Савант. Быть верным, быть милосердным, быть собой Оттер Вера

Савант на мгновение опешил. Но обиды не было, он чувствовал себя таким же спокойным и собранным, как и всегда. Леонард раздумывал над ответом лишь несколько секунд.

– Скажи это сестре, Райс, не мне, – отрезал Савант и, развернувшись, вышел из комнаты, оставляя Кристофера в одиночестве. Леонард представил, как бы ответила на слова братца сама Темпл. Он живо вообразил ее нахмуренное, недовольное лицо и то, как чуть приоткрывается рот, готовый выпустить на волю импульсивную, непродуманную речь. Яркими зелеными глазами она бы метала молнии, а руками активно жестикулировала, наглядно показывая негодование.

Представив все это, Савант понял одно – он придет к ней на встречу вечером и все разъяснит. Ему не нужны лишние проблемы, и не нужно ее внимание.

* * *

Дом жертвы находился совсем рядом с местом преступления. Полуразрушенное кирпичное здание, которое исправно давало приют множеству семей. Возле входа стояла деревянная скамейка, на которой крепким сном спал мужчина в потрепанной одежде. Он тяжело дышал и прижимал к себе старенькую сумку, из которой виднелся пакет с бумагами. Савант подумал, что, возможно, этот мужчина работал в курьерской службе. На более респектабельную работу его бы не за что на свете не приняли в таком виде.

Проходя мимо, Кристофер нахмурился от едкого запаха грязи, но ничего не сказал и не сделал. Леонард заметил это и усмехнулся. К подобному можно было привыкнуть. На Земле-3 в большинстве своем люди работали, не покладая рук, совершенно забывая о самых элементарных нуждах. Савант мог поспорить, что и жилья у мужчины нет. Поэтому он и спит на скамейке дома в рабочем районе, где никто его не потревожит.

Поднявшись на второй этаж, следователи и Леонард остановились возле старой двери, которая еле держалась на петлях. Из недр квартиры слышался плач ребенка. Мужчины обменялись взглядами, и Бенджамин постучал. Плач на мгновение стих, послышались тяжелые и медленные шаги. Когда дверь распахнулась, перед следователями появилась старенькая женщина с полностью седой головой. Она была худой, почти костлявой, но глаза светились ярким синим цветом. Леонард подумал, что у людей с такими глазами, наверное, до последнего мгновения жизни разум остается чистым и ясным, как в молодости. А еще в глазах старой женщины читалась стойкость и упрямство. Савант испытал что-то вроде симпатии к этой бедной, наказанной жестокими обстоятельствами, но отважной, женщине. Сам Леонард не питал иллюзий по поводу того, что доживет до старости. Лекари много лет назад неустанно повторяли, что неполноценные не живут долго. Особенно – на Земле-3.

– Вы из полиции, – произнесла женщина и отошла в сторону, пропуская мужчин в квартиру. – Вижу по лицам, что не просто поздороваться зашли. А ты кто? – мать жертвы остановила Леонарда рукой, заставляя того чуть отодвинуться. Он уловил еле заметный запах мыла, исходящего от женщины, и заставил себя смотреть прямо в яркие глаза. От нее не пахло старостью.

– Меня зовут Леонард Савант, я помощник следователей в деле убийства вашей дочери, – спокойно ответил Леонард. Женщина несколько секунд внимательно разглядывала его лицо, а потом, словно сдавшись, пропустила в квартиру.

– Не нравятся мне все эти эксперты, помощники и далее по списку. Предпочитаю, чтобы приходили официально уполномоченные лица, – пояснила она. – Меня зовут Ридда, а там, в комнате, ревет Джон. Мне пришлось сказать ему все, как есть. Что завтра нужно будет похоронить его мать. Никак не могу успокоить мальчишку с самого утра. Я, к сожалению, не отличаюсь умением ладить с детьми.

– Я смогу успокоить его, – вдруг сказал Савант. – Если вы, конечно, не против, – он и сам не знал, чем руководствовался, когда вызвался на подобное дело. Ридда окинула его подозрительным взглядом, но махнула рукой в сторону комнаты мальчика, словно решив, что хуже не станет. Леонард посмотрел на Бенджамина, и тот дал согласие, кивнув.

– Иди, присоединишься позже, – произнес старший следователь. Леонард неспешно отделился от коллег, направляясь к сыну жертвы. Когда он почти достиг двери в комнату, до него дошла фраза Ридды, провожающей следователей вглубь квартиры.

– Проходите дальше. Я знаю, что сейчас начнется. Куча вопросов о дочери. Но ничего стоящего я вам не сообщу, к сожалению.

Савант зашел в комнату сына жертвы, открыв скрипучую дверь. На одно мгновение плач стих, а потом возобновился, казалось, с новой силой. Леонард остановился на пороге, осматривая комнату и чувствуя, как сердце внутри сжимается. На стенах наклеены серые обои, а пол был довольно грязным. Но возле стены стоял шкаф, забитый книгами и журналами. На полках не было пыли, словно каждый экземпляр постоянно использовался по назначению. Этот шкаф напомнил Леонарду собственную старую комнату. Там, правда, не было полок, и книги лежали на полу, аккуратно сложенные в стопки. Но общая атмосфера серости узнавалась с легкостью. Эта семья жила бедно.

Напротив шкафа стояла кровать, на которой и распластался источник плача.

– Эй, привет, Джон, – ровно произнес Леонард и медленно подошел к кровати. Худой мальчишка лет десяти никак не отреагировал на слова Саванта, продолжая утыкаться лицом в тонкую подушку, кажется, полностью промокшую от слез. – Я здесь, чтобы помочь тебе.

У Саванта не много опыта общения с детьми. Но он легко чувствовал настроение и эмоции людей, и это могло помочь в нелегком деле успокоения ребенка. Во всяком случае, Леонард очень надеялся.

Плач на мгновение стих, и мальчишка приподнял голову, чтобы посмотреть на говорившего. Внимательно осмотрев Саванта с ног до головы, мальчик шмыгнул носом и поменял положение, облокотившись о стену. Он уселся и обнял мокрую подушку руками, прижимая ее к себе. От долгого плача у него раскраснелось и припухло лицо.

– Вы вернете маму? – тихо поинтересовался Джон, и Леонард застыл. Наивный и такой простой вопрос. Несколько секунд он молчал, а потом, покачав головой, ответил честно.

– Никто и ничто уже не вернет тебе маму, Джон.

Наступила тишина. Леонард продолжал стоять, прямо смотря на Джона, отмечая, что у него такие же яркие глаза, как у бабушки. Джон, закусив губу и прижимая к себе подушку с такой силой, что побелели костяшки пальцев, старательно пытался не зареветь.

– Тогда вы ничем не можете мне помочь, сэр, – тихо проговорил мальчик и отвел взгляд в сторону.

Леонард, обдумывая дальнейшие слова, молчал, а потом присел на жесткую кровать. Раздался скрип, отвлекая Джона от созерцания книжного шкафа.

– Да, твоя мама умерла, – аккуратно начал Савант, – но ее убийца не найден, а это значит, что я могу тебе помочь.

– Вы – полицейский? – в голосе мальчика появилась заинтересованность.

– Нет, но я работаю со следователями, расследующими дело твоей матери, – честно ответил Леонард. Ему трудно было смотреть на Джона из-за вспыхивающих в голове воспоминаний из собственного детства. В день смерти матери к нему приходил человек, и он тоже пытался быть добрым и чутким по отношению к осиротевшему молодому человеку. Савант помнил, что тогда ему не нужна была жалость. Тогда он нуждался в сострадании и честности. – Видишь ли, Джон, я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь и какие эмоции испытываешь.

– Да что вы говорите, – в словах мальчишки появился сарказм, но Леонард никак не отреагировал на это. Злость – неотъемлемая часть вихря эмоций от утраты родного человека. Поэтому Савант кивнул.

– Моя мать погибла, когда мне было восемнадцать. Я был старше, и мне было легче смириться с этой мыслью, чем тебе. Хотя сравнивать боль от потери близких людей кажется неуместным и недопустимым.

Джон ничего не ответил, просто снова отвел взгляд в сторону. Леонард продолжил речь.

– Тогда меня мало волновало хоть что-то, я цеплялся за реальность, пытаясь не утонуть в море сожалений. Мне казалось, что я слишком редко говорил, что люблю ее, что ценю все, что она делает. Что я благодарен ей за шанс являться ее сыном, и что я горд, что именно она – моя мать, – с грустью выговорил Леонард. Ему не приходилось заставлять себя вспоминать. Все эмоции пятилетней давности застыли в сердце, не померкнув с годами.

– Вы не один такой, – вымолвил Джон, и Савант мысленно поразился, насколько по-взрослому прозвучала эта фраза из уст мальчика.

– Да, подозреваю, что так и есть, – кивнул Леонард. – Людям кажется, что время для подобных слов всегда есть и будет. Но когда что-то ужасное случается, они жалеют о том, чего не сказали.

Слезы на щеках Джона высохли, краснота медленно проходила. Мальчик хмурил брови, все еще цепляясь за подушку, словно пытаясь сдержать чувства.

– Послушай, Джон, ты совсем молод, и сможешь выбрать для себя любую дорогу. У тебя есть бабушка, которая, я, больше чем уверен, не даст свернуть с намеченного пути…

– Моя бабушка раньше была начальницей в местной аптеке, – вставил Джон.

– То, что она бывшая начальница – это заметно, – ухмыльнулся Савант, на что Джон впервые за все время разговора чуть улыбнулся.

– Она строгая, но справедливая.

– И она – твоя семья. А семья – это сила, понимаешь? – продолжил Леонард. Он и сам не знал, откуда у него берутся правильные слова. Но, глядя на приходящего в себя мальчишку, Савант понимал, что все делает верно. – Разве можно лежать, уткнувшись в подушку и плакать, когда рядом с тобой есть близкий человек? Твоя бабушка не молода, и ей также больно, как и тебе. Именно ты должен позаботиться о ней. Так же, как она заботится о тебе.

– Да, – отважно кивнул Джон и, отбросив мокрую подушку в сторону, сжал руки в кулаки. Во взгляде появилось что-то похожее на решимость, – бабушка тоже страдает. И ей нужна моя помощь, – взлохматив непослушные волосы, мальчишка встал с кровати. – Пойдемте, сэр, если бабуля увидит меня в нормальном состоянии, то и сама приободрится.

Леонард кивнул, и направился вслед за решительно шагающим к двери Джоном. Тот остановился только в тот момент, когда открыл дверь. Он раздумывал пару секунд, прежде чем обратиться к Саванту.

– Вы и вправду сможете найти того, кто отнял у нас маму? – тихо спросил Джон, глядя Леонарду прямо в глаза. Савант кивнул.

– Я сделаю все, чтобы поймать преступника.

– Я верю вам.

И, развернувшись, Джон прошествовал в другую комнату, где тихо беседовали следователи и Ридда. Леонард шел следом за мальчиком и успел увидеть на лице старой женщины толику удивления и гордости, когда Джон подошел и поинтересовался, нужно ли что-нибудь сделать на кухне.

– Было бы неплохо, если бы ты заварил чай, – промолвила Ридда, не отрывая пораженного взгляда от внука.

Когда мальчишка скрылся из комнаты, все три пары глаз уставились на Леонарда. В глазах Бенджамина появилась искра тепла, а Кристофер был обескуражен.

– Вы успокоили его! Он выглядит таким собранным и сильным, – взволнованно вымолвила Ридда, – но как? Как у вас получилось?

– Мы просто поговорили, – пожал плечами Леонард и присел рядом с Кристофером, который удивленно смотрел на него. – Ваш внук сильный. Пройдет время, и он справится с горем.

Снова наступила тишина. Ридда, не отрываясь, всматривалась в лицо Саванта, заставляя того чувствовать себя не в своей тарелке. У этой женщины тяжелый взгляд. Казалось, она с легкостью может видеть то, что не видят другие. Наверняка Ридда хотела сказать что-то еще, но ее прервал следователь.

– Прошу прощения, – заговорил Бенджамин, женщина тут же отвлеклась на него, и у Леонарда чуть не вырвался вздох облегчения, – вы говорили, что помимо пекарни ваша дочь подрабатывала в курьерской службе?

– Да, именно. Она разносила выпечку из пекарни по ближайшим небольшим кафешкам. Знаете, для нас это было значительной надбавкой к ее зарплате. Тем вечером у нее был только один заказ – в кафе, что на выезде из рабочего района, – четко выговорила Ридда, смотря исключительно на следователя. От ее слов Савант ощутил странное чувство тревоги. В том самом кафе они вместе с Райсами и Бенджамином ужинали, когда узнали об убийстве. Не слишком ли много совпадений? К тому же в голове Леонарда вспыхнуло воспоминание о странном мужчине в уборной. Он твердил что-то о запахе гнилья и цветах… О красных маках!

Леонард напрягся, старательно воспроизводя в памяти тот момент. Он помнил все досконально – отвратительные зеленые стены, тусклый свет, встревоженное лицо мужчины.

– На этом все, извините за беспокойство, Ридда. И мы соболезнуем вашей потере, – выговорил Бенджамин, поднимаясь с места. Вслед за ним встали все остальные. Ридда больше не выглядела серьезной и решительно настроенной, как при первой встрече. После разговора об убитой дочери она выглядела так, как и должен выглядеть человек, потерявший близкого – Ридда была растерянной и опечаленной. Когда входная дверь уже была открыта, и Кристофер и Бенджамином вышли, старая женщина ухватила Леонарда за предплечье, заставив остановиться. Он вопросительно посмотрел в ее глаза, в очередной раз поражаясь их яркости.

– Ты не такой как все остальные, не так ли? – тихо спросила Ридда. Кажется, ее вопроса не услышали даже следователи, теперь удивленно смотря на представившуюся сцену. Савант пожал плечами.

– Смотря, что именно вы имеете в виду.

– Я не говорю о твоей особенной медицинской книжке, молодой человек. Не смотри столь удивленно, я всю жизнь работала, облегчая больным людям жизнь, – усмехнулась Ридда. Дыхание Леонарда сбилось, он приоткрыл рот, чтобы хоть что-то ответить, но так и не сказал ни слова. Очень редко люди замечали в нем неполноценного и то, что для Ридды это не стало секретом, удивительно. – Я говорю об этом, – она положила худую ладонь на грудь Саванта в области сердца, – у тебя доброе сердце, полное милосердия. Когда-нибудь именно это спасет тебя или же обречет на смерть.

На этих словах Ридда убрала от Леонарда руки, показывая, что он волен идти.

– До свидания, Ридда, – произнес Бенджамин, но женщина покачала головой.

– Нет, прощайте. Больше в этой квартире никогда не произойдет ничего подобного, а значит, мы не увидимся, – произнесла Ридда и закрыла дверь. Несколько мгновений мужчины молчали, а потом Бенджамин махнул рукой, показывая, что действительно пора идти.

– Что она сказала тебе, Савант? – поинтересовался Кристофер, спускаясь по лестнице рядом с Леонардом. Тот все еще был под впечатлением от последнего разговора с Риддой, и только покачал головой, как бы говоря, что не собирается ничего объяснять. Райс хмыкнул и прибавил шагу, догоняя Бенджамина.

По дороге в полицейский участок Леонард молчал. Обдумывал произошедшее в квартире жертвы, припоминая каждую деталь. Полупустая комната мальчика, шкаф, забитый книгами, твердая кровать и грязь на полу. Свет – тусклый, серый, навевающий тоску и раздумья. Сам Джон – совсем маленький, но уже познавший горе потери родного человека. И то, как он отважно держал себя в руках, понимая, что теперь они с бабушкой остались одни.

Для Саванта это было в новинку. Хотя бы потому, что после смерти матери у него никого не осталось. Отца он никогда не знал, а других родственников не существовало. Повезло уже, что ему было восемнадцать лет, а значит, он считался совершеннолетним и мог распоряжаться своей жизнью, не боясь оказаться в доме для сирот.

После гибели матери Леонард приходил в себя медленно, хоть это и не было заметно по поведению. Он искал и, в конце концов, нашел работу, чтобы зарабатывать на еду и элементарные нужды. Следил за судом над водителем, который погубил мать. Продолжал изучать психологию и штудировать книги по психотерапии. Спал, ел, учился и работал. И так по кругу. Но внутри все время, каждый день, разрывалось стекло, вонзаясь мелкими осколками в органы, особенно сильно задевая сердце. Оно болело, разрывалось на части, и Леонард не знал, как с этим справиться. Помогло время. Однажды, спустя год со смерти матери, он проснулся и не ощутил привычной боли в сердце. Она утихла. Ах, если бы и воспоминания могли утихнуть также просто! Вся память была настолько громкой и ясной, что иногда это заставляло ощущать невыносимую головную боль. Вот и сейчас, обнаружив параллели между Джоном и собой, Савант никак не мог унять нарастающую мигрень.

– Что-то ты плохо выглядишь, Савант, – подметил Кристофер, когда они вернулись в полицейский участок. И хоть в голосе не было и толики сожаления, Леонард удивился, что тот вообще хоть что-то заметил.

Бенджамин тут же посмотрел на Саванта, вглядываясь в лицо. Через несколько секунд покачал головой и отвернулся.

– Тебе стоит пойти домой и отдохнуть, Леонард. Сегодня мы справимся без тебя, – произнес следователь. Леонард кивнул и, махнув рукой на прощание, медленно поплелся в сторону дома. Ему действительно было нехорошо. Казалось, голова вот-вот взорвется от наплывших воспоминаний и эмоций. Сжав губы в тонкую линию, Савант старательно пытался ни о чем не думать.

Придя домой, скинул обувь и, не раздеваясь, упал на кровать и уснул.

Когда Леонард проснулся, за окном стемнело. Шел мелкий дождь, но ветер завывал громко. Наверно, именно из-за шума ветра Леонард и проснулся. Приняв прохладный душ, Савант посмотрел на часы. Почти десять. Если он собирается успеть на встречу с Темпл, то стоило поторопиться. Одевшись, Леонард выскользнул из квартиры, накидывая капюшон, чтобы спрятаться от дождя.

На душе стало тихо и спокойно, головная боль ушла, оставляя гнетущую пустоту. Стараясь не думать вообще ни о чем, Савант доехал на медленном автобусе до центра города и пошел к назначенному месту встречи. В центре было довольно светло – везде исправно горели фонари, освещая ночные улицы и делая их намного привлекательнее, чем в тусклом свете дневного осеннего солнца.

Когда Леонард почти дошел до цветочного магазина Темпл, телефон зазвонил. Остановившись, он достал мобильник и уставился на неизвестный номер. Трель телефона не умолкала, и Савант решил принять вызов.

– Да, слушаю, – ровно произнес Леонард, готовясь к тому, что это будет кто-то из персонала Миддл-Таун. Его частенько вызывали на ночные смены. Вот и сейчас Савант ждал в ответ именно этого. Но он ошибся. Из динамика послышался хриплый и срывающийся голос Темпл Райс.

– Леонард, – еле выговорила девушка, словно заставляя себя произносить слова, – мне нужна твоя помощь. Я… Я…

– Темпл? Что случилось? – Савант и сам не заметил, как сильнее вцепился в трубку, пытаясь сделать так, чтобы голос не звучал столь тревожно. Кажется, Темпл готова вот-вот разрыдаться, и это не на шутку взволновало Леонарда.

– Я в переулке рядом с цветочным магазином. Пожалуйста, приходи скорей! – все же проговорила Темпл и отключилась. Несколько секунд Савант смотрел на погасший экран телефона, а потом рванул к месту встречи. Он чувствовал себя странно – ему было страшно. Но не за себя, а за Темпл. Что же произошло, что девушка была в столь ужасном состоянии?

Оказавшись возле цветочного магазина, Савант прекратил бег, но все еще быстрым шагом направился к темному переулку. Подойдя ближе, услышал всхлипывания. В переулке было темно, но две детали выделялись из общего мрака – серебристые волосы Темпл и белая простыня, на которой лежало тело незнакомой женщины. На намокшей под дождем простыне и обнаженном теле жертвы ярким пятном выделялись красные маки.

В мгновение ока Леонард оказался рядом с Темпл и, приобняв за плечи, вывел вон из переулка. Тело девушки сотрясалось от истерики, она пыталась что-то сказать, но вместо этого из рта вырывались несвязанные рыдания.

– Темпл, Темпл! – четко проговорил Савант, останавливаясь на освещенной улице центрального района города. Он встал напротив девушки, держа за плечи, пытаясь помочь прийти в себя. – Послушай, сейчас я позвоню в участок и вызову полицейских, включая Бенджамина и твоего брата, ясно? И пока они не приедут, я буду рядом с тобой, ты меня понимаешь? Никто тебе не сделает больно, все будет хорошо. Ты в безопасности.

Голова Темпл качнулась, и она попыталась поднять взгляд на Саванта. Это у нее получилось с трудом. Леонард почувствовал боль от того, сколько в зеленых глазах было страха. Темпл насмерть напугана и явно пребывает в ступоре от увиденного в переулке.

Леонард спокойными движениями достал телефон и набрал номер Кристофера, посчитав, что Райс первым должен услышать о произошедшем. Наверняка они с Бенджамином еще в полицейском участке. В любом случае, именно сестра Райса нашла новую жертву, автоматически становясь свидетелем по делу.

– Савант? Чего надо? – взяв трубку, грубо поинтересовался Кристофер. Если бы обстоятельства были другими, то Леонард обязательно сказал бы что-нибудь язвительное в ответ. Но сейчас в его руках тряслась от страха Темпл, и он не мог позволить себе думать о чем-либо, кроме помощи ей.

– Темпл нашла труп, – четко проговорил Савант, ощущая, как на том конце провода напрягся Кристофер. – Приезжайте к цветочному магазину вместе с Бенджамином и экспертами, это новая жертва маньяка.

– Едем, – выпалил Кристофер, а потом, с секунду подумав, добавил, – будь рядом с ней, не оставляй одну.

Савант отключился, расстегнул куртку и убрал телефон в карман джинсов. Темпл вцепилась в ткань свитера Леонарда, словно боясь, что если отпустит, то случится что-то ужасное.

– Темпл. Ты меня слышишь? – начал Савант, пытаясь достучаться до испуганной девушки. Она легко кивнула, показывая, что в состоянии реагировать на вопросы. Это было неплохо. Леонард продолжил. – Тебе нужно прийти в себя, Темпл. Я понимаю, что тебе страшно. Я все понимаю. Но ты должна быть сильной.

Девушка молчала, отчаянно пытаясь прийти в себя. Ее колотила дрожь, плащ промок насквозь, поэтому Савант аккуратно снял свою еще не намокшую куртку и накинул на плечи Темпл. Она благодарно посмотрела в ответ.

– Я видела эту девушку сегодня, – вдруг вымолвила Темпл. Потом она сглотнула ком в горле и продолжила. – Я узнала ее. Она заходила ко мне в лавку рано утром, чтобы выбрать цветы.

– Какие цветы? – осторожно спросил Леонард, догадываясь, каким будет ответ девушки.

– Красный маки, Леонард, – проговорила Темпл, а из ее глаз снова полились слезы. – Она купила охапку красных маков.

Ничего не говоря, Савант притянул к себе податливое тело Темпл, заставляя ее уткнуться в его свитер. Она сотрясалась от рыданий, нещадно пропитывая слезами грубую ткань. Но ему было все равно. Сквозь дождь Леонард чувствовал, что от Темпл пахнет теперь не только цветами. Теперь от нее пахло смертью.

Савант мысленно вздохнул с облегчением от того, что жертвой была не сама Темпл.