Академия магии Южного королевства. Избранным вход запрещен! Тишакова Валерия

Видно, жажда убийства все-таки проглядывала на моем лице, потому что рабочий побледнел и выставил охапку украшений перед собой на манер щита.

— З-завхоз!

Он совсем офонарел? Тут документы, личные вещи и антиквариата на космическую сумму!

Я вытащила из кучи украшений дождик и потрясла им перед носом рабочего.

— Значит так, идешь к своему начальнику и передаешь дословно: «Если хоть одна блестящая дрянь окажется в приемной, то я возьму этот дождик, протащу его через тебя и подергаю». А когда ректор узнает о его самодеятельности, то он поменяет ему его шарики на стеклянные. Запомнил? — я подтолкнула его к двери. — Шуруй!

Ненавижу этот бал заранее! Ученики как с цепи сорвались, поставщики ломят цены, преподаватели филонят. Джонатан из-за всего этого злой как собака, срывается на всех подряд. Еще и расследование уперлось в тупик. Короче, попадаться ему было себе дороже.

Пройдясь по комнате, я легла на диванчик, появилось дикое желание поорать в подушку, что я с удовольствием и сделала.

— Что за шум? — заглянул в приемную Иден. — Лада, так себя ты не задушишь, даже не пытайся.

— Зато у меня притупляется желание придушить кого-нибудь другого.

— Надеюсь, ты не меня сиротой оставить планируешь?

— Мечтаю, но в последнюю очередь. Твой папаша заметно сдал позиции в рейтинге моих врагов.

Тут в дверном проеме нарисовался предмет нашего разговора. И, надо заметить, нарисовался в мрачных тонах. Того и гляди, молнией шарахнет.

— Диван душишь? — зловеще протянул он. — По Академии шляется толпа народу, которая лезет куда не надо, а от тебя никакой помощи! Могла бы последить за ними.

Да, так и вижу эту картину. Пустой коридор, неясная тень мелькает за поворотом. На цыпочках спешу туда, даже дышать стараюсь через раз, чтобы не выдать себя. Предупредить графа я катастрофически не успеваю. Уйдет же! Вход в подвал открыт. Озираюсь вокруг, ни души. Держась одной рукой за стенку, я начинаю спуск. С каждым шагом света все меньше, и когда тьма затапливает все вокруг, я получаю удар по голове. Через месяц Джонатан нанимает нового секретаря. А лет через двадцать находят мой труп. Да пошел он на фиг со своей слежкой!

— Чтобы меня прикопали тихонько? Учти, призраком стану!

— Отлично, на зарплате буду экономить.

— А на похоронах? Я без поддержки минимум одного мордоворота в Штирлица играть не собираюсь! Вон, сына пошлите! Пусть возьмет девчушку посмазливее и шатается с ней по Академии, мол, место для экстремального интима ищем.

У графа аж дыхание перехватило от возмущения.

— Иден — мой единственный сын!

— Значит, опасность не отрицаете? — я приподнялась на локтях. — Между прочим, у меня серийного номера на спине нет. Я тоже эксклюзив.

— И слава богине, что эксклюзив! Вторую такую я бы не вынес.

Оставив последнее слово за собой, граф покинул приемную и заперся в своем кабинете.

— Что с ним? — недоуменно обернулся ко мне Иден.

— Нервы, — пожала плечами я. — Ты б ему успокоительного тайком подлил. А то нервы не только у него начнут сдавать.

Юноша воспользовался моим столом как стулом. Ругаться сил не было, потом протру.

— Ничего, сходишь на бал, развеешься. Заодно и нервы подлечишь.

Я завозилась, устраиваясь поудобнее, поправила подушку и спокойным голосом спросила:

— А с чего ты взял, что я туда пойду?

— А разве нет?

— Нет.

— А-а-а, у тебя денег на платье нет, — проявил чудеса логического мышления Иден.

— Есть.

— Тогда почему нет?

— Мне жалко тратить их на платье.

В приемной повисло молчание.

— А хочешь, я тебе наряд куплю?

— Ну, прямо добрая фея, — протянула я. — Только крылья у тебя из задницы растут. Сказала нет, значит нет.

— Ну почему-у-у?

— А что мне там делать?

— Отдыхать, веселиться, танцевать.

— Ну, ты и наивный, — протянула я с восхищением. — В лучшем случае я буду стоять у стенки, а в худшем — твой отец припашет меня к работе. Вот даже не знаю, что выбрать. Сидеть дома с чаем и вкусняшками в удобном халате или в тесном платье следить, чтобы официанты ничего не разбили, не украли и не нахамили. Даже не знаю.

Я изобразила руками весы.

— Отдых, работа. Работа, отдых. Отдых, отдых, отдых.

Ну как объяснить ребенку, что я не хочу быть «мещанином во дворянстве»? Даже если приму предложение Идена насчет платья, своей я в обществе не стану. Это в книжках аристократия с ходу принимает иномирян в свой круг, восхищенная непосредственностью (читай — наглостью), красотой или магической силой попаданцев. А на самом деле я буду для них кем-то вроде забавной говорящей обезьянки. В лучшем случае на меня будут смотреть как на диковинку, а в худшем — затравят. Я, конечно, тоже не ангелочек, но со всем местным серпентарием бодаться не смогу, да и смысла не вижу. Они будут в своем праве. Нет, я себя не уничижаю, я реально смотрю на вещи. Я — обслуживающий персонал! Как говорится, гусь свинье не товарищ. А если Иден решится на такую глупость, как ухаживать за мной весь вечер, то достанется и ему. Вот только юноша к моим доводам не прислушается. Зачем зря сотрясать воздух? Проще сказать, что хочу дома поваляться.

— Ну, твое право.

— Лада, где счета за цветы? — раздался вопль из кабинета.

— Все, перерыв окончен, — я поднялась с дивана и потянулась.

Домой я ушла в восемь часов, а в шесть утра должна была снова быть на рабочем месте.

И завертелось… Тут проследить, там записать, а вон там вычеркнуть. Что значит, герцогиня будет с двумя дочками? Мы на одну рассчитывали!

Я тенью следовала за графом, стараясь пореже попадать в его поле зрения. Джонатан с утра был не в духе, и угодить ему под горячую руку и громкую глотку мне решительно не хотелось. Я даже ему не хамила. Представляете степень моей выдержки? Как говорили пингвины, улыбаемся и машем. Дура? Улыбаемся. Склеротичка? Улыбаемся и делаем за спиной жест из трех пальцев. Только полы мыть с таким умом? Полностью с вами согласна! Козел…

Когда часы в Академии пробили семь, я даже не стала протирать свое рабочее место влажной тряпкой, хотя обычно для меня уборка после работы — это святое. Но сейчас любая лишняя секунда с графом приближала меня к статье за членовредительство. Пора убегать, скоро начнут прибывать первые гости, и желательно, чтобы меня тут уже не было. А то припашут еще к чему-нибудь.

Дома я позволила себе выпить кофе с коньяком, чтобы снять напряжение. Когда чашка в моих руках перестала трястись и угрожать чистоте пола, а комната, напротив, начала раскачиваться, я поняла, что успокоилась, но напилась.

Разобрав диван, я погасила освещающий шар и уснула.

Мне снился мой родной мир. Трамваи, идущие через мост над рекой Воронеж, зарево от льющегося металла над металлургическим заводом, пруд около Нижнего парка и каскад фонтанов возле драматического театра. Как я хочу домой! А вот и мой район… Но стук в дверь развеял сон.

Я со злостью ударила по шару на тумбочке. Комната озарилась тусклым светом. Щурясь от него, я приподнялась на локте и потянулась рукой под подушку, куда я обычно клала часы. Не с первого раза я смогла понять, который час. Пятнадцать минут первого!

— Шарик! Ко мне!

Пусть пес и был нематериальным, но его близость давала иллюзию безопасности.

— Кто?

— Лада?

Голос принадлежал Джонатану. Что-то случилось в Академии?

Поплотнее запахнув халат, я открыла дверь.

Джонатану было даже лучше, чем мне. Прическа растрепана, костюм помят, галстук отсутствует, рубашка расстегнута. Он в таком виде через весь кампус шел?

— Пустишь? — графа заметно шатало.

Я посторонилась.

Когда Эверо проходил мимо, я увидела початую бутылку вина в его руках. М-да, быстро он нажрался. Но почему его автопилотом ко мне занесло?

— С тобой все в порядке?

Мало ли… Низкие цены на алкоголь мне сразу не понравились. Вдруг он паленый?

— В порядке. Ты не была на балу, почему?

Вот только пьяных разборок мне не хватало!

— Устала. Да и не место мне там.

— Твое место как секретаря рядом со мной!

А вот кулаком по столу лупить необязательно! Я чудом успела поймать сахарницу.

— Что делать секретарю на балу?

— Танцевать!

— Идите домой, проспитесь. Вы несете бред!

Джонатан отрицательно мотнул головой.

— Не хочу спать!

— А что хотите? — как маленького, спросила я его.

Джонатан хлебнул вина из горла и внезапно притянул меня к себе.

— Это!

А дальше… вкус вина на его губах, руки, развязывающие пояс моего халата, и звон разбившейся сахарницы, которую мы смахнули со стола.

Я никогда не буду больше пить коньяк за половину золотого! Отвратительное похмелье! Башка трещит, а тело — такое ощущение, что всю ночь узлом завязывали! Я поерзала. Пора менять диван, весь в буграх и жесткий. Неудивительно, что я себя развалиной чувствую. Тут матрас подо мной всхрапнул… Сонливость как рукой сняло, меня снесло к стенке. Эверо? Даже не так… Голый Эверо в моей постели?! А судя по моему состоянию, мы с ним ночью отнюдь не мою зарплату обсуждали. Допились..

Осторожно, стараясь его не разбудить, я слезла с дивана и накинула халат. Квартира была вверх дном, рубашка графа, например, висела на осветительном шаре под потолком. Причем когда я ее сняла, то обнаружила, что пуговицы на ней отсутствуют. Это я сделала? У-у-у-у… Голова трещит.

Следующий час я провела, сидя за столом на кухне и периодически прикладывая стакан с холодной водой к виску. Это помогало уменьшить боль и привести воспоминания в порядок. Помнила я все. Помнила, но не понимала, что на меня нашло. Да, я и раньше напивалась, но чтобы в постель с мужиком прыгать… Даже на выпускном такого за мной не числилось! Тут мне вспомнилась еще пара пикантных моментов прошедшей ночи. Ну, хоть удовольствие получила.

Из комнаты донесся хриплый стон. А, очнулся…

Двигаясь, как зомби из ужастика, Джонатан, не утруждая себя одеждой, прошествовал в ванную.

— Воды! — хрипло произнес он.

Я не смогла удержаться, каюсь:

— Ты, конечно, напился вчера как скотина. Но не советую следовать примеру Шарика и пить из унитаза.

Граф резко повернулся. Хоть бы прикрылся!

— Лада? Что ты делаешь…

— У себя дома? — не дав ему закончить, перебила я. — На данный момент отбиваю себе аппетит.

Граф оказался понятливым и скрылся в ванной, чтобы через минуту выйти оттуда с полотенцем на бедрах.

Я молча протянула ему стакан. Джонатан осушил его залпом.

— Что вчера было?

— Мы напились, чтоб сказку сделать былью! Жаль, Карлы Людвин нет, она бы оценила наши ночные игрища.

Граф посмотрел на меня с ужасом.

— У нас что-то было?

— Да. Я вас силой напоила, притащила к себе, связала поясом от халата и надругалась!

Джонатан посмотрел на свои запястья, потом на меня, наконец до него дошло, что над ним издеваются.

— Лада! Хватит издеваться! Последнее, что я помню, как официант принес мне бутылку вина. Я выпил, и мне внезапно захотелось женского тепла.

— Тебе повезло, что тепла захотелось.

— Почему?

— Если бы захотелось холода, то в твоем состоянии с тебя сталось бы прогуляться до кладбища.

— Лада! Не смешно! Что делать будем?

— На работу собираться!

Тут с пола донеслось какое-то попискивание. Граф поднял свой пиджак. Пищало в кармане. Граф достал какой-то амулет и приложил ко лбу. Через минуту он повернулся ко мне.

— Собирайся. В моем кабинете нас ждет следователь. Что-то случилось. Но к этой теме мы еще вернемся.

— В душ я первая!

Собрались мы в рекордные сроки. Как оказалось, двое взрослых опаздывающих людей могут навести беспорядок круче, чем пять дошколят. Попутно выяснилось, что на совместное проживание моя квартира не рассчитана. Хорошо хоть, Шарик под ногами не путался. А где Шарик?

— Джонатан, давай резче!

— Было бы быстрее, если бы моя рубашка была в нормальном состоянии! Я что, без пальто был?

— Ну, извини, в порыве страсти я себя не контролировала!

— А зубной щетки нет?

— Нет. Пальцем обойдешься. Причешись, чучело.

— Все?

Я уже накидывала пальто. Да что он там копается?

— Что за дрянь в моем ботинке? — Джонатан показал мне ногу, измазанную эктоплазмой.

— Привет от Шарика.

В административный корпус мы вошли вместе. Что, в принципе, укладывалось в нашу легенду. Хотя какую легенду? Это суровая реальность.

В приемной обнаружились Никола и пара незнакомых мне мужчин. Оба в возрасте, один, похоже, бывший военный. Цепкие взгляды, неприметная одежда. Ох, не нравится мне все это. Тут я заметила, что некоторые вещи в моем кабинете стоят не на своих местах. Обыск?

Граф извинился и прошел к себе, пообещав вернуться через минуту. Оказывается, привычка держать на работе комплект одежды иногда выручает. А я тем временем решила исполнить свои обязанности.

— Чай? Кофе?

Отказываться от угощения никто не стал. Отлично, не придется занимать их беседой, пусть сидят, печенье жуют.

Наконец в приемную вернулся граф в новой рубашке.

— Извините за задержку. Так чем обязан вашему визиту? Кстати, вы так и не представились.

— Виссенте Ларо и мой напарник Георг Пере. Служба контроля за оборотом наркотиков.

Мы с графом переглянулись. Наркотики? Меж тем Никола кашлянул, привлекая к себе внимание. Когда все взгляды остановились на нем, он заговорил:

— Сегодня в шесть утра соседи обнаружили тело Марты Гибонсон.

Я была, мягко скажем, потрясена. Марта разве не в тюрьме? И если нет, то почему? Я не постеснялась озвучить эти вопросы Джонатану. Ответ меня поразил. Ему стало ее жалко! А теперь мы, судя по всему, огребли неприятности на место, откуда это жалко у пчелки растет.

— Сожалеем. Но при чем здесь мы? — взял инициативу на себя граф.

Тут Никола достал из саквояжа, который до этого стоял около его стула, галстук. Очень знакомый галстук. Именно в нем я вчера видела шефа перед тем, как уйти домой. Только не говорите, что его нашли в квартире Марты. И хорошо, если не на ее шее.

— Вижу, вы узнали эту вещь? — сделал стойку Виссенте.

— Да, — не стала отпираться я. — Это галстук моего начальника Джонатана Эверо.

Виссенте переглянулся с напарником.

— Граф, где вы были вчера с часу до двух ночи?

— Я был у Лады. Она может подтвердить, что всю ночь я провел у нее. А с чего такой вопрос?

— Смерть госпожи Гибонсон наступила в этот временной промежуток от внутривенного введения сердечного препарата иномирского происхождения. В связи с этим дело передано под нашу юрисдикцию.

Тут следователи вспомнили про меня.

— Вы подтверждаете слова графа Эверо?

- Да.

— В таком случае попрошу вас проехать с нами для дачи показаний.

— Зачем? Я и так вам все расскажу.

Следователи попытались дружелюбно улыбнуться.

— Просто мы хотим, чтобы, когда вы будете давать показания, около вас не было вашего начальника.

И что мне оставалось делать?

Опять тюремная карета, только на этот раз конвоиры разместились вместе со мной внутри. К их чести, допрос прямо в карете они не начали, да и вообще вели себя вежливо и корректно. Открывали передо мной двери, подавали руку на лестнице. Придраться было не к чему.

— Итак, вам удобно? Хотите кофе?

— Нет, спасибо.

— Что ж, тогда приступим. Во сколько к вам пришел граф?

— В пятнадцать минут первого.

— Вы так хорошо запомнили время?

— Не каждый день мне ночью начинают колотить в дверь. Естественно, я взглянула на часы.

Георг сделал пометку у себя в бумагах.

— В каком состоянии был граф?

— В никаком. Он был пьян. Даже бутылку с собой принес.

— А где сейчас эта бутылка?

— У меня дома.

— Разрешите за ней послать?

— Нет, — чтобы кто-то в мое отсутствие по квартире лазал? В том, что только одной бутылкой дело не ограничится, я не сомневалась. — У меня там злая собака. Если хотите, можете потом проехать со мной, и я вам ее отдам.

— Что происходило дальше?

— Бурный секс.

У следователей отвисли челюсти.

— Вас возбуждают пьяные мужчины? Или все было против воли? Не бойтесь, если что, у нас есть программа защиты свидетелей.

Ага, и буду я в глуши с Карлой Людвин куковать.

— Нет, я подозреваю, что-то было в вине, которое принес Джонатан.

— В таком случае следуйте за мной.

Меня привели в кабинет врача. И что мы тут забыли? Из-за стола поднялась миловидная женщина. Волосы убраны в тугой пучок, уже знакомая мне медицинская форма. Лекарь? Зачем?

— Раздевайтесь, проходите за ширму.

— А что, собственно, происходит?

— Просто освидетельствование, что вы в порядке. Присаживайтесь.

Эверо! Вернусь, убью!

На этом мои испытания не закончились. Едва я оделась, меня опять отвели в допросную. Причем, судя по лицам сопровождающих, меня не вели, а конвоировали. Радовало, что хоть без наручников обошлось. Честно говоря, я не понимала, к чему все эти освидетельствования и допросы. Складывалось впечатление, что кому-то очень хочется засадить Эверо. Странно, обычно любые следственные органы опасаются иметь дело с богатыми и благородными. Если только нет указания свыше.

За этими невеселыми мыслями я пропустила первый вопрос. В себя меня привел гневный окрик:

— Что вы делали вчера ночью?

— Спала, занималась любовью, спала.

— С кем вы занимались любовью?

— С Джонатаном Эверо.

— Вот тут у нас сомнения. Следов вашего времяпрепровождения с графом экспертиза не обнаружила.

— Мы были дома, когда нас вызвали. Естественно, мы приняли душ перед выходом.

— И уничтожили доказательства. Может, вы просто под давлением начальника обеспечиваете ему алиби?

Они слышали о презумпции невиновности? Вот впервые жалею о том, что соседка сейчас далеко. Она бы не только подтвердила наличие графа в моей постели прошлой ночью, но и полную раскладку поз дала бы.

— Спросите у коменданта общежития, он должен был видеть графа.

— В том-то и дело, что он никого не видел. Да и если бы сказал, что видел, веры словам подчиненных графа у нас нет.

М-да, похоже, Джонатана они решили посадить любой ценой.

— Лада Борисовна, раз вы не желаете идти нам навстречу, мы будем вынуждены прибегнуть к услугам ловцов для ментального воздействия.

Вот тут мне поплохело. Сразу вспомнилось, как любит меня эта братия. Если у них так сильна цеховая солидарность, то на их честность рассчитывать не приходится, вполне могут соврать, чтобы подставить меня. Конечно, есть вероятность, что их подвергнут жуткой магической клятве, которая в случае лжи гарантирует понос, судороги, гангрену и смерть, но что-то подсказывает мне, что столь ценных специалистов заставят поклясться разве что на местном аналоге Библии.

Следователи заметили мою панику и решили дожать, удвоив усилия.

— Вы побледнели, вам есть что скрывать?

— Да не особо хочется, чтобы посторонние знали, на каком месте у меня целлюлит, — огрызнулась я.

В голове назойливо вертелся один неприятный вопрос. А не оставят ли меня ловцы пускающим слюни овощем после своего воздействия? Тут некстати вспомнился блок на некоторые мои воспоминания. В том, что его попытаются сломать, я не сомневалась, а вот как в отношении меня срикошетит эта попытка, было веселой темой для размышления.

— Так вы скажете правду о том, что происходило вчера ночью?

— Я уже говорила, ко мне пришел Джонатан, и мы занялись любовью. Можете, в конце концов, изъять мою постель! Ее я постирать не успела.

— Постановление на обыск мы получим через час. Тогда, не сомневайтесь, мы проверим все.

И что-то мне подсказывает, что после этого обыска из моей квартиры бесследно исчезнет все, что могло бы помочь Джонатану доказать свою невиновность. Хотя будут ли после зелья пригодные для экспертизы следы, еще неизвестно. Вот ведь…

Виссенте тем временем продолжал на меня давить:

— Лада, поймите, незаконный оборот лекарств в нашем мире — это страшнейшее преступление. Наказание за это — казнь. Причем пол, возраст и социальный статус обвиняемого ни на что не влияют. А вы сейчас делаете все, чтобы пойти как укрыватель.

Я запустила руки в волосы. Похоже, единственный выход для меня — это оклеветать Джонатана. Только вот за такое я могу огрести еще больше, если граф выпутается и устроит следствие на тему «Кто подставил кролика Роджера?». Следователь верно истолковал мои сомнения.

— Как я понимаю, облегчить свою совесть вы не хотите? — И, обращаясь к напарнику: — Вызывай ловцов.

Пока ждали ловца, меня оставили одну, помариноваться. Честно, я была в отчаянии. Вляпаться в контрабанду лекарств, переворот и убийство… Каждое по отдельности на смертную казнь тянет, а уж суммарно! Некроманта, что ли, позовут? Он меня будет оживлять, а палач казнить. И так несколько раз, за каждое преступление отдельно.