Зов Атлантиды Колфер Йон

– Глянь, – обратился он к мрачному, как всегда, Юниксу, вставшему рядом. – Лучшие умы волшебного народца и человечества собраны в одной камере.

Они висели перед ним в плену разумного геля и могли только неглубоко дышать и шевелить конечностями, будто сонные пловцы.

– Даже не пытайтесь вызвать помощь или вырваться с боем, – продолжил Финт. – Я заблокировал ваши телефоны и оружие. – Он наклонился ближе к мерцающей поверхности бота. – А это одна из любимых учениц Джулиуса. Юникс, разве мы ее не пристрелили?

Хитрая улыбка появилась на лице спрайта, но добрее он от этого выглядеть не стал.

– И великий Жеребкинс. Спаситель народца. Впрочем, уже нет, мой маленький конек. Скоро ты станешь моим рабом и будешь испытывать от этого удовольствие. – Финт показал пленникам большие пальцы, дабы все разглядели красные руны.

– А здесь у нас кто? – спросил он, остановившись перед Дворецки. – Нефритовая Принцесса и Бешеный Медведь. В прошлый раз вам удалось ускользнуть от меня, но этого не повторится.

– А как насчет меня? – поинтересовался Мульч, и бот преобразовал вибрации его голосовых связок в звук.

– Что насчет тебя?

– Я недостоин описания? Я тоже опасен.

Финт засмеялся, но тихо, боясь разбудить спящую в каюте на верхней палубе Леонору.

– Гном, ты мне нравишься. У тебя есть характер, но я все равно убью тебя, ведь ты мне не нужен, если, конечно, не захочешь занять должность придворного шута. Полагаю, от тебя дурно пахнет. Даже не сомневаюсь в этом, судя по твоему виду.

Крут повернулся к Артемису.

– И конечно, Артемис Фаул, бывший выдающийся преступник, а ныне психопат. Как развивается болезнь, Артемис? Уверен, у тебя есть несчастливое число. Какое? Пять? Четыре? – Вероятно, юноша вздрогнул, и Финт понял, что угадал. – Значит, четыре. Хочешь узнать, откуда мне известно про твой синдром Атлантиды? От твоего друга Жеребкинса. Именно он снабжает меня картинками.

Артемис ничуть не удивился, что его параноидальные идеи пусть отчасти, но подтвердились.

Финт принялся расхаживать перед пленниками, будто генерал, отдающий последние приказы перед битвой.

– Я очень рад видеть всех вас здесь. Действительно рад. Ибо все вы можете мне пригодиться. Понимаете, моя жена очень стара, и, чтобы сохранить ей жизнь и вернуть молодость, мне нужен очень могущественный волшебник.

У Артемиса округлились глаза. Он сразу же все понял. Все было затеяно с целью выманить Номера Первого из Гавани.

– Ваш друг, Номер Первый, будет помогать раненым на борту «Ностремиуса». Мы проникнем туда, притворившись пациентами, и заставим его покинуть лодку при помощи моих потрясающих лазеров. Но до сих пор оставался небольшой риск, что малыш попытается улизнуть, используя свои магические силы, прежде чем я успею подчинить его себе. А теперь Элфи Малой, его лучший друг во всем мире, сама приведет его ко мне.

Финт повернулся к Юниксу.

– Прикажи боту выплюнуть капитана Малой.

Юникс взглянул на компьютерное отображение бота и его содержимого на стене и одним касанием пальца вытащил Элфи из геля. Бот повторил его действие почти мгновенно. Элфи чувствовала себя так, словно некое чудовище стошнило ею на холодный металлический пол. Она полежала, тяжело дыша, пока легкие не привыкли заново вдыхать чистый воздух. Открыв глаза, она увидела Финта. Эльф ухмылялся, склонившись над ней.

– Со временем я стал все чаще вспоминать о тебе, – сказал он и ударил ее ногой в черном ботике по ребрам. – Я не забыл, как ты посадила меня в тюрьму. Впрочем, не важно. У тебя появился шанс искупить свою вину, оказав мне услугу.

Элфи выплюнула на палубу сгусток геля.

– Это вряд ли, Финт.

Тот ударил ее еще раз.

– Всегда будешь обращаться ко мне по званию.

– Сомневаюсь, – процедила Элфи.

– А я не сомневаюсь, – сказал Финт, наступив ей на горло, и достал из кармана предмет, напоминающий фонарик в виде авторучки.

– Похоже на фонарик.

Элфи не ответила, но начала подозревать в тоненьком цилиндрике большую опасность, чем просто яркий лучик.

– Все верно, он способен не только освещать. Как ты наверняка догадалась, я давно увлекаюсь рунами черной магии. Незаконно? Да. Но почти все мои дела незаконны, так стоит ли волноваться? Этот маленький лазер выжигает руну прямо на коже существа, которое я желаю поработить. Никакой магии. Поскольку у меня на теле имеется соответствующая руна, ты станешь моей рабыней навеки.

Финт показал Элфи большой палец, на подушечке которого краснела поработившая Дубца руна. Теперь, когда водяного не стало, магия символа обратится на нового пленника.

– Кстати, знаешь что, дорогая? В моей организации как раз образовалась вакансия.

Крут включил лазер, подождал, напевая, пока кончик не накалится докрасна, а затем прижал его к шее Элфи, заклеймив ее порабощающей руной.

Эльфийка вскрикнула и забилась в вызванном черной магией припадке.

– Менее приятно, чем простое прикосновение, – заметил Финт, отступая на несколько шагов на случай, если жертву стошнит.

Приступ длился менее минуты, Элфи вытянулась на полу, дыша неестественно часто, ее веки затрепетали.

Финт облизнул начертанную кровью руну на своем большом пальце.

– А теперь, мисс Малой, как вы смотрите на идею похитить колдуна?

Элфи поднялась на ноги, руки у нее безвольно висели вдоль тела, взгляд блуждал.

– Будет сделано, капитан.

Финт похлопал ее по спине.

– Так-то лучше, Малой. Разве ты не чувствуешь себя более свободной, лишившись выбора? Просто выполняешь приказы и ни за что не отвечаешь.

– Да, капитан. Чувствую себя более свободной.

Финт передал ей «нейтрино».

– Можешь убить любого, кто встанет на твоем пути.

Элфи, как опытный солдат, проверила уровень зарядки батареи.

– Убью любого, кто встанет на моем пути.

– Что за прелесть эти лазеры, – сказал Финт, вертя в пальцах устройство для нанесения рун. – Нужно обработать еще кого-нибудь. Юникс, прикажи ботам выплюнуть этого сопляка Фаула. Приятно обзавестись ручным гением.

Юникс провел пальцем по сенсорному экрану, и Артемис, задыхаясь, как выброшенная на берег рыба, рухнул на пол.

Подводная лодка «Ностремиус», впадина Атлантиды

Юный демон-колдун, взявший себе имя Номер Первый, пребывал в крайнем расстройстве. Он отличался большой чувствительностью, которую трудно было заподозрить в обладателе серой бронированной шкуры и головы с низким лбом, выраставшей, казалось, прямо из грузных плеч. Но он действительно ощущал чужую боль как свою, и именно эта особенность, по словам учителя, сделала его таким превосходным магом.

Много было боли в волшебном мире сегодня. Учиненные марсианским зондом разрушения в Исландии и в Атлантиде стали самыми страшными за последнее время бедами волшебного народца. Случись такое в мире людей, наверное, не все крупные станции потрудились бы сообщить об этом в новостях, но малочисленные и осторожные по природе подземные жители воспринимали последствия двух связанных с зондом бедствий, да еще обрушившихся в один день, как катастрофические. Правда, еще более масштабной трагедии удалось избежать благодаря своевременной эвакуации населения Атлантиды.

Номер Первый не успел начать скорбеть по погибшим друзьям, когда полиция Нижних Уровней сообщила, что Элфи, Жеребкинс и Артемис живы. Майор Труба Келп попросил его отправиться на борту «Ностремиуса» в Атлантиду и помочь исцелить пострадавших от вызванной падением зонда ударной волны. Молодой демон немедленно согласился, понадеявшись хоть немного отвлечься от грустных мыслей, помогая кому-то. А потом просочились слухи, будто спасательная капсула Элфи утонула и все находившиеся на борту погибли. Это было уже слишком трудно вынести: сначала мертвые, потом живые и снова мертвые. Если бы у Элфи осталось хоть немного магии, Номер Первый почувствовал бы ее, но сейчас его чутье молчало.

Вот уже несколько часов Номер Первый, не щадя себя, исцелял страждущих. Он сращивал кости, закрывал глубокие раны, восстанавливал поврежденные органы, извлекал морскую воду из легких, успокаивал впавших в истерику и в самых сложных случаях удалял все тяжелые воспоминания. Впервые с тех пор как стал колдуном, Номер Первый несколько притомился. Но уйти он не мог, поскольку динамики подводной лодки сообщили о швартовке очередного санитарного судна.

«Нужно поспать, – подумал демон устало. – Но без сновидений. Мне может сниться только Элфи. Просто не верится, что ее больше нет».

Что-то заставило его поднять взгляд, и он увидел Элфи Малой, идущую по коридору к двери изолятора. От неожиданности Номер Первый даже не удивился.

«Это Элфи, но идет она как-то странно. Словно находится под водой».

Номер Первый закончил сращивать кость и предоставил медсестре завершить работу. Он прошаркал к защитной двери, где Элфи проходила проверку сетчатки глаза. Компьютер подтвердил подлинность ее удостоверения офицера полиции Нижних Уровней, и пневматическая дверь с шипением открылась.

Номер Первый выскочил в коридор, не дав Элфи войти.

– Эта зона должна оставаться стерильной, – объяснил он. Не самые удачные слова для друга, который только что воскрес из мертвых. – А у тебя такой вид, словно ты выбралась из свалки ядовитых отходов. – Он крепко обнял ее. – И пахнет от тебя, как от свалки ядовитых отходов. Но ты жива. Хвала богам. А Жеребкинс? Скажи, что он жив. А Артемис? Было невыносимо услышать, что вы все погибли.

Элфи отвела взгляд.

– Артемис болен. Пойдем со мной.

Номер Первый мгновенно пришел в отчаяние – настроение у него менялось быстро, как у маленького ребенка.

– Артемис болен? О нет! Привези его сюда, и мы его вылечим.

Элфи повернулась и направилась к выходу.

– Нет, его нельзя перевозить. Ты должен сам пойти к нему.

Номер Первый, не задумываясь, двинулся за другом.

– Какой-нибудь перелом? Артемиса нельзя перевозить? А Жеребкинс в порядке? Куда вы попали?

Но ответов маленький демон не получил и просто следовал за по-военному прямой фигуркой Элфи сквозь толпу ходячих раненых мимо наспех установленных коек в коридоре. Запах дезинфицирующих средств обжигал его ноздри, а от криков раненых сжималось сердце.

«Я просто быстро исцелю Артемиса. Может, полежу минутку и сразу вернусь к работе».

Номер Первый отличался добротой и доверчивостью, ему и в голову не пришло проверить состояние самой Элфи. Он и предположить не мог, что лучший друг ведет его в рабство.

Финт сидел у койки спящей Леоноры на борту угнанного санитарного транспорта и держал ее за руку. У него немного кружилась голова из-за того, что в самый последний момент он изменил свой план. Поступок вышел самый благородный, и прилив адреналина напомнил ему дни юности.

– Пока не попал в тюрьму, я действовал чисто по наитию, – признавался он спящей Леоноре. – Служил капитаном в полиции Нижних Уровней и одновременно руководил преступным миром. Честно говоря, до моего появления преступного мира как такового не существовало. Утром я вел совещание, где обсуждалось, как бы меня арестовать, а вечером заключал сделки на черном рынке с бандами гоблинов. – Финт улыбнулся и покачал головой. – Славные деньки…

Леонора никак не реагировала на его слова, поскольку Финт счел за лучшее капнуть ей успокоительного, пока колдун не возвратит ей молодость. По разговорам о смерти он понял, что теряет власть над женой и что у нее не хватит сил пережить воздействие обновленной руны порабощения.

«Спи, любимая. Спи. Скоро все станет как прежде».

Как только капитан Малой вернется с демоном… А если нет? Тогда Финт поднимется на борт «Ностремиуса» и захватит демона силой. Возможно, он потеряет пару членов банды, но все они должны быть счастливы отдать жизнь ради жены своего предводителя.

Палубой ниже в помещении гауптвахты караулил пленных Бобб Лохби, и выполнение этой обязанности доставляло ему ни с чем не сравнимое удовольствие, потому что он считал ее возмещением за годы, проведенные им самим под стражей. Бобба ничуть не волновало, что скованные гелем существа не имели никакого отношения к его аресту – с его точки зрения, им просто не повезло. Особое удовольствие ему доставляли издевательства над Мульчем Рытвингом, его вечным конкурентом в гномьем преступном мире, – он давно разрабатывал план мести, просиживая долгие часы в туалете из-за полуфабрикатов, основной пищи заключенных.

В целях обеспечения безопасности Финт приказал ему разделить аморфоботов, и те висели теперь по углам камеры, похожие на гигантские студенистые авоськи.

«Если какой-нибудь из них попытается действовать самостоятельно, используй шокер по собственному усмотрению, – приказал Финт. – А если попытаются вырваться с боем, обязательно запиши на видео, чтобы мы потом смогли вдоволь посмеяться».

Лохби твердо решил использовать шокер при первой же провокации, а то и раньше.

– Эй, Рытвинг, почему ты не пытаешься сожрать гель и дать мне повод шарахнуть тебя током?

Мульч решил не тратить силы на разговоры, просто оскалился, показав огромные зубы.

– Да ну? – не унимался Лохби. – Не такие уж они и большие. Чем больше я на тебя смотрю, Рытвинг, тем меньше верю в сказки, распускаемые твоими дружками в «Пьяном попугае». По мне, никакой ты не грабитель, Рытвинг. Скорее шарлатан. Обманщик, хвастун и врунишка!

Мульч поднял ладонь к лицу. Зевнул.

Артемису, после клеймения вернувшемуся в липкие объятия аморфобота, оставалось только пытаться размышлять, ощущая, как исчезают остатки его и без того потрепанной личности. Отпечатавшаяся на шее руна тисками сжимала его волю. Он по-прежнему мог мыслить и разговаривать по собственному желанию, но это стоило ему огромных усилий. На этом основании Артемис вполне справедливо заподозрил, что при первом же указании от Флинта он лишится и этой остаточной способности. Стоит получить команду, и сопротивление станет невозможным.

«И Финт сможет приказать мне все, что угодно», – понял он.

Понаблюдав сквозь искажающий слой геля, как Лохби издевается над Мульчем, Фаул решил принять участие в споре, в надежде извлечь из этого какую-нибудь пользу.

Разговаривать сквозь гель получалось с трудом, так как формировать слова следовало, сжав зубы, чтобы гель не проникал в рот, но улавливал вибрацию голосовых связок.

– Привет, Лохби, – произнес Артемис.

Аморфобот, выдвинув гелевый динамик, преобразовывал колебания в слова.

– Вы только посмотрите! – обрадовался Лохби. – Раб заговорил. Чего хочешь, вершок? Может, тебя током треснуть?

Артемис оценил невозможность интеллектуального спора с таким существом и предпочел перейти напрямую к личным оскорблениям.

– Хочу принять ванну, гном. От тебя воняет.

Лохби с готовностью отвлекся от Мульча.

– Круто! Я слышу речь не мальчика, но мужа. Ты в курсе, что телохранитель тебе не поможет?

Имей Дворецки лазерные глаза, в черепе у Бобба Лохби уже давно появились бы две дыры.

«Что ты задумал, Артемис? – недоумевал он. – Такие оскорбления не в твоем стиле».

– Я с тобой и без телохранителя разберусь, – продолжил юноша. – Хватит ведра воды и проволочной щетки.

– Смешно, – сказал Лохби, однако веселья в его голосе поубавилось.

– Еще, наверное, какое-нибудь дезинфицирующее средство – чтобы твои микробы не расползлись.

– У меня грибок, – насупился охранник. – Это чисто медицинское состояние, и мне неприятно слышать, как ты говоришь об этом.

– О, – сказал Артемис. – Большой сильный гном обиделся?

Лохби решил, что с него хватит.

– Сейчас ты тоже обидишься, – рявкнул он и приказал боту пропустить через гель электрический разряд.

Артемиса пронзили белые молнии. Он несколько раз дернулся, словно марионетка в руках ребенка, и замер, потеряв сознание.

Гном расхохотался.

– Теперь не так смешно?

Дворецки зарычал – это прозвучало бы грозно, не преобразуй динамики бота рокот гнева в невнятное механическое урчание, – а потом рванулся наружу. Настоящий удар без надлежащей опоры он нанести, конечно, не мог, но каким-то образом ему удалось растянуть гель, и бот заверещал, как от щекотки.

– Какие вы смешные, ребята.

Лохби позволил Дворецки выбиться из сил, а затем, когда зрелище ему наскучило, пропустил электрический заряд через гель, чтобы унять телохранителя. Заряд не обладал достаточной силой, и сознания гигант не лишился, но удар током его несколько успокоил.

– Двое – вне игры, – веселым тоном объявил гном. – Кто следующий?

– Я, – буркнул Мульч. – Я следующий.

Бобб Лохби обернулся и увидел тыльную часть Мульча Рытвинга, направленную в его, Бобба, сторону. Никакая ткань означенную часть не покрывала – другими словами, орудие замерло расчехленное и готовое к бою.

Лохби, сам гном и подписчик ежемесячника «Куда дуют ветры», понимал, чем это может обернуться.

– Не получится, – выдохнул он.

Лохби мог поразить Рытвинга электрошоком, но в этом случае лишился бы увлекательного зрелища. Если ситуация выйдет из-под контроля, нажать кнопку всегда успеется, а пока можно просто наблюдать. Он вовремя переключил камеры наблюдения на запись – вдруг капитану захочется посмотреть.

– Давай, Рытвинг! Если сумеешь вырваться, я сам подставлю свою задницу для пинка.

Мульч ничего не ответил. Он и так с трудом дышал внутри геля и не желал тратить энергию на подначки Бобба Лохби. Вместо этого он обхватил руками лодыжки и сосредоточил внимание на толстой кишке, разбухшей, словно очень длинная надувная змея.

– Давай, Мульч! – завопил Лохби. – Пусть народ гордится тобой! Сам знаешь, запись появится в сети буквально через пять минут.

Сначала появился пузырь размером с мускусную дыню. Эти большие пузыри назывались у тоннельных гномов пробками еще с тех времен, когда пробками закупоривали бутылки. Очень часто такие пузыри удалялись, дабы освободить проход для основного потока.

– Убедительная пробка, – признал Лохби.

Удалив пробку из системы, Мульч выделил ряд более мелких петард, чью начальную скорость гель быстро погасил.

– И это все, на что ты способен? – с искренним разочарованием спросил Бобб. – Я ожидал большего.

Но Мульч отнюдь не исчерпал своих запасов. Он выпустил более сотни других пузырей разной формы – шаровидной, овальной. Лохби мог поклясться, что он увидел даже куб.

– Да ты просто выпендриваешься!

Пузыри разных форм и размеров появлялись непрерывно. Одни получались прозрачными, другие подозрительно мутными, в некоторых содержались клубы газа, потрескивавшего при контакте с гелем.

Бот обеспокоенно зачирикал, металлическое сердце замигало оранжевым, когда спектрометр попытался определить химический состав газа.

– А вот такого я еще не видел, – сказал Лохби, и его пальцы нависли над кнопкой шокера.

А пузыри шли и шли, и скоро аморфобот раздулся до размеров вдвое больше исходных. Чириканье становилось все пронзительнее, пока от него не начали лопаться стоявшие рядом лабораторные колбы, потом перешло в ультразвуковой диапазон, равно недоступный слуху людей и представителей волшебного народца.

«Визг прекратился, – подумал Бобб. – Стало быть, опасность миновала».

Как выяснилось, он сильно ошибался.

Мульч практически исчез в облаке пузырей, его изображение многократно искажалось и отражалось их поверхностями. Пузырей становилось все больше и больше. Рытвинг показал себя убедительным подобием клоунской машины, вмещающей больше пассажиров, чем то дозволяется законами физики. Аморфобот раздулся до предела, от непомерного давления его поверхность пошла пятнами. Он запрыгал на месте, испуская струи таинственного мутного газа.

– Ладно, Мульч, я хорошо повеселился. – И Лохби, даже с некоторой неохотой, нажал кнопку шокера, чего, как оказалось, делать не следовало.

Даже аморфобот попытался не выполнить приказ, но гном настаивал, тыкал в кнопку пальцем, пока от двух узлов на металлическом сердце с треском не побежали уже знакомые искры.

Любой первокурсник химфака объяснил бы Лохби, насколько опасно возникновение искр рядом с неизвестным газом.

К сожалению, Лохби не водил знакомств с первокурсниками и очень удивился, когда выпущенный Мульчем газ начал воспламеняться, пузырь за пузырем, в цепной реакции мини-взрывов. Бот раздулся еще сильнее, его оболочка лопнула, и на пол струями хлынул гель. Он запрыгал от пола до потолка, потом прокатился по камере, подмяв под себя Лохби, будто гигантская шина. Тем самым аморфобот подтвердил надежность придуманной Жеребкинсом конструкции и стандартов, в соответствии с которыми сохранял целостность даже в самых опасных ситуациях. Он переносил гель из поврежденных областей в неповрежденные и пытался устранить течи.

Оглушенный охранник валялся на палубе, а бот, дрожа и то раздуваясь, то опадая, прилип к люку. И, как предписывалось для подобных случаев, приступил к выполнению глубоко скрытой команды самосохранения, которую Финт не удосужился блокировать. Если пробный образец, отобранный аморфоботом, представлял угрозу для его существования, объект немедленно отторгался. А этот зловонный гном представлял явную угрозу, поэтому аморфобот выбросил его на закопченную палубу, где Мульч и замер, окутанный клубами дыма.

– Зря я доел эту полевку под соусом карри, – пробормотал он и отключился.

Первым очнулся Бобб Лохби.

– Ну ты даешь! – сказал он, выплюнув комок обгорелого геля. – Ты выбрался, будь я проклят, поэтому я чувствую себя обязанным подставить задницу для пинка.

Лохби встал, поместив корму над лицом бесчувственного Мульча, но никакой реакции не дождался.

– Нет желающих? – спросил он. – Тогда не говорите потом, будто я не предлагал.

– Есть, – услышал он голос за спиной. – Не возражаешь, если я тебя пну?

Бобб обернулся и успел увидеть огромный ботинок, устремившийся к его заду, а за ботинком рассерженное лицо, несмотря на некоторую расплывчатость картинки в глазах гнома, несомненно принадлежавшее человеку по имени Дворецки.

Честно говоря, Мульч не рассчитывал вырваться из чрева аморфобота, он просто надеялся на несколько секунд отвлечь внимание Бобба Лохби, пока Жеребкинс осуществит одну из своих гениальных технических идей.

Это ему удалось. Пока Лохби наблюдал за пищеварительными упражнениями гнома, Жеребкинс синхронизировал компьютер, подобранный Артемисом на месте крушения, со своим аморфоботом. В лабораторных условиях на подключение и отправку одной строки кода, отключающей подаваемые украденным блоком управления команды, ушло бы секунд десять, но подвешенный в аморфоботе кентавр потратил на это более половины минуты. Когда дисплей засветился зеленым, Жеребкинс связался по сети с другими ботами и передал им команду раствориться.

Буквально через полсекунды Джульетта и Дворецки вывалились на палубу, глаза у них слезились, а в горле першило от геля. Артемис по-прежнему находился без сознания в результате поражения электрическим разрядом.

Дворецки приземлился на ноги, выплюнул дрянь и бросился в атаку.

Бедняга Лохби не имел ни малейших шансов, Дворецки даже почти ничего не пришлось делать. С одного пинка гном впал в панику, заметался и врезался в металлическую скамью. Там он и обмяк, заскулив на удивление по-детски.

Дворецки мгновенно подскочил к Артемису и проверил пульс.

– Сердце в порядке? – спросила Джульетта, склонившись над Мульчем.

– Бьется, – ответил брат. – Больше ничего не могу сказать. Нужно переправить его в плавучий госпиталь. И Мульча тоже.

Гном закашлялся и пробормотал что-то о пиве и ватрушках.

– Что? Ватрушки под пиво? Или пивные ватрушки? – Джульетта бросила взгляд на брата. – По-моему, Мульч бредит, не разберу толком.

Дворецки снял с ремня у Бобба Лохби пистолет, потом бесцеремонно взвалил гнома на широкую спину Жеребкинса.

– Значит, так. Поступим следующим образом. Переправим Артемиса и Мульча на борт «Ностремиуса», а потом, если понадобится, я спасу Элфи.

Джульетта откинула назад голову.

– Но Жеребкинс может…

– Шевелись, – прогремел Дворецки. – Уходим немедленно. Это не обсуждается.

– Ладно. Но если ты не вернешься к нам через пять минут, я приду за тобой.

– Буду весьма признателен, – отозвался Дворецки, закидывая на спину Жеребкинсу Мульча, а следом – бесчувственного Артемиса. – А если приведешь с собой попавшиеся на пути войска, так вообще здорово.

– Войска на борту плавучего госпиталя? – переспросил Жеребкинс, стараясь не принюхиваться к тому, чем его навьючили. – Это должно очень сильно повезти.

У Мульча вывалился изо рта язык и коснулся шеи кентавра.

– Ммм… – пробормотал гном. – Лошадь… Ням-ням…

– Уходим, – с тревогой в голосе произнес Жеребкинс. – Уходим немедленно.

Санитарный транспорт выглядел крошечным по сравнению с нависшим над ним подводным кораблем. Транспорт имел всего две палубы: внизу помещались лазарет и карцер, где держали пленников, наверх уходил винтовой трап к мостику и небольшой каюте капитана – и больше ничего, кроме пары ниш, используемых под кладовки и для переработки отходов. К счастью для Дворецки и остальных, гибкий переход, соединяющий судно с «Ностремиусом», подвели к нижней палубе.

Кол Чугга наблюдал за коридором, ожидая возвращения Элфи с демоном-колдуном.

– Пожалуйста, – прошептала Джульетта, указав взглядом на гоблина. – Можно, я?

Дворецки придерживал Артемиса и Мульча на спине у Жеребкинса. Бобб Лохби его мало беспокоил.

– Развлекись, вернее, доставь этому парню удовольствие.

Джульетта, как настоящая артистка, не могла просто подскочить к Колу Чугге и вырубить его – все должно быть сделано красиво.

И она побежала по коридору, истерически крича:

– Помоги мне, мистер Гоблин! Спаси меня!

Кол убрал пальцы от шрамов на черепе, плохо залеченных и потому непрерывно зудевших.

– Гм… спасти от чего?

Джульетта всхлипнула.

– Какой-то огромный безобразный гоблин пытается помешать нам покинуть судно.

Чугга потянулся за оружием.

– Кто пытается помешать?

– Огромный гнусный парень с воспаленными дырками в черепе.

Кол облизнул глазные яблоки.

– Воспаленными дырками? Эй, погоди-ка…

– Наконец-то, – сказала Джульетта и, сделав достойный фигуристки пируэт, нанесла удар своим фирменным нефритовым кольцом. Кол упал на пол гибкого коридора и сполз в нижнюю точку. Джульетта успела поймать его оружие на лету.

– Еще один готов, – сказала она.

– Могла просто треснуть его по башке, – проворчал Дворецки, проводя мимо нее Жеребкинса. – А то: «Помогите-спасите». Что за балаган… Разве современная женщина так себя ведет?

– Ведет, если не дура, – отрезала Джульетта. – Он даже выстрелить не успел.

Это не произвело на Дворецки ни малейшего впечатления.

– Он не должен был успеть даже вспомнить про оружие. В следующий раз просто бей гоблина. Хорошо еще он не поразил тебя шаровой молнией.

– О нет, – вмешался Жеребкинс, заглядывая в переход сквозь веревочную занавеску, судя по всему пропитанную дезинфицирующим средством. – Никакого открытого огня рядом с переходом. В него накачана гелиево-кислородная смесь с высоким содержанием кислорода для поддержания давления. Одна искра – и мы взорвемся, а потом труба лопнет, и нас раздавит толща океанской воды.

Они гуськом вошли в гибкий подводный коридор. Конструкция поражала воображение. Труба представляла собой оболочку с двойными стенками из сверхпрочного пластика, усиленную восьмигранными ячейками проволочной арматуры. По всей длине тихо гудели воздушные насосы, и осветительные лампы привлекали к переходу внимание морских существ, включая любимого Артемисом гигантского кальмара. Тот обвил трубу щупальцами и пытался перекусить проволочный каркас клювом. Его усеянные хитиновыми зубами присоски скользили по поверхности пластика, оставляя глубокие следы.

– Не волнуйтесь, – уверенно произнес Жеребкинс. – Эта тварь не сможет проникнуть сюда. Мы произвели тысячи стендовых испытаний.

– С настоящим гигантским кальмаром? – поинтересовалась Джульетта, почувствовав вполне оправданное беспокойство.

– Нет, – признался кентавр.

– Значит, только компьютерные имитации?

– Конечно нет, – возразил оскорбленный Жеребкинс. – Мы использовали маленького кальмара и уменьшенную модель подводного тоннеля. Все шло нормально, пока одному из моих лаборантов-гномов не приспичило полакомиться головоногим.

Джульетта поежилась.

– Просто мне не сильно нравятся гигантские кальмары.

– А кому нравятся? – фыркнул Жеребкинс и процокал копытами мимо нее в коридор.

Переход представлял собой пятидесятиметровую трубу с небольшим уклоном на обоих концах. Пол под ногами покрывало липкое вещество, призванное предотвратить случайное возникновение искр, и по всей длине тоннеля через равные интервалы располагались противопожарные бомбы с большой площадью действия, автоматически заполнявшие тоннель порошком в случае возгорания.