Сам себе медиум. Развитие интуиции и базовых навыков по ясновидению Ливон Джоди

Глава 9. Траур и потусторонний мир

Смерть способна разбить нам сердце, но она не может разрушить ту связь, которая соединяет наши души.

Из книги «Сам себе медиум»

На создание последних глав у меня ушло куда больше времени, нежели на предыдущие. Видимо, в процессе написания книги я совершенно потерялась. Оглядываясь назад, я четко вижу причину своего замешательства. Пока я писала эти главы, в моей жизни произошло одно значительное, печальное событие. И если можно так выразиться, мне снова представилась возможность подкрепить свои слова делом. Насколько хорошо я справилась с этой «проверкой», узнаю лишь в ходе «заключительной беседы», а тем временем я могу лишь делать все от меня зависящее, чтобы только оставаться на своем пути и достигать тех целей, которые моя высшая душа поставила еще перед тем, как я начала эту жизнь.

Если ваша цель заключается в развитии собственной интуиции, то один из безошибочных способов ее достижения – тренировать способность отдавать предпочтение любви перед страхом. Другой способ – быть признательным за те ощущения, которыми вас одарили. Жизнь полна чувств и эмоций – стоит пережить их лично! Не спешите – обратите внимание на то, что находится у вас прямо перед носом. По-настоящему проживая свою жизнь, вы отдаете дань уважения всем тем, кто даровал вам любовь и смелость, благодаря которым вы способны двигаться вперед.

Ни огонь, ни ветер, ни рождение, ни смерть не смогут уничтожить следы наших благих деяний.

Будда

Если задним числом мы принимаем правильные решения, то что же такое предвидение? Обозревая события прошлого, можно только сказать, что оно нацелено на благо, верно? Ну, вообще-то, да. Часто, отслеживая ход какого-либо происшествия, можно заметить, что наставники определенным образом проливали свет на те события, которые должны были произойти в будущем: несколькими днями, месяцами или даже годами ранее они посылали нам ясновидческие переживания либо внезапные озарения. Случайностей и совпадений не существует, и каждый знак весьма важен. Само существование знаков лишний раз подтверждает, что вы не одиноки – высшая сила присматривает за вами.

Вот наглядный пример: описывая способы установления надлежащих границ в отношении тех, кто мне наиболее близок (в главе, посвященной моральному кодексу), я записала следующее: «Неужто вам хотелось бы узнать, когда умрет ваш отец? Обычно на этот вопрос отвечают отрицательно. Если для того, чтобы изменить исход, ничего нельзя сделать, лучше ничего об этом не знать». Я осознала важность этих слов лишь гораздо позже, когда в моей жизни произошло ужасное событие.

Для извлечения пользы из прекогнитивного сна или внезапного озарения не так уж важно понимать всю его значимость. Как мы уже обсуждали ранее, прекогнитивный сон не обязательно возникает для того, чтобы вы попытались изменить события будущего. Скорее, сновидения и интуитивные озарения необходимы для того, чтобы помочь нам подготовиться к тому, что вскоре произойдет. И, возможно, это единственная цель их появления.

Весной 2006 года я четко почувствовала, что над здоровьем моего отца Маршалла (я называла его папулей, а дети – Бонкой или дедушкой Маршмэллоу) нависла угроза. Это чувство не покидало меня. Я ощущала, как угасает его жизненная сила, однако медицина говорила об обратном. Тем не менее, казалось, что спокойный и твердый голос интуиции, на которую я полагалась в течение всей своей жизни, предупреждает меня о его грядущем переходе в иной мир.

Тогда мне на ум вдруг пришли воспоминания о событиях, которые произошли за несколько лет до этого. Около десяти лет назад, довольно долгое время прожив вдали от нас, папа навсегда перебрался обратно в Миннеаполис. Мы очень обрадовались его возвращению. Прорехи в ткани отношений медленно, но непрерывно латались. Он никогда еще не выглядел таким гармоничным и счастливым.

Он вел себя очень искренне и был весьма мил, а я была не на шутку взволнована – еще бы, папа вернулся. Семья теперь имела для него преимущественное значение, и это, очевидно, доставляло ему радость, а ведь он еще никогда не был так эмоционально вовлечен в семейные отношения. Когда я впервые увидела его номер на своем автоматическом определителе, то чуть не упала – он отличался от того номера, который был у нас дома еще до того, как родители разошлись, всего на две цифры. На каком-то уровне я понимала, что он прорабатывал свое прошлое и уже начал мириться с ним. А совпадение номеров только подтвердило то, что я и так подозревала.

Когда люди начинают серьезно работать с эмоциями, это следует отпраздновать. Никому не хочется, чтобы близкие им люди носили с собой лишний багаж. Их достижения указывают на то, что они двигаются вперед и делают то, ради чего пришли сюда! Вовсе необязательно, что они хотят попросту исправить свои ошибки и отправиться восвояси… хотя иногда именно так и происходит.

Некоторые из этих совпадений вкупе с моим страхом оказались знаками наставников, помогающих мне подготовиться к тому, что должно было произойти. Сохранять спокойствие было задачей не из легких. Мне приходилось уравновешивать интуицию с разумом и сердцем. Мы с братом и сестрами постарались убедиться в том, что за папиным здоровьем тщательно наблюдают, и медицинские заключения по-прежнему утверждали, что беспокоиться не о чем. Я прямо-таки заставляла себя настраиваться на экстрасенсорное восприятие. Поскольку я по натуре не являюсь пессимистом, то просто приняла информацию к сведению, поделилась своим страхом с несколькими близкими людьми, ничего не стала говорить отцу и сделала все от меня зависящее, чтобы продвинуться дальше.

Повседневная жизнь заставляет нас забыть о своих надеждах и страхах. Отец был занят работой, любовью к политике и, конечно, внуками. Однако вскоре жизнь резко изменила направление.

На один из холодных дней марта 2008 года отцу назначили срочную операцию по коронарному шунтированию четырех артерий. Папа не хотел никого тревожить и потому считал слово «срочная» неуместным, а слову «операция» предпочитал менее пугающий термин «процедура». После того, как в понедельник он сделал ангиограмму, папа то ли в шутку, то ли всерьез спросил меня, не помогают ли мне «эти экстрасенсорные штучки» распознать, что происходит, и лукаво улыбнулся моему зятю (в эту минуту мы все собрались в папиной больничной палате).

И только я собиралась одарить его гневным взглядом, отнюдь не присущим скромной девочке-скауту, как вспомнила, что на среду у него назначена «несрочная процедура по коронарному шунтированию четырех артерий». На сердце у меня стало тяжело – я никак не могла приободрить его, – и потому я вновь сказала ему то, что говорила раньше. Я с оптимизмом повторила слова его врача относительно операции: дескать, он почувствует себя значительно лучше и проживет еще немало лет.

Пока мы с сестрой и ее мужем беседовали с кардиологом, я ощутила присутствие некоего духа и сказала об этом отцу. «Да неужели?» – отреагировал он. На этот раз его тон был весьма саркастичным – в такой форме проявлялся его страх. Я понимала, что у него есть все причины для того, чтобы тревожиться, и потому просто улыбнулась и повернулась к нему спиной, чтобы повесить на крючок его халат. Мне не хотелось, чтобы он увидел, что и я сама напугана.

Я предложила ему закрыть глаза и спросила, может ли он узнать свою дочь по голосу, не видя при этом меня. Уверен ли он, что это я с ним разговариваю? Как он себя чувствует, когда слышит мой голос? «Когда я ощущаю присутствие духа из иного мира, – продолжала я, – он почти не отличается от самого человека, папочка». Надеясь на то, что инъекции перед ангиограммой поспособствовали расширению его сознания, я продолжила: «Иногда я ощущаю присутствие твоей мамы Фэй так четко, как если бы она сидела рядом со мной и взъерошивала мои волосы, как раньше. Папа, она любила нас, а любовь никогда не умирает».

Папа был очень тих. Он вбирал в себя мои слова. Мы не раз говорили о жизни после смерти на протяжении последних месяцев – я делала вид, что мне это нужно для книги. «Именно бабушка Фэй, – говорила я папе, – появилась рядом, когда мы разговаривали с кардиологом». «Да не верю я в эту чепуху, – сказал папа с нескрываемым интересом, а потом быстро добавил: И что она сказала?!» Я сказала ему правду: «Что она любит тебя и что она рядом».

Когда я выходила из его палаты, у меня в голове возник образ свекра Марва. Я увидела, как пять лет назад его везли на операцию на открытом сердце. Это изображение наставники посылали мне уже больше недели. Я подумала о том, что нас всех сильно переполняют эмоции, и услышала, как Марв, совершенно нерелигиозный человек, тихо молится.

Лишь в тот день я осознала, что означала эта сцена, беспрестанно проигрывавшаяся у меня в голове. Внезапные прекогнитивные мысли, наконец, обрели пристанище: наставники предупреждали меня о том, что должно было случиться, и предлагали мне не тратиться на эмоции, когда это событие произойдет.

Часть этой главы я написала на следующий день, пока сидела в приемной больницы. Отец уже какое-то время испытывал боли в области челюсти и груди, поэтому его операцию перенесли на утро вторника. Перед операцией никому из нас так и не удалось с ним повидаться. А из операционной он так и не вышел.

К семидесяти трем годам отец уже трижды победил рак. Папа был тот еще боец с чутким сердцем. И сердце это за многие годы перенесло немало: как эмоционально, так и физически. Все думали, что операция не представляет собой никакой угрозы его жизни. Нам сказали, что из операционной он выйдет новым человеком. Говорили, что перед операцией у него было превосходное настроение. И мы все ждали, когда же он выйдет, и мы сможем поприветствовать его.

Поскольку дату операции передвинули, последний наш с отцом разговор состоялся по телефону. Он показался мне напряженным и не таким терпеливым, как обычно. Он объяснил это тем, что у него мало времени, потому что в последнюю минуту пришлось заняться документами по работе. Мне не хотелось отвлекать его, и потому я сказала, что люблю его всем сердцем и что мы увидимся после операции.

Последнее, что папа мне сказал, было: «Джоди, я люблю тебя. Спасибо за все то, что ты для меня сделала». Я подумала, что он столь чувствителен по вполне понятным причинам, и не посчитала его слова странными. Я лишь ласково ответила: «Ты сделал для нас больше, чем мы для тебя. Да и потом, помогать тебе – истинное наслаждение. Папочка, я так тебя люблю».

И вот во вторник мы с мужем, моими сестрами и зятьями терпеливо ждем, когда закончится операция (по настоянию папы наш младший брат Джефф еще в понедельник утром уехал с семьей в отпуск, как и планировалось). Операция должна была продлить папе жизнь. Никто из нас не был готов к тому, что произошло позднее. Конечно, как и все, мы знали, что когда-нибудь он умрет. Но мы не думали, что это случится именно в тот день.

Когда медсестра сказала нам, что возникли кое-какие сложности, и попросила вызвать раввина, все стало как во сне. И хотя перед тем, как мы снова увидели его, прошло много часов, казалось, будто бы мы сразу же очутились около его умирающего тела, готовясь попрощаться с ним – с нашим рыцарем в блестящих доспехах, человеком, на которого всегда можно было положиться в трудные времена или в период болезни, который всегда мог одолжить в случае надобности машину и с радостью дарил подарки. Его последним подарком стало, вероятно, то, что он дал нам возможность попрощаться с ним. Он продержался еще несколько минут, словно терпеливо ожидая, пока мы подавляли свои эмоции и старались говорить с ним сердцем. Глаза его детей и их супругов были наполнены слезами, с их губ срывались какие-то слова. Мы не планировали, что будем это говорить, и потому наши сердца разрывались, голоса дрожали, а надежда постепенно иссякала.

В эту трагическую минуту сестрам как-то удавалось улыбаться и показывать себя с лучшей стороны. Они шептали отцу что-то очень личное. Я держала его за руку, целовала его лицо, плакала и молилась. Медицинские аппараты мигали, предупреждая о неизбежном; мое сердце просто разрывалось на части.

Я ощущала, как его дух парит у тела. В мгновение ока я почувствовала замешательство. Молясь о том, чтобы ко мне пришли нужные слова, я наклонилась к нему и сказала, что хотя никто из нас не желает этого и нам очень больно, пришла его пора. Там, куда он отправляется, он будет в безопасности, будет любим. Нет нужды страшиться этого. Я шептала ему о том, что смерть похожа на прыжок в воду – просто нужно решиться. Я говорила ему о том, во что сама всегда верила – этими словами я делилась и со скорбящими клиентами, и с друзьями. И все же я всем сердцем желала, чтобы не было никакой причины, чтобы их произносить.

«Папочка, ты победил – ты избрал любовь, а не страх. Вся та любовь, которую дарил ты и которую дарили тебе, пребудет с тобой. Она словно удвоится, и одна часть останется с нами. Мы всегда будем ощущать твою любовь, а ты – нашу».

Я осторожно прикоснулась лицом к его щеке и от всего сердца уверила его в том, что верю, что он направляется в самое чудесное и безмятежное место, какое только существует. Я сказала ему, что вскоре он увидит бабушку Фэй – она ждет, когда сможет поприветствовать его. А затем я поблагодарила его за то, что он был мне чудесным отцом и прекрасным дедушкой моим детям, и прошептала, что горжусь тем, что я – его дочь.

Сдерживая слезы, я старалась не задохнуться в атмосфере, пропитанной наступлением смерти. Еще раз я повторила, что нет ничего плохого в том, чтобы все отпустить и решиться на этот шаг. Затем я встала, взяла его за руку и инстинктивно положила свою ему на макушку. В это мгновение пальцами этой руки я ощутила вспышку энергии, похожую на слабый электрический разряд. Подняв глаза, я увидела, что к нам приближается врач. На его лице не было ни тени надежды. Он сказал, что у отца остановилось сердце.

В эту минуту я забыла о том, что я – взрослая женщина. Я даже забыла о том, что я – медиум. Я была маленькой дочкой Маршалла Ливона, жизнь которого только что подошла к концу. Сейчас, когда я пишу эти строки, со дня похорон прошла уже неделя. Я несколько раз звонила ему, чтобы просто услышать его голос на автоответчике, и спала в его пальто. Мои глаза опухли от того, что я оплакиваю его; слезы лишь свидетельствуют о том, как сильно я любила и продолжаю его любить.

Мой отец – человек очень закрытый – позволил дочерям сопровождать его в последнем путешествии Маршалла Ливона. Он умер не в одиночестве – а ведь я долгое время боялась, что именно так и случится. Он умер, окруженный ласковыми голосами своих детей, благодарящих его за то, что он был их отцом, и прощающихся с ним, покуда Вселенная терпеливо ждала, когда он обратится к Богу и начнется восхождение его души.

Я совершенно разбита эмоционально. Многие из вас тоже находились (или даже находятся) в таком состоянии, причиной которому явилась потеря близкого человека. Мой отец был далеко не первым знакомым мне человеком, который перешел в мир иной, но он был самым близким из них. Будучи медиумом, я заинтересована в доказательстве существования жизни после смерти – однако, как я говорила на протяжении всей книги, это совсем не то, как если бы человек был рядом живым. Эта перемена в наших отношениях с близким человеком и есть основная составляющая скорби, оплакивания.

Папа не придет к моим детям на бар-мицву и бат-мицву. Он не поведет мою семью в китайский ресторанчик, не исполнит нам серенаду в стиле рэп с налетом еврейских мелодий, не возьмет наших детей в супермаркет, чтобы выбрать им подарок ко дню рождения, и никогда не одарит нас улыбкой, полной обожания. Этого в его жизни больше не будет. И это меня печалит.

Невозможно скорбеть, не помня о том, что узнал о смерти на протяжении многих жизней. Но как дочери мне хочется просто прочувствовать свои эмоции, какими бы они ни были. Верная своему слову, я плачу каждый раз, когда к горлу подступают слезы, ведь если я отказываю себе в этом, они душат меня. На скорбь требуется время.

Когда клиенты спрашивали меня, ощущаю ли я присутствие отца, мой ответ был довольно эгоистичен: «Не в достаточной мере». Я знала, что он был рядом с телом, когда пришла пора его смерти, и что он присутствовал в храме на похоронах. Вечером того дня, в который проходили похороны, он поприветствовал меня, когда я вошла в комнату, где играли его внучки. Впервые за то время, которое прошло со дня его смерти, я словно ощутила глоток свежего воздуха. Я ответила: «Привет, папуля, ну, теперь ты и сам все знаешь». Высоко держа голову, я выскользнула в ванную. Мне почему-то показалось, что он не увидит, как я там плачу – очевидно, вместе со слезами у меня вытек и мозг. Тридцать лет работы медиумом, и вот практически все мои знания лежат мертвым грузом. Я просто была дочерью Маршалла Ливона, погрязшей в море скорби.

Думаю, папа пошел по тому же пути, что и большинство ушедших в мир иной. Система убеждений, которой он придерживался при жизни, определенным образом повлияла на то, с чем он столкнулся вскоре после смерти. В момент его смерти присутствие его матери Фэй ощущалось так сильно, что я могла даже уловить запах ее духов. Она была одной из тех, кто помог ему совершить этот переход. И после похорон его дух продолжил свое развитие. Уровень осознанности, которого он достиг в этой и всех предыдущих жизнях, оказал влияние на его душу, когда ему снова представляли блаженное знание – знание о том, что суть жизни в любви и смелом продвижении вперед через страх.

Мне бы, конечно, хотелось сказать вам, что, даже пока папа был жив, он верил в жизнь после смерти. Но это было не так. Когда рядом были слушатели, он иногда поддразнивал меня в отношении моих взглядов. Но когда мы оставались наедине, дело обстояло иначе: он делился собственными озарениями и задавал мне вопросы. Думаю, на свете много таких людей, как мой отец – им хочется, чтобы эта теория о жизни после смерти оказалась реальной, но они боятся, что это не так.

Что ж, теперь и мой отец сам все знает. И я спокойна: я знаю, что он в безопасности. Тот урок, что он умер, после того, как я написала, что мне не хотелось бы знать о его смерти заранее, если только я не смогу что-нибудь сделать, чтобы изменить исход, не пропал для меня даром. Моя старая приятельница Ирония, вышедшая на дежурство, в работе дополняет моих наставников. В конечном счете, наши разногласия в отношении духовного начала и политики совершенно не имели значения. Папа верил в меня, а я – в него.

Как правило, скорбь и взаимодействие с обитателями потустороннего мира – переживание весьма личное. Однако иногда оно выносится на публику. Таков был случай Джейми и ее дочки Сэм, которые оплакивали смерть главы своей семьи.

Летом 2007 года мы с подругами приоделись и отправились на музыкальную прогулку по волне воспоминаний. В прежние годы мы часто посещали один бар в центре Миннеаполиса под названием «Первая авеню». В старших классах мы слушали здесь живую музыку (по воскресным вечерам в заведение могли попасть и несовершеннолетние посетители; выпивать нам не разрешалось, зато мы могли танцевать!). Через это скромное местечко на Среднем Западе прошли удивительно талантливые люди – несколько знаменитых выходцев из Миннесоты, нынче известных по всей стране, среди которых «Саундз оф Блэкнесс» («Sounds of Blackness»), «Соул Эсайлем» («Soul Asylum»), Принц и Боб Дилан. Именно в ту пору, когда я подростком посещала этот бар, моя любовь к музыке вылилась в восхищение инструментальными группами, играющими вживую.

Этим вечером я собиралась окунуться в воспоминания и встретить кого-нибудь из старых друзей, но никак не ожидала, что меня попросят поработать. Исполнители как раз ушли на перерыв, когда одна из моих подруг вдруг натолкнулась на свояченицу своего брата, которая недавно овдовела. Звали ее Джейми. И хотя она была глубоко опечалена, в ее глазах по-прежнему светилась искорка души. Нас представили друг другу. Я пожала ее руку и тут же ощутила присутствие ее мужа Тадеуша. Было очевидно, что он хочет передать жене и своим чудесным дочкам какое-то послание. Он был довольно настойчив, однако время и место были совершенно не подходящими. Я предложила ему отправить ко мне жену как-нибудь в другой раз, когда это будет более уместно, и сказала, что постараюсь сделать все возможное, чтобы передать ей его слова.

Однажды субботним вечером восемь месяцев спустя к нам домой пришла одна из его дочерей. Оказалось, она помогала нашей приходящей няне: наши чудесные няни иногда приглашают помочь какую-нибудь подругу, и Саманта (или кратко Сэм), которая, кстати, оказалась младшей дочкой Джейми, как раз и была такой подругой. Она слышала о моей работе и потому осмелилась захватить с собой список волнующих ее вопросов. Уже через пару секунд расспросов я заметила, что она привела с собой компанию: в комнате парили два духа. Один из них был отцом Сэм; у другого была сомнительная, зловещая энергия – было очевидно, что он питается страхом девочки.

Одно из моих основных правил гласит, что я не беседую с детьми на тему всего того, что связано с моими медиумическими способностями, если только на это не дают добро их родители. Как я уже говорила, излишек информации может навредить ребенку. Памятуя об обещании, данном отцу этой чуткой девочки, я молча признала присутствие этой зловещей энергии, поняла, что ей требуется, дала ей понять, что все приняла к сведению и больше не позволю пользоваться Сэм, и изгнала ее, наполнив комнату белым сиянием. На это потребовалось довольно много сил, поскольку она довольно крепко зацепилась за Сэм.

Затем я спросила Сэм, ощущает ли она какое-либо негативное присутствие. Девочка ответила отрицательно. Я рассказала ей о пользе белого сияния и о том, как важно налаживать связь с собственным телом. Сэм как раз была в том возрасте, когда начинают бушевать гормоны и экстрасенсорная энергия. Она была более чем восприимчива к присутствию отца, однако она еще не умела отличать его энергию от энергий других духов и потому была очень уязвима.

Отец Сэм, очевидно, хотел, чтобы я задала девочке несколько вопросов, и попутно передала ей какую-то часть отцовской мудрости. Ближе к концу своего визита он «передал» своей дорогой младшей дочери, которая мирно спала дома, слова, исполненные любви и нежности. В моем сознании постоянно мелькало слово «медвежонок». Когда я спросила у Сэм, что это значит, она промолчала, однако заметила, что где-то уже его слышала.

Когда за девочкой приехала мама, я тут же представилась и рассказала ей о беседе, которая случилась у нас с Сэм, надеясь, что я не переступила границы. Однако Джейми с радостью была готова меня выслушать. Когда Сэм спросила ее, кто такой «медвежонок», Джейми зарделась. Оказалось, так она ласково называла мужа. Почувствовав, что Тадеуш готов работать и дальше, я упомянула о мастер-классе под названием «Озарения и область вне поля зрения», который был намечен на следующий день. Он был посвящен процессу взаимодействия с обитателями потустороннего мира.

Тадеуш умудрился спланировать обстоятельства так, что его дочь оказалась у меня дома, а его жена – на моем мастер-классе. Такие «странные» события лишний раз подтверждают, что в жизни многое скрыто от простого взгляда. Знаки из иного мира могут доставить большую радость!

На следующее утро Джейми с подругой пришли на мой мастер-класс, захватив с собой ручки, бумагу и свое любопытство. Я была удивлена тому, как все разворачивалось. Мужу Джейми было что сказать, и он заверил меня в том, что найдет благоприятную возможность.

Тадеуш ворвался на мастер-класс, словно шар для боулинга, стремительно несущийся к цели. Он вклинился перед двумя духами, ожидавшими своей очереди, чтобы пообщаться с участником мастер-класса. Он хотел рассказать жене о том, что ему известно все, что она делает. Как только я передала Джейми эти слова, она начала сердиться. Но потом он сказал, что счастлив за нее и что просит у нее прощения за то, что не всегда был терпелив и добр, особенно ближе к концу. Тут Джейми выдохнула, будто все это время не дышала.

Тадеуш рассказал о том, чем его «девочки» занимались дома: какие-то личные, но не слишком интимные, подробности их жизни. Думаю, он сделал это по той же причине, что и все остальные души – так они демонстрируют свое присутствие в жизни близких. Джейми подтвердила все, что он сказал.

Все участники мастер-класса внимательно слушали, как этот мужчина, ушедший в мир иной, общается с любовью всей своей жизни. Тадеуш показал мне изображение, на котором Джейми сидела в машине с симпатичным мужчиной, который был без ума от нее (именно так он и сказал!). Она казалась более молодой, чем была на самом деле. Это означало, что она не была столь опытна и искушена в налаживании новых отношений, как этот мужчина. Я спросила ее, не начала ли она не так давно встречаться с каким-то мужчиной.

Джейми смутил мой вопрос, однако она кивнула: она действительно недавно начала встречаться с мужчиной, который постепенно приобретал особое значение в ее жизни. Наслаждаясь его обществом, она боролась с чувством вины. Стоит отметить, что, когда они с Тадеушем только познакомились, она была застенчивой и неуверенной в себе. Однако отношения изменили ее. Теперь Джейми знакомилась со своей новой личностью, и ей нравилось то, что она видела.

Тадеуш хотел, чтобы Джейми любила и наслаждалась жизнью. Он действовал вовсе не из ревности. Да и потом ревность – не такое уж распространенное чувство среди обитателей потустороннего мира. Не припомню, чтобы хотя бы на одном из моих сеансов какая-нибудь навещающая близкого душа излучала такое чувство. Тадеуш хотел, чтобы Джейми следовала своему пути и двигалась дальше.

Когда в тот день он упомянул о своих девочках, послания стали не такими четкими. Утрата отца и скорбь по-разному отразились на каждой из его дочерей. Тадеушу было известно, насколько сильно на них подействовало произошедшее. Он хотел передать, что присматривает за девочками и что те мудрые решения, которые они будут принимать в течение жизни, обязательно приобретут большое значение. Изменился лишь способ, с помощью которого он давал им советы, но не его любовь – она осталась прежней.

Виудаизме, как и во многих других религиях, свои ритуалы и обычаи, связанные с трауром.

Траур – это своеобразный внутренний процесс с концентрацией на внешнее – внешним в данном случае является утрата физического присутствия человека, а внутренней составляющей утраты необходимо какое-то выражение. Религия способна помочь скорбящему найти выход своему горю, дабы высвободить его.

Лично мне семейные ритуалы оказывают значительную поддержку. В тот период, когда, казалось, все вышло из-под контроля, ритуал словно раскрыл мне и моей боли свои объятия. Вероятно, теперь я достаточно зрелая, чтобы с благодарностью принять то, что мне подходит, и не обращать внимания на остальное.

Согласно традициям иудаизма, тело покойного хоронят не позднее чем через три дня после смерти. Мне кажется, этот факт заслуживает внимания, поскольку душа сначала совершает переход во время смерти тела, а через три дня переходит на новую ступень. Шива (что означает «семь») – это период траура, который начинается вечером в день похорон. Если следующий день – суббота (шаббат у евреев), то шива начинается в воскресенье.

Члены семьи и друзья покойного собираются вместе, чтобы прочесть по умершему Кадиш (еврейскую молитву), который также утешает родственников. В этот период близкие умершего отдают дань памяти о покойном перед Богом. Ближайшие родственники покойного, включая его супруга(у), если таковой(ая) имеется, и детей, вместе читают Кадиш скорбящего. Кадиш включает в себя слова веры. Насколько я понимаю, наше желание восхвалять Господа в период глубокого горя обладает большим значением, и это прослеживается в прочтении Кадиша скорбящего. Это способ продемонстрировать собственному сердцу, что мы столкнулись со смертью и избрали жизнь. В своей книге «Траур и мицва» Энн Бренер обращает внимание на цель Кадиша: «Объединить два мира: олам хазе (этот мир) и олам хаба (мир грядущий)».

В течение нескольких первых недель со дня смерти папы какая-то часть меня вернулась к прежнему, уязвимому состоянию. Я впервые оказалась без его защиты – к этому нужно было привыкнуть. Я сидела в одиночестве и вспоминала обо всем, что знаю о смерти, включая те знания, которые я получила в религиозной школе.

Отец продолжит свое существование в тех благих поступках, которые совершил при жизни, а его близкие будут совершать благие деяния в его память. Чтение молитв тоже является благим делом – оно помогает его душе очиститься и перейти на более высокий уровень. Так что маленькая девочка во мне обретала спокойствие, а взрослая женщина благожелательно улыбалась.

С годами я разучилась читать на иврите (только не говорите об этом моему раввину), поэтому я беру транслитерацию молитв на английском. Одну такую молитву, Амида, повторяют трижды в течение дня – она является основной в еврейской литургии. Она олицетворяет официальную возможность обратиться к Богу во время личной молитвы. В молитве Амида есть одна часть, имеющая отношение к воскрешению мертвых, и заканчивается она словами «мэхайе мэтим». Мне очень нравится этот кусочек, потому что он повествует (в моем понимании) о Господе, дарующем жизнь мертвым. Чтение молитвы Амида помогает мне чувствовать себя не такой одинокой в отношении своих метафизических убеждений – я наполняюсь жизненной энергией и ощущаю себя частичкой чего-то большего.

Ритуалы, исполненные любви, оберегают тех, кто пребывает в трауре. Открытый скорби человек уязвим: ломаются его компьютеры и автомобили, проявляются распространенные заболевания. Но если его окружают любящие люди, он обретает защиту. Такие полные доброжелательности поступки, как возможность чем-то поделиться, поджигание шалфея и молитва, а также смех и любовь, выступают в качестве брони в период уязвимости и стрессов.

Как бы это ни было просто, но по-настоящему исполненная любви мысль, направленная на близкого – при этом неважно, в каком из миров он пребывает, – поднимает уровень его вибраций.

Если ваша религия способна даровать вам утешение, воспользуйтесь этим, если только к тому, конечно, стремится ваша душа. Отправляйтесь туда, где сможете обрести покой и утешение. Если душе представится такой шанс, она сумеет самостоятельно пройти через процесс скорби. Как и во всех остальных аспектах жизни, следуйте за своим сердцем и духом, сохраняя при этом здравомыслие. Если вам требуется помощь, попросите о ней. Все, что сохраняет свою значимость даже по прошествии долгого времени, придает душе сил и делает ее мудрее. Испытания развивают душу.

Мне чрезвычайно помогло то, что в течение первых нескольких дней с момента смерти папы рядом были люди, которые любили его, которые нежно относились ко мне и моей семье. Мне хотелось куда-нибудь спрятаться, но еврейский ритуал требовал, чтобы я скорбела вместе с близкими. Так я и поступила.

Многие мои друзья-католики утверждают, что церковь и католическое общество оказывают пребывающим в трауре поддержку во время погребальной литургии и в ходе таких нерелигиозных служб, как поминальные обряды. Возможность быть рядом с тем, кто нуждается в поддержке, – прекрасный поступок, продиктованный любовью. В буддизме считается, что в течение сорока девяти дней с момента смерти человека молитвы скорбящих помогают ему совершить посмертный переход и просвещают дух в отношении истинной природы смерти.

Мне повезло иметь друзей разных рас, полов и возрастов, принадлежащих разным религиям и имеющих различные убеждения. Когда умер отец, многие собрались поддержать меня. Однажды вечером во время шива некоторые из них беседовали на тему того, чем еще могли бы помочь моей семье в дальнейшем. Их слова были исполнены такой любви, что мое разбитое и закрытое сердце даже слегка приоткрылось. Проходя мимо группы восьмидесятилетних участников шива, я случайно услышала обрывок их разговора. «Как Джоди?» – с участием поинтересовался один из них. «Как и все: то белая полоса, то черная», – ответил другой.

Мне кажется, общество не имеет четкого понимания того, что считать хорошим, а что – плохим. Вот если мне, например, нужно поплакать и я действительно плачу, то у меня все хорошо. Высвобождение эмоций – в данном случае связанных со скорбью – приводит к облегчению. Я понимаю, что носить с собой этот груз повсюду – чересчур тяжело. Стремление прочувствовать свои ощущения во многом поспособствовало тому, что я стала успешным медиумом-экстрасенсом. Большую часть своей жизни я понимала, что если люди отказываются от собственных эмоций, эмоции начинают властвовать над ними.

Жизнь похожа на дикого тигра. Вы можете либо подчиниться ему и позволить положить лапу вам на голову, либо оседлать его. Оседлайте же дикого тигра.

Руфь Тирл

Каждый скорбит по-разному. Лично я старалась искренне разобраться со своими внутренними ощущениями. Однажды субботним утром спустя две недели со дня смерти папы я как-то сидела в синагоге и тихонько плакала. Я так скучала по отцу и его любви, что все мое существо испытывало боль. У меня было такое чувство, будто бы на моей груди припаркован тяжелый грузовик. Я поделилась с братом, что, куда бы ни пошла, везде проливаю слезы. На это он с присущим ему сдержанным чувством юмора ответил: «Что ж, ты, по крайней мере, последовательна». Мы от души посмеялись. Поистине, самый мужественный смех – тот, что смотрит смерти в лицо и не теряет искренности.

В ходе шлошима, второго периода траура, который длится вплоть до тридцатого дня с момента похорон, мне дали множество советов. Те, кто искренне верил, что знает, как исцелить разбитое сердце, думали, что эти советы помогут. Конечно, я уверена, что раньше они и сами поступали сообразно своим мыслям либо считали, что обязательно так поступят, окажись они в схожих обстоятельствах. Но, несмотря на это, я думаю, что не существует одного универсального способа, который подошел бы всем. «Сделай вид, что ничего не происходит», – таков был первый совет, который я получила. «Прими ибупрофен, витамин D, успокоительное, снотворное; больше ешь (особенно налегай на шоколад)», – такими были другие советы. Стыдно признаться, но, когда мне давали подобный совет, я не так уж доброжелательно относилась к советчикам – причиной тому была моя усталость и тот факт, что я была просто убита горем (такие неприглядные мысли делали из меня «плохого» скорбящего).

В ту пору я пришла к выводу, что больше всего мне помогают физические упражнения, запись переживаний в журнал и плач. Казалось, всех беспокоит то, что я беспрестанно плачу. И хотя их любовь и участие согревали мое сердце, я осознавала, что никто меня не понимает.

Утрата близкого – это, очевидно, душераздирающее переживание. Это боль, которая всегда будет находить отклик в сердце. Общество настаивает на том, чтобы люди отказывались от переживания страданий (и если уж на то пошло, радостных мгновений!). Если мы становимся свидетелем того, как наш друг переживает свою боль, то осознаем, что, игнорируя свою собственную, омрачили тем самым свой дух. Комментарии, с виду кажущиеся утешительными, типа «там ему лучше, отпусти его; твои слезы только делают ему больно» и «она умерла, а тебе нужно жить дальше», на самом деле являются не очень хорошо замаскированными предложениями умолкнуть. «Держись» означает предложение скрыть свои переживания – как от себя, так и от окружающих. В противном случае боль выходит наружу, а мы ведь не в состоянии этого выносить (такую позицию можно трактовать как «безобразную»)!

Я давно придерживаюсь той точки зрения, что происходит именно то, что происходит. Утрата требует оплакивания, а радость – празднования. И для того, чтобы продвинуться вперед, необходимо утвердить эту истину. В работе я поощряю и поддерживаю клиентов в поиске собственного пути и вступлении на него. Когда я скорбела, меня прямо-таки раздражало, что люди, которые меня совсем не знали, настаивали на том, чтобы я давила в себе свои эмоции. А поскольку я видела их собственные искалеченные сердца и тревоги, следовать их советам я не собиралась.

В этот период моя способность к сочувствию претерпела некоторые изменения. Иными словами, я попросту не могла быть с ними терпеливой. Моя естественная способность к снисходительности, должно быть, приняла снотворное! Впрочем, интуитивные способности по-прежнему функционировали. Когда какой-то человек, действовавший из самых лучших побуждений, советовал мне обо всем забыть, я видела духа, стоящего за ним. Этот дух мог многое рассказать мне о той боли, что скрывалась у него внутри, однако я предпочитала не делиться этой информацией (думаю, в этом отношении я была «хорошим» скорбящим).

Когда человек переживает сильные эмоции, у него может меняться настроение со скоростью света!

Одно из проявлений страха – гнев. Больно находиться рядом с тем, кто не способен выплакаться, но куда больнее быть тем человеком, который не может дать волю своим переживаниям! Звуки скорби не самые приятные, но если чувства и в самом деле отпустить на свободу, это принесет мягкое облегчение.

Я понимала, что стоит мне высвободить свои чувства, как я обрету гармонию. Каждый скорбит по-разному. Правильный способ – руководствоваться сердцем, разумом и голосом души. Я поняла, что время от времени думаю, как маленькая девочка, какой я когда-то была. Мне было любопытно, думает ли обо мне папа и теперь, как о своей любимой Мазик? И раз он видит только чистые души, сияет ли моя? Исполнены ли любви решения, которые я принимаю? Гордится ли он мной по-прежнему? Видит ли он, как внутренне, в душе я решительно восхваляю его перед сущностями, излучающими сияние, которые обсуждают его жизнь?

Танцы в потустороннем мире

Вокруг головы моей клиентки Рафаэлы, не снижая скорости, носился дух – я даже чуть не рассмеялась. Очевидно, это кружение доставляло ему удовольствие. Кроме того, мне показалось, что еще один дух, от которого исходило более слабое сияние, несколько раз влетел и вылетел из комнаты. Я сосредоточилась и спросила у клиентки ее полное имя. Вибрации Рафаэлы отличались тяжестью – я поняла, что в ее жизни происходят какие-то значительные события, связанные со здоровьем, причем не с ее собственным. Скорее, речь шла о ком-то ей близком.

Вы когда-нибудь вдыхали гелий? Или, может, слышали, как это влияет на голос, повышая его на пару октав? Казалось, будто бы в ходе сеанса духи, навещавшие Рафаэлу, нажали на кнопку быстрой перемотки вперед. В итоге, мой внутренний голос стал смешным и писклявым, словно я вдохнула гелия. Я слышала, как новым (однако вовсе не более совершенным) голосом рассказываю Рафаэле о процессе загрузки.

Кружащийся рядом дух захватывал все мое внимание в течение первой части сеанса. Я рассказала о том, что происходит, своей клиентке. Дух обладал энергией дедушки со стороны отца. Они с Рафаэлой когда-то были чрезвычайно близки и похожи друг на друга характерами. Он прекрасно понимал ее, а она – его; взаимодействие было превосходным. Когда-то он был в ее жизни весьма важным человеком, и продолжал оставаться таковым и теперь.

В моем сознании возникли изображения ее родителей. Я видела, как маленькая Рафаэла стоит рядом с матерью, которая держала руки скрещенными. Это указало мне на то, что к любви ее матери примешивалось некоторое упрямство. Отец Рафаэлы сидел на стуле, и его лицо ничего не выражало. Рафаэла подтвердила, что описанное мной соответствовало чертам ее родителей.

Дух передвинулся и расположился за Рафаэлой, указывая на то, что часто бывает рядом с ней и по-прежнему оказывает ей поддержку. Я описала его внешние черты и особенности характера: он был мягок и в то же время властен – уникальное сочетание. Тепло улыбаясь, он наклонился к ней, прислушиваясь к каждому ее слову. Когда я вижу подобное, то понимаю, что эти люди весьма близки, что их души общаются между собой. Рафаэла подтвердила, что описываемый мною дух – ее дедушка со стороны отца. Я добавила, что энергия ее папы, по-видимому, кружит рядом с энергией дедушки.

Это указывало мне на то, что ее отец либо находился в коме, либо пребывал в каком-то измененном состоянии сознания. Некоторым душам нравится летать по помещениям, покуда их дух привязан к бездеятельному телу. Рафаэла сказала, что уже некоторое время он страдает от болезни Альцгеймера. По всей видимости, отец и сын взаимодействовали на уровне душ и хотели рассказать об этом и Рафаэле.

Итак, я определила проблему, волновавшую Рафаэлу – речь шла об ухудшающемся здоровье ее отца. А ее дедушка, старавшийся поддержать внучку, указал на то, насколько проблематичными могут быть ее отношения с матерью. Рафаэла чувствовала себя одинокой, будто бы была единственной, кто четко понимал, что случится в будущем.

По словам Рафаэлы, которая родилась и выросла в Бразилии, работа экстрасенсов куда более распространена в других частях света, чем в Америке. Она также упомянула о том, что за эти годы посетила довольно большое количество медиумов. Когда сеанс подошел к концу и Рафаэла уже собиралась уйти, я увидела в ее глазах слезы. Она раскрылась и нашла выход своим эмоциям.

Посмотрев мне в глаза, она сказала, что долгое время посещала медиумов и экстрасенсов в надежде получить весточку от дедушки. При жизни он давал ей огромную поддержку, и ей очень хотелось получить какой-то знак либо услышать его. Она даже молилась, прося о том, чтобы он хотя бы раз дал знать о своем присутствии. Мягко улыбаясь, она сказала, что искала кого-нибудь вроде меня. Она считала, что только опытный медиум поможет ей связаться с дедушкой. Однако я должна сказать, что подозреваю, что инициировал эту беседу именно ее дедушка со своим стремительным танцем.

Сколь ни приятно мне слышать такие положительные отзывы о своей работе, я все же являюсь простым проводником. Существует множество весьма опытных медиумов с благими намерениями. Если бы я считала иначе, в моей работе просто не было бы смысла – чересчур большое эго все портит.

Однако я искренне горжусь тем фактом, что сумела выполнить свою работу профессионально, оставшись беспристрастной. Все остальное – заслуга Вселенной и обитателей потустороннего мира. Я с благодарностью и уважением отношусь к тем, кто, веря в свои силы, надеется отыскать подходящего медиума, который смог бы выразить словами послания высшего «Я» и стать ниточкой, связывающей миры.

Сомнений быть не может: самые мучительные раны оставляют любовь, потеря и одиночество.

Жизнь вращается вокруг любви. Она же является основной причиной нашего пребывания на Земле – мы учимся впитывать ее, а затем отпускать. В действительности, одиночество показывает, что любовь не исчезает. Просто меняются обстоятельства. Как написал Халиль Джебран: «Твоя радость – это горе без маски. Ведь тот же самый колодец, из которого поднимается твой смех, был часто заполнен твоими слезами»[6].

Страдания причиняют людям боль. Нам кажется, что мы всеми покинуты. Однако вне зависимости от того, что за утрату мы пережили – бросил ли нас любимый человек или кто-то умер – мы не одиноки. Любящие нас по-прежнему пребывают рядом (как в наших воспоминаниях, так и в области духов), покуда мы горюем, заключаем браки, рожаем детей, любим и умираем. Мы не одиноки и никогда не будем таковыми.

Я понимала, что рано или поздно папа появится передо мной в новом состоянии сознания. Когда он сделал так в первый раз, у меня было такое ощущение, будто моему обезвоженному организму дали глоток свежей, прозрачной воды – изумительно, но недостаточно.

Во второй раз он появился в тот день, когда ему должно было исполниться семьдесят четыре года. Я собиралась в одиночестве посидеть в его квартире, послушать запись похорон и прочувствовать все то, что было необходимо высвободить. Мне нужно было вернуть себе часть собственной энергии.

В момент высвобождения эмоций, забивших все мое существо, позвонил Джейсон. Мальчишки оставили у меня в машине свои принадлежности для бейсбола, а в шесть у них должна была состояться игра. Моя семья отчаянно нуждалась во мне – ну, или, по меньшей мере, в принадлежностях для бейсбола.

Собираясь уходить, я попрощалась с папой. Я так делала всегда, когда уходила из его теперь пустой квартиры. Я сказала: «Пока, я люблю тебя», – и вдруг услышала, как кто-то в моей голове ответил: «Я еще вернусь». Я была уверена, что моя собственная память пытается вызвать у меня улыбку. Но голос произнес: «Как делишки у мартышек?» Эту милую шутливую фразу папа повторял в присутствии своих детей (когда мы еще были маленькими) и внуков. И тут я начала понимать, что, вероятно, моя память тут вовсе ни при чем.

Воспользовавшись навыками в медитации, осторожно настраиваясь на общение с духом и очищая свой ум от мыслей и каких-либо надежд, я с готовностью ждала, что же произойдет дальше. Когда я услышала имя «Джоделл» (а это было одним из прозвищ, данных мне отцом), я перестала сомневаться, что это папа! Каждой частичкой своего существа я ощущала его присутствие. Я сказала ему: «Папа, я тебя слышу! Я чувствую тебя и знаю, что ты здесь!» Как же это было похоже на него – в собственный день рождения он дарил подарки своим близким.

Радуясь его столь знакомым вибрациям, я возблагодарила Вселенную за то, что папа, очевидно, совершенно не испытывает ни страха, ни боли. В тот день я словно вернулась к жизни. Отец не приходил, пока не стал готов к этому; а я, наконец, обрела умиротворенность и начала строить свою жизнь без него.

Часто задаваемые вопросы по метафизике

На мгновение – или хотя бы при прочтении последующих нескольких страниц – представьте меня, пожалуйста, своим «одухотворенным» наставником. Я составила для вас небольшой список часто задаваемых в области метафизики вопросов. Книга «Сам себе медиум» (он же ваш «одухотворенный» наставник) ознакомит вас с этими вопросами и возможными ответами. Следует отметить, что эти ответы основаны на том, что я узнала за эти годы от обитателей потустороннего мира, а также от своих наставников.

• Думает ли обо мне моя покойная мать? Видит ли она меня? Знает ли моя сестра, что я назвал(а) дочурку в ее честь? Известно ли моему сыну, как сильно я скорблю?

Да. Духам, пребывающим в ином мире, известна вся информация, которая только может поспособствовать их развитию. Я никогда не встречала духа, которого бы шокировали какие-либо события, имеющие место быть в нашем мире. Вероятно, они более ясно понимают происходящее.

Я так понимаю, они находятся рядом, когда вы плачете, даже если знают, что ваша реакция имеет непосредственное отношение к течению собственной жизни и развитию. Они знают, что вы скорбите, потому что им известно обо всем, что с вами происходит. Ушедшие в мир иной знают, и то, как вы назвали свою дочь. Ваши близкие, исполненные любви к вам (как те, что пребывают в этом мире, так и те, что обитают в потустороннем), оказывают вам самую большую поддержку и становятся на вашу сторону, когда вы выступаете в свою защиту.

• Скучают ли по нам ушедшие в мир иной?

Мой ответ продиктован предположением, которое основывается на моем собственном опыте. Как можно скучать по тому, что находится прямо у вас перед носом? Вы по-прежнему являетесь частью их жизни, потому что любящие души никогда не расстаются полностью. Сей факт известен им лучше, чем кому бы то ни было в нашем мире, поскольку обитатели потустороннего мира разговаривают на языке души.

Представьте, что у вас есть двенадцатилетняя дочь. Вы впервые отправляете ее в лагерь, и конечно, это сопровождается морем слез. Вам придется привыкнуть к тому, что вы не рядом. Вы будете по ней очень сильно скучать. Однако вы прекрасно понимаете, что уже через пару недель она вернется домой и с радостью расскажет вам о своих впечатлениях. Точно так же и вашему близкому, пребывающему в потустороннем мире, известно, что по окончании вашего воплощения он (или она) снова встретится с вами. Дело даже не в том, что по вам не скучают – просто вы никуда не делись. Связь любящих душ вечна.

Вот еще один пример того, как духи относятся к тому, что мы не рядом. Несколько другой антураж, но смысл тот же. Каждое утро перед уходом на работу вы целуете свою любимую кошку. Как же трудно покинуть этот теплый, мурчащий комочек! Вы сильно ее любите и знаете, что весь день будете о ней думать. Однако вы также понимаете, что снова встретитесь через девять часов, когда закончится рабочий день. Обитатели потустороннего мира рассуждают примерно так же. Им известно, что в мгновение ока жизнь закончится, и вы снова увидитесь. Они способны находиться рядом с вами, хотя вы можете и не осознавать их присутствия. Но они знают, что вскоре вы встретитесь в одном измерении.

• Не мешает ли моя скорбь моему близкому в развитии?

Переживание тяжелой утраты может привести к следующему: это либо придаст вашему духу сил и наполнит его любовью, либо сломит его. Во втором случае вы разобщаетесь с высшим знанием, ничто не может облегчить ваших страданий. Это состояние сознания – или, в зависимости от ситуации, бессознательности – может длиться часами и даже жизнями.

Вовсе не нужно «заливать» скорбь виной. Траур никоим образом не приносит вреда умершему и не мешает ему продвинуться вперед. Это ваши переживания, и вовсе не обязательно – их. Способность скучать по кому-то есть составляющая любви, как и способность отпустить человека и свои эмоции. И эта любовь обладает огромной силой в обоих мирах.

• Не огорчаются ли умершие от того, что не могут посетить семейный праздник или свадьбу?

А кто сказал, что они не могут этого сделать? Именно на подобных мероприятиях люди наиболее сильно ощущают присутствие духа близкого! Безусловно, это происходит не так, как раньше, ведь все в жизни меняется. Ощутить дорогого человека в своем сердце – это радость совершенно иного типа.

• Не злится ли на меня дух умершего за то, что я не был рядом в момент его (ее) смерти?

Вполне вероятно, что вы как преданный друг или член семьи оставались рядом с близким вам человеком, когда стало ухудшаться его здоровье и его душа начала свое восхождение. Вы ненадолго вышли из больницы, чтобы прогуляться, съездить домой, чтобы принять душ либо просто передохнуть. И как раз в это время ваш близкий умер. А вы потом годы сожалели о том, что не были в этот момент рядом.

Наше высшее «Я» выбирает точный момент рождения и смерти. Процесс ухода из жизни – весьма личное переживание. Некоторым, как при родах, хочется, чтобы близкие были рядом. Другие же предпочитают совершить свое последнее путешествие в одиночестве. Таков выбор вашего близкого. Знайте, что просто по каким-то причинам вне зависимости от того, могли вы при этом присутствовать или нет, все было предопределено.