Зов ангела Мюссо Гийом
– Ладо, сделаешь себе харакири как-нибудь в другой раз, – ободрила его Маделин. – А пока скажи мне, кто этот тип.
Японец сглотнул слюну.
– Несколько лет назад Джонатан Лемперер держал лучший ресторан во всем Нью-Йорке. Родители пригласили меня туда, чтобы отпраздновать мой университетский диплом. Это было легендарное место: нужно было год стоять в листе ожидания, и там были такие оригинальные ароматы, какие не встречались нигде в мире.
– Я не думаю, что речь идет о том же человеке, – сказала Маделин, указывая на конверт. – Адрес, что он дал мне, это – ресторан, но больше похожий на таверну, чем на что-то пятизвездочное.
Такуми положил пакет в свой рюкзак и пнул педаль, не стремясь узнать больше.
– Пока. – Маделин слегка махнула рукой ему вслед и вернулась в магазин.
Слова ученика возбудили ее любопытство, но она попыталась возобновить работу, как будто ничего не случилось. С момента открытия магазин не пустовал. Как и День святого Валентина, Рождество пробуждало в людях эмоции: любовь, ненависть, одиночество, тоску. Только сегодня утром она увидела в своем магазине целую вереницу персонажей, один оригинальнее другого: один старый соблазнитель отправил двенадцать букетов двенадцати кокеткам из двенадцати разных городов; женщина средних лет отправила букет орхидей сама себе, чтобы утереть нос коллегам в офисе; молодая американка явилась вся в слезах, чтобы отправить своему парижскому любовнику букет из завядших цветов, что должно было означать их окончательный разрыв. Что же касается местного булочника, то он заказал в качестве подарка для своей любимой мачехи огромный мексиканский кактус с длинными и острыми шипами…
Маделин унаследовала страсть к цветочному искусству от отца. Сначала, руководствуясь исключительно энтузиазмом, она занималась самообразованием, а затем поступила на курс Пивердьер в престижной школе флористов в Анже. Она гордилась тем, что помогает людям отмечать крупные события в жизни: рождение, крещение, первое свидание, свадьбу, примирение, продвижение по службе, выход на пенсию, похороны. Цветы сопровождали людей от колыбели до самой могилы.
Она принялась за составление нового букета, но через пять минут оставила это занятие. Ей никак не удавалось выбросить из головы то, что рассказал Такуми.
Маделин прошла за прилавок и, включив компьютер, ввела слова «Джонатан Лемперер» в Гугле и получила более 600 тысяч упоминаний! Тогда она вошла в Википедию. Электронная энциклопедия содержала массу информации о шеф-поваре. Была там и фотография – без всякого сомнения, на ней был изображен тот самый человек, которого она встретила накануне в аэропорту, хотя на фотографии Джонатан выглядел чуть моложе и сексуальнее. Озадаченная, Маделин надела тонкие очки и, покусывая кончик карандаша, приступила к чтению информации на экране.
Джонатан Лемперер родился 4 сентября 1970 года, шеф-повар и французский бизнесмен, который провел большую часть своей карьеры в Соединенных Штатах.
Гасконец по происхождению, он вышел из семьи скромных рестораторов и очень молодым начал работать в «Перстне с печаткой», ресторане своего отца, на площади Освобождения в Оше. С шестнадцати лет он поступил учеником и поменял несколько специальностей: служащий при кухне у Дюкасса, Робюшона и Ленотра, а потом стал помощником знаменитого провансальского шеф-повара Жака Лару в стенах «Ля Бастид» в Сен-Поль-де-Вансе.
Самоубийство наставника продвинуло Лемперера во главу «Ля Бастид». Несмотря на все трудности, он умудрился удержать уровень заведения, став в двадцать пять лет самым молодым французским шеф-поваром во главе трехзвездочного предприятия, по гиду Мишлен[8]. Престижный «Отель дю Капд’Антиб» затем воспользовался его услугами, чтобы возродить свой ресторан «Ля Траттория». Менее чем через год после открытия заведение тоже получило три звезды, что сделало Джонатана Лемперера одним из четырех шеф-поваров, собравших шесть звезд в знаменитом справочнике.
В 2001 году он повстречал Франческу, дочь американского бизнесмена Фрэнка ДеЛилло, приехавшую в «Отель дю Кап» на свой медовый месяц с банкиром Марком Чедвиком. Франческа и Джонатан полюбили друг друга, и она развелась менее чем через неделю после свадьбы, поссорившись со своей семьей, в то время как руководство отеля, желая сохранить свою репутацию, уволило шеф-повара.
Пара уехала в Нью-Йорк, где они и поженились. С помощью своей жены Джонатан Лемперер открыл свой собственный ресторан «Император», который находился на вершине Рокфеллер-центра.
Для Лемперера это стало началом особенно творческого периода. Экспериментируя с новыми технологиями, сохраняя при этом вкус блюд традиционной средиземноморской кухни, он стал одним из гуру «молекулярной гастрономии». Его успех был мгновенным. Через несколько месяцев он стал любимцем всех знаменитостей, политиков и кулинарных критиков. В тридцать пять лет был избран лучшим поваром в мире, по версии международного жюри, составленного из четырехсот обозревателей, которые отметили его «яркую кухню» и способность предложить гостям «необыкновенное по вкусу путешествие». В то время ресторан получал каждый год десятки тысяч заказов со всего мира, и очень часто приходилось ждать больше года, чтобы получить свободный столик.
Помимо карьеры в качестве шеф-повара, Джонатан Лемперер прославился многочисленными выступлениями на телевидении, в том числе в программах «Час с Джонатаном» на Би-би-си-Америка и «Секреты шеф-повара» на Фокс, которые собирали каждую неделю миллионы телезрителей, а потом расходились в виде книг и на дивиди.
В 2006 году, при поддержке Хиллари Клинтон, сенатора от штата Нью-Йорк, Лемперер начал крестовый поход против меню нью-йоркских столовых. Его встречи с учащимися, родителями и учителями в конечном итоге привели к принятию в учебных заведениях более сбалансированных меню.
Со своей очаровательной улыбкой, в кожаной куртке и с неотразимым французским акцентом, молодой шеф-повар зарекомендовал себя как икона современной кухни и вошел в список самых влиятельных людей, по версии журнала «Тайм». Еженедельник даже дал ему по этому поводу прозвище «Том Круз кухонных печей».
– Вы продаете эти украшения?
– Простите?
Маделин подняла глаза от экрана. Поглощенная жизнью Лемперера, она и не заметила, что в магазин вошел клиент.
– Украшения, вы продаете их? – повторила женщина, указывая на деревянные полки пастельных тонов, где стояли всякие аксессуары: древние термометры, старые часы с кукушкой, клетки для птиц, треснутые зеркала, ветрозащитные лампы и ароматические свечи.
– Э-э… Нет, извините, они являются частью интерьера, – солгала Маделин, желая поскорее вернуться обратно к биографии Джонатана.
Лемперер совместно с женой создал группу «Император», предназначенную развивать бренд. Пара стала открывать предприятие за предприятием: бистро, пивные, винные бары, роскошные отели… Их империя простиралась по всему миру – от Лас-Вегаса до Майами, проходя через Пекин, Лондон и Дубай. В 2008 года группа «Император» насчитывала более 2 тысяч сотрудников в более чем 15 странах мира и давала оборот в десятки миллионов долларов.
Пока клиенты продолжали осаждать его нью-йоркский ресторан, французский шеф-повар начал подвергаться все более и более жестоким атакам. Те же критики, которые несколько лет назад высоко оценивали его творчество и талант, теперь вдруг стали упрекать его в том, что он распыляется и становится «просто машиной для зарабатывания денег».
А тем временем многие виды деятельности концерна еще были далеки от достижения порога своей рентабельности. Группа «Император» начала тонуть в долгах и к декабрю 2009 года оказалась на грани банкротства. Несколько недель спустя, после расставания со своей женой, Джонатан Лемперер выбросил белый флаг, объявив себя «уставшим от критики», «лишенным вдохновения» и «разочаровавшимся в мире гастрономии». В возрасте тридцати девяти лет он был вынужден сдать лицензию на эксплуатацию своего имени и окончательно отошел от дел, оставив после себя заметный след в области современной кухни.
В конце статьи говорилось, что в 2005 году Лемперер издал книгу под названием «Признания влюбленного повара». Два-три клика – и она оказалась на сайте пивной «Френч Тач», которую в настоящее время Джонатан держал в Сан-Франциско. Сайт явно давно не обновлялся. Там значились некоторые примеры меню за 24 доллара: луковый суп, черный пудинг с яблоками, пирог с инжиром. Ничего особенного для того, кто несколько лет назад стоял во главе лучшей в мире кухни.
«Как такое могло произойти?» – спросила себя Маделин, прогуливаясь среди сосновых деревьев и орхидей. Она прошла в глубину магазина, устроенного как сад, и присела на качели, свисающие с огромной ветки, прикрепленной к потолку.
Звук магазинного телефона вернул ее к действительности.
Она вскочила с места и взяла трубку. Это был Такуми.
