О чём молчали города. Мистические истории Костина Наталья

Авторы: Лисенкова Ольга, Корж Дарья, Костина Наталья, Остромина Арина, Данген Виктория, Слауцкая Ольга, Ани Адри, Макарова Ольга, Зорин Виктор, Зорина Екатерина, Искварина Александра, Роз Рената, Платунова Анна

Дизайнер обложки Рената Роз

Редактор Ольга Лисенкова

Корректор Ольга Лисенкова

Фотограф Aleksander Kaasik (фото к рассказу «На другом берегу Наровы»)

ISBN 978-5-4490-1391-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вступительное слово

Что такое городская легенда?

Это современная сказка, передаваемая, как и её предшественники, из уст в уста – или, по велению времени, через интернет. Пожалуй, это сестра анекдота, но если анекдоты нас смешат, то городская легенда, напротив, пугает. С ней в родстве и так называемые «пионерские страшилки» (помните: «Одной девочке мама говорила: не покупай чёрные занавески…»? ), и былички, рассказы «очевидцев» о встрече с нечистой силой.

Подумайте: вы наверняка слышали подобные истории о том городе, где живёте. В какой-нибудь старинной усадьбе непременно спрятан клад. На развалинах старого дома слышится плач, и поговаривают, что там повесилась студентка от несчастной любви. А если прогуляться мимо кладбища в полнолуние, вас станет звать туда неведомая сила: хорошо, если есть кому оттащить вас от ограды, а то пропадёте.

У слушателей и читателей нет никаких сомнений в том, что городская легенда основана на фактах: как правило, её героями становятся «друзья друзей», дальние знакомые, как две капли воды похожие на «одну девочку» из страшилок.

Мы не могли пройти мимо замечательного жанра и собрали для вас ровно тринадцать мистических историй о городах России. Перед каждым рассказом вы увидите легенду об этом городе, которая действительно бытует. Остальные подробности – наше творчество, персонажи вымышлены, все совпадения случайны. Но вы же в курсе: это произошло со знакомым знакомого…

Ольга Лисенкова

Москва

Раз в месяц на Кольцевой линии метро после полуночи появляется абсолютно пустой поезд, ржавый и поцарапанный. В кабине машиниста иногда видят человека в форме работника метрополитена старого образца. Поезд останавливается на станции, но двери не открываются.

Хотя иногда поезд всё же открывает двери. И горе тому, кто войдёт туда…

Рис.0 О чём молчали города. Мистические истории

Следующая станция
Дарья Корж

Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся…
(Апостол Павел)

Тяжёлая дверь закрылась за ним мягко, как хорошо отлаженный капкан. Неприятное чувство кольнуло в груди, но тут же забылось. Тёплый, такой знакомый воздух приятно щекотал нос – Антону с детства казалось, что метро пахнет эклерами. Почему – он сам не мог объяснить, эклерами и всё тут…

Как и для всех москвичей, для Антона метро было родным домом. Здесь он просыпался, додрёмывая сладкие утренние сны в одной из первых электричек, здесь же засыпал, возвращаясь домой после утомительного рабочего дня. Но никогда ещё ему не доводилось возвращаться так поздно. Шаги гулким бух-бух разносились по пустому вестибюлю Таганки. Странно, что никто не спешил в этот час с работы или ночной вечеринки. А говорят, Москоу невер слипс1…

Неуютная пустота всколыхнула что-то тревожное внутри, паника юрким зверьком заскреблась в клетке груди. Пора заканчивать с этими ночными посиделками, говорил себе Антон каждый день, но каждый вечер по накатанной нарушал обещание. Там прорабы накосячили, тут скандальный заказчик полночи – и не хочет же спать, скотина! – выносил мозг, требуя зависшую на таможне краску. Свой бизнес смотрится круто только в «интернетике», а на практике это красные от недосыпа глаза, испорченный на гамбургерах желудок и постоянная тревога, постоянно эти панические волны, что где-то недосмотрел, забыл о чём-то важном…

Но сейчас тревога была новой, не знакомой прежде. Антон слегка выдохнул и расслабил плечи, разглядев с эскалатора дежурного – седобородого деда с таким мирным выражением лица, как будто он только что прошёл курс йоги и медитаций. Впрочем, намедитируешься тут за день, наблюдая за бестолково снующими муравьями-пассажирами.

На пустой платформе у ближайшего к Антону края стояло двое. Антон повеселел. Начитался в свое время, идиот, «Метро»: и 2033, и 2034. После такого не то что панический зверёк – панический слонопотам должен появляться только при одном виде подземной станции.

Парень, блондин в коричневой потрепанной жизнью кожаной куртке, добродушно глянул на Антона и даже будто подмигнул. Мол, мы с тобой одной крови. Тоже небось мотается, надеясь сколотить бабло. Девушка стояла спиной. Видны были только стройные ножки и короткое серое пальто. И волосы, волосы были необычными – справа рыжие, слева белые, как будто голова принадлежала двум разным людям и каждый покрасил её в свой любимый цвет. Антон видел на улицах девушек с цветными волосами, когда один цвет где-то внизу плавно переходил в другой. Но чтобы вот так, напополам, никогда.

Не будь он таким уставшим, можно было бы подкатить. «Дорогая незнакомка, которую я видел вчера в метро, твое красное платье и рыжие волосы – всё, что у меня осталось!» – начать с такого бородатого анекдота и, если девушка окажется с юмором, жечь дальше. Но сейчас жечь было нечем. Волна паники отступила, оставив пепел адской усталости, и всё, о чём мечтал Антон, – это шлёпнуться на жёсткое сиденье вагона и подремать до своей Октябрьской.

Поезда всё не было. Девушка в сером наконец обернулась, мазнула безразличным взглядом по Антону и «кожаному». Её бледное личико оказалось на удивление хорошеньким, странно покрашенные волосы шли ей, и Антон вдруг подумал, что к чёрту усталость, можно хотя бы спросить, откуда она едет так поздно. Тем более она вдруг напомнила ему одноклассницу Соню, в которую он когда-то был влюблён так, что рядом с ней начинал заикаться. Хорошо, что заикание прошло само собой, поступили в разные институты, жизнь развела, разбросала по городу-миллионнику, где никому ни до кого не было дела…

Антон уже шагнул к незнакомке, когда послышалось шипение и состав нехотя выскользнул из чёрной кишки тоннеля.

