Прошибает ознобом и крутит живот в тугой узел. Это не он. Совсем другого цзы’дарийца я видела связанным с Флавием.
– Дэлия? – голос Наилия доносится издалека. Я снова впала в оцепенение и не заметила. Часто моргаю и замечаю выражение крайней заинтересованности на лице Марка.
– Ваше Превосходство, позвольте задать вопрос?
Говорю и тут же испуганно умолкаю. Бесконечно глупый и бесполезный вопрос. Армия в сорок миллионов, откуда он может помнить одного лейтенанта?
– Она – мудрец? – Марк оборачивается к Наилию, сверкая улыбкой и не скрывая восторга. В ответ второй генерал молча кивает. – Спрашивайте, дарисса, прошу вас.
– Вам знакомо имя Флавий Прим?
– Конечно. Лейтенант Прим – либрарий Наилия.
– Он служил раньше в девятой армии?
Марк хмурится и задумчиво облизывает губы.
– Да, – неуверенно отвечает он, – Флавий служил в звезде нашего общего знакомого, а потом перевелся на равнину и попросился к Наилию либрарием.
– И вы не были его командиром?
– Нет.
– Дэлия, что случилось? – строго спрашивает Наилий.
Меня тошнит от страха. Либрарий соврал. Казалось бы, что тут такого – перепутал имена? Можно отмахнуться, если бы мы не искали предателя среди лейтенантов Наилия. Но я тороплюсь, хватаясь за первую попавшуюся странность. Может быть, отвечая на вопрос, Флавий решил, что под сюзереном я подразумеваю только генералов и потому назвал Марка? Это объясняло ошибку, но не отменяло встречу с бывшим командиром перед нападением на закрытый центр. Хотя они могут быть не связаны вообще. Просто старый знакомый. Посидели, вспомнили как служили вместе. Как теперь узнать – кто он? Образ, который показывает Юрао – не фотография. Он размыт и расплывчат. Дотошно описать не смогу, но узнаю, если увижу. Отпускаю руку Марка и оборачиваю к Наилию.
– Тот общий знакомый. Мне очень нужна его фотография. Можешь поискать?
– Конечно, – хмуро кивает генерал и достает из кармана комбинезона планшет. Пока водит пальцами по экрану, разыскивая файл, с Марка слетает веселость. Хозяин девятого сектора так же как я тянет шею, заглядывая в планшет. Невероятно, но Наилий одну за другой проматывает фото двенадцати генералов и останавливается на четвертой.
– Вот он. Друз Агриппа Гор. Почти тридцать циклов назад был лейтенантом и командовал звездой, где служил Флавий.
А сейчас на плечах Друза генеральские погоны того самого сектора, чьи бойцы устроили стрельбу в центре. Забираю планшет и всматриваюсь в лицо полководца, сравнивая его с увиденным образом. Те же мягкие черты лица, чуть вздернутый нос и цепкий взгляд серых глаз. Будто сталь блестит на свежем срезе. Да, это он. Фиолетовая нить привязки «сюзерен-вассал» тянет меня к простому и чудовищному выводу. Задание Наилия выполнено, предатель нашелся.
Чувствую, как подкашиваются ноги. Этого не может быть. На кого угодно могла подумать, только не на Флавия. Он казался таким искренним и чистым, когда переживал, что Наилий охладел к нему. Предатель?
– Флавий привез меня сюда, – рассказываю, будто приговор суда зачитываю. Сухо, отстраненно и все еще не веря. – В дороге я разглядела у него в привязках второго сюзерена. Командира. Того, кому он когда-то был предан и подчинялся беспрекословно. Привязка старая, но среагировала на меня. Активной была совсем недавно. Встречались они лично. От телефонного разговора так бы не напиталась. Я спросила, как его зовут, и лейтенант Прим ответил: «Марк Сципион Мор». Хотя на самом деле привязан Друз Агриппа Гор. Четвертая армия.
Дальше объяснять не нужно, генералы делают выводы быстро и молча, вынося свой приговор. Стоять рядом с ними в тишине так же неуютно, как переходить стылую реку. Марк качает головой и выдыхает:
– Ох, Флавий. Что ж ты лейтенант Прим.
А я представить не могу, как сейчас тяжело Наилию.