– Ты еще на почте?
– Нет, мада… то есть Маделин. Из-за забастовки тут все закрыто.
– Ладно, прежде чем вернуться, сделай крюк через книжный магазин и купи мне книгу. Тебе есть чем записать? Вот ее название: «Признания влюбленного повара»…
5. You’ve got mail[9]
Желание узнать кого-то полностью есть способ узурпировать, эксплуатировать его. Это постыдное желание, от которого следует отказаться.
Джойс Кэрол Оутс
Сан-Франциско, середина ночи
Джонатан резким ударом включил неоновый свет над зеркалом в ванной. Он не мог спать из-за нервозности и изжоги, которые не прекращали мучить его с того момента, как он выпил этого проклятого вина. Окруженный ореолом бледного света, он порылся в аптечке, пытаясь найти успокоительное и что-нибудь от гастрита. Достав две таблетки, он пошел на кухню, чтобы запить их минеральной водой.
В доме было тихо. Маркус, Чарли и даже Борис уже давно пребывали в объятиях Морфея. Створки окна остались приоткрытыми, но было не холодно. Поднялся теплый ветер, заставив мягко зазвучать бамбуковые шторы, и лунный свет упал сквозь стекло на экран телефона, который он поставил на зарядку. Джонатан не мог с собой ничего поделать: одним нажатием на кнопку он активировал устройство, которое мгновенно загорелось яркими кристаллами. Маленькая красная точка свидетельствовала о том, что Маделин получила сообщение. Что-то вроде шестого чувства заставило его нажать на соответствующий значок, чтобы прочитать сообщение. Оно было послано десять минут назад и, как бы странно это ни выглядело, было послано ему…
Дорогой Джонатан (избавим себя с самого начала от месье Лемперера и мадемуазель Грин, не так ли?)! В конце концов, я думаю, что если у вас хватило наглости прочитать мое сообщение, вы также должны были взглянуть на мои фотографии и даже полюбоваться двумя-тремя «художественными» снимками из моего альбома. Значит, вы извращенец и это ваша проблема, но избавьте меня хотя бы от выкладывания их в Фейсбуке, потому что я не уверена, что мой будущий муж будет вам за это признателен…
Дорогой Джонатан (бис), пользуюсь своим обеденным перерывом (да-да, в Париже уже за полдень), чтобы написать вам, наслаждаясь сэндвичем с мелко рубленной свининой, заботливо приготовленным фирмой «Пьер энд Поль», видным членом «Братства рыцарей рубленой свинины из Сарта», а также пекарней, что находится прямо передо мной. Я расположилась на солнышке, прямо за их дегустационной стойкой. Так что мой рот набит колбасными изделиями, хлебные крошки рассыпаны по всему свитеру, а жирные пятна украшают экран вашего прекрасного телефона: это не очень гламурно, согласна, но зато так вкусно. Наконец, не мне рассказывать вам о наслаждениях прелестями хорошей еды…
Итак, дорогой Джонатан, я отправляю вам это маленькое сообщение, чтобы сообщить две новости: одну хорошую, а другую плохую. Начнем с плохой: как вы знаете, в начале школьных каникул забастовка парализует прекрасную страну, каковой является Франция. Аэропорты, автострады, общественный транспорт, почты – все заблокировано. Такуми, мой юный ученик, обнаружил закрытую дверь в почтовое отделение на бульваре Монпарнас, и я сейчас не могу отправить вам ваш телефон.
С уважением,
Маделин.
Реакция Джонатана не заставила себя долго ждать. Через двенадцать минут последовал его ответ:
Вы что, шутите? Что за забастовка?
Если она не собиралась отправлять ему его мобильник, не может быть и речи о том, чтобы он вернул ее!
Маделин ответила тридцать секунд спустя:
Еще не спите в это время, Джонатан? Вы вообще никогда не спите? Не из-за этого ли недостатка сна происходит та смесь раздражительности и плохого настроения, что, похоже, характеризует вас?
Джонатан вздохнул и передал новое сообщение:
Кстати, а вы обещали мне хорошие новости, чтобы компенсировать плохие…
Сидя на табурете, Маделин проглотила последний кусочек своего сэндвича, а потом ответила:
Точно, вот хорошая новость: несмотря на холод и забастовки, в Париже очень красиво.
Едва послав это сообщение, она стала ждать ответ, и он быстро пришел.
Вот теперь уже нет никаких сомнений: вы смеетесь надо мной.
Маделин не могла сдержать улыбку, несмотря на его озабоченность. Помешав возвращению телефона к его владельцу, эта забастовка общественных служб возложила на нее груз ответственности, а это ей было совсем не нужно. Должна ли она была рассказать Джонатану о сообщении, оставленном его бывшей женой, которая взывала к нему из Нью-Йорка, умоляя вернуться и жить с ней? Маделин невольно стала владелицей жизненно важной информации для этой пары, и это ей не нравилось.
Она заказала второй бокал вина и выпила его, наблюдая через стекло за движением пешеходов и автомобилей. Находясь близко от многих крупных торговых точек, улица Деламбр в этот последний уик-энд рождественских покупок была сильно оживлена. На тротуарах, освещенных лучами солнца, дутые пальто парижан, куртки подростков, детские шапочки, пестрые шарфы, стук каблуков и идущий изо ртов пар – все смешалось в опьяняющем движении цветов и лиц.
Маделин допила свой бокал вина и, будучи немного навеселе, взялась за перо (если можно так выразиться), чтобы написать еще одно сообщение:
Дорогой Джонатан!
Сейчас 13 часов. Мой обеденный перерыв подходит к концу, и тем лучше, потому что, если я останусь на минуту дольше в этом заведении, то почувствую, что хочу проглотить и их торт татен с яблоками, шариком мороженого и всем прочим. Это настоящий убийца, как говорят у вас, но искушение за неделю до Рождества, согласитесь, не может быть разумным.
Было очень приятно побеседовать, хотя и кратко, с вами, несмотря на ваше плохое настроение, а также сварливость, угрюмость и мрачность, которые, как я понимаю, стали чем-то вроде вашего бренда, что вряд ли кому-то покажется привлекательным. В заключение позвольте мне все же удовлетворить свое любопытство, задав вам три вопроса:
1) Почему так называемый лучший повар в мире сегодня подает стейки в простом районном бистро?
2) Почему вы все еще не спите в 4 часа утра?
3) Любите ли вы еще свою бывшую жену?
Едва Маделин коснулась кнопки «ОТПРАВИТЬ», как поняла, что совершила глупость. Но слишком поздно…
Она вышла из «Пьер энд Поль» и, все еще немного пьяная, попыталась перейти улицу.
– Эй! Смотри, куда ты идешь, растяпа! – с ненавистью крикнул ей какой-то тип, который чуть не задавил ее своим мопедом.
Чтобы избежать наезда, Маделин резко отпрянула на шаг, но тут же была «накрыта» клаксоном джипа, пытавшегося объехать мопед справа. Она испугалась и едва увернулась от внедорожника, пробежав к противоположному тротуару, сломав при этом каблук сапога.
«Вот дерьмо!» – прошептала она, открывая дверь магазина, чтобы укрыться в своем «Чудесном саду». Она обожала Париж, но ненавидела парижан…
– Все в порядке, мадам? – спросил Такуми, видя, что она в шоке.
– Что-то тебя долго не было! – упрекнула его она, желая сохранить самообладание.
– Пардон. Все хорошо, Маделин?
– Да, просто этот проклятый каблук…
Она оставила фразу незавершенной и слегка смочила лицо водой, прежде чем под взглядом своего сотрудника, похожим на взгляд жареного мерлана, снять обувь и куртку.
– Бесполезно сверлить меня таким похотливым взглядом, дальнейшего стриптиза не последует, – язвительно заметила она.
Увидев, что Такуми покраснел, как пион, Маделин пожалела о своей вспышке и решила не смущать больше своего ученика.
– Ты можешь идти на обед. Не торопись, я обо всем позабочусь.
Оставшись одна в магазине, она с волнением достала телефон Джонатана. От него уже был ответ:
Дорогая Маделин!
Если это может удовлетворить ваше любопытство, вот ответы на ваши вопросы:
1) «Лучшим поваром в мире» я был очень давно. Давайте предположим, что я, как писатель, потерял вдохновение и страсть, необходимые для инновационных творений. Тем не менее, если вы с вашим Рафаэлем будете в Сан-Франциско, не упустите возможности зайти и насладиться стейком в нашем ресторане. Наши ребрышки удивительно нежны и вкусны, что же касается нашего жаркого, то это на самом деле жареный картофель с чесноком, базиликом и петрушкой. «Красотки из Фонтенуа» выращиваются в небольших количествах одним местным производителем, и все наши клиенты находят их особенно тающими во рту и достаточно прожаренными.
2) Это правда, сейчас 4 часа утра, и я все еще не сплю. В чем причина? Два вопроса, что застряли у меня в голове, мешают мне спать.
3) А не пойти бы вам…
Одесская улица. Такуми вошел в небольшой ресторан, где он любил бывать. Поприветствовав хозяина, он устроился немного позади, во втором зале, где было тише и меньше народа, и заказал себе слоеный пирог из томатов и козьего сыра: это было местное блюдо, которое для него открыла Маделин. Ожидая, он взял свою сумку и достал оттуда карманный словарь, чтобы посмотреть слово «похотливый», а найдя его, еще больше засмущался. Словно пойманный на месте преступления, он вдруг подумал, что все клиенты сверлят его обвиняющими взглядами. Маделин находила удовольствие в том, чтобы провоцировать его, сбивая с убеждений и установок. Ему было досадно, что она не относится к нему серьезно и рассматривает его скорее как подростка, чем как мужчину. Эта женщина очаровывала его, словно какой-то загадочный цветок. Чаще всего она была «большим солнцем», то есть блондинкой, словно подсолнух, распространяя вокруг себя свет, уверенность и энтузиазм. Но в некоторые моменты она могла становиться таинственной и темной, словно черная орхидея: это был редкий цветок, который всегда искали коллекционеры, и он расцветал посреди зимы под пальмами Мадагаскара.
Клиент вошел в неподходящее время. Чтобы его обслужить, Маделин пришлось перестать писать сообщение и спрятать мобильник в карман фартука. Это был подросток, от пятнадцати до семнадцати лет, на вид беби-рокер, каких много в выпускных классах лицеев приличных кварталов: узкие джинсы, белая рубашка, дутая куртка известной марки, тщательно растрепанные волосы.
– Могу ли я вам чем-то помочь?
– Я… э-э… Да, я хотел бы купить цветы, – объяснил он, положив футляр своей гитары на стул.
– Хорошо. Если бы вы хотели купить круассаны, это доставило бы мне больше проблем.
– Че?
– Ничего, забудем об этом. Большой круглый букет или большие цветы?
– Ну, я не знаю на самом деле.
– Пастельных тонов или яркий?
– Че? – повторил подросток, как если бы она говорила на китайском.
«Определенно, не самый смышленый представитель своего поколения», – подумала Маделин, пытаясь сохранить спокойствие и улыбку.
– Ну, у вас есть представление о сумме, которую вы могли бы потратить на покупку?
– Не-a. Но это могло бы быть че-то в районе трехсот евро?
На этот раз она не смогла сдержать вздоха: люди, которые не имели ни малейшего понятия о стоимости денег, были ей отвратительны. В доли секунды всплыли на поверхность несколько воспоминаний о ее детстве: годы безработицы отца, жертвы ее семьи ради того, чтобы она смогла учиться… И как только могла существовать такая пропасть между этим ребенком, родившимся с серебряной ложкой во рту, и девчонкой, какой была она?
– Эй, слушай сюда, пацан, те не нада триста евро, чтоб купить букет. В любом случае не в моем магазине, понял?
– Да, – ответил он тихо.
– А эти цветы, для кого они?
– Для женщины.
Маделин подняла глаза к небу.
– Для твоей матери или для подружки?
– На самом деле для подруги моей матери, – сказал он немного смущенно.
– Ну, и какое сообщение ты хотел бы передать, даря этот букет?
– Сообщение?
– Ты даришь цветы – с какой целью? В благодарность за то, что она подарила тебе свитер на день рождения, или чтобы сказать что-то еще?
– Э-э… скорее последнее.
– Блин, это любовь делает тебя таким притырком или ты всегда такой? – не выдержала Маделин.
Подросток не счел нужным отвечать. Маделин отошла от прилавка и начала составлять букет.
– Как тебя зовут?
– Жереми.
– А подруга твоей матери, она какого возраста?
– Э-э… старше, чем вы, в любом случае.
– А сколько мне, по-твоему?
Опять же он предпочел не отвечать, что доказывало, что он был, пожалуй, не таким уж и кретином, как выглядел.
– Хорошо, ты этого не заслуживаешь, но вот лучшее из того, что у меня есть. – Она протянула ему букет. – Это мои любимые цветы: тулузские фиалки. Одновременно и просто, и шикарно, и элегантно.
– Это очень красиво, – признал он. – Но на языке цветов что это значит?
Маделин пожала плечами.
– На фиг этот язык цветов. Дари то, что ты находишь красивым, вот и все.
– Но все-таки, – настаивал на своем Жереми.
Маделин сделала вид, что размышляет.
– В том, что ты называешь «языком цветов», фиалка олицетворяет скромность и застенчивость, но она также символизирует и тайную любовь, так что если ты боишься, что это может показаться каким-то неоднозначным, я могу вместо этого составить букет из роз.
– Нет, фиалки мне очень даже подходят, – ответил он, одарив ее широкой улыбкой.
Он оплатил покупку и при выходе из магазина поблагодарил Маделин за ее советы.
Наконец-то оставшись одна, она достала телефон и поспешила закончить свое послание:
Джонатан, тысячу раз прошу прощения за такое неловкое вторжение в вашу частную жизнь. Один лишний стаканчик вина заставил меня написать быстрее, чем следовало бы. Это было белое вувре с ароматом меда, розы и абрикоса. Вы, наверное, такое знаете, а если это так, то вы простите меня:-)
Я надеюсь, что почтовая забастовка не продлится вечно, но, чтобы не рисковать, я собираюсь воспользоваться услугами частного перевозчика. Я связалась с курьером, и он приедет забрать телефон в конце дня. Даже считая выходные и праздничные дни, я уверена, что вы получите посылку до среды.
Позвольте мне пожелать веселого Рождества вам и вашему сыну.
Маделин.
PS: Я любопытна, извините. Вы написали мне в своем последнем сообщении, что если вы все еще не спите посреди ночи, то это потому, что два вопроса застряли у вас в голове и они мешают вам спать. Будет ли нескромным спросить вас, что это за вопросы?
Дорогая Маделин!
Хотите знать, что за загадки мешают мне спать? Вот они:
1) Интересно, кто такой ЭСТЕБАН.
2) Я удивляюсь, почему вы делаете вид, что хотите иметь ребенка, и в то же самое время принимаете все меры предосторожности, чтобы НЕ ИМЕТЬ его…
Потрясенная, Маделин выключила телефон и отошла от него, словно стремясь избежать опасности.
Он знал! Эстебан, ребенок… Этот тип копался в ее мобильнике и догадался обо всем!
Капля пота скользнула по ее спине. Она услышала стук сердца в груди. Руки ее тряслись, она почувствовала дрожь в ногах.
Как это было возможно? Ее ежедневник и ее электронная почта, конечно же…
В животе вдруг образовалась пустота, и Маделин пришлось приложить усилия, чтобы не потерять равновесие. Нужно было срочно успокоиться: со всем этим в одиночку Джонатан Лемперер не мог добраться до сути. Пока он не наложил руку на что-то другое, это не представляло реальной угрозы.
Но в недрах ее телефона содержался один документ, на который он не должен был наткнуться. То, чем сама Маделин не имела права обладать. То, что уже уничтожило ее жизнь и привело ее к вратам безумия и смерти.
Теоретически, тайна была хорошо защищена. Лемперер был грязным пронырой, но не асом в информатике и не профессиональным шантажистом. Он играл с ней, веселился за ее счет, но если она не станет скандалить, ему просто надоест.
По крайней мере, на это она надеялась.
6. Нить
Потому что (они) были соединены нитью […], которая могла существовать лишь между двумя особями их типа, между двумя людьми, которые узнали свое одиночество в одиночестве другого.
Паоло Джорадано
Сан-Франциско
9.30
Маркус проснулся с трудом. Как лунатик, он прошел в ванную, стал под душ, не снимая пижамы, и стоял под струей до тех пор, пока бак водонагревателя не опустел. Ледяная вода заставила его открыть один глаз, а потом, быстро вытершись, он поплелся в свою комнату и обнаружил, что его ящик для нижнего белья пуст. Все трусы и футболки были свалены в плетеную корзину. Маркус вопросительно поднял бровь. Джонатан, столько раз угрожавший прекратить стирать его одежду, на сей раз свою угрозу осуществил!
– Джон! – позвал он, прежде чем понял, что сегодня суббота и в это время его друг, наверное, уже уехал на фермерский рынок в Эмбаркадеро, куда он наведывался каждую неделю.
Тогда он залез в гору грязной одежды и вытянул оттуда первое из «многоразового», что попалось.
Затем Маркус поплелся на кухню и на ощупь нашел термос, который Джонатан готовил каждое утро, опустился на стул и отхлебнул большой глоток черного чая. Напиток словно разогнал его нейроны, и к нему внезапно пришло озарение: он быстро разделся и постирал свое нижнее белье в раковине при помощи жидкости для мытья посуды, после чего открыл дверцу микроволновой печи и выставил восемь минут.
Довольный собой, он вышел на террасу.
– Привет, прррропойца! – встретил его Борис.
– Здравствуй, эктоплазма в перьях, – ответил Маркус, погладив птицу.
В знак дружбы попугай прыгнул, склонил голову и открыл клюв, предлагая ему полуразжеванную массу из смеси различных фруктов.
Маркус поблагодарил его, а затем вытянулся во весь рост на солнце, зевнув так, что у него чуть не отвалилась челюсть.
– Встряхни котлетами! Встряхни котлетами! – крикнул попугай.
Подгоняемый подобными увещеваниями, Маркус осуществил то, что считал наиважнейшей задачей дня: проверил систему водяного насоса, который орошал десяток кустов конопли, скрытых за розарием. Джонатан не одобрял его маленькое сельское хозяйство, но закрывал на это глаза. В конце концов, Калифорния была ведущим западным производителем индийской конопли, а Сан-Франциско считался символом терпимости к любым видам контркультуры.
Маркус еще некоторое время постоял на террасе, наслаждаясь теплом. Проведя большую часть своей жизни в холодном Монреале, он особенно любил мягкий климат Калифорнии.
На Телеграф-Хилл было трудно поверить, что приближается Рождество: начинали цвести золотистые венчики жасмина; пальмы, сливы и олеандры сияли на солнце; деревянные домики сгибались под весом плюща, и все тонуло в пышных джунглях, где чирикали воробьи и разноцветные колибри.
Несмотря на относительно ранний час, отдельные пешеходы уже спускались по ступеням лестницы Филбер. Обильная растительность не полностью скрывала дом от посторонних глаз, так что некоторые прохожие были удивлены, а другие вообще пребывали в шоке, но никто не остался равнодушным к этому волосатому изваянию, перебрасывающемуся непристойными словами с попугаем.
Маркус не обращал на них внимания, пока один турист не достал свой фотоаппарат, чтобы запечатлеть эту сцену.
– Может быть, вы оставите меня покое в моем доме! – проворчал Маркус и отступил в сторону кухни как раз в тот момент, когда таймер микроволновой печи просигналил об окончании «приготовления».
Интересуясь результатом, он открыл печь и достал свою одежду. Она была не только сухой, но и очень теплой и мягкой!
«Кроме того, все пахнет булочками», – поздравил он себя, вдыхая аромат белья.
Встав перед зеркалом, он натянул все на себя, довольно поправил штаны, провел ладонями по футболке, на которой красовалось его любимое изречение: «OUT OF BEER (life is crap)»[10].
В желудке заурчало. Голодный, он открыл холодильник, порылся в его содержимом и приготовил рискованную смесь: на ломтик хлеба намазал толстый слой арахисового масла, покрыл его сардинами в масле, а сверху поместил ломтики банана.
«Вкуснота!» – подумал Маркус со вздохом удовлетворения. Он несколько раз откусил свой сэндвич, а потом вдруг заметил их. Фотографии Маделин.
Более пятидесяти портретов, приколотых к пробковой доске, прикрепленных магнитами к металлическим дверям шкафов или даже приклеенных к стенам.
Очевидно, его друг провел большую часть ночи, печатая эти фотографии. Молодая женщина была на них во всей красе: одна, в паре, анфас, в профиль… Джонатан даже увеличил некоторые снимки.
Озадаченный, Маркус остановил жевательный процесс и подошел к фотографиям. Не отдавая себе в этом отчета, он постоянно наблюдал за Джонатаном. Почему тот вдруг сделал это? В какую тайну он стремится проникнуть, глядя в глаза Маделин Грин?
Несмотря на его внешний лоск, Маркус знал все слабости друга и понимал, что его «восстановление» еще очень неустойчиво.
У каждого человека в сердце пустота, рана, чувство заброшенности и одиночества.
Маркус знал, что рана Джонатана очень глубока и подобное его поведение не сулит ничего хорошего.
А в это время в нескольких километрах…
– Папа, а я могу попробовать вяленое мясо? – спросил Чарли. – Это мясо ковбоев!
Посадив сына на плечи, Джонатан уже почти час бродил между палаток фермерского рынка, находившегося на эспланаде старого пирса. Для ресторатора это был неизменный ритуал: каждую субботу он приезжал сюда делать покупки и искать вдохновение для составления своего еженедельного меню.
Фермерский рынок был типичным местом для Сан-Франциско. Вокруг Ферри-билдинг собиралась сотня фермеров, рыбаков и садоводов, продававших местную биологическую продукцию. Именно там можно было найти самые красивые овощи, самые сочные фрукты, самую свежую рыбу и самое нежное мясо. Джонатан любил это место, которое каждый раз привлекало пеструю толпу: туристов, поваров и просто гурманов, ищущих качественные товары.
– П'жалста, папа, там же есть вяленое мясо! Я же его никогда не пробовал!
Джонатан спустил сына на землю, и тот бросился к прилавку. Полный энтузиазма, Чарли проглотил кусок вяленого мяса и тут же подавил гримасу.
Джонатан озорно подмигнул ему.
Посреди этого праздника вкуса он чувствовал себя как дома. Базилик, оливковое масло, грецкие орехи, свежий козий сыр, авокадо, кабачки, помидоры, баклажаны, зелень, тыква, салаты – он все проверял, нюхал, пробовал, выбирал. «Плох тот повар, который стремится скрыть оригинальный вкус ингредиентов, вместо того чтобы раскрыть его». Жак Лару, шеф-повар, его учитель, передал ему весь свой опыт и строгость в выборе продукции, внимание ко времени года и умение выбирать лучших поставщиков.
Здесь, в саду-огороде Соединенных Штатов, это было не очень сложно. Давным-давно уже органические продукты не считались прерогативой одних только хиппи. Теперь это стало образом жизни как в Сан-Франциско, так и во всей Калифорнии.
Держа Чарли в поле зрения, Джонатан купил пять красивых тушек птицы, десять рыбин-калканов и коробку морских гребешков из Сен-Жака. Он выторговал также десяток омаров и пять килограммов креветок.
При каждом заказе он давал продавцу номер места, где был припаркован его грузовик, чтобы рабочие доставили туда покупки.
– Эй, Джонатан, попробуй-ка вот это! – крикнул ему продавец из Пойнт-Рейеса, протягивая устрицу.
Это была у них такая шутка, ибо француз не признавал местного обычая промывать устрицы водой перед подачей на стол, а посему никогда не ставил этот тип моллюсков в меню своего ресторана.
Джонатан поблагодарил и проглотил моллюска с кусочком лимона и ломтиком хлеба.
Он воспользовался этой паузой, чтобы достать из кармана куртки телефон Маделин. Он посмотрел на экран и оказался немного разочарован тем, что та не ответила на его сообщение. Может быть, он должен был отправить ей эсэмэску с извинениями? Может быть, он зашел слишком далеко? Но эта женщина так заинтриговала его… В эту ночь, распечатав ее фотографии, Джонатан, изучив заполнение памяти телефона, сделал странное открытие:
Емкость диска: 32 Гб
Свободное пространство: 1,03 Гб
Использовано: 96,8%
Доступно: 3,2%
Эта информация удивила его. Как память устройства могла быть настолько переполнена? На первый взгляд в мобильнике было пять фильмов, штук пятнадцать приложений, пятьдесят фотографий, около двухсот песен и… это было все. И этого явно недостаточно, чтобы заполнить всю память. Чтобы понять это, не нужно быть специалистом в области информатики. Вывод? Жесткий диск должен содержать еще какие-то данные.
Опершись локтями на парапет, выходивший прямо на залив, Джонатан закурил сигарету, наблюдая за Чарли, который присел около кроличьей клетки. Без сомнения, было не очень правильно курить здесь, но из-за непродолжительного сна он нуждался в дозе никотина. Он сделал затяжку, отвечая на поклон своего коллеги. Джонатана стали гораздо больше ценить, когда все вышли из его тени! И теперь большинство рестораторов приветствовали его со странной смесью уважения и сострадания. А здесь большинство людей знали, кто он такой: Джонатан Лемперер, бывший шеф-повар, считавшийся самым креативным в своем поколении, бывший Моцарт кухни, бывший босс лучшего ресторана в мире.
Бывший, бывший, бывший…
Сегодня он был никем или почти никем. Юридически у него даже не было права на открытие ресторана. Когда он был вынужден продать лицензию на свое имя, то действительно стремился держаться подальше от кухонных печей. «Френч Тач» не принадлежал ему, и его имя никогда не значилось на фасаде или на сайте ресторана, равно как и на визитных карточках.
В своей статье одна журналистка из «Кроникл» подняла этот вопрос, но она признала, что скромное бистро, которое он возглавлял сегодня, не имеет ничего общего с «Императором». Джонатан также извлек из этого пользу и внес ясность: да, в его новом заведении подают только самые простые блюда по доступным ценам. Нет, он никогда не будет создавать никаких рецептов, и вдохновение к нему не вернулось. Нет, он больше не станет стремиться к каким-либо кулинарным наградам. По крайней мере, все было ясно, и та статья успокоила тех, кто опасался его возможного возвращения.
– Папа, а можно попробовать горох с васаби? – умоляюще спросил Чарли, с любопытством наблюдая за прилавком одного старого азиата, который предлагал также утиные языки и черепаховый суп.
– Нет, приятель. Тебе это не понравится: это очень остро!
Читать бесплатно другие книги:
