Кремлевский эндшпиль. Ликвидация Иблиса Полюхов Александр

Глава 13

Эпикриз

Записи отличались подробностью и сопровождались комментариями. Очевидно, Алехин полностью следовал её советам и не притворялся перед самим собой. Или притворялся, но тогда был лучшим психологом, чем Мария. Хотя в его шпионских способностях не сомневалась, представлялось невероятным, чтобы измотанный недугом и лечением человек сумел в краткий срок так глубоко проникнуть в глубины онкопсихологии. Закончив чтение, Шпагина отложила в сторону дневник и подняла голову: в серых «дисплеях» напротив бежали телетитры её мыслей, будто она произносила свои догадки вслух. Не сильно удивилась, некоторые пациенты приобретали способность видеть врачей насквозь. И только единицы могли также легко и честно заглядывать в свою душу.

– Матвей Александрович, – попыталась сгладить момент, – ваши заметки очень ценны для понимания изменений в психике людей, оказавшихся в подобном положении.

– Дарю. Используй, если надумаешь писать научную статью или диссертацию. Без указания имени – не хотел бы, чтобы узнали, сколько горечи и ненависти во мне. Сам удивляюсь: лекарства действуют – я превращаюсь в «овощ», а в промежутках между курсами химиотерапии – в желчного социопата. Кремль видится обителью зла, этаким Карфагеном, который должен быть разрушен.

– Довольно типично. Особенно, что касается поисков причин заболевания, перекладывания вины на власти и общество, тяги к богоискательству. Поражает честность изложения.

– Тебе спасибо, что посоветовала быть искренним с самим собой, отмечать каждый новый момент. Только поэтому я ещё способен видеть разницу между прежним и нынешним состоянием ума, осознавать, что в мыслях моё исконное, а что привнесено проклятой хворью. Поверь, не хочу меняться из-за рака. Хочу остаться таким, каким меня знали семья, друзья, я сам, – навернулись слезы, но не смогли остановить последнего откровения. – Только вряд ли смогу.

– Ну, ваше состояние улучшилось, вы вполне контролируете эмоциональные всплески, – поспешила бросить спасательный круг Шпагина. – И эпикриз довольно оптимистический. Думаю, хватит сил не уступить болезни и духовно. Только нужны мощные стимулы и вызовы, способные мобилизовать волю. Желательно встряхнуться. Пассивная борьба должна смениться активной.

– Полагаешь? Хм, подумаю. Поезжай-ка ты к себе, уже поздно. Что со старым хрычем сидеть.

– До свидания, Матвей Александрович.

Архитектура – нимфоманка. То ей по нраву кубизм, то минимализм или еще какой «изм». Кто бы мог предположить, что здания посольств, ранее изобиловавшие колоннами, портиками и прочими приметами государственного величия, превратятся в бетонные крепости. Окна с фасадов исчезнут, решетчатые ограды заменят на противотанковые стены. Что сами дипмиссии! Кварталы вокруг ощетинятся блокпостами и надолбами. И чем страшнее комплекс, чем больше вокруг полиции, тем важнее держава, чей посол прячется внутри. По этим признакам любой может догадаться, что приближается к посольству США даже в дружественной стране. Глава саудовской разведки бывал здесь часто, но даже его каждый раз поражало сочетание безукоризненных костюмов дипломатов и полной боевой экипировки морпехов. «Квинтэссенция американская дипломатии: красивые слова плюс военный кулак».

Комната наглухо отрезана охраной и бронированной дверью. Мало мебели, никаких элементов декора, штукатурка по кругу, под ней многослойный кевлар. Чтобы никто не подслушал извне, не смог спрятать микрофон внутри или внедрить из соседнего помещения. Только кофе, вода, фрукты, арахисовые орешки и безвкусные крекеры, что нравятся лишь американцам.

Разговор тет-а-тет затянулся за полночь – проблемы Востока можно обсуждать бесконечно. ДНР заверял, что США не намерены сближаться с Ираном. Бен Султан клялся, что Саудовская Аравия – самый надежный союзник Вашингтона. Оба не договаривали, оба сомневались в искренности друг друга. Обычная история в мире разведки. Зато по конкретным вопросам, насущным для обеих стран, говорили предметно и на одном языке. Всегда лучше сотрудничать против общего врага, далекого и чуждого, особенно, если имя ему – Россия.

– Я лично пытался склонить Москву к взаимопониманию, – жаловался Принц, – беседовал с русским президентом. Предлагал помочь их экономике закупкой вооружения на миллиарды, обещал гарантии безопасности от исламского терроризма. Бесполезно, шакал кивает головой и гнет свою линию и по Ирану, и по Сирии.

– Дорогой Бен Султан, неужели надеялись на иную реакцию? Не станет Кремль заложником саудовской доброй воли в борьбе против боевиков и ваххабитов. Там понимают, что королевство может придержать моджахедов на Кавказе, урезав им финансовую помощь из стран Залива. Но также осознают, что раз ВЫ просите, значит, позиции Эр-Риада слабы.

– А как бы следовало действовать, господин директор?

– Простимулировать активность боевиков, ждать, пока Москва сама не обратится за помощью, и тогда диктовать ей условия.

– Это уже делалось, а результатов не дало.

– Не совсем так, уважаемый коллега. Во время крупнейших акций северокавказских повстанцев Москва обращалась за содействием и информацией. Достаточно вспомнить захват школы в Беслане, тогда русские звонили всем основным игрокам. Чтобы привлечь внимание Кремля, нужно крупное событие в чувствительной точке и в точное время. Нечто такое, что ударит и по политике, и по экономике.

– Вы думаете, что говорите?

– Я говорю, что думаю. Именно так считают в Белом доме.

– И здесь хватает сторонников жесткой линии в отношении России, но никто не согласится обнулить цены на нефть, как в 1991-м, когда рухнул Советский Союз, или в 1998-м, когда России пришлось объявить дефолт. Существенное снижение уже произошло, но его никто – ни США, ни Саудовская Аравии – не выдержит более двух-трех лет. У королевства сейчас нет такого запаса прочности, чтобы гробить свой основной источник дохода.

– Мы тоже не желаем длительного ценового коллапса, который похоронит сланцевую нефте- и газодобычу, опору энергетической независимости США. Речь о другой отрасли, важной для русских, но не для наших двух стран.

– Есть еще одно затруднение – король колеблется. В нынешней ситуации не готов к смелым шагам. Предпочитает рассуждать о поиске политических решений.

– Нужны люди, которые будут действовать, а не обсасывать проблему за бесконечными чашками вашего чудесного кофе.

– В здешних краях гостит как раз такой специалист. Правда, ваш госдепартамент объявил вознаграждение за его голову – пять миллионов долларов.

– МУСА ЗДЕСЬ? ОН ЖИВ? – ДНР не верил ушам. – Наша радиоразведка перехватила переговоры среди боевиков по поводу выборов нового лидера.

– Жив, хотя болен. Подлечился и способен возглавить акцию, по крайней мере, руководить дистанционно.

– Прокачайте его, пока в общем плане. Выясните, сколько людей сможет привлечь, желательно участие не только кавказцев и мусульман.

– Лично с ним не общаюсь, его нет на территории королевства. Контролирую Мусу через посредников.

– Разумно. Так мы договорились?

– В общих чертах. Важны детали.

– Идея акции за мной. Подробности последуют. Мой резидент будет держать вас в курсе.

– Надеюсь, завтра мы продолжим беседу у меня.

– Вы очень гостеприимны, благодарю за приглашение. Увы, пора вылетать в Токио.

ДНР был в состоянии оценить саудовское гостеприимство, даже не побывав во дворце Принца. Резидент поведал, что после полуденной молитвы на парковке перед торговым центром палачи обезглавили сорок семь приговоренных: как местных, так и «гостей». Они колебались по поводу здешних порядков и, видимо, амплитуда колебаний показалась спецслужбам излишне широкой. Шкалу откалибровал лично Бен Султан, известный жестким подходом к врагам королевства и противникам ваххабизма. В данной сфере он не нуждался в советах «Большого брата»: по смертным казням Саудовская Аравия далеко обогнала США, отстав лишь от Китая, Ирана и Ирака. Зрителей на экзекуции собралось немного – человек 20, включая полицейских – на солнцепеке стоять неохота. Событие пустяшное по сравнению с распродажей в молле, где центральное кондиционирование воздуха.

Директор привык закрывать глаза на любую кровь и насилие, если те вписывались в американскую картину мира. «47» вписались, как и Муса. Глаза закрылись: взлет-виски-сон.

Русский отдел, хотя и утратил ведущее положение в ЦРУ, остался в центре внимания начальства. С одной стороны, хорошо: прямой доступ в главные кабинеты и серьезные ресурсы. С другой, плохо: высокие требования и неоднозначная репутация. Смутное время в России позволило добиться оперативных успехов и обзавестись агентурой высшего уровня. Но, поскольку Москва набирала силу и заговорила громким голосом, работать стало сложнее. Руководство требовало чудес, а с волшебниками не складывалось. К тому же череда предательств в рядах русистов, ставшая причиной скандалов в недалеком прошлом, ограничивала доверие к сотрудникам, затрудняя их карьерный рост. Это вызывало недовольство и порой тихий ропот тех, кому приходилось учить трудный русский язык и вникать в глубины славянского менталитета.

Пройдя путь от новичка до главы отдела, Джек Макалистер знал об этом не понаслышке. Приближаясь к пенсии, не питал иллюзий относительно повышения по службе: в прошлом году безуспешно претендовал на вакансию шефа управления планирования разведопераций. Директор ЦРУ, он же ДНР его недолюбливал. Так и сказал: «От нового начальника УПРО мы ожидаем проявления лидерских качеств и выполнения поставленных задач на максимальном уровне». То есть, плюнул в лицо, обвинив претендента в отсутствии оных! Назначил на должность своего помощника-проходимца, который ему раньше портфель таскал и напитки подносил!

Взять, к примеру, готовящуюся операцию к президентским выборам в Москве. ДНР поставил несколько ориентиров и велел подобрать исполнителей. А составление плана и проведение не доверил! Видимо, собрался вообще схарчить в обозримом будущем. Никакого уважения и признания оперативных заслуг! На днях его холуй вызвал в УПРО и долго выносил мозг, а затем ушел «наверх» и вернулся лишь через полчаса! Злость кипела, артериальное давление повышалось. Затем многолетняя выучка взяла верх, и мозг переключился на рациональное мышление.

Ведь, если взглянуть на проблему иначе, еще неизвестно, кому проклятая операция принесет больше вреда или пользы. Кабинетные интриги – вещь обоюдоострая, а излишняя засекреченность порой дает неожиданные протуберанцы. В секунду сложился замысел, который позволит усидеть в своем кресле и даже вновь претендовать на место главы УПРО. При неблагоприятном исходе уволят на пенсию, как максимум, но возможны некоторые выгоды и в таком случае.

Вернувшись к делам насущным, Макалистер испытал очередной приступ постоянной необходимости контролировать события и окружение при любых обстоятельствах. Не то, чтобы не доверял подчиненным, просто ничего не мог с собой поделать. Вот и в данный момент испытывал страстное желание отчитать сотрудника, пришедшего с неутешительной вестью.

– Прямо-таки партнерам некого нам предложить? На бумаге существует сонм агентов и информаторов, а не могут подобрать подходящего кандидата? Скверно!

– Никого с заданными параметрами. Из завербованных чекистов многие уже покинули Россию и не желают туда возвращаться. Да, если бы и удалось их уговорить, как из предателей сделать героев в глазах тамошнего общественного мнения? Действующие агенты работают за деньги, передавая полезные данные. По психологическому профилю ни один не подходит. Никто из них не согласится.

Отпустив подчиненного, Джек помассировал обрюзгшее лицо, виски и затылок. Прибавив в весе, разведчик потел так сильно, что к голове прилипали редкие рыжеватые волосы, зачесанные сзади вперед. Раздражался, когда глядел в зеркало, понимая, каким его видят сотрудники. Сейчас размышлял о другом: «Ничего нельзя поручить! Хочешь сделать хорошо, делай сам!» Стал напрягать память, благо еще в порядке, перелистывая страницы истории отдела в поисках нужной фигуры. Увы, она не всплывала. Решил подождать, не подкинут ли кого британцы. Если нет, придется потрясти и спецслужбы других стран. Вызвал секретаря.

– Направь напоминание резиденту в Лондоне потеребить англичан в связи с поручением, которое ДНР им дал, будучи в Великобритании.

– Сделаю. В приемной ждет тот человек из Rand Corp. – помните, шеф УПРО просил рассмотреть в качестве стажера в отдел. Вот его досье. Даже русский язык немного изучал, что нынче редкость.

– Дай пять минут, чтобы пролистать бумаги, и запускай.

Высокий посетитель тонким загнутым носом и острыми чертами лица напоминал птицу. Даже торчащие волосы, быстрые жесты и меняющий модуляцию голос также из пернатого мира. Но мозг совсем иного класса. Такой требует большого и крепкого черепа, сильной шеи, развитой системы кровоснабжения. С большущей головой в воздух не взлетишь. Лишь полет фантазии не огранивался тяжелой и энергозатратной инфраструктурой, которая в сочетании с тонкими руками и ногами выглядела карикатурно. Внешность бросалась в глаза и совсем не подходила для шпиона, который не должен выделяться в людской массе.

– Таким образом, любое потрясение в химической промышленности чревато цепью негативных последствия для экономики в целом. Машиностроение, транспорт, энергетика, сельское хозяйство и еще ряд отраслей оно затронет непосредственно и серьезно, – вещал гость.

– А масштаб бедствия за пределами России? – поинтересовался Макалистер, уже решивший предложить аналитику временный контракт в агентстве.

– Пострадают страны-импортеры.

– Китай?

– В первую очередь.

– Можешь привести конкретный пример?

– Авария в Селитрограде ударила по производству удобрений, что срывает поставки в КНР и ведет к росту ценна аммиачную селитру. Отсюда рост издержек в китайском агросекторе, что вызовет со временем повышение цен на рис. Опять же селитра используется в изготовлении взрывчатых материалов, в том числе для военных целей.

– OK, парень, а что скажешь про компанию, владеющую шахтой в Селитрограде?

– Тут самое вкусное. Котировки акций снизились, наверняка у владельцев финансовые проблемы, вероятны претензии властей. Следует выяснить подробности, но, почти уверен, что ситуацию попытаются использовать для рейдерского захвата. Там пара акционеров, оба физические лица – есть база для конфликта их интересов. В России личные отношения всегда разрушающе действуют на корпоративную устойчивость. Похоже, русские не понимают, что если два человека зарабатывают каждый по рублю, а вдвоем могут заработать три, то им следует действовать сообща. Часто корпоративные споры там заканчиваются стрельбой.

– Письменный доклад и устный анализ интересны, поэтому дам тебе возможность развить тему применительно к нашим требованиям.

– Я готов. Какие требования?

– Прежде всего, секретность. Подпишешь обязательство о неразглашении. Ребята из ФБР уже сделали проверку на лояльность: не был ли твой папа коммунистом, не ешь ли ты американский младенцев на завтрак. Как обычно. С Rand Corp. перевод согласован. Контракт заключим, первоначально на год. Зарплата, с учетом нашей специфики, вырастет несущественно, зато соцпакет приличный.

– Предложение неожиданное, – «Птица» взмахнул руками-крыльями, взъерошил рыжеватый прямые волосы, – но я согласен. Мне дадут доступ к вашей информации по селитровой компании?

– К данным, добытым Агентством национальной безопасности и ЦРУ. Иначе не сможешь сделать для нас «конфетку». Проведешь под моим руководством два-три учебных задания, возможно, рекомендую тебя на оперучебу, а там, глядишь, станешь полевым оперативником.

– Замечательно, давно хотел заниматься чем-то прикладным.

Джек грустно смотрел на парня кельтского типа – высокий, худой, кожа бледная с веснушками, глаза серо-зеленые. «Идеально подходит для моего замысла и сам хочет, чтобы его «приложили», – прикинул опытный оперативник. – Если ДНР провернет свою операцию, башковитого ждет печальная судьба. А пока радуйся, дурачок!» Сколько наивных энтузиастов Макалистер перевидал! И всегда одно и то же: любовь к тайнам и интригам, равнение на звездно-полосатый флаг. У тех, кто задерживался, быстро наступало отрезвление, если не разочарование. Этот не задержится – вон, как полетел окрыленный. Прямо белоголовый орел с герба США. Немногие в курсе, что у эмблемы есть и вторая сторона, та, где всевидящий глаз над масонской пирамидкой и фраза: Novus Ordo Seclorum. Единицам знаком перевод с латыни: «Новый порядок эпохи».

Посидев еще немного над бумагами, Джек отправился из Лэнгли домой. Нет, не в черный Вашингтон, а на другую сторону Потомака, в край поместий, вилл и симпатичных коттеджей, где обретались приятные соседи, главным образом, белые англосаксы протестантского вероисповедания. Именуемые аббревиатурой WASPS («Осы»»), они так же, как крылатые насекомые из отряда перепончатокрылых, являлись хищниками, строили гнезда и часто образовывали колонии. Имелось и различие: в данной части штата Вирджиния жили только богатые «осы».

Конечный отрезок пути «джип» преодолел по лесным дорожкам, сколь красивым, столь и опасным из-за обилия оленей. Припарковался у въезда в гараж, прошмыгнул внутрь, чтобы поглядеть и пощупать личное сокровище – создаваемую им железную дорогу, скорее настоящую, чем игрушечную, с холмами и туннелями, станциями и разнообразным подвижным составом. Часть вагончиков раскрашена, часть – еще нет. Взял один без надписи, открыл его крышу, спрятал маленький груз, положил в карман.

Прошел в дом, где за ужином строгая жена рассказала, какой трудный у неё выдался день – церковная община никак не могла собрать нужных денег в помощь голодающим детям в Африке. Закончив обильную еду, подобревший Джек вынул чековую книжку. После одобрительного поцелуя супруги достал сигару и отправился на террасу с чувством исполненного долга. Попыхать дымом – наслаждение, хотя и неполезное. И почему в мире всё, что приятно, является вредным, аморальным или ведет к ожирению?

Глава 14

Крот

Региональный разведцентр размещался на базе США в Фушу, что в западной части Большого Токио. Официальное предназначение – узел военной связи, а неофициально – координация сбора информации, проведение агентурных и технических операций. По японскому «бюджету симпатии» американским военным ежегодно выделялось несколько миллиардов долларов, часть из которых позволяла ЦРУ следить за Восточной Азией и частью Тихого океана. В первую очередь, за быстро набирающим силу китайским драконом.

ДНР слушал, наслаждаясь улуном. Чудесный чай, по словам доставившего его резидента ЦРУ в КНР, снижал вес, боролся с раком, гипертонией и еще массой болячек, препятствовал деградации мозга и нервной системы. Толи эти качества, толи новости способствовали поднятию настроения у высокого гостя.

– Так, говоришь, удалось серьезно улучшить позиции в финансовом секторе?

– Как и планировалось, сэр, наша точка в Шанхае расширила число информаторов в банковских кругах. От них поступают полезные сведения по экономике и политике Пекина, а также оперативные данные на местных бизнесменов и чиновников.

– Какой из банков наиболее активен в крупных сделках с госучастием?

– Государственный Шанхайский Банк.

– В нем есть серьезные контакты?

– Старший вице-президент по зарубежным операциям. Доносит о крупных китайских сделках за рубежом и об участвующих в них лицах.

– Бизнес в России?

– В том числе, хотя он имеет исключительно коммерческий характер. Военно-техническое сотрудничество финансируется, к сожалению, по другим каналам. ГШБ действует по запросам компаний-клиентов или сам проявляет инициативу. Порой получает импульсы от правительства. Иногда инициатива исходит и от банков-партнеров. Вы же знает, что финансовая система КНР не испытывает недостатка в денежных ресурсах и имеет мощную подпитку от Центробанка, особенно, если кредитуемые проекты отвечают национальным интересам Китая.

– Инициатива может исходить от западных банков-корреспондентов?

– Нередко так и происходит, сэр, поскольку китайцы еще недостаточно профессиональны в сфере международного корпоративного финансирования, например, слияний и поглощений.

– В ГШБ есть западные менеджеры?

– Да.

– Нужен не наш сотрудник и не американец.

– Не могу сразу ответить, нужно уточнить.

– Немедленно дай поручение определить кандидата для использования втемную. Ответ я хочу увезти с собой, вылет поздно вечером. Это в рамках того проекта, что мы обсуждали в нью-йоркском офисе.

– Уже догадался. Нельзя ли уточнить задание?

– Скажем так: человек должен передать китайцам информацию, которая подтолкнет ГШБ к участию в сделке. Сама сделка представит несомненный интерес для китайской корпорации, то есть, будет отвечать национальным интересам Пекина.

– Правильно понимаю, что требуется возможность полного отрицания нашего участия?

Директор национальной разведки молча кивнул. Резидент наморщил лоб: задача выглядела простой, хотя с запашком. А босс, выспрашивая детали, выпил пять чашек улуна и едва не описался, значит, задача сложная, поэтому принюхиваться не следует. Пусть в Вашингтоне ломают голову, а наше дело – отправить запрос в шанхайскую резидентуру. В положительном ответе был уверен, сомневался только в имени – не запомнил. Парня из ГШБ видел с полгода назад, обычный голландский банкиришка – высокий, светлый, жаловался, что негде на коньках побегать. Сразу называть кандидата резидент не стал, вдруг Шанхай предложит и других. Уже к вечеру прояснится будущее конькобежца. Шпион – отчасти демиург, способный подправлять планы Создателя и тем менять судьбы людей.

После паузы глава национального разведсообщества предпочел уйти с обсуждавшейся темы.

– Правда, улун производят только из взрослых листьев чайного дерева? Поэтому продукт дороже и менее распространен?

– Да, сэр. Мне привозит оперативник, действующий по программе GDI под прикрытием импортера элитных сортов чая.

– Постой, «Инициативу глобального развертывания» мы уже свернули. Пять тысяч бездельников, якобы почти нелегалов, только проедали бюджет, а отдачу давали нулевую.

– Этот выучил китайский и шурует в глубине континентальной территории Китая. Завел полезные контакты, в том числе одного полицейского в закрытом районе, где строится система подземных туннелей для межконтинентальных ядерных ракет. В перспективе …

– Ладно-ладно, про чай расскажи.

– Листочки скручивают в плотные комочки, чтобы минимизировать их контакт с воздухом, иначе будет происходить излишняя ферментация.

– Вот как! – ДНР пристально взглянул в глаза подчиненному, понял, что того не удалось сбить со следа словесной эквилибристикой. – Если кандидат найдется подходящий, то ты его потом в «комочек скатаешь»?

– В лучших традициях. Своими руками.

– Лучше китайскими. «Импортер» организует?

– Абсолютно. Очень толковый.

Прогулки становились длиннее, шаг убыстрялся, Алехин ощущал, как в тело возвращается энергия, а с ней и оптимизм. «Неужели проскочу?» – вслух, конечно, не произносил, чтобы не сглазить. Химиотерапия дала ощутимый эффект, и с её окончанием отрастали не только волосы, но и сроки планирования будущих действий. Только червь сомнения портил картину, заставлял мрачнеть, глядя на исхудавшее лицо с ежиком почти платинового оттенка. И еще не хотелось смотреть на струю, несущую в писсуар остатки отравы и умерших клеток-паразитов. От запаха деваться некуда: даже если отвернуть нос, то верный пес шумным вдыханием анализируемого воздуха напомнит, что моча совсем не золотистая. Зато врачи настроены позитивно. Привыкший тонко чувствовать нюансы чужого поведения, шпион заметил, как белые халаты перестали избегать его взгляда и мучительно подбирать нейтральные слова. Также симптоматично, что приходящая медсестра шлепнула по руке, когда он как бы случайно погладил её тугое бедро. Матвей не вкладывал в жест приглашения к продолжению, так, настроение нахлынуло, чего в период бессилия не случалось.

– Обед готов, – раздался голос из кухни.

– Бегу, Анечка, – с энтузиазмом ответил мужчина, чей аппетит уже посылал сигналы голода по стволу мозга в его переднюю область, которая, обработав, сформировала заключение «жрать хочу».

– Не забудь принять таблетки, – тон жены за время болезни стал отчасти приказным, – и звонила Шпагина, обещала скоро быть.

Довольный ветеран переваривал тарелку овощного супа и порцию пасты с морепродуктами, что затуманивало голову, которая вновь наполнилась многообразием образов и затей. Сквозь туман проступала идея открыть бутылку тосканского в честь приезда онкопсихолога. Кроме приятных вкусовых ощущений это могло выставить пациента в выгодном свете, что требовалось для успокоения друга, рвущегося к нему гости. Алехин не сомневался, что Мария информирует Чудова – её опекуна и бывшего зам. директора СВР.

– Машенька, не сочти за труд, набросай для меня мой же психологический портрет, – приступил бывший шпион к реализации очередного пункта своего плана. – Типа, как стальная воля чекиста дала трещину под ударами рака легких. Как его веселая и живая личность трансформировалась в нечто гротескно-мрачное и деградирующее. Затем вплети нотку надежды, когда химия начала побеждать раковые клетки. И прогноз, как лучевая терапия скажется. Концовка в двух вариантах – пациент отбрасывает коньки или убегает на них к радостям бытия.

– Замысел интересный. Только зачем? Еще не время.

– Зачем еще не придумал, но postmortem я прочесть не смогу. Сделай, вдруг пригодится. Только не болтай об этом с моим семейством.

Из докладной записки.

«…Нами проведен внешний осмотр и технический контроль грузовика, на котором ранее была осуществлена доставка «Зверя». Использовался передвижной пункт рентгеновского сканирования большегрузных автомобилей на трассе «Дон». В целях зашифровки одновременно подверглись просвечиванию 12 машин, следовавших в попутном направлении.

В рефрижераторе выявлена скрытая внутренняя полость размерами 190 65 40 см. Она оказалась пуста. Проверка документов показала, что фурой управляет по доверенности брат хозяина. Под легендой знакомства с владельцем наш сотрудник выяснил, что тот, по словам брата, погиб на территории Ингушетии в результате наезда неустановленного автомобиля. Дата смерти примерно соответствует его предполагаемому возвращению из Краснодара после доставки «Зверя».

Установочные данные погибшего и его брата, полученные по базе ГИБДД, прилагаются. Экспертное заключение по грузовику прилагается».

«Смирнову» Волгоград не понравился: скучный индустриальный город послевоенной постройки. Только на привокзальной площади виден фонтан сталинской стилистики «Детский хоровод». При ближайшем рассмотрении и тот оказался новоделом – старый фашисты разбомбили. Сам вокзал пытались взорвать шахиды, только кабардинец об этом узнал позже. А сейчас, сойдя с поезда, нашел телефон-автомат и набрал нужный номер. Ответа долго не было, но затем трубка зарычала «Пошел нахрен!» После ссылки на «Торгаша» абонент сменил тональность и велел ждать.

Переволновавшийся капитан, почти уже майор, наблюдал со стороны, как подъехавший черный «хаммер» заглотил агента. Оперативник прилетел раньше, но едва успел к приезду своего протеже: местный аэропорт, расположенный в низине, был по обыкновению закрыт туманом и долго не принимал самолеты. «Сталин или Берия, наверняка, расстреляли проектировщика, выбравшего столь неудачное место», – беззлобно пробубнил фээсбэшник. Закурил на ветру и побрел представляться новому начальству. Предстояло выбить место в общаге, семья пока осталась в Краснодаре. Потом придется устанавливать контакт с новыми коллегами. Как-то они примут новичка? Летел он через Москву, где прошел инструктаж: поддерживать ровные отношения, опираться на местные ресурсы, «Смирнова» не раскрывать, докладывать напрямую в Москву. Приказывать легко, выполнять приказы сложно.

«Стукачок» с ненавистью смотрел в монитор: досье на Красько не содержало компрометирующих моментов, которые можно было бы выгодно представить Руслану. Пришлось приложить немало сил, чтобы подключиться к деятельности группы, расследующей аварию в Селитрограде. Он давно понял, что оперативная работа – самая неблагодарная в Службе – общаешься с поддонками, а продать нечего. Другое дело – аналитика: сведения стекаются отовсюду и несложно найти кусок на продажу. Чем пахучее – тем аппетитнее. Соответственно и отгреб, сославшись на здоровье, в отдел экономической информации. Не раз в храме – а считал себя истовым прихожанином – благодарил Всевышнего, что наставил на смену должности.

Таких покупателей, как Руслан, у него образовалось пятеро. Что-то туда, что-то сюда, и навар набегал неплохой. По-крупному предатель не работал, крысятничал осторожно, предпочитая длительное сотрудничество с клиентами, которые и ему подбрасывали кое-какие оперданные. Тем и легендировал сохранение контакта с ними после перехода в аналитики. Начальство не возражало: граница между дозволенным и запретным давно превратилась в широкую серую зону. Слева посмотришь, смахивает на приватизацию служебного положения, справа – на современный стиль работы.

Устав ломать голову, решил предложить Руслану оптовую сделку: полное досье в обмен на сумму, не крупную, но достаточную для того, чтобы поменять двухлетнюю иномарку жены на новую, рестайлинговую. «Пусть сам выбирает нужные ему детали, – кумекал он. – Возникнут вопросы, нехай платит дополнительно». Набрал номер Руслана: «Алло. Интернет-магазин? Это клиент 1856. Хотел бы заказать кроссовки для горных прогулок, такие синие, что в «Спортмире» стоят 12.000 рублей. Есть в наличии 43 размер? Отлично. Доставка? Сегодня в 19.00 мне было бы удобно». Спортивные причиндалы сотрудник ФСБ любил, правда, на самом деле покупал их в «Спортмире». На еженедельном футболе с коллегами (всегда полезно посекретничать в неофициальной обстановке) щеголял обновками. Одно дело – легенда общения с бандитом, другое – зашифровка самих встреч.

Дагестанец не стал сбивать цену и принял досье охотно. Из устного рассказа подполковника его почему-то заинтересовали подробности семейной жизни Красько. Из этого собеседник сделал вывод: разборка предстоит серьезная и глубоко личная. «Скорее всего, теневым заказчиком является совладелец и конкурент Магомедов, – запоздало блеснул аналитическими способностями он и тут же пожалел, что запросил маловато за сведения. – В следующий раз выставлю счет побольше!» Но сегодня принял двенадцать тысяч «зеленых» и промолчал: «Пацан сказал – пацан сделал».

Служба внешней разведки понесла огромные потери во времена перестройки и затем. Перебежчики из оперсостава дополнялись валом предательства на политическом уровне, вплоть до высшего руководствастраны. Пока противники свободно действовали в Москве, а российских разведчиков вязали по рукам и ногам, сложилась тревожная обстановка: старые источники потеряны, новые приобретать получалось плохо. И хотя ситуация стала выправляться, опытные кадры сошли со сцены и козырных агентов вербовать стало некому.

Фишман это знал, поскольку относился к самому молодому поколению. В Великую Отечественную войну его дед, еще мальчишкой, был разведчиком у брянских партизан. Затем хотел выучиться на офицера, но его, как «лицо, находившееся на оккупированной территории», не приняли в военное училище. Потом, когда в СССР еврейская фамилия превратилась в обузу, тот посоветовал своему сыну поменять её на русский вариант – Рыбаков. А внуку пришлось проделать обратный обмен, чтобы удобнее шпионить в США. Рекомендация начальства оказалась нелишней: удобно в общении с людьми, особенно, если имя «Владимир» сократить до «Влад».

Невысокого черноволосого парня – 25 лет от роду, стройного, с загадочным взором из-под длинных ресниц – прислали на стажировку в Вашингтон, чтобы определить, готов ли новичок для самостоятельной разведывательной работы. Если «да», то предполагалась длительная загранкомандировка в США. Ничего особенного от него пока не требовалось: освоить должность переводчика в международной организации, присмотреться к иностранным сотрудникам, приноровиться к укладу американской жизни. В посольстве ему появляться запретили, чтобы не засветился перед ФБР. К тому же правила зашифровки требовали не светиться и перед согражданами. Не то, чтобы им не доверяли, но ведь среди них мог найтись и болтун, и «крот». Гадкое чувство – осознавать, что кто угодно из товарищей может нанести удар в спину. А ведь карьера только-только заладилась.

В двух кварталах от офиса Фишман, в соответствии с традициями аборигенов, отстоял короткую очередь в кофейне «Старбакс» за стаканом-термосом с напитком. Мулаточка фломастером черкнула пару слов на салфетке и улыбнулась. Одарив её четвертаком чаевых, как и полагалось, русский пожалел, что дело происходит не в ресторане, где можно поболтать. Девчонка симпатичная, сексуальность глубинная, не напускная. Такие экземпляры его возбуждали. Что нередко случалось после двух месяцев без женщины – правила запрещали внебрачные половые контакты без санкции Центра.

Двигаясь по улице и прикладываясь к кофе, скосил глаза на написанную фразу «Don't waste napkins» («He выбрасывай салфетки»). Приятно озадаченный вошел в конторский билдинг, дождался лифта. В кабине осенило, развернул бумагу в надежде увидеть номер телефона девушки. Увидел рекламу: «After coffee gum» («Жвачка после кофе»). Уголок салфетки почему-то отрезан. Работа в тот день могла бы не родиться, заинтригованный парень ждал завтра. Ждал только хорошего, не сознаваясь себе, чего именно. Почему бы не помечтать, коли еще ничего не случилось. Шмякнувший на стол пачку документов разносчик вернул к действительности. «Блин, опять просит миллиарды делегат страны, чье название и местоположение неизвестно большинству жителей планеты».

Мулаточка с беджиком «Паола» продолжала, как автомат, обслуживать посетителей. В уме прикидывала: «Вчера почта принесла фото парня и пятьдесят баксов, а обычно, чтобы получить такую сумму в качестве чаевых, приходится улыбаться придуркам два-три дня. Черкнула ему записку, как было велено, и все дела. ЦРУ платит неплохие деньги».

Глава 15

News

И кто придумал, что деревянный дом горит как свеча? Тихо и медленно? Ерунда! Пылает весело, жарко, с треском и пугающе быстро. Особенно зимой, когда сухо – внутри от отопления, снаружи от морозов. Обычно полностью сгорает минут за тридцать. Человек внутри погибает быстрее – удушье, болевой шок от ожогов или что-то на голову рухнуло. Среднее время прибытия пожарных в Подмосковье также полчаса. В Лапино они добрались быстрее, даже успели развернуть шланги и подключиться к водопроводу. Тушить уже нечего, бойцы поливали пепелище и воспламенившийся забор, чтобы огонь не перекинулся дальше и чтобы произвести благоприятное впечатление на зевак. Те деловито снимали происходящее на мобильники: знакомым отправить или в сеть выложить.

Такие поселки риэлторы называют элитными, только откуда в стране столь многочисленная элита? Да и вряд ли к ней можно отнести пожилую погорелицу, напуганную и заплаканную. Её заботливо укрывала пледом соседка-старушка – такая же родственница богатого или влиятельного человека. Он, как и большинство взрослых обитателей поселка, в тот полдень решал насущные вопросы где-то столице. Столпившиеся чесали языками по поводу пожара, внесшего разнообразие в скучную повседневную жизнь. Проскальзывал оттенок затаенной радости – несчастье обошло их стороной. Подъехал полицейский «уазик».

– Мамаша, как случилось-то? Чайник на плите забыли или утюг оставили включенным? – обратился сержант к потерпевшей.

– Пришли двое в такой же форме, как ваша, спросили фамилию, проверили паспорт, – тут старшая сестра Михаила Красько всхлипнула, – а потом один меня держал, а второй облил мебель бензином и поджег.

– Вы убежали?

– Нет, они меня вывели на улицу и сами уехали. А еще велели передать привет брату.

Прибыла «скорая», бригада чуть не силой повела женщину в машину. Оказавшись внутри, она вдруг выглянула в раскрытую дверь и закричала полицейским и пожарным: «Вы бы кошку мою поискали, а то подевалась куда-то. Как бы в доме не осталась. Ой, там же Алим, мой дворник-таджик!». Никто из приехавших не отреагировал – курили, разговаривали по телефону или друг с другом, сидели в теплых машинах, составляли протоколы. Своя пропавшая кошка – горе, чей-то пожар – чужая беда, сгоревший таджик – статистика.

– Что? – Красько не хотелось задавать этот вопрос, но он знал, что начальник службы безопасности по пустякам беспокоить не стал бы.

– Коттедж вашей сестры сгорел. Майя Соломоновна чувствует себя хорошо. Найден обгоревший труп её помощника по хозяйству.

– Майю доставить ко мне.

– Сейчас привезем.

– Выясните что и как.

– Занимаемся.

Сообщение прервало, но не испортило завтрак. Красько нравился дом из бруса, изначально построенный для себя. Потом вторая жена его высмеяла, пришлось купить резиденцию в стиле техно. Камень и стекло не горят, не то что хваленая лиственница. Да хер с ним, с коттеджем, отданным сестре. Хорошо, она не пострадала. И Красько вскрыл ложечкой яйцо в мешочек, макнул туда кусочек багета. «Вкуснотища! Это тебе не egg Benedict, который заказывает Ленка. Ох, любит понтоваться, но как сказочна была в кровати». И Лапино уплыло за пределы видимого космоса, быстро заполненного ночными воспоминаниями. Только ненадолго.

Мозг не обманешь, от приоритетов можно отвлечься лишь пока глотаешь смесь желтка и белка. А заскребла ложечка по скорлупе, мысли вновь вернулись к предстоящему совещанию по Селитрограду. Отмазаться от участия не удалось. САМ намерен принять участие, не доволен лично Красько. Предстояло вывернуться, чтобы «доктора» не прислал.

Собственно, решение просматривалось: снять штаны, нагнуться, принять критику и пообещать восстановить пострадавшие объекты. Вот только стоить будет дорого, причем непонятно сколько. Неограниченных расходов натура принять не могла, поэтому решил действовать в традициях рынка, одесского. «Почем? – Просим пять, отдаем за четыре. – Ладно, беру за три, плачу два». Правда, Президент – тертый калач – поднаторел в бизнес-уловках. Хотя есть у него одна слабость: считает себя суперэффективным управленцем, любит влезать в детали. «Заведу его в дебри, как Сусанин, а там поглядим».

Звонка Магомедов ждал с нетерпение. Перед совещанием по Селитрограду требовалось вывести Мишку из равновесия. А хотелось его порвать как бумажку и выбросить клочки. Еще не время, потом, сегодня булавочный укол, не более.

– Здорово, Мага! – весело начал Руслан, сразу выдав желание отчитаться об успехе.

– Салам битхьни! – ответ прозвучал на даргинском. – Как сам?

– Нормально. Оттянулся с клевой телкой! Не поверишь, минет умеет делать одними губами, совсем без рук. У тебя какие дела, брат?

– Завтракаю в Жуковке с друзьями, – дагестанец начал терять терпение от болтовни подручного.

– Хорошо, что с друзьями. Да еще на Рублевке. Воскресенье и не сильно холодно – многие рванули за город на шашлыки. По телику бухтели, у одной бабки мангал загорелся. Смешно! – Руслан наконец-то перешел к сути, хотя и сохранил стиль конспиративный трепа.

– Надеюсь, она жива и здорова.

– Что ей сделается! Выпей с друзьями за её здоровье.

От Лапино до Остоженки километров сорок. Только в Москве расстояние меряют временем, и тем утром путь занял час двадцать. Марк обрадовался тете, Элен – нет. Допотопный одесский говор плохо вписывался в атмосферу «золотой мили», где близ Кремля обосновались нувориши. «Старая непричесанная дура», – гласил вердикт от парижской этуали. Красько бросился обнимать сестру, та заплакала.

– Миша, подонки нарочно сожгли наш красивый дом и велели передать привет тебе.

– Шутишь? – похолодел хозяин и тут же подивился собственной тупости.

– Михаил Соломонович, – встрял безопасник, – двое в полицейском камуфляже, славянской внешности, на «уазике» с логотипом полиции, вооружены автоматами. Мы связываемся с людьми в правоохранительных органах…

– Охрану усилить, в первую очередь Элен и Марка.

– Уже.

– Майя останется здесь. И еще: Семен, найди поджигателей.

– Сделаем, – последовал ответ более уверенный, чем позволяли обстоятельства.

Бывший мент понял, что боссу требуется обрести уверенность, раз обратился по имени вместо обычного «ты». Отставной начальник убойного отдела по опыту знал, что действовали серьезные типы и что разыскать их очень трудно. Если только не совершат ошибки, конечно. Почти все преступники ошибаются. Почти.

– Жека, я за хавчиком метнусь в магаз.

– Руслан велел не маячить на улице.

– Собираешься меня заложить?

– Тогда и водяры возьми, пару пузырей.

– А как же хорам, ведь Коран запрещает спиртное? Ты же, вроде, ислам исповедуешь.

– Таджика-мусульманина мотыгой замочил, а меня учить вздумал?

– Шуткую. Не парься, я еще не отошел.

Слава вышел из бытовки, где обретался с подельником. Костер рядом едва теплился, палкой пододвинул к углям не прогоревшие кусочки полицейской формы и зашагал через заброшенную стройплощадку к соседнему микрорайону. По весенней грязи лучше бы проехать на тачке. Но «колеса», украденные ночью от склада УВД, они бросили возле пригородной станции электрички сразу после визита в Лапино. Всё, как Руслан приказал. Кроме водки, конечно.

Продавщица приветливо кивнула примелькавшемуся за последние недели парню. «Болтал, что студент, от повестки в армию скрывается, на стройке подрабатывает. Ничего себе мальчик». Против обыкновения не экономил: кроме продуктов и курева, взял не бутылку дешевой, а две дорогой водки.

– Что празднуете?

– Умра скоро, – брякнул покупатель.