– Тьер, – морщится он и запускает руку в волосы, – я рассказал ему всё. Сам дал допуск к информации о мудрецах. Дэлия, я доверил ему тебя. Бездна! Хорошо хоть точку прибытия поставил не в доме, а у ворот. Значит, есть шанс, что не знает, где мы.
– Знает, – безжизненно произношу я, – дверь открылась с третьего раза. Лейтенант Прим решил проводить меня до дома. Был здесь и первым сказал, что это – резиденция генерала.
Наилий уходит в раздумья. Выпадает из реальности на несколько секунд. Марк трогает его за плечо, возвращая его обратно, и говорит:
– Мы спрятали твой дом основательно, сюда даже по воздуху не просто добраться.
Меня топит картинками из воспоминаний. Теперь они видятся в ином свете и лезут на передний план детали, которые раньше казались незначительными.
– Катер негде посадить, – встреваю я, забывая на время о приличиях, – лейтенант Прим говорил точно так же.
– Зачем катер? – бормочет Наилий, – я бы ракетами достал. Поднял в воздух пару истребителей. Организовал прорыв противоракетной обороны. Из сектора четвертой армии два-три часа лету и пуск, не входя в зону действия твоих средств ПВО, Сципион. Три маневрирующие крылатые ракеты. Даже если одну собьют, вторая попадет в цель, и нас нет.
В шоке смотрю на генерала. Он спокоен, как на учениях, а меня озноб пробирает, и зубы вот-вот застучат.
– Ты параноик, Наилий, – так же выдержанно отвечает Марк. – Хотел бы Друз достать тебя ракетами – давно бы достал. Сколько ты здесь? Третий день?
– Зачем тратить ракеты на одного генерала, если можно убить сразу двоих?
Настает черед Марка бледнеть и превращаться в задумчивую статую.
– Допустим, мои мудрецы Друзу не интересны. Он знал, что атакой на центр заставит меня рассредоточить их по укромным местам. Но зачем убивать?
Я беспомощно перевожу взгляд с одного генерала на другого и напрасно жду приступ паники. Они так спокойно рассуждают о собственной смерти, что хочется вцепиться в обоих, встряхнуть и закричать в ухо: «Бежим! Почему мы до сих пор здесь?»
– Мертвые мы не вступим в поединок, и будут выборы в Совете, – ровным тоном поясняет Наилий, – тогда Агриппа посадит на наши места своих марионеток и заберет вообще всех мудрецов.
– Резонно, – поджимает губы Марк, – два-три часа лету говоришь? Я собрался в дорогу спонтанно, никого заранее не предупреждал. Только тебе позвонил. Мы боялись твоих предателей, но оставили линию открытой для моих. В дороге я чуть больше двух часов. Если ракеты есть, то они уже в воздухе. Уходим.
Наилий хватает меня за талию и разворачивает в сторону кухни.
– Второй выход между шкафами ведет сразу в расщелину. Выберемся с обратной стороны горы. Не пойдем через дверь в тоннеле, снаружи могут ждать снайперы. Скорее, время уходит.
Беру себя в руки, молчу и делаю то, что он сказал. Распахиваю неприметную низкую дверь и ныряю в холодную каменную темноту. Дом прижимается к скале плотно, скрывая от глаз этот путь к отступлению. Тщательно выбирал Наилий место для строительства. Это даже не расщелина, а узкая пещера в толще горы. Пока глаза привыкают к темноте, я иду наощупь. Генерал шепчет, что он рядом и командует изредка, чтобы уходила левее или правее. Через поворот появляется свет впереди, и продираться через каменный ход становится намного легче. Мы выходим на ровную зеленую лужайку на край такой же пропасти, что осталась за спиной и раздается мощнейший взрыв. Горы содрогаются до основания, меня швыряет на землю, успеваю подумать про контузию, и сознание меркнет.
Глава 8. Прогулка на мотоциклах
В темноте и спокойствии остаться не выходит. Прихожу в себя почти сразу. В голове звон, а в ушах плотные комки ваты. Вспоминаю, кто я, где и что случилось. Резко встать не получается, только поднять голову с травяного ковра и почувствовать руки на плечах. Наилий садится рядом и кладет мою голову к себе на колени. Лежу тихо и жду, пока в сознании прояснится и ко мне вернется слух. Генералы давно на ногах. Голос Марка я пока не узнаю, скорее, догадываюсь, что это он.
– Крылатая ракета. Боевая часть четыреста килограмм, не меньше. Нет больше дома.
Я видела когда-то в телевизионной передаче видеосъемку попадания ракеты в цель. Чудовищный взрыв, дождь из камней, земли и глубокая неровная воронка. Не окажись мы здесь под защитой горы, ничего бы от нас не осталось.
– Приезжай ко мне в горы, – говорит Наилий, явно передразнивая интонации Марка, – здесь пусто и безопасно. Зря что ли резиденцию строили. Параноик, да?
Поворачиваю голову и вижу генерала девятой армии, также сидящего на траве, поджав ноги. Выглядят полководцы недовольными, но вполне целыми и здоровыми.
– Ну, хочешь, напиши мне еще одну эпитафию в отместку, – предлагает Марк.
– Я тебе каждый цикл её сочиняю, у меня уже все пафосные слова закончились. Скоро буду писать просто: «Наконец-то!»
Марк корчит гримасу, устало трет лоб и впадает в задумчивость. А я смотрю на далекие горные пики в сизой дымке и завидую полководцам. Чудом избежать смерти и вот так шутливо перепираться. На их фоне мне впадать в истерику просто нельзя. Сейчас нужно вспомнить, что я мудрец и бренность бытия, как и мимолетность жизни, не должны удивлять. Все мы смертны и когда-нибудь уйдем в бездну под треск поленьев погребального костра. Сейчас не получится, рано. Поэтому нужно вставать и идти дальше.
– Лучше стало? – спрашивает Наилий и помогает подняться.
Отвечаю утвердительным кивком и долго отряхиваю с шерстяного платья травинки и налипшую грязь, достаю сухих соломины из волос и слышу за спиной деликатное покашливание.
– Дарисса.
Оборачиваюсь на голос, а Марк снова берет мою руку, подносит к губам и целует.
– Вы спасли нам жизнь. Я ваш должник. Распоряжайтесь мною.
Вспыхиваю от смущения и прячу взгляд. Не могу, не имею права присвоить все заслуги себе.
– Нет, прошу вас, я ничего не сделала, Ваше Превосходство. О ракете догадался Его Превосходство Наилий.
– Он генерал, ему положено, – возражает Марк, – а если бы вы не вспомнили о Флавии, то в эту сторону мысль даже не пошла бы. Не нужно скромности, дарисса. И я в крайний раз прошу обходиться без превосходств.
Марк прав, имена сильно упрощают диалоги, но я замечаю недовольную складку у губ Наилия, его взгляд на мои руки в ладонях генерала девятой армии и мне боязно.
– Как скажете, Марк.
Полководец расцветает в ответ на мою вымученную улыбку, отпускает и переключается на Наилия.
– Предлагаю не торчать тут мишенями и добраться до горного интерната.
– Других вариантов все равно нет, – качает головой генерал и следит взглядом за тем, как Марк вынимает из планшета чип связи, аккумулятор и выбрасывает их в пропасть. Разумное решение. Включенный в сеть девайс лучше любого шпиона выдаст, где нас можно найти. Потому что постоянно передает свои координаты. Если бойцы четвертой армии захотят нас добить, то достаточно будет найти в системе телефон генерала и пустить в новую точку еще одну ракету. Либо отправить по нашему следу группу зачистки. Я вспоминаю про забытый в спальне планшет и расстраиваюсь. Потеряла все-таки подарок.
– Наилий, тебе отдельное приглашение нужно? – интересуется Марк. – Так и будешь светить чипом?
– Я еще и Рэму звонить буду, – нагло отвечает полководец и широко улыбается.
Взгляд генерала девятой армии становится ледяным и колючим. Он медленно цедит сквозь зубы.
– Объясни.
– Связь здесь есть, – монотонно, как на лекции для нерадивых кадетов начинает Наилий, – значит, горные хребты утыканы базовыми станциями как ежики иголками. Строили их тридцать циклов назад под старые стандарты связи. Оборудование все еще на месте и оно включено. Пока монтировали и отлаживали новое, пользовались обоими стандартами, а после списали все на бумаге, а по факту никто на вышки демонтировать его не полез.
– Бюрократы. Стилет им в печень и гранату в…, – возмущенно фыркает Марк, потом смотрит на меня и мысль не заканчивает. Наилий усмехается и продолжает.
