Невидимый рубеж. Книга вторая. Странники Красин Олег

С левой стороны от центрального входа раскинулась большая площадка, на которой сгрудились автобусы дальнего следования. Они стояли на первый взгляд хаотично, бессистемно, словно пчелы, слетевшиеся в улей при наступлении холодов. Однако, как и у пчел, каждый автобус знал свою соту, стоял в точно определенном ему месте.

С неба сыпал мелкий снежок, поднялась легкая поземка.

На мосту Третьякова подошла к одному лотку, второму. Ничего не покупала, но с продавцами, а оба они оказались мужчинами-кавказцами, перекинулась парой слов. Сергею, естественно, не было слышно, о чем шел разговор. Может так, ерунда, что-нибудь о погоде. В какое-то мгновение ему показалось, что она передала одному из продавцов записку. А может, не передавала? Просто коснулась рукой лежащих на прилавке тряпок? Он не понял. Сергей вытер лицо от таявшего снега. Прячась за спинами людей, идущих от железнодорожного вокзала к Автовокзалу, он постарался подойти к девушке поближе.

Однако та уже шла дальше, как ни в чем не бывало. Передавала она что-то или нет? Непонятно.

Светлана пошла внутрь здания, и он вынужден был последовать за ней. Её синий пуховик мелькал в толпе, временами выныривая из-за фигур приезжих.

В центре автовокзала висело огромное табло с расписанием. Третьякова встала в середине зала и принялась сосредоточенно разглядывать это табло, будто искала подходящий для себя рейс. Несомненно, она о чем-то думала. Но вот о чем? Сергей огляделся по сторонам, выхватывая в толпе людей лица, которые могли бы его заинтересовать. Но ничего интересного не увидел.

Между тем, Светлана прошлась по залу, и Забелин понял, что она выбирает место для возможного учебного минирования. На втором этаже несколькими рядами стояли пластиковые зеленые кресла для отдыха транзитных пассажиров. Там же была парикмахерская, комната матери и ребенка. Третьякова поднялась туда, но Сергей не пошел за ней, поскольку прекрасно видел её снизу, с того места, где стоял.

Неожиданно, его занятие прервал появившийся, словно из-под земли тучный милиционер, вероятно, дежуривший в зале.

– Ваши документы, пожалуйста! – сказал он, не представившись.

– А в чем собственно дело? – спросил Сергей – я вроде никому не мешаю. Лицо у меня не кавказской национальности…

Полное лоснящееся лицо милиционера, не привыкшего получать в ответ на свои требования какие-то дополнительные вопросы, несколько напряглось, рука сама собой опустилась на рукоять дубинки.

– Своих кавказцев мы знаем, а вот вы стоите здесь, ничего не берете. Что-то высматриваете. Гражданин, попрошу предъявить!

Стараясь не упускать из виду Светлану, медленно бродившую по второму этажу, Забелин достал служебное удостоверение и в развернутом виде показал его стражу порядка.

– Извините, виноват! Ошибочка вышла, товарищ подполковник – торопливо произнес не в меру располневший блюститель закона.

Слова милиционера заставили на минуту отвлечься Сергея, поэтому, когда он в следующий момент отыскал глазами Третьякову, она уже спускалась по извивающейся лестнице в большой зал первого этажа. Лицо её было спокойно, оно имело некоторое, едва уловимое, выражение удовлетворения, как у человека, выполнившего поставленную ему сегодня задачу.

"Случайно или нет, этот мент нарисовался передо мною? – опять засомневался Сергей. – Если это было подстроено, чтобы отвлечь моё внимание, то им удалось. И все же… Однозначно сказать что-то пока нельзя. Ни да, ни нет. Это могла быть тайниковая операция – заложила где-то в условленном месте записку и ушла. Такое обнаружить очень трудно, особенно при одиночном наблюдении, без спецсредств. Кроме того, в толпе она могла передать сообщение связнику, и в этом случае я тоже ничего бы не заметил. А может, ничего не было, я просто нагнетаю? Вечером надо обсудить с Сашкой".

Как и предполагал Забелин, Цыганков, дойдя до первого поворота, скрывшего его от глаз членов своей группы, осмотрелся и, увидев удобный для наблюдения магазин, имевший большие витринные стекла, тут же зашел внутрь. Он подошел к стоявшим почти у самых окон высоким столикам, предназначенным для покупателей, забежавших перекусить на скорую руку и, облокотившись на один из них, принялся внимательно наблюдать.

Вскоре он увидел, как мимо магазина, осторожно ступая ногами, чтобы не поскользнуться, проследовал Емельянов. Он был в черном пуховике, синих джинсах, на голове натянута черная шапочка. Игорь шел сосредоточенно, не слишком отвлекаясь по сторонам. Закурив на ходу, он передвигался, оставляя за собой длинную струйку дыма, будто непрогретая машина, на которой куда-то ехал отчаянно спешащий водитель.

Дав времени своему коллеге отойти от магазина на порядочное расстояние, Цыганков вышел на улицу. Спина Емельянова мелькала метрах в ста впереди.

"Пусть отойдет подальше – подумал Александр, – пешеходов мало, может заметить, если вдруг обернется назад".

Цыганков подошел к газетному киоску, сделал вид, что выбирает газету. Искоса он поглядывал на уходящего вперед Емельянова. Его спина мелькала все дальше и дальше. Идти по тротуару, покрытому слоем тонкого льда, было тяжело, но судя по всему, капитан решил обойтись без транспорта, добраться до "Интуриста" пешком.

"Пожалуй, пройдемся – сказал себе Александр, – это полезно. В последнее время я слишком часто сижу в Конторе. Если так дальше пойдет, то все органы атрофируются, а вместе с ними и функции организма". Он с иронией подумал, что под нужными функциями большинство мужчин понимает, прежде всего, детородную.

Они вышли на Буденовский проспект и по нему спустились до Большой Садовой улицы. Как и в любом другом городе, вдоль тротуара длинной нескончаемой чередой выстроились большие и маленькие магазины, призывно зазывающие покупателей стеклами разукрашенных витрин. После дефолта 98 года торговля начала постепенно оживать.

Цыганков тоже закурил на ходу, хотя Забелин, где-то читавший о правилах хорошего тона, несколько раз говорил, что курение на ходу – признал невоспитанности. "Хочешь закурить – остановись, – говорил он, – закуришь, подумаешь о бренности быстротекущей жизни". "Ага – отвечал ему Александр, – пока думаешь, в это время к тебе глядишь, и девушка какая-нибудь подойдет, попросит прикурить. Хороший случай для знакомства!". "Я тебе про Фому, а ты мне про Ерему! – усмехаясь, ответил ему Забелин – с другой стороны, это тоже стимул".

Они шли уже довольно прилично вдоль Большой Садовой, шли медленно, скользя по тротуару, словно по катку. Александр почувствовал, как у него взмокла спина. Пожалуй, зря он обрадовался возможности прогуляться. Такие прогулки только выматывают. Пользы от них мало.

Наконец показалось высокое белое здание бывшей гостиницы "Интурист", а сейчас Конгресс-отеля "Интурист". Емельянов направился прямо к входу, но, не дойдя немного до двери, нерешительно остановился. Оглянувшись по сторонам, он все-таки не захотел входить, решил обойти гостиницу вокруг.

Цыганков встал возле газетного киоска и осторожно наблюдал за своим коллегой. Игорь ни с кем не контактировал, попытался пройти вокруг, насколько это было возможно. Но задняя часть здания, была окружена металлическим забором, там стояли машины, а в будке сидел охранник. Видимо, это была охраняемая автостоянка гостиницы.

Соблюдая значительную дистанцию, и не теряя из виду Емельянова, Александр проследил, как тот все-таки осмотрел здание. Про себя отметил, что капитан действовал профессионально, ничьего внимания не привлекал, ни на какие мелочи не отвлекался. После наружного осмотра, Емельянов решил, что надо пройти внутрь гостиницы.

В большом холле находились администраторы, только приехавшие гости города, разные посетители, но вместе с тем, у дверей в лифты стояли крепкие ребята, на бейджиках которых было написано: "Служба безопасности". Мимо них так просто не пройти.

Идти следом за Емельяновым было опасно.

Он мог тут же выйти и в дверях столкнуться с Цыганковым. "Что ты тут делаешь?" – вопрос, на который ответ дать весьма затруднительно. "Ехал в ТЭЦ, а по дороге решил посмотреть, как ты справляешься" или "У меня здесь встреча со знакомым". Малоубедительно. Недостоверно.

Цыганков нерешительно замялся, не зная, что предпринять. Однако Игорь, зайдя внутрь гостиницы, обратно не вышел. Надо было рисковать.

Он подошел к дверям входа, пытаясь рассмотреть сквозь толстое стекло место, где мог находиться Емельянов. Ему повезло. Просторный холл был весь залит ярким светом, и он сразу заметил капитана возле административной стойки. Тот о чем-то болтал с девушками, и, казалось, не обращал внимания ни на кого вокруг.

Но Цыганков знал, что такое, как будто безразличное отношение к окружающим, у оперативников чаще всего напускное, для видимости. Настоящий опер всегда всё видит. Например, Емельянов стоял спиной ко входу, но имея сбоку узкое длинное зеркало, висевшее на одной из декоративных колонн, мог спокойно фиксировать любого, кто появлялся в холле гостиницы.

В этой время за спиной Цыганкова заурчал мотор автобуса. Он оглянулся.

Почти к самым дверям автобус из аэропорта подвез многочисленную делегацию китайских бизнесменов. Но они были не одни. Многих сопровождали симпатичные молоденькие китаянки – секретарши и Цыганков решил, что ему представилась удобная возможность пойти в гостиницу, не привлекая ничьего внимания.

Едва китайцы гурьбою зашли внутрь, громко что-то обсуждая на своем языке, Александр, выждав небольшую паузу, пошел следом.

В холле сразу чувствовалось, что гостиница принимала иностранцев. Вся отделка была выполнена из дорогих материалов: светильники, полы, умело подобранна цветовая гамма интерьера. Это, конечно, была не военная гостиница "Звезда" с её полуспартанской обстановкой.

Он отошел в сторону, к нескольким столикам возле кожаных диванов, стоявших вдоль стены. Там уже сидели постояльцы гостиницы. Кое-кто из них был занят разговорами, кто-то читал газеты и журналы. Цыганков не упускал из виду Емельянова, который все также беседовал с девушками.

"А он не промах, – подумал про Игоря Цыганков, – язык подвешен, может устанавливать контакты. В нашем деле умение непринужденно завязать знакомство, пожалуй, одно из главных качеств, наряду, конечно, с аналитикой, быстротой реакции и еще кучей разных составляющих, без которых нет хорошего опера. Выходит качеств много и почти все главные. Парадокс!". Цыганков хмыкнул.

В это время Емельянов уже закончил свою беседу и отправился на улицу. Там Цыганков опять отпустил Емельянова на сотню метров вперед и медленно пошел следом. Игорь, кроме девушек-администраторов ни с кем не контактировал, никому не звонил.

"Интересно, нарыл ли что-нибудь Серега – подумал Саша, – или так же как я, просто прогулялся. Закурить что ли для поднятия настроения?".

Цыганков остановился, прикрывая рукой огонёк зажигалки от сыпавшего с неба мелкого снежка, закурил и пошел следом, за удалявшейся фигурой Емельянова.

– Ну, как вчера оттянулись? – спросил Самошин Чайку, который сидел у него в кабинете, болтая ногой и опять превратившись в мальчика-ботаника.

– А что, классно! Мне понравилось! – заметил Иван – мне Ксения дала свой телефончик. Такая клёвая девчонка! А у тебе с Аленой не срослось?

– Да я и не хотел – со скрытым недовольством ответил Самошин – эта дурочка начала вертеть хвостом, раздувать щеки. Подумаешь, фигура! Вот сейчас узнаю, кто она есть и стоит ли кто-то за ней. У меня в её банке, как оказалось, много знакомых. Мы несколько проектов через них провернули. Посиди!

Стоя возле стола, Юрий поднял трубку и быстро набрал номер, предварительно записанный в еженедельнике.

– Добрый день Станислав Олегович! Это Юрий Самошин из министерства экономики. Помните такого? Мне тоже очень приятно. Станислав Олегович, я хотел узнать у вас, так сказать в частном порядке, работает ли в вашем головном офисе девушка по имени Алёна. Я понимаю, но имя не слишком распространенное. Внешний вид? Средний рост, хорошая фигура, брюнетка с голубыми глазами. Знаете? И кто это? О-о! Спасибо за информацию.

– Узнал? Кто она? – нетерпеливо спросил Чайка.

Медленно положив трубку, Юрий сел в кресло.

– Она работает начальником отдела по учету персонала – сказал он задумчиво.

– Простой эйчар!- хмыкнул Чайка.

– Нет, не простой! К тому же еще и дочь вице-президента банка – продолжил говорить, не слушая приятеля, Самошин. – Теперь понятно, откуда у неё понты.

– Считайте, что вы оба ничего не потеряли. Забей на неё! Найдешь другую, разве проблема?

– Ты не понимаешь, Ваня. Я знаю президента этого банка. Я же тебе говорил, что мы с ними имели дела, и наводить справки через него было не совсем корректно. Теперь-то я могу попросить его помочь. Он замолвит за меня пару слов этой гордячке.

– Слушай, я что-то не просек фишку. Зачем она тебе сдалась? У тебя таких телок было море.

Юрий поднялся с кресла и принялся ходить мимо Чайки по кабинету, распространяя запах приятного мужского парфюма.

– Ваня, я чувствую, что запал на неё – сказал Самошин – такого со мной еще не было. Блин, никак не могу выкинуть её из головы! "Я не знал, что любовь зараза, я не знал, что любовь чума! Подошла и прищуренным глазом хулигана с ума свела" – процитировал он Есенина, несколько рисуясь при этом.

– Ты еще школу помнишь? А я уже все забыл.

– Классику, Иван, надо знать и помнить всегда. Это твой билет в любое общество, на любую тусню. Вошел, сделал умный фейс, и загрузил всех чем-нибудь из классики. Всё, больше можешь ничего не говорить. Сойдешь за умного и загадочного.

– Короче, ты решил снова к ней подкатить?

– Да.

– Я так и знал, что ты не успокоишься, пока не затащишь в постель.

– Нет, это другое. Ты пока не понимаешь, но когда-нибудь поймешь.

Вновь усевшись в кресло, Юрий машинально взял в руки каталог морских яхт, все еще лежавший у него на столе. Он бездумно полистал страницы, а потом откинул его. Нет, сейчас ему не до яхт. Даже Иван этого не понимает. Его сердце, как ни трудно в это поверить, было наполнено любовью к Алене. Странное ощущение испытывал он. Словно тогда, в ночном баре "Екатерина" принял сильнодействующий наркотик, не экстази, а кокс или герыч и до сих пор не пришел в себя. Он не мог выкинуть Алену из головы, не мог перестать думать о ней.

Такое бывало только в романах. Он читал об этом и думал, и ничему не верил, пока сам не столкнулся. Вон Ванька, сидит, улыбается, его не колбасит от чувств. Перепихнется с новой подружкой Ксенией и забудет её. Как и он сам делал раньше. Жизнь коротка, а девок много. Надо успевать.

– Окей, буду звонить президенту банка – сказал Юрий, – попробую напроситься на встречу. Кстати, помнишь, я тебе говорил об аравийских инвесторах? Можно будет, пожалуй, несколько транзакций провести через его банчок. Так, что все останутся довольны. Как раз будет тема для беседы. А ты займись пока бумагами. Через две недели надо будет квартальный отчет сдавать. Мне будет некогда!

– Хорошо, Юрий Алексеевич! – Чайка поднялся с кресла и поправил дужку очков, немного сползшую на переносицу.

Он ответил вполне официально, как он привык делать, когда речь шла о работе. Все-таки, дружба дружбой, а служба службой. Иван всегда четко различал субординацию, не зарывался, не фамильярничал. За это его Самошин и держал. Парень был абсолютно управляем, никаких выкрутасов от него ждать не приходилось.

– Куда они подевались? Ума не приложу! – начальник отдела борьбы с терроризмом подполковник Царьков сокрушенно развел руками.

Он доложил Шумилову о проводимых розыскных мероприятиях, показал материалы дела, рассказал о мельчайших подробностях, известных ему самому и ставших теперь известными полковнику из Москвы. Таким образом, к концу рассказа Царькова оба они владели одинаковым объемом информации.

– Коллеги из ЭБ помогают? – спросил Шумилов, – я имею в виду связь с милицией, прокуратурой…

– Да, да. Полная поддержка. Начальник Управления поручил нам разбираться, – произнес Царьков с нажимом на слово "нам", – моему отделу, раз учения были по нашей линии. Прокуратура курирует это дело, хорошо помогает. А ведет дело сотрудник следственного отдела Управления.

– Хорошо, я понял – Шумилов поднялся, в раздумьях заходил по кабинету Царькова – значит, никто ничего не видел. А камеры слежения там есть?

– Только на въезде. Зафиксировали въезд "Газели", но выезда не было. Пассажиров при въезде совсем не видно. Я сам смотрел запись несколько раз. Охранники в будке тоже их не рассматривали. Сказали, что документы в порядке, а дальше они ими не интересовались. Может кофе, Николай Поликарпович?

– Давай! – согласился Шумилов, который прямо с поезда отправился в Управление и еще не завтракал. Он поставил свою сумку в углу кабинета Царькова, разделся, оставив свой утепленный черный плащ на рогатой вешалке.

Подполковник включил электрочайник, извлек из тумбочки две кружки, банку с кофе и коробку конфет. Вскоре чай закипел. Они принялись пить растворимый кофе, имевший приятный запах, но совершенно безвкусный.

– Значит, охрана ничего не видела, не слышала? – спросил Шумилов, отхлебывая из чашки кофейную жидкость, – подозрительно это. Не находишь, Андрей Викторович?

Небольшого роста плотный подполковник закрутил головой:

– Всякое может быть. К примеру, мог идти дождь со снегом и с сильным ветром. В непогоду, кто будет присматриваться? Оно им надо? Скорее выпустить чужую машину и в теплую будку.

– А что, снег действительно шел?

– Небольшой. На "Газели" налип.

– Мне надо туда выехать. На месте посмотреть. Сможешь устроить? – Шумилов отставил в сторону пустую кружку и поднялся, – а по пути закинете меня в гостиницу, чтобы я вещи оставил.

– Познакомиться с нашим начальством не хотите? – спросил Царьков, показывая пальцем наверх – о вашем приезде меня еще вчера предупредил заместитель начальника Управления.

– Успеется! Съезжу на место, посмотрю сам, что к чему, тогда и познакомимся.

Подняв трубку, Царьков позвонил дежурному по Управлению и справился о свободных машинах. За отделом БТ было закреплено целых две, но одна была в ремонте, а вторая на выезде.

– Слушай, Сидоренко, выручай! – сказал он в трубку, – у меня гость из Москвы, из центрального аппарата, надо срочно выехать в Малиновую Гряду. Да, да, на место… Есть машина? Отлично. Мы сейчас спустимся. Ну вот, машина есть – сказал Царьков уже Шумилову.

Они начали быстро одеваться и Шумилов, прихватив свою сумку, первым вышел из кабинета Царькова.

Забросив вещи Шумилова в гостиницу "Центральную", для чего пришлось пересечь Оку через мост, они вернулись обратно, в нагорную часть города и поехали вдоль реки к водозаборной станции. Она была установлена километрах в двенадцати от центра. На противоположном берегу Оки находились цеха известного флагмана автомобилестроения советской эпохи завода "ГАЗ".

– Вообще места у нас красивые – по дороге к станции, немного окая как все местные жители, говорил Царьков – город стоит фактически там, где сливаются Волга и Ока. Не бывали в нашем Кремле?

– Нет.

– Оттуда хорошо видно. Сам Кремль построен как будто на горе, обзор прекрасный.

– Получается, город разделен Окой на две части? – спросил Шумилов, который раньше никогда не был в Нижнем.

– Да. На Нагорную и Заречную. Заречная часть – Сормово, Канавино раньше не были городом, вернее, это были отдельные городки. Потом их присоединили к Нижнему Новгороду.

– А почему малиновая гряда?

– Что? – не понял Царьков.

– Почему водозаборная станция называется "Малиновая гряда"?

– Не знаю. Наверное, потому что вдоль берега когда-то росла дикая малина – Царьков пожал плечами. Сейчас её нет. Одно название осталось.

Они ехали по настоящей зимней дороге – весна еще не вступила в свои права, а зима в этом году была на удивленье снежной. За городом дорога повторяла траекторию реки, все её небольшие извивы, но в целом была относительно ровной, только ограничивалась по краям небольшими снежными бордюрами. Сквозь рваные низкие облака иногда пробивалось солнце, играло бликами на стеклах черной "Волги".

– С левой стороны у нас ипподром – сказал Царьков, продолжая играть роль экскурсовода. – Отсюда, конечно, не видно, он за деревней Ольгино.

Посмотрев влево, Шумилов сквозь редко росший кустарник, увидел маленькие строения, домики, отстоявшие от дороги на приличном расстоянии. Видимо, это было Ольгино. Между кустарником и деревней раскинулось огромное снежное поле.

– Ну вот, и приехали! – между тем сказал Царьков, едва их машина остановилась перед воротами. Рядом находилось кирпичная будка, в которой сидели охранники. На ней красовалась надпись "МП Нижегородский водоканал".

Увидев чужую машину, один из охранников отворил дверь и вышел наружу. Это был небольшого роста, плотный мужичок в камуфляже. Следом за ним вышел такой же, одинаковый по комплекции и внешнему виду, словно они были братьями-близнецами.

– Смотри, какие мужички-боровички! – не удержавшись от улыбки, заметил Шумилов.

– Здесь все как на подбор – хмуро заметил Царьков, – только пьют, да жрут – ничего больше не видят.

Они выбрались из машины.

– Здорово, мужики! – сказал им Царьков.

Он подошел, поздоровался с каждым за руку. Охранники, по-видимому, его уже знали в лицо, поэтому никаких вопросов не задали.

– Добрый день! – сказал Шумилов и следом тоже поздоровался с ними.

– Вот, привез человека из Москвы, хочет все посмотреть сам – пояснил Царьков причину визита эфэсбешников.

– А чё, щас ворота откроем, пускай смотрит, если интересно – ответил охранник, вышедший к ним первым.

– Кто в тот день дежурил, не подскажете? – подошел Шумилов к ним поближе – мне надо с той сменой переговорить.

Охранник, который был самым первым, при рассмотрении вблизи оказался усатым, с жидкими рыжими усами над верхней губой и почти безбровым. Вернее брови у него были, но тоже рыжие и оттого почти незаметные.

– Да мы же и были с Лехой – ответил он – все время, с самого начала. Но ничего такого, ей богу! Правда, Леха? – обратился он к напарнику.

Тот, лязгая задвижкой от ворот, ответил:

– Ничего не видели, точно Иваныч.

– Мы вообще-то военные пенсионеры, тут подрабатываем – пояснил Иваныч Шумилову, – сами знаете пенсия нынче какая! Так что лишняя денежка в семье не помешает. Опять же, надо детям помогать – им внуков растить, куда они без нас!

– Ага, вот мы и помогаем им – хохотнул, открывая ворота Леха, – всяко-разно.

– Что, поехали, Николай Поликарпович? – предложил Царьков, увидев, что въезд свободен.

Они сели в Волгу и въехали на территорию станции. Она была не слишком большой. Ближе к берегу стояло несколько емкостей, на которых было написано "Хлор" и "Аммиак".

– Неудачно станцию разместили, – сказал Царьков – берег осыпается, того и гляди, в реку сползет. Приходиться каждый год укреплять.

– Значить, возле этих цистерн стояла "Газель"?

– Да.

Шумилов вышел из машины. Он походил возле огромных симметрично стоящих баков. Следов на земле от "Газели" уже не осталось – сыпал снежок. Другие машины, подходившие на эту площадку, заездили все, что можно. Естественно, что и СВУ было уже вывезено с территории станции.

Полковник огляделся. Камера наблюдения, насколько он заметил, была одна – над воротами при въезде. Вся станция по периметру имела заграждение из колючей проволоки. С противоположной стороны от въездных ворот, неподалеку от цистерн, находились запасные ворота – дань требованиям противопожарной безопасности.

"Если те, кто захватил наших ребят, смогли выехать незаметно, то сделать это можно только при отключенной камере наблюдения – подумал Шумилов – тогда у них должен быть сообщник среди охранников, этих двух "боровичков". Или был еще другой выезд, где нет камер…"

Он двинулся по снегу к задним воротам, куда дорога была только слегка расчищена, и его ботинки сразу покрылись снежной коркой. Царьков, не спрашивая, пошел следом.

У ворот Шумилов остановился. Двустворчатые невысокие ворота закрывались на большой амбарный замок, продетый в ушки. На верхних перекладинах, как и повсюду на станции, лежал снег. Шумилов снял перчатки и потянул железный замок к верху, чтобы внимательно осмотреть отверстие. Холодный металл сразу застудил руки, он подул на них.

– Что-то видно? – спросил из-за спины Царьков, – наши специалисты здесь все осмотрели, но насчет ворот не знаю. Должны были.

– Пока ничего – ответил Шумилов, – замок, как замок. Ржавчины нет, внешних следов недавней смазки тоже. Но это ни о чем не говорит, могли вытереть тряпкой. По-хорошему, его надо отправить на экспертизу.

– Тогда будем снимать? Я сейчас дам команду.

– Погодите. Экспертиза требует времени, а у нас его уже нет. К тому же, что она нам даст? Допустим, то, что замок недавно вскрывали. Это только докажет, что задние ворота открывались и отсюда кто-то выехал.

– А отпечатки пальцев?

– Могут остаться, а могут и нет. Во-первых, шел снег. При использовании замка, если его снимали, надевали, он мог оттаять и смыть все следы. Во-вторых, если было холодно, то замок могли открывать в перчатках. В-третьих, если действовали профессионалы, то следов однозначно не будет.

Шумилов отпустил замок и осмотрел проволочные заграждения рядом с воротами. Они были целыми, не порванными. Видимых следов на снегу различимо не было. По всему периметру заграждений шли деревянные столбы, на которых висели плафоны с лампочками. Это было местное освещение в ночное время, освещавшее подступы к водозаборной станции. Свет на столбах, поскольку уже давно был день, не горел, плафоны раскачивал летевший с Оки сильный ветер.

– Как же они выехали отсюда? – нарушил молчание Царьков – мне непонятно. Прямо загадка. Я думал такие только в детективных романах встречаются. Читал у кого-то из писателей, то ли у Агаты Кристи, то ли у Карра про преступление в закрытой комнате.

– Это хрестоматийно. У Конан Дойла есть рассказ "Тайна закрытой комнаты". Но, каждое преступление, как бы оно хорошо ни замысливалось, имеет свои изъяны. Основной из них – это совершившие их люди или их сообщники. Вещи, конечно, могут многое рассказать, но люди расскажут всё.

– Для начала их надо найти, этих людей – скептически заметил Царьков.

– То-то и оно! В этом вся сложность.

Шумилов еще раз осмотрел фонарные столбы, стоящие поблизости от запасных ворот. На одном из столбов на ветру болтался огрызок провода.

– Как думаешь, почему провод порван, а свет есть? – спросил Шумилов, показывая Царькову на этот столб.

– Наверное, старая проводка осталась. Видите, рядом висит второй.

– Интересно…- протянул Николай Поликарпович, подойдя к этому столбу ближе, – а зачем крепления? Что там раньше было? – спросил он снова.

Подошедший следом за ним Царьков тоже увидел на столбе, какой-то кронштейн стального цвета.

– Я, кажется, знаю, в чём дело – сказал он, – скорее всего, там висел старый фонарь освещения. Сейчас другие на столбах закреплены.

– Все может быть – задумчиво сказал Шумилов, – всё может статься. Однако сдается мне, что это крепление не для фонаря. Похоже, для видеоаппаратуры. Не находишь? Примерно на таком же висит камера над въездом, возле основных ворот.

– Черт! Точно! – озадаченно произнес Царьков, – а я думаю, чего оно мне напоминает? Хотите сказать, здесь была камера для наблюдения?

– Вероятно. Только когда её сняли – вот вопрос. До приезда наших ребят или после их исчезновения?

– Надо побеседовать с охранниками.

– Вот и я о том же – ответил Шумилов и пошел к будке охранников, зная, что Царьков последует за ним.

В будке охранников топилась железная печка, было тепло. На столе лежала стопка газет, прочитанная несколько раз от корки до корки, судя по их замусоленному виду. В углу, на регистраторе примостился монитор видеонаблюдения, на котором был хорошо виден подъезд к воротам.

Один из охранников – Леха, полулежал на деревянном топчане, а Иваныч сидел за столом. Спустив очки почти на кончик носа, он читал газету, видимо взятую из стопки. Перед ним лежал открытый на середине потрепанный грязный журнал, в котором, судя по записям, бросившимся в глаза Шумилову, охранники фиксировали время и номера машин, посещавших водонасосную станцию. Машина ФСБ была записана последней.

– Нашли чего-то? – поинтересовался Леха, принимая вертикальное положение.

– Когда в последний раз открывали запасные ворота? – спросил Шумилов, не отвечая на его вопрос. Он вплотную приблизился к столу и встал возле охранника, почти нависая над ним.

Иваныч оторвался от чтения.

– Да, почти их и не открывали. Я и не упомню когда, может ты, Леха, помнишь?

– Не-а, Иваныч, не помню.

Иваныч поднялся из-за стола, чувствуя определенную неловкость от разговора с гостями в сидячем положении. Но глаза его смотрели нагло-насмешливо, словно он знал нечто такое, очень важное, чего приезжие никогда не узнают. И эта тайна, известная только ему одному, видимо, возвышала его в собственных глазах. Он, военный, не милиция и не хваленая ФСБ знал то, чего они не знают.

– Так что не взыщите, не помним мы – повторился он.

Внимательно посмотрев на охранника, Шумилов насторожился. Как все оперативники он был хорошим физиономистом, любое отклонение от нормального поведения, любая мелочь, сразу бралась им на заметку. Да, этот охранник выглядел внешне нормально – голос, лицо, положение рук. Всё говорило об адекватном поведении. Но вот глаза. Что-то было необычное в этих глазах, обрамленных рыжими ресницами. Может, вызывающий взгляд? С чего это простому охраннику, пусть даже и бывшему военному так смотреть?

Шумилов отодвинул табуретку, сел за стол.

– А вот скажите, система видеонаблюдения у вас давно стоит? – спросил он.

– Около полугода – быстро произнес из-за спины Леха, не дав ответить Иванычу.

– Сколько установили камер – допытывался Шумилов – две, три?

Выглянув зачем-то в окно, словно намереваясь их подсчитать, Иваныч, густо кашлянув, сказал:

– Дак, одна у нас.

– И всегда была одна?

– Так точно!

– А мне почему-то кажется, что было две, а то и три – твердо сказал Шумилов и посмотрел в глаза Иванычу, – во всяком случае, кронштейн от видеокамеры висит на столбе у задних ворот.

Охранник замялся, а затем сказал с недовольством уличенного во вранье мальчишки:

– Да не помню я, может, без меня ставили.

Леха решил его выручить.

– Точно, Иваныч, две было. Одну еще вешали у запасных ворот. Недавно сломалась, вот и сняли.

– А кто снял-то? – спросил уже Царьков, который внимательно слушал вопросы полковника, изначально поняв, к чему он клонит.

– Начальник нашей охраны, Полупанов Владимир Иванович – сказал Леха – приехал, говорит, сломалась. Сам слазил на столб и снял. Иваныч в это время на станцию ходил, с бабами любезничал.

– Я за водой ходил, скажешь тоже! Какие бабы? – с недовольством глянул на напарника Иваныч.

Леха подковырнул его:

– Ты же у нас известный ходок!

– Видеозапись осталась? – спросил Шумилов, которому не понравилась излишняя веселость Лехи, и он решил вернуть разговор к интересующему его вопросу – у вас регистратор сколько дней держит?

Иваныч махнул рукой:

– Дня три-четыре. Полупанов хотел поменять жесткий диск, да денег не дали. Он, я помню, матерился, аж шуба заворачивалась.

– Давайте все-таки посмотрим, что осталось – предложил Шумилов.

– Как скажете! – безразлично произнес Иваныч.

Тыкая толстыми пальцами в кнопки видеорегистратора, он начал прокручивать запись до начального момента. Запись, действительно, начиналась 27 февраля, а "Странники-1" пропали 21.

– Да, ничего! – разочарованно сказал Царьков.

– Где можно найти вашего начальника? – поинтересовался Шумилов – у вас охрана при Водоканале или чоповская?

– Мы из ЧОПа "Беркут" – снова вмешался в разговор Леха – начальник наш сидит в офисе. Вон адрес – он показал на зеленую табличку, висевшую у входа в будку, на которой желтой краской было написано ЧОП "Беркут" и указаны адрес и телефон.

Название улицы оказалось знакомо Царькову.

– Это где-то в Сормово – сказал он Шумилову – если будем встречаться, то давайте предварительно созвонимся.

– Позвони сейчас, договорись о встрече! – пододвинул к нему телефон Шумилов.

Он решил, что встречаться нужно немедленно. Телодвижения хозяина ЧОП Полупанова показались ему подозрительными. Почему тот снял видеокамеру с задних ворот, как раз в интересующий Шумилова период. Случайность, совпадение? Он не верил в такие совпадения. Если бы оперативники увидели камеру при осмотре, то обязательно посмотрели бы записи.

Леха поднялся, поставил сковородку на печь и бросил на нее кусок жира. Комнату сразу заполнил тяжелый прогорклый запах. У Шумилова перехватило горло.

– Что жарить собираетесь? – сипло спросил он у Иваныча.

– Рыбкой нас тут угостили, вот хотим побаловаться.

Царьков в это время стоял у стола, отвернувшись от печи, и держал телефонную трубку возле уха. Там раздавались длинные гудки – трубку в офисе "Беркута" никто не брал.

– Николай Поликарпович, поехали, так съездим. Трубку никто не берет – сказал он, и Шумилов по лицу Царькова понял, что тому хочется как можно быстрее выскочить из провонявшего помещения.

Они оба с удовольствием вышли на улицу, вдыхая прохладный воздух и Шумилов заметил, что Иваныч мелькает в окне, провожает их взглядом.

– Слушай, Андрей Викторович, – сказал он, едва они отошли подальше от помещения охраны, – не нравится мне этот Иваныч. Сам не пойму почему. Надо бы за ним наружку пустить. Да и телефон послушать. Что-то здесь есть непонятное, темное. И надо сделать все быстро, в сжатые сроки.

– Сделаем, Николай Поликарпович! – ответил Царьков, садясь в служебную "Волгу".

Отправив Шумилова в Нижний Новгород, Васильев с нетерпением ожидал от него отчета о розыскных мероприятиях. Его шеф вице-адмирал Угрюмов каждый день интересовался результатами, а у того, видимо, требовал отчета сам Директор ФСБ. Угрюмов выражал острое недовольство ходом следствия и считал, что оно идет вяло, увязло в трясине межведомственных согласований. Складывалось впечатление, что ввиду важности расследования, а тем более в условиях приближающихся президентских выборов, никто не хотел брать на себя ответственность.