Дневник Дорианны Кей Шютт Отто

18 апреля

Проснулась от нежного запаха куриного соуса. Не открывая глаз, подумала, что наконец-то приснился сон, но запах еды был реален. Зак протягивал банку с аппетитными кусочками мяса. За долгие годы этикетка истлела, но нюх меня не подвел – это была наивкуснейшая курица в мире, хоть и просроченная. Уплетая деликатес, я слушала эпопею, как Фроди, отправившись засветло в туалет, наткнулся на продуктовый магазинчик в подземном переходе. Крысы изгрызли мягкие упаковки, но в стальных банках прекрасно сохранился консервированный горох, кукуруза, говядина и настоящее лакомство для общины – джем и арахисовое масло. Он смеялся, глядя, как я запустила пятерню в куриную мякоть и жадно переносила ее в рот. Такая вкуснятина! Я могла бы посвятить каждую страницу этого дневника одной только еде.

Лагерь опустел, и мы с Заком остались наедине, впервые после моего возвращения. Когда он отвернулся, я пощипала себя за щеки, чтобы придать им здоровый румянец. Глупо, конечно. Ничего подобного раньше не вытворяла, но мне очень хотелось произвести впечатление, быть желанной, привлекательной.

Мы обнялись. Не просто прижались друг к другу, а по-настоящему, с чувствами – так мне показалось в тот момент. Я прильнула к нему, почувствовав себя в надежных объятиях, положила голову на плечо и вслушивалась в размеренное постукивание сердечка. Будто не виделись сотню лет, и кроме него нет ближе человека на этой планете. Мой единственный, родной, любимый человечек! Захотелось довериться, рассказать ему обо всех лишениях, испытанных за те долгие две недели, когда мы были разлучены судьбой.

Зак поспешил освободиться. Некая робость, капелька осязаемой нетвердости в его движениях насторожили и одновременно разочаровали. Может, я делаю что-то не то? Или я слишком закомплексована? Уложив локоны за уши, включила НБИ. Сообщение: «Низкая степень уверенности. Повысить?» – неужели и такое возможно? Положительный ответ, и гормоны эстрадиол и прогестерон поползли вверх. В паху заныло. Легкие раздуло. Кровь закипела.

Переплетенные тела… глотаю его слюни… набухший сосок выкручивает до жжения… жесткие лобковые волосы врезаются в промежность… толчки заставляют стонать… кричу… он оскорбляет меня, называет грязной, похотливой шлюшкой… шепчу: «Не останавливайся, любимый»… темп стремительно нарастает… горит… взрываюсь… внутри полыхает жар… на исступленные стоны собирается община и жадно ловит каждое движение… они наблюдают, как он изливается в меня… о, нет! Он продолжает… Еще хлеще, жестче, мощнее, глубже… больно и сладостно…

Миг – и видения пропали. Разум набросил покрывало на неожиданно оголившиеся горизонты новой меня. Это был не какой-то рекламный ролик – посмотрел и забыл, – а некое когерентное взаимодействие с подсознанием, породившее сексуальную интуицию. Опыт, вдохновивший меня на смелые подвиги, всплыл из недр микрокосма, словно кто-то разворошил гнездо похоти, пробудил дремавший эрос.

Я осмелела, позабыв стыд и смущение. Мотнула головой так, что волосы беспорядочно растеклись по лицу. Языком провела по губам. Пальцы сами расстегнули куртку. Неужели, чтобы завести мужчину, нужно так мало? Наши губы – на расстоянии вытянутого языка. Он склонил голову, и лбы соприкоснулись. Волна тока прошла по нервам, разливая по телу жар. И было плевать на его кислое дыхание, и гниловатый запах одежды, и завшивевшую копну светлых волос, и множественные прыщи на лбу от сальной куфии. Все в нем выглядело обольстительной, ни с чем не сравнимой особенностью любимого человека.

Он страстно поцеловал в засос – так страстно, будто припал к роднику в пустыне. Его чувственные поцелуи покрыли шею. Крепкой хваткой он сжал груди до сладостной истомы, до жалящей неги, до выжигающего озноба. Момент неподходящий, но я обязана была раскрыть свою природу. Я хотела начать с чистого листа, чтобы он принял меня такой, какая я есть – почти человек.

– Этот Кёртис Макконнелл пришел, чтобы увести меня…

– Я так и думал! – оборвал он. – Этот бойскаут не выходит у тебя из головы даже во время перепихона. Кинула и меня, и свою семью, чтобы быть с этим… с этим…

Пока он выбирал словцо покрепче, я взяла инициативу в свои руки:

– Я же вернулась. Ни к Марте, а к тебе, чтобы мы могли начать все заново, позабыв прошлые обиды. Чтобы мы вместе одолели обстоятельства и выбрались из этого проклятого гипергана. Хочу обрести новую жизнь, чтобы ты был счастлив… – Не успела добавить «со мной».

– Упреки… – И вроде он стоял совсем рядом, но его уже не было.

– Нет, – сказала я предельно мягко, сдерживая нарастающую обиду. Я коснулась его шрама в районе большого пальца, но почувствовала едва ощутимое сопротивление. – Ты взбесился из-за одного упоминания о мужчине, с которым у меня, к счастью, ничего не было. Я же хотела вывернуть себя наизнанку, оголить свою душу, показать себя без прикрас. И пусть мое нутро в некоторой мере было бы для тебя пугающим, но в нем обязательно отыскалась бы частица доброты, отзывчивости, любви и простой, совершенно обыкновенной человечности. А ты сказал: «Оденься!» Но я не упрекаю. Ты не готов. Тебе нужно время. – Во взгляде Зака блуждало непонимание. Я провела по его грязным и ломким от строительной пыли волосам – жестковатым, но приятным на ощупь.

Он тряхнул головой, сбрасывая мое прикосновение. По лбу поползли морщины недовольства. Отпрянул, спрятав руки за спину. Невидимая преграда между нами выросла еще на фут.

– Дори, ты сильно изменилась. Толкуешь иначе! Ведешь себя, будто училка.

– Намекаешь, что тебе нравилась былая Дори? Слабая, наивная и глупая?

– Справедливая! Ты честно делила хавчик с больной сеструхой, заботилась о ней.

– И в чем же, по-твоему, я несправедлива сейчас?

– Мексикашка безжалостно порешил моего папашу, выпотрошил и заставил сожрать. Я до сих пор не могу избавиться от жестковато-волокнистого привкуса. А Труди? Ее тельце так и не смогли вытащить из-под трехсотпудовой плиты. Вспомни, как он угрожал тебе. А об изнасиловании и упоминать не хочу.

– Уже напомнил, – отрезала я, догадавшись, к чему он клонит. Его попытки манипулировать не скрылись от моего внимания.

– Обещаю, все случится быстро. Потребуется единогласное решение.

– Я вынуждена отказать. Он нужен нам.

– В прошлой Дорианне мне нравилась понимание.

– Или податливость?!

Смутился. Занервничал. Разговор не клеился. Не имеет смысла описывать нашу непродолжительную и пустую беседу. Когда он уходил, попросила его:

– Организуй сходку. Нам нужно выбрать нового лидера.

– Разве это надо? Уже понятно, кто им будет.

Не такой я представляла нашу встречу. Я видела в нем целеустремленного главаря, ведущего общину к спасению. Себе я отвела роль помощницы и возлюбленной. Думала, будем кружиться в танце под музыку, играющую в наших головах, и шептать, шептать всякие глупости. Мы целовались бы и клялись в вечной любви. Я безудержно хохотала бы над его сальными выходками и забавными словечками. Тоненький голосок внутри меня пропел: «Дорианна, для любви нужны двое».

Я смотрела вслед на его твердую походку. Ему навстречу так своевременно вышла Стейси. Завидев его, она кокетливо заулыбалась. Когда он подошел вплотную, она как бы случайно уронила какую-то безделушку, которую Зак не преминул поднять. Она состроила блаженную мину, растекаясь в благодарностях. Поцеловала его в щеку. Дешевый флирт!

Ближе к полудню, когда космический щит задел кромку солнца, состоялась сходка, на которой в первую очередь решался вопрос о выборе главаря. Фроди, не мешкая, предложил мою кандидатуру.

– При отсутствии соперников необходимо набрать минимум половину голосов, – напомнил он правила. – Дори не может голосовать за себя, а значит, из пяти человек за нее должны отдать голос трое.

Претендентов не предвиделось. Брюс дискредитировал себя, Фроди и Дика – отщепенцы. Я хотела предложить Зака, но он вдруг воскликнул:

– Стейси! – Меня передернуло. Я не воспринимала собачницу всерьез за ее вероломство.

– Две соперницы, – подытожил Фроди. – Кто проголосует за Дорианну? – Он единственный поднял руку. – Дика? Брюс?

Бесконечные секунды шли, а отдавать свой голос никто не торопился. Наконец Дика робко подняла руку.

– Только двое. Кто за Стейси? – В небо тут же взмыла перевязанная культя Брюса и, конечно, Зака.

– Воздержавшихся нет. Голоса разделились. Придется кинуть монетку. – Фроди извлек из кармана серебряный амеро, назвал условия и подкинул. – Решка. Победила Стейси.

– Это правильный выбор. Молодая девчонка не способна вести за собой людей. – Брюс казался удовлетворенным, несмотря на мучившие его послеоперационные боли. Он пытался найти сторонников для предстоящего суда.

От внезапно нагрянувшего счастья собачница радостно взвизгнула, как Стикс, когда его долго не расчесывали под брюхом.

Фроди, взявшего на себя роль председателя сходки, надлежало подтвердить выбор:

– Что ж, результат очевиден. Главарем становится…

– Я передумал, – оборвал Стилски-младший. – Я – за Дорианну. Хотел проверить, кто из вас предан ей.

– Это нечестно. Мразь! Сволочь! – уязвленно завопила Стейси.

– Пусть новый главарь определится с командиром «Брони». – Зак вытянул руку, в которую я вложила пистолет, до сих пор хранившийся в моем рюкзачке.

– Назначаю Зака Стилски командиром отряда «Бронь». Дика будет в твоем подчинении. Фроди займется едой, а Стейси и Брюс – разведкой.

После распределения должностей, вернувших иллюзию былого, произнесла короткую инаугурационную речь, которую от меня ждали.

– Что будет с Брюсом? – строго спросил Зак.

– Скормим его Стиксу, – потребовала Стейси.

– Не пропадать же добру, – нашелся Фроди.

– Раскромсаем мудака, – бита Дики описала в воздухе кривую восьмерку.

– Я полностью согласна: Брюс заслуживает наказания, но палачами не могут быть одновременно и судьи, и пострадавшие. Это нечестно. Мы устроим суд, но он будет настоящий – с присяжными и адвокатами – за Стеной. Помощь Брюса в нашем проекте может смягчить приговор.

Ответ удовлетворил всех.

Фроди упросил отпраздновать мое вступление в должность и предстоящее мероприятие. Пока он готовил обед, появился виртуальный ассистент.

– Приветствую тебя, уважаемый пользователь! Напоминаю: срок функционирования наноботов заканчивается. Чтобы не допустить деактивации некоторых функций нейробиологического имплантата, прими оригинальную нанокапсулу компании «БиоРевью». Новые капсулы ты можешь заказать с доставкой на дом. К сожалению, в моей базе данных отсутствует твой домашний адрес.

– Настройки сохранятся пожизненно, если не приму нанокапсулу?

– Существующие настройки будут заморожены на текущем уровне, но свойства нервной системы позволяют приобретать новые условные связи, а следовательно – переобучаться. Это занимает время, но с нейробиологическим имплантатом пользователь может сознательно ускорить любой процесс.

Это означало, что я могу разлюбить Зака, а полюбить Кёртиса, или даже Брюса, или никого из них. Неутешительная перспектива!

Я колебалась, помня предупреждения Кёртиса, однако в них была оговорка: «В случае неприятностей воспользуйся нанокапсулой». В действительности он хотел обезопасить свое предприятие. Рассчитывал, что если его не станет, то я сама приду в лапы его подельников.

Без НБИ у меня не будет доступа к «Суперзнаниям», а без них я не доведу дело до конца. Да и отпускать свои чувства на самотек я не готова. Я добьюсь внимания Зака, он по-настоящему полюбит меня.

Я проглотила капсулу.

После скромного пиршества просроченными продуктами мы до заката обшаривали подвалы, срезали медные электрические кабели, собирали алюминий. Никто не жаловался на усталость. Мы с Дикой разыскивали подходящую высотку, на крыше которой установили бы передающее устройство. Случайно забрели в покореженный обрубок небоскреба, возведенного в начале двадцать первого века – до эпохи автоматического воздушного транспорта, когда строительные нормы того времени обязывали возводить армированный сердечник. Каково же было наше удивление, когда достаточно высокое и шаткое на вид сооружение внутри оказалось вполне уцелевшим. Сердцевину пронзал лестничный пролет и лифтовые шахты. На каждом этаже были просторные комнаты безопасности, переоборудованные в зоны отдыха, где офисные сотрудники с комфортом переждали бы атаку террористов или крупный пожар. Грязные и оборванные, многие не узнали себя в зеркалах среди мягкой мебели, ковров и картин. Мне приглянулась комната на предпоследнем этаже, скорее походившая на квартиру большого босса для тайных встреч: гардероб с черными смокингами, лакированными ботинками и ворохом галстуков; спальня с просторной кроватью, над изголовьем которой висел Пикассо, и роскошная ванная комната – с радостью променяла бы НБИ на горячую ванну! Дверь, замаскированная снаружи под настенные панели, была приоткрыта, иначе мы нипочем не догадались бы о существовании двухкомнатного сейфа.

Ступенек хватило до семнадцатого этажа; все, что было выше, пылью развеялось по континенту. Отсюда открывалась по-своему красивая панорама развороченного мегаполиса.

Подступы к небоскребу укрепили штабелями хлама с торчащими острыми железяками и ловушками – здесь будет наша база и охраняемый от трупоедов рубеж. Нас слишком мало, чтобы воевать в открытую, но расставленные ловушки удержат особо рьяных любителей человечины. По ночам будем дежурить, а днем собирать радиопередатчик.

Фроди в своей привычной манере подкрался бесшумно. Его силуэт в лучах кровавого заката скользил меж рваных балок крыши, где я выводила крупную букву «Н», чтобы спасатели видели, куда приземляться. Я спросила его про тот давний случай со змеиными позвонками, не дающий мне покоя.

– Людоеды не общаются объедками или какими-либо символами. Они свистом извещают о надвигающейся опасности, а огонь – идеальное средство передавать послания на большие расстояния, – поведал он.

– Кому было выгодно тебя подставить? Ведь это очевидно: ты занимался кухней, а следовательно, у тебя имелся доступ к продовольствию.

– Я изгой. Из союзников – только ты. Те, кто относился ко мне хотя бы безразлично – мертвы. – Его рот исказился, а левый глаз прищурился – так он показал ухмылку. – Но я не жалею, что с вами. Вот только не хватает Даниэллы. Необычная была девочка. Тоже умела безошибочно ориентироваться, а Мэгги в ней души не чаяла. Она потребовала от Даниэллы привести нас на химзавод, где вы поймали меня. Не представляю, с чего она взяла, что мы обнаружим там добычу… людей.

– Кстати, ты не заметил пропажу водорослей за день или два до гибели Макса?

– Токсичных водорослей? Нет. Они у меня на особом счету. Так о чем ты хотела поговорить?

– Поблагодарить за поддержку в голосовании.

– В свою очередь я хочу предупредить тебя: будь осторожна и никому не доверяй, даже мне! – На мой вопрошающий взгляд он дал леденящий ответ: – Я хотел убить тебя в Бирмингеме, чтобы ты не досталась людоедам.

Я поблагодарила его за откровенность и попросила позвать Стейси. Мне не терпелось кое в чем удостовериться.

Стейси ворвалась в мое личное пространство, когда уже стемнело. Подбоченившись, она была настроена на серьезное выяснение отношений. Обида выворачивала ее за проигранную малолетке борьбу за звание главаря. Еще больше ее злила конкуренция за внимание молодого и симпатичного мужчины, метавшегося в поисках женской ласки. Зак предал ее, но за неимением других кандидатов она готова была простить его – его, но не меня. Она ожидала самой настоящей войны, но когда я спросила про собак, она обмякла, облегченно вздохнув, и ничего не заподозрила. Я поинтересовалась, почему Стикс не отреагировал на трупоедов.

– Нейросенсорная тугоухость. Разумеется, этот термин тебе ни о чем не говорит, но я объясню: это генетический баг, делающий животных глухими на время сна и снижающий до минимума их обоняние.

– Их мозг практически полностью отключается. Благодаря инсомнии они спят меньше, а бодрствуют дольше, – уточнила я к ее удивлению. НБИ моментально подобрал и вывел информацию об упомянутом нарушении. – Кто еще был в курсе тугоухости?

– Лисбет. Оба Стилски. Фроди. Кажется, у них в общине были собаки.

– А Дика?

– Наверное.

– Стилски уже заступил на дежурство?

– Да, я заметила, как он обходил периметр.

– Передай ему, что я сменю его ночью. И попроси Фроди разбудить меня к полудню.

Неожиданно упавший метеор оставил кровавый шрам на темном небосклоне. Показалось, что он упала совсем рядом.

– Желание загадать успела? – Я отрицательно покачала головой. – Не к добру это.

Мы мило пообщались на отвлеченные темы. Ее тронула просьба поддержать меня с управлением общиной, и она даже извинилась, что сильно вывернула мне руку, когда переметнулась на сторону Брюса.

Мы распрощались. Я окинула взглядом звездный купол, перед тем как пойти укутаться пледом на уютной кровати и записать события насыщенного дня.

Я внимательно наблюдала за Брюсом, Заком, Дикой, а мои разговоры со Стейси и Фроди были неслучайны. Я искала предателя, подставившего нас в Бирмингеме. Этот некто снабжал врага информацией о наших передвижениях. К своему ужасу, я определила этого человека методом исключения. Я знаю почти наверняка. Брюса откинула сразу. Захватив власть, полностью подчинив себе общину, он, за неимением собственных идей, продолжил начатую политику Стилски-старшего, а не отправил нас на убой. Фроди неоднократно демонстрировал свою преданность, а тот случай у хайвэя был обычной подставой. Трупоеды не передают послания объедками – еда для них святое. Внутренний голос подсказывает, что предатель стремился увести общину подальше от Стены, а Фроди всегда противился походу в Атланту. Дика принесла идею отправиться на раскопки гиперлупа. Чак, поначалу не воспринимавший ее всерьез, согласился с доводами, а его сын и Стейси поддержали.

Я подозревала собачницу. Она могла усыпить Стикса отваром из водорослей, чтобы тот не учуял трупоедов. Однако, поговорив с ней и поваром, я уверена, что Стейси не виновна, так же как и Зак. Как бывший пленник, он никогда не пошел бы на сделку с трупоедами.

Идеальный кандидат на роль предателя – Дика. По ее увещеванию мы прибыли в Атланту. Стена скоро накроет город, а о Джоне Расмусе – ни слуху, ни духу. Стилски-младший знаком с ней давно, а за семь лет, что они не виделись, многое изменилось: она могла неоднократно поменять свой религиозный и нравственный окрас. За время, проведенное с нами, она ни с кем не подружилась, чтобы не испытывать угрызений совести, когда нас потрошили бы одного за другим. И как удачно она действовала в отряде «Бронь», ослабив защиту в Бирмингеме под предлогом вечернего обхода. Джон, появись он здесь и сейчас, смог бы обелить Дику, подтвердив, что это он послал ее за нами. Джон Расмус не придет. Он мертв. Бывшая послушница предала его, объединилась с трупоедами и пришла за нами.

Чтобы окончательно и бесповоротно доказать ее вероломство, завтра же пошлю ее в обход. Когда она вернется, ее задержат, а я самолично проверю расставленные капканы. Замечу хоть малейшее несоответствие или опознавательную отметину, скормлю ее Стиксу!

19 апреля

– Марта вернулась. Жаждет поговорить с тобой, – доложил Фроди. – Она наверху.

Свеча, горевшая с вечера, отбрасывала уродливую тень, заставившую меня поежиться. Уже давно рассвело, но в помещении без окон время суток не ощущалось.

От мягкой кровати тело с непривычки нестерпимо ныло. Открытый дневник лежал на прежнем месте, где я оставила его прошлым вечером.

Неспешно позавтракала консервированным мясом, запив глотком воды. Поднялась на последний этаж, который мы теперь называли «крышей». Очертания Стены, упирающейся в небесную высь, принимали угрожающий характер. Два-три дня, и сквозь Атланту промчится вихрь летящих обломков. На скорости в сотни миль в час метеоритным дождем он прольется на разоренный мегаполис.

Марта смиренно ожидала встречи. Скулы выпирали отвесными утесами на ее высушенном обгорелом лице. Впалые глаза слезились. Подбородок подпирали две обвисшие тяжки. Она заметно постарела.

– Дори, девочка моя! Прости меня. Прости. Поверь, я не посмела бы причинить тебе вред. Когда была больна, наговорила ужасных вещей. Я не такая!

– А какая?

– Раскаявшаяся. Одинокая. Труди и Сью умерли. Не бросай меня…

– Тебя никто не прогоняет, – прервала я стенания. – В этом небоскребе полно помещений – занимай любое. Можешь остаться и помочь нам с антенной.

– Дори, ты ненавидишь меня. Презираешь. Да, я заслужила неприязнь, но дай мне шанс исправиться. Хочу умереть со спокойной душой, зная, что не таишь на меня зла.

Она рухнула на колени, прильнув лицом к моему животу.

Ну как объяснить, что я не обижена? Я попросту безразлична к ее переживаниям и боязни одиночества. Меня не трогает ее мольба. Да, я могла бы разыграть обиженную дочь, дарующую прощение своей раскаявшейся мамаше, внушив ей ложные чувства родственной близости. Но зачем притворяться? К чему ломать трагикомедию, с потугой натягивая маску добродушия? Упасть, уткнуться в ее лохмотья, повсхлипывать и притвориться, что ничего не случилось? Нет!

– Отпусти меня!

Она не разжимала хватку. Я оттолкнула ее и отошла подальше. Она упала. Мне стало тошно от ее слез, от того, что она села в молитвенную позу. Столько дел, а я трачу драгоценные минуты впустую.

– Ты будто зачерствела изнутри, – сказала Марта сдавшимся голоском.

– Я прозрела.

Подошел Зак. Он приобнял меня и сообщил, что Дика пропала. Удивился, что тут делает Марта.

– Она уже уходит. Покажи ей любую свободную комнату. И отыщи Дику. Она нам нужна.

Внимание привлекли три копошащиеся фигуры на другой стороне крыши. Брюс, Фроди и Стейси перебирали кучу разнообразных деталей. Я поспешила к ним. Отличный предлог избежать невыносимых унижений Марты.

Брюс поднялся и попросил выслушать его:

– Дори, мне не нужны жалость и сочувствие. Я не ищу прощения, потому что не заслужил его и вряд ли когда-нибудь это сделаю…

– Брюс, я знаю, к чему ты клонишь. Ты сожалеешь обо всем том, что натворил. Считай, что ты прощен. У тебя есть возможность искупить свою вину. Ты – электрик. Помоги нам построить антенну.

– Мы облазили близлежащие подвалы, но так и не нашли работающего генератора, – растерянно ответил он.

– Среди руин полно всякой техники, например лифтов. Любой неповрежденный трехфазный асинхронный двигатель можно запустить в качестве генератора, используя принцип обратимости. Выработаем ток, когда раскрутим ротор вручную. Большой мощности и не нужно, но для повышения частоты понадобиться инвертер.

– Чтение книг пошло тебе на пользу, – удивленно вставил Фроди.

Брюсу не пришлось повторять дважды: он отправился на розыски подходящих деталей.

Фроди полировал квадратную стальную пластину, служившую дорожным указателем. Она пойдет на отражатель сигнала. Нам со Стейси предстояло намотать медный кабель вокруг сердечника из диэлектрической трубки. Шаги должны быть ровными, иначе сигнал рассеется и до спутника долетит слабый шум.

Я была настолько поглощена работой, что заметила отсутствие Марты лишь под вечер. Она исчезла, оставив навигатор на видном месте как некое прощальное послание: «Я ушла, больше ты меня не увидишь!».

Поиски Дики не увенчались успехом. Зак предположил, что она сбежала.

Признаться, я не ожидала такого поворота. Написанные вчера обвинения – блеф, не имеющие к Дике никакого отношения. Она – тот человек, которого я совершенно не подозреваю, ведь история берет свое начало с химической фабрики, задолго до ее появления.

Я намеренно оставила дневник открытым, чтобы поймать мерзавца с поличным. Прочитав мои последние записи, он обязательно подставил бы ее. Каюсь, я поступила не совсем честно, используя ее как приманку, но другого способа доказать предательство и развеять сомнения я не видела. Что если во время моего ночного дежурства она тайком прокралась ко мне в комнату и прочитала о себе те ужасные обвинения, не предназначавшиеся для ее глаз? Ее нужно отыскать. И Марту тоже. Им обеим, всем нам грозит опасность.

С рассветом отправлюсь на поиски. Этого ждут от меня. Мое поведение не должно спугнуть его и вызвать подозрения. Я устрою ему ловушку, в которую он сам и попадет.

20 апреля

Голова взрывается от нереальности происходящего. Мир кажется иллюзорным, придуманным каким-то гадким извращенцем!

Солнце вот-вот зайдет, а я так и не нашла выхода. Проведу ночь среди перекрученных балок, труб и прутьев, стоя в ржавой воде. Неверный шаг – и стальные листы бритвенными лезвиями искромсают мою плоть.

Пока различаю буквы, вкратце изложу события дня.

Этим утром отправилась со Стиксом на поиски пропавших. Зак, вызвавшийся меня охранять, составил компанию. Я настаивала, чтобы он помог с антенной, но он был непреклонен. В итоге согласилась, так как знала, что поиски надолго не затянутся. Он выпросил у меня навигационный прибор, чтобы научиться им пользоваться.

Разведку начали со старинного Оклендского кладбища. Дика сгинула бесследно, зато Марту заприметили плетущейся как раз в том направлении. Остановить ее никто не пытался.

Стикс взял след. Он накручивал зигзаги, как при охоте на грызунов. Чуткий нюх привел нас к спуску в подземную галерею.

– Собаку брать бесполезно, – сказала я. – Следов не учует, да и пораниться может. Посмотри, какая там грязища.

Зак согласился, и мы спустились в галерею, оставив собаку у входа в подземный торговый центр, какие возводились компанией K&K. Зак на скорую руку смастерил факел. Он подсвечивал, а я прокладывала путь длинной палкой, которой водила по дну. Вода доходила до щиколоток, но ступать неизвестно куда было чревато: можно споткнуться или провалиться в открытый люк; воспоминания о клоаке озера Окатиббе были свежи как никогда.

Блуждали долго. Поворачивали и спускались множество раз, пока не забрели в подтопленный атриум. Из узкой бреши в потолке лился солнечный свет, разбиваясь на тысячи солнечных зайчиков о пыльный рекламный баннер. Было по-своему красиво: многоуровневые торговые площадки, потемневшие стекла лифтовых шахт, переплетенные эскалаторы. Утопая по колено в воде, я представляла, что стою посередине цирковой арены.

– Мы потеряли след, тут нечего ловить. – Зак забурчал в точности как его отец.

Неожиданно я услышала свое имя – не то шепот, не то приглушенный стон.

– Слышал? Мужской голос зовет меня.

– Хорошо, что Стейси не с нами. Она-то ловко с призраками в контакт входит.