Победитель невозможного Велтистов Евгений
Смирнов неторопливо встал, ярко-синими глазами посмотрел на учителя.
– Вообще меня интересует проблема происхождения жизни на Земле, – медленно сказал Виктор.
Никто не улыбнулся. В тишине резко прозвучал вопрос Профессора:
– А почему, собственно, корова?
– Конечно, можно вывести кого угодно: обезьяну, курицу, рыбу… – подумав, согласился Виктор. – Если подойти количественно – разница как будто небольшая. Вот вам пример: у человека и у других живых организмов есть белки из ста четырех аминокислот. Они расположены в цепочки в определенном порядке. Если сравнить цепочки, то, упрощенно говоря, человека отличает от обезьяны только одна аминокислота, от курицы – четырнадцать, от рыбы – двадцать две. У меня получилась корова – значит, разница в двенадцать аминокислот. Конечно, все это очень схематично…
Ребята зашумели:
– Здорово!.. Наш Витька – академик! Как ты только сосчитал?..
– Я не считал, а почерпнул в источниках. Сам все разыскал. – Смирнов тяжело вздохнул. – Очень трудно работать без помощи специалистов.
– Интересно знать, – пропищала Кукушкина, – кто из нас с разницей в одну аминокислоту?..
– Между прочим, разница между человеком и дрожжами, – беззлобно отвечал Виктор, – всего сорок три аминокислоты.
– И что же? – встрепенулась Кукушкина.
– Это значит, что у нас общие предки.
Смех прозвучал как аплодисменты, одобряющие смелый вывод исследователя.
– Все это теория, – вздохнул Смирнов. – А на практике неизвестно еще, что будет дальше. Корова-то растет…
– Смирнов, скажи, пожалуйста, кем ты собираешься быть? – спросил учитель.
– Биологом, – сказал Виктор.
– А я думал, что все мои ученики станут математиками. – Таратар задумчиво смотрел в окно.
– Я врачом буду, – созналась Кукушкина.
– Я – астрофизиком, – сказал Сыроежкин.
– А я – испытателем! – Макар стукнул себя кулаком в тугую грудь.
– Следовательно, я ошибся, – сухо произнес Таратар.
И все почувствовали в его словах великую тоску. Никто не мог спокойно смотреть на грустного Таратара. Лучше бы Таратар гневался!
– Почему же ошиблись, Семен Николаевич! – звонко сказал Сергей Сыроежкин. – Вы сами говорили, что математика – язык всех наук. Мы не отказываемся от математики. Мы только выбираем себе специальность.
– Древние говорили: числа правят миром. И всегда находились люди, которые свято верили в это… – Учитель начал говорить тихо, но с каждым словом голос его креп, и все успокоились. Таратар защищал дело своей жизни, приводил примеры беззаветного служения математике. Этой науке посвятили свою жизнь многие выдающиеся ученые.
Лобачевский всю жизнь размышлял о природе геометрии и пришел к гениальному открытию, которое перевернуло представления его современников об устройстве Вселенной. Теоретик Гедель безуспешно пытался обобщить всю математику, но зато он вывел систему логически неразрешимых теорем. Физик Дирак открыл новую элементарную частицу – позитрон – на кончике пера в бессмысленном и лишнем на первый взгляд корне своих математических уравнений.
– Когда Дирак рассказывал об этом студентам на лекции, он весь светился и называл математику прекрасной, – с воодушевлением продолжал Таратар. – А вы говорите – «испытателем»… Испытателем чего? Да, я именно тебя спрашиваю, Гусев, потому что вижу какой-то шлем на твоей голове…
На Макаре был шлем мотоциклиста.
Он встал из-за парты, вытянулся во весь рост – статный, красивый, настоящий мотогонщик в шлеме и спортивном костюме.
– Извините, Семен Николаевич. У меня изобретение… Правда, не мое, а Майки Светловой из школы химиков. Она ненавидит химию, она – гений физики. Сейчас вы увидите.
И Макар ловко вытащил из парты сверкающий квадрат.
Сначала все подумали, что это металлический лист – очень здорово отражал он свет. Потом увидели, что лист послушно гнется в руках Макара и даже скатывается в трубочку.
– Антигравитационный коврик, – объяснил Макар, демонстрируя изобретение. И точно: лист, как и всякий коврик, состоял из переплетенных полосок. – Название, я считаю, чисто женское, но не я автор. Майка называет его «а-коврик». Пускай так!.. А раз есть а-коврик…
С этими словами Гусев схватился за а-коврик и моментально взлетел к потолку. Все в классе слышали, как его шлем с гулом хлопнулся о бетонное перекрытие. Но Макар – ни крика, ни стона. Висит себе, держась за коврик, спрашивает сверху: «Ну, как?» Хитрый испытатель: надел прочный мотоциклетный шлем!
– Гусев, спускайся! – громко произнес учитель.
– Я сейчас… Никак не найду контакты. – Теперь Гусев держался за а-коврик одной рукой, а другой водил по потолку. – Ой, держите меня! – закричал во весь голос испытатель.
Гусев лежал на полу. На его мощной груди покоился коврик, сплетенный из металлических пластин.
Таратар опередил всех. Он помог Макару встать, поднял с пола коврик, спрятал в свой портфель.
– Так будет лучше, безопаснее, – пояснил он Гусеву.
Макар, растирая ушибленную спину, проворчал:
– Не перепутайте контакты, Семен Николаевич. Я еще не освоился с этим изобретением.
– Ничего, разберемся, – отвечал Таратар. – Вместе с учителем физики. Ноги-то целы?
– Целы… Будьте осторожны, Семен Николаевич. В ваши годы нельзя падать с потолка.
– Отныне и впредь! – рявкнул Таратар, повернувшись к классу. – Никаких больше опытов, изобретений и прочего!.. Отныне и впредь, – грозно повторил он, – никакого новаторства без моего разрешения!
Таратар и впрямь был рассержен. Не хватало еще, чтоб его ученики падали с потолка! А если бы Гусев сломал ногу? Как бы учитель объяснил его родителям, что это случилось именно на уроке математики? Да и зачем вообще такие переживания!.. Хватит рискованных изобретений! Он, учитель, разберется во всем сам.
Опасный коврик Таратар унес с собой. Никто не заметил в суматохе, как один из учеников подошел к шкафу, где хранились рукописи, и взял толстую тетрадь в коричневом переплете. «Теорема Ферма» вновь была у Профессора.
Двигатель Сыроежкина остался на верхотуре шкафа. О нем вскоре все забыли, в том числе и Сергей. Лампочка несколько дней светилась, потом перегорела. Но двигатель работал…
Третье апреля
Космический корабль «Земля»
– Вот и дождались! – сердито сказал Сергей Сыроежкин. – «Отныне никаких опытов»! Так я и знал: Таратар не принимает наши изобретения всерьез. Тоже мне гении из восьмого «Б»! А я думал, что он лучший в школе учитель.
– Таратар должен понять, – спокойно произнес Электроник, – что гении – те же самые люди, только они перерабатывают значительно больше информации. Почему машина работает в полную силу, а человек вполсилы? Это несправедливо.
– Работа над проектом «Космический корабль «Земля» идет полным ходом, – продолжал Сыроежкин. – Проверим?
– Проверим, – сказал Электроник и включил свой радиотелефон на громкость.
Раздался ни с чем не сравнимый сумбур звуков, состоявший из формул, вопросов, смешков, восклицаний, читаемых вслух научных текстов, игреков, иксов, интегралов, бесконечно длинных уравнений. Внутри Электроника словно работала радиостанция: десятка два голосов задавали своему верному другу вопросы, а он мгновенно отвечал, причем одновременно каждому и всем. Стоило любому ученику восьмого класса «Б» набрать на телефонном аппарате три единицы подряд, как он немедленно соединялся с лучшим в мире математиком, знатоком разных наук, хранителем информации, ходячей энциклопедией – словом, с самим Электроником.
Сыроежкин и Электроник сидели возле школы на скамейке, и мало кто из прохожих обратил внимание на двух мальчишек в расстегнутых пальто и сдвинутых набекрень шапках. Даже когда заработал радиотелефон, почти никто на них не посмотрел. Мало ли подростков крутят надоевший всем транзистор! Люди вслушивались в звуки капели, чириканье воробьев, хруст снега под ногами…
А восьмой «Б» в это время трудился.
Восьмиклассники требовали от Электроника ответа, какая сейчас погода на Марсе и Юпитере, какие существуют модели центральной нервной системы человека, каковы формулы полета ракеты, обыкновенной мухи и утки-кряквы, уравнения проверки сверхсилы, сверхловкости, сверхточности. У Электроника просили графики радиосигналов из других галактик, математические игры, теории зарождения жизни, просили дать ноты симфонической поэмы Скрябина «Прометей», состав ракетного топлива и красок Леонардо да Винчи. Электроника спрашивали, как лечить кошку от насморка, что говорили древние греки об атомах, кто из динамовских хоккеистов минуту назад забил гол спартаковцам и так далее. Обыкновенные гении из восьмого «Б» работали над своими открытиями и попутно интересовались происходившими в мире событиями, а Электроник им помогал в меру своих способностей.
Если сложить все открытия восьмого «Б», то получался как бы план будущего всей планеты, всего человечества. Он назывался так: проект «Космический корабль «Земля».
Разумеется, человечество ничего не знало об этом плане. План – только предположение, которое надо доказать, а доказательство – основа всей науки. Вот почему, несмотря на удачу первых опытов, восьмой «Б» не торопился объявлять о своем проекте.
Один профессор Громов был посвящен в замысел проекта. Он разрешил Электронику пользоваться информацией Вычислительного центра. Без такой помощи вся затея была бы несерьезным занятием.
Сыроежкин попросил друга включить микрофон.
– Космический корабль «Земля», – сказал он негромко в микрофон, и все голоса, услышав эту фразу, остановились на полуслове, умолкли в ожидании.
Это была торжественная минута для Сыроежкина. Проект, который они задумали с Электроником, осуществлялся. Над ним работал весь класс, можно сказать – целый «научный коллектив».
И Сергей не мог отказать себе в удовольствии процитировать первую фразу из их коллективного проекта:
– «Мы живем в одном космическом корабле «Земля» и думаем о его будущем. Каждый делает свое дело. Но всех нас волнует задача – будущее человечества…»
А дальше он говорил о том, какую кто решает сейчас задачу:
– Ты, Макар: как сделать человека сверхсилачом…
– Ясно! – отозвался Макар.
– Ты, Майка: как долететь до звезд…
– Не слишком ли громко сказано? – съязвила автор а-коврика.
– Ты, Виктор: как обеспечить пищей человека в пути…
– По-моему, примитивный выход, – парировал владелец искусственной коровы.
– Ты, Профессор: как развивать науку и искусство…
– Стараюсь, – сухо произнес Профессор. – Но кто это говорит?
– Говорит Сыроежкин! Моя работа – тайны звездной энергии. А сейчас мы с Электроником обсуждаем Таратара, его непонятный запрет: «Отныне и впредь…» Какие есть еще проблемы, трудности, препятствия?
Проблем было немало. Авторов проекта бомбардировали вопросами. В основном изобретатели жаловались на нехватку нужной информации, материалов, оборудования, а главное – времени: им было мало двадцати четырех часов! У некоторых восьмиклассников появились сложности в отношениях с родителями.
– Погодите вы про бабушек и дедушек, – перебил жалобщиков девчачий голос. – Разнылись! Ты мне вот что скажи, Электроник: не изобретаем ли мы велосипед?
– Велосипед мы не изобретаем, – ответил Электроник, – он давно изобретен.
– Ты не понял, я не про велосипед, – беззлобно объяснила Майка. – Таратар захватил мой а-коврик. А может, он выбросит его в мусоропровод? Поймите, ребята, я ничего не имею против Таратара, но не изобретем ли мы никому не нужные вещи? Ведь не мы одни работаем над проектом будущего.
– Верно, – подтвердил Сыроежкин. – Как это мы не подумали? А еще объявили себя гениями… Могут и засмеять!
В эту минуту Электроник представил расчеты каждого опыта, а потом и всего проекта «Космический корабль «Земля».
И впервые в жизни пришел в великое смущение: он не ожидал, что его ждет непосильная работа…
Электроник принял решение посоветоваться с профессором Громовым.
Гель Иванович Громов сидел у пульта Большой электронной машины и специальным световым карандашом чертил на экране формулы и уравнения. Машина считала и почти мгновенно давала ответ, требуя новой работы. Карандаш уверенно писал новые знаки. Громов разрабатывал схемы будущих машин.
Приятно было иметь дело с таким умным партнером, считавшим в миллионы раз быстрее человека. Но ученых уже не удовлетворяли одни только скорости. Для обработки нарастающего потока информации нужны другие способности машины: например, способность мыслить подобно человеку, который не перебирает всей информации, а находит кратчайший путь для решения задачи. Но как мыслит сам человек, как работают сложные механизмы его мозга? Ученые не имели точного ответа на этот вопрос.
Громов чертил понятные машине символы и попутно рисовал на экране человечков. Очень разных человечков. Будущие машины Громов представлял в человеческом облике.
Он думал: «Мало сконструировать машину, ее надо обучить и воспитать. Тогда она будет понимать людей, работать с точным знанием цели…» Громов знал одного робота, преуспевшего в счете, но чересчур уверенного в своей исключительной непогрешимости; не проходило и дня, чтобы он не совершал какую-нибудь глупость, и все только потому, что был плохо обучен…
Профессор нарисовал какое-то лицо и подумал:
«Что-то очень знакомое… Где я его видел?»
Экран прореагировал немедленно. Вспыхнула надпись: «Это Электроник».
Громов усмехнулся: «Совершенно верно, это мой Электроник», – и увидел в дверях симпатичную физиономию ученика.
– Входи, – приветливо сказал профессор Электронику. – А мы тебя только что вспоминали. Как говорится, легок на помине.
Электроник улыбнулся:
– Не все удается легко. Приходится делать много расчетов. – Он взглянул на экран и сразу оценил формулы учителя. – Я вижу, вы тоже решаете трудные задачи.
– Стараюсь… – смущенно признался Громов. – Работа только начата, мы поговорим о ней позже… Как ваш проект «Космический корабль «Земля»?
– Есть сложные вопросы, – ответил Электроник и стал рассказывать о том, как восьмой «Б» преодолевает трудности.
Громову нравилось ребячье название: «Космический корабль «Земля». Пока Электроник рассказывал, он нарисовал на экране машины шар. Машина ответила знаком вопроса: она знала тысячи предметов и понятий круглой формы и уточняла для себя задание.
Громов написал на экране: «Земля».
Машина мгновенно дала картину Земли – такую, какая видна из космоса. Голубой шар с очертаниями материков, белыми шапками полюсов, дымкой облачности. Большой корабль мчит человечество со скоростью миллиард километров в год сквозь мрак вечной ночи.
– Интересно знать, каков экипаж корабля сейчас, сию минуту? Проверим, Электроник? – с любопытством проговорил Громов и начертил на стекле: «Население Земли».
Над земным шаром вспыхнуло девятизначное число. Последняя цифра мигнула и плавно начала наращивать число. Каждую секунду население планеты увеличивалось на два человека. В сутки рождалось почти двести тысяч новых землян.
– За столетие население утроится, – сосчитал Электроник. – Элементарная задача. Но некоторых пугают эти цифры.
– Если даже и утроится, не произойдет никакой катастрофы. Те, кто говорит о новом потопе или оледенении, смерти от удушья в результате развития промышленности, ошибаются, – сказал Громов. – Земля всегда была и будет домом человечества.
– Теоретически допустимое число жителей на каждый квадратный метр планеты, включая моря и океаны, сто двадцать человек, – продолжал Электроник. – Чтобы вместить их, весь земной шар должен стать сплошным городом высотой в две тысячи этажей. Это возможно через тысячу лет.
– Первый космический корабль человечества «Восток», – напомнил ученику профессор, – вмещал всего одного человека. Но именно Гагарин открыл путь к другим планетам и звездам, и человечество активно осваивает этот путь. Кто сказал тебе, что люди согласятся превратить свой дом, свою Землю в гигантский муравейник?
Казалось, Электроник смутился, будто подумал: имел ли он право вмешиваться в дела людей?.. Но в конце концов, он защищал проект восьмого класса «Б»!
– Я не знаю точно, что будет через тысячу лет, это расчеты одного западного ученого, – сказал он учителю. – А вот Майка Светлова сомневается: может быть, мы работаем напрасно и изобретаем велосипед?
– Велосипед? – Громов едва заметно усмехнулся. – Антигравитационное устройство, искусственное животное… – начал перечислять он, – нет, я что-то не знаю других таких решений. Хотя, конечно, работы над этими проблемами ведутся, но каждый исследователь думает по-своему.
– И мы по-своему представляем будущее Земли. Нам не нравятся некоторые предложения, – продолжал Электроник.
– Какие?
– Например, современный проект города Ойкуменополиса. Его предложил греческий ученый. Я лично считаю его ошибочным.
Громов попросил машину показать проект Ойкуменополиса.
Город-спрут из камня и бетона заполнил весь экран. Он протянул свои гигантские щупальца вдоль морей, океанов, рек, озер, обхватив их в каменные объятия. Все было точно рассчитано в этом городе. Главные богатства планеты – вода и воздух (5 квадрильонов тонн воздуха и 1,3 миллиарда кубометров воды, из которой только два процента пресной) – охраняются особенно тщательно. Ойкуменополис делил планету на отдельные изолированные кабины. Их было три: «пригородная зона», «сельскохозяйственная зона» и сам «город». Кабины полностью обособлены, в каждой свои порядки – только так, утверждал автор, наша планета сможет обеспечить нормальную жизнь.
Весь земной шар, сама жизнь в Ойкуменополисе были разрезаны на доли. Было что-то противоестественное в этом разделении Земли. Громов смотрел на экран, не скрывая удивления.
– Честно говоря, впервые вижу Ойкуменополис, – признался ученый. – Из каких соображений исходил его архитектор?
По требованию Громова экран сообщил, что при современных темпах развития многим западным странам хватит запасов железной руды, алюминия, меди, олова, цинка и других полезных ископаемых самое большее на два-три десятилетия.
Громов покачал головой, и Электроник догадался, что эти факты не только правильные, но и печальные.
– К сожалению, – медленно сказал Громов, – те, кто столетиями владел этими богатствами единолично, всегда черпали их без оглядки, не заботясь о будущем. А ведь известно, что ценности земной коры должны когда-то истощиться…
– Земная кора по своим пропорциям подобна яичной скорлупе, – подсказал Электроник.
– Сравнение правильное. Но Земля – не просто куриное яйцо, Электроник! Наша Земля – самая удивительная планета во Вселенной, она имеет все условия для жизни. Надо к ней очень бережно относиться, умно вести хозяйство.
Профессор нажал кнопки машины, на экране проступила строка: «Ежегодно в мире умирает более 10 миллионов человек от голода…»
– Площадь земель, пригодных для посева, равна квадрату со стороной 5700 километров, – сказал Электроник. – Продуктов питания должно хватить всем.
Профессор внимательно посмотрел на ученика:
– Частному предпринимателю невыгодно вкладывать средства в бедные и пустынные земли, и потому засевается только половина полезного квадрата.
Город-спрут снова вырос на экране.
– Ойкуменополис, – иронично произнес Громов. – Не трудно догадаться, для каких целей он придуман: кто-то будет занимать целые этажи, отдыхать в природной зоне, дышать свежим воздухом, а другие – работать у конвейера, убирать улицы, видеть солнце только в телевизоре…
И он стер с экрана чужой проект.
К счастью, человечество и не предполагало строить город-спрут.
Люди иначе переделывали свою планету.
Люди завоевали Океан.
Громов и Электроник видели на экране подводные поселки, города, порты. В голубых просторах работали заводы и электростанции, механизмы добывали нефть, а люди управляли всеми машинами. В подводном мире трудился диспетчер Мирового океана Командор, который когда-то спас Рэсси от гибели.
Люди находили новые источники питания.
Вот слепящие, раскаленные пески Сахары. На ранее бесплодном песке – длинные ряды покрытых прозрачной пленкой теплиц. В теплице душно и жарко, но работник доволен плодами своего труда: он показывает рекордной величины огурцы и помидоры, оранжевые, алые, золотистые фрукты. Они растут без всякой почвы, можно сказать – из воздуха, который «приготовлен» таким образом, что дает растениям все соки земли…
А вот домохозяйка жарит на сковороде бифштекс, другая готовит цыпленка. Прославляют эти кадры не умелых поваров, а ученых, которые изобрели искусственный белок…
Люди экономили ценные металлы: старые механизмы не выбрасывали, а вновь привозили на заводы.
Кран берет стальными клешнями изношенные машины, детали, металлолом. Их прессуют в лепешки, загружают в особые печи. Печи выплавляют железо, хром, никель, медь – металлы, из которых когда-то были сделаны старые механизмы. Например, легковой автомобиль – это почти тонна стали, четверть тонны железа, тринадцать килограммов меди, двадцать пять – цинка, девять – свинца… Из сэкономленных материалов можно делать новые автомобили…
Люди лечили природу, с которой прежде обходились немилосердно, лечили так же заботливо, как лечат заболевшего человека.
Моря и океаны очищали от грязи. В большие озера вдували кислород, как вдувают его в аквариумы, чтобы там не иссякла жизнь. На голых местах сажали леса. В пустыне тысячи километров были покрыты прозрачной пленкой, сдерживающей пески; искусственные водоемы наполнялись водой. Вода и воздух – основные условия жизни на планете – вырабатывались человеком по строгим планам.
Обычные электростанции не могли уже обеспечить все потребности нужной энергией. В океанах плавали металлические острова – атомные электростанции. На Луне шло строительство гигантской станции, которая будет собирать энергию Солнца. И как обещали ученые, была близка к разгадке термоядерная реакция, которая даст самую дешевую электроэнергию.
Все эти сцены показывали, как шла Великая научно-техническая революция на планете Земля. Она началась в середине двадцатого века, развивалась очень бурно, а конца ее пока никто не предсказывал.
Громов вспомнил о проекте восьмого «Б». Один из авторов заботился о питании людей, выращивая искусственный белок. Второй – о самом выгодном космическом транспорте – гравитационном корабле. Третий – о звездных источниках энергии… Проект начинался как забавная игра. Но в любой детской игре заключен серьезный смысл. Так думал профессор Громов, наблюдая за своим учеником.
Электроник установил связь с Рэсси, подключился к большой машине.
Экран вспыхнул так ярко, что Громов на мгновение зажмурился. Вначале ему показалось, что океан Юпитера переливается всеми цветами радуги. Но пожалуй, это было неточно. Краски Юпитера не были похожи ни на семицветье небесной дуги, ни на отраженный алмазом солнечный свет, ни на свечение льда в глубинных пещерах Антарктиды, ни на восход Солнца в космосе – вообще ни на что знакомое людям. Океан играл разноцветными волнами; одновременно что-то рождалось, вспыхивало и умирало; океан, будто цветная музыка космоса, жил своей жизнью.
– Рэсси, – сказал Электроник, показывая на искры, и укрупнил изображение.
Рэсси! Кто бы смог узнать в этом ярком существе Редчайшую Электронную Собаку, изобретение Электроника – лохматого симпатичного терьера. Земной пес выглядел в океане далекой планеты как заморская диковина. Каждый волосок длинной шерсти стоял торчком и светился особенно. Даже глаза были разноцветными. Рэсси «завоевывал» Юпитер.
Когда несколько месяцев назад Громову позвонил диспетчер Космоса Астронавт и спросил его мнение, сможет ли Рэсси работать на Юпитере, профессор принял его слова за шутку. Но предложение было серьезное. На Юпитере обнаружили первое живое существо. Оно плавало с огромной скоростью в океане планеты и внешне напоминало земного кита. Космонавты назвали его китом Юпитера.
Астронавт ссылался на мнение своего друга – диспетчера глубин Командора: только одна искусственная система могла в очень необычных условиях изучать таинственного кита, не уступая ему в скорости и маневренности, собирая и посылая на Землю разнообразную информацию. Это – Редчайшая Электронная Собака, отличный пловец глубин Рэсси, с которым Командор был, как известно, хорошо знаком.
Громов попросил исходные данные о Юпитере и сел составлять новую программу для Рэсси. Всю жизнь Громов мечтал побывать на далекой планете и иметь преданного четвероногого друга. Как он обрадовался, когда Электроник предложил ему собрать электронного терьера!.. Никто, даже сам Электроник, не подозревал, что Гель Иванович очень привязался к механическому Рэсси. И вот именно Рэсси предстояло разведывать пятую, самую большую планету Солнечной системы.
Один из космических кораблей захватил необычного пассажира, направлявшегося на Юпитер. Теперь в ночном небе Громов прежде всего отыскивал яркую звезду.
Рэсси можно было в любой момент увидеть и на экране: телекамеры, которыми он был снабжен, передавали изображение на Землю, и электронные машины записывали на своих дисках всю информацию.
Рэсси пространствовал в цветных волнах океана, изучал краски, формы, строение вещества, законы незнакомой природы – все, что составляло скрытую суть этой планеты, механизмы ее жизнедеятельности. А рядом с Рэсси плыло, как тень, очень любопытное создание. Огромное, светящееся изнутри, мгновенно меняющее окраску вместе с переливом волн, будто гигантский хамелеон.
– Кит Юпитера, – сказал Электроник. – Рэсси пытается установить с ним контакт.
Рэсси выглядел рядом с китом очень маленьким, но плавали спутники дружно. Куда Рэсси – туда и кит. Куда кит – туда и Рэсси. Живой кит Юпитера и механический разведчик с Земли внимательно изучали друг друга.
Что происходило на далеком Юпитере, пока никто не знал. Имелась лишь информация без определенных выводов. И Рэсси, передавая на Землю свои наблюдения в виде цифр, заканчивал каждое сообщение заранее обусловленной фразой: «Кит Юпитера молчит». Это значило, что настоящий контакт между Рэсси и странным существом Юпитера пока не был налажен. Не найден общий язык.
Громов огляделся. Здесь, в машинном зале, все ясно: серый, спокойный тон стен, металлические футляры машин, чуткие зрачки приборов. За окном бушует весеннее солнце, шумят мальчишки…
А на Юпитере? Кто знает, какие там бури и штормы, какие опасности в океане Юпитера?.. Только Рэсси с его чуткими механизмами способен бороздить просторы чужого океана.
– Не жалко было отпускать Рэсси? – спросил Громов.
– Жалко? – Электроник улыбнулся. – Конечно, жалко. И мне, и всем ребятам. Но открытия Рэсси очень важны для науки.
Сам Электроник, хозяин Рэсси, трудится в полную силу. Он знает, что время от времени появляются новые, более совершенные поколения электронных машин, и старается не отстать от них, выбирает труднейшие задачи. В этой работе схемы его перестраиваются, накапливают опыт, чтобы в следующий раз быстро найти правильное решение.
Громов подумал: как они быстро выросли – его электронные дети!.. Можно на мгновение забыть, кто из них на какой планете находится, кому предлагать формулы, а кому – электрический ток для подкрепления сил.
– Какие у тебя планы? – спросил профессор ученика.
Тот некоторое время оценивал вопрос.
– У меня нет никаких перспектив, – неожиданно сказал электронный мальчик.
Профессор был поражен. Вот тебе и оптимист!
– Как это понимать. Электроник?
– Я не могу решить некоторые проблемы.
– Например?
– Как стать чемпионом по шахматам, – объяснил Электроник. – Объем всей информации, содержащейся в любой шахматной партии, как известно, не может переработать ни живая, ни искусственная система. Я не вижу выхода.
Громов взглянул на Электроника с удивлением: неужели он сам пришел к такому важному выводу?
– Значит, появилась новая задача? – спросил он.
– Неразрешимая, – уточнил Электроник.
– Если бы она была неразрешимая, – прищурился Громов, – на этой планете не было бы ни одного чемпиона по шахматам. Ни одного полководца. Ни одного известного ученого… Как они действовали?
– Не знаю. Я анализировал ошибки великих людей и не нашел для себя ответа.
– Ты не откажешься сыграть партию в шахматы? – предложил Громов.
Профессор понимал, что его ученик поставил перед собой самую трудную для электронной машины задачу. Научиться свободно играть в шахматы, открыть в конечном итоге законы творчества – эта задача сложна даже для него, специалиста по машинам. Интуиция подсказывала Громову, что решать ее надо с игры.
Четвертое апреля
В ожидании сверхновой
Так трудно быть гением, даже обыкновенным! Идет, например, человек по улице и несет бочку. Сразу видно – человек сильный, бывалый, крепко держит бочку. А прохожие оглядываются, предлагают помочь, кое-кто сторонится: вдруг бочка сорвется, придавит?
У подъезда старушки стоят. Издали углядели человека с бочкой, обсуждают, что да как. «Батюшки, никак Макар Гусев!.. Зачем ему бочка! Для какой надобности?.. Ты не знаешь, Нюрка?..»
И Нюрка, сестра Макара, среди соседок. Зубы еще не все выросли, а уже противная старушенция!
Ну и намучился Макар с бочкой из-под капусты!..
Как объяснишь родной бабушке, что такое стереометрия бочки?
Стереометрию она мимо ушей пропустила, а про вино сразу поняла:
– Ты что ж это надумал, бесстыжие глаза твои!
– Да не я, бабушка, а ученый Кеплер.
– К ответственности твоего ученого привлечь надо!
Макар расхохотался:
– Да он, бабушка, четыреста лет назад умер…
Старушка успокоилась, даже в стереометрию Кеплера вникать стала. И опять, не разобравшись, набросилась на Макара:
– Ты мне своей историей голову не дури. Про какую еще женитьбу толкуешь?.. Я отцу пожалуюсь.
– Да что ты беспокоишься, бабушка! – глухо отозвался Макар. – Ведь это мое домашнее задание! По физике!
– Вот и хорошо, – согласилась бабушка. – Я тебе сейчас плюшек напеку.
– Не хочу я никаких плюшек! – рычит Макар. – Не мешайте готовить уроки!
А Нюрка уже бегает по двору и у каждого подъезда объявляет, что друг Макара, ученый Кеплер, собирается жениться, а бочка принесена под вино на свадьбу… Противная девчонка, хоть не показывайся из-за нее на улице…
Как известно, домашнее задание Гусева о стереометрии винной бочки было одобрено Таратаром. Жаль только, что антигравитационный коврик исчез в портфеле Таратара… Блестяще задуманное испытание провалилось. Здесь, дома, Макар целый вечер поднимался с ковриком под потолок и, разъединив пластины, прыгал на диван. А в классе, в торжественный момент, вдруг запутался в контактах. Спина ноет так, что не согнешься…
Майка Светлова разозлилась: «Без коврика не появляйся на глаза!» И Сыроежкин глядит волком, ворчит: «Такое изобретение потерял. Да на а-коврике на Луну улететь можно…» Знаем, про какую ты Луну говоришь, вздыхатель несчастный, за свою Майку переживаешь…
Вот Электроник – настоящий друг. Что бы ни случилось, наука для него прежде всего. Выслушав идею Макара, два часа корпел с ним над расчетами. Бочка и была самым главным изобретением Гусева.
…Макар, словно древнегреческий философ Диоген, забрался в бочку. Диогену, конечно, не приходилось лежать на гвоздях, но ведь он, по преданию, жил в обыкновенной бочке. И Кеплера с его расчетами стереометрии бочки не осенила идея Гусева. А Макар, проделав расчеты Кеплера, узаконив в своей комнате бочку, превращает ее в «камеру сверхсилы».
Читать бесплатно другие книги:
