Полное собрание баллад о Робин Гуде Народное творчество

Иллюстрации, оформление и перевод на русский язык, статья, комментарии, макет, дизайн шрифта

* * *

Повесть о деяниях Робин Гуда

Песнь первая

Послушайте, я расскажу,
Каков был Робин Гуд.
Стреле, петле или ножу
Жизнь зря не отдают.

Он жил судьбе наперекор
И ненавидел знать.
Его за то прозвали – вор,
Что не дал воровать.

Он слыл разбойником, а был
Честнее нас с тобой.
И хоть он вне закона жил,
Имел закон другой.

Он Богоматерь почитал
И говорил всегда,
Что сроду ни одной из жен
Не причинит вреда.

В Барнсдейле раз Малютка Джон
Его спросил при всех,
Что делать в шайке должен он,
Что благо – и что грех?

– Ты объясни, кого трясти,
а с кем умерить прыть.
Куда бежать, кого прижать,
Кого отколотить?

И Робин объяснил ему:
– Над нами только Бог –
Не трогай пахаря и вдов,
И тех, кто нам помог.

А вот шерифа и попов,
Безжалостных, как нож,
Ты не щади: убьют тебя,
Коль ты их не убьешь.

– Учту, – сказал Малютка Джон. –
Уж я им не спущу.
Ну, а теперь пора за стол,
Я очень есть хочу.

Пора бы выпить-закусить,
Мне, Робин, пост не впрок.
А Робин Гуд ему в ответ:
– Повремени чуток.

У нас обычай есть в лесу
И нарушать не след:
Нам не хватает здесь того,
Кто платит за обед.

Ждем толстосума: я за стол
Не сяду без гостей.
В компании – стакан полней,
Застолье веселей.

Иди к развилке трех дорог,
Укройся там вблизи
И, чуть появится ездок,
Его притормози.

Бери за жирные бока
И волоки сюда –
Олень вкусней, когда за дичь
заплатят господа.

Барон, епископ или граф –
Добычу сам назначь.
Тащи любого – будешь прав,
Сойдет любой богач.

Скейтлок, Малютка Джон и Мач
В засаде залегли,
За часом час, уж день погас,
Вдруг – верховой вдали.

Ездок сутул, понур и сер,
Вот-вот и упадет,
Нет спеси, лоска и манер,
Кривой от горя рот.

– Сэр рыцарь, придержи коня, –
Сказал Малютка Джон, –
Пройдем вперед, обед нас ждет,
Ты, вижу, утомлен.

– Кто вас послал? – спросил ездок.
И Джон сказал, глумясь:
– Даем прием за тем кустом,
И Робин Гуд – наш князь.

– Я слышал имя; говорят,
В бродяге совесть есть.
Дает прием – тогда пойдем,
Не откажусь поесть.

Их Робин встретил, усадил:
– Давно к столу пора!
Мы три часа как ждем тебя,
Старались повара!

Фазан, и лебедь, и олень –
Охота недурна;
Ешь досыта и вволю пей –
Гостям не жаль вина!

– Я и забыл, когда так ел, –
Промолвил гость в ответ, –
Придет, надеюсь, мой черед
Давать тебе обед.

– Спасибо, – молвил Робин Гуд, –
Но требует душа
Не кур взамен, не вин в обмен,
А звонкого гроша!

– И рад бы оплатить обед,
Да денег вовсе нет;
Хозяин, я бедней тебя –
Нет и пяти монет.

– Уж будто бы ни пенса нет?
Я прямо удивлен.
Расстроен и скорблю душой,
Что терпишь ты урон.

Поверь, мне часто говорят,
Что кошелек пустой –
А как тряхнешь, так враз найдешь
Монеты под полой.

Ах, рыцарь, лгать нехорошо,
Тебя накажет Бог.
Прикажешь одолжить тебе,
Чтоб рассчитаться смог?

Джон, поищи, а вдруг наш гость
Забыл про капитал?
Взял Джон одежду гостя в горсть,
Подробно обыскал.

– Он не солгал – пустой кошель,
В карманах пустота.
Видать, и впрямь он сел на мель
И гол как сирота.

– Плесни-ка сироте вина.
Послушай, нищеброд,
Как ты дошел до жизни сей,
Что гол – как весь народ?

На девок деньги промотал?
Бывает – муженек
Растратит женин капитал,
А после наутек.

– Был замок, крепкая семья
И роду сотня лет.
Но в нищете семья моя,
И завтра замка – нет.

Знавал я лучшие года,
Иные времена.
Когда друзей был полон дом,
Вокруг стола – родня.

Все рухнуло однажды, вдруг.
Всему пришел конец.
Мой старший сын попал в беду –
А с ним и я, отец.

Мальчишка ездил на турнир,
А драться он здоров!
И пени должен был платить
За пролитую кровь.

Я дом и землю – все в залог
В одно аббатство дал.
Когда не рассчитаюсь в срок –
То кров родной пропал.

Заем мне следует вернуть
До завтрашнего дня.
Аббат жесток, и долг есть долг,
Он разорил меня.

– А сколько должен и кому?
Прошу тебя, не ври.
– Четыре сотни фунтов ждут
В аббатстве Сент-Мэри.

– А что же делать станешь ты,
Когда лишат земли?
– Раз на земле нельзя стоять,
Найдутся корабли.

За море уплыву, туда,
Где за Иерусалим
С язычниками бой идет.
За веру постоим.

– А где же верные друзья,
Которых ты кормил?
– Пока богат, к тебе спешат.
А бедный им не мил.

– И нет совсем ни одного,
Кто б поручиться смог?
– Кто ж пожалеет бедняка?
Один распятый Бог.

– У Бога денег не возьмешь,
Бог не затем нам дан.
Не разжились знакомством с ним
Ни Петр, ни Иоанн.

Найди заступника еще,
Или придет беда!
– Нет, не сыскать. Лишь Божья Мать –
Ей верен был всегда.

– Клянусь, – воскликнул Робин Гуд, –
Заступник твой хорош!
И хоть всю Англию пройди –
Надежней не найдешь!

А ну-ка, Джон, иди в наш схрон,
Поройся в сундуках,
Добудь четыреста монет –
И чтоб наверняка!
– Я не пойму, – заметил Мач, –
Берем или даем?
– Мы исполняем свой обет,
И много чести в том.

Нехорошо, чтоб рыцарь был
И беден, и убог,
И чтоб злодей больших дорог
Ему да не помог!

Давай еще портки ему
И плащ соорудим!
Где видано, чтоб рыцарь был
Оборванным таким?

Малютка Джон сукно кромсал,
Прикидывал на глаз,
Длину по луку замерял,
И фута три в запас.

– Ну, знаешь, – Мач ему сказал, –
Тут на штаны с лихвой.
Таким прилежным скорнякам
Работать с Сатаной!

– Ты не жалей, ведь ты не поп, –
Вмешался Вилл Скейтлок, –
Сыщи-ка пару добрых шпор
И пару к ним сапог.

– Вот шпоры, сбруя и узда,
Сукно, монеты, плащ;
Но, Робин, надо бы коня –
Везти поклажу вскачь.

– Бери гнедого жеребца
И новое седло!
Тому, кто Девою любим,
Сегодня повезло.

А через год – вернешь мне долг
Под деревом большим!
Оно укутает себя
Как раз в весенний дым.

Одно неладно – нужен паж,
Коль рыцарь столь пригож.
Иди вдвоем – в богатый дом
Иначе не войдешь.

Тебе и провожатый есть –
В пажи и Джон сойдет.
Хоть слишком часто хочет есть
И слишком много пьет!

Песнь вторая

Запомню навсегда Бaрнсдейл,
Где Робин мне помог.
Чтоб в Йорк прибыть – остался день,
Пришел последний срок.

Так рыцарь мчал во весь опор
И Джону говорил:
– Мы завтра выиграем спор
В аббатстве Сент-Мэри!

Тем временем скупец аббат
Сказал в кругу своем:
– Сегодня истекает год,
Как рыцарь взял заем.

В аббатстве званы на обед
Судья, шериф, приор.
Здесь должникам пощады нет –
Известен приговор.

– Четыреста монет заем,
И если не вернет,
Его земля со всем добром
В аббатство перейдет.

– То истинно, – сказал приор, –
Но день еще горит.
Увидите: должник придет
И станет нас молить.

– Коль рыцарь скрылся за моря,
Его простыл и след:
Там голод, холод и чума,
В живых бродяги нет.

– Мне горестно, – сказал приор, –
Столь справедливым быть.
Я удручен, но принужден
Беднягу разорить.

– Клянусь седою бородой,
То праведный улов.
А жирный ключник к речи той
Добавил пару слов:

– Его повесили давно, –
И, право, поделом.
А значит, земли все равно
В аббатство заберем.

И вот – закат, и рад аббат,
Что рыцарь не придет.
Но входят слуги, говорят,
Что рыцарь у ворот.

А рыцарь спутникам своим
Велел прикрыть броню:
– В рванье явись, как пилигрим,
Чтоб силу скрыть свою.

Надели грубые плащи
Поверх блестящих лат.
Привратник им открыть спешит:
– Сэр рыцарь, ждет аббат!

Но что за лошади у вас?
Не видывал таких!
– Задай моим коням овса –
То гордость верховых.

Двор пересек и входит в зал –
Держать за долг ответ.
Судья, шериф, приор, аббат
Вкушают там обед.

– Сколь мне приятно, господа,
Сюда явиться в срок!
Аббат визиту был не рад:
– Ты мне принес свой долг?

– Ни пенни, – рыцарь отвечал.
Аббат стал веселей:
– Судья, ведь я предупреждал!
Мое здоровье пей!

– Зачем же было приходить,
Раз денег не принес?
– Пришел молить, чтоб отложить
Хоть на денек вопрос!

– День миновал, – сказал судья, –
Отсрочку не дадим.
– О, сэр судья, ведь мы друзья!
Не будь неумолим!

Судья сказал: «Я разделю
С аббатом весь барыш».
– Тогда шерифа я молю!
Шериф сказал: «Шалишь!»

– Тогда, о добрый сэр аббат,
К тебе взываю вновь!
Отсрочь платеж, ты благ и свят,
Яви к Христу любовь!

И стану я твоим слугой
И преданным рабом,
Покуда денег не скоплю
Отдать за отчий дом.

– Сей дом тебе не возвратим –
Ты проиграл заклад.
Клянусь Спасителем моим,
Что на кресте распят.

– Во имя доброго Христа,
Что Девою рожден,
О братья, обращаюсь к вам –
Услышьте этот стон.

Ведь если кто сражен нуждой,
Под гнетом нищеты –
То Бог, что был в хлеву рожден,
Обязан защитить.

Аббат вскипел и в ярость впал:
– Довольно, наконец!
Честь рыцаря ты запятнал –
Вон из аббатства, лжец!

– И впрямь довольно я просил.
Не следует бойцу
Склонять колени и служить
Скупцу и подлецу.

Мне на турнирах и в боях
За честь пришлось стоять.
В походах позабыл про страх
И не умею лгать.

Судья вздохнул: – Сердечно жаль,
Страдать пришлось тебе.
Аббат, подкинь ему деньжат.
– Дам сотню. – Дай и две.

– Зарекся брать у братьев в долг.
И надобности нет, –
И рыцарь высыпал на стол
Четыреста монет.

– Вот золото, аббат, считай!
Аббат разинул рот,
Глаз выпучил, разлил бокал
И больше не жует.

Из зала рыцарь вышел вон,
Рванину с плеч долой.
И песни, подбочась, поет,
Въезжая в замок свой.

Жена встречает у ворот:
– Входи, мой господин.
Ты разорен? Мы все добро
В аббатство отдадим?

– Жена, молись за тех, кто спас –
Пропасть нам не дадут,
Защитой нынче стал для нас
Разбойник Робин Гуд!

А через год в Бaрнсдейльский лес
Пришли на пир к стрелкам
Сто человек, а впереди
Приехал рыцарь сам.

Сто длинных луков беглым в дар,
Сто связок острых стрел,
Да бочки крепкого вина,
Чтоб отдохнуть от дел,

Коня, и сбрую, и быка,
Перчатки, кольца, снедь;
Под деревом накрыли стол –
И стали песни петь.

Потом решили в цель стрелять –
Здесь промах не дают,
А победителю наказ:
– Будь храбр, как Робин Гуд!

Настала ночь, но спать невмочь –
До трех часов гудят:
Кто прочих перепьет – герой,
И лентой наградят!

И вплоть до утренней зари
Не расставались тут
Отважный рыцарь Ричард Ли
И храбрый Робин Гуд.

Песнь третья

Почтеннейшие господа,
Я расскажу сейчас,
Как был Джон Маленький слугой.
И весел мой рассказ.

Сошлась однажды молодежь
С оружием на луг.
На состязание принес
Джон Маленький свой лук.

Три раза он спускал стрелу
И резал тонкий прут,
И, удивлен, смотрел шериф,
Как метко стрелы бьют.

– Клянусь Христом, – сказал шериф, –
Что на кресте страдал,
Вот это – лучший из стрелков,
Какого я встречал.

Скажи мне, ловкий человек,
Как здесь тебя зовут,
В какой стране ты был рожден
И где живешь ты тут?

– Хольдернес – родина моя,
Сказала мне родня,
Мои товарищи зовут
Рейнольд Гринлиф меня.

– Не хочешь ли, Рейнольд Гринлиф,
Остаться здесь, со мной,
И стать за двадцать марок в год
Мне преданным слугой?

– Не знаю, как мой господин, –
Ему ответил Джон. –
Я рад служить тебе, когда
Меня отпустит он.

На целый год отпущен Джон
Служить с того же дня.
И сразу дал ему шериф
Хорошего коня.

Джон Маленький задумал сам
Слугой шерифа быть,
Хотя жестоко замышлял
Шерифу отомстить.

Но он сказал: – Самим Христом
Поклясться я могу,
Шериф во мне всегда найдет
Хорошего слугу!

В четверг случилось, что шериф
Охотиться идет,
А Джон в постели был забыт,
Проспав его уход.

Без хлеба пропостился он
До половины дня.
– Когда ж, – сказал он, – эконом,
Накормишь ты меня?

Сидеть все утро натощак
Охоты больше нет,
И я прошу тебя, позволь
Сейчас мне съесть обед.

– Пока не будет господин,
Тебе ни есть, ни пить.
– А я Спасителем клянусь
Твою башку разбить!

Но эконом не пожелал
Дослушивать речей,
На кладовую посмотрел
И запер дверь плотней.

И дал Джон Маленький ему
Такого тумака,
Что сразу вдвое перегнул
Седого старика.

Потом он вышиб дверь ногой,
Склонясь, вошел в чулан,
И сразу эля и вина
Он нацедил стакан.

– He выпьете ль и вы со мной? –
Он старику сказал. –
Меня, живи он хоть сто лет,
Никто не забывал.

Джон Маленький за пятерых
В чулане пил и ел.
На кухне толстый повар жил,
Он крепок был и смел.

– Хорош слуга, который спит
До половины дня,
А после смеет говорить
Другим: «Корми меня».

Три раза после этих слов
Ударил Джона он.
– Клянусь, удары по душе, –
Сказал веселый Джон. –

Ты настоящий человек
И в этом схож со мной.
Я не уйду, покуда сил
Не смерим мы с тобой.

Джон Маленький взял острый меч,
Такой же повар взял,
Они схватились, и никто
Врагу не уступал.

В бою миль пять они прошли,
Не отклоняя глаз,
Не оцарапан ни один,
А бьются целый час.

– Клянусь, – Джон Маленький сказал, –
Отныне ты мне друг,
Я не встречал еще в борьбе
Таких умелых рук.

Хороший был бы ты стрелок.
Мы славно заживем,
Когда в зеленые леса
Отправимся вдвоем.

Две сотни марок Робин Гуд
Тебе положит в год!
– Довольно, – повар отвечал, –
С тобой твой друг идет!

Была оленина тотчас
На пир принесена,
И много выпили они
Хорошего вина.

И собрались они потом
В леса, где Робин Гуд.
Казалось им, что в тот же день
До вечера дойдут.

Решили взять из кладовой
Приборов дорогих.
Как ни были прочны замки,
Они сломали их.

Забрали миски и блюда,
Все, что могли достать,
Монеты, чаши, серебро
Не позабыли взять.

В посуде, взятой ими, три
И триста фунтов вес,
И к Робину они снесли
Ее в зеленый лес.

– Привет вам, добрый господин,
Господь помилуй вас.
– Джон Маленький, привет тебе,
Пришел ты в добрый час!

Привет с товарищем стрелком,
Привет обоим вам!
Какие вести принесли,
Покинув Ноттингам?

– Тебе слугу прислал шериф
Со своего двора,
Прислал привет и триста три
С ним фунта серебра.

– Клянусь, – воскликнул Робин Гуд, –
Я троицей святой;
Не стал бы никогда шериф
Делить добра со мной.

Тогда Джон Маленький решил
Шерифа обмануть,
Пять миль он по лесу бежал,
Пока не кончил путь.

Шерифа в зарослях нашел
По рогу и борзым,
С учтивым словом преклонил
Колено перед ним:

– Пускай, мой добрый господин,
Господь тебя хранит.
– Рейнольд Гринлиф, – сказал шериф, –
Откуда путь лежит?

– Сегодня по лесу блуждал
Я в этой стороне.
Такие видел чудеса,
Что и не снилось мне:

Зеленый пробежал олень
По зарослям густым,
И семь оленей молодых
Бежали вместе с ним.

Такие у него рога,
Что страшно и взглянуть,
Я тетиву ему вослед
Боялся натянуть.

– Такую дичь, – сказал шериф, –
Я был бы рад найти!
– Не поленитесь, господин,
Вослед за мной идти!

Шериф верхом, но Джон готов
Пешком идти весь день.
Завидев Гуда, молвил Джон:
– Вот, господин, олень!

Шериф надменный был мрачней
Бессолнечного дня:
– Будь проклят ты, Рейнольд Гринлиф,
Ты обманул меня.

– Клянусь, – Джон Маленький сказал, –
На вас лежит вина:
Я, вам служа, не получал
Ни хлеба, ни вина.

Был подан ужин. На столе
Блестело серебро,
Но отказался есть шериф,
Узнав свое добро.

– Попробуй, – молвил Робин Гуд, –
Оленину мою.
За то, что Джона ты любил,
Я жизнь тебе даю.

Когда насытились они
И день стал потухать,
С шерифа Робин Гуд велел
Насильно обувь снять.

И плащ короткий, и камзол
С каймою меховой,
И дал ему зеленый плащ
Укрыться в час ночной.

А после ловким молодцам
Под деревом густым
Стать вкруг шерифа приказал
И бодрствовать над ним.

Шериф надменный ночь провел
В рубашке и штанах,
Узнал и он, как спать в лесу
На камнях и корнях.

– Шериф, – промолвил Робин Гуд, –
Будь рад словам моим:
Ведь это я хотел, чтоб ты
Под дубом спал густым.

Сказал шериф: – Я не монах,
И пусть мне принесут
Веселой Англии добро –
Я не останусь тут.

А Робин Гуд в ответ: – Ты год
Со мною будешь жить,
Тебя, заносчивый шериф,
Решил я проучить!

Шериф воскликнул: – Если мне
Здесь спать и эту ночь,
Пусть лучше голову мою
Мне снимут с тела прочь.

Когда же пустишь ты меня
Дорогою своей,
То самым верным буду я
Из всех твоих друзей.

– Ты клятву дашь, – промолвил Гуд, –
Здесь, над моим мечом,
И на земле мне не вредить,
И на пути морском.

А если бы моих людей
Тебе пришлось встречать
И днем и ночью, поклянись
Во всем им помогать.

И снова поклялся шериф.
Идя к семье своей,
Он долго позабыть не мог,
Как спал среди камней.

Песнь четвертая

Шериф доволен, что ушел
Из леса в Ноттингам,
С товарищами Робин Гуд
Гуляет по лесам.

– Пора обедать, – молвил Джон,
А Гуд в ответ: – Постой.
Святая Дева возвратить
Залог не хочет мой.

– Не беспокойтесь, господин.
Не догорит закат,
Как рыцарь, в этом я клянусь,
Свой долг вернет назад.

– Джон Маленький, – ответил Гуд, –
Иди, возьми свой лук.
Оставь меня. С тобой пойдут
Уилл Скейтлок и Мук.

Уотлингской дорогой в Сайлс
Теперь ваш ляжет путь,
Быть может, и удастся нам
Найти кого-нибудь.

Веселый будет ли гонец,
Или бедняк простой –
Хочу, чтоб этот человек
Делил добро со мной.

Джон Маленький, сердясь, грустя,
Пустился в путь из чащ,
Он опоясался мечом,
Надел зеленый плащ.

В дороге путника найти
Из них никто не мог.
Как ни смотрели все втроем
На запад, на восток.

Вдруг на дороге в Бернисдель
Остановился взор.
Монахи ехали по ней
Верхом во весь опор.

Джон Маленький друзьям сказал:
– Я голову отдам,
Когда монахи не везут
Всего, что нужно нам.

Товарищи, к чему печаль,
Когда душа грустна?
Пусть будет наготове лук
И тетива верна.

Полсотню слуг ведут они,
Семь вьючных лошадей.
Один епископ ездит так
Со свитою своей.

Мы приведем их всех, пускай
Здесь только трое нас,
Не то на Робина поднять
Мы не посмеем глаз.

Сильнее гните лук, они
Уже невдалеке.
Передний мой. Я жизнь его
Держу в своей руке!

И Джон воскликнул: – Стой, монах!
Вперед дороги нет.
Коль двинешься, клянусь Христом,
Найдешь стрелу в ответ.

Как видно, голова твоя
Под шляпою пуста.
Прогневался наш господин
От долгого поста.

– Кто господин? – спросил монах.
Джон молвил: – Робин Гуд.
– Его давно, – монах в ответ, –
Разбойником зовут.

– Ты лжешь, – ему ответил Джон, –
И пожалеешь сам.
Стрелок лесной он и тебя
Зовет обедать к нам.

Мук наготове лук держал,
Спустил он тетиву,
И был стрелой с коня монах
Повержен на траву.

Осталось из полсотни слуг
Лишь двое, чтоб вести
За Джоном вьючных лошадей
По дикому пути.

Монаха к Гуду привели,
Хоть упирался он.
Ворчал сквозь зубы, но идти
Был силой принужден.

Свою приподнял шляпу Гуд,
Увидев пришлеца,
Но не был вежливым монах
И не склонил лица.

– Ведь он невежа, господин,
Клянусь! – воскликнул Джон.
А Гуд в ответ: – Что взять с него,
Когда невежа он?

Потом спросил он: – Сколько слуг
С собою вел монах?
– С полсотни! Только, кроме двух,
Все спрятались в кустах.

– Трубите в рог, – воскликнул Гуд, –
Зовите всех стрелков!
И скоро семеро идут
Нарядных молодцов;

И каждый был в хороший плащ,
Пурпурный плащ одет.
– По зову Гуда мы пришли.
Что скажет он в ответ?

Скамья для гостя ко столу
Подвинута была.
Джон Маленький и Робин Гуд
Служили у стола.

– Смелей, монах, – промолвил Гуд, –
Бери и яств, и вин.
Скажи мне, где твой монастырь
И кто твой господин?

– Аббатство Девы я зову
Своим монастырем.
– А кем ты служишь? – Гуд спросил.
– Я – главный эконом.

– Тем больше чести, – Гуд сказал, –
Мне и друзьям моим.
Налейте лучшего вина,
Мы выпьем вместе с ним!

Дивлюсь я только одному:
Весь день душа грустна,
Чем Матерь Божью я гневил,
Что долг не шлет она?

Она посредницей была
Меж рыцарем и мной,
Когда я деньги в долг давал
Здесь под листвой густой.

И если деньги ты принес,
То дай на них взглянуть.
Тебе я тоже помогу
Потом когда-нибудь.

Все это выслушав, монах
Унылый поднял взор:
– Клянусь, о займе никогда
Не знал я до сих пор.

– Клянусь, – промолвил Робин Гуд, –
Монах, твоя вина!
Коль справедлив всегда Господь,
Правдива и Она.

Ото всего, что ты сказал,
Отречься не посмей,
Пречистой Девы ты слуга,
Всегда ты предан Ей.

Пречистой Девой послан ты
Вернуть мои гроши.
Ты в срок пришел: благодарю
Тебя от всей души!

– Скажи мне, – он потом спросил, –
Что в этих сундуках?
– Сэр, только двадцать марок здесь, –
Ему в ответ монах.

– Когда не больше двадцати,
Ни пенни не возьму,
И денег сам прибавить рад
К добру я твоему.

А если больше двадцати,
Прощай добро твое.
Но не печалься: кое-что
Оставлю на житье.

Считай, Джон Маленький. Тебе
Я верю одному,
Коль двадцать марок здесь найдешь
Ни пенни не возьму.

Джон быстро плащ свой расстелил
Среди лесных цветов
И восемь сотен фунтов он
Повытряс из тюков.

Пошел он к Гуду, серебро
Оставив в стороне.
– Монах не лжет, и Дева вам
Вернула долг вдвойне.

И Гуд сказал: – Своим словам
Пречистая верна.
Из женщин, что я в жизни знал,
Правдивей всех Она.

Когда б всю Англию пройти
Я мог, клянусь Творцом,
То и тогда бы не был так
Доволен должником.

Монах, налей себе вина,
Со мной за Деву пей.
Коль Деве нужен Робин Гуд,
Он будет другом Ей.

Коль нету денег у Нее,
Приди, монах, ко мне.
Залог, что шлет с тобой Она,
Гуд возвратит втройне.

Дорогой Лондонской монах
Опять готов идти,
У Робин Гуда просит он
Охрану для пути.

А Робин Гуд: – Куда идешь? –
Его спросил тогда.
– Туда, где не сумеешь ты
Мне причинить вреда.

– Джон Маленький, – промолвил Гуд, –
Иди сюда опять,
Ты кладь монаха лучше всех
Сумеешь развязать.

Узнай всю правду до конца,
Раскрой сундук другой.
– Вы плохо, – закричал монах,
Обходитесь со мной!

– Таков у нас, – ответил Гуд, –
Закон в краю лесном:
Сначала путника кормить,
Связать и бить потом.

Монах поспешно взял коня,
Не хочет отдохнуть.
– Не выпьешь ли, – промолвил Гуд,
Вина на долгий путь?

– Еще раз пить, – сказал монах, –
С тобой не дай мне Бог,
В Донкастере иль в Блите я
Обедать лучше мог.

– Свези, монах, монастырю
От Робина привет.
Таким, как ты, всегда готов
В моих лесах обед.

Я все, что надо, рассказал,
Монах покинет нас.
О прежнем рыцаре теперь
Я поведу рассказ.

Он путь держал на Бернисдель
И видит: перед ним
С товарищами Робин Гуд
Под деревом густым.

Учтиво рыцарь соскочил
Со своего коня.
И шляпу сдернул с головы,
Колено преклоня.

– Пусть Гуда и его стрелков
Спаситель бережет.
– Спасибо, рыцарь, – Робин Гуд
Ответил в свой черед:

Добро пожаловать! Ты гость
Любезный мне всегда.
Какая в темные леса
Тебя влечет беда?

Мой кроткий рыцарь, гостем будь.
Что ты не шел назад?
Ответил рыцарь: – У меня
Все земли взял аббат!

– Но ты вернул их, – молвил Гуд.
– Клянусь Христом, помог
Вернуть их, – рыцарь отвечал, –
Один лишь ты да Бог.

И потому я опоздал,
Что встретил на пути
Стрелка, которого хотел
Я из беды спасти.

– Благодарю, – воскликнул Гуд, –
Клянусь Христом самим!
За это другом звать тебя
Хотел бы я своим.

– Четыре сотни фунтов, Гуд,
Сейчас я оточту
И двадцать марок сверх того
За эту доброту.

– Оставь уплату у себя,
Нужней тебе она.
Пречистой Девы эконом
Мне уплатил сполна.

И эти деньги дважды взять
Считал бы я грехом.
Желанным гостем будешь ты
Теперь в лесу моем.

Так говоря, от всей души
Смеялся Робин Гуд.
А рыцарь Робина просил:
– Возьми: все деньги тут.

– К чему они? – ответил Гуд.
О, щедрый рыцарь мой,
Добро пожаловать сюда,
Под этот дуб густой.

Но что за стрелы и колчан,
Горящий словно жар?
И рыцарь молвил: – Робин Гуд,
Прими мой скромный дар.

– Джон Маленький, – воскликнул Гуд, –
Иди к моей казне.
Червонцев добрых дал монах
Четыре сотни мне.

Четыре сотни – скромный дар.
Ты должен, рыцарь, взять.
Купи коня, и шпоры ты
Позолоти опять.

И смело к Робину иди,
Как проживешь добро.
Клянусь, я помогу тебе,
Коль будет серебро.

Четыре сотни сохрани,
Совет припомни мой.
И доводить себя не смей
До бедности такой.

Так добрый Гуд освободил
Его от всех забот.
Да будет милостив к нам Бог,
Что на небе живет!

Песнь пятая

Простился рыцарь, поскакал
Дорогою своей,
И веселится Робин Гуд
С друзьями много дней.

Я расскажу вам, как шериф
Стрелкам в густом бору
Из Ноттингама кликнул клич
На славную игру.

Пускай все лучшие стрелки
К нему сойдутся в срок.
И победит других один,
Кто лучше всех, стрелок;

Кто попадает лучше всех,
Стреляя вдаль и ввысь,
Там, где зеленые дубы
Широко разрослись;

В награду он возьмет стрелу
Литого серебра,
Где золотое острие
И гребень у пера.

Услышал это Робин Гуд
Под деревом густым:
– Друзья, на славную игру
К шерифу поспешим.

Живее собирайтесь в путь,
Мы все стрелять пойдем.
Нас хорошо встречать шериф
Клялся в лесу густом.

И туго натянули лук
С убором дорогим
Сто сорок молодых стрелков,
Стоящих перед ним.

Когда стрелять они пришли
К мишеням в Ноттингам,
Немало с луками стрелков
Уже стояло там.

– Стреляют шестеро со мной.
Другие в свой черед
Пусть наготове держат лук,
Коль нас измена ждет.

Воскликнув это, лук согнул
Четвертым Робин Гуд.
С мишенью рядом стал шериф
Смотреть, как стрелы бьют.

Три раза Робин Гуд стрелял,
Три раза прут дробил,
И с белою рукой Джильберт
Таким же ловким был.

Джон Маленький и Вилл Скейтлок
Хорошие стрелки,
Рейнольд и Мук не хуже их
По верности руки.

И все стреляют хорошо.
Все стрелы метко бьют.
Но попадает лучше всех
Веселый Робин Гуд.

За это был он награжден
Серебряной стрелой.
Учтиво он благодарил
И в лес пошел домой.

Кидали брань ему вослед,
В большой трубили рог.
– Предатель, – крикнул Гуд, – постой,
И твой настанет срок!

Ты будешь знать, шериф-гордец,
Как мстить гостям своим.
Другое ты мне обещал
Под деревом густым.

Когда б ты был в моем лесу
Под дубом для бесед,
Ты дал бы лучший мне залог,
Чем верный твой обет.

Не раз гудела тетива,
И много пело стрел,
И не один в лохмотьях бок
От схватки потерпел.

Но все ж верней, чем Робин Гуд,
Стрелять никто не мог:
Шерифа люди от него
Со всех бежали ног.

Покончив дело, Робин Гуд
В леса уйти хотел.
Немало было в этот час
Им выпущено стрел.

Джон Маленький в колено был
Стрелою поражен,
Не мог ни ехать, ни идти
От острой боли он.

И Джон промолвил: – Господин,
Коль ты любил меня,
То ради Господа Христа,
Что мучился три дня,

В награду этих дней, когда
Я был слугой твоим, –
Шерифу гордому не дай
Найти меня живым.

Но голову руби мою,
Схватив свой честный меч.
Хочу я от глубоких ран
Скорее мертвым лечь.

– Я не хочу, чтоб умер ты, –
Воскликнул Робин Гуд, –
Пусть всю английскую казну
За это мне дают.

– Клянусь Христом, – добавил Мук, –
Распятым в страшный час.
Джон Маленький, клянусь тебе,
Ты не покинешь нас.

Понес он Джона на спине.
И много раз в траву
Он клал его, как натянуть
Случалось тетиву.

Прекрасный замок на пути
Стоял в тени лесной,
Двойным был рвом он окружен,
Высокою стеной.

И жил там сэр Ричард из Ли,
Тот рыцарь, для кого
Гуд как-то деньги отсчитал
У дуба своего.

К себе он в замок Гуда взял
И всех его стрелков.
– Войди, – сказал он, – Робин Гуд,
Под мой приютный кров!

Тебя за все благодарю,
Будь гостем, Гуд, моим.
За то, что был со мной учтив
Под деревом густым,

Я всей душой тебя люблю.
Шериф задумал месть,
Пускай он рыщет: у тебя
Приют надежный есть.

Скорее поднимите мост,
Закройте ворота,
И все с оружием в руках
Идите на места!

Со мной ты будешь жить, клянусь
Святым Квентином я,
Двенадцать дней убережет
Тебя стена моя.

Покрыты скатертью, с едой
Уже столы несут,
И со стрелками пировать
Садится Робин Гуд.

Песнь шестая

Я попрошу вас, господа,
Внять повести моей.
Из Ноттингама вел шериф
С оружием людей.

Всех приказал поднять шериф
На бой в краю родном.
Твердыни замка облегли
Они сплошным кольцом.

– Ты, рыцарь, клятву позабыл, –
Кричит гордец-шериф:
– Ты изменяешь королю,
Врага закона скрыв!

Шерифу рыцарь отвечал:
– Сэр, то моя вина,
Но королю, я в том клянусь,
Душа моя верна.

Что можешь сделать ты со мной?
Взять замок мой? Изволь,
Но прежде должен ты узнать,
Что скажет наш король.

Так получил шериф ответ,
Правдивый и простой,
И в город Лондон поскакал
Дорогою прямой.

О рыцаре и Гуде он
Поведал королю,
Потом о дерзостных стрелках
В его лесном краю.

– Всегда, – сказал он, – я держу
Разбойников в руках,
Но непокорен Робин Гуд
На севере в лесах.

– В недельный срок – сказал король, –
Я буду в Ноттингам.
И рыцаря тогда схвачу,
И Робин Гуда там.

Иди, шериф. И мой приказ
Исполнить будь готов:
Себе отважных набери
Со всей страны стрелков.

Шериф простился, поскакал
Дорогою своей,
А Робин Гуд ушел в леса
В один из ясных дней.

У Джона рана зажила.
Он снова невредим,
И Робин Гуда ищет он
Под деревом густым.

А Гуд среди зеленых чащ,
Опять гуляет он.
Его прогулкою шериф
Немало огорчен.

Он Робин Гуда упустил
И не вернет опять,
И стал он рыцаря тогда
И днем, и ночью ждать.

Шериф хотел бы подстеречь
Сэр Ричарда из Ли.
Раз на охоте сокола
Поднялись от земли,

И рыцаря он увидал,
И рыцарь связан был,
В темницу, в Ноттингам сведен,
Почти лишенный сил.

Что будет пойман Робин Гуд,
Христом клялся шериф.
И тотчас бился об заклад,
Сто фунтов положив.

Но леди, рыцаря жена,
Прекрасней бела дня,
Скорей в зеленые леса
Направила коня.

Проехав лес, она нашла
Под деревом густым
И Робин Гуда, и стрелков,
Всегда веселых, с ним.

– Привет, – она сказала, – Гуд,
Тебе в твоей стране!
Святую Деву любишь ты,
И ты поможешь мне.

Не допусти, чтоб мой супруг
Позорно был убит,
Из-за любви к тебе в тюрьме
Он связанный лежит.

И добрый Робин Гуд спросил:
– Кто свел его в тюрьму?
И леди тотчас же: «Шериф», –
Ответила ему:

– Всему виной шериф; и лжи
В рассказе нет моем.
Еще трех миль он не успел
Пройти своим путем.

Воспрянул добрый Робин Гуд,
К себе стрелков зовет:
– Смелей, веселые друзья,
Клянусь Христом, вперед!

А кто покинет нас, клянусь
И Богом, и Христом,
Пусть не встречается со мной
Он на пути моем.

Наделали из прутьев стрел –
Семь раз по двадцати –
Кусты, заборы и плетни
Ломали на пути.

– Я рыцаря, – воскликнул Гуд, –
Хотел бы повидать;
Клянусь Христом, свободным он
Домой пойдет опять.

Как в Ноттингам они пришли
По улицам пустым,
С шерифом гордым, знаю я,
Пришлось столкнуться им.

– Постой, шериф, – воскликнул Гуд. –
Поговори со мной.
Что думает, хочу я знать,
Король, властитель мой?

Так много в эти восемь лет
Я не ходил пешком,
За это мне ответишь ты,
Клянусь самим Творцом.

И, натянув упругий лук,
Гуд тетиву спустил,
Стрела запела, и шериф
На землю пал без сил.

И прежде чем подняться мог
Шериф на бой с врагом,
Его ударил в темя Гуд
Сверкающим мечом.

И Гуд воскликнул: – Поделом!
Лежи, гордец-шериф,
Ты слова не умел держать,
Пока еще был жив.

Стрелки схватились за мечи.
Был каждый тверд и смел,
Из слуг шерифа в этот час
Никто не уцелел.

И Робин к рыцарю пошел
И снял оковы с рук.
И для защиты дал ему
Тугой надежный лук.

– Оставь коня, – промолвил Гуд, –
И бегать научись.
Сквозь дождь и грязь пойдем туда,
Где липы разрослись.

Идем в леса и будем жить
Без горя и забот,
Пока наш Эдуард король
Прощенья не пришлет.

Песнь седьмая

С блестящей свитою король
Поехал в Ноттингам,
Он думал рыцаря поймать
И Робин Гуда там.

У местных жителей узнать
О Гуде он хотел,
Хотел о рыцаре спросить,
Что был и добр, и смел.

Все рассказали королю,
И, выслушав рассказ,
Владенья рыцаря король
Забрал себе тотчас.

Прошел скалистый Ланкашир
До Пламптон-парка он,
Везде отсутствием в лесах
Оленей изумлен.

Где прежде целые стада
Лесную знали тень,
Теперь им встречен лишь один
Породистый олень.

И вот разгневался король
И поклялся Творцом:
– Пускай предстанет Робин Гуд
Перед моим лицом.

Тому, кто рыцаря в лесах
Поймать сумеет сам,
Поля сэр Ричарда из Ли
В награду я отдам.

И хартию я дам свою,
И приложу печать,
Чтоб в целой Англии никто
Нe мог полей отнять.

Но старый рыцарь отвечал
На это королю:
– Мой государь, теперь меня
Я выслушать молю.

Не может хартии никто
Принять из Ваших рук,
Пока здесь ходит Робин Гуд
И держит верный лук.

Ему ли голову терять,
Коль не пришла пора?
Нет, Ваша хартия, король,
Не принесет добра.

Шесть месяцев не покидал
Король наш Ноттингам,
Но Гуда повстречать ему
Не удавалось там.

А в это время Робин Гуд
Бродил среди долин,
И королевский был олень
Убит им не один.

Лесничий королю сказал:
– Коль надо Гуда Вам,
Тогда к моим, я Вас прошу,
Прислушайтесь словам.

Пять лучших рыцарей, каким
Еще неведом страх,
Возьмите и в монастыре
Оденьтесь, как монах.

Я всю дорогу Вам готов
Служить проводником.
И раньше, чем вернетесь Вы,
Клянусь самим Христом,

Коль Робин жив, пред Вами сам
Он станет на пути.
Гораздо раньше, чем назад
Удастся Вам придти.

Оделся, как монах, король,
Оделись так же с ним
Пять рыцарей, и все путем
Направились лесным.

Высок и строен наш король;
Надвинув капюшон,
Надменным обликом похож
Был на аббата он.

В высоких крепких сапогах
Скача в лесную ширь,
С веселой песнею король
Оставил монастырь.

Пять рыцарей в зеленый лес
Скакали вслед за ним,
И осадил король коня
Под деревом густым.

Он Робин Гуда увидал
И всех его стрелков,
И в том, что это было так,
Поклясться я готов.

Вот королевского коня
Хватая за узду,
Воскликнул Робин: – Стой, аббат,
Тебя давно я жду.

Мы королевские стрелки
В его лесу густом.
Мы бьем оленей короля
И этим мы живем.

У вас и церкви, и доход,
И золота не счесть,
Отдайте ж нам хоть что-нибудь,
Когда в вас совесть есть.

И отвечал ему король,
Учтивый и простой:
– Здесь только сорок фунтов есть,
Что я привез с собой.

Я в Ноттингаме десять дней
Жил с вашим королем,
Поиздержаться мне пришлось
Добром и серебром.

И только сорок фунтов я
На черный день сберег,
Я б сотню фунтов дал тебе,
Когда бы только мог.

Взял сорок фунтов Робин Гуд,
Пересчитал их сам
И половину отделил
Веселым молодцам.

– А остальное, – Гуд сказал, –
Я все тебе дарю.
До новой встречи! И король
В ответ: – Благодарю,

Тебе король прислал привет,
А с ним свою печать,
И в Ноттингаме будет он
Тебя к обеду ждать.

И поднял перед ним король
Печать рукой своей,
Учтиво Робин преклонил
Колена перед ней.

Он молвил: – Короля любить
Всегда велит мне честь,
Благодарю тебя, аббат,
За радостную весть.

За эту весть сегодня ты
Обедаешь со мной,
Я угощу тебя, аббат,
Под липою густой.

Гуд за руку взял короля,
Повел его вперед.
Оленей много полегло,
Большой обед их ждет.

И Робин Гуд стал громко в рог
Трубить. На этот зов
Пред ним явились в тот же миг
Сто сорок молодцов.

И вот, колена преклонив,
Все стали перед ним.
Король воскликнул: – Вижу я,
Клянусь Христом самим,

Живет неплохо Робин Гуд
В лесистой стороне;
Покорнее ему стрелки,
Чем подданные мне.

И быстро был обед готов,
И перед королем
Джон Маленький и Робин Гуд
Служили за столом.

Лесная дичь и много яств
На стол принесено,
И белый хлеб, и темный эль,
И красное вино.

«Прошу, отведай, – молвил Гуд,
Оленины, аббат.
Да будешь ты благословен,
Я доброй вести рад.

Увидишь ты, какие мы
И как мы здесь живем,
Чтоб королю, аббат, ты мог
Все рассказать потом».

Вскочили весело стрелки,
Сгибая верный лук,
И короля при виде их
Вдруг охватил испуг.

Напрасен ужас короля,
Стрелки от двух столбов
Для состязанья отошли
На пятьдесят шагов.

– Кто не собьет гирлянды роз, –
Гуд молвил, – рад, не рад,
А должен будет он отдать
Охотничий наряд.

И все оружие его
Мне отойти должно.
Все это верно, как и то,
Что пью сейчас вино.

По непокорной голове
Его удары ждут.
Так самолюбие стрелков
Разжечь старался Гуд.

Два раза выстрелил он сам,
Два раза в цель попал,
Но Белорукий от него
Джильберт не отставал.

Потом Джон Maленький стрелял
И добрый Вилл Скейтлок,
Но оба не попали в цель,
И был к ним Робин строг.

Когда же стал в последний раз
Стрелять он по цветам,
То на три пальца с небольшим
Он промахнулся сам.

И так сказал тогда Джильберт:
– Коль клялся пред людьми
Ты промахи стрелков карать,
Так сам удар прими.

Ответил Робин: – Слов своих
Я не беру назад.
Передаю тебе стрелу,
Служи мне, сэр аббат.

– Я сделаю, как хочешь ты, –
Сказал король тогда, –
Но сам бы доброму стрелку
Не причинял вреда.

– Смелее бей, – ответил Гуд, –
Аббат, и будешь прав.
Тут подошел к нему король
И засучил рукав.

Потом на землю тумаком
Он Робина подсек.
– Клянусь Христом, – воскликнул Гуд, –
Ты крепкий человек.

Сильна, должно быть, у тебя
Рука и верен глаз.
Так наш король и Робин Гуд
Встречались в этот раз.

Аббату посмотрев в лицо,
Пред королем своим
Пал на колени Робин Гуд,
И рыцарь вместе с ним.

Разбойники склонились все,
И Гуд сказал опять:
– Властитель Англии, тебя
Нетрудно мне узнать.

Благодарю тебя, король,
Под деревом густым
За доброту твою ко мне,
Ко всем стрелкам моим.

Присяге я не изменил,
Поклясться в том готов,
И милости твоей прошу
Для всех моих стрелков.

– Простил бы я, – сказал король, –
Тому свидетель Бог,
Когда б покинуть этот лес
Ты со стрелками мог.

Идите к моему двору.
Ты будешь жить со мной.
– Свидетель Бог, – воскликнул Гуд, –
Согласен всей душой.

Я был бы рад тебе служить
От утренней зари,
Я приведу моих людей,
Сто сорок их и три.

Но даже если по душе
Придется мне твой двор,
Вернусь охотиться в леса,
Как делал до сих пор.

Песнь восьмая

Король спросил: – Не дашь ли мне
Зеленый твой наряд?
– Конечно, – Робин отвечал, –
Ведь тканью я богат.

– Прошу тебя, – сказал король, –
Той ткани мне продай!
И мне, и рыцарям моим
Одеться в зелень дай.

– Возьми задаром, господин, –
Потом вознаградишь,
Когда на праздник Рождества
Одеждой одаришь.

Снял рясу серую король,
В кафтан зеленый влез,
А после рыцарей одел,
Что с ним явились в лес.

Линкольнское сукно на них
Как изумруд блестит.
– Идем скорее в Ноттингем! –
Король им говорит.

Мечи и луки прихватив,
Отправились в поход,
И прямо в город Ноттингем
Дорога их ведет.

Король и Робин шлют вперед
Разбойничую рать,
Стреляя по дороге в цель,
Чтоб время скоротать.

Как ни старался наш король –
Вчистую проиграл,
Ни разу Робин Гуд ему
Поддаться не желал.

– Ей-богу, – говорит король, –
Тут нечего ловить.
Хоть я в стрельбе не новичок,
Тебя не победить.

Все ноттингемцы собрались
На стенах и глядят:
Зеленою волной стрелки
Нахлынули на град.

Один другому прошептал:
– Боюсь, король убит!
Сам Робин Гуд идет сюда
И нас не пощадит.

Бегут, спасаясь, кто куда
Все, кто бежать могли,
За ними старики спешат,
Отбросив костыли.

Король смеется во всю мочь
И машет им рукой;
Его завидев, беглецы
Вернулись вмиг домой.

Столы накрыты для гостей,
И песни там, и пляс;
Король же Ричарда из Ли
Призвал к себе тотчас.

Все обвиненья сняв с него,
Именье возвратил,
И Робин, голову склоня,
Его благодарил.

Год и три месяца прожил
Разбойник при дворе,
Сто фунтов платы получал
И счастлив был вполне.

Куда бы он ни заходил,
Чтоб горло промочить,
Его и рыцарь, и барон
Спешили угостить.

Но год прошел, и Робин вдруг
Остался одинок –
Покинули его и Мач,
И Джон, и Вилл Скейтлок.

Однажды он увидел, как
Юнцы стреляют в цель.
– Увы мне! – Робин простонал, –
Не лучник я теперь!

Когда-то я не хуже их
Стрелу мог в цель послать,
И в целой Англии ровни
Мне было не сыскать.

– Ушло то время, – говорит, –
Дворец мне не к добру.
Коли еще здесь поживу,
То от тоски помру.

Собрался быстро Робин Гуд
И к королю идет:
– Мой господин, тебе служил
Я верно целый год.

Да будет ведомо тебе:
Когда в Барнсдейле жил,
Марии Магдалине я
Часовню посвятил.

Я семь ночей уже не сплю,
Семь дней не ем, не пью.
Тоскуя по часовне той,
Всечасно слезы лью.

Терпеть уж больше нету сил –
Ты отпусти меня.
Я босиком уйду в Барнсдейл,
Свои грехи кляня.

– Раз так, – сказал ему король, –
Тебе помочь я рад.
Уехать можешь на семь дней,
Потом вернись назад.

– Спасибо, господин! – Робин
Колено преклонил
И в лес зеленый прямиком
На север поспешил.

Весенним утром он ступил
Под сень своих лесов,
Где воздух весело звенел
От птичьих голосов.

– Хотя давно я не был здесь
И дичи не стрелял,
Но быть не может, чтоб Робин
В оленя не попал!

Убив добычу, протрубил
Он в старый верный рог
И очень скоро увидал,
Что он не одинок.

Спешат к нему со всех сторон
Кто с луком, кто с мечом
Семь дюжин вольных молодцов,
И смерть им нипочем.

Они приветствуют его,
Колено преклоня:
– Добро пожаловать, Робин.
Мы все – твоя родня!

На двадцать лет с еще двумя
Вернулся Робин в лес,
Оставив короля грустить,
Что друг его исчез.

Прожил бы дольше он, друзья,
Когда б не предала
Та приоресса из Кирксли,
Что с ним в родстве была.

Ее любовником был плут,
Сэр Роджер Донкастер,
И приорессе в злых делах
Он подавал пример.

Придумали они вдвоем,
Как Робина убить,
Чтобы за голову его
Награду получить.

А добрый Робин между тем
Сказал, не чуя зла:
– Отправлюсь завтра я в Кирксли,
Мне пустит кровь сестра.

Там Роджер Донкастер его
В ловушку заманил
И с приорессой заодно
Коварно погубил.

Помилуй Робина, Господь,
Что от злодейства пал,
Ведь он был храбрым молодцом
И бедным помогал.

Рождение Робин Гуда

Он был пригожим молодцом,
Когда служить пошел
Пажом усердным в графский дом
За деньги и за стол.

Ему приглянулась хозяйская дочь,
Надежда и гордость отца,
И тайною клятвой они поклялись
Друг друга любить до конца.

Однажды летнею порой,
Когда раскрылся лист,
Шел у влюбленных разговор
Под соловьиный свист.

– О Вилли, тесен мой наряд,
Что прежде был широк,
И вянет, вянет нежный цвет
Моих румяных щек.

Когда узнает мой отец,
Что пояс тесен мне,
Меня запрет он, а тебя
Повесит на стене.

Ты завтра к окну моему приходи
Украдкой на склоне дня.
К тебе с карниза я спущусь,
А ты поймай меня!

Вот солнце встало и зашло,
И ждет он под окном
С той стороны, где свет луны
Не озаряет дом.

Открыла девушка окно,
Ступила на карниз
И с высоты на красный плащ
К нему слетела вниз.

Зеленая чаща приют им дала,
И, прежде чем кончилась ночь,
Прекрасного сына в лесу родила
Под звездами графская дочь.

В тумане утро занялось
Над зеленью дубрав,
Когда от тягостного сна
Очнулся старый граф.

Идет будить он верных слуг
В рассветной тишине.
– Где дочь моя и почему
Не поднялась ко мне?

Тревожно спал я в эту ночь
И видел сон такой:
Бедняжку дочь уносит прочь
Соленый вал морской.

В лесу густом, на дне морском
Или в степном краю
Должны вы мертвой иль живой
Найти мне дочь мою!

Искали они и ночи, и дни,
Не зная покоя и сна,
И вот очутились в дремучем лесу,
Где сына качала она.

«Баюшки-баю, мой милый сынок,
В чаще зеленой усни.
Если бездомным ты будешь, сынок,
Мать и отца не вини!»

Спящего мальчика поднял старик
И ласково стал целовать.
– Я рад бы повесить отца твоего,
Но жаль твою бедную мать.

Из чащи домой я тебя принесу,
И пусть тебя люди зовут
По имени птицы, живущей в лесу,
Пусть так и зовут: Робин Гуд!

Иные поют о зеленой траве,
Другие – про белый лен.
А третьи поют про тебя, Робин Гуд,
Не ведая, где ты рожден.

Не в отчем дому, не в родном терему,
Не в горницах цветных, –
В лесу родился Робин Гуд
Под щебет птиц лесных.

Робин Гуд и Маленький Джон

Рассказать вам, друзья, как смельчак Робин Гуд –
Бич епископов и богачей, –
С неким Маленьким Джоном в дремучем лесу
Поздоровался через ручей?

Хоть и Маленьким звался тот Джон у людей,
Был он телом – что добрый медведь!
Не обнять в ширину, не достать в вышину, –
Было в парне на что поглядеть!

Как с малюточкой этим спознался Робин,
Расскажу вам, друзья, безо лжи.
Только уши развесь: вот и труд тебе весь! –
Лучше знаешь – так сам расскажи.

Говорит Робин Гуд своим добрым стрелкам:
– Даром молодость с вами гублю!
Много в чаще древес, по лощинкам – чудес,
А настанет беда – протрублю.

Я четырнадцать дней не спускал тетивы,
Мне лежачее дело не впрок.
Коли тихо в лесу – побеждает Робин,
А услышите рог – будьте в срок.

Всем им руку пожал и пошел себе прочь,
Веселея на каждом шагу.
Видит: бурный поток, через воду – мосток,
Незнакомец – на том берегу.

– Дай дорогу, медведь! – Сам дорогу мне дашь! –
Тесен мост, тесен лес для двоих.
– Коль осталась невеста, медведь, у тебя, –
Знай – пропал у невесты жених!

Из колчана стрелу достает Робин Гуд:
– Что сказать завещаешь родным?
– Только тронь тетиву, – незнакомец ему, –
Вмиг знакомство сведешь с Водяным!

– Говоришь, как болван, – незнакомцу Робин, –
Говоришь, как безмозглый кабан!
Ты еще и руки не успеешь занесть,
Как к чертям отошлю тебя в клан!

– Угрожаешь, как трус, – незнакомец в ответ, –
У которого стрелы и лук.
У меня ж ничего, кроме палки в руках,
Ничего, кроме палки и рук!

– Мне и лука не надо – тебя одолеть,
И дубинкой простой обойдусь.
Но, оружьем сравнявшись с тобой, посмотрю,
Как со мною сравняешься, трус!

Побежал Робин Гуд в чащи самую глушь,
Обтесал себе сабельку в рост
И обратно помчал, издалече крича:
– Ну-ка, твой или мой будет мост?

Так, с моста не сходя, естества не щадя,
Будем драться, хотя б до утра.
Кто упал – проиграл, уцелел – одолел, –
Такова в Ноттингэме игра.

– Разобью тебя в прах! – незнакомец в сердцах, –
Посмеются тебе – зайцы рощ!
Посередке моста сшиблись два молодца,
Зачастили дубинки, как дождь.

Словно грома удар был Робина удар:
Так ударил, что дуб задрожал!
Незнакомец, кичась: – Мне не нужен твой дар, –
Отродясь никому не должал!

Словно лома удар был чужого удар, –
Так ударил, что дол загудел!
Рассмеялся Робин: – Хочешь два за один?
Я всю жизнь раздавал, что имел!

Разошелся чужой – так и брызнула кровь!
Расщедрился Робин – дал вдвойне!
Стал гордец гордеца, молодец молодца
Молотить – что овес на гумне!

Был Робина удар – с липы лист облетел!
Был чужого удар – звякнул клад!
По густым теменам, по пустым головам
Застучали дубинки, как град.

Ходит мост под игрой, ходит тес под ногой,
Даже рыбки пошли наутек!
Изловчился чужой и ударом одним
Сбил Робина в бегущий поток.

Через мост наклонясь: – Где ты, храбрый боец?
Не стряслась ли с тобою беда?
– Я в холодной воде, – отвечает Робин,
И плыву – сам не знаю куда!

Но одно-то я знаю: ты сух, как орех,
Я ж, к прискорбью, мокрее бобра.
Кто вверху – одолел, кто внизу – проиграл, –
Вот и кончилась наша игра.

Полувброд, полувплавь, полумертв, полужив,
Вылез – мокрый, бедняжка, насквозь!
Рог к губам приложил – так, ей-ей, не трубил
По шотландским лесам даже лось!

Эхо звук понесло вдоль зеленых дубрав,
Разнесло по Шотландии всей,
И явился на зов – лес стрелков-молодцов,
В одеянье – травы зеленей.

– Что здесь делается? – молвил Статли Вильям. –
Почему на тебе чешуя?
– Потому чешуя, что сей добрый отец
Сочетал меня с Девой Ручья.

– Человек этот мертв! – грозно крикнула рать,
Скопом двинувшись на одного.
– Человек этот – мой! – грозно крикнул Робин. –
И мизинцем не троньте его!

Познакомься, земляк! Эти парни-стрелки
Робингудовой братьи лесной.
Было счетом их семьдесят без одного,
Ровно семьдесят будет с тобой.

У тебя ж будет: плащ цвета вешней травы,
Самострел, попадающий в цель,
Будет гусь в небесах и олень во лесах.
К Робин Гуду согласен в артель?

– Видит Бог, я готов! – удалец просиял.
Кто ж дубинку не сменит на лук?
Джоном Маленьким люди прозвали меня,
Но я знаю, где север, где юг.

– Джоном Маленьким – эдакого молодца?!
Перезвать! – молвил Статли Вильям. –
Робингудова рать – вот и крестная мать,
Ну, а крестным отцом – буду сам.
Притащили стрелки двух жирнух-оленух,
Пива выкатили – не испить!
Стали крепким пивцом под зеленым кустом
Джона в новую веру крестить.

Было семь только футов в малютке длины,
А зубов – полный рот только лишь!
Кабы водки не пил да бородки не брил –
Был бы самый обычный малыш!

До сих пор говорок у дубов, у рябин,
Не забыла лесная тропа,
Пень – и тот не забыл, как сам храбрый Робин
Над младенцем читал за попа.

Ту молитву за ним, ноттингэмцы за ним,
Повторили за ним во весь глот.
Восприемный отец, статный Статли Вильям
Окрестил его тут эдак вот:

– Джоном Маленьким был ты до этого дня,
Нынче старому Джону – помин,
Ибо с этого дня вплоть до смертного дня
Стал ты Маленьким Джоном. Аминь.

Громогласным ура – раздалась бы гора! –
Был крестильный обряд завершен.
Стали пить-наливать, крошке росту желать:
– Постарайся, наш Маленький Джон!

Взял усердный Робин малыша-крепыша,
Вмиг раскутал и тут же одел
В изумрудный вельвет – так и лорд не одет! –
И вручил ему лук-самострел:

– Будешь метким стрелком, молодцом, как я сам,
Будешь службу зеленую несть,
Будешь жить, как в раю, пока в нашем краю
Кабаны и епископы есть.

Хоть ни фута у нас – всей шотландской земли,
Ни кирпичика – кроме тюрьмы,
Мы как сквайры едим и как лорды глядим.
Кто владельцы Шотландии? – Мы!

Поплясав напослед, солнцу красному вслед
Побрели вдоль ручьевых ракит
К тем пещерным жильям, за Робином – Вильям…
Спят… И Маленький Джон с ними спит.

Так под именем сим по трущобам лесным
Жил и жил, и состарился он.
И как стал умирать, вся небесная рать
Позвала его: – Маленький Джон!

Робин Гуд и монах

Оттого мое сердце сжимает тоска,
Оттого на душе непокой,
Что живем без причастия мы, кое-как,
Церкви нет здесь – и Бог далеко.

Я иду в Ноттингам, путь держу в Божий храм,
Поклониться хочу образам,
Богоматерь я чту и поставлю свечу, –
Робин Гуд своим людям сказал.

– Тебе нужен отряд человек в пятьдесят,
Или сгинешь, – сказал ему Мук.
– Нет, мы с Джоном вдвоем всю дорогу пройдем.
Нужен лук и к нему пара рук.

По пути для игры заключили пари,
По мишеням стреляли на спор.
Кто навскидку точней, глазомер чей верней,
Кто ловчее и на руку скор.

Джон сказал: ты в долгу – я точнее могу!
С тебя шиллинг, изволь заплатить!
– Нет, Малютка, шалишь, меня не победишь,
Докажи мне еще свою прыть!

– Не однажды с тобой рисковал головой,
А не то б угостил за вранье.
Дальше топай один, ты мне не господин,
Твои прихоти – дело твое.

Джон вернулся в Шервуд, где разбойники ждут,
Робин дальше пошел – в Ноттингам.
Мимо стражей ворот, вот у храма народ;
Сквозь толпу он вошел в Божий храм.

В церкви Девы Святой, перед образом той,
Что на муки родила Христа,
На колени он встал. Его всякий узнал.
Но ничьи не открылись уста.

Поп на ватных ногах пересиливал страх,
Тихо пятясь, дошел до дверей.
Тихо выскользнул вон, подхватил свой подол,
И по лужам к шерифу скорей.

– Извини мой порыв, благородный шериф,
Но во мне говорит патриот.
Робин Гуд – лиходей, бич державы твоей,
От возмездия пусть не уйдет!

Это он, я узнал по бесстыжим глазам!
Беззаконный шервудский стрелок!
Раз я шел через лес, налетел этот бес
И отнял у меня кошелек.

С той поры, что есть сил, Богоматерь молил:
Помоги отомстить за разбой!
Поднимайся, шериф, как топор, справедлив,
И возьми сотню стражей с собой.

Полк входит в церковь, каменный пол
Гудит под десятком ног.
– Неудачно случилось, что Джон ушел,
Он здесь пригодиться мог.

Сощурясь, смотрел, как сжималось кольцо,
Плотным строем шли на него.
– Маловато шериф выставляет бойцов,
Чтобы скрутить одного.

Доблести нет сражаться в строю,
Недорого стоит успех.
Попробуй сказать: я один стою,
Готов идти против всех.

Робин вынул из ножен двуручный меч
И очертил им круг.
И каждый хотел себя уберечь
От его смертоносных рук.

Мерил шагами церковный портал,
Напролом прорубал проход.
И каждый знал: попадет – наповал,
Один на один – убьет.

Ударил шерифа, и меч пополам
Сломал себе на беду.
– Кузнец, который его сковал,
Будет гореть в аду.

И если однажды найду попа,
Который привел солдат,
Раскрою от темени до пупа.
Святые не защитят!

Малютка Джон на дороге в лес
Ждал городских вестей.
День прошел, Робин Гуд исчез,
Вот всадник – встречай гостей.

– Монах на кобыле – руку кладу
в залог, что послан гонец.
Джон коня догнал, схватил за узду:
– На два слова, святой отец.

– Что слышно на свете, изволь сказать.
Правду ли люди врут,
Что схвачен вчера беззаконный тать,
Лесной удалец Робин Гуд?

У меня к Робин Гуду особый счет:
Меня он как-то надул,
И если Господь его припечет,
В храм на поклон приду.

– У Девы Марии преступник взят, –
С седла ответил монах, –
Он ждет палача, отправится в ад
Жариться на углях.

Кровные фунты мои забрал,
Довел старика до слез.
Но я не забыл, вора узнал,
Выследил и донес.

Письма о сем везу королю,
В Тауэре решат,
Пыткой убить или сразу в петлю,
Без Лондона ни на шаг.

– Браво, – воскликнул Малютка Джон, –
Да ты, гляжу, молодец!
Позволь проводить тебя через склон,
Прыткий святой отец.

Когда они углубились в лес,
Джон удержал коня.
– Приехали, слезь. Остановка здесь.
Поп, гляди на меня.

Робин Гуд – это мой господин.
Я верен ему как пес.
Джон вытащил меч и ударом одним
Монаху голову снес.

Тело монаха зарыл под мох,
Письма из сумки взял.
– Робин, прости, в бою не помог.
Дай Бог, чтоб не опоздал!

– Храни Господь тебя, государь, –
Колено Джон преклонил, –
Ни один вассал, ни сейчас, ни встарь
Так к тебе не спешил.

– А где тот монах, – промолвил король, –
Который письмо мне вез?
– Мой лорд, без утайки сказать позволь –
Он помер. Жалко до слез.

– Возьми же, гонец, печать короля.
Скачи, шерифу вручи.
Разбойник здесь нужен острастки для –
Прилюдно будем учить.

Шпорит коня к Ноттингаму Джон.
Лес алебард у ворот.
– Что здесь случилось? Зачем кордон?
Враг откуда идет?

– В тюрьме городской сидит Робин Гуд.
Сам знаешь, цена высока.
В Лондон везти или вешать тут
Не решено пока.

– Везу печать короля и приказ.
Дорогу немедля дать!
По лестнице вверх и в парадный зал –
И предъявил печать.

– А где же монах, – промолвил шериф, –
Который письмо повез?
– Служитель Господа столь ретив –
Монарха тронул до слез.

Монах награжден королевской рукой:
В Вестминстере стал аббат.
– Я всегда говорил, он пойдет далеко –
Исполнителен и тороват.

Так отметим победу! Ключник, оглох?
Подать сюда лучших вин!
Пили всю ночь, и шериф прилег
У стола, за которым пил.

Джон хмель стряхнул. – Неплохо поддал!
Теперь мы осмотрим дом.
Тюремщик, живо открой подвал,
Вопросы задашь потом.

– Шерифу служу. А ты кто такой,
Чтобы приказывать мне?
Джон спорить не стал и твердой рукой
Слугу пригвоздил к стене.

Вбежал в каземат. Ключа поворот.
– На, Робин, держи свой меч.
Остался пустяк – пройти до ворот.
А то мы не знали сеч!

Когда вернулись в родной Шервуд,
Плясали ночь до зари.
К черту попов, они продадут –
Канальи, что ни говори.

Духовных скреп не видал досель.
За то, что надежно, пью.
В храме лесном не елей, – но эль,
Держись за нашу семью.

Шериф написал королю про урон,
И Ричард смеялся до слез:
Славный малый, однако, Малютка Джон,
Который письмо привез!

Робин Гуд и лесники

Был мальчик Робин Гуд высок.
Дерри, дерри даун.
Уже в пятнадцать лет
Из тех веселых молодцов,
Смелей которых нет.
Хей, даун, дерри, дерри даун.
Собрался раз он в Ноттингам,
Идет в лесу, и вот
Пред ним пятнадцать лесников
Пьют пиво, эль и мед.
«Что нового?» – спросил их Гуд.
«Что знал ты до сих пор?
Король устроил спор стрелков».
«Пойду и я на спор».
«Смешно, – сказали лесники, –
Такой мальчишка вдруг
Пойдет стрелять пред королем,
Взять не умея лук!»
«На двадцать марок, – Робин Гуд
Ответил, – спорь со мной,
И на сто сажень попаду
В оленя я стрелой.

«Идет, – сказали лесники, –
И спорим мы с тобой,
Что на сто сажень не попасть
Тебе в него стрелой.
И поднял Робин честный лук
С широкою стрелой
И на сто сажень уложил
Оленя в тьме лесной.
Сломал ему он два ребра,
А может быть, и три,
Стрела пронзила грудь насквозь,
И не застряв внутри.
Олень вскочил, олень застыл,
Олень упал в кусты.
«Я выиграл, – воскликнул Гуд, –
Платите мне фунты».

«Ну, нет, – сказали лесники, –
Твой выигрыш пропал,
Бери свой лук и уходи,
Пока не опоздал».
И Робин стрелы взял свои,
И взял свой честный лук,
И улыбнулся про себя,
Войдя в широкий луг.
Вот стал он стрелы приставлять
К звенящей тетиве,
И из пятнадцати врагов
Четырнадцать – в траве.
Тот, кто затеял этот спор.
Собрался убежать,
Но Робин Гуд, подняв свой лук,
Вернул его опять
И молвил: «Вновь не скажешь ты,
Что я стрелок плохой!»
И голову ему разбил
Он надвое стрелой.

«Такой стрелок я, – молвил Гуд, –
Что сделал ваших вдов
Мечтающими, чтобы вы
Тех не сказали слов».
Народ бежит, оставив свой
Прекрасный Ноттингам,
Чтоб Робин Гуда захватить,
На помощь лесникам.
Один остался без руки,
И без ноги другой,
А Робин, взяв свой лук, ушел
В зеленый лес густой.
А ноттингамцы лесников,
Как знают все о том,
Могилы вырыв, погребли
На кладбище потом.

Робин Гуд и гончар

Когда весной земля в цвету,
Приятно слышать нам,
Как птицы весело поют
По рощам и лугам.

Послушай же и мой рассказ,
Честной и вольный люд,
О лучшем лучнике в стране,
Что звался Робин Гуд.

Он йоменом отважным был,
В лесу с друзьями жил
И, Богородицу любя,
Всем женщинам служил.

Однажды он собрал людей,
Чтоб гончара поймать,
Который лесом в Ноттингем
Был должен проезжать.

– Гончар тот, – Робин говорит, –
Задрал уж слишком нос –
Ни разу нам не заплатил
Он денег за провоз.

– Я встретил в Вентбридже его, –
Сказал Малютка Джон, –
И вместо денег тумаков
Мне всласть отсыпал он.

На сорок шиллингов готов
Побиться об заклад –
Никто не сможет гончара
Лишить его деньжат.

– Вот шиллинги, – сказал Робин, –
Пусть полежат на пне,
А я пойду и получу
Все, что он должен мне.

Они побились об заклад,
И Робин зашагал
Дорогой прямо к гончару,
Что мимо проезжал.

За повод лошадь ухватил,
На месте удержав,
Гончар же только проворчал:
– Эй, парень, ты неправ!

– Три года уж ты ездишь тут,
Немало, знать, нажил,
Но за провоз ни разу нам
Еще не заплатил.

– Кто ты такой, – спросил гончар, –
Чтоб я тебе платил?
– Я – Робин Гуд, и взять свое
С тебя мне хватит сил!

– Ни за проезд, ни за провоз
Тебе не заплачу.
Пусти коня, малец, не то
Всего исколочу!

В свою телегу он залез,
Там палку отыскал
И, лихо наземь соскочив,
Перед Робином встал.

Взял Робин меч одной рукой,
В другой сжимает щит.
– Пусти коня! – ему гончар
По-прежнему твердит.

Тут за оружие взялись
Они без лишних слов,
А Робингудовы стрелки
Смотрели из кустов.

Малютка Джон сказал друзьям:
– Гочар ведь победит!
И тут же палкой выбил тот
Из рук Робина щит.

Когда ж нагнулся Робин Гуд
И щит свой подхватил,
Его удар по голове
На землю уложил.

Стрелки вскочили, увидав,
Что их вожак упал.
– Скорей, убьет его гончар! –
Малютка Джон сказал.

К упавшему он подбежал
И встать ему помог.
– Кто выиграл пари, – спросил, –
И чей теперь залог?

Отдашь ли сорок мне монет,
Что положил на пень?
– Бери хоть сто, – Робин сказал, –
Не мой сегодня день.

Гончар промолвил: – Вам пора
Повежливее стать –
Тем, кто живет своим трудом,
В дороге не мешать.

– Ты прав, клянусь, – сказал Робин, –
Как йомен, говоришь.
Отныне ездить можешь здесь
Всегда, когда решишь.

Мы дружбу клятвою скрепим
И тем, что твой товар
Я оптом заберу и сам
Доставлю на базар.

– С тобой дружить, – сказал гончар, –
Всем сердцем буду рад,
И коль горшки ты не продашь,
Их выкуплю назад.

– Твоих я денег не возьму, –
Ответил Робин Гуд, –
Не купят – за гроши отдам,
Рад будет бедный люд.

И тут сказал Малютка Джон,
Качая головой:
– Будь осторожен, командир –
Шериф ведь недруг твой!

– Друзья, не бойтесь за меня –
Со мною Божья Мать!
Ей помолясь, любой беды
Смогу я избежать.

Он поутру пустился в путь,
Чтобы горшки продать,
Ну а гончар в кругу стрелков
Остался пить-гулять.

Телегой правит наш стрелок
И песенки поет.
Что было дальше, расскажу –
Дивись, честной народ!

Дорога быстро довела
До городских ворот,
А вот и площадь у дворца,
Где шумный торг идет.

Коня распряг он, накормил,
Залез в телегу сам.
– Кому горшки? – Робин кричит. –
Задешево отдам!

У врат шерифовых палат
Робин толпу собрал –
Хозяйки со всех ног бегут
Купить его товар.

– Горшки, кувшины, – голосит, –
Бери за полцены!
Купцы вокруг хохочут так,
Что падают штаны.

Кувшин, что стоил пенсов пять,
Он отдавал за два.
– Наверно, спятил тот гончар –
Разносится молва.

Когда осталось пять горшков,
Кричать он перестал
И в дар шерифовой жене
Горшки все отослал.

– Ах, сэр, спасибо! – говорит
Та женщина ему. –
Коль привезешь еще товар,
Всё с радостью возьму.

– Гораздо лучше привезу –
Ей Робин посулил. –
Я для красавицы такой
Не пожалею сил.

– Сэр, пригласить тебя позволь
К шерифу на обед.
Служанка понесла горшки,
Они за нею вслед.

И вместе с госпожой вошел
Наш Робин в пышный зал,
Шерифу и его гостям
Здоровья пожелал.

– Мой муж, гончар нам подарил
Отличных пять горшков!
– Ну что ж, зови его за стол –
Обед уже готов.

За стол уселся Робин Гуд
И начал есть и пить,
А между тем шериф решил
Всем новость объявить

О том, что нынче на лугу
Стрелки затеют спор
И сорок шиллингов дадут
Тому, чей глаз остёр.

Услышав это, он смолчал,
Но про себя решил:
– Не допущу, чтобы меня
Хоть кто-то победил.

Доев обед, допив вино,
Все гости поднялись
И двинулись в то место, где
Стрелки уж собрались.

Шерифа люди хороши,
И вид у них удал,
Но точно в цель никто из них
Ни разу не попал.

И молвил Робин, чтоб шериф
Его мог услыхать:
– Эх, мне бы лук – я б показал,
Как надобно стрелять!

– Бери же лук, – сказал шериф, –
Какой тебе под стать,
И то, что славный ты стрелок,
Изволь нам доказать.

Охапку луков перед ним
Сложили на траву.
На самый лучший натянул
Вмиг Робин тетиву.

– Стреляй и, может быть, хоть раз
В мишень ты попадешь.
– Уж постараюсь, – он сказал, –
Хоть лук не так хорош.

К черте подходит Робин Гуд,
Стрелу на лук кладет,
И с ходу прямо в цель она,
Не отклоняясь, бьет.

Еще не раз тягались с ним
Шерифовы стрелки,
Но от победы все как есть
Остались далеки.

Стрелки сгорают от стыда –
Гончар их победил.
С улыбкой кислою шериф
Приз Робину вручил,
Осведомившись: – Где ты, сэр,
Таких набрался сил?

– В моем дому, где в этот час
Меня родные ждут,
Висит гораздо лучший лук,
Что дал мне Робин Гуд.

– Коль знаешь Робина, гончар,
Мне расскажи о нем.
– Немало мы стреляли с ним
В лесу его густом.

– Клянусь, сто фунтов дам тебе,
Раз ты такой лихой,
Когда разбойника того
Мне выдашь головой.

– Ну, если так, – сказал гончар, –
Готовьтесь утром в путь,
И скоро на Робина вы
Сумеете взглянуть.

– Отлично! – говорит шериф, –
Набраться нужно сил.
Он гостя во дворец отвел
И спать там уложил.

Чуть свет поднялся Робин Гуд,
В телегу впряг коня.
Покинуть город он спешит,
В лесу – его родня.

Зашел к шерифовой жене:
– Спасибо за ночлег!
Вот золотое вам кольцо,
Чтоб помнили вовек.

– Храни вас Бог! – ему она,
Зардевшись, говорит.
Пустились в путь, и рад шериф,
Что в лес их путь лежит.

В лесу зеленую траву
Усеяли цветы,
И птички малые поют,
И ручейки чисты.

Гончар сказал: – Нам подождать
Придется с вами тут.
Мой рог порукой, что сейчас
Здесь будет Робин Гуд.

Он верный рог поднес к губам
И протрубил сигнал.
Тот зов услышали стрелки,
Кто в чаще поджидал.
– Там командир! – воскликнул Джон, –
Он все горшки продал!

В лесу Робина отыскав,
Малютка Джон спросил:
– Ну, как ты съездил в Ноттингем
И что ты там купил?

– Покупка выгодная, друг, –
Учись, пока я жив,
В обмен на несколько горшков
Достался мне шериф!

– Такой добычи уж давно
Мы не видали тут –
За эту тушу фунтов сто
Получит Робин Гуд.

– Ах, негодяй! – вскричал шериф. –
Когда б тебя узнал,
Без промедленья, так и знай,
Повесить приказал.

– Пока ты у меня в руках,
Об этом помечтай,
Ну а теперь слезай с коня
И деньги доставай.

Шериф сказал:
– Кошель за жизнь –
Хорошая цена.
– Ты, не торгуясь, господин,
Отдашь мне все сполна.
Забрал бы я и жизнь твою,
Когда бы не жена.

Ты передай за доброту
Поклон любезный ей
И лошадь белую вон ту,
Что ветра мчит быстрей.

Кобылу оседлав, шериф
До дома доскакал
И ждавшую его жену
Изрядно напугал.

– Ну, как твоя поездка в лес,
И где же Робин Гуд?
– Пускай разбойника того
Все черти заберут!

Все, что с собой я в лес привез,
Мерзавец тот забрал,
Но лошадь белую взамен
Он в дар тебе прислал.

Она смеяться стала так,
Что слезы полились:
– Недешево нам те горшки,
Признаться, обошлись!

Спасибо хоть, что в Ноттингем
Добрался ты живой.
А мы вернемся к гончару,
Что ждал в тиши лесной.

– Скажи, – спросил его Робин, –
Что за горшки возьмешь?
– Два нобля, – отвечал гончар.
– Э, нет, приятель, врешь!
Я так повеселился, что
Побольше дам платеж.

Вот, десять фунтов забирай
И поезжай назад.
Когда б ты ни явился в лес,
Тебя я видеть рад!

Так разошлись гончар, шериф
И добрый Робин Гуд.
Помилуй Робина, Господь,
А с ним – весь честный люд!

Робин Гуд и мясник

Спешите на улицу, добрые люди,
Послушайте песню мою.
О славном стрелке, удалом Робин Гуде,
Для вас я сегодня спою.

В лесу на рассвете гулял Робин Гуд.
Вдруг слышит он топот копыт.
Мясник молодой на лошадке гнедой
На рынок рысцою трусит.

– Скажи, молодец, – говорит Робин Гуд, –
В какой ты живешь стороне
И что за товар ты везешь на базар?
Ты больно понравился мне.

– Мне некогда, сударь, рассказывать вам,
В какой я живу стороне,
А мясо на рынок везу в Ноттингэм
Продать там по сходной цене.

– Послушай-ка, парень, – сказал Робин Гуд, –
А сколько возьмешь ты с меня
За все целиком: за мясо с мешком,
Уздечку, седло и коня?

– Немного возьму, – отвечает мясник, –
Чтоб в город товар не везти.
За мясо с мешком и коня с ремешком
Пять марок ты мне заплати.

– Бери свои деньги, – сказал Робин Гуд, –
Бери заодно с кошельком
И пей за меня, чтобы с этого дня
Счастливым я стал мясником!

Верхом прискакал Робин Гуд в Ноттингем,
Проехал у всех на виду,
К шерифу пошел – и деньги на стол
За место в торговом ряду.

С другими купцами он сел торговать,
Хоть с делом он не был знаком,
Не знал, как продать, обмануть, недодать.
Он был мясником-новичком.

Но шибко торговля пошла у него.
Что хочешь плати – и бери!
За пенни свинины он больше давал,
Чем все остальные за три.

Он только и знал – зазывал, продавал,
Едва успевал отпускать.
Он больше говядины продал за час,
Чем все остальные за пять.

– Дворянский сынок, – мясники говорят, –
В убыток себе продает.
Он, видно, отца разорит до конца,
Бездельник, повеса и мот!

Подходят знакомиться с ним мясники.
– Послушай, собрат и сосед,
На рынке одном мы товар продаем.
Должны разделить и обед.

– Мы все мясники, – отвечал Робин Гуд, –
Одна небольшая семья.
Сочту я за честь попить и поесть
И чокнуться с вами, друзья!

Толпою к шерифу пришли они в дом,
Садятся обедать за стол.
– А младший наш брат, – мясники говорят, –
Молитву за нас бы прочел.

– Помилуй нас, боже, – сказал Робин Гуд, –
Дай хлеб нам насущный вкусить
И выпить винца, чтоб согрелись сердца!
Мне не о чем больше просить.

– А ну-ка, хозяйка, – сказал Робин Гуд, –
Друзей угостить я хочу.
Давай нам вина, и по счету сполна
За всех я один заплачу.

– Вы пейте и ешьте, – сказал Робин Гуд, –
Пируйте весь день напролет.
Не все ли равно, что стоит вино!
Беру на себя я расчет.

– Дворянский сынок! – говорят мясники, –
Он продал именье отца
И весь свой доход за будущий год
Решил промотать до конца.

– Давно ль, – говорит Робин Гуду шериф, –
Ты в наши приехал места?
Как жив и здоров и много ль голов
Рогатого держишь скота?

– Рогатого много держу я скота –
Две сотни голов или три, –
А впрочем, наведайся в наши места
И сам на него посмотри.

Пасется мой скот по лесам, по лугам,
Телята сейчас у коров.
И, если захочешь, тебе я продам
Задешево сотню голов!

Садится шериф на гнедого коня,
Три сотни червонцев берет
И едет верхом за лихим мясником
В леса покупать его скот.

В Шервудскую чащу въезжают они –
Охотников славных приют.
– Спаси меня, боже, – воскликнул шериф, –
Коль встретится нам Робин Гуд!

По узкой тропе они едут вдвоем.
И вдруг увидал Робин Гуд:
Лесные олени меж темных ветвей
От них врассыпную бегут.

– Вот здесь и живет рогатый мой скот!
Тут несколько сотен голов.
Коль можешь купить, – тебе уступить
Я сотню-другую готов!

Протяжно в рожок затрубил Робин Гуд,
И разом явились на зов
С двух разных сторон и Маленький Джон,
И семеро лучших стрелков.

– Что скажешь? – спросил его Маленький Джон. –
Каков твой приказ, Робин Гуд?
– Пожаловал к нам Ноттингемский шериф,
Пускай ему ужин дадут!

– Что ж, милости просим, почтенный шериф,
Тебя поджидаем давно.
Отличным жарким мы тебя угостим.
А ты нам плати за вино!

Дрожащий шериф протянул кошелек,
Не молвив ни слова в ответ.
И так же без слов отсчитал Робин Гуд
Три сотенки звонких монет.

Потом он шерифа повел за собой,
Опять посадил на коня
И крикнул вослед: – Поклон и привет
Жене передай от меня!

Робин Гуд и лихой монах

Проверим, кто на что горазд!
Установить берусь,
Кто крепче в драке сдачи даст –
Узнаем, кто не трус!

В лань кто навскидку попадет?
В оленя, коль не лень?
Дурачится лесной народ
В бездельный летний день.

Скейтлок косулю подстрелил,
Свалил оленя Джон
Навскидку с пятисот шагов.
Был Робин изумлен.

– Таких, как ты, я не встречал!
Сто миль готов скакать,
Чтобы увидеть силача,
Коль он тебе под стать.

Смеясь, сказал ему Скейтлок:
– Раз требует душа,
Поближе ты найти бы мог
Стрелка и крепыша.

Зачем же ехать далеко –
Когда в пяти шагах
Живет в аббатстве за рекой
Один лихой монах.

Когда не врет о нем молва –
Он стоит вас двоих.
И хоть с тонзурой голова,
Детина в драке лих.

– Грешно такого пропустить,
И, клятвою гоним,
Не буду есть, не стану пить,
Пока не встречусь с ним.

Вооружился Робин Гуд:
Со стрелами колчан,
И тисовый надежный лук
Грозит из-за плеча.

Примчал в аббатство впопыхах –
Глядь, у реки стоит
Монах в летах, широк в плечах,
Имеет хмурый вид.

У пояса монаха меч,
В руке тяжелый щит.
– Игра, пожалуй, стоит свеч:
Рискну – кто крепче сшит.

Монаха пнул: – На берег тот
Доставить надо груз.
Перенеси-ка через брод,
А то я рассержусь.

Монах ни слова не изрек.
На плечи взял стрелка
И перенес через поток –
А ноша нелегка!

Но только вышел из воды,
Он Робину сказал:
– В награду за мои труды
Тащи меня назад.

И Робин Гуд не возразил,
Присел, согнул хребет,
Хоть тяжело катать верзил –
Привык держать ответ.

Под этой тушей не вздохнуть!
Скривив в усильи рот,
Прошел с монахом Робин Гуд
Обратно через брод.

На берег вышел и сказал:
– Долг надо отдавать.
Ты отдохнул, а я устал,
Неси меня назад.

Опять ему на шею сел.
А Робин был тяжел.
Монах покорно нес, терпел,
В воде по пояс шел.

На глубине монах стрелка
Стряхнул в речной поток:
– Ты можешь плыть или тонуть,
Как хочешь, паренек.

На берег вылез Робин Гуд,
Держась за куст ракит.
Лук осмотрел и тетиву –
Он очень был сердит.

Он выбрал лучшую стрелу,
Чтоб бить наверняка,
Монах отбил ее щитом,
Смеясь, дразнил стрелка.

– Тебе слабо попасть в меня,
Но, ежели не лень,
Трудись, стрелок, еще стреляй
Хоть целый божий день.

– Тогда лови еще стрелу!
Их все отбил монах.
Отброшен бесполезный лук.
– Сразимся на мечах!

И с десяти часов утра
Рубились, что есть сил.
Под вечер Робин Гуд устал,
Пощады запросил.

– Прошу, монах, не погуби!
Я в драке изнемог,
Позволь мне трижды протрубить
Вот в этот старый рог.

– Когда так просят нежно, то
И отказать нельзя.
Труби вовсю, пока на лоб
Не вылезут глаза.

Три раза рог пропел в бору,
К стрелку на этот зов
С оружием в руках бегут
Полсотни молодцов.

– А это кто? – спросил монах. –
Они твои друзья?
Похоже, что трубить в лесах
И разрешать нельзя.

Теперь и я прошу: дружок,
Позволь подать мне знак.
Но я трубить не стану в рог,
А посвищу в кулак.

– Чтоб свистом мог с ума свести –
Такого не слыхал.
В кулак свистишь? Не просвисти
Нажитый капитал.

Три раза просвистел монах.
Сквозь лес на этот зов
К нему несутся во весь мах
Полсотни злобных псов.

– Шустра, – заметил Робин Гуд, –
Компания твоя.
– Они стрелков твоих порвут
На штрипки для белья.

На Робина два злобных пса
Набросились, рыча.
И разлетелись по кустам
Ошметки от плаща.

Йомены целились в собак,
Но не могли попасть –
Стрелу обученные псы
В прыжке ловили в пасть.

Малютка Джон сказал: – Монах,
Собачкам дай отбой.
– Ты кто и на каких правах
Беседуешь со мной?

– Меня зовут Малютка Джон.
И видят небеса:
Коль волкодав не усмирен,
Берусь за дело сам.

Он десять раз согнул свой лук
И десять метких стрел
Подряд вогнал в десяток псов –
Никто не уцелел.

– Постой, стрелок! – сказал монах. –
Не надо больше так!
Поговорим же о делах –
Я вижу, ты мастак.

Прошу пожаловать в сей дом –
За драку не взыщи.
Стрелкам с меня – накрытый стол
И новые плащи.

По воскресеньям – уговор:
Обедаете здесь.
Я с вами в Ноттингем и в бор –
Собьем с шерифа спесь.

Держал аббатство за рекой
Семь лет лихой монах,
Ходили лорды стороной –
Испытывали страх.

Робин Гуд спасает трех стрелков

Двенадцать месяцев в году,
Считай иль не считай.
Но самый радостный в году
Веселый месяц май.

Вот едет, едет Робин Гуд
По травам, по лугам
И видит старую вдову
При въезде в Ноттингам.

– Что слышно, хозяйка, у вас в городке? –
Старуху спросил Робин Гуд.
– Я слышала, трое моих сыновей
Пред казнью священника ждут.

– Скажи мне, за что осудил их шериф?
За что, за какую вину:
Сожгли они церковь, убили попа,
У мужа отбили жену?

– Нет, сударь, они не виновны ни в чем.
– За что же карает их суд?
– За то, что они королевскую лань
Убили с тобой, Робин Гуд.

– Я помню тебя и твоих сыновей.
Давно я пред ними в долгу.
Клянусь головою, – сказал Робин Гуд, –
Тебе я в беде помогу!

Вот едет, едет Робин Гуд
Дорогой в Ноттингам
И видит: старый пилигрим
Плетется по холмам.

– Что слышно на свете, седой пилигрим? –
Спросил старика Робин Гуд.
– Трех братьев у нас в Ноттингамской тюрьме
На смерть в эту ночь поведут.

– Надень-ка одежду мою, пилигрим.
Отдай-ка свое мне тряпье,
А вот тебе сорок монет серебром –
И пей за здоровье мое!

– Богат твой наряд, – отвечал пилигрим, –
Моя одежонка худа.
Над старым в беде и над нищим в нужде
Не смейся, сынок, никогда.

– Бери, старичок, мой богатый наряд.
Давай мне одежду свою,
И двадцать тяжелых монет золотых
Тебе я в придачу даю!

Колпак пилигрима надел Робин Гуд,
Не зная, где зад, где перед.
– Клянусь головой, он слетит с головы,
Чуть дело до дела дойдет!

Штаны пилигрима надел Робин Гуд.
Хорошие были штаны:
Прорехи в коленях, прорехи с боков,
Заплата пониже спины.

Надел Робин Гуд башмаки старика
И молвил: – Иных узнают
По платью, а этого можно узнать,
Увидев, во что он обут!

Надел он дырявый, заплатанный плащ,
И только осталось ему
Клюкой подпереться да взять на плечо
Набитую хлебом суму.

Идет, хромая, Робин Гуд
Дорогой в Ноттингам,
И первым встретился ему
Шериф надменный сам.

– Спаси и помилуй, – сказал Робин Гуд. –
На старости впал я в нужду.
И если ты честно заплатишь за труд,
К тебе в палачи я пойду!

– Штаны и кафтан ты получишь, старик,
Две пинты вина и харчи.
Да пенсов тринадцать деньгами я дам
За то, что пойдешь в палачи!

Но вдруг повернулся кругом Робин Гуд
И с камня на камень – скок.
– Клянусь головою, – воскликнул шериф, –
Ты бодрый еще старичок!

– Я не был, шериф, никогда палачом,
Ни разу не мылил петлю.
И будь я в аду, коль на службу пойду
К тебе, к твоему королю!

Не так уж я беден, почтенный шериф.
Взгляни-ка на этот мешок:
Тут хлеба краюшка, баранья нога
И маленький звонкий рожок.

Рожок подарил мне мой друг Робин Гуд.
Сейчас от него я иду.
И если рожок приложу я к губам,
Тебе протрубит он беду.

– Труби, – засмеялся надменный шериф, –
Пугай воробьев и синиц.
Труби сколько хочешь, покуда глаза
Не вылезут вон из глазниц!

Протяжно в рожок затрубил Робин Гуд,
И гулом ответил простор.
И видит шериф: полтораста коней
С окрестных спускаются гор.

И снова в рожок затрубил Робин Гуд,
Лицом повернувшись к лугам,
И видит шериф: шестьдесят молодцов
Несутся верхом в Ноттингам.

– Что это за люди? – воскликнул шериф.
– Мои! – отвечал Робин Гуд. –
К тебе они в гости явились, шериф,
И даром домой не уйдут.

В ту ночь отворились ворота тюрьмы,
На волю троих отпустив,
И вместо охотников трех молодых
Повешен один был шериф.

Робин Гуд и золотая стрела

Шериф шептал: – Ужо погоди! –
В ладонях шерифа зуд.
– Сплету веревку тебе, бандит,
Достану тебя, Робин Гуд.

В Тауэр к трону едет шериф,
И говорит: – Государь,
Изгаляется голь, явить им изволь
Властную вертикаль.

– Вижу, Англии нужен король,
Дела за шерифа решать.
Представил отчет, а сам ни при чем,
Если гуляет тать?

Округу тряси, с любого спроси –
Злодея я сам казню.
Хитри, юли, хоть лес подпали,
Устрой ворам западню.

Шериф вернулся к себе в Ноттингем,
Ногти изгрыз, нашел,
Как мужикам поставить капкан –
Просто и хорошо.

Для укрепленья духовных скреп
Закатим крестьянам пир.
Хвалиться стрельбой повалят гурьбой –
Простак обожает турнир!

Приз – серебряная стрела,
Из золота острие.
И Робин Гуд будет тут как тут,
Чтоб получить ее.

До леса дошла о турнире весть,
И Робин сказал: – Пойдем
Выпить пивка, пострелять слегка,
Заодно и стрелу возьмем.

Бродяга лесной по имени Дейв
Вмешался и дал совет:
– Если однажды спрятался в тень,
Не выходи на свет.

Других уважь. Втемяшилась блажь –
Подай золотую стрелу.
И наплевать, что шерифова рать
Ждет на каждом углу.

– Я в Ноттингеме сластей не ищу,
Золото не манок.
Знаю, шериф зол и спесив,
Подразним его разок.

– Рискнем, – согласился Малютка Джон. –
Но и родная мать
Среди толпы и в разгар стрельбы
Нас не должна узнать.

А ну-ка, давай, плащи скидывай,
В зеленом признают нас,
А снимешь плащи – и ищи-свищи,
Пяль понапрасну глаз.

Я в белом буду, есть красный плащ,
Тебе сойдет голубой,
Не все ли равно, какое сукно,
Когда рискнешь головой?

Стрелки разбрелись по базарной толпе,
Каждый сам по себе.
Шериф целый час зря таращил глаз;
Потом дал начало борьбе.

Народ ворчал: – Видно, струсил Гуд
Или не знал вестей,
Он, видит бог, стать бы лучшим мог,
Гордость округи всей.

Шериф промолвил: – Духовных скреп
В нашем краю не счесть.
Но не удал был ваш идеал,
Ему незнакома честь.

Народ доверчив, но простоват.
Наивен, словно дитя.
И лиходей обманул людей,
Заставив верить в себя.

Робин молчал, закусив губу,
Спустив на лоб капюшон.
«Мой лорд шериф, ты несправедлив.
Поправлю тебя еще.

Прибавить скреп и убавить хлеб –
Здесь тебе равных нет.
Дай срок, и свою скрепу вобью
Прямо тебе в хребет».

На площади люди орут: – Давай!
Желтый плащ победит!
А красном плаще, этот крут вообще,
Видали, что он творит?

В красном плаще был сам Робин Гуд,
Ярок его наряд.
Тетива поет, без устали шлет
Стрелу за стрелой подряд.

Прут расщепила его стрела,
И люди с трибун орут:
– Ну, мужики, подобной руки
Не ведал сам Робин Гуд.

Шериф смягчил водянистый взор,
Скривил тонкогубый рот:
– Ты всех победил, стрелу заслужил,
Гордится тобой народ.

И у костра в Шервудском лесу
Робин друзьям сказал:
– Не знает, кому он вручил стрелу,
Надо, чтоб он узнал.

– Однажды, – заметил Малютка Джон, –
Совет пригодился мой.
Могу о плащах, о любых вещах…
Желаешь совет второй?

– Малютка, трудно с таким умом
Держать на запоре рот.
Прошу, не храни, что копишь внутри,
А то тебя разорвет.

– Совет таков: напиши письмо:
Так, мол, шериф, и так…
Возвращаю приз, ты им подавись,
Желаю дальнейших благ.

– Неплохо! Но как доставить письмо
Прямо ему на стол?
– Ты знай пиши! Мы все решим –
Будет тебе посол!

Письмо твое привяжу к стреле,
Направлю лорду в окно.
И пусть подавится пирогом,
Когда прилетит оно.

И Робин тотчас написал письмо:
«Хранителю скреп и оков
Золотую стрелу в подарок я шлю –
И несколько теплых слов.

Живите скромно, блюдите честь,
Не обирайте люд,
Избегайте краж. Искренне ваш
Шервудский лорд Робин Гуд».

Робин Гуд и Гай Гисборн

Когда леса блестят в росе
И длинен каждый лист,
Так весело бродить в лесу
И слушать птичий свист!

Щебечет дрозд, найдя себе
Среди ветвей приют,
Так громко, что в своем лесу
Проснулся Робин Гуд.

«Клянусь, – он весело сказал, –
Мне снился славный бой;
Мне снились сильных два стрелка,
Дерущихся со мной.

Они осилили меня
И отняли мой лук.
Не будь я Робин здесь в лесу,
Коль пощажу их двух».

Джон Маленький сказал на то:
«Как быстрый ветер – сон;
Как ветер, что сегодня дул,
А завтра – где же он?»

«Скорей, веселые друзья,
Будь, Джон, и ты готов;
Иду в зеленые леса
Искать моих стрелков».

Оделись, не забыл никто
Колчан и стрелы взять,
И прочь, в зеленые леса,
Отправились стрелять.

Пришли они в зеленый лес,
На старый их лужок
И увидали, что стоит
Под деревом стрелок.

Кинжал и меч он на боку
Потрагивал своем.
Был в шкуру конскую одет
И с гривой и с хвостом.

И Джон промолвил: «Господин,
Под деревом постой,
А я один пойду к стрелку
Узнать, кто он такой».

«Ты, Джон, совсем не кладом стал,
И грусть меня берет,
Как часто, отставая сам,
Я шлю людей вперед.

Плута не хитрость узнавать,
Беседуя с плутом.
И если б мой не треснул лук,
Покаялся б ты в том».

Решили так и разошлись
И Робин Гуд, и Джон.
Джон в Бернисдель пошел, куда
Все тропы знает он.

Когда ж пришел он в Бернисдель,
Был вздох его тяжел,
Он двух товарищей своих
Убитыми нашел.

А Скарлет убегал пешком
Среди камней и пней,
Его преследовал шериф
Со стражею своей.

«Пущу стрелу я, – молвил Джон, –
Христос дает мне знак,
Шерифа я остановлю,
Чтоб не спешил он так».

И тотчас наложил стрелу
На лук свой длинный Джон,
Но был из тонкой ветки лук,
Переломился он.

«Зачем, зачем ты, злая ветвь,
На дереве росла?
Ты мне не помощь принесла,
А столько, столько зла».

Но выстрел, хоть случайным был,
Все ж даром не пропал,
Среди шерифовых людей
Вильям из Трента пал.

О, лучше б дома был Вильям,
Печалью удручен,
Чем в это утро повстречать
Стрелу, что бросил Джон.

Но уверяют, что в бою
Пять стоит больше трех.
Джон Маленький шерифом взят
И, связан, лег на мох.

Довольно занимал нас Джон.
Что ж делал Робин Гуд,
Когда к могучему стрелку
Стопы его ведут?

Промолвил Робин: «Добрый день!»
«Привет!» – сказал другой.
«Судя по луку твоему,
Стрелок ты не плохой».

«Свободен я, – сказал стрелок, –
Во времени моем!»
Ответил Робин: «Буду я
Твоим проводником».

«Я здесь изгнанника ищу,
Чье имя Робин Гуд.
Желанней встретить мне его,
Чем золотой сосуд».

«Ты встретишь Робина, стрелок,
Когда пойдешь со мной;
В зеленой роще мы сперва
Потешимся игрой.

Сперва покажем ловкость мы,
Избрав вот эту весь.
И встретится нам Робин Гуд,
Быть может, скоро здесь».

Они нарезали кустов
В лесу, где вился хмель.
И наплели из них крестов,
Стрелять желая в цель.

«Начни же, – молвил Робин Гуд, –
Начни, товарищ мой!»
«О, нет, клянусь, – ответил тот, –
Я стану за тобой».

И первый выстрел Гуда в цель
Был мимо на вершок;
Хоть ловок незнакомец был,
Но так стрелять не мог.

Своей второй стрелой стрелок
Слегка царапнул хмель,
Но Робин выпустил стрелу
И расщепляет цель.

Сказал он: «Бог тебя храни,
Стрелял ты славно тут,
И если сердце, как рука,
Тебя не лучше Гуд».

«Скажи ты имя мне свое?» –
Стрелок спросил его.
«Нет, – Робин отвечал, – пока
Не скажешь своего».

Тот молвил: «Я живу в горах,
Чтоб Робина поймать,
И кличут Гай Гисборн, когда
Хотят меня позвать».

«Живу в лесу я, – был ответ, –
Давно тебя дразня,
Я Бернисдельский Робин Гуд,
И ты искал меня».

Безродный каждый видеть мог
Усладу для очей:
Смотреть на бьющихся стрелков,
На темный блеск мечей.

На то, как бились те стрелки,
Мог два часа взирать;
Ни Робин Гуд, ни Гай Гисборн
Не думали бежать.

Но спотыкнулся Робин Гуд
О маленький пенек,
Со страшной силой Гай Гисборн
Его ударил в бок.

«Спаси меня, – воскликнул Гуд, –
Спаси, Христова Мать.
Не подобает никому
До срока умирать».

Воззвал к Марии Робин Гуд
И вновь исполнен сил,
И, сверху нанеся удар,
Он Гая уложил.

Схватил он голову врага,
Воткнул на длинный лук:
«Ты был изменником всю жизнь
И кончил быть им вдруг».

И Робин взял ирландский нож,
Лицо изрезал он;
Один узнал бы Гая, кто
Не женщиной рожден.

И молвил: «Ну, лежи, сэр Гай,
Своей судьбе будь рад;
За злой удар моей руки
Возьмешь ты мой наряд».

Он свой надел на Гая плащ,
Что зеленей листвы;
Сам конской шкурой облечен
От ног до головы.

«Твой лук, и стрелы, и трубу
Возьму с собой я вдаль,
Я навестить моих людей
Отправлюсь в Бернисдаль».

И в путь пустился Робин Гуд,
В рог Гая затрубив;
Над Джоном Маленьким склонясь,
Услышал звук шериф.

«Послушайте, – сказал шериф, –
Свершился правый суд.
Рог Гая потому трубит,
Что умер Робин Гуд.

Сегодня рано загремел
Сэр Гай Гисборна рог».
А вот и в шкуре конской сам
Подходит к ним стрелок.

«Проси, чего ты хочешь. Гай,
Я все тебе дать рад».
«Не нужно, – Робин отвечал, –
Мне никаких наград.

Повержен мною господин.
Позволь убить слугу;
И никаких других наград
Просить я не могу».

«Безумец, – отвечал шериф, –
Ты б мог богатым стать.
Но раз так мало просишь ты,
Могу ль я отказать?»

Услышал господина Джон
И понял – час настал.
«С Христовой силой в небесах
Свободен я», – сказал.

Вот к Джону, развязать его,
Нагнулся Робин Гуд,
Но только стража и шериф
Опять его возьмут.

«Ступайте, – молвил Робин Гуд, –
Подалее от глаз,
Ведь исповедь подслушивать
Не принято у нас».

Взял Робин свой ирландский нож,
Разрезал путы рук
И ног, а после Джону дал,
Как дар, сэр Гая лук.

Джон поднял лук и наложил
Стрелу на рукоять,
И это увидал шериф
И бросился бежать.

Бежал обратно в Ноттингам,
Как только мог, шериф,
И стража бросилась за ним,
Его опередив.

Но как он быстро ни бежал
И как ни прыгал он,
Стрелою в спину угодил
Ему веселый Джон.

Робин Гуд и епископ

Это случилось, так я слыхал –
Ты, если хочешь, проверь, –
Когда епископ бродяг искал
Средь северных деревень.

Главной добычей был Робин Гуд.
Его окружили в лесу.
Дороги закрыты, холмы стерегут,
Прохожие – донесут.

Он побежал по кривым путям,
За ним – солдаты верхом;
Рысью неслись за ним по пятам –
Вдруг он увидел дом.

Лачуга худая, гнилой плетень,
Крыша держалась едва.
Робин стучится старухе в дверь:
– Спрячь меня здесь, вдова.

– Кто ты? – спросила его вдова. –
Скажи, как тебя зовут.
– Я вне закона. Все знают меня.
Меня зовут Робин Гуд.

За мной погоня, дом окружен,
Солдаты взяли мой след,
Епископ найдет – и повесит он.
Здесь мне пощады нет.

– Когда и впрямь ты тот Робин Гуд,
Который меня согрел,
Не бойся, никто не отыщет тут,
Пока ты со мной – ты цел.

Когда зима была на дворе,
Когда замерзала семья,
Ботинки и платье принес детворе.
Не помнишь? Но помню я.

– Так дай мне серое платье в долг,
И пряжу, и веретено,
А ты надевай мой зеленый камзол,
Бери уж и лук заодно.

Старушечье платье надел Робин Гуд,
Согнулся дугой и кряхтит.
Мимо в погоню солдаты бегут.
Велели его пропустить.

В чащу бредет, подпираясь клюкой,
Вдруг слышит, как Маленький Джон
Грозит: – Угощу я ведьму стрелой,
Лезет карга на рожон!

– Постой, – крикнул Робин, – стрелу придержи!
Не вздумай убить вожака.
Стрелок ты отменный, ценю свою жизнь,
Она без того коротка.

Епископ тем временем в дом вошел,
Кричал своим людям, ярясь:
– Прячет разбойника голь из трущоб!
Подать Робин Гуда тотчас!

Скрутили старуху, увозят силком,
Верхом усадив на коня,
Епископ гарцует на вороном,
Веселье свое не тая.

Едва они въехали в темный бор,
Лошади встали, храпя.
Сотня стрелков в них целит в упор,
Не пропускает тропа.

Епископ вздрогнул: – Что за ворье?
Откуда взялись они тут?
Старуха сказала: – Сужденье мое
Такое, что здесь Робин Гуд.

– А ты кто? – в смятении он произнес.
– Епископ, себя не брани.
Но, чтоб исследовать глубже вопрос,
Под юбку мне загляни.

– Бежим! – и плетью коня хлестнул, –
Будь проклят день сей и час!
– Епископ, уж если в лес завернул,
Погости немного у нас.

Джон его бережно снял с коня.
– Какой интересный гость!
Знакомство наше – честь для меня,
Приятно, что довелось.

Робин плащ расстелил в траве
И вежливо произнес:
– Епископ, позволь твое портмоне,
Посмотрим, что ты принес.

Английских фунтов ровно пятьсот.
По правде, недурный куш.
– Теперь, – сказал Робин, – пусть прочь идет.
Но Джон возразил: – Нет уж.

Епископ мессу споет для нас! –
Он к дубу попа прикрутил.
– Душу вкладывай, отче, молясь,
Чтоб прок от молитвы был.

Истошно епископ службу пропел,
Домой был отпущен гость.
Верхом ускакал на особый манер –
Держась за кобылий хвост.

Веселый пастух из Уэйкфилда

Жил в городе Уэйкфилд веселый пастух,
На пастбище стадо водил.
– Ни рыцарь, ни сквайр, ни гордый барон, –
Пастух как-то раз говорил, –
Пройти не посмеют к Уэйкфилду той
Дорогой, что я проложил.

Слова те услышали три молодца –
Сам Робин, Уилл Скарлет и Джон,
Решили они проучить пастуха,
Чтоб так не бахвалился он.

Когда они вышли из леса к нему,
Пастух говорит: – Ну-ка, стой!
Вам путь королевский, бродяги, закрыт,
Идите окольной тропой.

Тут Робин сказал: – Берегись, пастушок!
Нас трое, а ты здесь один.
– Тем лучше – пускай разнесется молва,
Как трех я один победил.

Ногой он оперся на камень-валун,
Спиною к шиповнику встал,
И весь летний день до вечерней зари
Атаки врагов отражал.

Но к вечеру их затупились мечи,
Щит треснул, за ним и другой,
И Робин воскликнул: – Постойте, друзья,
Пора нам кончать этот бой!

Храбрее, чем ты, пастуха не пришлось
Ни разу мне встретить в пути.
Не хочешь ли, бросив свое ремесло,
Со мной в лес зеленый уйти?

– Коль ты подождешь до Михайлова дня,
Когда мне должны уплатить,
Охотно я меч свой любимый возьму
И с ним тебе стану служить.

Пойдемте со мною, я вас угощу:
Есть пиво, и мясо, и сыр.
– В лесу у меня, – говорит Робин Гуд, –
Богаче тебе будет пир.

А если оставишь работу свою
И долю разделишь со мной,
Тебе подарю я зеленый наряд
И бурого цвета – другой.

– Решил я – как только Михайловым днем
Хозяин заплатит мне мзду,
Со службой покончу, что верно я нес
Волкам и ворам на беду,
А после возьму в руки верный свой лук
И в лес к тебе мигом уйду.

Робин Гуд и кожевник

В Ноттингеме кожевник жил, Артур-э-Бланд,
Он строптивый характер имел.
И ни сквайр, ни лорд, да хотя бы сам черт,
Задираться бы с ним не посмел.

Он бродил тут и там, по лесам и полям,
Посох верный с собой прихватив.
Выходи на него хоть вдвоем, хоть втроем –
Будешь рад, коль останешься жив.

Вот однажды он шел через Шервудский лес
По тропинке средь зелени трав,
Где пугливый олень под древесную сень
Убегает, шаги услыхав.

Углядел его тут удалой Робин Гуд,
А на розыгрыш был он мастак.
Молодца обогнал, на пути его встал,
И сурово сказал ему так:

«Заруби на носу – пропуск нужен в лесу,
Без бумаги теперь только пень.
От меня не уйдешь, ты на вора похож,
Чья мишень – королевский олень.

Подчиняться изволь: лес мне вверил король!
Лучше зверя в чащобе не трожь.
А поэтому стой, говори, кто такой,
И смотри у меня, коль соврешь!»

«Раз лесничим поставлен ты в этом лесу
Представлять королевскую власть,
Надо стражу позвать, чтоб меня повязать.
Прибегут – позабавимся всласть».

«Обойдемся и так – дел всего на пятак,
Не в оленя стрелять на бегу.
Прочь пошел, пока цел – взять тебя на прицел
За мгновение ока могу.

«Кто с оружием, тот храбрецом и слывет –
Но на стрелы и лук мне плевать.
По макушке хвачу – и тебя отучу,
В безоружных йоменов стрелять».

«Не язык – помело, эк тебя занесло.
Будь повежливей, парень, со мной.
Если станешь грубить, то тебя вразумить
Мне придется, и после не ной».

«Кто грозиться горазд, в деле много не даст,
И угрозы твои – чепуха.
Я таких повидал: ты лишь с виду удал,
А пощупать, так будет труха».

Робин пояс с мечом отстегнул, отшвырнул,
Лук и стрелы в траву положил.
Взял дубовый стяжок толщиною в вершок,
Что всегда ему верно служил.

«Чтобы было по-честному, жребий метнем, –
Кто какую дубинку возьмет.
Не хочу, чтоб молва оказалась права,
Что удачу оружье дает».

«Посох мой восьмифутовый, – Артур сказал, –
Я тебе не отдам, так и знай.
С ним давно я хожу, им быка уложу,
А тебя и подавно, бугай».

Прямо в лоб ему Робин дубьем засветил,
И кожевник от боли присел.
Кровь залила лицо, и на миг стал слепцом,
Помертвел, побелел точно мел.

Но встряхнулся, опомнился Артур-э-Бланд
И прозрел для диковинных дел.
Двинул так, что из ран на зеленый кафтан
Кровь рванулась – кафтан побурел.

Заревел атаман, точно дикий кабан,
Когда видит, что свора близка.
Так Артура хватил, чуть не переломил
Свою палку ему о бока.

Ребра в драке круша, на поляне кружат,
Каждый лезть норовит на рожон,
Без пощады гвоздят, так что щепки летят,
Но не всякий удар отражен.

Робин треснет – деревья трясутся в лесу,
Артур врежет – земля задрожит.
Пот ручьем, пыль столбом, ходит мир ходуном,
И в глазах от ударов рябит.

«Кончим свару, – сказал наконец Робин Гуд. –
Ты здоровье, мужик, береги.
Если сдуру друг другу проломим башку
Позабавятся наши враги.

Выдам пропуск тебе: отличился в борьбе.
Позволяю бродить, так и быть!»
«Здесь и раньше ходил, никого не просил,
И теперь не заставишь просить».

«Ты меня убедил, а теперь расскажи –
Промышляешь каким ремеслом?
Где живешь, что жуешь, где харчи достаешь,
Чем торгуешь, зачем и почем».

«Я кожевник. Чуть свет я тружусь за обед.
В Ноттингеме постиг, что к чему.
Коль захочешь прийти, пару шкур принести,
Я с тебя ни гроша не возьму».

«Благодарствуй за труд, – ему рек Робин Гуд, –
Верю, слов не возьмешь ты назад.
Раз собрался дружить, шкуры даром дубить,
Так и я услужить тебе рад.

Если завтра забросишь свое ремесло,
Здесь в лесу обеспечу приют.
Будешь сыт и одет, и немало монет
Подарю тебе я – Робин Гуд».

«Если правда тебя Робин Гудом зовут
(По удару я вижу – не врешь),
Я с тобою в лесу кошельки потрясу,
В драке я, сам ты видел, хорош.

Ты меня просвети: как мне Джона найти,
О котором в народе твердят?
Он мне, кстати, родня, хоть забыл про меня,
Я увидеться с ним буду рад».

«Это быстро!» – и в рог затрубил Робин Гуд.
И еще он не кончил трубить –
Лют и вооружен, мчится Маленький Джон
Через лес, через луг во всю прыть.

«Что случилось? – спросил его Маленький Джон. –
Поточнее ответь на вопрос.
Это что за мужик с тобой рядом возник?
Это он тебе раны нанес?»

«Да с кожевником этим размялись чуток,
Мне бы надо держаться скромней:
Он в работе мастак и в бою не слабак –
Шкуру мастерски выдубил мне».

«Раз так хвалишь, проверим на деле его –
Переведаться с парнем не грех.
Мы помашем дубьем и поспорим о том,
Как разделать сукно под орех.

«Задираться постой, он мужик не простой,
Его тронешь – сам будешь не рад.
Он и родственник твой, да и йомен лихой,
А зовут его Артур-э-Бланд».

Джон тут аж подскочил, и от радости взвыл,
И дубинку в кусты зашвырнул.
И кожевника так обхватил здоровяк,
Что чуть шею тому не свернул.

Взял их за руки Робин – и вот хоровод
Вокруг дуба вприсядку пошел!
«Мы отныне втроем в этой жизни пойдем,
Всюду вместе – и в бой, и за стол.

Поклянемся, что будем всегда заодно,
Друг за друга, – и это закон.
А коль песню споют, пусть троих помянут –
Робин, Артур и Маленький Джон».

Робин Гуд и медник

Шел по пригоркам и холмам,
Сквозь лес, где дрозд поет,
И входит Робин в Ноттингам
И вдоль домов идет.

Вот видит: медник на порог
Выносит скарб – дивись!
По виду колкий паренек,
Такие знают жизнь.

И Робин парню подмигнул:
– Что, брат, пошло вразнос?
Все говорят, здесь дело дрянь,
Боюсь задать вопрос.

– А что стряслось? Да ты не ври.
За всем ведь не успеть.
Я родом сам из Бэнбери,
А здесь клепаю медь.

– Да новости не первый сорт,
А впрочем, и не диво,
Двух медников свели в острог
За то, что пили пиво.

– Ну, если эту новость нес,
Неси ее обратно:
У нас на чушь не сильный спрос,
Берут неаккуратно.

Здесь люди квасят день подряд
Кто джин, кто эль, кто пиво.
– Утешил, брат. Душевно рад –
Без чарки сиротливо.

Теперь скажи, что слышал сам?
Что люди говорят?
Раз ходишь ты по городам,
Делись вестями, брат.

– Везде талдычат про одно:
Завелся вор и плут,
И велено поймать его.
– А звать как? – Робин Гуд.

Здесь у меня бумага есть,
Там подпись короля.
Коль голову вора принесть –
Озолотить велят.

Там без вопросов отдают
Сто фунтов – как с куста.
Узнай, где скрылся Робин Гуд,
И денежки считай.

– А ну, на грамоту взгляну,
И если все точь-в-точь –
Я Робина тебе найду
В сегодняшнюю ночь.

– Ага, сейчас. Иди, ищи,
Кого еще надуть.
Скажи, где Робина найти –
Управлюсь как-нибудь.

Легко охотником рулить,
Азарт посеять в нем.
– Пошли по городу ходить,
Вдвоем вора найдем.

И медник посох свой берет,
Робин с мечом своим.
И двинулись они в обход
По улицам ночным.

Шли – и зашли на огонек,
Не век же холодать.
– Вино и эль подай, браток,
Не смертный грех – поддать!

– Пей, не зевай и наливай!
И медник пил до дна.
Еще давай! Лил через край,
Напился допьяна.

И только медник захрапел,
Как Робин прочь идет.
– Когда проснется этот пень,
Он вам оплатит счет.

А после медник протрезвел
И принялся орать:
– Меня в притоне – вашу мать! –
Решили обобрать!

Я грамоту властей имел,
Хранил ее вот здесь!
Какой подлец стащить сумел?
Ужасной будет месть!

Меня бы по бумаге той
Озолотил король!
Но денег нет, бумаги нет –
А счет платить изволь!

Хозяин, предъявляя счет,
Сочувственно кивал:
– Да, вечерок принес хлопот,
Ты много задолжал.

– А сколько должен? – медник сник.
– Десятку должен тут.
А тот, кто так тебя остриг,
Зовется Робин Гуд.

Когда он звал тебя в поход,
То знал уж наперед,
Что в стельку дурня напоит,
До нитки оберет.

– Все инструменты забирай,
В счет долга – молоток;
Я вырву сердце у вора,
Что разорить помог.

– Да, Робин на проделки крут,
В лесу укрылся тать.
В той чаще, где оленей бьют,
Попробуй поискать.

А Робин шел в лесу густом,
Вдруг видит: мчит мужик
По бурелому напролом.
– Что за дикарь бежит?

– Что, не узнал? Припомнишь вмиг!
Платить за пьянку жалко?
А кто дикарь из нас двоих –
Рассудит эта палка.

У Робина был добрый меч
Из закаленной стали,
Но палку меч не смог рассечь,
А отразишь едва ли!

Крутился Робин так и сяк,
От ярости стал бледный.
Из дикой яблони дубье
Гвоздит немилосердно.

– Пощады, брат! Уймись, прошу!
Верну тебе депешу!
– Тебя не раньше отпущу,
Чем на суку повешу!

Рог Робин Гуд поднес к губам,
И воздух загудел.
Малютка Джон спешит на зов,
Вилл Скейтлок подоспел.

– Что скажешь и каков приказ? –
Спросил Малютка Джон, –
Сидишь в пыли. На этот раз
Как будто побежден.

– Крестьянский рык, мужицкий пыл
Не выдержит броня.
Вот этот медник отлупил
Меня средь бела дня.

– Я с этим парнем разберусь.
Возни на пять минут.
Ну что, дружок, плати должок,
Не думай улизнуть.

Но Робин осадил стрелка:
– Ты медника не трожь:
Лихой мужик и бить мастак,
Вогнал в два счета в дрожь.

Паяет жесть, клепает медь,
Сам, как железо, тверд.
Такого недругом иметь
Боится даже черт.

Я сроду не встречал парней,
Способных напугать.
А тут так струсил, что, ей-ей,
Христову вспомнил мать!

По правде рассчитаться с ним
Мне честь и долг велят.
Вот сотня золотых монет,
Что ждал от короля.

Когда б ты был один из нас,
Имел бы в деле – долю.
А что, храбрец, пошли к нам в лес,
И ты полюбишь волю.

И медник, ссору позабыв,
Пошел – и был таков.
Был полон вольный лес чудес
И птичьих голосов.

Робин Гуд и незнакомец

Зову я тех, кто не дурак,
Кому рассказы впрок.
Полезно знать, как гнобил знать,
Лихой лесной стрелок.

В лесу обычай был один –
Для пленников сюрприз –
Богатый гость платил за кость,
Что за обедом грыз.

Бродил по лесу Робин Гуд,
Выслеживал господ,
И видит – странный человек
Сквозь бурелом идет.

Он был одет как господа –
Богато и пестро,
На порванный наряд нужда
Поставила тавро.

Когда штаны – такая рвань
И куртки целой нет,
То в лес придешь в любую рань,
Чтоб подстрелить обед.

Он цепким глазом поводил,
Оленя выжидал,
А увидав, навскидку бил,
И сразу наповал.

– Хороший выстрел, – Гуд изрек, –
Прицел недурно взят.
Ты мне понравился, стрелок,
Прошу ко мне в отряд.

– Катись отсюда кувырком,
И лучше побыстрей:
Вот этим самым кулаком
Отвешу кренделей.

– Люблю отведать кренделей
И сам их раздаю;
А будет мало – так, ей-ей,
Я приглашу семью.

– Храбрец, собрался в рог трубить,
На помощь звать дружков?
Вот видишь меч? Я им отсечь
Готов пяток голов.

Тут Робин выхватил стрелу,
Но и бродяга скор –
И каждый натянул свой лук,
Готовый бить в упор.

– Себе в урон стрелять в упор.
Погибнем не за грош.
Давай мечом решим наш спор,
Чей крендель впрямь хорош.

– Я и на фут не сдвинусь тут,
Попробуй одолей!
Привык – гурьбой? Решай борьбой.
Объешься кренделей!

И Робин рубанул сплеча,
И получил в ответ
Такого знатного леща,
Что впору на обед.

Кровь разом залила глаза,
И закружился луг.
Бродяге Робин Гуд сказал:
– Помилосердствуй, друг.

Здоров железками махать –
Хоть в стражу к королю!
Как величать? Я хоть и тать,
Господский слог люблю.

Я от суда бежал в леса,
Меня зовут Гамвелл.
Заколот в замке сенешаль –
Сам еле уцелел.

Хожу-свищу, родню ищу:
Мой дядька рыщет тут.
Лесной бандит и знаменит,
А кличут – Робин Гуд.

– Сказал бы сразу, карапуз,
И были бы целей!
И обнялись – и поклялись,
Что впредь – без кренделей.

В обнимку по лесу идут,
Вдвоем все нипочем.
А за ручьем – навстречу Джон
Бежит, грозит мечом.

– Где пропадал? Тебя искал
Отряд весь день подряд.
– Мне тут бродяга навалял,
На крендель тороват.

– Вот этот вот? Пускай найдет
Местечко, где упасть.
Ему сейчас промежду глаз
Поставлю я печать.

– Не тронь его, он мне родня,
В отряд – еще стрелок.
Без имени мужик, в бегах.
Пусть будет Вилл Скейтлок.

Когда-нибудь расскажут так:
Гуд по лесу гулял,
Но дичи нет, оленей нет,
И он оголодал.

И мог пропасть, но Бог ему
Бродягу средь полей
Послал. А тот открыл суму –
И выдал кренделей.

Робин Гуд освобождает Вилла Статли

Через кустарник продрался гонец,
Весть Робин Гуду принес:
Схвачен шерифом лесной удалец,
Идет в Ноттингаме допрос.

Трое прохвостов сдали его,
Вилл Статли попал в западню.
В живых он оставил лишь одного,
Но сам угодил в тюрьму.

Робин Гуд собрал свой лесной отряд:
– Выступаем прямо сейчас.
Идем в Ноттингам, пора рисковать.
Погибает один из нас.

Когда под стены замка пришли,
Им встретился пилигрим,
– Возможно, что-то слышал старик, –
Пойду побеседую с ним.

Пилигрим сказал, что уже был суд,
Казни Вилл Статли ждет.
Когда не поспееет к нему Робин Гуд,
В петле он утром умрет.

– Обидно будет, – сказал Робин Гуд, –
Остаться совсем одному.
Ведь если кого на помощь зовут,
То, значит, верят ему.

Ступай себе, святой пилигрим,
За нас поклонись мощам,
А мы свой завтрашний день посвятим
Другим насущным вещам.

Процессия утром из замка идет:
Шериф воплощает закон,
Вилла Статли тащат на эшафот.
Охрана со всех сторон.

Взглянул вокруг и увидел Вилл,
Что Робин Гуд не поспел,
К шерифу он голос тогда обратил,
Любезно, как он умел.

– Со смертью всегда был накоротке.
Окажи мне милость, шериф.
Позволь ее встретить с мечом в руке,
С прямой спиной – пока жив.

Выстави сколько хочешь бойцов,
Сам выходи, коль удал.
Безносой хочу заглянуть в лицо,
Ударом встретить удар.

Я не был холопом, шериф, ни дня.
Умру, как и жил, в бою.
Твердость переживет меня –
Ее я не отдаю.

– Ни чести, ни доблести, ни меча
Здесь не дадут тебе.
Каждый раб будет жизнь кончать
В удавке и на столбе.

– Руки хотя бы мне развяжи,
Не нужен ни меч, ни лук.
Посмотришь тогда, чего стоит жизнь,
Если есть пара рук.

– Изменить приговор не могу никак.
Смерд, полезай в петлю.
Когда попадется мне твой вожак,
Я и его удавлю.

– Гладкий самодовольный плут,
Народ обративший в скот,
Сам придет к тебе Робин Гуд –
Ему ты оплатишь счет.

В тот день твоя трусливая рать,
Холопы и холуи,
С криком в норы будут бежать,
Бросив мечи свои.

В тот день тебя не спрячет дворец,
В тот день сгорит барахло,
Робин придет – и всему конец,
Что, липкое, здесь цвело.

Спросят: «Хранитель духовных скреп,
Зачем нарушал закон?»
В глотку вобьют ворованный хлеб,
Душу вышибут вон.

Тебя прихлопнут, бледная моль,
Сожравшая урожай.
За каждый оброк, за каждую боль,
За каждую жизнь – отвечай!

Вилл Статли поднялся на эшафот,
Взглядом обвел леса.
Из толпы вдруг вышел Малютка Джон,
Раздвинул зевак, сказал:

– Я вижу, Вилл, ты собрался в рай,
Друзей не оповестив.
Но прежде долги на земле отдай.
Согласен со мной, шериф?

– Я знаю этого бунтовщика. –
Шериф сузил злые глаза. –
Он из той же шайки наверняка.
Не дайте уйти! Связать!

Охрану Вилла Джон растолкал,
Выбил у стражника меч.
– Возьми, Вилл Статли, этот пока –
Годится рубить и сечь.

Прикрой меня сзади, прижмись ко мне –
Работа здесь для двоих.
Мы будем рубиться спина к спине,
Пока не погоним их.

Спина к спине, вдвоем против всех,
Такое нам не впервой.
Беги, шериф, спасай свой доспех,
Мы принимаем бой.

Вдвоем против сотни – тяжелый труд,
Надо, чтоб друг помог.
– Я подыграю, – сказал Робин Гуд.
И они услышали рог.

Протяжно и гулко рог загудел,
И, градом стражу покрыв,
Стал ветер черным от сотни стрел.
– Бежим! – закричал шериф.

И дворня шерифа, забывши стыд,
Холопы и холуи,
Метнулись в норы, поджав хвосты,
Бросив мечи свои.

Не защитил ни дворец, ни суд,
Не помогло барахло,
Бежали – боялись: башку снесут,
Припомнят каждое зло.

– Куда ты, шериф, ведь здесь Робин Гуд!
Куда же ты, бледная моль?
Повремени хоть пару минут,
Тебя приветствует голь!

Поговори с народом, шериф!
Но мчался, задом тряся,
От страха имя свое забыв.
– Не суйся в наши леса!

– Когда я, – Джону Вилл Статли сказал, –
Собрался на эшафот.
То знал, что ко мне заглянут друзья
И что Робин Гуд придет.

Хороших лиц не хватало здесь,
Спасибо, вовремя вы.
Люблю наш зеленый Шервудский лес,
Веселый звон тетивы!

Робин Гуд и Алан-э-Дейл

Без обмана – и если ты слушать готов,
То запомнишь на всю свою жизнь –
Про продажных попов, про лесных молодцов
И про то, как умеют дружить.

Вот однажды, представьте, гулял Робин Гуд
По тенистой поляне один,
А из леса выходит навстречу ему
В ярко-красном плаще господин.

Алый плащ был роскошен и вился как стяг,
А хозяин плаща распевал.
Мы нечасто встречаем подобных бродяг,
Чтоб был весел и не унывал.

А на следующий день, коль преданье не врет,
Робин был на поляне опять,
Видит: тот же красавец уныло бредет,
Но не хочет уже распевать.

Алый плащ потерял, разорвал свой наряд
И как будто за ночь исхудал.
Он твердил: – Ах, Алан, все идет невпопад,
Приключилась беда, ты пропал.

Мук и Маленький Джон подошли с двух сторон
Его под руки взяли: – Постой!
– Кто такие? – рванулся к оружию он. –
Что хотите вы сделать со мной?

– Наш вожак побеседовать хочет с тобой.
Робин Гуд не спеша подошел.
– Поделиться не хочешь тугою мошной?
Знаешь, жадным быть нехорошо.

– Есть пять шиллингов только и это кольцо.
Я кольцо для невесты берег.
Ждал семь лет – повернулось судьбы колесо.
И сегодня как раз вышел срок.

Старый лорд и урод ее замуж берет.
Поп подкуплен и все заодно.
Хочешь это кольцо – значит, будет твое.
Мне сегодня уже все равно.

Робин Гуд на рассказчика мрачно глядел:
– Назовись. И не вздумай мне лгать.
– Окрестили родители: Алан-э-Дейл.
Так и можешь меня величать.

– Отвечай мне, Алан, чем отблагодаришь,
Если я твое счастье верну?
Коль торговец, тогда уступи мне барыш.
Чем пожертвуешь ты за жену?

– Я бедняк, ничего, кроме жизни моей,
Предложить я тебе не могу.
Вот она, забирай. Если хочешь, владей.
И считай, что имеешь слугу.

– Расскажи мне, Алан, далеко ли идти
До часовни, где будет обряд?
– Напрямик через чащу – так пять миль пути.
И разбойник пустился бежать.

Как стрела с тетивы, сорвался Робин Гуд,
Он бежал изо всех своих сил.
Вот часовня, вот здесь ее замуж возьмут.
Он тяжелую дверь отворил.

– Я бродячий арфист, – объяснил он попу, –
Прибыл с севера – прямо сюда.
Чтоб на свадьбе сыграть, всю дорогу бегу,
Торопился, чтоб не опоздать.

– Арфу ценим, и скажем спасибо тебе.
Начинай же. – Я жду жениха.
Появился старик, благодарный судьбе,
В позументах, шелках и мехах.

Привели молодую, и Робин сказал:
– Здесь, пожалуй, какой-то подвох.
Пусть красотка сама назовет жениха –
Чтобы увериться в выборе мог.

Поднял рог, затрубил. И еще, и еще!
И наполнился эхом портал.
И в церковные двери внезапно вошел
Весь отряд, перед Робином встал.

Входят строем стрелки, первым – Алан-э-Дейл,
Робин Гуду принес его лук.
– Вот и арфа, сыграть я сегодня хотел.
Говорят, что изысканный звук.

Вот и новый жених, и послушай меня,
Музыканты обычно не лгут.
Нынче будешь женат – до стечения дня, –
Так Алану сказал Робин Гуд.

– Протестую! – священник возвысил свой глас. –
Вам церковный обряд нипочем?
Я не стану венчать! Свадьба не удалась!
Я отказываюсь, мужичье!

– Не скандаль, – укорил его Маленький Джон, –
Отойди и постой в стороне.
Я с обрядом знаком, сам могу быть попом,
На попов насмотрелся вполне.

И он вытряхнул разом из рясы попа,
Облачился, взошел на амвон.
– Постарайся, Малютка, – хохочет братва. –
Все по правилам сделает он!

– Надо трижды спросить молодую семью,
Но для верности спросим семь раз!
Чтоб запомнили все эту службу мою,
Проведем мы обряд напоказ.

Молодая, согласна? Семь раз повтори!
Чтоб услышал и понял любой.
Все слыхали? Тогда ему сердце дари –
Знаю, будет он счастлив с тобой.

А когда помирать, – ведь придет такой час,
Когда нужно закончить дела, –
Обнимите друг друга – и весело в пляс,
Чтобы смерть стороной обошла.

Робин Гуд и дева Мэриан

Благородная дева росла и цвела
В крае северном в прежние дни.
Ее Мэриан звали, ее все уважали
За богатство и знатность родни.

И мила, и стройна, была краше она
Королевы Елены самой,
И мужчины тех мест, ее видя окрест,
Восхищались ее красотой.

Говорят, Розамунда и леди Джейн Шор
Всех на свете могли обаять,
Но и им не сравниться с той сельской девицей –
Так считали и слуги, и знать.

Ну, а ей всех милее был граф Хантингдон,
Что нередко ее навещал.
Ее видеть желая, но титул скрывая,
Он себя Робин Гудом назвал.

В поцелуе их губы сливались не раз,
Коль случалось побыть им вдвоем,
И мечтали они, что в грядущие дни
Будут счастливы в замке своем.

Но судьба испытанья готовила им,
Расставанье ждало впереди.
Клеветы не снеся, Робин скрылся в леса
С безутешной тоскою в груди.

С бедной Мэриан он и проститься не смог,
И она со смятенной душой
Долго слезы лила и напрасно ждала,
Что воротится друг дорогой.

Ждать уставши, однажды она собралась
И в мужской облачилась наряд.
Сапоги натянула, ремень застегнула –
Мальчик-паж от макушки до пят.

Лук и стрелы с ней были и меч со щитом –
Храброй деве враги нипочем.
Все готова снести, чтобы только найти
Робин Гуда во мраке лесном.

Робин встретился с ней, но ее не узнал,
И она не узнала его.
Предложил своей милой помериться силой,
Чтоб в бою испытать, кто кого.

Обнажили мечи и рубиться пошли,
И сражались без малого час.
Храбрый Робин от ран зашатался, как пьян,
И у Мэриан кровь пролилась.

– Опусти же оружье, – сказал Робин Гуд, –
Ты достоин дружбы моей.
Мы отправимся в лес, и под сенью небес
Будет песни нам петь соловей.

Услыхав его голос, прозрела она,
Уронила оружье из рук
И в обьятья упала, и от счастья рыдала,
Что нашелся возлюбленный друг.

А когда Робин Гуд свою Мэриан узнал,
Его радость вскипела волной.
Он ее обнимал, он ее целовал,
Обещал своей сделать женой.

И созвал он стрелков, ну а Маленький Джон
С верным луком в глубь леса ушел,
Чтоб оленя убить и скорее добыть
Угощенье на свадебный стол.

И уже через час пировали они,
Под древесным усевшись шатром,
И еда была слаще среди дикой чащи
От веселых бесед за столом.

Молодцы прикатили бочонки с вином,
Красным, белым – на вкус на любой.
На поляне зеленой окружили влюбленных,
Отовсюду собравшись гурьбой.

Первый тост произнес удалой Робин Гуд
За здоровье любимой своей,
И стрелки разом встали и чаши подняли,
Чтоб выразить преданность ей.

Лихо чаши они осушали до дна,
Пока ноги могли их держать,
А едва выпивали – снова им наливали
И они выпивали опять.

А когда их веселье к концу подошло,
Руку Мэриан дал Робин Гуд,
И ушли они с Джоном к дубравам зеленым,
Где свободные люди живут.

Там в любви и согласье их годы текли
Среди круга веселых стрелков.
Они жили трудом, не жалея о том,
Обходясь без земель и дворцов.

Но пора уж заканчивать, время пришло,
Пусть другие певцы вам споют,
Как на севере жили и ничуть не тужили
Дева Мэриан и Робин Гуд.

Робин Гуд молится Богу

Вам всем известен Робин Гуд,
А с ним Малютка Джон,
Вилл Скарлет, храбрый братец Тук
И дева Мэрион.

Про них чего не наплетут,
Но эта байка – блеск:
Как Робин Гуд, сменив прикид,
Густой покинул лес.

Одет был в рясу, капюшон,
Распятье до пупа.
Короче, не мазурик он,
А копия попа.

И, не пройдя и пары миль,
Свой шанс нашел легко:
Гарцует пара перед ним –
Священники верхом.

– Подайте, братья во Христе, –
Гуд начал свой запев:
– Позолотите ручку мне
Ради пречистых дев.

Помочь прошу – в пути весь день,
Ну прямо бомж какой,
Но ни стаканчика винца,
Ни корочки сухой.

– Клянемся Девою Святой,
Что сами на мели!
Ни пенни, брат, такой отстой,
Нас тоже развели.

– Боюсь поверить я, друзья,
Пустому трепачу,
И прежде чем простимся мы,
Проверить вас хочу.

Попы пришпорили коней,
Услышав эту речь,
Но, ноги в руки, Робин Гуд
Не дал попам утечь.

Схватив обоих за шкирман,
Стащил их с лошадей.
– Пусти, пусти! Ты что, братан!
В натуре, пожалей!

– Ну, если денег нет совсем –
Ни пенни на двоих –
То, очи к небесам воздев,
Помолимся о них.

Приказ суров – отказа нет,
Таков в лесу расклад.
– Господь, скорей пошли грошей!
Бубнят монахи в лад.

Молили Господа в слезах,
Себя лупили в грудь,
А Робин наблюдал обряд
насмешливо чуть-чуть.

Рыдали искренне – и вот
Проходит три часа.
– Ну, сколько от своих щедрот
Послали небеса?

И, сколько б ни нашлось у вас,
Поделим все сполна,
Поскольку правильный пацан
Не кинет пацана.

Бог не способен на обман –
В знак торжества его,
Позвольте, загляну в карман,
А вдруг найду чего?

И Робин обыскал попов,
И тут же наяву
Пятьсот блестящих золотых
Скатились на траву.

– Не слабо! – молвил Робин Гуд. –
Гляжу, Господь не лох!
Молились лихо вы, друзья,
И результат неплох.

Тебе полтинник… И тебе…
Остаток – мой доход.
Сопят монахи, но молчат,
Отделавшись легко.

И, тихо поднявшись с колен,
Решили, что уйдут.
– Эй, я скажу, когда идти! –
Им рявкнул Робин Гуд.

– Клянись – да будет посему! –
Очистивши сердца,
Не врать отныне никому
До самого конца.

Второе: девушек ни-ни –
Такая ерунда!
И жен чужих не соблазнять
Отныне никогда.

И напоследок: бедняку
Всегда подкинь монет.
И это, парни, договор,
А не простой совет.

Коней подвел им Робин Гуд:
– Скачите наконец!
И с тем вернулся в лес густой
Веселый молодец.

Робин Гуд и счастливый улов

От Шервудского леса до скал Скарборо
Раз проедешь – и спятишь с ума:
Здесь шиповник цветет, птица песни поет,
А на севере мрак и шторма.

– Говорят, рыбаки зашибают деньгу
И богаче иного купца.
Коли так, в Скарборо я разжиться смогу,
Если план доведу до конца.

Вот разбойник созвал свой веселый отряд,
И под дубом держали совет.
– Кто деньгами из вас, мужики, тороват,
Одолжите мне пару монет.

Я – на ярмарку в порт: рыбака подберет
Там любая вдова на постой.
Он в трактир постучал, что ютился у скал
Над свинцовой недоброй водой.

– Ты откуда такой, с переметной сумой?
Как прикажешь тебя величать?
– Я обычный рыбак, и доходов – пустяк.
Угол нужен – переночевать.

– А зовут тебя как, симпатичный рыбак?
Расскажи – и садись у огня.
– В тех краях, где я рос, твой предвидя вопрос,
Люди Саймоном звали меня.

– Саймон – это рыбак, что потом стал Петром,
Беднякам он был предан душой.
Это имя сулит нам богатый улов.
И разбойник сказал: – Хорошо.

– Ты Спасителем послан, я верю тебе –
Помоги мне поправить дела.
Знаешь, лодка осталась в наследство вдове.
Сети, весла – я все сберегла.

Мачты, реи и снасть – поработаешь всласть.
Все исправно, баркас на ходу.
– Ты доверилась мне, – улыбнулся вдове, –
Знай же, я тебя не подведу.

Он с рыбацкой командой взошел на баркас,
Парус подняли, ветер в корму;
Но ни сети метать, ни крючки привязать –
Не давалась наука ему.

Их болтало по морю три ночи подряд,
Но от Робина прок невелик.
Рыбаки смотрят косо и только твердят:
– Что за увалень этот мужик!

И сказал капитан: – Ты помощник дрянной,
Не рассчитывай здесь на барыш.
Дармоедов не кормим, их гоним метлой,
И тебе причитается шиш.

– В этом деле я пень, будь же проклят тот день,
Бес попутал идти в Скарборо.
Если б в роще сейчас повстречался олень,
Я бы вспомнил свое ремесло.

Здесь любой надо мной посмеется пострел,
Я объелся моряцкой божбы.
Ты б иное запел, я б на вас посмотрел,
Если дело дойдет до стрельбы.

Так еще их мотало по морю два дня,
А на третий на мачту он влез,
С высоты увидал, как французский корсар
Воду пенит им наперерез.

– Это смерть! – застонал, почернев, капитан, –
От корсаров ведь не убежишь.
К черту сгинет улов и прибавится вдов.
Им в потеху забрать твою жизнь.

Они кровью торгуют и грабят моря,
От французов пощады не жди.
Продадут на галеры и в клетке сгноят.
Будем рыпаться – всех на ножи.

Но сказал ему Саймон: – Не дрейфь, капитан.
Передай это дело другим,
Здесь имеется лук и к нему пара рук,
И француз не уйдет невредим.

– Замолчи, дармоед, и сиди, где сидишь.
Не бахвалься, заткну тебе рот.
Брошу за борт, особой не вижу беды,
Если море тебя заберет.

Саймон только взглянул, только глазом повел,
Взял свой лук и шагнул на корму.
И увидел народ: этот парень не врет,
И они покорились ему.

– Отойди, капитан. Я умею стрелять.
Не мешай. Отодвинься назад.
Он уперся ногами, чтоб качку сдержать,
И в прицеле сощурил глаза.

Но мешала соленая злая волна
И швыряла посудину вбок.
– Ну-ка, к мачте, орлы, прикрутите меня,
Чтоб спокойно работать я мог.

Вал за валом катил на баркас океан,
И, едва оседлали волну,
Поднял лук Робин Гуд, стал спокоен и прям,
И до уха стрелу оттянул.

И сквозь ветер и пену пропела стрела.
Рулевой на французском борту
Захрипел, застонал и в пучину упал –
К водяным в пустоту, в черноту.

Рулевому на смену рванулся корсар,
Но быстрее, чем глазом моргнуть,
Натянул тетиву, взял прицел Робин Гуд
И стрелою пробил ему грудь.

Слал стрелу за стрелой, пробивая их строй,
И сказал, расстреляв весь колчан:
– Мне пора отдохнуть, про французов забудь.
Вот теперь отвяжи, капитан.

Борт о борт они встали с чужим кораблем,
Где вповалку лежали тела.
Нараспашку сундук – и сокровища в нем,
Много тысяч волна принесла.

– Половину – вдове и детишкам отдам, –
Капитану сказал Робин Гуд, –
Половина – тебе и твоим рыбакам:
Вы делили со мной этот труд.

Покачал головой капитан: – Погоди,
Не швыряйся напрасно добром.
Ты сражался один, и один победил,
И неси к себе золото в дом.

– Как сказал, так и будет – вот слово мое.
Одному – сундуки не нужны.
Мы построим для бедных такое жилье –
Чтобы жили, не зная нужды.

Робин Гуд и удалой коробейник

Стать коробейником легко:
Клади товар в мешок
И отправляйся далеко –
И вот мужик пошел.

Но лиходеев встретил он
В чащобе на пути,
То Робин и Малютка Джон,
Их трудно обойти.

– Что ты в мешок там натолкал?
Мне любопытно жутко!
– Зеленый шелковый кафтан
И тетива для лука.

– Мне впору будет твой кафтан
И тетива сгодится.
Ополовинь мешок, братан,
Придется поделиться.

– Такому не бывать вовек:
Весь Ноттингем обшарь –
Не родился тот человек,
Что отберет товар.

Снял коробейник с плеч мешок,
Поставил у ноги.
– Попробуй сдвинь хоть на вершок,
А лучше сразу сгинь.

Сцепились в драке мужики,
Вспотели, не сдают.
Джон крикнул: – Руку придержи!
Ты, парень, в драке лют.

А Робин Гуд смотрел на бой
И громко хохотал:
– Дохляк бы справился любой –
Верзила оплошал!

– Раз так, берись за дело сам,
А мне придется лечь.
На место Джона Робин встал
И обнажил свой меч.

Рубились до тех пор, пока
Кровь брызнула струей.
– Стоп! Вот тебе моя рука,
Ты правда удалой.

Ну, коробейник, назовись.
Я имя знать хочу.
– Ты назовись, а я ни в жизнь!
Уж лучше помолчу.

Сам говори, как вас зовут –
Быть первым не резон.
– Меня прозвали Робин Гуд,
А вот Малютка Джон.

– Теперь и я могу сказать:
Пришил я одного.
Мне жить в родном краю нельзя –
Я беглый Гэмбл Голд.

– Раз ты тот самый Гэмбл Голд,
Что скрылся за моря,
Ты теткин, стало быть, приплод –
А значит, мы – родня.

И спрятали они мечи,
Обнялись – и в кабак.
Бутылки в пляс, стакан стучит,
И свечи гонят мрак.

Робин Гуд и лесничий

Как Феб золотой благодатной весной
Растопит и льды и сугробы –
Все вспыхнет вокруг; берет Робин лук,
Уходит шататься в чащобу.

С добычей отряд его ждал назад,
Пока по весенней глуши,
Он с луком бродил; вдруг лесничий спросил:
«Куда ты, приятель, спешишь?»

Сказал Робин Гуд: «Охотничий труд –
Оленя ищу на обед.
В рассветную рань коль встретится лань,
И лани скажу я “Привет!”»

– Не слишком спеши – совет от души.
Здесь принадлежат королю
Олень и земля, – захочешь стрелять,
Так я тебя остановлю.

– Кто зверя здесь бьет тринадцатый год,
Тому все олени сродни,
Здесь мой дом потому, что я в нем живу,
А грамоты мне не нужны.

Лес этот мой: небо над головой,
Деревья, олени, листва –
В этом клянусь, за это дерусь,
Свои охраняя права.

К чему эти споры, когда для раздора
Годится широкий клинок.
Не тратя пустого и лишнего слова,
Лесничий пырнул его в бок.

Но Гуда врасплох застать он не смог –
Ударом встречает удар.
У Робина меч прошел столько сеч,
Что лишняя драка – как дар.

Лесничий хватил врага что есть сил –
Ударом сбил Робина с ног,
Но Робин не хил, он сразу вскочил –
С размаху ответил как мог.

Почти что угробил – но выстоял Робин,
И бьют с разворота вдвоем –
Рубить не устали, и брызги от стали
Посыпались звездным дождем.

Со звоном и лязгом, как злая зараза,
Которую не перемог,
Железом в железо, свиреп до зареза,
Клинок разбивает клинок.

Клинки больно ломки, и к черту обломки,
Сломались мечи пополам.
Взялись за дубины, чтоб близкой кончиной
Помочь заработать попам.

Врага Гуд дубасил, и рожу расквасил,
И сам получил по зубам.
Как цеп на гумне – дубье по спине,
И тучами пыль к облакам.

И так – три часа, и каждый устал,
Но вот изловчился лесничий:
Так треснул в висок, что кубарем с ног –
И Робин его стал добычей.

– Умеешь отвесить, за раз – даешь десять,
Бьешь так, как не смог бы и сам,
С такою отвагой – да в нашу ватагу
Гулять по зеленым лесам!

Держи этот перстень – как знак, что мы вместе,
За храбрость берем тебя в стан.
Тот, кто не робеет и драться умеет, –
Такому я сердце отдам.

И в рог трубит Робин, зов грому подобен,
Как только услышат рожок,
Сто верных стрелков, лихих молодцов,
Спешат по десяткам дорог.

Вот первым пришел к нему Маленький Джон,
Закутан в зеленый наряд,
Могуч и огромен: – Ты звал меня, Робин?
И вышел из леса отряд.

– Вот наши ребята – крепки, бородаты,
Не хочешь ли в нашу семью?
Меч ратной работы и лук для охоты,
В приданое сразу даю!

Без слова лесничий взял вольный обычай,
Он рад был бежать от муштры –
И не кончился день, им попался олень
На жаркое вечерней поры.

Они пили и ели, плясали и пели,
Делили на всех каравай,
За нового брата здесь пьют до заката –
Ты, знай, наливать успевай.

Не вчера он родился, а все же дивился –
Лесничий таких не встречал:
В три горла хлестали, а трезвыми стали,
Под стол так никто не упал.

Зеленый кафтан был лесничему дан,
А Робин вручил ему лук.
И стал беззаконным, бродягой исконным,
Вошел он в разбойничий круг.

Им Робин сказал: – Клянитесь, друзья,
Что каждый другому – оплот.
Они поклялись: у них общая жизнь,
И смерть всех вместе найдет.

Робин Гуд и шотландец

В дорогу собрался храбрец Робин Гуд –
На север позвали дела.
У пояса меч, чтоб честь уберечь
И чтоб защититься от зла.

Шотландец в пути повстречался ему,
Слугой своим стать предложил.
Сказал Робин Гуд: – Уж больно ты крут,
Коль ждешь, чтоб тебе я служил!

Иди-ка ты сам в услуженье ко мне.
Но молвил шотландец: – Постой!
Ты можешь шутить, чтобы цену набить,
Но все ж моим будешь слугой.

– Придется нам спор поединком решить, –
Промолвил тогда Робин Гуд.
– Как хочешь, сосед, – ему был ответ, –
Но не обессудь, коль побьют.

И вмиг за оружье схватились они,
Час бились, за ним и другой.
И так был удал шотландца удар,
Что Робин поник головой.

– Помилуй, – он крикнул, – довольно с меня!
Бойца не встречал я сильней.
Иди же со мной, чтоб стать не слугой,
А равным средь вольных людей.

Охотно шотландец с Робином пошел,
Чтоб стать его вольным стрелком.
Забыв про раздор, гуляли с тех пор
Они на просторе лесном.

Робин Гуд и нищий

Часть первая

Хочу я знатным господам
Сейчас поведать тут
О приключении одном,
Где был и Робин Гуд.
В дорогу Робин собрался
Без спутников своих
И к Бернисделю он пришел
Лишь в сумерках густых.
Какой-то бедный человек
Там повстречался с ним,
Спешивший с посохом в руке,
Тяжелым и большим.
Он плащ заплатанный носил,
Чтоб не застыть в пути,
Подкладок было в том плаще
Не меньше двадцати.
Висела сумка чрез плечо,
Набитая едой.
Ее поддерживал ремень
Тяжелый и большой.
Три низких шляпы он надел
Одну поверх другой.
Его ни ливень не страшил,
Ни ураган ночной.
Тут добрый Робин преградил
Ему дальнейший путь,
Решив, что должен быть богат
Тот нищий чем-нибудь.
– Стой, – добрый Робин говорит. –
Стой, нищий, не беги!
Тот не ответил ничего.
Но участил шаги.
– Так нет же, – Робин говорит, –
Ты не спасешься! Стой!
– Клянусь, стоять я не хочу, –
Ответил удалой:
– Темнеет, к дому моему
Далекий путь тяжел,
Без ужина останусь я
И буду страшно зол.
– Клянусь я, – Робин говорит, –
Таская на спине
Подобный ужин, мог бы ты
Подумать обо мне,
Что тоже хочет каждый день
Обедать, может быть!
Хотел в харчевню я зайти,
Да нечем заплатить.
Вы, сударь, мне ссудить должны
На два иль на три дня.
– Свободных, – нищий проворчал, –
Нет денег у меня.
Ты ведь совсем еще не стар,
А, кажется, лентяй…
Не дам тебе я ни гроша,
Хоть год проголодай.
– Клянусь я, – Робин говорит, –
Сошлись недаром мы,
И не уйдешь ты от меня,
Не вытряхнув сумы.
Свой плащ заплатанный снимай
Да убирайся прочь,
Да развязать твои мешки
Не позабудь помочь.
И помни – коль посмеешь ты
Хотя б разинуть рот,
Я посмотрю, легко ль стрела
Чрез нищего пройдет.
С усмешкой нищий отвечал:
– Ты лучше опусти
Кривую палку; мог бы ты
И пострашней найти!
И не надейся – я не трус.
Нашел чем испугать!
На то лишь палка и годна,
Чтоб пудинг ей мешать!
Попробуй, – спорить я готов, –
Ты, может быть, удал,
А не получишь ничего,
Не на того напал!
Тут в гневе Робин изогнул
Свой благородный лук,
Вложил широкую стрелу,
Но не развел и рук,
Как благородная клюка
Ударила его,
И не осталось от стрелы
И лука ничего.
Напрасно Робин из ножон
Меч вырвал горячо –
Другой ужаснейший удар
Разбил ему плечо.
Мне кажется, что сорок дней
Меча не тронет он.
Ни слова Робин не сказал,
Душою огорчен.
Нельзя ни биться, ни бежать.
Что делать – он не знал.
А посох благородный тут
Еще жесточе стал.
По ребрам, шее, по спине
Был Робин награжден.
Пока, ударов не снеся,
Не повалился он.
– Послушай, – нищий говорит, –
Теперь валяться срам,
Ты лучше стоя подожди,
Пока я денег дам!
Пойдешь в харчевню да вина
Потребуешь бокал.
Пусть знают все твои друзья,
Как славно ты гулял!
Не молвил Робин ничего,
Не шевельнул рукой.
Недвижный, покрывался он
Землистой бледнотой.
– Скончался, – нищий рассудил
И храбро начал путь.
Желал бы я, чтоб на него
Вам удалось взглянуть.

Часть вторая

Трем людям Робина идти
Случилось тем путем,
Где предводитель их без чувств
Валялся под холмом.
Склонились к Робину они,
Рыдая тяжело.
Им рассказать никто не мог,
Что здесь произошло.
Они ощупали его.
Но не открыли ран,
Лишь у запекшегося рта
Кровь била, как фонтан.
Но пригоршня воды ему
Дала немного сил,
Он шевельнулся, поглядел
И вдруг заговорил.
– Что было с вами, господин? –
Спросили: – Кто напал?
Тут Робин про свою беду,
Вздыхая, рассказал:
– Прекрасный лук мой этот лес
Лет двадцать сторожит,
Но я никем и никогда
Так не бывал избит.
Какой-то нищий проходил,
Он на меня напал,
И ребра посохом своим
Он мне переломал.
На холм смотрите, – плащ его
Еще заметен там.
Вы отомстить ему должны,
Коль был я дорог вам.
Пусть тут же, на моих глазах,
Его накажет плеть.
Сюда ведите, дайте мне
Спокойно умереть.
А если не достанет сил
Тащить его сюда,
Хоть преградите путь, а то
Я не снесу стыда.
– Вы слабы, вас оберегать
Останется один,
А негодяя приведут
Другие, господин.
– Клянусь я, – Робин говорит, –
Нет времени словам,
Поторопитесь, – как бы он
Не отплатил и вам.
– Heт, с ним расправа не трудна,
И нам неведом страх
Пред проходимцем, что бредет
Лишь с посохом в руках.
Недолго устоит клюка,
Извольте лишь смотреть.
Мы приведем его сюда
И приготовим плеть.
Тогда решим мы – пасть ему
Иль на ветвях висеть!
– Но будьте хитрыми, пока
Не ждет он ничего,
Да завладейте поскорей
Вы посохом его.
Оставим Робина теперь
С одним из удальцов.
Он обессилел и не мог
Пройти и двух шагов.
Мы ж возвратимся к храбрецу,
Что на гору всходил
И, зла не помня своего,
Уже спокоен был.
Тот холм, где свой держал он путь,
Был молодцам знаком.
Три мили сократив, они
Пошли другим путем.
Спешили, не щадили сил,
Сквозь чащу, через грязь,
Hи на горы всходить, ни с гор
Спускаться не страшась.
И обошли врага, – ничто
Не помешало им.
У рощи спрятались они
Под деревом густым.
Там нищего подстерегать
Решили с двух сторон.
Не ожидая ничего,
Приблизился к ним он.
Чуть поравнялся, как один
Со всех рванулся сил,
Заметил посох и его
За острие схватил.
Сверкнул отточенным ножом
И закричал другой:
– Брось посох, негодяй, не то
Отходную запой!
И посох отняли они,
И кинули в траву.
Чуть с горя нищий не решил,
Что бредит наяву.
Невероятен был его
Ужаснейший испуг:
Без посоха он стал и слаб,
И беззащитен вдруг.
Не знал, чего хотят враги,
Их велико ль число.
Он смерти ждал, – в его душе
Отчаянье росло.
– О, ради Бога, – он сказал. –
На что вам жизнь моя?
Нож опустите, иль сейчас
Умру со страху я.
Ведь я не сделал никогда
Вам никакого зла.
За кровь несчастного вся жизнь
Вам будет тяжела.
– Ты лжешь, – ответили они, –
Клянемся в том, злодей.
Ты чуть героя не убил,
Отраду всех людей.
Мы поведем тебя к нему.
И что с тобою там
Нам сделать – вздернуть иль убить, –
Пусть выберет он сам.
– Все кончено – спасенья нет, –
Так нищий рассудил.
И свет Господень стал ему
И горек, и постыл.
– Освободиться б, – думал он, –
Да посох мне опять.
Пусть попытаются они
Тогда меня связать.
И он задумался – нельзя ль
Дела восстановить
И этих молодых людей
Во всем перехитрить.
Хотел за стыд пережитой
Он причинить им зло.
Дул резкий ветер – он решил,
Что тут ему везло.
– Оставьте, – молвил, – господа,
Вы нищего пожить,
Ведь вам не может кровь его
Ни в чем полезной быть.
Ведь, защищаясь, я убил
Того, кто нападал.
За жизнь награду поценней
Охотно я бы дал.

Пустите честно, не сломав
Мне шеи иль ребра –
Сто фунтов ваши, да еще
Не меньше серебра.
Его я долго под плащом
Копил и собирал.
В мешок запрятал, и никто
Того не замечал.
Совет понравился, и вмиг
Свободен нищий был.
Ведь было ясно, что бежать
Он не нашел бы сил.
Решили юноши: сперва
Все деньги отберут
И, нищему не дав уйти,
На месте же убьют.
Ведь добрый Робин знать не мог
Об этом ничего.
Он счастлив будет услыхать,
Что умер враг его.
– Что время тратить, – говорят, –
Рассчитывайся, плут.
За преступление с тебя
Недорого берут.
Коль все сокровища отдашь,
Не изменив словам,
Свободным сделаешься ты,
Что б ни грозило нам.
Тут на заплатанном плаще
Мешки он растянул
Тяжелые, – со стороны,
Откуда ветер дул.
Большую сумку отцепил,
Набитую едой;
Что фунтов десять было там,
Ручаюсь головой.
Он широко ее раскрыл
И, в обе взяв руки,
Слегка приподнял над собой.
Не двигались стрелки.
Тут все лежащее в мешке –
Хлеб, пироги, яйцо, –
Собравшись с силами, швырнул
Он прямо им в лицо.
Им показалось – свет померк
За черной пеленой.
Был нищий радостью объят
И поднял посох свой.
Он поглядел, – как их наряд
Испачкан, загрязнен,
Почистить платье надо им,
И чистку начал он.
Они еще не поднялись,
Еще был мутен взгляд, –
Удары крепкие на них
Посыпались, что град.
Стрелки бесстрашные бежать
Со всех пустились ног.
Проворен нищий, но никак
Он их догнать не мог.
– Повремените, – вскрикнул он,
Куда же так спешить!
Ведь не успели вы еще
И денег получить!
Скажите: из мешка ли пыль
Так испугала вас?
Хороший посох у меня.
Все вычистит тотчас!
Но не ответили они,
Безмолвней мертвых скал.
Покуда нищий в темный лес
От них не убежал.
Напрасно было бы искать
Его во мгле ночной.
Судите сами, как они
Отправились домой?

Все просит Робин рассказать.
– Все плохо, – говорят.
– Но, – молвил Робин, – были ль вы,
Где мельницы стоят?
Обильна мясом та земля,
Хоть все зубами рви.
Не оттого ль плащи у вас
В лохмотьях и крови?
Им стыдно слово проронить,
Им не поднять главы.
– Я, – молвил Робин, – так и знал,
Что попадетесь вы.
Все дело расскажите мне
С начала до конца.
Как встретили, куда свели,
Как били молодца?
Тут все, что я вам рассказал,
Поведали ему:
Про то, как нищий их провел,
Опорожнив суму,
Как ребра все до одного
Он им пересчитал,
Как в чащу темную потом
Коварно убежал,
Как добрели они домой,
Как больно им ходить…
И вскрикнул добрый Робин: – Вон!
Позора нам не смыть.
Хоть Робин яростью пылал,
Но тем развеселен,
Что поплатились удальцы,
Им улыбнулся он!

Робин Гуд и свинопас

Беги сюда, бросай дела –
Про Робина рассказ.
Его удача подвела –
Дал в зубы свинопас!

Сквозь рощу, меж густых ветвей
Он шел, пришел на луг.
А там в траве, забыв свиней,
Храпит лентяй пастух.

– Подъем, приятель, зорю бьют!
А ты, лентяй, лежишь!
Дай из бутылки отхлебнуть.
Что в торбе? Доложи!

– Тебе-то что за интерес?
Все, что принес, – мое.
Ишь, раскричался на весь лес –
Разбудит и орет.

– Свинарь, теперь такая жизнь:
Нож – главное в дому.
Не жмись, бутылкой поделись,
А то ведь отниму.

– Шиш с маслом хочешь, петушок?
А выпивки не дам.
Катись отсюда, а не то
Получишь по зубам.

– Без приза драться толку нет.
Что ставишь ты на кон?
Вот двадцать золотых монет.
В турнире – свой закон.

В затылке свинопас поскреб:
– Деньгами не богат.
Мешок с бутылкой – все добро.
Вот это мой заклад.

– Считаю, это щедрый куш
От сторожа свиней!
Теперь потей, старайся уж,
Чтоб получить трофей!

– Где твоя шпажка, петушок?
Кудахтать ты горазд,
Но станешь ниже на вершок,
Как только врежу раз.

Был длинный сонный летний день,
Но, не смыкая глаз,
Врага, пока не пала тень –
Мутузил свинопас.

Мечу в потеху ратный спор,
И рубка нипочем –
Но не случалось до сих пор
Встречать дубье мечом.

Когда дубасят, что есть сил,
Однажды попадут.
Дубинку справа пропустил –
И рухнул Робин Гуд.

– Ну, поднимайся, петушок,
И перышки расправь,
Ты проиграл, плати должок
И впредь смиряй свой нрав.

– Позволь в рожок мне протрубить, –
Промолвил Робин Гуд.
– Труби, но, чур, не до зари:
Свиней хозяйки ждут.

И долго Робин Гуд трубил,
Не опуская рог –
Пока не увидал: вдали
Джон мчится через лог.

– Позвал подмогу, петушок?
Кто этот здоровяк?
– Его зовут Малютка Джон,
Подраться не дурак.

Джон прибежал: – Что, командир,
Легло опять не в масть?
– Не ждал, а вдруг пришла напасть –
От свинопаса пасть!

– Вот это славно, я люблю
Подраться вечерком.
Решай, свинарь: под глаз фонарь –
Или беги бегом.

Так Джон сказал, а свинопас
Взмахнул своим дубьем:
– Вот это вас, бродяг, проймет,
Поврозь или вдвоем.

Не заржавеет, петушок.
По полной огребешь!
Хватил сплеча – и крякнул Джон:
– А ты в бою хорош!

– Да это что, вполсилы бил,
Сейчас покрепче дам!
И Джону свинопас влепил
С размаху по зубам.

– А ты уж думал, петушок,
Что будешь здесь герой?
На, огреби на посошок
И ковыляй домой!

– Довольно, осади назад! –
Вмешался Робин Гуд, –
Вот, свинопас, держи заклад.
Ты, брат, на редкость крут.

– От всей души, – добавил Джон, –
Позволь сказать тебе:
Промеж свиней таких парней
Я не встречал, ей-ей.

На ус мотайте мой рассказ,
А вывод здесь простой:
Коль попадется свинопас –
Пройдите стороной.

Веселье Робин Гуда

О королях поговорим
Мы как-нибудь потом:
И сам я ими не любим,
И не плачу добром.

Я про другое расскажу:
Про то, как Робин Гуд
Подрался так, что прямо жуть.
А был он в драке крут.

Вилл Скарлет и Малютка Джон
Гуляли с ним в тот день.
Втроем полезли на рожон –
Послушай, коль не лень.

В лесу нос к носу вышли к ним
Три дюжих лесника.
Таких увидим – задрожим:
Как окорок – рука.

Специально выбирал шериф
Таких здоровяков,
Чтобы порядок навели
В глуши густых лесов.

И говорит один лесник:
– Король издал закон:
Бродяг – и дохлых и живых –
Мести из леса вон.

Взгляни на грамоту, мужик.
Здесь подпись и печать.
Теперь исчезни – удружи,
Чтоб я не смог сыскать.

– Вот от таких, как вы, в лесу
Не охнуть, не вздохнуть.
Ты грамоту свою засунь
Себе куда-нибудь.

– Напрасно поднимаешь хвост
На королевских слуг!
– Полно, лесник, других забот,
Вас слушать – недосуг.

Вас, буквоеды, трое здесь,
Нас трое – равный счет.
Меч наголо и шансы взвесь –
Посмотрим, чья возьмет!

На всякий случай назовусь
Вам, слуги короля.
Меня прозвали Робин Гуд,
И здесь – моя земля.

– Ты Робин Гуд? Вот повезло!
Давно тебя искал,
Видать, забился ты в дупло
И носу не казал.

Лес – не для шелковых манер,
Подраться нам не в лом,
Тебя, болтливый браконьер,
Проверим на излом.

Один из нас – даст дылде в глаз,
А рыжему – другой.
А я тобой займусь как раз.
Учись, что значит – бой.

И сшиблись пары грудь на грудь,
И пар от них валит;
Удар один отбить забудь –
И будешь инвалид.

Устав от этой молотьбы,
Взмолился Гуд: – Дружок,
Передохнуть хотелось бы
И потрубить в рожок.

– Гурьбу позвать задумал тать?
Победа не в зачет.
Придется людям рассказать,
Что надорвал живот.

Не испугаюсь бандюков,
Отчет им написал:
В картинках показать готов,
Как я тебя гонял.

– Лесник, ты парень хоть куда
И на удар мастак,
Но эта драка ерунда –
Я предлагаю так:

Давай схлестнемся за столом
И там покажем прыть!
Горазд размахивать мечом –
Попробуй перепить!

Я отступать тебе не дам,
Уступок ни на грош.
До дна – ни капли по усам,
Ты враз шары нальешь.

Когда поставишь кверху дном
Ты десять пинт подряд,
То будешь главным силачом –
А мне ты станешь брат.

И чтоб отметить ратный труд,
Отправились в кабак.
Найдутся те, кто не поймут.
Не понял – сам дурак.

Робин Гуд и торговцы

Спою вам о том, как Маленький Джон,
И Скарлет, и сам Робин Гуд
В ловушку попались, и как посмеялись
Все, кто в Ноттингеме живут.

Те трое стрелков в их крае лесном
Без страха привыкли гулять.
Их стрел быстроту и мечей остроту
Врагам довелось испытать.

В один летний день решили они
С оружьем пройтись по лесам,
Оленя убить и мяса добыть
На ужин лесным удальцам.

Торговцев троих повстречали в пути,
Все трое – с мешком за спиной.
По сто мелочей для разных людей
Торговцы носили с собой.

У каждого посох дубовый в руке
Не менее ярда длиной.
Понятно вам всем, что шли в Ноттингем
Торговцы лесною тропой.

– Клянусь, нам добычу Всевышний послал, –
Стрелкам говорит Робин Гуд. –
Пока в их мешки не сунем руки,
От нас торгаши не уйдут.

– Эй, добрые люди, – торговцам кричит, –
Куда вы свой держите путь?
Уж солнце взошло и траву напекло,
Пора вам присесть отдохнуть.

– К чему отдыхать нам? Должны мы шагать,
Пока в Ноттингем не придем.
– Ты споришь напрасно, ведь вижу я ясно,
Что пот с вас струится ручьем.

Понятно торговцам – их плохи дела,
Не думают их отпустить.
Им Робин сказал: – Доставайте товар,
Налог вы должны уплатить.

Мои здесь владенья, и лес этот мой,
Без спроса вы рыщете тут,
Закон нарушая и правил не зная,
Как сам негодяй Робин Гуд.

Торговцы глядят и вперед и назад,
Но помощи негде искать.
Они оглянулись, потом повернулись
И бросились дружно бежать.

Тогда Робин быстро схватился за лук –
Ведь с ним неразлучен он был.
Стрела пронеслась и змеею впилась
В торговца, что скрыться спешил.

Последним бы стал для него этот день,
Но спас его верный мешок;
Застряла стрела и только смогла
Под кожу войти на вершок.

Торговцы мешки свои скинули с плеч,
И ждут, как решат их судьбу.
Им Робин сказал: – Того, кто бежал,
Я трусом презренным зову.

Клянусь, коль покажете спину еще,
Вам живо башку разнесу!
Лицом повернитесь и честно сразитесь,
Как принято в этом лесу.

Меня не узнали вы? Я – Робин Гуд,
А это Уилл Скарлет и Джон.
Нас трое, вас трое – решить можем боем,
Кто будет из нас побежден.

И первым ударом торговец сломал
Прославленный Робинов лук.
А двое стрелков, получив тумаков,
Мечи уронили из рук.

– А ну, погодите! – Робин закричал, –
Не быть здесь неравной борьбе.
Коль жить вы хотите, то бой прекратите,
Мы вырежем палки себе.

И дюжий торговец по имени Кит
Сказал: – Так и быть, Бог с тобой.
Мечи отложивши и палки срубивши,
Стрелки снова кинулись в бой.

На совесть дубьем отходили они
Торговцев тогда по бокам,
И те горевали, что сразу не дали
Порыться в заплечных мешках.

Но с силами скоро они собрались
И задали жару врагам.
От палок дубовых у Скарлета с Джоном
Совсем потемнело в глазах.

И вот наконец наш Кит-удалец
По лбу Робин Гуда хватил.
Тот начал шататься, за ветки хвататься
И рухнул на землю без сил.

– Оставьте его! – крикнул Маленький Джон,
И Скарлет воскликнул: – Увы!
Наш друг умирает и нас покидает,
За это заплатите вы.

– Господь не позволит ему умереть,
Чтоб наш он запомнил урок
И бедных людей в гордыне своей
Вовек беспокоить не мог.

В мешке у меня есть чудесный бальзам,
Что мигом его исцелит.
Кит склянку нашел, к Робину пошел
И в рот ему жидкость цедит.

– Теперь же прощай и скорее забудь,
Как дань с нас пытался собрать,
А если запомнишь, то помни, как мы
Тебя заставляли плясать.

Мешки прихватив, поспешили они
Дорогой своей в Ноттингем,
А бедный Робин лежал недвижим,
Не слышал, не видел совсем.

Как только сознанье вернулось к нему,
Бальзама почуял он вкус
И все, что вкушал, что в желудке держал,
Фонтаном извергнул из уст.

А Скарлет и Джон, что склонились над ним,
Моля, чтоб глаза он открыл,
Вконец измарались и долго ругались
На тех, кого след уж простыл.

Мораль здесь понятна: коль кажется вам,
Что слаб и ничтожен ваш враг,
Его берегитесь и не торопитесь,
Не то попадете впросак.

Маленький Джон просит милостыню

Веселую песню вам нынче спою,
Пока позволяет закон.
А ну, помолчите, коль знать вы хотите,
Как нищим был Маленький Джон.

В лесу пировал удалой Робин Гуд,
Толпою стрелков окружен.
Спросил: – Кто из вас станет нищим сейчас?
Наверное, Маленький Джон.

И Джон отвечал: – Давно я мечтал
В лохмотья, как чучело, влезть,
Суму нацепить, в руки посох схватить
И всякие гадости есть.

Мне дайте мешок, чтобы хлеб собирать,
Для сыра и мяса другой
И третий для денег – найдется бездельник,
Что даст мне их щедрой рукой.

Вот вышел на промысел Маленький Джон,
Стал нищим заправским на вид,
Мешками обвязан и грязью измазан,
Идет и молитвы гнусит.

Секреты профессии чтоб изучить,
Компанию нищих догнал.
Один был немой, другой был слепой,
А третий чуть ноги таскал.

– Здорово, ребята! – им Джон говорит. –
За вами бегу целый час.
Меня, коль спешите, с собою возьмите,
Я лишним не буду для вас.

Наверно, идете вы в сторону ту,
Где колокол громко звонил.
Там вора повесят, а нищим отвесят
По паре монет на помин.

Один молвил: – Да, идем мы туда,
Там умер богатый старик.
И хлеб там и сыр не для всяких проныр –
Для нищих почтенных, своих.

– Мы в Лондоне были, – добавил другой, –
Весь остров прошли до конца,
Хоть всюду бывали, нигде не видали
Такого, как ты, наглеца.

Давай, убирайся отсюда, болван,
Не то попадешь ты в беду!
– Ну нет, – Джон сказал, – вас долго искал,
Теперь просто так не уйду.

Раз так вы драчливы, подраться могу
Я с вашей компанией всей.
Будь друг или враг – отделаю так,
Что не соберете костей.

Он стукнул немого, и тот завопил,
Слепой моментально прозрел,
А тот, что без сил еле ноги влачил,
Оленя быстрей полетел.

Их за ноги Джон над землею потряс
И рад был, услышавши звон:
С дырявых карманов дождем долгожданным
Монеты посыпались вон.

Как только убрались те нищие прочь,
Добычу стал Джон собирать,
И фунтов на триста монет золотистых
Он смог на земле отыскать.

А в сумках у нищих он злата нашел
На три сотни фунтов и три:
– Вина коль не пить, пока их не прожить –
В печали пройдут мои дни!

Мне с промыслом этим расстаться пора,
Дела мои славно идут.
Хорош побираться – пора собираться
Обратно в веселый Шервуд.

Когда возвратился он в Шервудский лес,
То видит – его уже ждут
Сто сорок стрелков, удалых молодцов,
А с ними и сам Робин Гуд.

– Что нового, Джон? – его Робин спросил. –
Добыть удалось ли чего?
Знать, промысел нищих тебе надоел,
Раз быстро так бросил его.

– Дела хороши, – говорит ему Джон, –
Я с нищим знаком ремеслом.
Шесть сотен и три я принес, посмотри,
И золотом, и серебром.

Вскочил Робин Гуд и, обнявши его,
Пошел вокруг дуба плясать:
– Вина коль не пить, пока их не прожить –
Уж лучше тогда помирать!

На этом пришел моей песне конец –
Надеюсь, понравилось вам,
Как Джон нищим был и злато добыл,
И рад был его атаман.

Робин Гуд и доблестный рыцарь

О разбое давно донесли королю:
Дескать, в Северном графстве скандал!
Ни налоги собрать, ни в лесу погулять –
И шериф ноттингемский устал.

Сколько можно? И вот королевский совет
Повелел Робин Гуда поймать.
Сброд лесной усмирить, северян вразумить,
Пусть навек успокоится тать.

Целый день выбирали – кому поручить.
И к закату вопрос был решен:
Приглашен во дворец рыцарь Вильям, храбрец,
С Робином Гудом расправится он.

Вот наутро явился к воротам дворца
Рыцарь Вильям, исполненный сил.
Он вошел в тронный зал, и король приказал,
Чтобы он в Ноттингем поспешил.

«Вор на Севере лют – Робин Гудом зовут,
Пусть от страха весь край задрожит.
Коль строптив негодяй, его смерти предай,
А бандитов лесных повяжи.

Отбери сотню лучников в войске моем,
Пусть с тобой они выйдут в поход.
От таких смельчаков, от их острых клинков
Ни один супостат не уйдет».

«Государь, – рыцарь Вильям отвесил поклон, –
Я служил тебе верно не раз.
Вразумлю этот край. Не уйдет негодяй.
Дело чести исполнить приказ».

Сотню лучников с ним снарядили в поход –
Лучших нет в королевстве солдат.
Впереди на коне, весь в блестящей броне,
Рыцарь Вильям ведет свой отряд.

С алебардой в руке, меч и лук за спиной,
Маршируют – не стой на пути!
Не стоят и не спят, всё на север спешат,
Чтоб до цели быстрее дойти.

Вот и Шервудский лес, и под сенью древес
Рыцарь Вильям стрелкам говорит:
«Подождите меня – в лес направлю коня,
Погляжу, где укрылся бандит.

Я вручу Робин Гуду письмо короля –
Там и подпись внизу, и печать.
Коли сдастся он сам, то, быть может, и нам
Не придется мечи обнажать».

И тропинка лесная его привела
Прямо к дому лесных молодцов.
Робин Гуд прочитал, что король написал,
Понял: взяли их лагерь в кольцо.

«Ты привез приговор. Ни к чему разговор:
Плен иль бой – это выбор простой.
Постараться изволь, чтоб наш добрый король
Оказался доволен слугой».

Рыцарь Вильям предательски выхватил меч,
Когда Робин удара не ждал.
Но Вилл Скарлет помог и подставил клинок,
Отразил он коварный удар.

Робин Гуд поднял рог, что есть сил затрубил,
Собирая ватагу на бой,
И спешит меж ветвей сотня крепких парней,
Чтобы в драке рискнуть головой.

Рыцарь кликнул солдат: королевский отряд
Прибежал, ровно сто алебард.
Точно вепри клыки, выставляют клинки,
Окружают, пугают, теснят.

Сквозь листву по врагу бьет лесная братва,
Длинный лук – вот шервудская власть.
Не щадила стрела и слугу короля –
Сэру Вильяму в горло впилась.

Но не враз разбежались солдаты его,
Шли с оружием наперевес.
Смерть поживой дразня, продолжалась резня,
Пока тьма не покрыла весь лес.

Мало кто уцелел из стрелков короля,
Их тела отнесли в темный лог.
Но и сам Робин Гуд, завершив этот труд,
Весь изранен, под деревом лег.

За монахом послали, что знахарем слыл,
Но монах тот был Робину враг.
И тогда, говорят, разбежался отряд,
Как от снадобий умер вожак.

Кто укрылся в лесу, кто уплыл за моря,
Чтоб найти на чужбине покой,
А кто в Рим поспешил для спасенья души
И уже не вернулся домой.

Робин Гуд и епископ Герфорда

Ехал однажды через Барнсдейл –
Был лес по весеннему свеж –
Епископ Герфорд, румян и бел,
И с ним весь его кортеж.

– Такое значительное лицо
Никак нельзя пропустить.
Пошлем навстречу ему молодцов,
И живо – обед варить!

Оленем придется его угощать,
Добудьте самца пожирней.
Сегодня накормим епископа всласть –
В лесу уважают гостей.

У дороги Робин развел костер,
От дичи – вкуснейший дух.
С шестью друзьями сел у огня,
И каждый ест за двух.

Епископ сразу заметил бродяг
И тушу, что над огнем.
Коня осадил: «Это что за остряк
Устроил в лесу погром?

Кто подстрелил королевскую лань?
С законом кто незнаком?»
Робин, одетый в пастушью рвань,
Склонился перед попом.

– Я беззащитный пастух, ваша честь.
Овец пасем и стрижем.
А что до оленя – так ведь поесть
Надо перед постом.

Труд тяжелый и длинный день,
Великий пост, наконец.
А тут как раз королевский олень –
Угощайтесь, святой отец.

– Да ты весельчак, я таких люблю!
Возьму в столицу с собой.
Надо тебя показать королю
На веревке вниз головой.

– Пощады! Пощады! – взмолился пастух. –
Каюсь, грешна моя плоть.
Склони к голытьбе милосердный слух,
Как то завещал Господь.

– Ну нет, – засмеялся епископ Герфорд, –
О пощаде, пастух, забудь.
Привезу к королю, он уж казнь найдет,
Придумает что-нибудь.

Спорить с сильным – напрасный труд,
И не поможет Бог.
Пастух отступил, увернулся от пут,
Достал пастушеский рог.

Протяжно и гулко гудел его зов,
Лес заходил ходуном.
Сквозь чащу сорок лихих молодцов
Ломятся напролом.

Примчались, склонились перед пастухом.
– Зачем позвал, господин? –
Спросил верзила Малютка Джон. –
Кто тебе не угодил?

– Епископ наехал на всем скаку,
Грозит королевским судом.
– Отрежем попу дурную башку
И бросим собакам в корм.

Тут епископ стал, словно вата, вял:
– Пощады прошу, ваша честь!
Ведь вы Робин Гуд? Не узнал, помешал
Вам пасхальный обед доесть.

– Ну нет, – засмеялся в ответ Робин Гуд. –
О пощаде, епископ, забудь.
Ты сегодня мой гость и останешься тут.
Придумаем что-нибудь.

Проходи, прошу, в мой Барнсдейлский лес,
Налегай на дичь, не робей.
Видишь добрый эль? Он из этих мест,
От веселых простых людей.

Джон сказал попу: – Житие мое
Доказало, что правда в вине.
Чтоб познать ее, оплатить питье, –
Попрошу достать портмоне.

Расстелил в траве он рясу попа:
– Мы расчет проведем в момент!
Благодатный дождь на сукно упал –
Ровно триста звонких монет.

– А теперь играйте, и живо в пляс!
Дайте музыку нам побойчей!
И епископ Герфорд, от страха трясясь,
Плясал среди новых друзей.

Женитьба Робин Гуда

Женился как-то раз король
На чужеземке злой,
Две дочери его тогда
Утратили покой.

Девицы песню завели,
Она подходит к ним:
– Мне не по нраву песня та,
Вас научу другим.

– Назло вам, леди, песню ту
Мы запоем опять,
И знайте, что любви теперь
Вам нашей не видать.

Мы лучше золото волос
Под корень острижем
И в милый нам зеленый лес,
К разбойникам уйдем.

Мы юбки сменим на штаны,
Что очень нам идут,
И убежим в зеленый лес,
Где ждет нас Робин Гуд.

Переменить нам имена
Велит лесной закон;
Одна пусть будет Николас,
Другая – Роджи Рон.

Остригли золото волос
Так ловко, как смогли,
И в милый им зеленый лес,
К разбойникам ушли.

Сменили юбки на штаны,
Что очень им идут,
И убежали в вольный лес,
Где ждал их Робин Гуд.

Переменили имена,
Как им велел закон;
Одна назвалась Николас,
Другая – Роджи Рон.

В лесу трудиться им пришлось,
Раздобывая снедь,
И вот однажды Роджи Рон
Печально стала петь:

– Мы во дворце у короля
Вкушали много блюд;
Здесь недожаривают дичь
И только воду пьют.

Шелка и злато мы с сестрой
Носили при дворе,
Здесь лук и стрелы носим мы
И спим в сырой норе.

Случилось так, что Робин Гуд
Ту песню услыхал:
– Не лучников, как думал я, –
Мне лучниц Бог послал!

Так прожили они в лесу
Вольготно целый год,
Пока у Роджи Рон расти
Не начал вдруг живот.

– Вот будет мачехе сюрприз,
Что нас прогнала вон!
Мне мужем станет Робин Гуд,
Тебе – Малютка Джон.

Бродить мы будем по лесам,
Оленей там стрелять,
И не посмеет уж никто
Теперь нас обижать!

Одной стал мужем Робин Гуд,
Другой – Малютка Джон,
И отомстили они той,
Что их прогнала вон.

О славном Робин Гуде

Я расскажу вам, господа, –
Терпенье, дайте срок, –
Как славен Робин Гуд, а с ним
Джон Маленький, стрелок.
В веселом графстве Ноттингам
Родился Робин Гуд,
И милый город Локсли был
Сперва его приют.
Отец его охотой жил
И был стрелок такой,
Что за две мили мог на дюйм
Он попадать стрелой.
Пускай Вильям и Клем из Клю
И из Клодельса Белл
На сорок меток били в цель –
Он всех их одолел.

Был матери его сродни
Сэр Гай, который сам
Повесил шкуру кабана
К Варвикским воротам.
А брат ее звался Гамвелл
Из замка Гамвелл-холл,
Он первым в графстве Ноттингам
Свое поместье вел.
Мать Гуда мужу говорит:
– К Гамвеллу погостить
Ты должен Робина со мной
Сегодня отпустить.
Ответил он: – Тогда скорей
Ты лошадь собери,
Сочельник завтра, надо вам
Уехать до зари.
И лошадь серую слуга
Оседланной привел.
Был Гуд одет в короткий плащ
И праздничный камзол.

В темно-зеленом платье мать,
Как Гуд, в плаще она;
У короля такого нет
Добротного сукна.
Повесил саблю Робин Гуд,
На правый бок кинжал.
– Дорога долгая, спешим! –
Он матери сказал.
На лошадь за его спиной
Без страха села мать,
Вдвоем легко их добрый конь
Мог по дороге мчать.
Сначала Робин у друзей
Соседей сел за стол.
Потом ни разу не слезал
До замка Гамвелл-холл.
Эсквайр радушно встретил их
У своего двора.
Целуя их, сказал: – Клянусь,
Я рад тебе, сестра.
Обедню утром отстояв,
Накрыли шесть столов.
Хозяин молвил: – Гости, вам,
Обед уже готов.
Никто без гимнов не нальет
Вина себе в бокал.
Все стали петь, рукоплеща,
И замок задрожал.
Сыры, свинина, торт из слив
Лежали по столам.
– Все ваше, пейте веселей, –
Сказал Гамвелл гостям.
Обед окончен. Духовник
Уже сказал: – Аминь.
Слугу хозяин подозвал:
– Вина, да дров подкинь.
Пускай Джон Маленький придет,
Нет юноши милей.

Всех лучше может веселить
Он шутками гостей…
Едва Джон Маленький пришел,
Все танцевать бегут,
И лучшим из танцоров был,
Клянусь вам, Робин Гуд.
И был подобным танцам рад
Хозяин всей душой.
– Останься, Робин, – он сказал:
Зачем тебе домой?
Опора старости моей,
Ты примешь лес и дом.
Гуд попросил: – Позволь, чтоб Джон
Служил моим пажом.
Эсквайр племяннику в ответ:
– Согласен я с тобой:
– Иди сюда, – промолвил Гуд, –
Джон, паж веселый мой,
И принеси мой длинный лук,
Да стрел побольше с ним,
Когда настанет ясный день,
Мы в Шервуд поспешим!..
В веселом Шервуде в свой рог
Трубить стал Робин Гуд,
И дважды по пяти стрелков
Предстали тут как тут.
– Вас мало, – молвил Робин Гуд, –
Нам нужно сорок три.
– Вон там они, – ответил Ло, –
Под деревом смотри.
Пришла Клоринда, пастухов
Царица в тех местах,
В зеленом платье до колен,
В высоких сапогах.
Какая поступь у нее!
Как гибко клонит стан!
Могучий лук в ее руке
И полный стрел колчан.
Как волосы ее черны,
Как бледен цвет ланит!
Она спокойна и скромна
Пред Робином стоит.
– Куда вы? – Робин Гуд спросил.
Она ему в ответ:
– На праздник дичи я ищу,
Слежу олений след.
– Красавица, пойдемте в лес, –
Промолвил Робин Гуд:
Оленей трех иль четырех

Стрелки подстерегут.
Оленей целые стада
Бегут в лесную сень,
Клоринда натянула лук,
И пал один олень.
– Клянусь, – Гуд молвил, – не видал
Я женщины смелей,
Ты все сумела бы достать
Без помощи моей.
Но все-таки в зеленый лес,
Красавица, пойдем,
Чтоб пировать перед моим
Охотничьим столом.
Грушевые там пироги,
Оленина была,
И, кроме Джона, много слуг
Теснилось у стола.
Клоринда спрашивает: – Как
Вас, добрый сэр, зовут?
И слышит от него в ответ:
– Зовусь я Робин Гуд.
В веселом Шервуде живу,
Но был бы жребий мой
Еще приятней, если б ты
Была моей женой.
Она зарделась и в ответ
Ему сказала: – Да.
– Пусть приведут, – воскликнул Гуд, –
Священника сюда.
– Нет, сэр, – ответила она, –
Меня на праздник ждут.
Не хочешь ли пойти со мной,
Веселый Робин Гуд?
– Джон Маленький, – воскликнул Гуд, –
Оленя мне! Стрелкам
Вели охотиться. С зарей
Сюда я буду сам.
Гуд не проехал пары миль,
Как дерзких семь стрелков
Оленя требуют назад
(Я клясться в том готов).
– На помощь, Джон, – воскликнул Гуд, –
Не будем трусить их.
И, сабли выхватив, они
Свалили пятерых,
Взмолились двое остальных,
И жалостливый Джон
Просил их с миром отпустить
И пожалеть их жен.

Так было все близ Титбурей,
Под легкий звон струны,
Я – скрипачей король, и мне
Поверить вы должны.
Во время битвы я играл,
Клоринда пела им:
– Победа, Роб, на праздник мы,
Танцуя, поспешим.
Как много ехало людей
Навстречу нам верхом!
И мавританский танец был,
И шествие с быком.
И Томас, наш судебный клерк,
Влюбленный в Мэри, с ней
Скакал верхом и целовал
Волну ее кудрей.
Пируют Томас, Мэри, Нан,
И мне вина несут.
Да здравствует в своих лесах
С Клориндой Робин Гуд!
Сэр Роджерс, пастор, оказать
Услугу Гуду рад,
Он руки их соединил
И совершил обряд.
И Робин Гуд пошел с женой
По зарослям густым.
В веселом Шервуде щеглы
Про счастье пели им.
– А где стрелки? – промолвил Гуд,
Когда был в роще он.
– В лесу, под деревом густым –
Ему ответил Джон.
Стрелки гирлянду принесли,
Невеста вся в цветах,
И с Гудом отдыхать идет
С улыбкой на устах.
Пусть девушки поверят мне:
Я лишь под утро мог
Уйти домой, неся вино
И свадебный пирог.
Еще одно к моим словам
Добавить мне позволь:
Помолимся за короля.
Да здравствует король!
Чтоб были дети у него.
Добро творили нам,
Про Робин Гуда я спою
Тогда по всем лесам.

Робин Гуд и дочь дубильщика

В лесу однажды Робин Гуд
Девицу повстречал.
Она пыталась прочь уйти,
Но он ее догнал.

Сказал: – Красавица, не трусь
И прочь не убегай!
Добрей меня ты молодца
Не встретишь, так и знай.

Учтиво шляпу приподнял
И поклонился ей:
– На счастье встретил я тебя,
Иди ж ко мне смелей!

Ее за талию обнял
Рукою он своей
И крепко так поцеловал,
Что жарко стало ей.

– Откуда ты идешь и кто
Родители твои?
– Простой дубильщик мой отец,
Джон Хоббс из Барнесли.

– Красавица, согласна ты
Быть милою моей?
– Охотно, сэр, – она в ответ, –
Коль ты других смелей.

– Чего бояться мне, скажи,
Среди родных лесов?
– Два брата-силача мои
Не любят чужаков.

– Поладить с ними буду рад, –
Ответил Робин ей. –
Без лишних слов твою родню
Назвать готов своей.

– Свирепы и горды они.
– Я тоже, – он в ответ. –
Обидеть вздумают тебя –
Не оберутся бед.

Вольготно я в лесу живу,
Король мне не указ,
А уж дубильщика сынков
Я одолею враз.

Хоть нету ни земель, ни стад,
Весь лес зову своим,
И стол мой дичью так богат,
Как и не снилось им.

Едва успел договорить,
Как видит вдалеке –
Спешат к ним двое молодцов
Верхами налегке.

Гоня коней, они мечи
Из ножен достают
И мчат к опушке, где стоит
С девицей Робин Гуд.

– Беги скорей, – она кричит, –
Тебя они убьют!
– О нет, тебя я не отдам
На их неправый суд.

– Иди, бесстыдница, домой,
Оставь нам наглеца!
Как смела бросить ты семью
И старика-отца?

Тут Робин девушку отвел
Назад шагов на пять:
– Пока я с ними разберусь,
Ты здесь должна стоять.

Подходят ближе молодцы,
Оружье обнажив:
– Отдай сестру нам, а не то
Сейчас не будешь жив!

– Ах, братья милые, пойду
Домой, куда и шла.
Не троньте этого стрелка –
Он мне не делал зла.

Ей Робин говорит: – Не смей
Пред ними лебезить!
Заставлю братьев у тебя
Прощения просить.

За дубом этим ты постой,
Пока им дам урок;
Едва завидят блеск меча –
Сбегут, не чуя ног.

Спиной оперся он о дуб,
Ударил что ест сил
И брату одному плечо
До кости разрубил.

Но храбро бьются молодцы,
Не думают бежать.
Удары Робин их с трудом
Пытался отражать.

Вот лоб ему клинок рассек,
Кровь хлынула струей.
– Ах, братья, с вами я иду,
Скорей кончайте бой!

– Закончить бой не предлагай,
Красавица, молю!
Святым Иаковом клянусь,
Что я не отступлю.

Тут поднял Робин Гуд свой меч,
Ударил что есть сил
И старшему из братьев вмиг
Макушку раскроил.

– Прошу, стрелок, остановись,
Иначе мне конец!
Пускай живет мой младший брат –
Гордится им отец.

– Ты заступаться за меня,
Распутница, не смей! –
Брат крикнул и удар нанес
Робину меж бровей.

На дерево оперся тот,
Поникнув головой;
Сам удивился он, поняв,
Что все еще живой.

Воспрянул скоро Робин Гуд
И снова начал бой,
Увидел он – слабеет враг
И меч не держит свой.

Дубильщика на землю он
Ударом уложил,
Но добивать его не стал,
Чтоб он и дальше жил.

С девицею в зеленый лес
Ушли они вдвоем.
– Жить будем вместе, – поклялись, –
И вместе мы умрем!

СкажитеРобин Гуд и султан Арагона

Робин, Вилл Скейтлок и Маленький Джон
Шагали лесной тропой,
Жирного Вилл оленя свалил,
Несли добычу домой.

Шли по зеленой чаще лесной,
И встретилась им за холмом
Девица, одетая в черный плащ,
На черной кобыле верхом.

– Постой-ка, красотка, – сказал Робин Гуд. –
Что за унылый вид?
А ну, расскажи, откуда твой путь
И что у тебя болит?

– Из Лондона еду, – он слышит в ответ, –
Лондон на Темзе-реке.
Город теперь окружен врагом,
Жизнь наша на волоске.

Султан Арагонский, бахвал-басурман,
Ищет себе жену –
Поклялся, принцессу в гарем возьмет
Или спалит страну.

Сказал – мол, ищите троих храбрецов,
Что выйти дерзнут на бой
Против него и двух страшных морд,
Которых привел с собой.

Огромны, свирепы, глаза горят,
Ужас сшибает с ног,
А вместо перьев на шлемах у них
Змей ядовитых клубок.

Король всплакнул, а потом в залог
Поставил дочку свою –
И тот ее назовет женой,
Кто будет первым в бою.

Служанок послали тогда четверых
На четыре края земли
И небо молили: пусть повезет,
Чтобы мы храбрецов нашли.

Но мы понапрасну пылили путь:
Отвага не родилась,
Чтоб жизнью рискнуть и кровью плеснуть
Ради прекрасных глаз.

– Назови число, – сказал Робин Гуд, –
Когда надо быть у ворот.
– В июня двадцать четвертый день
На летний солнцеворот.

Слезы чертили следы по щекам –
Нечего больше сказать.
С плачем служанка поехала прочь –
А Робин остался стоять.

И Робин на спину лег на траву,
Как будто смертельно устал,
Что делать теперь, он искал ответ,
Он думал, но он не знал.

– Откуда тоска? – спросил Вилл Скейтлок. –
Какую задели струну?
Если девчонка тебе по нутру, –
Догоню и назад верну.

– Да нет, – сказал стрелку Робин Гуд, –
Соблазнить меня – надо суметь.
Но вот принцесса в такой беде,
Что это трудно стерпеть.

Пойду с басурманами драться один.
Я принимаю бой.
– Черт меня побери, – сказал ему Джон, –
Я выхожу с тобой.

– Меня – в запас? – спросил Вилл Скейтлок. –
Не согласен, помилуй Бог!
Их трое? Оставьте третьего мне.
Нас трое теперь против трех.

Робин Гуд засмеялся, друзей обнял,
Крепко прижал к груди.
– На добром слове спасибо вам,
Но дальний путь впереди.

Мы рванину серую подберем,
В руки посох, спина дугой,
Четки и флягу на пояс повесь –
Мол, бредем из земли Святой.

Торной дорогой пойдем, не таясь,
Никто не задаст вопрос –
Какое дело до стариков,
Какой с пилигримов спрос?

Оделись в тряпье и пошли вперед,
Сбивая ноги, бегут.
Так, торопясь, они в город вошли,
Где принцессу врагу отдают.

Ее отправят султану в гарем.
Вон он ждет, басурман,
К брани готов, а нет смельчаков –
Уведет принцессу в свой стан.

Гуляет по полю гордый бахвал
С громилами с двух сторон:
– Выставляй бойцов, ищи удальцов,
Или дочь уведу в полон!

Я жду уже двадцать четыре дня,
Терпенью пришел конец –
В гарем возьму или Лондон спалю,
Кораном клянусь, отец!

Рыдает король, королева – в плач,
Воют, слов уже нет.
Обоим невмочь предать свою дочь,
Но дать придется ответ.

Тогда шагнул вперед Робин Гуд:
– Меня сперва одолей.
У нас красавиц не отдают
Уродам чужих кровей.

Взбесился султан и давай кричать:
– Бабуин, фанатик, байстрюк!
Да кто ты такой, что встал поперек,
Моргну – и тебе каюк!

– Поганый турок, – сказал Робин Гуд, –
Мне на тебя плевать.
Вот тебе крест, закон наших мест
Тебе придется узнать.

А что до твоих Голиафов двух,
Которых не победить, –
Так я малышей Давидов привел –
Они укротят их прыть.

Оружие выдать король велел –
Копья, мечи, щиты,
Троих пилигримов в доспехи одел,
Поставил всех у черты.

Трубы зовут, и бойцы идут.
Удар на удар в обмен.
Доспехи – в куски, щиты – пополам,
Брызнула кровь из вен.

Грудь с грудью с султаном сошелся Робин,
Рубил что есть сил сплеча,
Его взад-вперед по полю гонял,
Как челнок на станке ткача.

– Господи правый, вот так забег,
Пора кончать этот бой!
Сейчас рубану – и подашь на развод
С будущею женой.

Султану голову снес Робин Гуд –
Запрыгала по траве,
Из разрубленной шеи хлынула кровь,
Плача по голове.

Его великаны рванулись вперед –
За господина мстить.
– А ты будешь следующим, – Джон сказал, –
Башку ты забыл прикрыть.

Сказал – и с размаху мечом рубанул,
Как будто был дровосек,
До пояса он развалил врага
И надвое сердце рассек.

Вилл Скейтлок громилу последнего сшиб,
На колени поставил его,
– Дьявол ждет всех трех, он не сядет за стол,
Не хватает ему одного!

Сказал – и навылет пронзил врага,
Пробил его грудь насквозь,
Тот хрипел, стонал и Господа клял,
Но выжить не удалось.

Так стрелки заплатили по всем счетам
И сказали спасибо Творцу,
Который победу им дал в бою
И принцессу вернул отцу.

– Скажите, – воскликнул король, – вы кто?
Вы скрыли персону свою,
Но род благородная кровь выдает
Пролитая вами в бою.

– Будь милосерден, – сказал Робин Гуд, –
Будь милостив для гопоты!
– Короной клянусь, – ответил король –
Что милость получишь ты.

– Прощенья прошу для моих молодцов,
Что из дальнего леса идут.
Вот Маленький Джон, а это – Скейтлок,
А я зовусь Робин Гуд.

– Так вот ты каков, храбрец Робин Гуд!
Мужество ты явил.
Себе самому и своим молодцам
Прощение заслужил.

Победитель принцессу ведет под венец,
Но троих не посадишь на трон.
– Так пусть выбирает, – сказал Робин Гуд.
– Есть шансы, – добавил Джон.

Принцесса с улыбкой глядела на них,
Сравнивала троих.
Руку Скейтлоку подала:
– Я выбрала – вот мой жених.

Граф Максфилд взглянул жениху в лицо –
Так, словно Скейтлока знал,
Вплотную граф подошел к стрелку,
Всмотрелся – и зарыдал.

– Был сын у меня, по виду как ты,
Его забыть не сумел.
Сын из дома ушел, его нет в живых,
А звали его Гамвелл.

Вилл Скейтлок пред ним на колени пал:
– Говоришь, ты сына любил?
Отец, пред тобой тот самый Гамвелл,
Которого ты не забыл.

Слава Творцу, все беды к концу
Приходят, и в этом суть.
А дальше – жениться, плясать, веселиться,
Да и вам пора отдохнуть.

Робин Гуд и королева Кэтрин

Обоз с налогом для казны
Ограбил Робин Гуд,
Хоть деньги самому нужны,
Он их решил вернуть.

Все королеве Кэт послал –
Весьма развеселил:
– Включу в число друзей тебя
И всех лесных громил!

Вот как-то раз она в саду
Гуляет с королем,
Галантный разговор ведут
Они о том о сем.

– Проказница, – сказал король, –
Во что бы нам сыграть?
Как эту грешную юдоль
Нам с вами развлекать?

– Вели, мой господин, турнир
Меж лучников открыть.
Мы с вами заключим пари –
Чей лучник победит.

– Мысль недурна, мы удивим
Весь христианский мир.
Стрелков отборных пригласим
На лондонский турнир!

– Награду как определим?
Что ставите на кон?
– Три сотни бочек рейнских вин
И триста с коньяком.

Оленей жирных молодых
Добавлю триста туш.
– Мой господин, как вы щедры,
То королевский куш!

Вбегает Кэтрин в свой покой:
– Где мой любимый паж?
Приблизься, Ричард Патрингтон,
И блажь мою уважь.

Скачи немедля в Ноттингем,
Леса все прочеши,
И шайку Робин Гуда там
Мне завтра отыщи.

И надобно ему сказать –
Да не забудь, смотри! –
Он должен в Лондоне стрелять
И выиграть пари.

Паж мчался рысью и в карьер
И не жалел коня,
В ворота города влетел
Он на исходе дня.

Когда же прибыл в Ноттингем,
То в первом кабаке
Он пинту рейнского хватил
За королеву Кэт.

Сосед с ним выпил и спросил:
– Скажи, какая блажь,
Такого неженку гнала
На Север мерзлый наш?

– Чужая блажь меня гнала,
А жеребца – мой кнут,
Мне госпожа наказ дала
Узнать, где Робин Гуд.

– Дорогу утром покажу,
Чуть свет – седлай коней.
В лесу ты Робина найдешь
И всех его людей.

Увидев Робина в лесу,
Склонил колено паж:
– Привет из Лондона несу
В стан беззаконный ваш!

Ждет королева ко двору –
Явись, открыв лицо,
Зовет на честную игру
Она и шлет кольцо.

Мы в Лондоне турнир даем,
Стрелки под стать тебе.
Пари у Кэтрин с королем –
Кто победит в борьбе.

А на кону изрядный куш:
Турнир – не баловство.
Ждет королева, что ты уж
Покажешь мастерство.

Снял Робин Гуд зеленый плащ
И протянул пажу:
– Отдай взамен кольца ей, паж.
Скажи: я ей служу.

И передай еще, малыш,
Что, если промахнусь,
То, видит Бог, я весь залог
Сам выплатить берусь.

Весною вспыхнула листва,
В зеленом лес огне.
В столицу собралась братва,
И Робин на коне.

На нем был алый плащ надет,
В зеленом все стрелки,
Лук сжат в руке, с пером берет,
И на ногу легки.

– Пусть Джон и Мач со мной идут –
Вы мне нужны для дел!
Ты, Браун, оставайся тут
И охраняй Бернсдейл.

Вилл Скейтлок, без тебя никак,
Ты промаха не дашь!
У Клифтона тверда рука –
Он тоже козырь наш.

В столице королева Кэт
К стрелкам была мила:
– Будь гостем, Локсли, – говорит, –
Я твой отряд ждала.

Ты скоро будешь знаменит:
До завтра Локсли будь,
Но завтра имя прогремит
Другое: Робин Гуд!

Затем отправилась она
В покои короля:
– О сир, сказать принуждена,
Что спорила зазря!

Найти не в силах до сих пор
Стрелка под стать твоим!
Бесспорно проиграю спор,
Король непобедим!

– Твои стрелки – стрелков моих
Никак не превзойдут:
Есть в Англии искусней их
Один лишь Робин Гуд.

– Коль так уверены в себе,
Коль все подвластно вам,
Тогда удвойте приз в борьбе!
– Вас не поймешь, мадам.

Король поехал в Финсбери,
Ведет свои полки,
А следом королева Кэт,
И с ней ее стрелки.

– Приблизься, Темпест, лучник мой, –
Сказал король, гордясь, –
Ты – лучший: нет другой такой
Здесь пары верных глаз.

– Запомни: вот соперник твой, –
Шепнула Локсли Кэт, –
Сей воин впрямь стрелок лихой,
И равного здесь нет.

– За дело, Темпест, – рек король, –
И всем подай пример:
Границы провести изволь –
Дистанцию отмерь.

А Локсли лишь пожал плечом:
– Что измерять должны,
Когда легко навскидку бьем
Отсюда до луны?

И Клифтон подтвердил: – К чему
И где границам быть?
С трех сотен ярдов я могу
Прут ивы расщепить.

Чтобы отобрать в своих рядах,
Кто лучше остальных,
Стреляют слуги короля –
И выбрали троих.

Король сказал: – Вас тороплю
Произвести отбор!
Но королева королю
Заметила в укор:

– Сир, мне пари не по плечу!
Бессовестна игра!
Деньгами пособят чуть-чуть
Пусть канцлеры двора.

– О, если надо поддержать
Красавицу в нужде,
Не сможет рыцарь отказать –
Здесь все верны тебе!

Вот превосходный Ричард Ли,
Он ваш покроет счет!
В роду, что королям служил,
Гавейна кровь течет!

А вот епископ Хердфордшир!
Но был епископ прям:
– Клянусь вам митрой, я решил –
Ни пенни вам не дам!

За короля стреляет здесь
Проверенный народ,
А вам, мадам, пришлось привесть
Безвестный пестрый сброд.

– Ты споришь лишь наверняка?
Боишься проиграть?
На победителя тогда
Поставь хоть фунтов пять.

– На победителя – легко!
Держу за короля!
Тряхнул епископ кошельком,
Монетами звеня.

– А сколько в этом кошельке?
– Сто золотых монет!
– Уйдешь отсюда налегке!
На сто монет – ответ!

Снял Робин алый плащ: – А ну,
Держу с тобой пари!
Он высыпал на плащ мошну:
– Вот золото – смотри!

Мач подмигнул: – Секретов нет,
Я знаю, чья возьмет!
Дал Скейтлок Темпесту совет:
– Не надорви живот!

Затем произвели отбор
В дружине у Кaтрин.
По трое с каждой из сторон –
Вперед шагнул один.

Вот Темпест выпустил стрелу
Во славу короля –
Он высоко поднял свой лук,
Стрела ушла, звеня.

Он прямо в яблочко попал,
Шумит, ликует люд.
– Посмотрим, – Робин Гуд сказал, –
Что можно сделать тут.

Лук натянул и тетиву,
Не целясь, отпустил –
Стрелу вогнал в его стрелу
И натрое разбил!

Затем к черте выходит Мач,
К тем двум – на волос вбок
Он вбил стрелу и подмигнул:
– Епископ, кошелек?

Бьет мимо лучник короля,
Промазал и другой.
Дошло до Клифтона стрелять –
Он поднял лук тугой.

И утвердил успех вполне –
Прут расщепил стрелок.
Притихли все, и в тишине
Промолвил Вилл Скейтлок:

– Быть в стороне не по нутру:
Хотя нужды в том нет,
Пущу вдобавок я стрелу –
В честь королевы Кэт.

Мишень тем временем от стрел
Судья освободил.
В едва заметный прежний след
Стрелы – стрелу забил.

И Темпест в крик: – Я не дурак!
Из луков так не бьют!
Кто их учил? Стреляет так
Один лишь Робин Гуд!

– Как? – государь был удивлен. –
А сказывали мне,
Он у ворот дворца сражен
В турецкой стороне.

– Помилосердствуй, государь, –
Кэт молит короля, –
Тех не карай и не ударь,
Кто поддержал меня.

– Даю им трижды сорок дней
Отпраздновать успех.
Чтоб знать врагов или друзей –
Представьте нам их всех.

– Вот Клифтон, Мач, Малютка Джон,
А это – Скейтлок Вилл.
Привел их в Лондон атаман,
Что Локсли назван был.

Нет никакого Локсли, сир.
Не так его зовут.
Сегодня выиграл турнир
Отважный Робин Гуд!

– Здесь Робин Гуд? – епископ сник. –
Жив богомерзкий тать?
На грош не стал бы спорить с ним,
Коль мог заране знать!

Однажды к дубу на юру
Вор прикрутил меня –
Смотрел, как мессу я ору
Его лихим парням.

– Ты славно пел! И благодать
Тогда пришла ко мне.
За мессу ту – могу вернуть
Полкошелька вполне!

– Ну нет, – сказал Малютка Джон, –
В том нет нужды сейчас.
Оставь им, Робин, двор и трон,
А деньги – пусть у нас.

Робин Гуд и королевская погоня

А ну, ребята, все сюда!
Послушай, добрый люд,
Друг друга как взялись искать
Король и Робин Гуд.

Катрин – супруга короля –
Иным скупцам пример:
Всем ставит триста мер вина
И пива триста мер.

Своим стрелкам, чей верен лук,
Она дает приказ:
– Желаю тут, чтоб Робин Гуд
Присутствовал средь нас.

Добрался Робин до дворца
И выступил вперед.
Катрин встречает храбреца
И весь его народ.

У королевы уговор
Веселому стрелку:
– Стреляй! Не трусь! – Коль промахнусь,
Пусть вздернут на суку.

Вот состязанье началось,
Высоко поднят лук.
Стрела в пути: лети-лети
Стоит народ вокруг.

Игра окончена, ура!
Наш Робин победил!
Но Генри, Англии король,
Обиды не забыл.

Поклялся Генри, что стрелку
Победы не простит.
Да, уговор есть уговор,
Но гнев глаза застит.

– Смутьян помилован, так что ж?
Я жажду одного:
Где этот плут – ваш Робин Гуд?
Подать сюда его!

Король явился в Ноттингем,
И с ним большая рать.
– Ваш Робин здесь: подайте весть,
Кто скажет, где искать?

Прослышал Робин Гуд о том:
– Король-то ищет нас.
Он раздражен, Малютка Джон,
Уходим сей же час.

Из Шервудских веселых чащ
В Йоркшир идут они.
За ним король, но он второй –
Попробуй догони.

Затем надумал Робин Гуд
Ньюкасл посетить.
Но дорог час, ждет Бервик нас,
Заедем погостить.

А Генри снова опоздал
Со всем своим гуртом
И, жизнь кляня, он гнал коня
В погоне за стрелком.

Малютка Джон воззвал: – Эй, вы!
Кто жить устал скотом,
Любой! В Карлайл идем гурьбой
И в Ланкастер потом.

– А дальше в Честер держим путь
Пред нами сотни троп.
Они идут, но Робин Гуд
Сказал внезапно: – Стоп!..

– Отправлюсь в Лондон я один,
Чтобы в лицо взглянуть,
Той, чей супруг и господин
Пустил нас в этот путь.

И, вновь доехав до Катрин,
Сказал, склонясь: «Изволь!
Теперь я здесь, благую весть
Пусть знает наш король.

Катрин была удивлена:
– Король умчал в Шервуд.
Повел он рать тебя искать,
Отважный Робин Гуд.

– Ну что ж, прощайте, госпожа,
Тогда в Шервуд и я.
Не заставлять себя ведь ждать
Всей свите короля.

Устав в пути, вернулась рать,
На Генри нет лица.
И вот вам весть: был Робин здесь,
Но скрылся из дворца!

– Добро пожаловать домой!
Пусть не снискав наград.
Да, Робин Гуд бывал и тут.
Он встрече был бы рад.

– Ах, это он, ища меня,
Сюда явился сам?
Я двадцать дней, загнав коней
Скитаюсь по лесам!

– Молю, молю! Прости его! –
Воскликнула жена.
Вот так погоня за стрелком
Была завершена.

Робин Гуд и королевская дружба

Молву о том, как Робин Гуд
Шерстил попов и знать,
Прознал король: – Каков герой!
Хочу его узнать.

Пустился Ричард в Ноттингем
Рысцою по полям.
Зачем спешить? Такая прыть
Излишня королям.

Двенадцать рыцарей за ним –
К чему сторонний взгляд?
Король припас в достатке ряс,
Чтоб обрядить отряд.

В Барнсдейл направились они
Монашеской гурьбой.
А Робин Гуд – глянь, тут как тут,
В засаде пред тобой!

И заприметив короля
(А тот был выше всех),
Вскричал: – Аббат! Ах, как я рад!
Спустить аббату – грех!

Дорогу заступив коню,
Спросил он: – Как же так?
Ведь ты богат, дружок аббат,
А всюду нищета.

– Да мы – посланцы короля, –
Промолвил сам король. –
Несем мы весть, что Ричард здесь
И ждет тебя, герой.

– Храни, о Боже, короля!
И я к нему иду.
Кто против нас, пусть сей же час
Поджарится в аду!

– Ты проклинаешь сам себя,
Преступник, тать и вор!
– А ты, гонец, – обычный лжец,
И кончен разговор.

Но напоследок так скажу –
И в этом нету лжи –
Не трогал я, обет храня,
Того, кто честно жил.

Стрелкам, селянам, кузнецам,
Всем тем, чей тяжек труд,
В лесах, полях и деревнях
Не страшен Робин Гуд.

Не то – бесстыжие попы
И воровская знать.
Я бросил клич и эту дичь
Готов подстерегать.

Ты мне понравился, аббат,
Скажу я без затей.
Зеленый лес приветлив здесь,
А я люблю гостей.

Король замешкался: как знать,
Что им готовят тут?
Какой урок им даст стрелок,
Отважный Робин Гуд?

Но, взявши лошадь под уздцы,
Стрелок повел коня
В шатер, что полог распростер,
Попутчиков маня.

– Ты послан Ричардом, аббат,
И прибыл к нам спеша.
Да будь ты, брат, и впрямь богат –
Не трону ни гроша.

Тут Робин затрубил в свой рог,
И на призывный глас
Сто десять бравых молодцов
Явились сей же час.

И всяк колено преклонил
С почтеньем на лице.
Король мрачнел: таких манер
Не встретишь во дворце.

– А люди Робина, видать,
Моих покорней слуг!
Любой храбрец – хоть во дворец
В признание заслуг.

И тут же ужин Робин дал
Под сению ветвей.
Вот это пир! Не видел мир
Ни ярче, ни пышней.

Глядит король: ломится стол
От дичи, рыб речных.
– Вот это пир! Я не едал
Вкуснее яств лесных.

Тут кубок поднял Робин Гуд:
– А ну, аббат, изволь:
Здесь зван лишь тот, кто с нами пьет,
Чтоб был здоров король!

Пьет эль король за короля.
Эх, хорошо сидим!
И каждый пил, и выпит был
Бочонок не один.

А дальше в ход пошло вино.
Промолвил Робин: – Да!
В лесу живем, но вина пьем
И будем пить всегда!

Воскликнул Робин: – Эй, братва!
Кто первый попадет?
Вон в небе гусь, стреляй, не трусь.
Попавшему – почет.

Взлетели в воздух сотни стрел.
Был удивлен король:
– Таких ребят да в мой отряд.
Любой из них – герой.

– Послушай, смелый Робин Гуд,
Сейчас я не юлю.
Ты произнес, что ты всерьез
Послужишь королю?

– Да, это так, – сказал стрелок. –
Наживу позабыв,
Любой из нас и жизнь отдаст
На Ричарда призыв.

Попов я, верно, не люблю,
Тошнит от постных рож.
Тебе ж, аббат, я очень рад –
На них ты не похож.

Король почувствовал – пора,
И длить обман нельзя.
Тогда он встал и так сказал:
– Послушайте, друзья!

Я ваш король, и вот я здесь!
Пред ним десятки лиц.
– Король! – один шепнул, второй,
И все упали ниц.

– Встань, Робин! – Ричард повелел, –
Я жизнь тебе дарю.
Скажу еще, что ты прощен
И нужен королю.

И с гиком прямо в Нотингем,
Ватагой по полям
Они спешат: и Робин Гуд,
И свита короля.

– Убит король! – пронесся слух,
Крестьянин бросил плуг,
Торгаш, кузнец, молочник, жнец
Собрались в тесный круг.

– Спокойствие! – король сказал. –
Я гостем был в лесу.
Прощен стрелок на вечный срок –
Вам эту весть несу.

– Спаси, о Боже, короля! –
Кругом кричит народ.
Врагами были, но гляди –
Все вмиг наоборот!

Вскричал шериф: – Он в лес меня
Недавно заманил!
Ему смешно, а я мошной
За ужин заплатил.

– Возьми кошель, – сказал стрелок, –
Какая ерунда!
Ведь я твой друг и ты мой друг,
И будет так всегда.

Теперь, когда в расчете мы,
Умерь враждебный пыл:
Отдай должок и мне, дружок,
Ведь я ж тебя кормил.

Веди в свой дом на ужин нас,
Зови народ сюда,
И за столом мы о былом
Забудем навсегда.

Шериф молчит – а делать что?
Пора держать ответ.
Вокруг народ веселья ждет –
Ну как промолвить – нет?

А после в Лондон с королем
Под королевский кров.
Наш Робин Гуд бывал и тут.
И вот вернулся вновь.

Да, было много славных дел!
Их помнит добрый люд.
Но наш рассказ на этот раз,
Как помер Робин Гуд.

Смерть Робин Гуда

Случилось, что Робин и Маленький Джон
Зеленым брели перевалом,
И Джону сказал отважный стрелок:
– Стреляли с тобой мы немало.

Но больше не сделать ни выстрела мне,
Стрела с тетивы не помчится.
Спущусь я в долину. В обители той
Пусть кровь отворит мне сестрица.

И Робин к Кирклейскому скиту идет,
Слабеют сильные ноги.
Кирклей далек, и смелый стрелок
Совсем занемог по дороге.

Когда он добрался до скита Кирклей
И стукнул в дверное кольцо,
Сестра открывает тяжелую дверь,
Приветливо смотрит в лицо.

Монахиня пива ему налила,
Сказала: – Садись у огня, –
– Ни есть я не буду, ни пить ничего,
Пока не полечишь меня.

– В обители тихой найдется покой,
Тебя я туда провожу.
И, если ты просишь кровь отворить,
Услугу тебе окажу.

За белую руку пришельца берет,
Уводит в далекую келью
И Робину кровь отворяет она,
Кровь каплет горячей капелью.

Жилу открыла ему на руке,
Ушла, ключами звеня,
И долго точилась горячая кровь –
До полудня другого дня.

Сперва густая бежала кровь,
Потом совсем поредела,
И понял тогда отважный стрелок,
Что сделано злое дело.

Тут Робин с надеждой взглянул на окно,
Подумал – спасет прыжок,
Но слаб он был, и не было сил,
И прыгнуть Робин не смог.

Тогда он подумал: – Уж верно, меня
Спасет мой рог боевой.
Подносит он рог к ослабевшим устам
И тихо дует в него.

И Маленький Джон в зеленом лесу
Услышал – зовет стрелок.
– Не в смертный ли час он вспомнил о нас,
Если тихо так трубит в рог?

К Кирклейской обители бросился Джон,
Бежит, сколько хватит сил.
Плечом вышибает тяжелую дверь,
Замки разметал и разбил.

– О милости, Робин, о милости я
Прошу, на колени упав! –
Горестно крикнул Маленький Джон,
Стрелка своего отыскав.

– Что тебе нужно? – спросил Робин Гуд. –
Какой тебе милости, Джон?
– Позволь, чтоб этот проклятый Кирклей
Со всем вороньем был сожжен!

Но Робин в ответ ему тихо шепнул:
– Милости этой не жди:
Женщины я не обижу вовек,
И ты монастырь пощади.

Дай мне, товарищ, мой лук боевой,
И в небо выстрелю я.
И где упадет и воткнется стрела,
Там будет могила моя.

Зеленого дерна под голову мне
И в ноги ты положи,
И лук положи мой бок о бок со мной,
Чтоб музыкой мне служил.
И дуб посади на могильном холме,
Чтоб он мой покой сторожил.

Могилу просторную вширь и в длину
Мне вырой – и люди пройдут
И скажут: – Под деревом этим лежит
Храбрый стрелок Робин Гуд.

Подлинная история Робин Гуда

И те, кто хлещут до зари,
И те, кто спину гнут,
И записные бунтари,
И те, кто любит кнут,

И те, что лгут, в три горла жрут
И служат подлецам –
Все слушайте! Жил Робин Гуд.
Он был не ровня вам.

Он был другой, не гнут дугой,
Не чтил тупой закон.
Ходил всегда с прямой спиной
Граф Роберт Хантингтон.

Он класть поклоны не умел,
Протекций не искал
И делал то, что сам хотел –
И брал, и отдавал.

В те годы воля короля
Ломала враз хребет.
А он указ читал, шаля,
Плевал на монумент.

Ему сказали: «Берегись!
Так люди не живут!»
Ответил: «Разве это жизнь,
Когда дрожат и врут?»

Обидно было наблюдать,
Как он на все плюет:
На то, что слугам – благодать,
А челяди – почет.

Обидно было сознавать,
Что презирает он
Все, во что верит наша знать,
Во что народ влюблен:

Знамена, гимны, ордена,
Корону, наконец, –
Все, чем славна твоя страна,
Чем горд любой подлец,

Чем сыт до горла патриот,
Чем хвастается тать,
Чем утешать хотят сирот:
Мол, есть за что страдать!

Все это Роберт презирал,
И было невтерпеж –
Знать, что живет такой нахал –
Острей, чем острый нож.

В те времена духовных скреп
Колодок и тисков
Хватало, чтоб изъять весь хлеб
У нищих дураков.

В те времена, как и сейчас,
Всех гнали на войну,
И власть господствовала всласть,
Сгребала все в казну.

Налог, за ним другой налог,
А сверху третий сбор –
Плашмя на пашню пахарь лег.
Жизнь человека – cор.

А Роберт подавал пример:
Рвать пополам указ.
И если не принять тут мер –
Один он сломит вас.

Решили парня приструнить:
Пусть знает, что почем.
Прижать, судить и разорить –
Раз спорит с королем.

Нашелся верткий, как всегда,
Примерный патриот –
И доказал как дважды два,
Что граф давно банкрот.

Ведь он законы нарушал!
Вот почему таков!
Он ссуду в срок не отдавал!
Не чтил святых отцов!

Возможно, даже англофоб?
Уж Альбион не мил?
Поверить даже трудно, чтоб
Такой преступник был.

Он потому не патриот
И Тауэра враг,
Что деньги в срок не отдает,
А сам – и нищ, и наг.

Так было решено изъять
И земли, и добро.
За бедноту? Изволь страдать
Ты с ними заодно.

И Робин Гуд – а с этих пор
Он звался только так –
Стал жить в лесу, как беглый вор,
Как проклятый бедняк.

На лоб надвинул капюшон –
Теперь узнать нельзя –
Не обернувшись, в лес ушел,
И с ним его друзья.

Легко сказать: порви что есть,
Будь против большинства.
Легко сказать: страдает честь,
И не сомкну уста.

Но если станет против рать,
И надо против всех,
То будет страшно помирать
Без веры в свой успех.

И если только злость в горсти,
В гортани крик зажат –
Против течения грести
Ты сможешь наугад.

Их было сорок молодцов,
Как он, сорвиголов,
Решили жить без городов,
Без власти, без попов.

Был среди них Малютка Джон –
Верзила в драке лих,
И, если сильно разозлен,
Один валил троих.

Среди ветвей не до мечей –
В ходу был длинный лук.
Играли чище скрипачей –
Навскидку и на звук.

В недобрый для короны час
В лесу собрался люд,
И Север задрожал, узнав,
Что вольным стал Шервуд.

Вот раз из Сент-Мэри аббат
Пошел лесной тропой,
С ним двести человек отряд
И сундуки с казной.

А Робину все нипочем
И стража – не препон:
Двенадцать тысяч марок взял
И поболтал с попом:

– Не торопись, постой, аббат, –
И к дубу прикрутил:
– Ты, отче, помолись за нас,
За шервудских громил!

Потом на лошадь водрузил,
Удобно сел аббат:
Спиною к конской голове,
А носом – в конский зад.

Аббат дрожит, аббат визжит,
Лесной хохочет сброд:
– Не дрейфь, аббат, держись за хвост!
Авось и довезет!

Так жадный поп платил за зло –
Всех обокрал аббат:
Он земли забирал в залог,
Не возвращал назад.

Аббат депешу королю
Немедля накатал:
Мол, государь, я вас молю
Унять страстей накал.

Ведь если меры не принять
И не посеять страх,
То вовсе обнаглеет тать
В тех северных лесах.

Но в Лондоне проблем не ждут.
Король махнул рукой:
Ваш Робин Гуд не так уж крут,
Он сгинет сам собой.

Однако снова говорят,
И слышно там и тут:
Отбил обоз, прогнал солдат –
Повсюду Робин Гуд!

Он беззаконен, дерзок, лют.
Он подлинный бунтарь!
Шерифы пишут королю:
Что делать, государь?

Ввели оброк на каждый рот,
Чтоб выдоить страну,
И мытари трясли с сирот
Последнее в казну.

Деревни севера шерстят,
Вломились в каждый дом,
Их видеть в Лондоне хотят
С тяжелым сундуком.

Но Робин и Малютка Джон
Им встали на пути:
Не королевский здесь закон –
Ты Робину плати.

Король взбешен: ограблен трон!
Аббат предупреждал!
Шлет в ярости приказы он,
Чтоб каждый йомен знал:

Добыть хоть мертвым, хоть живым,
Но чтоб наверняка!
Мы тысячу монет дадим
За голову стрелка!

И возбудился честный люд
От королевских слов:
Раз столько денег выдают,
Любой ловить готов!

Тех, кто искать стрелка пошел
И в вольный лес вступил,
Всех Робин Гуд позвал за стол
И сытно накормил.

Дивился, рот раскрыв, народ,
Что Робин щедр и прост.
Видали, как из лука бьет?
Хоть в шиллинг – не вопрос!

И вот такому молодцу
– А заедают век!
Он лордом был, ему к лицу!
Вот это человек!

Король упорно слал солдат,
Отборных силачей.
Разбитые, плелись назад,
– Их Робин гнал взашей.

Он обхождением сумел
Привлечь к себе сердца –
В опале жил, но честным слыл,
Любили молодца.

Там, где богач творит разбой,
Где прав неправый суд,
Кто станет рисковать собой?
Но станет Робин Гуд!

Он не смолчит, он отомстит,
Убогим даст приют,
И вот уже страна гудит:
На помощь, Робин Гуд!

Тот самый скаредный аббат,
Что злобу затаил,
Набрал отряд в пятьсот солдат,
До глаз вооружил.

Вот в лес вошла попова рать –
В кольцо стрелка возьмут!
Но сброд лесной горазд стрелять –
Из чащи стрелы бьют.

В лесу в почете длинный лук,
Здесь промах не дают.
Лишь дюжину поповских слуг
Не тронул Робин Гуд.

Всех прочих, кто за ним пришел,
Кто замышлял им зло,
Травой прикрыл зеленый дол,
А этим – повезло.

Их Робин усадил за стол,
Им жирный дал обед,
Домой послал и наказал
Подробный дать ответ.

Прощения у короля
Он просит, коль неправ,
Из леса рад придти назад,
Смирить готов свой нрав.

И деньги возвратить готов,
Те, что отнял у скряг:
У скряг ведь брали только то,
Что потерял бедняк.

Любой бедняк, мол, подтвердит,
Что в лес без страха вхож:
Здесь людям не чинят обид,
Не ставят к горлу нож.

Но если поп и ростовщик
Ограбят бедняка –
То вот таких – для дел лихих
Здесь ждут наверняка.

Бывает, что в лесу богач
Заблудится слегка.
Его проводят: плачь не плачь
Пощиплют за бока.

И, если здраво вникнуть в суть,
То, нанося урон, –
Хранит порядок Робин Гуд
И укрепляет трон.

Смирить неверных дал обет
И отобрать Синай –
Уплыл Ричард Плантагенет
Сражаться в дальний край.

Епископ Элийский царил,
Державою руля;
Лорд-канцлер он, его закон
– Что воля короля.

Он содержал богатый дом,
А выйдет из ворот –
С ним ровно тысяча верхом,
Чтоб видел власть народ.

Решили Север посетить,
Где расшалился смерд,
И Робин Гуд их встретил тут,
И струнный дал концерт.

Галантно привязал к смычкам
Гусиное перо,
И кони враз пустились в пляс
Под музыку воров.

Душевно был епископ рад
За стражников своих:
Из леса выбрались назад
И числились в живых.

Лишь двести полегло в лесу,
А тридцать Робин взял
Пожить в лесу, пока внесут
За жизнь их капитал.

По двадцать марок с головы –
А прочих выгнал вон:
Как ни храбры, но все ж, увы, –
бежали в Варрингтон.

Лорд-канцлер был почти король –
И власть он применил:
Всю скопом северную голь
В разбое обвинил.

А Робин как всегда учтив,
Хоть на особый лад.
Мол, брал он в долг – и возвратит
До пенса все назад.

Он сделал маленький заем
(И шайка в доле с ним)
На срок, пока законный сир
Не взял Иерусалим.

И скоро до Святой земли
Тот разговор дошел:
Что, мол, разбойники вдали
Радеют за престол.

Взирают на английский трон,
Дыханье затая,
Переживают за закон
И право короля.

Желают Ричарду благих,
Здоровых долгих лет
И молят небо, чтобы их
Не очернил навет.

Попы оговорили их –
Вы знаете попов!
Жрут за двоих, пьют за троих,
Любой соврать готов.

На деле – все наоборот,
И Робин Гуд не тать –
Он в Бога верует, готов
Перед судом предстать.

На деньги, что отнял у скряг,
Он церкви возводил,
Чтоб в храмах тех отмыть свой грех
За кровь, что зря пролил.

Вот цель их службы и поста,
Венец лесных забот.
Лес полон добрых христиан –
Здесь турок не пройдет.

Он, если правду говорить
(А врать резона нет),
Был не любитель кровь пролить
И уважал Завет.

Защитник был всегда и друг
Тех горестных трудяг,
Что сеют, жнут и тащат плуг,
Когда и невпотяг.

Чтоб разобраться, сам король
Приехал в Ноттингем.
Покончить с вольным сорняком –
И выполоть совсем.

И сызнова по деревням
Зачитан был указ:
Поймать, связать, доставить к нам!
Конец – на этот раз!

На Север стянуты войска,
Сигнал атаки ждут.
И снова королю рассказ
Составил Робин Гуд.

В письме он повторил все то,
Что говорил досель:
Бродяг чернит навет попов,
Но нету черных дел.

Так пусть король бродяг простит
И явит светлый лик.
А не простит – лес приютит:
Тут выбор невелик.

Король, сторонник полумер,
Хотел простить его,
Но лорды в крик: – Какой пример
Мы черни подаем?

Ведь ежели таких прощать,
Страх позабудет люд.
Нет, должен быть повешен тать,
Бесчинный Робин Гуд!

В лесу известно: грянет зов –
Их в порошок сотрут.
И стали драпать из лесов
К шотландскому двору.

Так больше сотни утекло
И поредел отряд –
Зверь не выдерживает лов
Тринадцать лет подряд.

Кто Робин Гуду предан был –
Быть преданным устал,
Иссяк кураж, и сдулся пыл,
В груди погас запал.

Последних сорок храбрецов
В лесу держались том,
Но и они в конце концов
Спросили: – Что потом?

И каждый думал о себе,
Как будто он один:
Лишь воля к жизни есть в рабе,
А большего не жди.

Покуда в спорах каркал двор,
Прощать или карать,
Бежали воры – главный вор
Остался умирать.

Разбойной воли рецидив –
Бежала вся братва.
Он шел сквозь чащу и цедил
Последние слова:

– Бежали все, вот я один;
Жизнь прожита зазря.
Хотел я вырастить мужчин,
А расплодилась тля.

Предательство сродни рабу,
Не выведешь его.
Оно клеймом нам на горбу –
И даром торжество.

Мы можем выстоять в бою,
И в холод простоим,
Но не хотим судьбу свою
Мы разделить с другим.

И долго он бродил один
Без дома, без дорог –
Устал, продрог, не стало сил
И в лихорадке слег.

Идти в обитель он решил:
Монахи, слышал он,
Умеют кровь пускать из жил,
Недуг выводят вон.

В обители Кирклис его
Перенесли в альков,
Оставили там одного,
И двери на засов.

У аббатиссы был дружок,
Любовник и монах,
Он Робина убить помог,
Превозмогая страх.

Иные нынче говорят,
Что это – месть попов
За то, что в прежние года
Был с ними Гуд суров.

Когда он дал себя во власть
Тем, кто его сгубил,
Открыли кровь – и полилась,
И вышла вся из жил.

И кровью Робин Гуд истек,
Не слушалась рука.
Монах ножом ударил в бок –
Добить наверняка.

Так был коварством побежден
Тот, кого меч не брал,
В другой бы жизни стал бы он
Плантагенету – брат;

Сам Ричард был бы его рад
Почетом окружить.
Нет Ричарда, бежал отряд –
И некому прикрыть.

Бывает часто, что смельчак
Избегнет страшных бед,
Но не заметит он пустяк –
И вот его уж нет.

Садовнику монастыря
Велели закопать,
Кого осилить не могла
Вся лондонская рать.

На этом месте камень врыт,
И выбиты на нем
Слова про то, кто там лежит
И спит последним сном.

«Лежит под камнем Робин Гуд,
Что был как камень тверд,
Он жил в лесу, вершил свой суд,
Среди воров был лорд.

Однако, хоть и был он вор,
Запомните его:
Закону жил наперекор,
А все ж творил добро».

Героев предают в момент,
Но славу их хранят.
Нам проще драить монумент,
Чем уважать солдат.

Народом этот камень чтим,
Сто лет прошло – он там;
А время все, что сохраним,
Расставит по местам.

Ватаги Гуда больше нет:
Одних простил король,
Других за причиненный вред
Приветила глаголь,

А третьи в щели втихаря
Забились – жить нет сил.
А кто – уехал за моря
И родину забыл.

Гуд на обочине зарыт
В проселочную грязь,
Но славу грязь не победит –
Не липла отродясь.

Ни до него, ни до сих пор –
С ним вровень не найдут.
Не родился ни сэр, ни пэр,
Чтоб был как Робин Гуд.

Тринадцать лет в лесу, в глуши –
Легко, наотмашь жил.
Его боялись богачи,
Бедняк – боготворил.

Как жить без страха и тоски,
Нам не понять сейчас:
У сильных клянчим мы куски –
Жизнь вразумила нас.

Сегодня вовсе смелых нет;
Боимся рот открыть.
Теперь мы трусим в туалет
Без спросу заходить.

Мы храбрые, когда гуртом,
Поодиночке – слизь.
И норовим вильнуть хвостом,
Как только рявкнут: брысь!

Отчеты мытарям строчим,
С законом мы в ладах,
Мы знаем тысячу причин,
Хранить покой в задах.

Не ищем приключений мы
На задницу свою –
Бежим сумы, бежим тюрьмы
И кажем тыл в бою.

В те годы жизнь была дика,
Но ярче, может быть.
Не сыщешь нынче дурака
Параграф преступить.

Мы конституции статью
Твердим как «Отче наш»:
За тихий дом и колбасу
Что только не отдашь.

Мы успокоились давно,
Мы – небрыкливый скот.
Мы сами лезем под ярмо,
Чтоб избежать хлопот.

В те годы ружей-то еще
Не знал крещеный мир.
Чем защищаться – кирпичом?
И прав всегда мундир.

Плевок приучены глотать,
Покорство нам в зачет.
А Робин Гуд – учил стрелять,
Стрелой вести расчет.

В глухих лесах, где враз пропасть,
Странноприимный дом
Стоял – и опасалась власть
Тех странников, что в нем.

Вы будьте благодарны им,
Судить их нелегко:
Ведь если людям зло творим –
В ответ получим зло.

Про них сегодня много врут:
Про шайку, про тюрьму,
Мол, был разбойник Робин Гуд –
Не верьте ничему.

Старайтесь сами понимать:
Кто лжет – а кто не лжет,
Не верьте сплетням, их плетут
Те, кого правда жжет.

Я честно выполнил свой долг
И мой оправдан труд –
Когда я вам понять помог,
Каков был Робин Гуд.

Странствующий рыцарь в зачарованном лесу

Когда смотришь карту средневековой Европы, видишь, что леса властвуют на европейском пространстве. Шервудский лес или Бернсдейлский лес, Мурмальский лес или Бодурский лес – их могущество сопоставимо с графствами. Леса населены львами и драконами, гномами и девами озера, – причем, это не сказочная метафора, но факт: в раннем Средневековье львы обитали в Европейских лесах – вплоть до Франции; низкорослое племя пиктов, колдуньи и прорицательницы, коих путник мог принять за ведьм, – это столь же естественные подробности жизни, как сегодняшний компьютер. Скорее всего, уцелевшие от ледникового периода рептилии и были теми драконами, которые доживали свой век в пещерах и озерах.

Странствующий рыцарь в лесу встречался со всей историй разом – от юрского периода включительно.

Шагнуть в чащу – значило отказаться от власти городов и попасть под защиту иной, возможно, более могущественной власти – стихий и духов. Раб бежит от жестокого хозяина в лес и становится не просто вне закона королевства; он становится вне законов непрочной цивилизации. Странствующий рыцарь средневекового эпоса, отправляясь в лес, переходил в иную реальность: за опушкой кончается логика города, наступает иной мир. Помните, как рыцарь Тристан и его возлюбленная Изольда бегут от короля Марка в лес Моруа; как Николетт и Окассен спасаются в лесном шалаше; сравните это с бегством Мэрион и Робина в Шервудский лес; кстати сказать, обе фабулы ткутся параллельно с робингудовским циклом.

Между прочим, столкновение Робин Гуда с лесниками (это один из самых частых эпизодов баллад) есть не что иное, как встреча с духом леса; во многих рыцарских романах возникает фигура загадочного и властного лесника, встречающего странствующего рыцаря – так, Ивейн («Рыцарь со львом») встречает лесника у источника; так герой «Мула без узды» встречает виллана-лесника; так Окассен встречает одичавшего в лесу крестьянина; лесник – опасен и непредсказуем, он может быть и добр, и зол – в точности как в балладах о шервудском странствующем рыцаре.

Робин Гуд из Шервудского леса – это звучит как титул загадочного графа; как таинственный герб на щите неизвестного рыцаря.

Цикл баллад о Робин Гуде, в котором каждая баллада дополняет предыдующую и все сплавлены сюжетом жития главного героя, – есть не что иное, как рыцарский эпос.

Воспринимая истории о лесном разбойнике вне общей линии повествования, масштаб замысла понять трудно; однако перед нами именно эпос, прошедший в своем возникновении необходимые стадии – от анонимного (народного) творчества до осмысленного авторского сочинения.

Создан эпос в ту пору, когда появились первые рыцарские романы, и это тоже рыцарский роман. Грань между жестой (так определяют жанр первых сочинений о Робине – так называют фольклорное описание жизненного пути), рыцарским романом и житием святого – в Средние века весьма условна, размыта. Скажем, история любви Тристана и Изольды претерпела ряд трансформаций, пока не превратилась в роман Кретьена де Труа, а потом и Жана Бедье. То же самое касается и монументального «Парцифаля» баварца Вольфрама фон Эшенбаха, и историй Гальфрида Монмутского, и поэм о крестовых походах.

Определяя жанр (через определение жанра – дидактический пафос) произведения, надо учесть, что Средневековье представляет густое сплетение жанров в принципе: самым выразительным сочетанием жанров является готический собор, в котором авторство отдельной скульптуры растворяется в общем замысле. Собор – рвущееся в небо здание, устремленное каждой линией в облака – утверждает идею бесплотного единения с Богом, но отдельная скульптура в соборе (любимый мотив – Неразумная дева, например) может быть исключительно земным.

Трубадур Бернарт де Вентадорн, куртуазный поэт, принимает участие в крестовом походе, каковой обрастает сочинениями отнюдь не куртуазного толка – однако отделить одно от другого невозможно, да и не нужно. Вентадорн воспевает Альенор Аквитанскую, вдохновительницу Второго крестового похода, и отблеск большого костра ложится и на лирику – но лирика от того не менее изыскана.

Сочетание куртуазного слога и кровавого эпоса – не редкость: бывший трубадур, епископ Тулузы Фолькета (воспетый, кстати сказать, Данте в 9-й песне «Рая»), возглавил крестовый поход против альбигойцев, вместе с де Монфором. И эти события происходят на юго-западе Франции практически одновременно с тем, как на севере Англии, в Шервуде и Бернсдейле, охотятся за мятежным Робин Гудом. Это только кажется, что одно далеко от другого; истории Англии и Франции так переплетены в эти годы, что перед нами просто параллельный неф в том же самом средневековом соборе.

События, описанные в балладах о Робине, происходят на несколько лет раньше похода на альбигойцев – и параллельно Третьему крестовому походу, затеянному Ричардом Львиное сердце, сыном Альеноры Аквитанской.

Кажется необязательным знать все эти подробности, но персонажи властно напоминают о себе, исторические фигуры возникают сами собой – подобно скульптурам в соборе, неожиданно появляются в нишах, их находишь спрятавшимися за колонны.

Тот же самый Симон де Монфор, который ведет войска на альбигойцев, будет подавлять баронские восстания в Англии после правления Иоанна Безземельного, брата Ричарда Львиное сердце – с Иоанном и Ричардом не раз встретится Робин Гуд. Стоит взглянуть на одного из персонажей баллад, как за его плечом открывается весь огромный собор Средневековья.

Лирика буквально внедрена в эпос, биография – в движение толп, баллада – в историю: все переплетено так, чтобы мы ощутили, насколько густо заселен смыслами лес Средневековья.

Развести жанры, представить события менее запутанными, разложить собор на составные детали, отделить соборную скульптуру от трехнефной структуры – задача нелепая.

Остается добавить, что средневековый собор – это одновременно и лес.

Более того, собор – это, прежде всего, лес. Именно ощущение леса как волшебной, не подвластной разуму субстанции и породило архитектуру собора. Взгляните на переплетающиеся аркбутаны у вас над головой – это ветви сплелись в причудливый узор, взгляните на табернакли – это гнезда на деревьях, смотрите на колонны – ведь это стволы деревьев. На каждом надгробии собора вы найдете дракона – как правило, фигуры драконов помещают в изножье – так вообразите, сколько же драконов таилось в средневековых лесах.

Нащупывая различия между фольклорной жестой и куртуазным романом, надо указать на изощренный характер переживаний героя. В куртуазном рыцарском романе появился особый, не свойственный фольклорному житию, нравственный идеал, провоцирующий поступок; целью странствующего рыцаря является недостижимое совершенство: иногда это поиск Святого Грааля, но в целом рыцарь ищет способ доказать любовь к Прекрасной Даме небывалыми подвигами. Жизнь, ставшая бесконечным подвигом во имя любви к Даме, получила название куртуазной – горе и боль в таком случае переживаются как комплимент, который рыцарь преподносит возлюбленной. Куртуазное служение рыцаря Прекрасной Даме имеет важную составляющую: Прекрасная Дама – это не просто выбранная в качестве идеала красавица в далеком замке; Прекрасная Дама – это земное воплощение Богоматери. Служа Даме, странствующий рыцарь переживает чувства, скорее напоминающие религиозный экстаз, нежели земное чувство к конкретной особе. Одновременно с рыцарским романом существует провансальская куртуазная поэзия, в которой этот мотив – слияния образа Богоматери с Прекрасной Дамой – звучит в полную силу; и крещендо достигает эта тема в «Новой жизни» Данте, написанной в те же годы. Структура «Божественной комедии», собственно говоря, вполне соответствует куртуазному рыцарскому роману: Данте предпринимает опасное путешествие во славу Прекрасной Дамы, Беатриче. Он спускается в Ад, проходит его круги, исследует Чистилище – и, прежде чем перейти в Рай, где он и встретит Беатриче, Данте подвергается практически тем же опасностям, каким подвергаются рыцари, отправившиеся на поиски Грааля ради своей Дамы. Пылающие озера, реки крови, неприступные скалы – это пейзаж дантовского Ада, но это и обычный антураж средневековых приключений рыцаря. Даже традиционные звери, охраняющие вход в волшебный замок, здесь присутствуют: Парцифаль или Гавейн непременно встречают свирепых львов; в случае Данте – это лев, пантера и волчица. И путешествие традиционно начинается в темном лесу – в сумрачный лес попадает всякий странствующий рыцарь, попадает в лес и Данте, «земную жизнь пройдя до половины». Таким образом, «Комедию» флорентинца вполне можно и даже следует рассматривать как инвариант куртуазного рыцарского романа; что же касается влияния провансальской поэзии на автора «Новой жизни», то об этом говорено многажды.

Как и классический образец странствующего рыцаря, Робин Гуд скитается в темных лесах; это человек благородного происхождения, скрывающий свое имя, что также является одним из атрибутов куртуазного сюжета. Робин носит капюшон (Hood), закрывающий его лицо – это именно рыцарская деталь, особенность странствующего рыцаря, хранящего инкогнито; именно так поступал Ричард Львиное сердце, возвращаясь из Святой земли и скрывая королевский лик под капюшоном. Параллель с королем Ричардом и даже дружба с ним – подчеркнуты в робингудовском эпосе весьма часто. Пряча свое происхождение (в реальности он – граф Хантингтон), обедневший рыцарь Роберт повторяет классический сюжет рыцарской эпопеи: он становится Робином Капюшоном, так же точно, как становился Ивейн – Рыцарем со Львом. Но и храня инкогнито, скрываясь от света, рыцарь готов спешить на зов Прекрасной Дамы, рискуя всем – так Робин Гуд спешит в Лондон по прихоти королевы Кэтрин. Или отправляется на опасный бой, узнав, что дочь короля насильно выдают замуж. Эти поступки – абсолютно стандартное, принятое рыцарское служение. Порой служение Прекрасной Даме (кстати говоря, безразлично какой: английской королеве или бедной вдове из деревни – так и Парцифаль, служа единственной, готов откликнуться на каждый зов обиженной женщины), служение женщине реальной приобретает сакральный оттенок. Робин Капюшон – исключительно набожный рыцарь, его можно сравнить с тем «рыцарем бедным», что «сгорел душою» от страсти к Богоматери. Достаточно сэру Ричарду Ли сказать, что за него может поручиться Дева Мария, как Робин Гуд становится его защитником. Почти в каждой балладе подчеркивается преувеличенная страсть Робин Гуда к Деве Марии. Религиозный аспект баллад о Робин Гуде часто выпадает из внимания (опускался этот аспект и русскими переводчиками), но между тем это существенная – чтобы не сказать «главная» – мотивация поступков героя. Вне служения Деве – понять цикл Робин Гуда адекватно невозможно. Так, баллада о путешествии Робина в Скарборо и его схватке с морскими пиратами построена на том, что Робин Гуд, нанимаясь рыбаком, принимает имя Симона, того самого рыбака, который стал апостолом Петром. Утвердив связь с апостолом, Робин Гуд завершает это приключение тем, что на деньги, отобранные у пиратов, строит сиротский приют. В другой балладе («Робин Гуд и монах) Робин попадает в беду только потому, что он отправился в Ноттингем поклониться Деве Марии, в храм, носящий ее имя, – опасное путешествие, предпринятое ради Дамы, это основа любого куртуазного сюжета. Не перечесть баллад, в которых Робин Гуд меняется одеждой с пилигримом, предстает паломником, идущим в Святую землю. Принять облик паломника, служа своей Даме, – типичный сюжетный ход рыцарского романа – вспомним хотя бы Тристана, одевшегося паломником.

Мало этого: среди прочих баллад присутствует та, в которой христианский воин Робин Гуд вступает в бой с мусульманином, принцем Арагонским, и его подручными-великанами; поединок Робина, Скейтлока и Джона с тремя мусульманскими воинами схож с поединком Роланда, Брандимарта и Оливьера с тремя сарацинскими воинами, это классический сюжет. «Песнь о Роланде» показывает нам десятки подобных поединков, а «Тирант Белый» описывает бой с турецким султаном; да и Сервантес, создавший рыцарский эпос столетия спустя, любил этот мотив. Принц Арагонский, окруживший Лондон войсками, возникший как по волшебству на страницах робингудовского эпоса, – разве он не напоминает страшного султана, чинившего козни на пути Дон Кихота?

Робин Гуд бродит по лесу в поисках приключений и утверждая справедливость; именно утверждение справедливости и наказание насильников и есть его миссия. Он спасает сыновей вдовы, приговоренных к неправедной казни; он кормит сирот; он вразумляет гордецов и наказывает скаредов; все эти деяния совершенно соответствуют образу поведения странствующего рыцаря. Сочетание слов «благородный разбойник» вводит читателя в заблуждение; этим словосочетанием тщились разрешить недоумение, возникающее в связи с деяниями Робин Гуда. Он нетипичный разбойник; это не мятежник Кед, не Стенька Разин; не Ванька Каин. И его лесное братство ничем не напоминает французскую Жакерию. Эпос о Робин Гуде безусловно выпадает из разбойничьих и пиратских историй, коих в Европе множество. Роберт Хантингтон – беззаконный бродяга, но не разбойник. На самом деле, Робин Гуд – «разбойник» в той же степени, в какой Дон Кихот – сумасшедший. То есть, Дон Кихот, разумеется, находится во власти фантазии: он считает, что институт рыцарства не умер, и ему надлежит в одиночку оборонять мир от зла – но, помимо этого желания сверхмиссии, рыцарь Дон Кихот – абсолютно здравый и крайне умный человек, подающий моральный пример окружающим. Так и Робин Гуд является разбойником лишь с точки зрения сборщика налогов – шерифа; но по сути Робин Гуд – рыцарь, совершающий подвиг по восстановлению справедливого порядка жизни. Служение истине (в случае Робин Гуда это прежде всего служение Прекрасной Даме) требует обогреть сирот и не мириться с произволом сильного; так рыцарь и поступает. Никакого «благородного разбойника» в помине нет – есть странствующий рыцарь, пустившийся в опасное путешествие. Лицемерие епископа, алчность священников, коварство аббатиссы – это тоже вполне ложится в традицию рыцарского романа. Рыцарь служит Святой Деве, но это не исключает его конфронтации с земной церковью, часто весьма лицемерной. (Ср. Главным оппонентом Дон Кихота выступает ученый каноник, а Данте на своем пути в Аду встречает немало священнослужителей, отметивших себя коварством.)

Характерен поединок с Гаем Гисборном, рыцарем-антагонистом; это именно рыцарский поединок, восстанавливающий статус Робин Гуда в его рыцарской ипостаси. Важно и то, что Робин Гуд не расстается с мечом, что подчеркивается в каждой балладе. Робин воспринимается сегодняшними читателями как лучник, бьющий без промаха в цель (на самом деле, в числе его соратников есть йомены, стреляющие лучше него – Маленький Джон или Скейтлок), но прежде всего Робин вооружен мечом, который в лесу скорее бесполезен, однако упоминается всегда. Меч – атрибут рыцарства, поэтому и храним. Немаловажно и то, что Робин Гуд, согласно одной из версий, участвовал в крестовом походе вместе с Ричардом.

Собирает своих рыцарей Роберт Капюшон так же точно, как король Артур собирает рыцарей Круглого стола, а Пантагрюэль (вот еще один рыцарский роман – «Гаргантюа и Пантагрюэль», – переросший свой жанр) – собирает своих учеников. Собирание по всему свету рыцарей Круглого стола, собирание учеников Пантагрюэлем или собирание Робин Гудом своей лесной компании имеет весьма четкий адрес: призвание Иисусом апостолов.

Собственно, алгоритм призвания апостолов на служение повторяется в каждом рыцарском романе непременно – каждому новому рыцарю дается возможность себя проявить; нередко рыцарь из противника становится другом, часто незнакомец проходит своего рода инициацию: он вступает в поединок или в спор с королем и доказывает свою состоятельность (ср. Панург, вступающий спор с Пантагрюэлем, поединок Парцифаля с Красным Рыцарем или даже поединок Гавейна с Ланцелотом, кончившийся трагически).

Как это и положено в рыцарском романе, часть баллад посвящена именно процессу собирания братства: читателю представляют одного за другим будущих спутников Робин Гуда.

Мы знаем двенадцать последователей Робин Гуда, нам рассказаны обстоятельства, при которых они присоединились к «мастеру»: Малютка Джон, Скарлет, Мач, Мук (сын мельника), брат Тук, Скейтлок (он же беглый Ганвелл, сын графа Максфилда), Алан-э-Дейл, кожевник, лесничий, Ричард Ли, повар Артур из Бленда, медник. Вряд ли число двенадцать является случайным – поскольку и спутников Пантагрюэля ровно двенадцать. Рыцарей Круглого стола тоже именно двенадцать (эту цифру называет Джон Драйтон, приводя всех рыцарей поименно, включая будущего убийцу Артура – Мордреда), речь идет именно об избранных, хотя общее количество воинов вокруг Артура достигает и ста пятидесяти, и тысячи по разным источникам. Так и общее количество молодцов из Шервуда мы не знаем точно – иногда сорок, иногда несколько сотен. То, что среди последователей Робин Гуда часто присутствуют его противники (лесничий, например, или брат Тук), абсолютно соответствует как рыцарским, так и христианским традициям (ср. превращение Савла в Павла). Характеристики, данные членам лесного братства, пестры – авторы баллад иногда трунят над склонностью выпить и драчливостью Джона (играющего классическую роль Ланцелота при Артуре); над обжорством брата Тука (уместно вспомнить насмешливые описания сенешаля Кея, молочного брата короля Артура). Отношения странствующего рыцаря Робин Гуда с его женой Мэрион удивительно целомудренны, о них говорится осторожно и уважительно. Можно понять, что у пары были дети, хотя мы не знаем, как они воспитывались. Лесной подвиг Робин Гуда продолжался тринадцать лет – причем никакой иной цели, помимо восстановления справедливости, подвиг не имел.

И, наконец, гибель Робина, случившаяся вследствие предательства, соответствует как традициям рыцарского романа, так и христианской традиции.

Включив робингудовский эпос в контекст средневекового куртуазного романа, надо привести еще одну параллель – вспомнить еще одного певца Прекрасной Дамы, живущего вне общества и вне закона. Баллады этого поэта легко соотнести с балладами о Робин Гуде еще и потому, что грубый, подчас циничный язык поэзии скрывает героя, судящего общество с позиций морали. «Малое завещание» Франсуа Вийона, построенное как краткий пересказ злоключений, приключений и претензий к властям, перекликается с «Малой жестой о Робине Гуде».

И есть еще одно замечательное произведение гуманистической литературы, прославляющее лесные баллады, – классическое произведение английской литературы, ставшее практически фольклорным, так вросло оно в культуру Англии. Я имею в виду приключения Винни-Пуха и его друзей в лесах Сассекса. Молодцы из зеленого леса: Пятачок, Тигра, Сова, Кенга, Иа, Кролик и Ру, не говоря уже о Винни-Пухе, сочинителе баллад, – живут той же привольной самодостаточной жизнью, что и компания Робин Гуда. Даже характеры во многом схожи: огромный наскакучий Тигра, которого тем не менее держат за подростка и «деточку» – это несомненно Малютка Джон; Пятачок – это юный Мач, отшельник Филин (в русском переводе Сова) – это брат Тук, ворчун, живущий в отдаленном аббатстве, а вечный нытик Иа-Иа имеет прообразом сэра Ричарда Ли. Даже истории (отдельные главы винни-пухового эпоса) напоминают баллады и схожи сюжетами с балладами робингудовского цикла. Джон выручает плененного Робина (ср. Тигра выручает заблудившегося Кролика), Винни-Пух попадает в ловушку для Слонопотама (ср. Робин Гуд окружен в доме вдовы), и так далее. Баллада, в которой Пух и Пятачок строят новый дом для меланхолика Иа, в точности воспроизводит сюжет, в котором Робин и Джон возвращают родовой замок удрученному рыцарю Ричарду Ли. Перед нами – архетип сюжета; дом – как это явствует из Писания и как это принято среди странствующих рыцарей – всегда оставляют и уходят прочь; однако тот, кто оставил дом в поисках истины и служения, наделен способностью давать приют страждущим и создавать дом иного рода. Лесной кров разбойников или общежитие на Пуховой опушке – это тот идеальный дом, данный взамен реального, в котором воплощен образ духовного общения и союза сердец.

Собственно, Винни-Пух – это тоже инвариант странствующего рыцаря, блуждающего по Зачарованному лесу, – вспомните последнюю главу, данную нам, читателям, в подсказку, где добрый король Кристофер Робин посвящает Винни-Пуха в рыцари. «Встань, сэр Винни-Пух де Медведь, вернейший из моих рыцарей».

Обозначив все эти имена, мы получаем своего рода координаты жития рыцаря, широту и долготу контекста, в котором расположен робингудовский эпос. Между Данте и Франсуа Вийоном, между Кретьеном де Труа и Винни-Пухом расположен свод баллад о знатном графе из Северной Англии, который ушел в леса, чтобы бороться с несправедливостью. Этот граф принял имя Робин Капюшон. Он мешал обирать бедняков, наказывал алчных богачей. Робин Гуд был рыцарем без страха и упрека и всегда вступался за обиженных. Иной цели, помимо рыцарского служения, – Робин Гуд не имел.

Важно то, что свободное бытие в Шервудском лесу и является само по себе конечной наградой за путешествие, полное опасностей. Робин Гуд и рыцари его «Лесного стола» не алчут иных привилегий – их сегодняшнее бытие описано как абсолютно самодостаточное.

В этом смысле эпос Робин Гуда является зеркальным к артуровскому циклу. У рыцарей Круглого стола нет иных целей и иной награды, помимо собственно нахождения в числе избранных за Круглым столом. Так и Шервудский лес есть конечная цель молодцов в зеленом линкольнском сукне. Любопытно, что тема застолья, столь часто встречающаяся в балладах о Робин Гуде, только подчеркивает параллель с Круглым столом. Этот лесной Круглый стол для отверженных был создан в Шервудском лесу – и остался в памяти людей как символ свободного братства равных.

В мире, где злых великанов, коварных султанов, преступных законников и жестоких королей все еще много, очень важно хранить память о рыцарском долге. Рыцарская традиция существует, и собор вольного леса всегда будет противостоять тюрьме и произволу.

Максим Кантор

На протяжении веков образ Робин Гуда приспосабливали к меняющимся читательским запросам. Из галантного елизаветинского аристократа он превратился в комического хулигана георгианских времен, а потом, в викторианскую эпоху – в беззаботного весельчака, чьи приключения годились для детского чтения. Под стать текстам были и иллюстрации, где кукольного Робина окружали феи и эльфы. В ХХ веке на страницах книг и на экране разбойник продолжал меняться, становясь сентиментальным героем мюзиклов, отважным борцом за свободу или персонажем фэнтези, приобретавшим исконные черты лесного духа.

В 1919 году в основанном Горьким издательстве «Всемирная литература» вышел первый в России сборник баллад о Робин Гуде, переведенных Николаем Гумилевым, Георгием Ивановым, Всеволодом Рождественским. Позже баллады переводили Марина Цветаева, Самуил Маршак, Игнатий Ивановский, вышла замечательная повесть Михаила Гершензона «Робин Гуд». В 70-е годы написаны песни Владимира Высоцкого для фильма «Стрелы Робин Гуда» (изъятые оттуда, но перекочевавшие в фильм «Баллада о доблестном рыцаре Айвенго»). При этом на русский язык до последнего времени было переведено менее половины «робингудовского» корпуса, содержащего 40 больших и малых баллад.

В данной книге баллады впервые не только в русской, но и в английской традиции выстроены в единую последовательность как по времени создания, так и по хронологии деяний героя. При этом композицию сборника обрамляют две большие поэмы: ранняя «Повесть о деяниях Робин Гуда» и поздняя «Подлинная история Робин Гуда». Они воспроизводят историю жизни знаменитого разбойника, но делают это в разных эпохах, на разных уровнях фольклорного осмысления темы.

Важная составная часть издания – иллюстрации известного художника и писателя Максима Кантора, который выступает здесь сразу в трех качествах: как автор идеи сборника, переводчик многих баллад и иллюстратор, чьи рисунки решительно порывают с викторианской традицией, демонстрируя нам (как и его переводы) совсем другого Робин Гуда – далекого от привычных масскультурных образцов, но, быть может, более близкого к своим фольклорным истокам.

Повесть о деяниях Робин Гуда (A Lyttеll Gestе of Robyn Hode)

В оригинале этот памятник называется «Малой жестой о Робине Гуде». Жеста (geste) или «деяния» – особый жанр средневековой литературы, повествующий о боевых и куртуазных подвигах героев. «Малая жеста», напечатанная около 1510 года в Лондоне фламандцем Винкеном де Вардом, состоит из восьми песней (fytte) и выстраивает предания о Робин Гуде в единый сюжет. В ней рассказано, как разбойник помог бедному рыцарю Ричарду Ли и отомстил сначала его обидчику-аббату, а потом и союзнику последнего, шерифу Ноттингема. Апофеоз жесты – встреча Робина с проезжающим через лес королем Англии, который прощает его и берет к себе на службу. О времени создания «Малой жесты» ведутся споры – вероятно, ее отдельные песни сложились на протяжении XV века, а вся поэма была составлена в конце этого века в Северной Англии.

Баллады, сочинявшиеся на протяжении четырех столетий, различаются и по языку, и по форме. Самые ранние сложены в XIV столетии на северном диалекте среднеанглийского языка. Поздние баллады относятся к XVII веку и написаны на вполне современном языке.

Песни 3–7 поэмы были переведены на русский язык Вс. Рождественским и впервые изданы в 1919 году в сборнике «Баллады о Робин Гуде» издательства «Всемирная литература» под редакцией Н. Гумилева. Отдельные песни переводили Игн. Ивановский и А. Пиотровский. Переводы М. Кантора и В. Эрлихмана сделаны специально для этого издания.

Обычай не садиться за трапезу, не пригласив на трапезу гостя – в данном случае, не захватив в лесу богатого пленника, – соотносится с правилами рыцарей Круглого стола.

Артур и его рыцари в Камелоте не садились за стол до тех пор, пока не совершится некий подвиг, не случится чего-то необычайного; именно в момент трапезы или перед трапезой рыцари принимают странников, везущих им вести о невзгодах и чудовищах. См. легенды Артуровского цикла.

Робин Гуд – прозвище Гуд означает не «добрый» (good), как часто думают, а «капюшон» (hood) – в английском фольклоре этот головной убор носили лесные эльфы, чтобы скрыть остроконечные уши. Таким эльфом был изначально и пастушок Робин, герой французской пасторали, победивший рыцаря в борьбе за любовь красавицы Марион, той же Мэриан. Позже француз Робин и англичанин Гуд соединились в фольклоре в одного персонажа – лучника в зеленом кафтане, жившего в лесу, который, подобно нашему Деду Морозу, награждал добрых гостей и жестоко карал злых.

Барнсдейл (Бернисдель) – большой, ныне почти полностью вырубленный лес в графстве Сауз-Йоркшир, который ранние баллады связывают с именем Робин Гуда.

Барнсдейл давно спорит с Шервудом за звание штаб-квартиры Робина – а заодно и за немалые доходы от туризма. Да и другие графства Англии пытаются претендовать на звание родины разбойника.

Маленький Джон в фольклоре выступает как главный помощник («лейтенант») Робина. Об их знакомстве рассказывает баллада «Робин Гуд и Маленький Джон».

В балладах часто упоминается обычай Робин Гуда вдоволь кормить и поить пойманных на дороге путников, а потом в уплату за угощение отбирать у них деньги.

Уилл Скейтлок (он же Скарлет или Статли) и Мач (Мук), сын мельника – постоянные спутники Робин Гуда в балладах.

Рыцарские турниры в Англии были любимым развлечением знати до конца XV века. Гибель их участников была довольно частым явлением; ее виновник платил родственникам убитого достаточно высокую «цену крови», которая могла равняться годовому доходу от небольшого поместья.

Речь идет об аббатстве Святой Марии (Сент-Мэри) в Йорке, аббат которого в балладах неизменно выступает противником Робин Гуда. В средневековой Англии крупные монастыри нередко играли роль ростовщиков, без жалости отбирая у должников земли и усадьбы. По одной из версий, Робин стал разбойником именно после того, как его имущество отобрал за долги монастырь Святой Марии.

Упоминание Иерусалима относит действие баллады к периоду до 1244 года, когда Святой город окончательно перешел в руки мусульман. Впрочем, его отвоевание оставалось на повестке дня до XV века, когда завоевания турок-османов окончательно лишили европейцев надежд на восстановление влияния на Востоке.

Приор – первый помощник аббата. Шериф и судья приглашены, чтобы без промедления оформить передачу имения Ричарда Ли монастырю – как сказано дальше, за щедрое вознаграждение.

В оригинале cellarer – келарь (эконом), управляющий хозяйством монастыря.

Возможно, прототип Ричарда Ли – рыцарь Ричард Фолиот, который в 1271 году укрыл в своем замке в Барнсдейле мятежника Роджера Годберда, был заключен в Тауэр, но потом прощен вместе с Годбердом. Ученые считают, что история Годберда повлияла на появление баллад о Робин Гуде.

С конца XIII века по приказу короля Эдуарда I во всех английских графствах устраивались состязания по стрельбе из лука, судьей в которых выступал шериф. На этих состязаниях высшим классом считалось не просто попасть в центр мишени, но расщепить чужую стрелу, попавшую в этот центр. Считалось, что на такое способны только Робин Гуд и лучшие его стрелки.

Гринлиф – «зеленый лист», обычное прозвище лесного разбойника. Холдернес – городок в Йоркшире, где, по преданию, родился Маленький Джон.

Марка – мера серебра, которая в средневековой Англии использовалась как денежная единица и равнялась двум третям фунта стерлингов или 160 пенсам.

303 фунта – больше 150 кг, что слишком тяжело даже для двух силачей. В оригинале сказано, что вместе с посудой беглецы похитили 303 фунта денег.

Сайлс (Сэйлис) – пустошь в лесу Барнсдейл, где разбойники нередко устраивали засады на старинной Уотлингской дороге, ведущей в Лондон.

Речь идет о том же аббатстве Святой Марии в Йорке.

Города Донкастер и Блит (Блайт) находятся в Йоркшире, на дороге из Барнсдейла в Йорк, где был расположен монастырь Святой Марии.

140 человек – чаще всего называемое число Робиновых «весельчаков» (merry men). Разные источники числят в его отряде от 12 до 300 человек.

Джильберт (Гилберт) Белая Рука упоминается только в этой балладе как один из соратников Робин Гуда.

Рейнольд – в предыдущей песни псевдоним Маленького Джона, по ошибке представленный здесь как отдельный персонаж.

Кидали брань ему вслед… – Смысл этих строк в том, что обозленный шериф устроил погоню за Робином, из-за чего тот и обвинил его в нарушении обещания.

Участники крестьянских восстаний нередко захватывали помещичьи земли и уничтожали ограждавшие их заборы.

Имеется в виду один из трех королей по имени Эдуард, правивших в Англии с 1285 по 1377 годы – скорее всего, Эдуард II, который, подавив восстание на севере Англии, проявил милость к его участникам.

Пламптон-парк – королевское имение в графстве Ланкашир, центр обширных охотничьих угодий.

На Рождество короли и феодалы дарили своим слугам сукно для новой форменной одежды.

Линкольнское сукно (Lincoln green) – зеленая шерстяная ткань, которая производилась в городе Линкольн с начала XIV века. Из нее, по преданию, была сшита одежда Робина и его стрелков.

Обычно Робин считал своей покровительницей Богоматерь, но здесь ею оказывается святая Мария Магдалина. В средние века их вместе с Марией Иаковлевой, одной из жен-мироносиц, почитали как «трех Марий» – отголосок языческого культа трех богинь-прародительниц. В то же время Мария Магдалина считалась покровительницей раскаявшихся грешников.

Легенды обвиняют приорессу монастыря Кирксли (Кирклис) в Йоркшире и ее любовника, Красного Роджера из Донкастера, в вероломном убийстве Робин Гуда. При этом приорессу часто считают родственницей Робина – теткой или кузиной.

Рождение Робин Гуда (Willie and Earl Richard’s Daughter)

Баллада впервые напечатана в известном собрании английских баллад Ф. Чайлда (The English and Scottish Popular Ballads. Vol. 1–8. London, 1857–58) под названием «Вилли и дочь графа Ричарда». О Робин Гуде там ничего не говорится, но другой вариант, записанный в XVIII веке, связывает балладу с этим популярным героем.

Перевод С. Маршака впервые опубликован в 1946 году в авторском сборнике «Избранные переводы».

В оригинале графа зовут Ричардом – это имя носили многие представители англо-нормандской знати.

Робин – английское название малиновки или зарянки, красногрудой птички, игравшей важную роль в фольклоре.

Робин Гуд и Маленький Джон (Robin Hood and Little John)

Баллада печаталась в «листках» XVII века.

Перевод М. Цветаевой сделан в 1940 году, впервые напечатан в 1942 году в книге «Баллады и песни английского народа». Балладу также переводила В. Потапова.

У меня ж ничего, кроме палки в руках… – в Англии, как и в большинстве стран Европы, простолюдинам запрещалось носить оружие, хотя теоретически свободные йомены имели такое право. Для самообороны оставались длинные посохи и короткие дубинки, которыми виртуозно владели бывалые лесные путники вроде нищего из баллады «Робин Гуд и нищий».

Перевод весьма неточен – в оригинале ничего не говорится о медведях, водке и, конечно, Шотландии, куда Цветаева почему-то перенесла Робин Гуда. Зато сказано, что в момент встречи с Маленьким Джоном ему было двадцать лет (а Джону – чуть меньше).

Эти парни-стрелки Робингудовой братьи лесной… – Эдуард I на время навел в Англии порядок, но при его сыне Эдуарде II (1307–1327) наступил новый период нестабильности, и в лесах начали множиться разбойничьи шайки. Нередко их возглавляли дворяне – например, братья Коттерелы, которые разбойничали в том же Шервудском лесу. Как и Робин, они галантно обращались с дамами, щадили бедняков, но обчищали до нитки богачей, особенно церковников, которые не носили оружия и потому были легкой добычей. При воинственном Эдуарде III (1327–1377) разгул преступности сошел на нет – теперь энергичные молодые люди не уходили в разбойники, а отправлялись на фронт Столетней войны. В конце столетия в Англии вспыхнули новые мятежи, в том числе крестьянское восстание Уота Тайлера, некоторые участники которого называли себя «Робиновыми людьми». Однако тогда Робин Гуд уже стал героем фольклора – а значит, его подвиги относятся к более раннему времени.

Джоном Маленьким люди прозвали меня… – из этих слов следует, что прежде Джон носил фамилию Литтл (Малыш), что вполне возможно – уже в XIV веке многие незнатные англичане имели фамилии.

Семь футов – 213 см.

В оригинале речь идет, конечно, не о вельвете (то есть бархате), а о той же «линкольнской зелени».

Робин Гуд и монах (Robin Hood and the Monk)

Эта баллада дошла до нас в манускрипте Cambridge Ff.5.48, записанном около 1450 года, но сложилась раньше, о чем говорит ее архаичный язык. Она не входила в первые сборники баллад о Робин Гуде и была напечатана только в 1806 году.

Перевод М. Кантора сделан специально для этого издания. Балладу также переводил Игн. Ивановский.

Предыдуший перевод (Игн. Ивановского) представлял из-себя сокращенный вариант баллады: так, был опущен мотив визита Робин Гуда в Ноттингам (он хочет помолиться деве Марии), опущена ссора Робина с Джоном по дороге в Ноттингем и отказ Джона сопровождать Робина, отсутствует поездка Джона с письмом монаха к королю в Лондон и возвращение с королевской печатью в Ноттингем.

В оригинале Малютка Джон убивает не только монаха, но и его слугу.

Робин Гуд и лесники (Robin Hood’s Progress to Nottingham)

Баллада печаталась в «листках» (broadsides) XVII века под названием «Путь Робин Гуда в Ноттингем». В «Манускрипте Лесников» (The Forresters Manuscript), написанном около 1675 года и найденном в 1993-м, она носит название «Робин Гуд и лесники».

Перевод Н. Гумилева впервые опубликован в 1919 году. Балладу также переводил Игн. Ивановский.

Робин Гуд, по одной из версий, стал разбойником из-за того, что лесники ложно обвинили его в нарушении «лесного закона». Закон введен Вильгельмом Завоевателем, захватившим Англию в 1066 году – за убийство оленя в королевском лесу (такие леса занимали треть страны) полагалась виселица, а тот, кто лишь потревожил дичь, должен был лишиться руки или глаз. При этом многие селения располагались рядом в гуще лесов, и их жители просто не имели других источников пропитания. За соблюдением «лесного закона» следила целая армия лесников и егерей, использовавших в своих интересах право вздернуть на суку браконьера. В 1300 году король Эдуард I запретил лесникам самолично карать браконьеров. Отныне жертв «лесного закона» ждали уже не виселица, а тюрьма или крупный штраф. Если прототип Робин Гуда бежал в лес, чтобы избежать смерти, то это случилось раньше.

В оригинале «сто родов». Род – старинная мера длины, равная пяти метрам.

И поднял Робин честный лук с широкою стрелой… – Гумилев имеет в виду широкий наконечник у стрелы и знаменитый в Англии «длинный лук». Это «длинный лук» (longbow), с которым неразрывно связан Робин Гуд. Он стал применяться в Англии только в начале XIV века, а значит, раньше этого времени Робин никак не мог стрелять из него. В конце того же века рабойник впервые упоминается в письменных источниках, что позволяет «прописать» Робина в столетии, с которым связаны как славные военные победы Англии в Столетней войне, так и мрачные для нее события, от сокрушительного поражения в войне с шотландцами до кровавого восстания Уота Тайлера. Середина этого века отмечена страшной всеевропейской эпидемией чумы, унесшей жизни половины англичан.

Робин Гуд и гончар (Robin Hood and the Potter)

Баллада сохранилась в манускрипте Cambridge E.e.4.35, записанном около 1500 года. Как и предыдущая, она не входит в ранние сборники баллад. Впервые издана Дж. Ритсоном в 1795 году (Ritson J. Robin Hood. London, 1795).

Перевод В. Эрлихмана сделан специально для этого издания.

Робин въезжает в город Ноттингем на телеге, представляясь гончаром. Сходный сюжет в балладе «Робин Гуд и мясники» – он въезжает на телеге, представляясь мясником. Телегу в том и в другом случае Робин Гуд одалживает у ремесленника.

Этот сюжет из баллад есть не что иное, как парафраз известного апокрифа: «Ланцелот или рыцарь телеги» (Chevalier de la charrette): рыцарь Ланцелот, спасая королеву Гвиневру, въехал в замок Мелеганта на телеге. На телеге возили товары и доставляли преступников к месту казни – ехать в телеге унизительно для рыцаря, но иного способа не было, требовалось спешить.

При этом возница – у которого Ланцелот, подобно Робину, хотел купить телегу, – отказал рыцарю, и Ланцелот сшиб его на землю.

Имеется в виду pavage – налог на мощение улиц, который с конца XIII века взимали с проезжающих городские власти. Брать его за проезд по лесной тропе мог додуматься только насмешник Робин Гуд.

Чтобы сберечь от сырости тетиву, сделанную из бычьих или конских жил, ее хранили отдельно и натягивали на лук непосредственно перед стрельбой.

В оригинале жена шерифа сама отвела гостя в спальню, и баллада намекает на то, что ее отношения с учтивым гончаром получили желанное обоим продолжение.

Нобль – английская золотая монета XIV–XV веков, равная трети фунта.

Робин Гуд и мясник (Robin Hood and the Butcher)

Баллада печаталась в «листках» XVII века.

Перевод С. Маршака впервые опубликован в 1946 году в журнале «Пионер». Балладу также переводил Игн. Ивановский.

Вероятно, баллада является вариантом более ранней баллады «Робин Гуд и гончар», где приглашение героя в шерифский замок находит объяснение. Здесь объяснения нет – конечно, шериф Ноттингема не приглашал торговцев в гости без особых причин.

Робин Гуд и лихой монах (Robin Hood and the Curtal Friar)

Баллада входит в состав рукописи Перси (British Library Add MSS 27879), найденной и опубликованной антикваром Т. Перси (Reliques of Ancient English Poetry. 3 vols. London, 1765). В рукописи она дана с большими сокращениями, которые позже были восстановлены по сборникам народной поэзии XVII века – так называемым «гирляндам» (garlands).

Перевод М. Кантора сделан специально для этого издания. Балладу также переводил Игн. Ивановский под названием «Робин Гуд и отчаянный монах».

Живет в аббатстве за рекой, один лихой монах… – Речь идет о Фонтейнс-Эбби – «Аббатстве источника». Аббатство с таким названием находилось недалеко от Барнсдейла и принадлежало ордену цистерцианцев. Однако герой баллады не мог там жить, поскольку был «братом» (friar) – членом одного из нищенствующих орденов. Скорее всего, брат Тук, как его называет легенда – фольклорный герой, связанный с Робин Гудом старинными «майскими играми», в которых оба играли важную роль.

Йомены целились в собак... – йомены принадлежали к сословию йоменов – свободных крестьян-землевладельцев. Первоначально йомены были дружинниками знатных феодалов, получавшими за службу участок земли; их имя тогда звучало как yong men – «молодежь». Позже они получили право передавать свои наделы по наследству, превратившись в уважаемых людей, опору власти и порядка. Однако любой проступок и даже не уплаченный вовремя долг могли превратить их в outlaw (буквально «вне закона»), какими были все «вольные стрелки». Это означало, что любой встречный не только мог, но и должен был убить их или поймать, передав стражникам шерифа. Понятно, что эти люди бежали в лес, объединялись в отряды и начинали войну с враждебным им обществом. «Все против них и они против всех» – говорил хронист.

Стрелкам с меня – накрытый стол и новые плащи… – в оригинале монах обещает каждую неделю платить Робину по ноблю и раз в год снабжать его отряд одеждой, что больше напоминает не дружеский подарок, а дань рэкетирам.

Робин Гуд спасает трех стрелков (Robin Hood rescuing three Squires)

Баллада входит в состав рукописи Перси под названием «Робин Гуд спасает трех юношей». В собрании Ф. Чайлда она получила название «Робин Гуд спасает трех сквайров», хотя «сквайрами» спасенные названы только в одном позднем «листке».

Перевод С. Маршака впервые опубликован в 1946 году в журнале «Пионер» под названием «Робин Гуд и шериф». Балладу также переводила М. Цветаева.

В мае в Англии и других странах Европы отмечались праздники, восходившие к языческим обрядам, прежде всего «майские игры», связанные с именем Робин Гуда.

По обычаю, палач получал одежду казненных и плату за день работы – в данном случае 13 пенсов.

В ту ночь отворились ворота тюрьмы… – конечно, разбойники не стали бы штурмовать хорошо укрепленный замок, в котором находилась тюрьма. Поскольку казни обычно проводились за городом, Робин Гуд и его люди просто освободили стрелков и повесили шерифа на предназначенной для них виселице.

Робин Гуд и золотая стрела (Robin Hood and the Golden Arrow)

Баллада напечатана в «гирляндах» XVIII века, но написана значительно раньше. Вошла в сборник Дж. Ритсона, изданный в 1795 году.

Перевод М. Кантора сделан специально для этого издания. Балладу также переводил Игн. Ивановский.

Бродяга лесной по имени Дейв… – в оригинале Дэвид из Донкастера, города рядом с Барнсдейлским лесом. В других балладах этот персонаж не упоминается.

Робин Гуд и Гай Гисборн (Robin Hood and Guy of Gisborne)

Баллада сохранилась в сборнике, напечатанном в 1680 году, но написана не позже середины XVI века. Судя по архаичности сюжета, ее сюжет относится к еще более раннему времени.

Перевод Н. Гумилева впервые опубликован в 1919 году.

Был в шкуру конскую одет и с гривой и с хвостом… – странный наряд Гая Гисборна возводит его образ к Гаю из Уорика, рыцарю из средневековых романов, который стал отшельником и жил в лесу, одетый в шкуру – правда, не лошадиную, а коровью. Деревушка Гисборн расположена недалеко от Барнсдейла.

Вильям из Трента – этот герой неизвестен в фольклоре. Возможно, речь идет о реальном стражнике, убитом разбойниками – кем-то из прототипов Робин Гуда.

И сверху нанеся удар… – у Гумилева «и сзади нанеся удар» – вероятно, Гумилев хотел передать широкий замах меча, при котором клинок уходит за спину рубящего. Однако звучало так, словно Робин Гуд ударил Гисборна в спину; мы сочли нужным это изменить.

Ты мог богатым стать… – в оригинале речь идет о 40 фунтах – возможно, именно столько обещал Гаю шериф за голову Робина.

Один узнал бы Гая, кто не женщиной рожден… – имеется в виду дьявол.

Робин Гуд и епископ (Robin Hood and the Bishop)

Баллада напечатана в «гирляндах» XVII века, но написана, по всей видимости, в предыдущем столетии, когда в Англии шла борьба с католической церковью.

Перевод М. Кантора сделан специально для этого издания. Балладу также переводили Г. Иванов (в сборнике 1919 г.) и Игн. Ивановский.

Сцену бегства героя в женской одежде найдем в комедии Шекспира «Виндзорские насмешницы»: Фальстаф бежит из дома Форда в платье старухи. Можно бы считать это совпадением, но среди прочих розыгрышей, которые устраивают Фальстафу, есть тот, в котором Фальстафа заставляют нарядиться лесничим и прийти ночью в густой лес. Фальстаф же любит называть соучастников своих проказ именами членов шайки Робина. («Фальстаф: А ты что скажешь, Скарлет и Джон?»).