Темная лошадка. Начало пути Архангельская Мария
– Это не было похищением, – снова перебил его Макс. Райан всем своим видом изобразил немое изумление, и Макс невесело усмехнулся. – Ты ведь всё равно не отстанешь, пока я не расскажу, да? Они никого не похищали. На Нильфхеле они действовали… законным образом, если можно так выразиться.
– А что это за корпорация?
– «Аталанта».
– И каким же это образом можно законно продавать людей?
– Таким, что правительство Нильфхеля им это разрешает.
– И продажу на Иберии?
– Ну, канцлера Нильфхеля не волнует, что происходит с теми, кого лишили гражданских прав. Так что наши законы нарушены не были.
– Зато законы Федерации – очень даже были, – Райан помолчал. – Так значит, ты лишён гражданских прав?
– Как и любой заключённый.
– Интересные законы на Нильфхеле. Я был уверен, что они более человечны.
– А они и были… до недавнего времени.
– Что же случилось потом?
– А потом появился канцлер Ауг и его клика. Точнее, сначала появилась клика. Канцлер потом.
– И?
Макс говорил, неохотно, но говорил, а Райан слушал, время от времени подталкивая его наводящими вопросами. История получалась достаточно банальная, но от того не менее страшная. Всегда и всюду были и будут люди, рвущиеся к власти и пытающиеся загрести её больше, чем им положено по закону. Нильфхель не стал исключением. Во время Дейнебской войны планета, как и многие другие, подверглась атакам захватчиков, но помощи от Федерации, своего давнего союзника, так и не дождалась. Нильфхельцы справились своими силами, однако на Федерацию после такого многие были обижены, и нашлись те, кто использовал их обиду в своих интересах. К власти пришли люди, начавшие проводить политику изоляции, утверждавшие, что Нильфхель для нильфхельцев и что от всяких пришлых – один вред. Контакты с внешним миром надо ограничить необходимым минимумом, говорили они, только так мы сумеем сохранить себя в чистоте и целостности. И почему-то так получилось, что практически весь необходимый минимум контактов планете обеспечивала корпорация «Аталанта». Новое правительство действовало целеустремлённо и быстро, и когда мыслящие люди сообразили, что Нильфхель стремительно превращается в этакую средневековую Японию, с исключительными привилегиями для новопровозглашённой «знати» и почти полным отсутствием прав для всех прочих, было поздно.
– Да, я нарушал закон, – Макс с вызовом взглянул на Райана. – Я был контрабандистом. Но если необходимые лекарства можно достать только контрабандой, потому что у нас их, видите ли, не производят – это позор для закона, а не для нас.
– Но ведь всегда есть аналоги…
– П-фе! Спроси любого врача, и он тебе как дважды два объяснит, что аналог аналогу рознь. И если при болезни Веддера по-настоящему помогает лишь лекарство из посейдонских ингредиентов – что же, людям помирать?
– И в конце концов тебя схватили.
– Да. Война с дейнебами как раз закончилась, а многие ужесточения оправдывались военным положением. Мы наивно понадеялись на послабления.
– И что же было дальше? Заключённых у вас продают с торгов, или как?
– Не совсем, – вздохнул Макс.
Заключённых, как оказалось, выкупала та самая «Аталанта» под самым благовидным предлогом заботы о людях. Она спасала попавших в тюрьмы и лагеря бедолаг, предоставляла им жильё и работу тут же, на Нильфхеле, а взамен требовала всего лишь подписать обязательство отработать деньги, которые корпорация потратила на их выкуп. На деле же её милосердие оборачивалось самым настоящим рабством. Точной суммы выкупа не знал никто, кроме самой корпорации, заработанные деньги новым работникам на руки не выдавали, так что сколько именно нужно отрабатывать, могли сказать лишь ведущие учёт чиновники. Жильём оказалась кучка обнесённых колючей проволокой бараков, работа, на которую их водили под конвоем, была самая тяжёлая. Жаловаться было бесполезно, ведь от поражённых в правах никаких жалоб официальные инстанции не принимали. К тому же как-то так получалось, что прибыль от новых работников не покрывала даже их содержания, хотя условия, в которых они жили, если и отличались от тюремных, то не в лучшую сторону. Уже через годик-другой все польстившиеся на обещания компании оказывались в долгу как в шелку. У них отбиралась даже надежда отбыть свой, хотя бы и большой, срок и выйти на свободу законным образом.
Макс довольно быстро сообразил, что к чему, но отыгрывать назад было поздно. Тогда он вместе с группой товарищей попытался бежать, но, увы, побег сорвался. Беглецы неплохо подготовились, они сумели разоружить охрану и были готовы прорываться силой… Но у корпорации, как выяснилось, имелись свои псионики. Макса и его друзей скрутили, даже не приближаясь к ним на расстояние выстрела. Оставить себе строптивцев после такого руководство «Аталанты» не захотело, а потому использовало ещё одну возможность заработать. Что стало с остальными, Макс не знал, но его самого продали мафиозному клану, промышлявшему торговлей людьми на захолустных планетах. Когда нильфхельца передавали новым владельцам, охранник из «Аталанты» со смехом пожелал, чтобы этого громилу поучили хорошим манерам. Работорговцы его пожелание выполнили – перелёт на Иберию Макс запомнил надолго.
– А потом тебя купили супруги Моро, – подытожил Райан, когда невесёлое повествование подошло к концу.
– Да. Ты не представляешь, Райан, каково это – снова почувствовать себя не говорящей скотиной, а человеком. Я за Марисой не то что к Халсу – я бы за ней в работающий реактор полез.
– Я понимаю твои чувства. Или думаю, что понимаю, – Танни поднялся с ящика. – Но, Макс, если уж не этого вашего канцлера, то хотя бы «Аталанту» призвать к ответу нужно. Одному богу ведомо, что они ещё способны сотворить и что, возможно, уже творят. А это значит, что ты должен повторить свой рассказ уже не мне.
Макс посмотрел на стоявшую посреди мастерской тележку, потом пожал плечами. Райан решил принять этот жест как знак согласия.
– И, кстати, раз уж ты всё равно всё мне рассказал… как же тебя зовут на самом деле?
– Лепиньски, – после короткого колебания назвался нильфхелец. – Макс Лепиньски. Райан едва удержался, чтобы не присвистнуть.
Давина не любила свои дни рождения – точнее, она не любила их праздновать. К своему возрасту она была в достаточной степени равнодушна, однако суетиться, готовясь к приёму гостей, потом развлекать их, изображать радость от подарков, большинство из которых не знаешь потом куда девать, а после провожать и прибираться… Она не любила шумных компаний, не любила пить, не любила оказываться в центре внимания. Мать опять пришлёт поздравление, так называемые подруги начнут ахать, как хорошо она выглядит для своих лет, как будто тридцать два – бог весь какой возраст. А не пригласишь или хотя бы не устроишь небольшой междусобойчик на службе – обидятся, сочтут высокомерной и плохим товарищем. Ну кто придумал эту обязаловку?
Хорошо хоть на Пангее никто до недавнего времени не протестовал, что она держится особняком. Давина вообще никогда не понимала людей, которые без компании жить не могут. Но требование генерала Канхо было чётким и недвусмысленным, и капитан Мортимер принялась изо всех сил налаживать тёплые и дружественные отношения с курсантом Танни. А потому в назначенный срок влезла в парадный мундир (она вообще предпочитала форму всей остальной одежде) и вызвала такси, повёзшее её к небольшому ресторану в центре города.
Мобиль мягко катил по улицам – воздушное сообщение на сельскохозяйственной Пангее, где население немногочисленных городов редко превышало три-четыре миллиона человек, было в не слишком большом ходу. На город уже спускались сумерки, и хотя фонари ещё не включили, рекламы и вывески сияли вовсю. Люди, закончившие работу, спешили по домам или в увеселительные заведения. За окном мобиля мелькнул закрытый магазин, некогда, если верить вывеске, торговавший деликатесами с других планет. Уже вторая по счёту война истощала Федерацию; от введения карточной системы Пангея была ещё далека, но нехватка очень и очень многого чувствовалась всё острее. Сама Давина, как живущая на казенный кошт, была избавлена от большинства проблем, но и она знала, что многие товары можно достать только в сети на специализированных сайтах, и то если очень повезёт, а каких-то и вовсе в свободной продаже не найдёшь.
Наконец мобиль затормозил перед крыльцом. Райан, тоже в парадной форме, встретил Давину на ступеньках и проводил внутрь, попутно извинившись, что Макс с Марисой немного задерживаются. Рауль и Ульрих уже были здесь, и Давина искренне пожала каптри руку. Их с Райаном телохранители привычно устроились за скромным столиком немного в стороне. Райан предлагал Ульриху совместить приятное с полезным и взять его в качестве своего охранника на этот вечер, но Лей отрезал, что смешивать работу и развлечение – верх непрофессионализма.
Припоздавшие появились минут через десять. Мариса извинилась, объяснив, что они давали показания людям из Корпуса, весьма заинтересовавшимся рассказом Макса. Макс по своему обыкновению промолчал, зато с неожиданной галантностью поцеловал Давине руку и протянул букет из местных махровых цветов, похожих на земные астры.
– А Корпус-то тут при чём? – удивился Рауль, который если и был в курсе злоключений Макса, то в самых общих чертах.
– Велика вероятность, что на Нильфхеле действуют боевые псионики, – объяснила Давина, пока Райан распоряжался насчёт вазы. – Если они не местные, а из Федерации, то это прямое нарушение закона. Мы имеем право применять наши способности против людей лишь в строго оговоренных случаях.
Она искренне сочувствовала Максу, и не только в связи с его прошлым. Давина не понаслышке знала, что такое изматывающие допросы. Что далеко ходить, их с Райаном тоже изрядно утомили, снова и снова пытаясь выжать из них ещё хоть какие-то подробности их общего сновидения. Да ещё и подписку о неразглашении взяли.
– У меня есть предложение, – вмешался Райан. – Давайте временно отставим в сторону все наши проблемы, а также войну и политику. Мы сюда, в конце концов, пришли праздновать. Предлагаю тост за нашу именинницу!
Все выпили, после чего потекла обычная в таких случаях беседа обо всём и ни о чём. Выпили за здоровье Давининой мамы и за светлую память её отца. Потом Мариса предложила тост за успехи Райана в учёбе и за благополучную сдачу сессии. Рауль сказал, что хоть он и готов временно забыть о войне, но всё же не поднять бокалы, чтоб пожелать нашим войскам победы – грех. За это выпили стоя, даже Ульрих, так же как и в память о павших.
Давина с некоторым удивлением призналась себе, что не жалеет о том, что пришла. Такое бывает, когда заранее всё кажется неприятнее, чем оказывается на самом деле.
Верховодил за столом Райан, неплохо справлявшийся с обязанностями тамады, а потом, когда заиграла музыка, пару раз уводивший женщин танцевать. Рауль от него не отстал, хотя по секрету признался Давине, что не очень любит это дело. Но сегодняшний вечер и правда казался каким-то особенным. Давина сумела почти забыть обо всех своих проблемах и просто наслаждалась столь редко выпадавшим ей праздником, когда неожиданно оказалась возвращённой с небес на землю. Когда Рауль усаживал её на место после танца, она вдруг увидела входящих в зал генерала Канхо и полковника Пикардо.
Давина сидела лицом к дверям, и, похоже, никто кроме неё не заметил появления начальства. Генерал с полковником заняли столик в противоположном углу, ничем не показывая, что заметили их компанию, но женщина не сомневалась, что их появление именно здесь и именно сейчас отнюдь не случайность. Пришли взглянуть на её подопечного, так сказать, в неформальной обстановке. Она посмотрела на Райана, который как раз о чём-то расспрашивал Ульриха. Кажется, об организации пси-служб у дейнебов вообще и в их армии в частности. Ульрих пожимал плечами и говорил, что никогда ими не интересовался, но кое-что всё-таки рассказал.
Странно, подумала Давина, все эти люди не любят псиоников, даже если стараются быть к ним справедливыми, но для Райана делают исключение. Похоже, они вообще не вспоминают, что перед ними «мозголом», теоретически способный сделать с ними всё что угодно. Общаясь с ней, Давиной, об этом помнят, она давно научилась определять характерные признаки и без считывания мыслей, а вот с Райаном – нет. Он имел счастливую способность притягивать к себе людей, вызывая в них безотчётную симпатию, и легко вписывался в любое окружение, да не просто вписывался, а становился его центром. Давина знала, сколько у него приятелей среди учащихся, с каким одобрением, а порой и восторгом отзываются о нём учителя. При этом, как ни странно на первый взгляд, действительно близкими отношениями с ним не мог похвастаться никто. В свой внутренний мир он, если того не требовали учебные обязанности, впускал посторонних очень неохотно.
А ведь для таких, как он, как Давина, слова «впустить кого-то в свой внутренний мир» имеют не переносное значение, а самое что ни на есть прямое. Люди боятся их, как покушающихся на самое святое и сокровенное, и не хотят подумать о том, что считать, не раскрывая себя, можно разве что самые поверхностные мысли. От этого толку немного, разве что честность человека можно определить, а так – даже если он думает на нужную тебе тему, выловить что-то ценное в мешанине обрывочных слов, образов и чувств бывает порой невероятно сложно. Более же глубокий контакт всегда обоюден. Всякий, кто хоть раз участвовал в ментальном допросе или сеансе лечения, знает, что телепат, проникший в чужой разум, и сам становится раскрытой книгой. Потому подобное практикуется далеко не так часто, как принято думать. Потому у телепатов, проводящих допросы высокой степени секретности, стирают память куда чаще, чем у тех, кого они допрашивают. Из-за этого Давина в своё время отказалась от непыльной работы в СБ, куда её приглашали сразу после окончания обучения, предпочтя куда более опасную службу псионика-диверсанта.
Не зря говорят, что телепата может понять только другой телепат. Псионики часто становятся очень замкнутыми, но не от высокомерия по отношению к обычным людям, как многие полагают, а именно в силу специфики своей работы. Зато с теми, кто им действительно становится близок, создаются совершенно особенные отношения. И вовсе не потому, что они «связывают свои ра зумы» – случалось Давине слышать и такую чушь, но измышления сентиментальных романтиков, порой попадающие в книги и на экраны, у любого телепата могут вызывать разве что приступ нервного смеха. Постоянно присутствовать в чужой голове, слышать и воспринимать всё, что там происходит – кратчайший путь к сумасшествию. И всё же что-то нет-нет, да проскакивало, и если ты живёшь с телепатом или даже эмпатом постоянно, у тебя в скором времени и в самом деле может не остаться от него никаких тайн.
Конечно, существовали мысленные блоки, экраны и прочие виды защит, но держать их в уме постоянно – всё равно, что постоянно зажимать уши руками: и руки устают, и уши болят. Та же Давина ещё и потому чувствовала всё возрастающую усталость, что всё время очень тщательно следила за собой. Но таких было немного. Профессиональная этика запрещала псионикам передавать кому бы то ни было случайно подслушанное, и большинство довольствовалось этим.
Так что же удивительного, что для многих псиоников, по какой-то причине не выявленных в детстве, открытие у них пси-способностей оказывалось настоящим шоком? Дети это переносили легче, но для уже сформировавшейся личности… Особенно когда эта личность сознавала, что открывшийся дар – это не только и не столько новые возможности, и не просто изменения в судьбе, а что-то, что затрагивает саму их внутреннюю суть. Последствия были самые разные, вплоть до психических расстройств и суицидов. Кто-то вообще отказывался учиться – таких ставили перед выбором: или овладеть хотя бы базовыми навыками, или попасть под пожизненный надзор. И многие предпочитали надзор. Другие проходили начальный этап обучения, но о дальнейшем образовании и слышать не хотели, какие бы перспективы оно не сулило в будущем. Третьи смирялись, учились находить хорошее в плохом и оказывались в Пси-училище имени Кристины Эстевес и ему подобных заведениях. Но и после были возможны срывы. И полугода не прошло, как один из студентов, учившийся уже на третьем курсе, будучи в увольнительной, отловил на улице какую-то девчонку, принуждением затащил её на съёмную квартиру, несколько часов творил с ней что хотел, после чего отпустил, предварительно, как сумел, стерев ей память. Всё открылось уже на следующий день, на уроке, при выполнении упражнений на ретрансляцию мыслей. Что характерно, сексуального характера насилие над несчастной жертвой не носило. Никаких садистских наклонностей парень до того не проявлял, и когда его спросили, что на него нашло, ничего внятного сказать так и не смог.
Райан Танни и в этом смысле был счастливым исключением. Ни тебе шока, ни тебе психологических проблем – если у кого-то ещё и оставались сомнения, что он уже когда-то был обученным псиоником, то именно лёгкость вживания в среду телепатов и была, с точки зрения Давины, решающим доказательством. Человек просто вернул себе то, с чем прожил большую часть жизни и от чего на какое-то время оказался искусственно отлучён.
Давина так погрузилась в свои мысли, что совсем утратила нить разговора, и потому заданный Райаном вопрос застал её врасплох.
– Что?
– Я говорю – разольём по последней?
– Давайте, – женщина придвинула свой бокал, одновременно лихорадочно прислушиваясь, о чём говорят остальные. Но, кажется, ничего существенного она не пропустила.
– Ульрих, а почему вы, дейнебы, ругаетесь солнцем? – спрашивала Мариса.
– Не только солнцем, но и ночью, – ухмыльнулся Лей.
– А ты когда-нибудь видела звезду Дейнеба вблизи? – спросил Рауль. – Я тебе скажу – зрелище не для слабонервных.
– На Дейнебе в полдень очень жарко, зато ночью холодно, – Райан поставил на стол опустевшую бутылку. – На экваторе, как говорят, вообще жить невозможно. Так же как на Нильфхеле – в полярных районах.
– Тогда зачем его вообще колонизировали?
– А зачем колонизировали тот же Нильфхель или Аид? Просто первые поселения приносили прибыль, перекрывающую все неудобства. А потом колонисты стали плодиться и размножаться – и для родившихся там планета уже была родной. Впрочем, вон Аид теперь покинут или почти покинут. Но он – исключение.
– Солнце Дейнеба закалило нас, так что на самом деле мы ему благодарны, – Ульрих посерьёзнел. – А если и поминаем иногда всуе, так верующие люди тоже, случается, богохульствуют. На самом деле, если космолётчик хочет кого-то действительно проклясть, он вспоминает Тёмные звёзды.
– Не все так суеверны, Ульрих, – заметил Рауль. – Тёмных звёзд не существует.
– Или никто из тех, кто их видел, не смог о них рассказать.
– Тогда откуда о них вообще стало известно? Это просто страшные сказки. В древности мореходы пугали друг друга «Летучим Голландцем», сейчас космолётчики – Тёмными звёздами.
– Ну-ну, – хмыкнул Ульрих. – Повтори мне это, когда окажешься в астероидном поле или возле чёрной дыры!
– Поминать их в космосе – и в самом деле дурная примета, – не поддался на провокацию Рауль. – И не стану врать, будто я примет не соблюдаю. Но астероидные поля я видел, чёрные дыры – тоже, хотя бы на экранах локаторов. А вот Тёмных звёзд пока ещё не встречал. Я поверю в них не раньше, чем астрономы торжественно объявят о новом открытии.
– Райан, тебе плохо? – вдруг спросила Мариса. Потиравший висок Танни молча покачал головой.
– Я, кстати, читала в сети, что теоретически возможность существования Тёмных звёзд была обоснована давным-давно, – заметила Давина.
– От теории до практики – дистанция огромного размера, – не уступал Рауль. – Да и не всему, что есть в сети, можно верить. Вот если бы это было на официальном сайте какого-нибудь института или обсерватории…
– А ты ходишь на такие сайты?
– Нет.
– Тогда откуда тебе знать, может там уже что-то такое и есть?
– Ну, знаете, если бы да кабы…
Райан вдруг поднялся, тяжело опершись о стол обеими руками и разом оборвав разговор. Все умолкли и вопросительно посмотрели на него. Однако бывший десантник ничего не сказал. Он чуть покачнулся, глядя остановившимся взглядом на пустую бутылку, а потом вдруг начал заваливаться вперёд и вбок, на край стола. Ульрих мгновенно вскочил, оттолкнув стул, и поймал падающего Танни, что, впрочем, не помешало тому сбить со столешницы тарелку и пару бокалов. Посуда зазвенела, красное вино выплеснулось на паркет, словно кровь из раны. Все повскакали с мест. Дейнеб осторожно опустил обмякшего Райана на пол, Мариса обежала стол и кинулась к нему, Давина схватила меню и нажала на значок, обозначающий воду.
От ближайших столиков начали подходить люди, кто-то потребовал вызвать врача. Телохранители бдительно придвинулись поближе и встали рядом. Мариса громко объявила, что она и есть врач, после чего решительно потребовала расступиться и дать упавшему воздуха. Подъехала автоматическая тележка с заказанной водой и одним, по числу заказа, стаканом. Оглянувшись в сторону дальнего угла, Давина увидела, что Канхо с Пикардо тоже поднялись со своих мест и подошли поближе.
К счастью, обморок длился всего пару минут, и вскоре веки Райана дрогнули, а Мариса, приподняв его голову, поднесла к его губам стакан. Отпив пару глотков, Танни сел, сфокусировал взгляд на Марисе, слабо улыбнулся ей, потом его глаза скользнули в сторону, словно он хотел отыскать кого-то и не мог.
– Давина…
– Я здесь, – телепатка подошла поближе, встав так, чтобы он мог её видеть.
– Ты нас напугал, – сказала Мариса. Но Райан словно не услышал её.
– Давина, – он глядел только на Мортимер. – То имя… и дата… Я вспомнил их.
– Очень хорошо, – торопливо произнесла Давина, всей кожей чувствуя, сколько вокруг посторонних ушей. – Мы сейчас вернёмся в училище, и там вы мне всё расскажете.
– Имя? – повторил в тишине Рауль. – Какое ещё имя?
Давина опять невольно оглянулась на генерала с полковником, словно призывая их на помощь, и тут Райан поймал её за руку.
– Давина, там, во сне… – его голос звучал слабо, но настойчиво. – Тот свет, который есть, но его нет. Помните? Я знаю, что это такое. Давина, я был на Тёмной звезде.
4
– Ну-с, молодой человек, – поинтересовался генерал Канхо, – можете мне объяснить, зачем вам понадобилось во всеуслышание выкладывать то, что вы дали подписку не разглашать?
Всё ещё бледный Райан тяжело вздохнул:
– Прошу прощения, господин генерал. Я был… немного не в себе.
Генерал пристально посмотрел на него.
– Вам нехорошо?
– Нет, господин генерал.
– Врёте. Уж голова-то наверняка болит.
– Да, сэр, но это пустяки. Скоро пройдёт.
Джозеф Канхо хмыкнул. Они вчетвером сидели в отдельном кабинете ресторана: генерал, полковник Пикардо и Райан с Давиной. Пикардо с явным интересом смотрел то на Танни, то на Канхо, а Давина, похоже, дорого бы дала, чтобы оказаться где-нибудь подальше. По крайней мере, так казалось Райану – женщина всегда очень тщательно экранировалась, так что о том, что с ней происходит, можно было судить лишь по внешним признакам. Даже связь между ними, которую Райан чувствовал постоянно, хотя временами забывал о ней, как забывают о кольце на пальце, не позволяла ему заглянуть под её щиты. Генерал Джозеф Канхо, кстати, этим походил на капитана Мортимер: ни тени эмоций не прорывалось сквозь глухой барьер, огораживающий его разум.
– В общем, наделали вы дел, господин курсант. Хорошо хоть, говорили тихо, так что вас слышали лишь стоящие рядом. Но даже четверо – это уже слишком много. Конечно, и с них можно взять подписку, и это будет сделано, и всё же… Ладно, – вдруг перебил сам себя генерал. – Что случилось, то случилось. В следующий раз будьте осторожней.
– Слушаюсь, господин генерал.
– Можно не так официально, – Канхо поморщился и махнул рукой. – Разговор у нас с вами будет долгий и откровенный. Так что если хотите что-то спросить – спрашивайте.
Настал черёд Райана пристально посмотреть на него.
– Господин генерал, вы псионик пятого разряда?
– Да.
– А какова природа вашего дара? Телепатия… Телекинез… А что третье?
– Телепортация, – генерал снова хмыкнул. – У вас сейчас загорелись глаза, как у мальчишки, но вынужден вас разочаровать: самого себя я телепортировать не могу. И вообще ничего живого, включая растения. Только неодушевлённые предметы очень ограниченной массы и на очень ограниченное расстояние. Не более двух километров. Хотя, когда я работал в разведке, эта способность, случалось, бывала очень полезной.
– Я думаю, господин генерал.
За столом повисла пауза. Генерал и курсант молча смотрели друг на друга через стол.
– И это всё, что вы хотели спросить? – наконец нарушил молчание Канхо.
– А остальное, я полагаю, вы мне сами скажете, сэр. Если сочтёте нужным.
Генерал хмыкнул в третий раз.
– Капитан Мортимер была права в отношении вас. Ну, что ж… Как вы, должно быть, сами понимаете, ваши сверхбыстрые темпы обучения нас заинтересовали. Мы сделали всё возможное, чтобы выяснить, кто вы такой и чем занимались, прежде чем попасть в Федерацию. Вам интересно, что именно мы о вас узнали?
Райан кивнул. Давина посмотрела на Канхо и снова уставилась в стакан с соком.
– Практически ничего, – обрадовал генерал. – Вернее, не практически, а просто ничего. Никто из наших агентов ни на Гере, ни на какой-либо иной планете Альянса не сумел найти никаких следов некоего Райана Танни, который подходил бы под ваше описание. Самое вероятное объяснение – им просто не повезло, и вы никогда не привлекали к себе внимания. Во время Дейнебской очень многие архивы и базы данных пострадали, так что поиски были связаны с определёнными трудностями. Но также вполне вероятно, что все сведения о вас были засекречены. Или что вы сменили имя, когда переселились на Ханаан. Одно другого, кстати, не исключает.
– То есть, вы полагаете, я не тот, за кого себя выдавал?
– Весьма вероятно. Вы появились в Федерации семь лет назад, вскоре после того, как Альянс стал собственно Альянсом, то есть из союза планет превратился в единое государство. И что сразу бросается в глаза: нигде в ваших документах нет упоминания о том, что вы – псионик. Хотя сокрытие таких вещей – прямое нарушение закона, но вы пошли на это и в течение нескольких лет успешно скрывали свою истинную сущность. Вопрос – почему?
– На этот счёт, господин генерал, я вам ничего не могу сказать, – Райан развёл руками. – Я просто не помню.
– А я и не требую от вас немедленного ответа, хотя, не скрою, очень хотел бы его получить. Более того, я даже не уверен, что обман был сознательным. Вполне возможно, что ваши проблемы с памятью начались куда раньше, чем вы получили свою контузию.
– Вы хотите сказать, что… кто-то почистил мне память?
– Кто-то… или, может, даже вы сами, я не исключаю и такого. Иные виды защит и блоков прячут информацию даже от своего носителя.
– Но тогда напрашивающееся объяснение – я был шпионом, – ровным голосом произнёс Танни.
– И это возможно, – так же спокойно кивнул генерал. – Но маловероятно. Какой прок от шпионарядового? Вы ведь даже не при штабе служили. Если б вы выполняли задание, о котором сами не должны были до поры до времени знать, нашлись бы те, кто проследил, чтоб вы делали именно то, что нужно. Куда более правдоподобным представляется другое объяснение: вы бежали от чего-то. Бежали и спрятались.
Теперь Давина во все глаза смотрела на Канхо. Потом перевела взгляд на Райана.
– Но от чего? – не удержавшись, спросил Райан, хотя понимал, что ответа не получит.
– Об этом можно только гадать. Но смотрите: вы пережили Дейнебскую войну на Внешних планетах и уехали после того, как Конверс захватил там власть. Я вам даже больше скажу – когда вас лечили в госпитале, врачи обнаружили на вашем лице следы пластической операции. Вы не просто уехали, а постарались спрятаться понадёжней. И вот теперь ваш сон. Сон, из которого ясно, что вы что-то искали, что-то за пределами обитаемого космоса, и наконец нашли. И произошло это явно ещё до вашего переезда.
– Да, – Райан невольно тронул лицо, потом потёр лоб рукой – головная боль усилилась. Должно быть, это выплеснулось наружу, так как полковник Пикардо сказал:
– Капитан Мортимер, прикажите принести обезболивающее.
– Не нужно… – попытался запротестовать Райан, однако Пикардо оборвал его:
– Не спорьте со мной, курсант.
Давина поднялась и молча вышла – голосовая связь в кабинете предусмотрена была, но, кажется, телепатка была рада на какое-то время их покинуть. Когда за ней закрылась дверь, Райан сказал:
– Вы знаете, господин генерал, у меня был не один сон. Давно, ещё год назад…
– Да-да?
– Я тогда не придал этому значения, но после захвата «Гордости Астурии» мне приснился кошмар. Точнее, я тогда принял его за кошмар, но сейчас думаю, что это тоже было воспоминание.
– Очень интересно, – Канхо подался вперёд. – И что же вам снилось?
– Что я в плену. Меня только что пытали и допрашивали с помощью телепатии, а теперь кинули в камеру с прозрачным потолком. И там было точно такое же сияние, которое чувствуешь, но не видишь. Кажется, я даже видел тёмный диск на фоне звёздного неба. И не просто тёмный, а как бы втягивающий свет… и излучающий то самое сияние. Жуткое впечатление.
– Любопытно, – задумчиво произнёс генерал. – Вы были там один?
– Нет, с другом. Я… – Райан помедлил, облизнув губы. – Я ничего не могу про него сказать. Я даже лица его не видел. Но у меня было чувство, что этот человек мне близок и дорог.
– Имени его вы не помните? Танни покачал головой.
– Но это был мужчина?
– Да, – без колебаний сказал Райан.
– Ну, что ж, – Канхо в раздумье пощипал себя за подбородок. – Когда вернётесь к себе, изложите мне и этот сон, письменно и со всеми подробностями, которые сможете вспомнить. Да, я понимаю, что вам всё это уже опротивело, но надо.
Вернулась Давина, неся стакан с уже растворённым в нём лекарством. Райан выпил зеленоватую жидкость залпом.
– Мы знаем, что Конверс с Игеном тоже что-то искали перед тем, как возглавить Альянс, – сказал генерал. – После окончания Дейнебской войны они ушли в свободный поиск и проболтались там около года. Ходили слухи, что они погибли или что их видели на окраинных планетах. Часть этих слухов могла оказаться правдой. Но что они там искали, и что нашли, если нашли – так и остаётся неизвестным. Возможно, как раз эту вашу Тёмную звезду.
– Тогда, господин генерал, я, признаться, не понимаю, какой им был прок от этого открытия. И зачем было разводить вокруг него такую секретность.
– Я тоже не понимаю, курсант, но всё же склонен думать, что причина есть. С этим поиском для них было связано что-то важное. Не зря же вас схватили и пытали. Не зря вы бежали из Альянса.
Над столом повисло молчание. Потом Райан медленно кивнул.
– Итак, господин Танни, – генерал Канхо откинулся на спинку стула, и его голос зазвучал официально. – Я, конечно, могу просто отдать вам приказ и, собственно, я его отдаю: немедленно сообщать нам или капитану Мортимер обо всём, что вы ещё вспомните. Но в один прекрасный момент вы можете оказаться перед дилеммой. Вы не знаете, каково было ваше положение в Альянсе. Вы не знаете, что на самом деле вынудило вас переселиться в Федерацию. Возможно, мы рискуем, доверяясь вам. А потому я хотел бы получить от вас ответ сейчас: сознаёте ли вы всю ту меру риска и ответственности, которая ложится на вас? Готовы ли вы действительно с нами сотрудничать… при любых обстоятельствах?
Некоторое время Танни молчал. Канхо не торопил его.
– Господин генерал, – Райан поднял на него глаза, – думаю, вы понимаете, что ответ в любом случае возможен только один. Но вы можете заглянуть в меня, чтобы проверить мою искренность. Что бы ни вынудило меня сменить родину, я знал, на что иду, когда принимал федеральное гражданство. В случае же, если это было частью моего задания… За всё то время, что прошло с тех пор, как я получил амнезию, никто не пытался связаться со мной, я не получал ни инструкций, ни объяснений, не заметил никаких проверок, и никто даже не справлялся о моём самочувствии. Хотя из его состояния тайны не делалось. Так что… можете считать, что вы меня перевербовали.
– Ну, вот и отлично, – Канхо кивнул словно бы даже с облегчением. – Что ж, пожалуй, мы с вами уже всё обговорили. Не буду больше вас задерживать, тем более, что у вас, кажется, завтра экзамен? Мортимер, можно вас на пару слов наедине?
Из ресторана Райан и Пикардо, а также их охранники вышли вместе. Уже стоя на ступеньках, полковник обернулся к пропустившему его в дверях вперёд Танни.
– Вас подбросить до училища?
– Нет, сэр, спасибо.
– Ну, как хотите, – полковник поднял руку, и из-за угла тут же показался мобиль, мягко затормозивший перед крыльцом. Пикардо с телохранителем влезли внутрь, Райан отвернулся, отошёл на несколько шагов по тротуару и в свою очередь поднял руку, вызывая автоматическое такси. Одной из причин, почему он выбрал именно этот ресторанчик, было то, что стоянка находилась рядом с ним и такси никогда не приходилось ждать дольше нескольких секунд.
Вспышка и взрывная волна, ударившая по спине тяжёлой доской, настигли Райана одновременно. Грохота он не услышал, а скорее осознал, уже оказавшись на асфальте. Военный опыт заставил его мгновенно сгруппироваться, но не было ни новых взрывов, ни выстрелов, и Райан вскочил. Рядом тряс головой телохранитель, оказавшийся как раз между своим подопечным и взрывом.
Посреди мостовой, куда должен был вырулить мобиль полковника Пикардо, пылал развороченный металлический остов. Ясно было, что никого живого внутри остаться не могло.
То, что осталось от полковника Пикардо и его телохранителя, хоронили в закрытых гробах. Экзамены по случаю похорон перенесли, в училище был объявлен траур. Райан не поехал на кладбище. После церемонии прощания он вышел в парк, отыскал там уединённую скамейку и просидел на ней часа два, никем не тревожимый. В голове было пусто, на душе гадко. Удручала даже не сама смерть неплохого, насколько Райан успел узнать никогда не стремившегося сблизиться с ним человека, а какая-то нелепость происшедшего. Кому мог помешать начальник училища, зачем было его убивать? Слишком это всё, пусть и куда в меньших масштабах, напоминало Иберию – гадость, совершённая ради гадости.
Сознания коснулась тень чужого присутствия, оформившаяся в вопрос. Райан узнал Давину и ответил согласием, указав, где находится. Капитан Мортимер нашла его пару минут спустя, Райан сделал движение подняться, но Давина махнула рукой, и он остался сидеть.
– Вы тоже предпочли никуда не ехать?
– Я его почти не знал.
– Как и я, – женщина помолчала. – Мы услышали взрыв, но стены его приглушили, и я не сразу поняла, что это.
– А ведь я мог быть в той машине. Пикардо предлагал меня подвезти.
– Добро пожаловать в наш мир, – Давина невесело улыбнулась и села рядом.
Над головой свистнула какая-то птица, остро и пряно пахли поздно распускающиеся цветы с Парадиза. Давина протянула руку и сорвала один венчик, состоящий из множества мелких соцветий. Райан бездумно следил, как она обрывает их один за другим. Казалось, телепатка хочет что-то сказать, но не знает, что именно. Наконец Танни решил прийти ей на помощь.
– Они что-нибудь узнали про того учёного из моего сна?
– Пока ничего. Быть может, и не узнают – если вы правильно вспомнили дату, экспедиция была больше сорока лет назад. В каких архивах раскапывать сведения о ней – неизвестно.
Они опять помолчали. Потом Давина спросила:
– Вы и в самом деле думаете, что это была Тёмная звезда?
– А у вас есть другое объяснение?
– Нет. Но ведь Рауль прав – это что-то из области фантастики.
– Кстати, он уже уехал?
– Нет, пока ещё здесь. Я с ним виделась, он ворчит, что из-за этой секретности пропустил лайнер и теперь вернётся на свой крейсер не раньше конца отпуска. А у него были планы.
– Ну, хоть не опоздает, – улыбнулся Райан.
– Знаете, не уверена. У меня такое чувство, что его вообще не хотят отпускать…
Её прервал сигнал вызова, прозвучавший у обоих одновременно. Райан с Давиной переглянулись, потом Райан вызвал из браслета виртуальную клавиатуру и перебросил свой вызов на коммуникатор Давины.
– Мортимер, Танни с вами? – тут же прозвучал голос, в котором Райан без труда опознал генерала Канхо.
– Да, сэр.
– Берите его и идите сюда. Я в кабинете Пикардо.
Вернувшийся с похорон Канхо выглядел точно таким же, каким был прежде – и всё так же глухой барьер защищал его разум, не позволяя коснуться даже краешка чувств. И кабинет был точно таким, каким его помнил Райан. Новый начальник ещё не был назначен, вещи предыдущего хозяина не успели убрать. А ведь говорили, что когда-то Пикардо и Канхо служили вместе и были дружны. Райану очень захотелось сказать что-нибудь сочувственное, но мешала субординация, да и не похоже было, чтобы генерал нуждался в утешениях от курсанта.
– Итак, дети мои, – голос Канхо звучал достаточно бодро, – вы готовы поработать отвлекающим манёвром и подсадной уткой?
– Простите, сэр?
– Если того требует ситуация, сэр, – одновременно с Давиной сказал Райан.
– А она таки требует, – генерал посмотрел на Райана. – У вас на носу выпуск, и хотя от вас нам нужно в основном ваше прошлое, сны, я полагаю, будут вам сниться не каждый день. Я думал о том, как вас лучше всего использовать, пока вы будете вспоминать, и решил дать вам и капитану Мортимер отдельное задание, которое будет соответствовать вашим способностям и потенциалу. Ведь вы были первым, кому Макс Лепиньски рассказал свою историю?
– Да, сэр, – коротко ответил Райан.
– Значит, вы в курсе. Разумеется, нашему правительству было известно, что происходит на Нильфхеле, но оно не считало нужным вмешиваться. Неважно, что нильфхельцы отдаляются от нас всё больше и больше, главное, чтобы они не вступили в союз с Альянсом. А поскольку «Аталанта» – федеральная корпорация, то можно сказать, что канцлер Нильфхеля всё же поддерживает отношения с нами, пусть и, так сказать, опосредованно. Но показания господина Лепиньски проливают совершенно новый свет на деятельность корпорации. Для Корпуса же основной интерес представляет сообщение о сотрудничающих с ней псиониках.
Райан медленно кивнул. Давина тоже кивнула.
– Повлиять на внутреннюю политику Нильфхеля мы не можем, да нам с вами это и не нужно. Но вот расследовать делишки «Аталанты» – наша прямая обязанность. Мы уже предприняли определённые шаги в этом направлении. Теперь о вашей задаче: вы вдвоём будете осуществлять то, что называется прикрытием. Вам дадут достаточно широкие полномочия, вы отправитесь на Нильфхель и будете вести официальное расследование по легальным каналам. Вряд ли вы таким путём сумеете хоть что-то накопать, но этим займутся другие люди. Ваша задача – отвлечь внимание от истинных поисков. Суть задания вам ясна?
– Да, господин генерал, – за двоих ответила Давина.
– Отлично. Более подробные инструкции вы получите непосредственно перед отлётом. И не расслабляйтесь там! Ваши действия должны выглядеть убедительно, вам предстоит рыть носом землю. Тронуть официальных представителей Корпуса они не посмеют, у нас есть немало возможностей перекрыть им кислород. Хотя бы приостановив деятельность «Аталанты» на Нильфхеле под предлогом дипломатического скандала.
Теперь о том, как вы полетите. Выделять вам отдельный корабль мы не будем. У вас есть замечательная яхта, которую вы привели сюда с Иберии и которая с тех пор так и пылится в космопорту. На ней и отправитесь, она отлично приспособлена для дальних перелётов. Макса Лепиньски вы возьмёте с собой, он может оказаться весьма полезен, особенно в том, что касается установления контактов с местными. Ему дадут федеральное гражданство и, как и вам, дипломатический иммунитет, это оградит его от неприятностей. Сам Лепиньски уже дал своё согласие, но с условием, что с ним вместе полетит и госпожа Моро. Она не возражает, так что у вас набирается готовая команда: механик и судовой врач. В качестве охраны с вами полетит Ульрих Лей. На Нильфхеле до сих пор охотников за псиониками замечено не было, так что надеюсь, он справится в одиночку.
– Сэр, а как быть с пилотом? Я не обладаю навыками пилотирования, а курсант Танни… – Давина оглянулась на Райана.
– Обладаю, но не в профессиональном объёме, – сказал тот.
– А в качестве пилота вам дадут каптри Севье, если нам удастся согласовать этот вопрос с его командованием. Таким образом все, слышавшие ваши неосторожные слова, Танни, окажутся вместе с вами.
Нам не придётся посвящать новых посторонних в ваш секрет, если вы вдруг снова не сумеете совладать с собой. Ещё вопросы есть?
Райан и Давина переглянулись.
– Никак нет, господин генерал.
– Тогда на этом всё, – Канхо поднялся, и они тоже встали. – Досдавайте свои экзамены, Танни, и после окончания сессии получите чин лейтенанта. Да-да, вы прыгаете через ступеньку, но это аванс, который вам предстоит отработать.
– Я готов, господин генерал.
– Очень на это надеюсь, – Канхо отвернулся. – Можете идти.
5
– Изверг, – сказала Мариса. – Ну, хоть коврыто оставь. Ты посмотри, какие красивые.
– В том-то и дело, Мариса, что слишком красивые. Таким место во дворце, а то и в музее. Я не против ковров как таковых, но надо что-нибудь попроще.
– Ой, Райан, можно подумать, что ты купался в роскоши и она тебе обрыдла донельзя. В кои-то веки появился шанс пожить как во дворце, а ты хочешь всё испортить.
– Да ладно тебе, – Райан рассмеялся. – Всё равно на полную переделку времени не хватит. Так что спи спокойно, на ковёр в салоне никто пока не покушается. Только в рубке и в коридорах.
Он и в самом деле задумал сменить внутреннюю отделку «Зимородка», благо никто этого ему не запрещал. «Зимородок» считался приписанным к Корпусу, но когда его отдали в пользование капитану Мортимер и лейтенанту Танни, им ясно дали понять, что они вправе делать с яхтой всё, что им заблагорассудится. Давина никакого интереса к переделкам не проявила, а вот Райан решил наконец пустить в дело неплохую сумму, скопившуюся у него за время службы десантником. Нельзя сказать, чтобы солдаты Федерации купались в деньгах, но Райан практически не тратил того, что падало ему на счёт за всё время войны. На полную переделку этого всё равно бы не хватило, даже если б времени было в избытке, но хоть позолоту эту похабную убрать.
Читать бесплатно другие книги:
