Кругом одни принцессы Резанова Наталья
С военной точки зрения командор был прав. Но нам от этого легче не становилось.
— Неужели так-таки никого не осталось? — умоляюще спросил Халигали.
Фон Штепсель пошевелил бровями.
— Сейчас проверю. Ганц! Кунц!
Появились охранники, и пока командор взлаивал нечто отрывистое на родном языке, я немного отвлеклась, раздумывая о том, как опрометчиво вела себя в лагере Мордальона. Есть надо было, а не пить! Совершенно очевидно, что в осаждеиной крепости полноцепного питания не дождешься.
Стоило убегать от консервов брата Тео… Тут мне послышалось, что было произнесено слово «кухня», и я снова прислушалась.
— …на кухне он работает. Подносы, кастрюли скоблит, печку чистит. Старый уж совсем, до ворот не успел дохромать, когда слуг выгоняли. Ну, его и оставили…
— За нарушение приказа стоило бы вас повесить, — заявил фон Штепсель. — Но, поскольку для обороны замка нужны все, способные носить оружие — десять нарядов вне очереди. Каждому. А пока тащите сюда своего кухонного мужика.
Наличие уцелевшего местного жителя не очень меня обнадеживало. Всё-таки между кухней и библиотекой разница довольно заметная. Но дело обернулось интереснее, чем я предполагала. Едва Ганц (или это был Кунц?) приволок пропитанного кухонным чадом старца, как тот вытаращился на меня, вырвался из рук конвоира и рухнул на пол, бия поклоны.
— Простите, сеньора! — завопил он. — Простите, что ваша гробница занята! Это было давно. Люди не знали, что вы вернетесь! А меня тогда на свете не было.
— Это еще что за безобразие? — ощерился командор. — Какая, к демону, сеньора? Вы что, сестра, бывали здесь раньше?
— Никогда в жизни.
Фон Штепсель явно мне не поверил. Но тут меня осенило.
— Похоже, он принимает меня за некромантку Логистиллу — владелицу замка. Она же пропала еще в незапамятные времена.
Заслышав имя Логистиллы, старик поднял голову и возопил:
— О, дорогая хозяйка!
— Ну-ка, ты… как тебя звать?
— Кончино, дорогая сеньора!
— Хорошее имя. Со значением. Итак, ответь мне, Кончино — кого это вы запихнули в мою гробницу?
— Это не я! Это еще при моем дедушке было. А положили туда чужеземного мага, который помер, вашу книжку читая…
— Малагиса?
— Вроде бы так его звали.. Люди-то что подумали — гробница, она всё равно пустая, чего добру пропадать?
— А книгу мою куда подевали?
— Не знаю, добрая госпожа!
— Признавайся, старый пень! А то, клянусь Краем Неминуемым, сейчас вызову злых волшебниц Руганду и Парасильду, и будет тебе полное кончино.
Про фею Парасильду мне рассказали в одной из деревень по дороге. Она отличалась особой неразборчивостью в пище, поглощая всё, что движется, и не движется тоже.
— Клянусь, госпожа, не ведаю. Только сдается мне, они от нее избавились. Потому как сколько помню, в замке этом никаких книжек не было.
— Старик не врет, — сказал Кунц (или это был Ганц?). — Мы здесь этакой пакости ни в одной башне не видывали.
— Уничтожили гримуар, от единого прочтения которого скончался самый могущественный маг своего века? И замок устоял? — с сомнением произнес доктор Халигали.
— Кончино не сказал: «уничтожили», — поправила я его. — Он сказал: «избавились». И у меня есть на сей счет некие соображения. Эй, старик! Веди меня к моей гробнице!
— Не могу, госпожа! Боюсь! — Командор обернулся ко мне.
— На кой вам сдалась эта гробница?
— Всё для того же, господин фон Штепсель. Чтобы защитить Балдино.
— Тогда оставьте мужика. Я знаю, где здесь склеп. В свое время составляя план обороны, я изучил все помещения замка.
Он велел Ганцу и Кунцу прислать других воинов, чтоб сменили их на посту, и принести факелы.
— И лом! — крикнула я вдогонку.
— Зачем лом? — спросил доктор, когда мы покинули командирские покои.
— Во-первых, хочу убедиться, что Малагис действительно покоится в этой гробнице. Ведь о его смерти никто за пределами замка не слышал.
— Я понимаю, с захоронением Мерлина тоже были проблемы. Но при чем?..
— Мерлин — не при чем. Но Логистилла была некроманткой. То есть занималась магией смерти. А нам сейчас угрожают силы, связанные с посмертным бытием.
— Нам сейчас угрожает Мордальон со своей бандой! — резко возразил командор, но это реалистичное замечание бодрости в доктора не вселило.
— И если Малагис не умер, вернее, умер, но не совсем… — его передернуло, словно от сквозняка. Впрочем, сквозняк и вправду был. Мы спускались в подземелье замка. Гидранты-стражники запалили факелы, и рыжие блики заплясали на стенах с мощной кладкой из титанических валунов. Теперь так не строят. Ступени были под стать стенам — видно, Логистилла и предки ее отличались изрядным ростом.
Командор уверенно шел вперед. Его не смущала ни крутизна ступеней, ни черепа и кости в нишах стен, ни свисающие гроздьями с балок нетопыри.
— А ты летучих мышей когда-нибудь ел? — спросил один стражник у другого при виде этих устрашающих созданий ночи.
— Нет.
— А придется, если осада затянется…
Мы миновали сводчатый коридор и остановились перед тяжелой, окованной бронзой дверью. Командор снял с пояса связку ключей и отпер ее сравнительно легко. Толкнул дверь плечом и первым вошел в склеп.
Склеп был как склеп. Тьма, сырость и вековые слои пыли. Но почему-то никто не чихал. Перед нами тянулись два ряда саркофагов. Солидных, мощных, без всяких новомодных украшений в виде статуй и лепнины.
— Ну, — сурово вопросил командор, — и какая же гробница вам нужна?
— Вот эта, — с уверенностью произнес доктор, указывая на один из саркофагов. — Кто-то изобразил на крышке руну «Абзац», тем самым запечатав гробницу. Должно быть, обстоятельства смерти того, кто в ней захоронен, и впрямь были подозрительны. Кроме того, — он вынул из рук сопровождающего факел и наклонился, — на гробнице высечен щит с эмблемой Логистиллы. Мне она попадалась в трудах по некромантии. Два скрещенных клинка, очень тонких, со странными рукоятками в виде ушек.
Я посмотрела туда, куда указывал Халигали.
— По-моему, это спицы. Вязальные.
— Оставьте ваши женские штучки, — осадил меня фон Штепсель. Не бывал он на Ближнедальнем Востоке, не видал как смертоносны бывают такие штучки в руках опытных фехтовальщиков. Но я не стала с ним пререкаться, а взяла у стражника лом и поддела крышку.
— Подождите! — слабо воскликнул доктор.
— Что, вы считаете, лом против рун бессилен?
— Напротив… И потому нужно принять какие-то меры предосторожности…
— Доктор! — рыкнул командор. — У нас мечи, у нас факелы. Что еще нужно против нечисти? — Мне вдруг показалось, что ему тоже не по себе, и решимость его — это стремление подавить страх в зародыше. — Эй, вы, олухи! Что рты раззявили! Помогите даме.
Что бы ни чувствовали гидранты, рядовые не решились нарушить приказ командора. Лом у меня забрали, налегли на него, и крышка саркофага медленно поползла в сторону.
А потом гидранты, как по команде, отступили от гробницы. Доктор Халигали, хоть и был естествоиспытателем, тоже не спешил исследовать содержимое саркофага. Так что у гробницы остались лишь мы с командором. Фон Штепсель пригляделся и недовольным голосом произнес:
— И это то, чего вы боялись?
На каменном ложе покоился скелет в истлевшей мантии мага. Поверх грудной клетки лежала толстая книга в кожаном переплете. Глазницы черепа закрывали темные очки.
— Это то, что мы искали, — ответила я.
— Скелет или книгу?
Доктор, наконец, собрался с силами и заглянул в гробницу. Его оторопь тут же прошла, и он резво схватил книгу. Отряхнул с нее пыль. На обложке был вытеснен уже знакомый знак.
— Гримуар Логистиллы! Единственный существующий экземпляр! С ума сойти…
Я тем временем сняла с черепа очки, и протерла их рукавом. Окуляры были выточены из цельных кусков черного хрусталя.
— Нехорошо как-то, — поморщился фон Штепсель. — Похоже на ограбление покойника.
— Вы думаете, очки ему еще понадобятся?
Вопрос был чист риторический, и фон Штепсель не затруднился ответом.
— Как вы догадались, что книга здесь?
— Малагис умер, читая книгу, и его положили в пустую гробницу. А Кончино сказал, что от книги избавились. Напрашивается вывод, что от книги и от тела избавились одним и тем же способом.
— Как же нам быть?
— Прежде всего — закрыть саркофаг и оставить Малагиса покоиться в мире.
— Согласен, — сказал фон Штепсель. — У меня есть дела поважнее, чем ваши страшилки. Эй, парни, закрывай! И пошли отсюда.
На сей раз ему подчинились с явной охотой. Когда мы выходили из подземелья, командор обернулся ко мне.
— Книга — это я еще понимаю. Но очки-то вы зачем с собой потащили?
— Послушайте, командор, чем вам очки мешают? Пригодятся еще.
— Темные очки ночью? Совсем женщина спятила.
— Они для тьмы и созданы.
Но командор не слушал меня, отдавая приказы своим подчиненным. Видно, пробил час ночной смены караула.
— Вы как хотите, доктор, — сказала я, — но я пойду вздремну. Завтра с утра Мордальон двинется на приступ, чует мое сердце. Если же нет — поговорим о том, что делать с книгой. Да, возьмите очки, только перед тем как надевать, протрите их аквавитой.
Доктор не стал возражать, очевидно, ему не терпелось очутиться с книгой наедине.
Я точно поднялась раньше, чем генералиссимус Мордальон. Потому что солнечные лучи уже проникали сквозь бойницы, а шума атаки не было слышно. Поэтому пришлось решать проблему: идти искать чего-нибудь поесть, или проведать доктора, чья комната была напротив моей. Остановилась я на последнем. Заодно, может, там и позавтракаю, доктор в глазах местного начальства персона позначительнее моей, ему еду обязаны приносить…
На стук в дверь никто не отозвался. Я постучала еще раз, и, не дождавшись ответа, толкнула дверь.
Жилище доктора было попросторнее моей клетушки, а постель поудобнее моей лежанки. Но он ею не воспользовался. Похоже, доктор Халигали вообще не ложился спать. Он сидел в кресле, откинувшись на спину. А перед ним на столе лежала раскрытая книга.
Та самая книга, что лежала вчера на груди мертвого Малагиса.
Ядрена Вошь и Край Неминуемый! Неужели книга обладает способностью убивать? И я, вытащив ее из гробницы, оказалась пособницей гибели доброго доктора?
В этот момент Халигали завозился в кресле и чихнул.
— Мэтр, вы живы?
— Что, уже утро? — сонно спросил он. И тут же встряхнулся и потянулся. — Извините, задремал…
— Скажите лучше, вы читали книгу?
— Нет. Я был остановлен вот этим. — Он ткнул в раскрытую страницу.
— Что, какое-нибудь заклятье?
— Всё гораздо проще.
Я склонилась над книгой. Оказалось, мэтр не продвинулся дальше титульного листа, который пересекала надпись выцветшими чернилами:
«Если ты храбр, переверни».
— Вот именно, — вздохнул Халигали. — Я прочел предупреждение и задумался: а храбр ли я? Малагис, величайший маг своего времени, умер, читая этот фолиант — смею ли я равняться с ним? Пусть я пытался изучить основы волшебства, но магическими способностями не обладаю. Пока я размышлял над этим, меня сморил сон. И теперь, при свете утра, я не могу сказать, что уверен в своей храбрости.
— Бросьте, мэтр. Тот фокус, что вы вчера проделали, чтобы пробраться в крепость, трус не совершит. Но вы правы. Вам рисковать не стоит. Дайте книгу мне.
— Не смейте, Этель! Я не могу подвергать женщину опасности!
— Успокойтесь, мэтр. Вы только что навели меня на интересную мысль. Возможно, Малагис погиб не вопреки, а благодаря тому, что он был великим магом. А я даже основ волшебства не изучала. Так, знаю пару-тройку заклинаний. И потому опасность мне не угрожает. Кроме того, вы меня подстрахуете. Как увидите какой-то непорядок — действуйте. Чертите руну «Абзац», читайте заклинания, или бейте меня по голове чем-нибудь тяжелым.
Я уселась напротив доктора, придвинула книгу и перевернула страницу.
И ничего не произошло.
— Не понимаю, — пробормотала я, перелистывая одну страницу за другой. — Ничего не понимаю.
— В каком смысле?
— В прямом. Не могу прочесть ни одного слова. Какие-то закорючки, черточки.
— А! Это магические кракозябры! Древние знаки, какими пользовались для записи волшебных заклинаний. Но вам должны быть известны хотя бы некоторые из них — вы сами сказали, что учили заклинания.
— Те заклинания, что я учила, были конвертированы в гражданские шрифты… Давайте я дальше посмотрю, может, Логистилла хоть где-то на человеческий язык переходит…
Тщетно. Страницы были испещрены рядами кракозябр. Правда, некоторые из них были подчеркнуты, на полях стояли восклицательные знаки, пометки «Nota bene» — несомненно, оставленные Малагисом. Таким образом я дошла до последней страницы, и тут едва не подпрыгнула.
— Есть! Смотрите, доктор, вот тут, на свободном листе, есть запись Малагиса!
— Не разберу, почерк ужасный…
— Он пишет, что на основе трудов Логистиллы сумел составить заклинание, способное перенести его к Дороге Скатертью, и собирается опробовать его in aniina vili.
— На собственном малоценном организме?
— Но, поскольку заклинание не проверено, он не будет записывать его, дабы в случае неудачи уберечь будущего читателя книги.
— И это всё?
— Да. Малагис был убит не книгой. Малагиса убило собственное заклинание.
Доктор, как мне показалось, был обрадован и разочарован одновременно. Причину разочарования он тут же разъяснил.
— Но, Этель, я по-прежнему не вижу, какое отношение это имеет к нашим проблемам.
— Не знаю… — я хотела сказать «чувствую», но понимала, что это не довод. — Если бы могли прочесть, что здесь написано…
— Возможно, я сумею разобрать… но только в общих чертах.
Больше доктор Халигали по данному вопросу ничего не успел сказать. Завопили боевые трубы, заорали часовые на стенах. Проклятье, Мордальон всё-таки пошел на приступ. И уж наверняка успел позавтракать…
— Боюсь, доктор, что нам придется прервать дискуссию.
— Этель, вы напомнили мне о моем долге. Я иду в лабораторию, ради того, зачем прибыл сюда — готовить зажигательную смесь.
Опытные люди утверждают, что в бой надо идти на пустой желудок. Больше шансов выжить, если ранят в живот. Но Лонгдринк был с этими опытными людьми совершенно не согласен. Он даже предположил, что фон Штепсель бросил воинов в бой до выдачи утреннего рациона, чтоб сэкономить продукты за счет убитых, и что поступок сей недостоин того, кто посвящен в рыцарское звание. Дон Херес, стоявший рядом с нами, демонстративно ковырял в зубах зубочисткой. Я сначала удивилась подобной невоспитанности, потом вспомнила то, что слышала на Ближнедальнем Востоке: «Если самурай голоден, на людях он должен ковырять в зубах, дабы подумали, что он ел мясо». Вряд ли дон Херес был знаком с кодексом воинов Ближнедальнего Востока, но такое совпадение меня умилило. Однако отвлекаться не стоило. Первая волна нападающих перла прямиком к стенам, и стрелки заняли свои места у бойниц.
Что до меня, то я не стала доставать свой арбалет. Вот еще! Стану я свои эксклюзивные болты невесть по кому расстреливать! У гидрантов полно лучников, пусть те ведут шквальный обстрел атакующих. Вот если кому-то удастся подняться на стену, тогда будьте благонадежны, в стороне не останусь.
Так же, очевидно, думал и Лонгдринк, и орденские братья старшего посвящения.
В мятежных армиях, подобной той, что собрал Мордальон, на штурм первыми гонят всякую сволочь, а сволочь охотно идет, надеясь в случае успеха кинуться на разграбление покоренной крепости. Но успеха они достигают крайне редко, и служат для того, чтобы принять на себя ливень стрел, дождь смолы, и проложить дорогу опытным воинам — рыцарям либо наемникам. У Мордальона есть и те и другие. Скорее всего, когда лучники гидрантов перебьют эту рвань, на штурм пойдет Секвестр Тальони со своим отрядом. Что ж, его ожидает сюрприз — если доктор успеет управиться. «Чай Вылезария», насколько мне приходилось слышать, — страшная вещь. С помощью этой зажигательной смеси Второримский полководец Вылезарий остановил нашествие из Великого Хамства в битве у горы Ближний Локоть. Название такое убийственное оружие получило потому, что Вылезарий, поклявшийся императору, что растратил все запасы, на самом деле заначил одну банку — вдруг в хозяйстве пригодится? Но оно всё не пригождалось, и без дела томилось в чулане, пока Вылезарий, ослепший на старости лет, не счел ее за банку с вареньем, выложил в чай, потребил его и с тем скончал живот свой во всех смыслах слова. Посему секрет зажигательной смеси считался утерянным, но раз Халигали утверждал, что сумел ее восстановить…
Итак, «чай Вылезария». Но будет он или нет, прежде должны ударить стрелки. Я перевела взгляд на фон Штепселя, стоявшего на смотровой площадке — не подаст ли он сигнал? Однако командор был неподвижен, как статуя. Ждет что ли, пока поближе подойдут? Он дождется, что мордальоновские гопники окажутся под самыми стенами, и стрелы будут вонзаться в землю позади них. Или… он видит что-то, чего не вижу я?
Должно быть, то же смекнул и Лонгдринк. Обернувшись, я обнаружила, что он припал к бойнице и прохрипел:
— Измена!
— Это серьезное обвинение, кабальеро, — веско произнес дон Херес. — Кто угрожает нам изменой?
— При чем тут мы? Кто-то напал на Мордальона и его воинство с тыла!
— Как некрасиво! И неблагородно — бить в спину! — возмутился идальго.
— Чего уж благороднее — нагло отбивать нашего противника!
— Ну-ка, пусти, — я отпихнула рыцаря от бойницы. Может, подошли основные силы гидрантов во главе с великим магистром? Рыцарский кодекс, конечно, запрещает бить в спину, но сомнительно, чтоб его стали соблюдать в отношении мятежников, каковыми являются для имперцев Мордальон сотоварищи.
В лагере осаждающих шел бой. Рвань, только что готовившаяся штурмовать наши стены, побросала лестницы, крюки и веревки и металась по полю, оказавшись меж двух огней. Кондотьеры сомкнулись в правильном порядке. Возглавлял их здоровенный детина в цельном доспехе немильской работы, с легкостью размахивающий полуторным мечом — несомненно, сам капитан Секвестр. Мордальона не было видно — возможно, невеликого ростом генералиссимуса прикрыли верные рыцари. А вот нападающие… Определенно о них можно было сказать лишь, что это не гидранты. Но кто? Не то, чтоб я не могла их разглядеть — я видела множество воинов в разнокалиберном вооружении, почти все они сражались пешими… но при этом как-то не попадали в фокус. Дело не в расстоянии, кондотьеры и рыцари находятся так же далеко, но четко различимы. Может, из-за того, что движутся они слишком быстро, и как бы прерывисто. Люди так не могут.
Вот оно.
Стало быть, это и есть таинственные враги гидрантов, страх и отчаяние империи? Про которых я сама вчера вещала доктору, что они призраки? Армия теней?
Но какие же они тени? Они не просвечивают, они обладают плотью, или видимостью плоти.
Вот именно. Видимостью. Бедного Генриха это тоже ввело в заблуждение.
Однако сейчас день, ярко светит солнце — как же быть с представлением о том, будто время призраков — ночь? Что ж, придется избавляться от стереотипов…
И лишь успела я об этом подумать, как в точности по вчерашнему сценарию, тьма рухнула на окружающий мир.
— Доктор! — в ярости заорал фон Штепсель. — Это уже слишком! А еще говорил — последняя мол, шкатулка с темнотой.
— Клянусь вам, — послышался откуда-то дребезжащий голос мэтра Халигали, — это не я!
— Так сделайте что-нибудь для освещения, демон вас побери! Читайте, что ли, заклинания…
— Читаю, не помогает…
Он не лгал. Я трижды повторила заклинание ночного зрения — и безрезультатно. То ли заклинание вконец износилось от частого употребления, то ли источник тьмы был слишком силен, и стандартное заклинание не в силах ему противодействовать.
Со стороны мятежного лагеря слышались яростные крики и лязганье оружия. Кондотьеры еще держались. Наверное, надеялись, что затмение, как и вчерашнее, ненадолго, и нужно для того, чтобы какие-нибудь диверсанты пробрались в крепость. Но в крепости так вовсе не считали. Командор продолжал препираться с мэтром, и к их дуэту присоединились ругательства других вояк, включая Лонгдринка.
— Тащите сюда ваши проклятые зажигалки!
— Но, сударь, обычный огонь в магической тьме не горит, здесь нужно волшебное зрение!
— Не морочьте мне голову, вылезарьев огонь — не нормальный!
Волшебное зрение? Где-то я что-то про него слышала… и, не стану притворяться, всё время помнила о них, иначе не забрала бы их из гробницы.
Брат Тео говорил: Сумеречные очки, изготовленные в храме Края, не идут ни в какое сравнение с теми, что сделал Малагис лично. А разве в его гробницу положили бы другие очки?
Есть только один способ узнать — проверить. Я двинулась наощупь вдоль стены, стараясь мысленно восстановить в памяти путь к апартаменту доктора, едва не сверзилась с лестницы, ведущей в башню, сшибла с гвоздя трофейный доспех, наступила на хвост перебегавшей коридор крысе, но всё же с грехом пополам добралась до нужной двери. Вот будет весело, если Халигали спрятал очки или забрал с собой!
Однако очки по-прежнему лежали рядом с гримуаром Логистиллы.
Не знаю, успел ли доктор продезинфицировать их, но сейчас не было времени проявлять брезгливость. Я еще раз протерла очки полой куртки и водрузила их на нос. Прав был командор. Вот смеху-то — в полной тьме в темных очках!
Правда, смешно мне совсем не было. И темно — тоже.
Не то чтоб свет озарил всё вокруг, но непроглядная темень сменилась гнетущим сумраком. Больше, пожалуй, ничего не изменилось. Но, по крайней мере, я была в состоянии различать предметы, и могла вернуться на стену, не разнеся при этом половину крепости. И я поспешила наверх.
На смотровой площадке что-то смутно мерцало. Доктор Халигали таки приволок из лаборатории ведро с «чаем Вылезария» и пытался поддержать едва разгоравшийся огонек.
Фон Штепсель и другие братья-гидранты подбадривали его, а я не стала мешать, обратив свой взор за пределы крепости. И тут мне стало не по себе. Потому что я всё отчетливо увидела.
Я, вообще-то, несмотря на былую работу в военной академии, человек не военный. Но жизнь так складывается, что вооруженных конфликтов не избежать. И зрелищем боя смутить меня трудно. Даже если это не бой, а резня. Но те, кто добивал сейчас не успевших разбежаться сторонников мятежного генералиссимуса… очки Малагиса позволили мне их разглядеть. Плоть, одевавшая их, не была настоящей плотью. «Какая-то взвесь», сказал мне Генрих. Туман, густившийся до такой степени, что на него можно было натянуть одежду и дать в руки оружие. Да, мечи и топоры, отнимавшие жизни кондотьеров и рыцарей, были самые что ни на есть подлинные. И подлинная кровь текла под ногами убийц, но не текла в их жилах. А самым жутким в открывшемся мне зрелище было облако, что вилось в небе над призрачным войском. Облака или тучи такими не бывают. Не похожи они, знаете ли, независимо от погоды и времени суток, на раскинутое по небу полотнище. Уходило это полотнище на юг, теряясь за горизонтом. Как ковер. Нет, как скатерть. И, зависая над головами призрачных воинов, заканчивалось — или начиналось? — в обозе.
Я озадачилась. Какой, Ядрена Вошь, у призраков может быть обоз?
И тем не менее… Приглядевшись, за сражающимися я увидела несколько повозок. На одной из них сидел седобородый старец и сноровисто работал спицами. Нити, из которых он вывязывал полотнище, возникали словно бы из ниоткуда, и больше напоминали полосы дыма, чем пряжу. А сам старичок-вязальщик, в отличие от прочего воинства, призраком отнюдь не был! Он состоял из плоти и крови… и он как будто почувствовал мой взгляд! Поднял голову и принялся присматриваться, не оставляя вязания.
Край Неминуемый! Мне следовало сразу догадаться — как только опрокинули шкатулку с темнотой. Мэтр Халигали упоминал, кто их делает.
Эти благородные черты, этот высокий лоб, эту окладистую белоснежную бороду я уже видела однажды. На портрете Анофелеса в Динас-Атасе.
Я сдернула очки и оказалась во мраке. Но ненадолго.
Как вчера, выброшенная в пространство тьма источилась, и свет вернул свои права. «Чай Вылезария», с которым возился Халигали, вспыхнул ярким пламенем. И еще более ярко пылал лагерь мятежников — шатры, палатки, обозные телеги. Самих мятежников не было. По крайней мере, живых.
Нас окружала Армия Теней.
Кто-то из братьев-гидрантов рыдая читал молитву, прося упокоить его в Злачном Месте среди праведников.
— Вот так и помрешь на голодный желудок, — глубокомысленно сообщил Лонгдринк.
У меня были на сей счет свои соображения, но ему докладывать о них я не стала. Снова посмотрела вверх — сперва туда, где у пылающего ведра стояли командор и доктор, затем — на небо, где вилась неведомая смертному глазу Дорога Скатертью.
Фон Штепсель воспринял мое сообщение спокойнее, чем я предполагала. То есть он, конечно, бранился, но меньше, чем мог бы.
— Чтоб живой человек спелся с нелюдями — никогда б я в это не поверил, убей меня гром, но это же маг! Никогда я магам не доверял, и великому магистру не советовал.
— Сдается мне, он там не один живой, — рискнула предположить я.
— Почему?
— Ему же есть-пить надо? А сам он добывать еду не может — он же вяжет, руки заняты… И призраки вряд ли его снабжают, хоть он их и контролирует.
— Почему «контролирует»? — прозвучал голос доктора Халигали. Его известие о наличии Анофелеса в стане призраков удручило больше, чем тот факт, что мы находились у этих призраков в осаде. — Может он у них в плену?
— Посмотрите сами, — я протянула доктору очки. — Окуляры показывают находящиеся в пределах видимости предметы и явления, связанные с миром мертвых в так называемой «зоне сумерек». Ваш Анофелес нынче ступил в эту зону и, похоже, неплохо себя чувствует.
Доктор надулся и очки не взял.
— Ничего из этой дребедени я не понял, — заявил фон Штепсель, — но вижу одно — они не нападают. Если бы они пошли на штурм, то не помог бы нам ни великий магистр, ни маршал Водан Вступе-Миллер. Разве что сам великий Вылезарий… да и то неизвестно, на чьей стороне он бы сейчас сражался. А они ничего. Стоят. Хотя раньше стратегия и тактика у них была такой: напали, перебили, смылись.
— Но этого не может быть! — доктор никак не мог смириться с мыслью об измене наставника. — Нападение нелюдей… хорошо, будем называть их призраками… начались много раньше исчезновения мага Анофелеса. И зачем ему было предсказывать явление пяти героев, как залог победы, если он замыслил измену?
— Много нам напобеждали ваши герои! — рявкнул фон Штепсель. Я кивнула.
— Вот именно. А изменения в Армии Теней, о которых говорил командор, связаны с переходом на их сторону Анофелеса.
— Я всё равно ничего не понимаю! — в отчаянии воскликнул доктор. — Вдруг произошла ошибка? Вдруг это не Анофелес, а призрак Анофелеса?
— Я, вообще-то, тоже в толк не возьму, — пропустив мимо ушей последние слова, признался фон Штепсель, — с чего призраки так озверели. Они, сколько было известно, смирные, только и могли что напугать.
— И еще мы так и не ответили на вопрос, что дало им видимость плоти и силу держать оружие. Вся надежда на вас, доктор. Одну ночь вы уже потеряли, кто знает, сколько времени в запасе, чтобы расшифровать гримуар Логистиллы.
— Да при чем здесь эта книга!
— При том, что Анофелес завладел Дорогой Скатертью. А гримуар посвящен этому явлению. Узнав, что это такое, мы, возможно, поймем, как его уничтожить.
— Хорошо бы, — мрачно сказал фон Штепсель. — И всё-таки, почему они не нападают? Ночи ждут? Так они в любое время с подачи вашего мага, ночь могут устроить.
— Думаю, хотят довести нас до нужной степени испуга. Подержат сутки в полном неведении, а потом выдвинут свои условия.
— Первый раз в жизни хотел бы, чтоб женщина оказалась права, — командор мрачнел всё больше. — Потому как вампира можно убить осиновым колом, оборотня — серебром, дракона — добрым мечом… но как убить призрака?
И я оказалась права. На следующий день, когда солнце было в зените, к воротам крепости Балдино подъехал одинокий всадник со штандартом парламентера. И это был отнюдь не призрачный гонец, наподобие того, что вручил мне роковое послание. Несмотря на то, что конь у него был такой же. Или почти. Словно из одной конюшни с моим Мраком. Доспехи его подозрительно напоминали те, что вчера в бою носил Секвестр Тальони. И всё же это был не кондотьер — другой рост, другая манера сидеть в седле.
— Как бы этот тип не подстроил нам какой-нибудь подвох, — сказал фон Штепсель, объявившийся на стене в окружении старших орденских братьев. Доктора видно не было.
— Всё возможно. Поэтому позвольте, командор, мне выехать за ворота и встретить его, — предложила я.
— Уместно ли это? Женщину — на переговоры?
— Именно сейчас — уместно. У вас каждый брат на счету, даже мирской.
Упомянутые братья промолчали, даже дон Херес, обычно встававший на защиту дам. Молчал и Лонгдринк — правда, получив паек, он, скорее всего, спал на ходу.
Мне вывели Мрака. Я поднялась в седло и выехала за негостеприимные стены Балдино. Если б я хотела сбежать, момент был бы подходящий. Возможно, поэтому рыцари-гидранты отправили меня прочь. Но я и не собиралась этого делать. И не потому предложила себя в переговорщики. Равно как не потому, что меня особенно беспокоила безопасность орденских братьев. Просто я хотела проверить свои предположения.
Посланец гордо восседал в седле, несмотря на то, что на него были нацелены стрелы орденских лучников. И его можно понять — немильскому доспеху стрелы вреда не причинят, а по коням в рыцарском сообществе стрелять не принято. К тому же статус парламентера…
— Я, посланец великого Неназываемого мага, — загудел голос из-под забрала, — имею послание к коменданту крепости, а также к его советнику. И требую, чтоб меня пропустили в Балдино!
— Открой личико, Зайдниц, — посоветовала я. — Думал, опустил наличник, и тебя не узнают? Да и Неназываемого твоего мы знаем отлично, сколько бы Анофелес за призраками не прятался!