Позже он перебрал каждую крохотную деталь, застрявшую в сите памяти, спрашивая себя: неужели он не заметил ничего странного в том поезде? Но нет, он слишком устал… Да ещё эта девушка, похожую на давно забытую любовь всей его детско-юношеской жизни. Правда, он на мгновение задумался над затхлым запахом, окутавшим его, когда двери вагона с натужным скрипом раздвинулись, распахивая грязную пасть… Почему со скрипом, почему его не насторожил этот скрип? Может быть, потому что парень в кожаной куртке пошёл наперерез Антону и отсёк его от девушки в сером. А когда Антон сообразил, в чём дело, парень с девушкой уже входили в соседний вагон. Глупо было бросаться за ними, тем более что тихий голос машиниста уже что-то тарабанил в динамиках, и Антон шагнул в ближайшую дверь.

– Следующая станция… – зашипели динамики и закашлялись.

– Ссс… – натужно выводила связь и гасла, как спичка под дождём. Наконец динамики перестали бороться с неизбежным и смолкли. В наступившей тишине был слышен скрип колес, когда поезд, набирая обороты, покатился во тьму. Да что они там, уже последнее бабло распилили и теперь пускают списанные составы под видом новых, раздражённо подумал Антон. Он вытащил мобильный, намереваясь отправить матери смс, что позвонит с утра, а то обещал ей выяснить, где купить лекарство с непроизносимым названием, и не перезвонил. Что самое обидное, про лекарство он выяснил и приготовился завтра скататься на Пушкинскую в ту единственную аптеку, где его продавали без рецепта. А то мать что-то сдавать стала, а ей ещё внуков нянчить. Если Антон когда-нибудь оторвёт задницу от стула и найдёт себе мать своих детей.

Оторвёшь тут… Он глянул в соседний вагон, сквозь муть стекла увидел, что девушка и парень сели в разных местах. «Кожаный» рылся в мобильном, а «серое пальто» сидело в профиль к Антону, глядя в окно. Кстати о мобильном… Соединение не находилось, даже хвалёный московский вай-фай задрых сладким сном наработавшегося трудяги и отказался повиноваться. Антон заскрипел зубами от злости. Мало ему этого свиста, как будто древняя колымага вот-вот взлетит, мало дряхлого сидения, прогнувшегося под ним, хотя он похудел на пять кило за последний месяц, так ещё и вай-сволочь-фая нет!

Нервы обострились так, что Антон пообещал себе: на следующей станции он выйдет и подождёт другой поезд, нормальный. Чёрт с ней, с бело-рыжей незнакомкой. Хотя… Скорее всего, поезд последний и другого не будет. При этой мысли Антон чуть не застонал. Он стиснул бесполезный телефон в руке и откинулся на спинку сиденья, намереваясь вздремнуть.

– Сследдую… – зловеще зашипел динамик и вдруг рокотнул басом «щая» так, что дрема отскочила от Антона, как ошпаренная.

Происходило что-то неладное… По прикидкам Антона, прошло минуты три, как он сел в вагон, значит, пора подъезжать к Добрынинской. Даже при условии, что поезд снизил обороты и теперь тихо плёлся по тёмному туннелю, тоскливо скуля, как раненое животное.

Как будто почувствовав тревогу Антона, поезд жалобно загудел и прибавил ход. Ещё пара минут, и ладони Антона покрылись липким потом, так что мобильный приклеился к руке. Он всё ещё надеялся поймать вай-фай, но соединения не было. А потом и сам экран погас, хотя он только в обед проверял заряд, была полная батарейка. Чёрт возьми, во что он влип! Где эта проклятая следующая станция?

В голову полезли какие-то глупости: террористы, затопление, обвал, призраки… Да-да, Антон вдруг некстати или, наоборот, кстати вспомнил, как полгода назад девушка Даша, на тот момент они были связаны статусом «в отношениях» на весь честной Фейсбук, подарила ему на день рождения впечатление в подарок. «Какая умница, – громко восхищалась мама, когда пунцовая от смущения Даша презентовала Антону яркий конверт, – другая бы рубашку подарила, а ты помогаешь моему сыну жить интересно, а не накапливать ненужные вещи! О душе заботишься…». Антон тогда ещё усмехнулся про себя: мама так хотела внуков, что, подари Даша рубашку, точно так же искренне восхитилась бы её заботой об Антоновом теле. Какая разница, рубашка, билеты, детей рожай – читалось в глазах мамы, когда она поднимала бокал с итальянским вином за здоровье именинника.

Впечатлением оказалась оплаченная экскурсия в Бункер-42, единственный реальный военный бункер в Москве, доступный для посещения. Ну и местечко выбрала, чтобы впечатлить, посмеялся Антон, но на экскурсию пошёл с удовольствием, даже слегка вздрогнул при имитации ядерного взрыва, но умудрился превратить это в шутку: «Ага, Дашка, испугалась? Я специально дёрнулся, чтобы тебе пострашнее было». Даша доверчиво хлопала глазами – он даже не вспомнил бы сейчас, голубыми ли, серыми, зелёными… Глупенькая милая девочка с её впечатлениями осталась в памяти радужным пятном. А вот экскурсия запомнилась, да.

Так вот, экскурсовод говорил, что из бункера был тайный проход на станцию метро, как раз на Таганскую, и работники бункера иногда возникали на Таганке, словно выбравшиеся из подземелья привидения, вводя в шок пассажиров. Ещё там была какая-то легенда о поезде-призраке, мол, сядешь в него, живым не выйдешь, но в эту чухню Антон уже не вслушивался. Не любил он такие байки.

Может, сейчас он попал в какой-то тайный перегон? Запасной рукав? Шшш – угрожающе шипели рельсы, и свет в вагоне, без того приглушённый, пропал вовсе. Отчаянно нажимая на кнопку мобильника, Антон видел вспыхивающий и гаснущий экран. Вспышки эти освещали что-то странное за окном. Как будто стены тоннеля волшебным образом расширились, и они ехали по местности, которой никак не могло быть под землёй бетонной Москвы. Антону мерещились скалы и деревья, задевающие сухими ветками стенки вагона, мерещились не то птицы, не то летучие мыши. И наконец померещились – конечно же, это не могло быть наяву! – белые, прижавшиеся к стеклу большие, в полтора раза больше человеческих, ладони, а за ними лоб и щёки.

Антон разжал руки, и бесполезный телефон со стуком шлёпнулся на пол. Шшш – поезд набирал ход, а морок не уходил. Белые ладони оставили отпечатки на стекле с той стороны, Антон видел их, видел привыкшими к темноте глазами, и пот холодной змейкой пополз по спине под рубашкой. Некто… нечто прижало лицо к стеклу полностью, Антон рассмотрел белые глазные яблоки без зрачков и зияющий провал на месте рта… и подскочил к динамикам, мокрые пальцы мазнули по кнопке вызова. Как в кошмарном сне, когда хочешь убежать и не можешь, потому что не двигаются ноги. Сейчас ему отказали ватные, глупые, непослушные пальцы, но он исхитрился нажать-таки кнопку.

– Чффыр, – зашуршало внутри, и на удивление бодрый голос машиниста произнёс:

– Слушаю!

– Стойте! Где мы? – лихорадочно крикнул Антон; холодные змейки шевелились под тонким хлопком, мешая дышать, думать, жить. – Тут что-то происходит… Остановите поезд!

– Слледдующщая… – захохотал машинист нечеловеческим голосом…

…и Антон нажал кнопку так, словно хотел выдавить её пальцем, лишь бы адский голос исчез, спрятался обратно в металлическую коробку.

Другие! Вдруг вспомнил он и повернулся к соседнему вагону.

Всё тем же заострившимся в темноте зрением он разглядел, что «кожаный» уже не копается в мобильном, а свисает с сиденья, неестественно вывернув голову. Серебристая вспышка за окном осветила красную ленту на горле «кожаного», и Антон попятился. Движение справа заставило его вздрогнуть, и он увидел девушку, о которой успел забыть. Бело-рыжая незнакомка с широко раскрытыми глазами двигалась к нему, спотыкаясь. Антон рассмотрел тёмные струйки на светло-сером пальто и почувствовал кислый запах ржавчины. И тот же самый инстинкт, который заставил его тогда в бункере притвориться перед глупенькой Дашей суперменом, велел ему действовать.

– Ты ранена? Быстро сюда!

Он передвинулся так, чтобы перекрыть проход и одновременно отсечь незнакомую девушку от того, что творилось за окном. Ужасная голова исчезла, но белые ладони вернулись точно на оставленные отпечатки, и рядом появились ещё одни, теперь уже маленькие, ладошки, которые впились пальцами в стекло с противным визгом. По стеклу побежали трещины, как будто это была яичная скорлупа.

– Ты… – сказала девушка у него за спиной придушенным шёпотом, и он порадовался, что она может хотя бы шептать. Тот, «кожаный», уже ничего не может, а девушка жива…

– Потом… Не бойся… – прошептал он в ответ, пугаясь своего же голоса, срывающегося от подступающей к горлу истерики. Это «не бойся», произнесённое дрожащим Антоновым голосом, звучало так комично, что Антону захотелось расхохотаться. Тоже герой нашёлся! «Антоха успел, завязалась драка, с огромным трудом, но всё ж убил вурдалака… И треснул мир напополам, дымит разлом…»

Антон почувствовал, как шёлковые волосы коснулись его шеи. Как будто незнакомка хотела поцеловать его в плечо, но передумала. Он дернул плечом, всё его внимание было приковано к маленькой ладошке с острыми птичьими когтями, ладошке, которая набрала пригоршню стекла и…

Что-то ударило его сзади. Что-то или кто-то… Голова разлетелась, как стекло, на множество кусочков, или ему так показалось…

Больше он ничего не помнил.

***

– Вроде не бухой, – сказал над Антоном мужской прокуренный голос, и яркое солнце ударило в глаза.

Антон замычал и, не раскрывая глаз, попробовал сесть. Не с первой попытки, но удалось. Ощупал голову, ничего липкого не нащупал… Странно, значит, цела.

– Да живой ты, – насмешливо произнес всё тот же голос, – не жмурик, хотя мог бы им стать, скажи, Семёныч? Или ты, блин, с собой кончал? Оформить тебя как самоубийцу, что ли, пусть к психам забирают… Семёныч, а?

– На учете в психдиспансере состоишь? – буркнул другой голос, старчески высокий, надтреснутый. – Имя, фамилию, адрес назови.

Антон наконец разлепил глаза и увидел, что сидит на платформе. Всё та же проклятая Таганская! Эти стены, напоминающие цветом запекшуюся кровь, Антон теперь не скоро забудет.

Над ним стоял высокий усатый мужчина в форме сотрудника метро. Рядом с ним мялся плюгавый седобородый дедок с фуражкой дежурного по станции. Высокий задумчиво накручивал на палец по-казацки широкий каштановый ус. Дедок, не глядя на Антона, листал его, Антонов, паспорт в обложке с надписью «Рождённый в СССР».

– Ну, не помнишь, что ли? – в голосе высокого прорезалось раздражение, и Антон поспешил отбарабанить паспортные данные, благо знал их наизусть. С этим документооборотом ему приходилось забивать их чуть ли не каждый день – хочешь не хочешь, запомнишь.

– Ты ж не бухой, мужик? – озабоченно наклонился к нему высокий. – Как ты на путях оказался, а? Соври что-нибудь поубедительнее!

Хорошая идея! Антон и сам знал, что не стоит рассказывать про маленькую ладошку, сминающую стекло в горсти. Это даже на банальное опьянение не потянет, ещё оформят как наркомана.

– Возвращался э-э-э… поздно, устал… Пока ждал поезда, ну… Э-э-э…

– Поскользнулся, упал, очнулся, гипс, – протянул высокий, но веселья в его серьезных карих глазах Антон не разглядел. – Мы тебя, конечно, оформим как несчастный случай. Три часа ночи, ёпт, нам только жмуриков тут не хватало… Но ты сам-то на ус намотай, чтоб в первый и последний раз…

На ус только тебе и мотать, мрачно подумал Антон, но покивал, поизвинялся, отказался от помощи врача. Высокий приказал седобородому Семёнычу оформить Антона и, ещё раз пожурив незадачливого «самоубийцу», удалился восвояси.

Семёныч справился на удивление споро. Когда он протянул Антону документы, Антон заглянул ему в глаза:

– А больше на… на рельсах никого не было?

– Никого, – отрезал Семёныч, засовывая ручку в нагрудный карман. На Антона он не смотрел, старательно избегая его взгляда.

– А камера показывает же, что было на платформе? Тут минут двадцать назад вместе со мной стояла девушка, и ещё парень какой-то в коричневой куртке…

– Не было тут никого, – буркнул Семёныч, отворачиваясь, – привиделось…

– А у вас тоже бывают видения? – кинул ему в спину Антон. – Страшные, наверное? Иначе зачем бы вам носить в кармане нож…

Семёныч остановился и таки глянул на Антона голубыми, на удивление насыщенного цвета глазами из-под серебряных бровей. Ну чисто Дед Мороз, только укороченная модель.

– А ты типа умный, да? – он достал из кармана брюк увесистый, не игрушечку, швейцарский нож, пощёлкал лезвиями. – Ну тогда ты понимаешь, что нож – это так, для самоуспокоения. От них не защитит… Так что шёл бы ты, друг, домой.

– От кого от них? – глупо спросил Антон. Голова кружилась, когда он встал на ноги.

– От тварей, которых ты видел… Видел же? По глазам и так всё понятно, вон они какие у тебя, бешеные, – Семёныч криво усмехнулся. – В старый поезд сел, да? Так оттуда не возвращаются, парень. Не возвращаются с него. Конечная остановка – в аду, не иначе. Иди свечку своему ангелу-хранителю поставь.

Говоря это, Семёныч почти неуловимым жестом поправил нагрудный карман, где, кроме ручки, виднелся какой-то квадратик, похожий на иконку.

– А как же девушка в сером пальто, парень тот? Как же другие? Этот… старый поезд не впервые ушёл отсюда?

Семёныч резко развернулся и задрал подбородок, уставившись своими дедморозовскими глазами на Антона. Антон возвышался над ним на голову, и, наверное, со стороны смотрелось комично, как щуплый дедок надвигается на парня.

– Не впервые, нет, паря. Был ещё такой год назад. А ты позвони куда надо, фоторобот составь там, опиши, что случилось! Ты ж свидетель, паря, да? А я что, моё дело – пенсия… Только, – задохнулся Семёныч, – только скажи, когда звонить будешь, лады? Пал Палыч недалеко ушёл, это он у нас дурку вызывает…

Антон вжался в пол под натиском старика, видно, Семёныч почувствовал, что переборщил.

– Иди, Антон, – сказал он, отступая назад, – отдохни.

Когда Антон уже подходил к эскалатору, в спину донеслось:

– А свечку поставь, слышишь?

***

Ночью ему снилась девушка в сером пальто, она стояла к нему вполоборота и весело хохотала над шутками «кожаного» парня.

– Эй, мне тоже интересно, – вступил было Антон в беседу. Они оба повернулись к нему, и Антона прошиб знакомый холодный пот: у девушки было снесено пол-лица, а у парня из правой глазницы вытекала тонкая струйка крови…

Проснулся он совершенно разбитый, что неудивительно. На левом плече обнаружился странный синяк, очертанием напоминающий поцелуй или засос. Вот только Антон уже пару месяцев ни с кем не целовался.

В кое-то веки он не пошёл на работу, сказался больным и поручил программисту Игорьку на пару дней взять на себя звонки и клиентов. После чашки крепчайшего эспрессо в кафе через дом ему полегчало. В приятной утренней тишине кафе легче думалось. Мысли прояснились. Мобильный, заряженный спозаранку, работал исправно. Первым делом после звонка Игорьку Антон зашёл на сайт доставки цветов, заказал огромный букет тюльпанов Даше. Она любит трепетные, недолговечные тюльпаны, а не холодные в своей роскошной красе розы. Он это точно помнил, хоть что-то он помнил об этой бедной Даше, которую так некрасиво «прокатил». Букет – самый большой, какой только был на сайте – ей доставят на работу. От анонимного дарителя. Даша будет довольна, и его, Антона, отпустило постыдное чувство некрасивого поступка.

Потом он порылся в «Одноклассниках», куда старался не заходить без необходимости. Но сейчас необходимость была: надоело следить за профилем Сони исподтишка. «Привет, как жизнь?» – написал Антон. Она ответила неожиданно быстро, он даже не успел выйти из сети: «Хорошо, ты как?» И смайлик.

Смайлик придал ему духу, равно как и вторая чашка кофе. «Ты в Москве сейчас? Чем занята?» – «Дочь ращу». – «Одна?» – «Допустим, а ты с какой целью интересуешься, Тош?» И ещё один смайлик.

Он заулыбался так, что подходящая официантка расцвела ответной улыбкой и принесла ему комплиментарный маффин от заведения. «Тоша» – так его никто не называл со времен школы. Через пять смайликов они с Соней договорились о свидании. Сегодня вечером.

«Мать, на следующей неделе иду в загс», – отправил Антон смс. И следом на всякий случай приписал: «Я трезв и серьезен, лю». Про то, что внучка у матери появится куда быстрее, нежели та думала, писать уже не стал. А то ещё скорую вызывать придется. Возраст, возраст… Сюрпризы родителям нужно делать осторожнее.

Подумал, посидел. Заказал ещё один букет на вечер, ромашки. И столик в тихом, уютном кафе в центре. При заказе уточнил насчет игровой комнаты: Соня сказала, что девочке пять лет, чего ей скучать за столом. Поулыбался своим мыслям. Вот он какой, Антон. Живой пока, живее, чем когда бы то ни было.

«Следующая станция», – вдруг вспомнилось ночное шипение. Всё-таки как хорошо, что следующая станция для него наступила.

Он расплатился за кофе, оставив щедрые чаевые девчонке-официантке. Сходил подстричься. Напротив парикмахерской стояла маленькая деревянная часовенка. Повинуясь внезапному импульсу, Антон вошёл внутрь. Купил у строгой старушки в чёрном платке три большие свечи и все воткнул в песок у иконы бородатого старца с печальным и кротким взглядом, чем-то напоминающего Семёныча. Спасибо, прошептал Антон. Пока он стоял тут, вдыхая сладковато-горький запах ладана, от которого першило в горле, он вдруг понял, что его беспокоило.

Повинуясь всё тому же безотчетному импульсу, он сел в трамвай и доехал до Таганки. В воздухе уже разливалась предвечерняя синь. Синий час – так, кажется, называют немцы время суток, когда небо синеет, а день идет на убыль. Время отдыха и приятных размышлений. Он тоже отдохнет, когда кое-что выяснит.

Возле входа в метро висела самодельная листовка. Антон сорвал её на ходу, ещё не вгляделся толком, а сердце уже зашлось в тревоге. С листовки на него смотрел вчерашний блондин. «Кожаный»! Антон узнал его даже в чёрно-белой версии. Вчера утром ушёл из дома и не вернулся… Антон вспомнил вывернутую под прямым углом шею.

Не вернется…

Чувствуя тупую боль где-то слева, он спустился вниз по эскалатору, обгоняя людей с усталыми серыми лицами. Ноги шли как деревянные, нехотя, не повинуясь. Я только взгляну, обещал Антон себе. И вот в переходе табличка, на которую он никогда не обращал особого внимания. «Теракт в поезде… унес жизни 23 человек…». Чахлый венок из дохлых пластиковых цветов сбоку и несколько фотографий. Бело-рыжая девушка. Незнакомка в сером пальто, чьё дыхание он ощутил на своем плече. Та, что оставила синюю метку поцелуя. Та, которую он закрыл спиной. Почему он сразу этого не понял… Она была в другом вагоне. Он, Антон, придурок! Мог бы сразу задуматься, как она прошла к нему. Это же поезд в метро, не электричка, здесь нет перехода между вагонами, а она прошла.

Хотя, если бы он понял тогда, если бы испугался, не ринулся играть в героя… Он снова вдохнул застрявший в обонятельной памяти кислый запах ржавчины и почувствовал, что его мутит.

Спасибо, шепнул он фотографии и пошёл по эскалатору наверх. К Соне, к маме, к ночному городу, в котором, хвала небесам, есть трамваи и где он точно услышит название следующей станции.

Владимир

Новый район на южной окраине Владимира (в просторечии ЮЗ) пользуется дурной славой с тех пор, как после сдачи последней высотки с крыш и из окон его домов периодически стали падать и разбиваться люди. Поговаривают, что в этом виновата негативная энергетика места, на котором много веков назад находилось древнее языческое капище, где славяне приносили жертвы своим богам. Только кто же поверит в подобную ерунду?..

Рис.1 О чём молчали города. Мистические истории

Боги крыш
Наталья Костина

Костик отпихнул ногой жёсткий стул и уселся на корточки, прислонившись спиной к стене. Мерзкий холодок тут же пробрался под край кожаной куртки, заставляя поёжиться. Юноша по очереди отёр руки о джинсу на коленях, перевернул смартфон горизонтально и развернул окно с видео на весь экран. Стрим вот-вот должен был начаться, а ночь длинная, надо как-то коротать время. Количество ожидающих начала трансляции уже перевалило за десять тысяч и с каждой секундой только росло.

Вообще, даже если бы не дежурство, Костик всё равно бы не спал и смотрел прямой эфир. Лучшие паркурщики и руферы мира могли заворожить кого угодно, но были так далеки, практически недостижимы, как звёзды Голливуда в кино. А этот парень – богАмон, как он называл себя, – коренной владимирец, похоже, любит свой город и путешествует чаще всего тут, по области. И ночные стримы начал выпускать сразу же, как только подтаял снег в начале марта. Кому нужны эти арабские небоскрёбы или американские трущобы? Когда грудью ловишь ветер, отдаваясь ему душой и телом, подойдёт любая крыша. И любое время суток.

Днём, конечно, безопаснее, удобнее, свободнее и больше открытых дверей. Но особенно Костик любил крыши именно ночью: городские огни, пустые улицы, чёрные окна. Ни души вокруг, только собственное тяжёлое дыхание, бездонный обрыв под ногами, лёд металла под пальцами и острые блики на стёклах, отражением луны освещающие дорогу…

Круглый курсор на экране наконец перестал вращаться, и Костик вцепился в гаджет ещё сильнее. Появившийся богАмон с улыбкой махнул в камеру, сощурил по-южному раскосые глаза, затянул туже небрежный хвост на затылке, коснулся аккуратно выстриженной бородки – его «счастливый жест» – и разогнался на первый финт. Круто развернувшись в воздухе, он запрыгнул на узкий жестяной карниз и выглянул наружу.

Темноту ночи разрезал яркий диодный фонарик, закреплённый на запястье руфера. Бледных бегающих лучей хватало, чтобы заставить светиться эмблему мельницы на спине чёрной толстовки и ядовито-зелёные шнурки кроссовок. Парень медленно обернулся к камере и поманил её за собой, снова набирая скорость. Он подлетел к небольшой кирпичной пристройке, взбежал по стене, наплевав на все законы физики, оттолкнулся и через мгновение снова был на ногах, легко запрыгивая на следующий карниз.

В этот момент совсем рядом грохнуло и заскрежетало. Костик вздрогнул, дёрнулся всем телом и быстро ткнул стрим на паузу, но тут же расслабился: просто в шахте сбоку ожил лифт. Юноша взглянул на цифры в углу экрана: надо же, третий час ночи, а кому-то не спится.

– Затянулась у чуваков вечеринка… – проворчал Костик, сдвинув густые брови к переносице.

Ему самому на вечеринки ходить не к кому. Да и некогда, даже тренировки и паркур пришлось на время бросить: скоро сессия, а с преподавателями по сопромату и квантовой физике он так и не нашёл общий язык. Первый невзлюбил Костика за то, что тот однажды влез по пожарной лестнице на четвёртый этаж и забрался в аудиторию через окно – а как ещё, если опоздавших этот сморчок в очках к занятиям не допускал? Другой в принципе не одобрял молодёжь вроде Костика. Слишком независимые молодые люди, по его мнению, многовато о себе думают и на себя берут, значит, этих зарвавшихся котят надо перевоспитывать и учить уважать взрослых. Теперь экзамены этих двоих точно придётся покупать, а где взять деньги?

Ну вот, например, на работе. Ночной сторож, чем не вариант? Тихо, спокойно, никто на мозги не капает, на нервы не действует. Можно спокойно читать конспекты или смотреть видео очередной горстки экстремалов, забравшихся на заброшенную башню или на заржавевший подъёмный кран.

Костик так и не понял, с чего вдруг поднялся такой кипеж вокруг новостроек на Дуброве. Да, немного странно, что сразу после сдачи комплекса с этих высоток регулярно стали падать люди. По городу поползли слухи о том, что в далёком славянском прошлом на этом месте вроде как находилось капище для жертвоприношений языческим богам. Так сколько веков уж прошло, что за бред! Как будто в других частях города не происходит несчастных случаев. Но народ упорно чесал языки о каждую следующую новость о смерти и причитал, что район проклят. И жилищное управление решило посторожить крыши, покуда не уляжется молва.

Ну и тем лучше, думал Костик, усаживаясь на бетонный пол и снова включая трансляцию. Работа непыльная, а чем меньше желающих тут работать, тем больше денег он получит. В смартфоне богАмон уже карабкался на соседнюю высотку по пожарной лестнице, периодически задерживаясь на декоративных уступах шириной в один кирпич и размахивая фонариком, как олимпийским огнём. Вот ему, наверное, жертвоприношения не нужны, хоть и летает-прыгает он в самом деле как бог. Словно вообще не подчиняется этому миру с его дурацкими страхами, предрассудками и силой притяжения.

Полиция бывала здесь чаще, чем хотелось бы: одиннадцать смертей за последние три месяца. Однажды на допрос нарвался даже Костик. Ему показывали какие-то фото, спрашивали о работе и увлечениях. Почему-то с фотографий чаще всего смотрели молодые парни, иногда девушки, примерно ровесники Костика. Или того же богАмона. Парень предположил, что все они могли быть неудачливыми руферами, которые пришли попытать счастья на новых крышах, но не справились с ветром или коварной скользкой жестью под ногами. Тогда полиция завалила его ещё тонной вопросов, а студент решил в дальнейшем держать свои соображения при себе. Ну нафиг, ещё связываться…

На очередном особо закрученном финте руфера Костик поскрёб пробившуюся щетину на подбородке и оглянулся на чердачную дверь: цепь была тщательно обмотана вокруг ручек-петель и стянута массивным висячим замком. Каменный век, ей-богу. Все нормальные сталкеры давно носят с собой и ножовку, и универсальный ключ для пластиковых окон, и обычные отмычки. Ну кого сейчас напугаешь амбарным замком?

Стремительный и лёгкий богАмон очень рискованно спрыгнул с одного карниза на другой, оставив под ногами двадцать шесть этажей чернеющей пустоты. Камера будто летела за ним по пятам. Костик закусил костяшку среднего пальца. Тут же прогромыхало где-то совсем рядом. Студент вскинулся, вскочил на ноги, зашипев от резкой колючей боли в затекших ногах. Это не лифт, шумело где-то снаружи. На крыше? Да не может быть, он же только что проверил, что цепь и замок на месте. Возможно, кто-то из рабочих оставил там инструменты? Ветром вполне могло раскидать железяки.

На этот раз Костик не стал останавливать эфир. Поглядывая одним глазом в телефон, он достал из нагрудного кармана старомодный ржавый ключ, отпер замок и размотал гремящую цепь, небрежно бросив её на пол. Тяжёлая чердачная дверь со скрипом поддалась и открылась – по звуку и не скажешь, что ей вообще когда-либо пользовались.

Конец мая выдался на удивление тёплый, но ветреный. Дома выше восемнадцати этажей на Нижней Дуброве встречались редко, но даже этой высоты хватало, чтобы прочувствовать, как ужесточается почти летний ветер и как азартно он пытается сбить с ног всё, что попадается ему на пути. Костик прошёл по пустой тёмной крыше и не увидел ни инструментов, которые могли бы упасть, ни людей, которые могли бы шуметь. Он подошёл к кирпичному парапету, облокотился на стальное покрытие. Под кедами неприятно заскрипел рубероид.

– Новостройка, называется, – сплюнул под ноги студент и снова уткнулся в смартфон, где богАмон уже докручивал свою фирменную серию сальто.

Костик вдруг подумал, что было бы классно, если бы этот руфер сейчас припрыгал к нему на крышу. Как Карлсон, которому ни высота, ни расстояние не помеха. Может, у него тоже есть какой-то свой секретный пропеллер? Костик бы задал много вопросов, а богАмону было бы даже интересно с ним их обсудить, ведь студент не такой дикарь в теме руфинга и паркура, как все те, кто просто слепо решает закрывать крыши, краны, обзорки и любые другие высотные площадки от греха. Как будто настоящего экстремала остановит какой-то дурацкий замок на хилой цепи!

Через минуту богАмон достал из кармана толстовки маленькую портативную камеру, похожую на налобный фонарик, одним движением легко набросил её ремень-резинку себе на шею. Подмигнул в кадр и закусил прорезиненный пластик держателя зубами. На экране смартфона тут же появилось второе окошко трансляции – от первого лица. Так гонка с собственной тенью ещё больше будоражила и захватывала: как будто ты сам бежишь навстречу пропасти, чтобы оттолкнуться как можно сильнее и, перебирая ногами в воздухе, гадать, долетишь или нет… Адреналин фонтаном через край!

Костик смотрел на мечущегося по стенам руфера и забывал дышать. Тот, как заводной, прыгал и прыгал с уступа на уступ, с яруса на ярус, падал, группировался, перекатывался и снова прыгал. Кру-уто! Костик ткнул на видео от первого лица и развернул его на весь экран. На мгновение богАмон застыл, стоя на парапете и раскинув руки, взглянул вниз: на тускло освещённой стоянке во дворе толстыми червяками небрежно были раскиданы разноцветные автомобили, а сонно притулившиеся друг к другу высотки комплекса отсвечивали ровным рядом ярких лестничных окон.

Костик тоже поднял глаза и посмотрел на ночной город с его окраины. Южнее начинались бескрайние равнины, о которые тёрлась берегами, словно кошка, извилистая Клязьма. Совсем рядом, к востоку, притаился тихий частный сектор, пуская в небо редкие струи светлого дыма. А за ним вверх по холму взбирались вереницы фонарей, светились сигнальные огни высоток, мелькали фары одиноких машин и мотоциклов. Чёрт… Сейчас бы плюнуть на всё, разбежаться и сигануть вниз по трубе, как богАмон. Долететь до тех же частных домиков, перебудить стуком по крыше спящих людишек…

Все они спят. Все они маскируются под вечно занятых важными делами, но все, на самом деле, спят и уже даже не мечтают проснуться – просто забыли, что это возможно. Опасные мысли в опасной близости от края, который обычно обещает ответы на все вопросы, лёгкое избавление от всех проблем. Сюжет, достойный Матрицы!

Костик снова заглянул в смартфон и в очередной раз восхищённо вздохнул: вечно бодрствующий богАмон вылез из какого-то окна, с двух ног перепрыгнул с карниза на ближайший балкон, подтянулся на решётке вентиляции, ухватился за прутья верхнего парапета и вытолкнул себя обратно на крышу. Крутанулся на месте так, что от смазавшегося видео закружилась голова, и снова остановился, глядя на далёкие огни ночного города и редкие струи светлого дыма.

Стоп, что?!

Костик вскинулся и заозирался: никого, он на крыше один. Он стиснул пальцами гаджет и принялся лихорадочно сверять то, что видит в реальности, с тем, что показывает камера руфера. Один в один, тот же холм впереди, те же крыши частных домов. Ему даже показалось, что в углу экрана мелькнул рукав его куртки – такой же чёрный кожаный… Или всё-таки померещилось? Ведь никого же больше нет. Но где же тогда сам хозяин камеры? Откуда тогда доносится этот топот?..

Студент ещё раз глянул на видео и рванул влево, куда побежал богАмон, не отрывая взгляда от стрима. На кирпичную пристройку – заслон от ветра – они вспрыгнули почти одновременно. Вперёд, к пожарным лестницам, наверх… Нет, не наверх, богАмон в последний момент свернул направо, как будто хотел сбросить «хвост». Ему это почти удалось, но Костик не просто так загонял себя на тренировках до полусмерти – он ловко оттолкнулся подошвой кед от металлических прутьев и в один прыжок нагнал потерянное преимущество.

Руфер в телефоне на секунду обернулся, и Костик, с трудом подавив желание поднять глаза, мельком увидел на экране самого себя и бегущую следом за ним фигуру с развевающимися светлыми волосами. Отвлёкшись, он чуть не пропустил момент, когда вылетел за богАмоном к самому открытому краю крыши, где не было ни парапетов, ни ограждений – один только кирпичный порожек в несколько сантиметров.

Руфер без раздумий спрыгнул в пустоту, сверкнув в камеру ярким лучом диодного фонарика, а ослеплённый Костик едва успел заметить опасность в дёргающемся видео. Он резко затормозил, упал на корточки и вцепился пальцами в кирпич, чудом не выпустив смартфон. И тут в него сзади влетело что-то – или кто-то? – тяжёлое, перевалило через спину юноши и с размаху полетело вниз.

В этот момент Костик понял, что спит. Или бредит, ведь такого не бывает на самом деле. И вовсе не потому, что это противоречит всем известным законам физики, а потому что просто не может быть никогда, и всё. Потому что невидимое тело не становится вдруг видимым от одного столкновения с другим телом. Потому что человек в сознании не может просто лететь с крыши высотки и молчать. Потому что молодые девушки вообще не должны падать с крыш…

Костик смотрел вниз и не мог выдавить ни звука. Ему казалось, что само время остановилось, и только исчезающая в ночных тенях светлая фигурка заставляла в этом усомниться. Девушка так и не закричала. Или студент просто оглох от нахлынувших и затопивших мозг паники и страха – в уши и правда словно ваты набили.

Краем глаза он заметил движение сбоку: богАмон легко подтянулся на руках и как ни в чём не бывало выбрался на карниз. Разжал зубы, вытащил камеру – Костик даже не заметил, в какой момент прервался стрим, – выключил слепящий фонарик на запястье, спрятал руки в карманы толстовки, постоял, посмотрел за край и вдруг, цокнув языком, хрипло пробормотал:

– Ну почему всегда здесь? Такие виды пропадают…

Подозрения о проблемах со слухом росли и множились. Костик посмотрел на вполне себе материального руфера и моргнул. Послышалось или нет? Или ему и впрямь нет дела до только что разбившейся помощницы? Сам богАмон поднял голову к звёздному небу и повысил голос, как будто его там кто-то мог услышать:

– Эй, Стрибог, всё в хозяина играешь? Это давно не ваши земли и души, угомонитесь уже!

Почему-то мысль, что он не единственный тут спятил с ума, немного успокаивала. Костик поднялся, убрал телефон в карман джинсов, отряхнул ладони и куртку и уставился на богАмона, ожидая объяснений. Тот смотрел в ответ тяжело и оценивающе, словно прикидывал, стоит ли тратить своё время или проще скинуть случайного свидетеля с крыши следом за той девушкой.

– Ты где-то занимаешься? – спросил наконец руфер, скрещивая руки на груди.

Это было последнее, что Костик ожидал услышать, но всё же ответил:

– Эм… Да, немного. Только две недели не ходил, скоро сессия, а мне…

– Пойдёшь ко мне в операторы? – перебил богАмон и сощурился.

Так она была оператором. Студент вспомнил, как внешняя камера, не отставая, летала по воздуху за руфером, как будто на привязи. Тут нужна не только недюжинная сноровка, выносливость и прыгучесть – нужно уметь всё то же, что умеет сам бог ветра и крыш.

– А она?

У Костика не хватило духу ещё раз взглянуть на упавшее тело, поэтому он просто мотнул головой в сторону карниза.

– Она знала, на что идёт, – сурово ответил парень, отводя взгляд. – Они все знают риски, но всё равно вызываются со мной по ночам. Я никого не держу силой.

– Они?..

Костик перестал что-либо понимать. Выходит, у него реально уже не в первый раз так оригинально сменяются операторы. И все они разбились тут? Одиннадцать погибших за три месяца. И ещё одна сегодня. Итого дюжина – примерно столько, сколько ночных трансляций за то же время провёл богАмон…

– Да кто вы, чёрт возьми, такие?

Юноша невольно сжал кулаки и напряг ноги, чтобы хоть как-то унять нервную дрожь в теле.

Руфер помолчал, разглядывая свои ядовито-зелёные шнурки, а затем заговорил так буднично, будто сообщал о вчерашней сводке новостей:

– Мои предки были жрецами самого бога Амона, занимали высокое положение в обществе. Но им пришлось бежать, когда в Египте начались гонения на язычников. После долгих скитаний они осели в здешних местах. Я родился уже во Владимире, всего через несколько лет после его основания, но, как видишь, славянские боги до сих пор припоминают мне старые обиды.

Костик завис: что несёт этот парень? Владимир был основан больше тысячи лет назад. Это сколько же тогда ему сейчас?

– Секреты древнего жречества помогли нам не стареть, – продолжал богАмон, – мы научились скрываться от посторонних глаз. Через много столетий мы нашли наконец свою стихию, превратились в настоящих богов крыш, мечтали покорить Вавилонскую башню.

Руфер мечтательно поднял лицо к небу, распахнул тёмные раскосые глаза, в которых тут же отразилась сияющая звёздная бездна.

– Совсем недавно, лет двадцать назад, высота и экстрим даже стали модным веянием, а технический прогресс шагнул так далеко, что мы смогли не прятаться, как раньше, а наоборот, вести прямые трансляции со всего мира. Ты наверняка видел их, если следишь за мной.

Костик заморгал, отгоняя навязчивое видение красочных пейзажей из популярных стримов: крыши небоскрёбов в Эмиратах, заброшенные заводы в Детройте, разноцветные рекламные щиты на высотках в Токио. Все эти знаменитые руферы, неужели…

– Одна беда, – совсем тихо сказал богАмон, сверля студента тяжёлым взглядом. – Бог грома, упавший с Олимпа, – низложен. Бог крыши, упавший с крыши, – мёртв. Мы не сразу поняли это, но всё рано не отказались от высоты. И теперь места ушедших занимает молодёжь вроде тебя. Способная, свободолюбивая, бесстрашная.

Что, так и правда бывает? Чтобы вся жизнь – одно сплошное свидание с небом. Чтобы мерить отведённый срок сотнями метров под ногами. Чтобы без перьев и крыльев летать, куда вздумается, да ещё и невидимым всему миру.

– А как… как вы это делаете? – Костик поводил по воздуху рукой, не в силах подобрать слова, но руфер понял его и так.

– Я тебя научу, если захочешь. Если не струсишь.

Студент коротко хмыкнул:

– На слабо берут только малышню.

– Я же сказал, если захочешь, – повторил богАмон. – Я никогда никого не принуждал, просто те, кто пришли ко мне, больше не хотят возвращаться. И всё же, если ты останешься один, перспектив у тебя не так уж много.

Костик обернулся к выходу с крыши. Каковы его перспективы? Если по ту сторону от чердачной двери его ждёт жёсткий стул, очередное дежурство и деньги, которые он потратит на подкуп преподавателей, то по эту ему обещают ветер, свободу, любую крышу на выбор… и возможность разбиться, как та девушка. Все они знают риски, но всё равно идут. Потому что верят в себя, свои силы, ловкость и удачу. В свою свободу и адреналиновый допинг в крови. Так разве ответ не очевиден?

– Ну так что, согласен? – богАмон притопнул кроссовкой и по-птичьи склонил голову набок.

– Согласен, – твёрдо сказал Костик.

Руфер довольно оскалился, подошёл ближе и протянул руку с зажатой в ней камерой на ремне-резинке. Костик коснулся её и стиснул зубы, чтобы не зашипеть от внезапной боли: казалось, что чёрный пластик прожигал ладонь до самой кости.

– Призываю тебя в ряды своих верных последователей, – как-то заунывно и пафосно провыл парень, закатив глаза. – Иди по пути великого бога Амона и будешь одарён его благословением. Да сотрётся людская память о тебе и твоих деяниях. И да не падёт твоя душа данью чужим богам древнего капища…

С каждым его словом фигуры парней становились всё тоньше, легче, прозрачнее, пока наконец не растаяли в ночном воздухе окончательно и бесследно.

А на следующее утро полиция снова опрашивала весь комплекс, безуспешно пытаясь найти очевидцев очередной трагедии или хотя бы установить личность разбившейся молодой девушки. Никто из жильцов не узнал в ней ни соседки, ни чьей-нибудь знакомой. Как никто не вспомнил, что каждую ночь сюда приходил один юноша, которому поручили охранять выход на чердак. Но дверь на крышу была крепко заперта, а её ручки – надёжно обмотаны старой цепью с тяжёлым висячим замком.

Ивангород

В старинной легенде рассказывается, как рыцарь Индрик фон Беренгаупт двадцать лет копал подземный ход из Нарвской крепости в Ивангородскую, чтобы вернуть своего сына. Семья так и не воссоединилась, отец и сын погибли, а своды туннеля рухнули, и теперь никто не знает, был ли под рекой подземный ход между Нарвой и Ивангородом.

Рис.2 О чём молчали города. Мистические истории

На другом берегу Наровы
Арина Остромина

Всю неделю накрапывал мелкий питерский дождик, и на выходные солнца не обещали. Дима решил съездить к родителям в Ивангород. Семестр только начался, учёбой третьекурсников ещё не загрузили, можно и расслабиться на пару дней. Приехал в пятницу вечером, а в субботу вся семья собралась на дачу с ночёвкой. Дима остался дома, ему хотелось побыть одному. Улёгся на диван с ноутом, почитал Фейсбук, поболтал с френдами. В комнате стемнело. Дима подошёл к окну, приоткрыл раму. С улицы доносились обрывки разговоров, смех загулявших прохожих, шум машин. Постепенно всё стихло. Ветер трепал ветки деревьев, носился над рекой, подбрасывал над асфальтом рекламные листовки и обёртки от мороженого. Начался дождь. Диме показалось, что за окном звучит голос, одинокий и заунывный. Как будто под деревьями стоит старик и устало бормочет. Кто там бродит в такую погоду? Дима прислушался, попытался разобрать слова.

«…сын, прости… из-за меня ты остался без матери…»

Дима вздрогнул: что за нелепые шутки. Если это розыгрыш, то чей? Бывшие школьные приятели понятия не имели о Диминых семейных тайнах. Соседи – тем более. Тротуар перед домом скрывался за густыми тополями, листья ещё не облетели, сверху ничего не видно. Да и вряд ли кто-то прячется под деревьями в такую погоду. Дима вздохнул: а, ерунда, почудилось. Закрыл окно, вернулся на диван. Отодвинул ноутбук, лёг на спину, уставился в потолок. И что этому старику дома не сидится… С кем он там разговаривал? Кто остался без матери из-за него? Но ведь не отец же стоит там, под окном. Нет, конечно. Это невозможно.

Страницы: