В траурном обрамлении Нивен Ларри

— Что?

— Наконец-то ты сказал нечто такое, что мы можем переварить. Сейчас на восточном побережье должен быть день. Давай поднимемся на борт.

Они вышли за пределы атмосферы. Над горизонтом сияло маленькое, ослепительно-белое солнце. С другой стороны виднелся очень яркой светящейся точкой Сириус-А. Внизу, там, где взор проникал сквозь пробелы в облаках до самой поверхности, вдоль извилистой береговой линии самого большого на планете Сириус-Б-4 материка тянулась тонкая, как волос черная линия. Серебряная нить самой крупной реки оканчивалась разветвленной дельтой, выглядевшей как черный треугольник, испещренный серебристо-зеленой паутиной.

— Хочешь включить телескоп?

Карв покачал головой.

— Через несколько минут мы поглядим на это с близкого расстояния.

— Похоже, ты очень торопишься.

— Может быть. По твоим словам, если эта черная кайма представляет собой какую-то форму жизни, тогда эта ферма заброшена по меньшей мере тысячи лет тому назад. Если же это не так, то тогда что оно такое? Это явление слишком упорядоченно, чтобы быть естественным образованием. Может быть, это лента конвейера?

— Точно! Ты меня успокоил. Исполнил уверенности.

— Если это так, мы быстро снимаемся с места и сразу же отправляемся домой.

Карв потянул за один из рычагов, и корабль поплыл у них под ногами. Спуск происходил очень быстро. Не отрываясь от рычагов управления, Карв продолжал:

— Мы вот совсем недавно повстречались с еще одной разумной расой, и у нее не было ничего похожего на руки или механическую культуру. Я тебе совсем не жалуюсь. Планета непригодна для жилья, если на ней нет даже дельфинов для компании. Но почему такая неудача постигает нас дважды? Не хотелось бы мне повстречаться с фермером, Стенка.

Тучи сомкнулись вокруг корабля. С каждым километром он опускался все медленнее. На высоте почти десяти километров он уже завис почти неподвижно. Теперь под ними простиралась линия побережья, а у черной каймы было несколько оттенков. Вдоль моря она была черна, как ночь на Плутоне, постепенно светлея по мере удаления от моря, пока не исчезала среди скал и песка.

— Может, это приливы выносят на берег мертвые водоросли? — предположил Стенка. — И они там перегнивают. Нет, дело не в этом. Здесь попросту нет луны и, соответственно, приливов.

Корабль висел на высоте километра над уровнем моря. Потом еще ниже. И еще.

Черная окраска расползалась, словно деготь, подальше от пламени тормозных реактивных двигателей.

Раппопорт рассказывал об этом, почти уткнувшись в стакан, голос у него был хриплым и сдавленным, он старался не смотреть Тернболлу в глаза, но теперь поднял голову. Взгляд его стал в какой-то мере вызывающим.

Тернболл понял, к чему клонит собеседник.

— Вы хотите, чтобы я угадал? Боюсь, что могу ошибиться. Что же это все-таки было за черное вещество?

— Не знаю, следует ли мне вас подготавливать к этому. Мы со Стенкой подготовлены не были. Почему же должны быть готовы вы?

— Ладно, Карвер, рассказывайте дальше, не спрашивайте меня!

— Это были люди.

Тернболл уставился на астронавта неподвижным взглядом.

— Мы уже почти что были внизу, когда они начали разбегаться от языков пламени. До того это было просто черное поле, но когда они стали убегать в разные стороны, мы увидели движущиеся крупинки — разбегавшихся муравьев. Мы немного поднялись вверх и опустились на воду чуть поодаль от берега. Оттуда все было отлично видно.

— Карвер, говоря, что это были люди, вы на самом деле имели в виду именно представителей человеческого рода?

— Да, люди. Но, разумеется, поведением они очень отличались…

«Сверхусмотрящий» покоился на воде, задрав нос кверху, в сотне метров от берега. С этого расстояния даже невооруженным глазом было ясно видно, что туземцы — люди. На экране телескопа можно было разглядеть подробности.

Они не принадлежали ни к одной из земных рас. И мужчины, и женщины были чуть пониже трех метров ростом, черные волнистые волосы ниспадали с головы вдоль позвоночника почти до самых колен. Кожа у них была темная, почти столь же черная, как у самых черных негров, но носы выглядели точеными, головы были удлиненные, с небольшими тонкогубыми ртами.

Они не обращали никакого внимания на корабль и стояли, сидели или лежали, не меняя позы — мужчины, женщины и дети, буквально прижатые плечом к плечу. Те из них, кто занимал участки у самой воды, располагались широкими кругами, внешнюю часть которых составляли мужчины, охраняя находящихся внутри женщин и детей.

— И так — вокруг всего материка, — сказал Стенка.

Карвер не в силах был ни ответить, ни оторвать глаза от смотрового экрана.

Каждые несколько минут людская масса начинала бурлить — это какая-либо из групп, находившихся слишком далеко от воды, начинала проталкиваться вперед, чтобы пробраться к воде, где находился источник пищи. Бурлящая масса отталкивала пришельцев, на периферии кругов завязывались кровавые схватки, беспощадные побоища, ведущиеся без всяких правил.

— Как? — прошептал Карв. — Как могло это все случиться?

— Может быть, здесь потерпел крушение звездолет, — принялся гадать Стенка. — А может, где-нибудь здесь жила семья смотрителя, которую бросили на произвол судьбы. Это, Карвер, должно быть, дети гипотетического фермера.

— И как же долго они здесь находятся?

— По крайней мере, не одну тысячу лет. А может быть, и все десять тысяч, хотя и такое число, как сто тысяч нельзя отрицать. Только вообрази себе, Карв, такое. На всей планете ничего нет, только горстка людей и океан, полный водорослей. Потом несколько сотен людей, потом сотни тысяч. Их никогда не подпустили бы к воде, не очистив от бактерий, чтобы не заразить культуру водорослей. Здесь не из чего изготавливать орудия труда, единственные доступные материалы — это камень и кость. У них нет возможности плавить руды, так как огня у них никогда не было — здесь нечему гореть. Они не знают ни болезней, ни противозачаточных средств, не знают никаких других занятий кроме размножения. Их численность возрастает катастрофически, подобно взрыву атомной бомбы. Потому что никто не страдает от голода, Карв. В течение тысяч лет на Сириусе-Б-4 не знали, что такое голод!

— Но ведь сейчас они голодают.

— Некоторые. Те, кто не может добраться до берега. — Стенка снова повернулся к экрану. — Одна нескончаемая война, — произнес он после некоторой паузы. — Могу поспорить, что их высокий рост обусловлен естественным отбором.

Долгое время Карвер был не в состоянии пошевелиться. Он заметил, что в середине каждого обороняющегося круга всегда остается некоторое количество мужчин, и происходит непрерывный обмен людьми, находящимися во внутренней части с людьми на наружной части круга. Непрерывно происходил процесс размножения, чтобы каждый круг могло охранять больше мужчин. Население Сириуса-Б-4 росло и росло.

Весь берег представлял собою бурлящую черную массу. В инфракрасном свете береговой контур сверкал яркой каймой, температура которой была тридцать семь градусов по Цельсию.

— Давай убираться домой! — предложил Стенка.

— Идет.

— И вы так и поступили?

— Нет.

— Почему же?

— Мы не могли, мы должны были увидеть все это, Тернболл. Не пойму, почему, но мы оба хотели взглянуть на все это поближе. Поэтому я поднял корабль, а потом опустил его на суше, в километре от моря. Здесь мы оставили звездолет и отправились к морю.

И сразу же стали натыкаться на скелеты. Многие из них были тщательно очищены, а многие напоминали египетские мумии — скелеты с черной, высохшей кожей, туго обтягивавшей кости. Нас все время преследовало непрерывное тихое шуршание, полагаю, что это были разговоры на берегу. Хотя и не могу понять, о чем же это они разговаривали.

По мере приближения к морю скелетов становилось все больше. У некоторых из них я заметил ножи из расщепленной кости. У одного нашел обколотый каменный топор без рукоятки. Понимаете, Тернболл, они были разумны и могли бы делать себе орудия при наличии необходимого материала.

Пройдя некоторое расстояние, мы увидали, что некоторые из скелетов еще живы. Они умирали и высыхали под затянутым тучами небом. Мне кажется, небо этой планеты было когда-то очень красивым, теперь же оно вызывало ужас. Время от времени можно было видеть, как голубой мерцающий луч падает на песок и бежит по нему, словно солнечный зайчик, пока не наткнется на мумию. Иногда мумия переворачивается на другой бок и закрывает глаза.

Лицо Стенки выглядело бледным, как у мертвеца. Я понимал, что освещение здесь ни при чем. Мы прошагали минут пять, и со всех сторон нас окружали скелеты, живые и мертвые. Живые равнодушно смотрели на нас, но все же в их взглядах было что-то этакое, показывающее, что мы — единственное на этом свете, на что еще стоит смотреть. Если их еще что-нибудь и удивляло, так только то, что есть нечто, способное двигаться, кроме людей. Ведь в их глазах мы, удивительно малорослые и одетые в шнурованные сапоги и легкие комбинезоны, не были людьми.

— Тебя не наводят на размышления эти вычищенные скелеты? — произнес Уолл. — Ведь здесь же нет никаких гнилостных бактерий.

Я ничего не ответил, размышляя о том, что это слишком напоминает ад, каким его изобразил Босх. Единственное, что помогало его снести — сюрреалистическое голубое освещение. Мы едва верили тому, что видели наши глаза.

— В этой водоросли недостаточно жиров, — сказал Стенка. — Всего остального вдоволь, только вот жиров маловато.

Теперь мы уже были довольно близко к берегу. Некоторые мумии начинали шевелиться. Я наблюдал за одной парой, находившейся за небольшой дюной, пытающейся вроде бы убить друг друга, и вдруг понял, о чем говорит Стенка.

Я взял его под руку и развернул, предлагая возвращаться. Некоторые из рослых скелетов пытались встать на ноги. Я знал, о чем они думают: «Под этими мягкими оболочками должно быть мясо, в котором есть вода. Обязательно должно быть!» Я дернул Стенку за руку и сам бегом пустился обратно.

Но Стенка не побежал, а оттолкнул меня. И я был вынужден его отпустить.

Они не могли меня поймать, так как были слишком истощены, а я прыгал, как кузнечик. Но Стенку они схватили, вот оно как! Я услышал, как взорвалась его капсула. Просто приглушенный хлопок.

— И вы вернулись.

— Да, да! — у Раппопорта был вид человека, только что очнувшегося после кошмара. — На это ушло семь месяцев. И все время — один!

— И почему же, по-вашему, Стенка себя убил?

— Вы что, с ума сошли? Он же не хотел, чтобы его съели!

— Тогда почему он не спасся бегством?

— Нельзя сказать, что он хотел покончить с собой, Тернболл. Просто он решил, что совершенно ни к чему спасаться. Еще шесть месяцев в «Сверхусмотрящем», с этими слепыми пятнами задернутых шторами-одеялами окон, все время стоящими перед глазами, и с непрекращающимся кошмаром этой планеты, возникающим, стоит закрыть глаза? Ради этого спасаться не стоило.

— Держу пари, что, прежде, чем вы взорвали «Сверхусмотрящий», корабль превратился в свинарник.

Раппопорт вспыхнул.

— А вам-то что до этого?

— Вы тоже считали, что спасаться не стоит, да? Когда уроженец Пояса астероидов перестает за собой следить, это означает, что он хочет умереть. Грязный корабль смертельно опасен, в нем портится атмосфера. По нему свободно летают предметы, готовые вышибить мозги, стоит только включить привод. Вы забываете, где наложены заплаты от ударов метеоритов…

— Ладно, ладно. Но ведь я все-таки вернулся, верно?

— А теперь вы считаете, что мы должны отказаться от космоса?

Раппопорт чуть ли не взвизгнул от обуревающих его чувств.

— Тернболл, неужто вы так и не убедились? Мы создали здесь, у себя, рай, а вы хотите покинуть его ради… ради этого. Почему же? Почему?

— Чтобы создавать рай и в других местах… может быть. Наш ведь возник не сам по себе. В этом заслуга наших предков, начинавших, имея в своем распоряжении не многим более того, что было на Сириусе-Б-4.

— У них всего было гораздо больше! — Легкое заикание указывало на то, что портвейн возымел-таки действие на Раппопорта.

— Может быть. Однако есть и более веская причина продолжать наше проникновение в космос. Эти люди, которых вы оставили на побережье… Они нуждаются в нашей помощи! А имея новый «Сверхусмотрящий» мы могли бы оказать им эту помощь. В чем нуждаются они больше всего, Карвер? В домашних животных? В дереве?

— В животных. — Раппопорт содрогнулся и выпил.

— Ну что ж, об этом еще можно поспорить, но оставим это на потом. Прежде всего нам необходимо было бы создать там почву. — Тернболл откинулся в кресле, прикрыв глаза и говоря как бы сам с собою. — Из водорослей, смешанных с осколками скал. Бактерий, которые раздробят эти обломки, червей. Потом еще нужна трава…

— Вы уже затеваете новый проект, не так ли? А потом уговорите Объединенные Нации за него взяться. Тернболл, это все прекрасно, однако вы кое-что упустили.

— Что же?

Раппопорт медленно поднялся. Чуть пошатываясь, он подошел к письменному столу и, упершись в него руками, посмотрел Тернболлу прямо в глаза.

— Вы исходите из допущения, что эти люди на берегу на самом деле принадлежат к расе фермера, что планета Сириус-Б-4 заброшена очень-очень давно. А что, если на ней орудует кто-то хищный? Что тогда? Водоросль предназначена не ему. Его соплеменники поместили водоросль в океан, берега заселили животными, идущими в пищу, а потом покинули планету до тех пор, пока этих животных не станет столько, что они будут скучены плечом к плечу вдоль всего побережья. Животные на мясо! Понимаете, Тернболл?

— Да. До этого я не додумался. А животных держат из-за их размера…

В кабинете нависла мертвая тишина.

— Так что же?

— Ну… просто нам придется рискнуть, ведь так?