– После первого покушения я поймал за шиворот своего связиста, он выдал мне чип и планшет, работающие только на тех старых частотах, не используемых уже циклов пятнадцать. Плюс пустил сигнал от планшета через дублирующие ретрансляторы на двух материках.
– Откуда связист частоты знал? – настороженно интересуется Марк.
– Связист тоже старый. С девятой армии. Служили вместе, пока я здесь капитаном был.
– Наилий, прекращай таскать у меня специалистов, а то – строго говорит Марк и снова прикусывает язык, – хорошо, дальше что?
– А то, что никто даже не подумает искать меня на старых частотах, – отвечает Наилий. – А все современные планшеты их поддерживают. Так и тянется хвостом с модернизации. Могу звонить, кому захочу и когда захочу. Старое оборудование для определения координат списали и утилизировали. Точности нужной оно не давало. Зато меня теперь как будто нет. Голос из пустоты.
– Лихо, – кивает Марк, – дашь позвонить?
– Обязательно, только распоряжусь на счет Флавия.
Смотрю на генерала пятой армии в немом шоке восторга и думаю о том, что Создатель, рассказывая о правителях, еще и преуменьшал их способности. Наилий действительно управлял своей системой. Знал её досконально и мог в любой момент потянуть за конкретный узел и получить нужный результат. Но при этом в отличие от холодных и циничных мудрецов видел за узлами и связями живых цзы’дарийцев. На них держалась его система. И никаких поисков смысла жизни и объяснения законов Вселенной. Нутром чуял, что нужно делать и все функционировало.
Суть теории Создателя и главная беда нашего мира заключались в том, что при всей своей гибкости и интуитивности система исчерпала резервы саморегулирования и давно пошла вразнос. Шаталась и трещала по швам. Я согласна, что очень многое у нас делалось неправильно, но пока не представляла, как сделать лучше. Возможно, это будет знать тройка, когда появится, а пока стоит ли раскачивать лодку?
– Рэм, – говорит Наилий в гарнитуру, – второе покушение состоялось. Жив, как слышишь. Ракетой дом в щепки. В горах я со Сципионом. Не могу пока сказать. Флавия в браслеты и в клетку. Под подозрением он. Допрашивать о его связях с четвертой армией нежно, ласково и деликатно. Лично за него отвечаешь. Вернусь, увижу хоть один синяк – буду зол. Отчетливо? Хорошо. Отбой.
Замолкает, снимает гарнитуру и отдает Марку. А мне не по себе. Указала все-таки на предателя, а если это не Флавий? Бывают же нелепые стечения обстоятельств. Я тоже сидела с ножом у горла и не знала, что сказать в свое оправдание. Речь Марка в гарнитуру звучит еще короче. Говорит, что жив, приказывает всячески отрицать свою смерть и предупреждает о следующем сеансе связи через восемь часов.
– Ты на мотоцикле? – спрашивает его Наилий, пряча в карман гаджеты.
– Да, припарковал рядом с твоим. Идем.
Наилий уверенно тянет меня за руку по каменной тропинке посреди травяного ковра под огромный валун. Он почти перекрывает проход над пропастью, оставляя выступ шириной в два шага. Я медленно обхожу камень и думаю, что когда-нибудь склон горы осыплется, и эта дорога перестанет существовать. Не вечны даже горы. Они стареют, устают и гнут спины, становясь ниже. Мы лишены возраста и о том, сколько циклов прожили можно лишь догадываться. У военных по званию, у гражданских по детям и внукам, по именам, вышедшим из моды, привычкам и архаизмам в речи. Иногда словно ребус разгадываешь. Марк мог быть как моложе Наилия, так и старше раза в два, но держался свободно и шутил, как со старым другом.
За валуном в небольшой пещере укрыты два мотоцикла. Странные до жути. Заднее колесо меньше переднего и на нем протектор толще и агрессивнее. Руль шире, чем обычно, а сидение узкое и выглядит неудобным.
– Наилий хорошо водит все, что летает, – говорит Марк, выкатывая мотоцикл, – но в горах на колесах передвигается чуть ли не наощупь. Поэтому, дарисса, прошу ко мне пассажиром.
Испуганно оборачиваюсь на генерала пятой армии и даже не вижу, а чувствую поднимающуюся волну гнева. Полководец сжимает кулаки и чуть наклоняет голову вперед. Мгновение и вязкое темное марево вокруг него рассеивается. Наилий берет со второго мотоцикла шлем и протягивает мне.
– Нет-нет, – машет руками Марк, – я твою ушибленную голову без защиты не оставлю. Дэлия, надевайте мой шлем.
– Иди, – кивает Наилий, – со Сципионом тебе действительно безопаснее. И шлем надень.
Ощущаю себя предателем, неверной женщиной и легкомысленной особой, но указания исполняю. Марк помогает застегнуть ремешок под подбородком, усаживается на мотоцикл и глазами показывает на место у себя за спиной. И тут я вспоминаю про узкую юбку шерстяного платья. Чтобы оседлать железного коня её придется задрать чуть ли не до пояса. Марк нетерпеливо ерзает на сидении, смотрит на подол платья и расплывается демонически лукавой улыбкой. Я сейчас не выдержу, плюну на безопасность и пойду к Наилию.
– Дарисса, неужели я так страшен? – картинно округляет глаза генерал девятой армии. – Клянусь, ни разу никого не укусил.
Пристыженно опускаю взгляд, подворачиваю подол и шустро усаживаюсь.
– А теперь туфельки на подножку и не убирать с неё, чтобы не случилось, – инструктирует Марк, – держаться только за меня, причем руками и ногами. Особенно на поворотах. На дорогу смотреть нужно, на кочках привставать можно, если не хотите синяков. Не робейте, дарисса, домчимся целыми и невредимыми.
– Только не спеши, Сципион, – недовольно говорит Наилий, – до интерната засветло не доберемся. Ночевать все равно придется у Аттии.
– Я к ней и собрался, – отвечает полководец, заводит мотоцикл и трогается с места. Успеваю обнять его за талию и тут же подскакиваю на первой кочке. Дорога будет не из легких. А стоит вспомнить полет над ночной Равэнной, так страх заставляет сжимать бока Марка сильнее. В катере защищал корпус, а с мотоцикла любое падение чревато травмами. Первые десять минут смотрю только на затылок генерала, а потом все же осмеливаюсь покрутить головой. Мы спускаемся вниз, петляя по серпантину. Полководец ведет мотоцикл по одной ему видимой тропинке. Она стелется между скал, вьется по дну ущелья и меняет цвет от песочного до почти красного. Склоны утопают в зелени. Деревья растут на отвесных скалах, держась корнями за камни. Витые и неказистые, но крепкие и упрямые. Дует ветер, льет дождь, случаются землетрясения и сходы лавин, а деревья растут и тянутся ветками к лучам светила. Терпеливо, спокойно и без жалостливого трепета листвы. Тропинка снова жмется к краю обрыва, и там внизу я замечаю деревню. Аккуратные выбеленные домики, ровные квадраты полей и виноградников. Видят ли жители два мотоцикла? Есть ли им до нас дело?
Марк молчит всю дорогу, а я не решаюсь отвлекать пустыми разговорами. И так навязалась на шею двум генералам, да еще и в столь неподходящий момент.
Спустившись в долину, мы долго едем через лес и останавливаемся у каменистого берега маленького ручья. Через него перекинут горбатый мостик, а тропинка упирается в крыльцо одноэтажного бревенчатого дома. Окна плотно зашторены, но из трубы слабо тянется дымок.
– Прибыли, дарисса, – говорит Марк.
Спускаюсь и пытаюсь незаметно потянуться и размять затекшее тело. Генералы паркуют мотоциклы и вешают на них шлемы. Я слушаю журчание горного ручья и любуюсь прозрачной водой, омывающей цветные камешки. Светило золотит гребни крошечных волн, отчего дно ручья кажется усыпанным драгоценностями. На пороге дома появляется женщина. Аттия, как назвал её Наилий. И не спеша идет к нам. Старомодное платье до пят из серого домотканого полотна, волосы убраны вышитым платком, а на груди массивное золотое украшение. Мы идем к ней навстречу, Марк держит меня под руку и на этот раз Наилий никак на это не реагирует. А меня не покидает ощущение таинства или ритуала. По тому, как собраны и молчаливы генералы, как высоко держит голову женщина и степенно ступает по камням. Вот сейчас польется, откуда ни возьмись музыка звенящей и чистой мелодией, а хор детей прославит несуществующих богов.
– Мальчики мои, – улыбается женщина, и её высокий голос эхо уносит вместе с водой ручья, – как же я соскучилась.
Она подходит к Марку, тянет руки и генерал склоняет к ней голову. Аттия целует его в лоб и нежно гладит по щеке. Потом обнимает Наилия и с тревогой касается кончиками пальцев синяка под глазом.
– Вы опять подрались?
– Пальцем его не трогал, – восклицает Марк, – слово офицера!
Она долго смотрит на него, а потом кивает и делает шаг ко мне.
– Красивая какая и яркая, – бормочет Аттия и взгляд серых глаз становится пустым, – звезда во лбу.
Слишком часто видела подобное, сама такая. Мудрец передо мной.
– Твоя, Наилий, – оборачивается Аттия к генералу пятой армии, – та самая.
Полководец выдыхает и как мне кажется, расслабляется и опускает плечи. Ничего не понимаю.
«Что тут понимать? Просканировали тебя нагло, а ты и бровью не повела».
– Невоспитанный он у тебя, – ворчит Аттия, берет меня за руку и тянет в дом, – пойдем, отдохнешь с дороги и на кухне мне поможешь. У мужчин свои разговоры, а у нас свой будет. Тебя зовут как?
– Дэлия.
– Не правду говоришь. Не откликается в тебе ничего на это имя. Чужое оно.
Стискиваю зубы и послушно иду за ней через горбатый мост. Мое прежнее имя забыто и уничтожено и поднимать его из бездны не очень-то хочется. Осталось еще одно.
– Мотылек.
Аттия улыбается кончиками тонких губ, вздергивает курносый нос и шепотом отвечает.
– А меня зови матушкой.
«Матушка? Нашла дочку, старая коряга».
Аттия заводит в прохладу прихожей и тянет за собой на кухню. Шкафы и шкафчики в строгом порядке хранят за стеклянными дверями пузырьки и склянки, колбы и реторты, пузатые бутылки и глиняные сосуды с пробками. Я думала у Наилия в резиденции старина и антиквариат – я ошибалась. В музеях нет такого, словно в прошлом оказалась.
«Сумасшедшая врачевательница. Ничего не бери у неё из рук. Еще отравит».
– Как ты его терпишь? – спрашивает Аттия, вставая на носочки и цепляя пальцами черный пузырек с верхней полки.
– А вы его слышите?
– Нет, конечно, девочка моя, – качает она головой и ставит пузырек на стол, – паразит общается только с хозяином. Вижу я его. Зеленый и колючий, как репей. Присосался к тебе и силу тянет. Не нравлюсь я ему, вот и шипит. Гадостей сейчас расскажет и гнать начнет тебя отсюда.
Юрао молчит, а мне хочется его защитить. Он один был рядом, когда все отвернулись. Утешал и развлекал разговорами, пока меня, привязанную к кровати, корчило от таблеток. Если у нас с генералом не сложится роман, я ему наскучу и вернусь в какую-нибудь другую клинику, то рядом останется только паразит. Верный и преданный, чтобы не произошло. Каких бы страшных ошибок я не совершила. Без обид и упреков, без воспитаний менторским тоном и рассказов кому и что я должна. Да, он не может существовать в нашем мире без меня, но и мне без него станет совсем плохо.
– Пусть тянет, – отвечаю и тщательно убираю из своего тона раздражение, – я не против.
Аттия замирает над крошечными весами, успев насыпать на одну чашку порошок из пузырька. Неодобрительно косится куда-то мне за спину, а потом со вздохом говорит.
– Он растет и крепнет. Скоро будет пить не только зелень страсти, но и черноту гнева и серость страха. Еще не дергал тебя за руки, как куклу на ниточках? Откормишь – начнет.
«Кого ты слушаешь? Она ничего про нас не знает! Разве я не забочусь о тебе? Не возвращаю все, что взял?»
Ужасом сковывает, как холодом. Смотрю на длинные пальцы Аттии, паучьими лапками перебирающие склянки на полке. Она выуживает из глубины колбу с красными гранулами и возвращается к столу.
– Есть теперь у тебя другой защитник. Его и слушай.
Тру пальцами глаза и тяжело вздыхаю.
– Кого мне слушать, матушка? Какая еще звезда во лбу? Что значит «та самая»?
Аттия выдвигает из-под стола табурет и показывает на него рукой. Достает себе второй и садится, отставив колбу в сторону.
– Наилий приносил тебе эдельвейсы? Рассказывал легенду?
Киваю и сажусь за стол, нервно сцепляю пальцы в замок и не свожу взгляда с лишенного возраста лица сидящей передо мной женщины.
– Я тоже расскажу, но другую. Про яйцо, упавшее с небес на землю и расколовшееся на две половинки. Одна осталась на склоне горы, а вторая упала в океан. Ищут теперь друг друга, и никак не могу найти. Мои мальчики тоже искали, но по-разному. Наилий больше думал и присматривался, долго ходил кругами. Двадцать циклов ждал, отзовется ли сердце, но оно молчало. А Марк смолоду и по горячности выбирал телом, чуть дров не наломал, но нашел свою единственную. Ох и не просто это. Врут и сердце и тело одинаково. Я же вижу как нитку на запястье, что тянется от Наилия к тебе. Особенная она. Не порвать, не перерубить. Куда там паутинкам, что ты перебираешь. Дунь – они разлетятся пухом от одуванчика. Здесь другое. Наилий тоже нашел свою половину. Ту самую. Да ты ведь заглядывала в него, знаешь. Не зря во лбу звезда сияет.
Заглядывала, и понять не могла. То гнев его терзал ураганом, то океан топил в холодных водах светило. От других к нему – да. От него к другим – да. Между нами – нет. Любовь и страсть как две нитки в челноках. Сплетаются в узор, а где какая уже и не разобрать. Его? Моя?
– Ничего не знаю, – устало отвечаю я.
Аттия снова улыбается и гладит меня по руке.
– Потому что в него смотришь и себя видишь. А ты себе верь. Достаточно этого. А про него я расскажу.
Матушка задевает на весах чашку с черным порошком, и она качается.
– Каким светлым бывает, ты сама видела. Сердце радуется и в груди замирает. Но есть в нем тьма, и она тянет вниз, – Аттия кладет палец на чашку и давит. – Пугал тебя, знаю. Бежать от него хотелось без оглядки, да ты осталась.
Дрожью отзываются воспоминания о лезвии ножа на коже. Верила, что ничего плохого не сделает. Так ли оно будет в следующий раз?
– Осталась, матушка, – обреченно говорю я.
Аттия кивает и откупоривает колбу с красными гранулами. Наклоняет горлышко ко второй чаше весов и стряхивает гранулы по одной.
– Уравновешиваешь ты его тьму своим огнем. Не хмурь брови, в тебе света тоже мало, – говорит матушка и широко улыбается, – не свет ему нужен, а разум твой.
Красные гранулы насыпаются горкой, чашки вздрагивают и выравниваются.
– Держи его крепко и не отпускай. Сильная, сможешь. А он все остальное сделает.
Смотрю на чаши весов и просто верю. Без осознания и выводов. Не как мудрец, а как женщина. Иногда жизнь стоит сделать проще.
Аттия встает, открывает деревянную дверцу шкафа и достает из обыкновенного холодильника бутылку молока. Наливает чуть больше половины стакана, высыпает порошки из обеих чаш весов и долго размешивает ложкой. Музейно-историческое наваждение рассыпается и мне становится весело.
– Не тяжело одной в такой глуши, матушка?
– Да разве ж я одна? У меня вон коза есть. Кормилица. Чего на огороде не растет, мальчики мои передают. То бойцов отправят, то сами навестят, а я и рада, – отвечает Аттия. От теплоты в ее голосе мне становится уютно. – Тихо здесь, спокойно. Сюда ехала, видела какая красота вокруг? Вот и я смотрю. Думала, уже все глаза проглядела, а нет. Завораживает, как в молодости. Ты не сиди. Возьми стакан и отнеси Наилию, пусть выпьет. Голова у него пройдет, добрее станет.
Аккуратно, чтобы не расплескать несу молоко во двор. Генералы стоят на горбатом мостике и вполголоса о чем-то спорят. Увидев меня, умолкают и ждут.
Держу мимику нейтральной и протягиваю Наилию стакан. Марк усмехается и так и застывает, не успев ничего сказать, потому что Наилий делает глоток и меняется в лице. Багровеет, сипло кашляет в кулак и сгибается пополам. Отравила все-таки? Я издаю болезненный стон, а Марк хохочет.
Читать бесплатно другие книги:
