Рыцарь Мечей Муркок Майкл

Глава 5

Полученный урок

И вот вдали показался замок Эрорн, и светлые башни его были оплетены языками пламени и кольцами тяжелого черного дыма. А прибой по-прежнему гремел у подножия могучей скалы, и казалось, что море гневно протестует против свершенного насилия – ветер выл злобно и горестно, волны, швыряя клоки пены, тщетно пытались погасить победоносное пламя.

Замок Эрорн, вздрогнув в последний раз, рухнул и превратился в руины, а бородатые мабдены смеялись так, что с колесниц и конской упряжи падали бронзовые и золотые побрякушки, и время от времени поглядывали на недлинный ряд мертвых вадхагов, полукругом лежавших перед ними.

Их было одиннадцать: четыре женщины и семь мужчин.

Скрывшись в тени знакомой пещеры у черной скалы, Корум видел окровавленные лица убитых, легко узнавая в отблесках пожара своих близких – отца и мать, сестер Иластру и Фолинру, своего дядю Ранана, кузину Сертреду и пятерых дальних родственников.

Три раза Корум пересчитал трупы, и леденящая душу печаль постепенно сменилась в нем жгучей яростью. Слушая, как эти мясники орут что-то на своем варварском наречии, он еще три раза пересчитал погибших, снова и снова вглядываясь в их лица, и теперь его собственное лицо стало поистине похоже на дьявольский лик.

Принц Корум уже открыл для себя горе и страх. Теперь к ним прибавились гнев и ярость.

Две недели он скакал без устали, думая, что все-таки успеет предупредить свою семью о нашествии варваров-убийц, спасти ее от проклятых денледхисси. Он опоздал всего лишь на несколько часов.

Мабдены успели раньше и в неведении своем, порожденном невежеством, уничтожили тех великих, чье святое неведение порождено было мудростью. Так решила Судьба. Корум не сомневался: его отец, старый князь Клонски, успел все это понять, прежде чем денледхисси зарубили его украденным у вадхагов боевым топором. Но сейчас подобные философские размышления не приносили принцу Коруму покоя.

Глаза его почернели от гнева, светились лишь янтарно-золотистые зрачки. Выставив вперед длинное копье и понукая усталого коня, он помчался по дамбе, ведущей к замку, сквозь просвеченную пожаром ночь прямо на денледхисси.

Те, развалившись в своих повозках, лакали, точно псы, сладкое вино вадхагов. Вино текло по их грязным физиономиям, с бульканьем заливалось им в глотки. Шум прибоя и легкий туман скрыли от них приближение Корума. Они заметили принца, лишь когда его копье вонзилось одному из денледхисси прямо в морду и тот пронзительно вскрикнул, умирая.

Так Корум научился убивать.

Он вытащил копье и ударил во второй раз – на этот раз он ударил мабдена, поднимавшегося с земли, в шею пониже затылка да еще и повернул острие в ране.

Так Корум научился жестокости.

Какой-то мабден схватил свой лук, вложил стрелу и прицелился было в Корума, но принц с такой силой метнул в него копье, что оно, пробив бронзовую пластину на груди воина, вошло ему прямо в сердце, и мертвый мабден рухнул с повозки наземь.

Корум вытащил второе копье.

Но тут его подвел рыжий жеребец. Слишком долго они скакали без передышки, и умное животное уже с огромным трудом слушалось команд своего хозяина и становилось неповоротливым. А воины мабденов уже нахлестывали мохнатых лошадей, разворачивая скрипучие колесницы, чтобы окружить Принца в Алом Плаще, сбить его с ног, уничтожить, втоптать в землю.

Стрела чуть не задела Корума, и он, заметив, кто стрелял, заставил-таки своего измученного коня быстро развернуться и послал копье прямо в незащищенный правый глаз лучника, успев вовремя вытащить из тела убитого мабдена свое первое копье и отразить удар мечом сбоку.

Окованное металлом копье выдержало удар тяжелого клинка. Ухватив его обеими руками, Корум развернулся и ударил того, кто атаковал его с мечом, прямо в лицо. Мабден грохнулся с колесницы наземь.

Однако кольцо колесниц становилось все теснее. Все ярче горело ревущее пламя, пожирая то, что еще осталось от древнего замка Эрорн.

Корум узнал того, кто руководил войском мабденов. Стоя на колеснице, вожак возбужденно смеялся и с дикими воплями крутил над головой боевым топором.

– Клянусь Псом! Ишь какой герой среди этих вадхагов выискался! Не хуже мабденов биться умеет. Но ты слишком поздно этому научился, дружок. Погляди: один ты из своего племени в живых и остался!

Да, это был он, тот самый Гландит-а-Крэ! Его серые глаза так и сверкали, а губы были хищно раздвинуты над желтыми клыками в жестокой усмешке.

Корум метнул копье.

Однако копье ударилось о боевой топор, который Гландит без устали вращал над головой, и отлетело в сторону. При этом колесница вожака даже не покачнулась.

Корум отстегнул свой топор и был уже готов нанести удар, когда вдруг ноги рыжего жеребца подкосились, и несчастное загнанное животное рухнуло на землю.

В полном отчаянии Корум высвободил ноги из стремян, покрепче ухватил топор обеими руками и стал, раскачиваясь из стороны в сторону, ждать, когда колесница приблизится к нему. Он целился в Гландита-а-Крэ, но удар топора пришелся по окованному бронзой краю колесницы. Отдача была настолько сильна, что руки Корума мгновенно онемели, и он чуть не выронил топор. Дыхание с хрипом вырывалось из его груди, ноги едва держали. Со всех сторон он был теперь окружен колесницами врагов, кто-то мечом сбил с его головы шлем, и даже от этого несильного удара голова у него закружилась так, что он упал на одно колено. Тут же в плечо ему вонзилось мабденское копье, и он упал прямо в жидкую, взбитую копытами грязь.

Впервые в жизни Коруму удалось схитрить. Он не сделал даже попытки подняться, а остался лежать там, где упал, пока колесницы не проехали мимо. Прежде чем они успели развернуться, Корум вскочил на ноги. Удар в плечо был очень силен, но доспехи копье все-таки не пробило. Спотыкаясь, Корум бросился во тьму, надеясь уйти от преследования.

И тут наткнулся на что-то мягкое. Он глянул вниз и увидел тело матери, которая, прежде чем умереть, претерпела жестокие надругательства. Чудовищный стон исторгся из груди Корума, слепящие слезы хлынули рекой. Он крепче сжал в левой руке боевой топор и, с трудом вытащив меч раненой правой, пронзительно крикнул:

– Эй, Гландит-а-Крэ!

Так Корум познал жажду мести.

Земля дрогнула от топота конских копыт, когда колесницы, развернувшись, понеслись прямо на Корума. Как раз в эти мгновения рухнула с грохотом башня замка, языки пламени взметнулись еще выше, разогнав ночную тьму, и Корум увидел, что Гландит, нахлестывая лошадей, мчится к нему.

Но у ног принца лежало истерзанное тело матери, нежно любимой им княгини Колатарны, и первым же ударом топора он раскроил череп кореннику мабденской колесницы. Конь упал, увлекая за собой остальных.

Гландит чуть не вылетел из повозки и грубо выругался. Сзади двое мабденов что было сил сдерживали лошадей, чтобы не врезаться в колесницу вожака. Остальные, хоть и не понимали, почему все вдруг остановились, тоже натянули поводья.

Корум взбежал по телам лошадей и, прыгнув в колесницу, ударил Гландита мечом в шею. Лишь латный воротник спас вожака мабденов от верной смерти. Повернув огромную волосатую башку, Гландит уставился на Корума своими бледно-серыми глазами. Затем соскочил на землю и оказался лицом к лицу со своим противником.

Некоторое время они просто стояли и смотрели друг на друга в отблесках пожара, тяжело дыша, напряженные, точно лисы перед последним решающим броском.

Корум атаковал первым, выставив меч и размахивая боевым топором.

Гландит отскочил, избежав удара мечом, и своим топором парировал удар Корума, одновременно целясь ему в низ живота, но промахнулся.

Они стали ходить кругами. Корум не сводил своих золотисто-черных глаз с бледно-серых глаз Гландита.

Так кружили они, должно быть, несколько минут. Остальные мабдены молча наблюдали. Губы Гландита дрогнули, он что-то сказал, но Корум снова бросился в атаку, и на сей раз нездешний металл, из которого был сделан его легкий меч, оказался тверже доспехов Гландита и пробил их на плече. Гландит зашипел от боли, его боевой топор описал в воздухе круг, и меч, вылетев из усталой руки Корума, упал на землю.

– Ну что, вадхаг? – пробормотал Гландит. – Видишь? Не написано, значит, у меня на роду умереть от руки шефанхау!

Корум замахнулся топором.

Но Гландит снова увернулся от удара.

И снова пустил в ход свой топор.

На этот раз ему удалось полностью обезоружить Корума. И тот стоял беззащитный перед толпой злобно ухмылявшихся мабденов.

– Вот оно как! – кривя рот то ли в ухмылке, то ли в отвратительном рычании, воскликнул Гландит. – На роду-то у меня написано, видно, самому проклятых шефанхау убивать!

Корум бросился на него, надеясь голыми руками отнять у врага топор, но сил ему не хватило.

А Гландит насмешливо крикнул своей своре:

– Клянусь Псом! Эй, парни, придержите-ка этого злобного демона, да только не убивайте! Смотрите у меня! Мы с ним еще позабавимся. Ведь это последний вадхаг на свете! Надо же нам как следует поразвлечься.

Корум слышал смех бросившихся на него мабденов, сопротивляясь им изо всех сил, отчаянно крича и сам, как это часто бывает в бреду, не слыша собственного крика.

Потом кто-то из мабденов снова сбил у него с головы серебряный шлем, а кто-то еще сильно ударил его по затылку рукоятью меча. Тело Корума сразу обмякло, и он провалился в долгожданную тьму.

Глава 6

Пытка

Солнце дважды успело сесть и подняться, прежде чем Корум наконец очнулся и обнаружил, что связан цепями по рукам и ногам и валяется на полу у задней стенки одной из крытых мабденских повозок. Он приподнял голову, пытаясь хоть что-то разглядеть в щель, но ничего интересного не увидел. Понял только, что сейчас день.

Интересно, почему они его не убили? И вздрогнул, вспомнив, что они нарочно дожидаются, когда он придет в себя и что смерть его будет долгой и мучительной.

До начала своего страшного путешествия по разоренным замкам вадхагов Корум, пожалуй, сумел бы смириться с тем, что уготовано ему Судьбой, спокойно и мужественно приготовившись к смерти, как обычно и поступало большинство его соплеменников. Но уроки, которые он получил, были слишком жестоки, и он возненавидел мабденов. И познал жгучую жажду мести, горестно оплакивая своих близких. И решил, что должен жить – хотя бы ради того, чтобы утолить эту жажду!

Сберегая силы, Корум прикрыл глаза. Существовал лишь один способ на время исчезнуть, скрыться от мабденов: отправить свое тело в другое Измерение, для них недоступное. Но для этого, во-первых, потребовалось бы слишком много энергии, а во-вторых, сделать это, пока он находится в закрытой повозке, было нельзя.

Гортанные голоса мабденов слышались то ближе, то дальше, но разобрать, что именно они говорят, Корум не мог. Впрочем, скоро он вообще перестал к ним прислушиваться и крепко уснул.

Что-то холодное коснулось его лица, и он, проснувшись, слабо шевельнулся и открыл глаза. Оказалось, какой-то мабден, возвышаясь над ним, плеснул ему в лицо водой. Теперь Корум лежал уже на земле, а не в повозке. Вокруг горели костры, над кострами висели котлы, и в них готовилась пища. Был поздний вечер.

– Шафанхау вернулся к жизни, хозяин! – крикнул мабден, плескавший ему в лицо водой. – По-моему, теперь он вполне годится для забавы.

Корум попытался встать и сморщился от боли: цепи тут же впились в израненное тело. Даже если удастся скрыться в другом Измерении, думал он, от этих чертовых цепей мне никак не избавиться. Он попытался заглянуть в иной мир, но глаза его пронзила такая резкая боль, что от дальнейших попыток он тут же отказался.

Гландит-а-Крэ, расталкивая подчиненных, приблизился к поверженному врагу. Блеклые глаза смотрели на Корума торжествующе. Он пригладил рукой бороду, разделенную на несколько засаленных косиц, в которые были вплетены краденые золотые кольца, и довольно улыбнулся. Потом нагнулся и почти нежно поднял Корума и поставил его на ноги. Цепи и длительное пребывание в узком пространстве сделали свое дело: ноги у Корума так затекли, что он даже стоять не мог.

– Эй, Родлик, поди-ка сюда! – окликнул Гландит кого-то из своей свиты.

– Иду, хозяин! – К нему подбежал паренек лет четырнадцати, ярко-рыжий, нарядно одетый – в светло-зеленую вадхагскую парчу. На голове у него красовалась шапочка из меха горностая. На ногах – мягкие башмаки из шкуры косули. Лицо его, бледное, прыщавое лицо подростка, показалось Коруму довольно привлекательным для мабдена. Родлик опустился перед Гландитом на колени и спросил: – Чего тебе надобно, хозяин?

– Помоги-ка этому шефанхау стоять, парень. – В хриплом, грубом голосе вожака мабденов, когда он обращался к мальчику, сквозила чуть заметная нежность. – Ну-ну, Родлик, поддержи его.

Родлик вскочил и подхватил Корума под локоть. Руки у него от страха были ледяными.

Воины выжидающе смотрели на Гландита, который, неторопливо сняв свой тяжелый шлем, встряхнул пышными кудрявыми волосами, чудовищно, впрочем, грязными и засаленными.

Корум тоже не сводил глаз с багровой рожи Гландита. Он видел, как мало ума отражается в этих блеклых серых глазах, зато в них так и сверкают злоба и самодовольство.

– Почему ты уничтожил всех вадхагов? – тихо спросил Корум. Губы и язык повиновались ему с трудом. – Зачем ты это сделал, Повелитель Крэ?

Во взгляде Гландита мелькнуло изумление, и он ответил не сразу.

– Тебе следовало бы это знать, шефанхау. Нам отвратительно ваше колдовство, ваше высокомерие и ваши дьявольские «знания»! Однако нам весьма пригодятся и ваши земли, и то добро, что хранилось в кладовых ваших замков. Мы ненавидим вас – потому и убиваем! К тому же мы уничтожили не всех вадхагов. Один еще остался. – Гландит ухмыльнулся.

– О да! Один еще жив! – Голос Корума зазвенел. – И этот последний при первой же возможности отомстит за свой народ!

– Нет уж! – Гландит хлопнул себя по ляжкам. – Не будет у него такой возможности!

– Ты сказал, что вы ненавидите наше колдовство… Но мы не занимаемся колдовством! Просто мы обладаем некоторым запасом знаний и вторым зрением…

– Ха! Мы же видели ваши замки! Они битком набиты всякими колдовскими штучками. Вон в том, что сейчас догорает на скале, тоже много кой-чего было. Мы его пару ночей назад захватили. И колдовством там здорово попахивало.

Корум облизал пересохшие губы.

– Даже если это и так, – сказал он, – хотя мы, разумеется, никакие не колдуны, то это еще не повод, чтобы убивать всех вадхагов подряд. Мы ведь никогда не причиняли вам зла. Не мешали селиться на наших землях, не оказывали ни малейшего сопротивления, не прогоняли… По-моему, вы ненавидите не столько нас самих, сколько… нечто внутри себя! Вы ведь… существа несовершенные… Вы не в состоянии понять…

– Ну еще бы! Вы же нас вроде как животными считаете! Все, вадхаг, хватит речей! Мне плевать на твое мнение! Мы с твоим племенем покончили! – Гландит сплюнул и махнул рукой юному Родлику. – Отпусти-ка его.

Родлик резко отпрянул от Корума.

Принц покачнулся, но на ногах устоял. И продолжал неотрывно смотреть на Гландита-а-Крэ. В глазах вадхага светилось торжество.

– Ты и весь твой народ, – сказал он, – поражены безумием. Вы – словно моровая язва, страшная болезнь, от которой страдает наш мир…

Гландит снова сплюнул, на сей раз постаравшись попасть Коруму в лицо.

– Я же сказал тебе, – рявкнул он, – я знаю, что вадхаги думают о нас. И что думали о нас нхадраги, пока мы не превратили их в своих гончих псов. Вас, вадхагов, уничтожила собственная гордость. А вот те нхадраги, что кое-как научились смирять свою гордыню, уцелели. И теперь считают нас хозяевами Земли. Вадхаги же делали вид, что не замечают нас, когда мы приходили в их замки. И даже не удостаивали нас ответом, когда мы требовали дани. А когда мы заявили, что теперь миром правят мабдены, вадхаги притворились, что нас не понимают. Что ж, тогда мы решили их наказать. Впрочем, вадхаги не сопротивлялись, даже когда мы подвергали их пыткам, и в гордыне своей так и не пожелали принести нам клятву верности и стать нашими рабами, как то сделали нхадраги. И тогда мы потеряли терпение. Мы решили, что вадхагам не место на той земле, где правит наш великий король Лайр-а-Брод. Раз они не желают стать его подданными, лучше уничтожить их всех до одного! Да, вадхаг, вы сами навлекли на себя эту кару!

Корум стоял, опустив голову. «Нас погубили собственные благодушие и самодовольство», – думал он.

Потом принц вскинул голову и посмотрел Гландиту прямо в глаза.

– Надеюсь, мне будет предоставлена возможность доказать, что и последний вадхаг умеет сражаться?

Гландит пожал плечами и повернулся к соплеменникам.

– Не понимает он, братцы, КАКУЮ возможность мы ему предоставим, верно?

Мабдены заржали.

– Тащите все, что надо! – велел им Гландит. – Пора начинать.

Мабдены принесли нечто вроде широкого деревянного щита, сколоченного из толстых досок, во множестве мест продырявленного и покрытого ржавыми пятнами крови. В четырех углах – кольца с цепями. Корум догадался, что это пыточный станок.

Двое мабденов схватили его за руки и подтолкнули к щиту, прислоненному к стволу дерева. Третий принес долото и железный молот. Корума поставили спиной к щиту, сняли с него оковы и распяли, крепко приковав цепями к щиту распростертые руки и ноги. Он чувствовал на цепях запах чужой крови; было видно, где доски пробиты тяжелыми метательными ножами, боевыми топорами и стрелами.

Итак, жертву привязали к колоде мясника.

Жажда крови разгоралась в душах мабденов. Глаза их сверкали в свете костров, изо рта вырывался пар, ноздри раздувались. Они без конца облизывали свои красные губы, кое-кто злобно ухмылялся.

Гландит собственноручно руководил распятием Корума, а потом подошел совсем близко и вытащил из-за пояса тонкий острый клинок.

Корум видел, как клинок неотвратимо навис над его грудью и раздался угрожающий треск – это Гландит, вспоров кинжалом ткань, сорвал с него парчовую рубаху.

Улыбаясь все шире, вожак мабденов кусок за куском содрал с Корума всю одежду; порой его кинжал оставлял на теле жертвы тонкие кровавые полоски. Наконец Корум предстал перед своим мучителем совершенно обнаженным.

Гландит чуть отступил и, тяжело дыша, спросил:

– Ну а теперь тебе, наверно, интересно будет узнать, что мы собираемся с тобой делать?

– Я уже видел зверски убитых вами вадхагов, – сказал Корум, – так что примерно представляю себе ваши «забавы».

Мизинец Гландита нетерпеливо дернулся; он как раз засовывал кинжал в ножны.

– Так, по-твоему, ты знаешь, что тебе предстоит? Нет, ты даже не догадываешься! Те вадхаги умерли быстро – ну, довольно-таки быстро – потому что у нас впереди было еще много дел: мы не всех шефанхау успели отыскать и уничтожить. Но ты – последний! С тобой можно поразвлечься не спеша. Мы даже могли бы подарить тебе жизнь – если тебя, конечно, устроит жизнь без глаз, без языка, без рук, без ног и с отрубленными гениталиями. Хочешь такую жизнь? – Корум смотрел на него с нескрываемым ужасом. Гландит разразился смехом. – Ты, видно, по достоинству оценил нашу шутку! – И подал сигнал подручным: – Эй, несите инструменты! Пора начинать.

Мабдены принесли железную жаровню, полную огненно-красных углей; на нее положили разнообразные пыточные инструменты. «А ведь кто-то специально изобрел их, чтобы мучить людей, – подумал вдруг Корум. – Неужели народ, способный изобрести такое, можно считать разумным?»

Гландит-а-Крэ выбрал из груды варварских инструментов какую-то длинную железку с раскаленным добела концом и покрутил ее так и эдак, словно изучая.

– Итак, мы начнем весь круг с одного глаза, а закончим вторым, – объявил он наконец. – Пожалуй, начнем с правого.

Если бы Корум хоть что-нибудь ел в последние дни, его непременно вырвало бы, но рот лишь наполнился горькой слюной, а желудок скорчила судорога.

Прелюдия кончилась.

Гландит приближался к нему с раскаленным железным прутом в руке. В холодном ночном воздухе пахло каленым железом и дымом.

Пытаясь спастись от страшного видения и леденящего душу ужаса, Корум попытался хотя бы мысленно перенестись в иное Измерение. Он весь обливался потом, но в смятении своем видел порой лишь какие-то фрагменты иных миров, а светящийся железный прут меж тем был уже почти у самого его лица.

Перед глазами все плыло. Корум видел, что побелевшие глаза Гландита горят неутоленной жаждой крови, и, скорчившись в цепях, попытался отвернуться, но Гландит левой рукой резко рванул его за волосы, а правой ткнул ему в глаз раскаленным прутом.

Корум страшно вскрикнул: боль пронзила его насквозь, заполнив сперва голову, а потом и все тело, и услышал, как его крик потонул в адском хохоте мабденов и тяжком сопении Гландита…

А потом он потерял сознание.

Он скитался по улицам странного города. Высокие дома были явно построены совсем недавно, но отчего-то казались старыми, мрачными и будто покрытыми слизью.

Боль все еще чувствовалась, но как бы отдалилась, притупилась. Одним глазом он ничего не видел. С балкона его окликнула какая-то женщина. Корум оглянулся. Оказалось, это его сестра Фолинра. Увидев его лицо, она в ужасе закричала. Коруму захотелось коснуться изуродованного глаза, но что-то мешало ему поднять правую руку.

Тогда он попытался высвободить левую руку из неведомых тисков, что сжимали ее, и тянул все сильнее и сильнее, пока не ощутил в кисти пульсирующую боль.

Фолинра куда-то исчезла, но Корум этого не заметил. Он был поглощен одним желанием: во что бы то ни стало высвободить руку. Но почему-то не мог даже посмотреть, что это там такое, уж не зверь ли вцепился зубами в его кисть?

Он еще раз, последний, дернул руку изо всех сил и высвободился.

И попробовал потрогать ослепший глаз, однако прикосновения не ощутил.

И тогда он наконец посмотрел на свою руку.

Вместо кисти висела безобразная культя.

И тогда он снова закричал…

…очнулся, открыл глаза и увидел мабденов, тыкавших в обрубок его кровоточащей руки раскаленными добела клинками – они как бы клеймили его.

Руку ему отрубили.

А Гландит, громко смеясь, высоко поднимал отрубленную кисть Корума над головой, чтобы видели все, и кровь все еще капала с ножа, которым он совершил это злодейство.

Зато теперь вторым зрением Корум явственно видел другое Измерение; оно даже отчасти заслоняло ужасающую сцену пытки. Призвав на помощь все свои душевные силы, точно удвоившиеся от страха и боли, Корум перенесся в иной мир.

Он по-прежнему ясно видел мабденов, но голоса их стали звучать несколько глуховато. Его палачи в изумлении указывали на то место, откуда он только что внезапно исчез. Гландит постоял с выпученными глазами, а потом взвыл от ярости дурным голосом и приказал своим воинам немедленно прочесать лес и отыскать таинственным образом сбежавшего пленника.

Все, забыв о пытке, бросились во тьму.

А пленник между тем оставался прикованным к пыточному станку, который, как и сам Корум, существовал одновременно во многих Измерениях. Корума по-прежнему терзала боль, и во всех измерениях он оставался лишенным правого глаза и левой руки.

На какое-то время он еще мог задержаться здесь и избегнуть дальнейших мучений, но душевные силы его подходили к концу. Все равно в конце концов ему придется вернуться в свое Измерение, и тогда его палачи вновь возьмутся за дело.

Корум забился, размахивая в воздухе культей и тщетно пытаясь освободиться от проклятых оков.

Впрочем, все это было бесполезно. Ему удалось лишь немного отсрочить казнь. Никогда больше не будет он свободным, никогда не сможет осуществить свою мечту – отомстить за погубленное племя вадхагов!

Глава 7

Мохнатый человек

Пот лил с Корума ручьем: он изо всех сил старался задержаться в ином Измерении, с ужасом ожидая, что снова попадет в лапы Гландита и его банды.

И тут на опушке леса возникла некая неясная, совершенно незнакомых очертаний тень и осторожно двинулась к пыточному станку. Сперва Корум решил, что это кто-то из мабденов, только без шлема и в куртке мехом наружу. Потом понял, что ошибся.

Существо осторожно подошло еще ближе, озираясь и оглядываясь на лагерь мабденов, потом подползло к Коруму вплотную и, подняв голову, посмотрело прямо ему в глаза.

Корум был потрясен: значит, оно его видит! В отличие от мабденов и прочих низших обитателей этого Измерения, оно обладает вторым зрением!

Очередной приступ боли заставил Корума на мгновение зажмуриться. Когда же он снова открыл свой единственный зрячий глаз, существо стояло с ним рядом.

В общем, чисто внешне оно не так уж отличалось от мабденов, но с головы до ног было покрыто густой шерстью. У Мохнатого Человека было коричневое, изборожденное морщинами лицо: видимо, он был очень стар. Лицо это казалось совершенно бесстрастным. Зато очень живыми были огромные круглые глаза, немного похожие на кошачьи. А в разверстой пасти было полно старых, но еще крепких желтоватых клыков.

Некоторое время его большие глаза грустно смотрели на Корума, потом, сделав некий приветственный жест, он что-то проворчал и указал на лес, словно приглашая несчастного пленника последовать за ним туда. Корум лишь головой мотнул, давая понять, что не может даже пошевелиться, так как прикован цепями.

Мохнатый задумчиво поскреб бурую курчавую шерсть на затылке и, шаркая ногами, удалился куда-то в сторону леса, скрывшись во тьме.

Потрясенный Корум на мгновение даже забыл о терзавшей его чудовищной боли.

Может быть, Мохнатый Человек видел, как его пытали? И теперь пытается его спасти?

А может, все это ему лишь кажется? Как в тот раз – город, сестра на балконе?.. Вполне возможно, подобные горячечные видения вызвала у него страшная пытка…

Корум чувствовал, что силы его покидают. Еще чуть-чуть, и он вернется в свое Измерение, где мабдены снова будут его видеть. Но у него уже не останется сил, чтобы еще раз скрыться и спастись от мучений.

И тут опять рядом возник Мохнатый Человек. На этот раз он привел с собой какое-то новое существо.

Сперва Корум сумел различить в темноте лишь огромное тело неясной формы, горой возвышавшееся над Мохнатым Человеком. Этот великан был высотой не менее чем в два человеческих роста, а плечи у него и вовсе были немыслимой ширины. Однако он тоже ходил на двух ногах!

Корум поднял голову и увидел лицо великана, темнокожее и печальное. Глаза его внимательно и озабоченно осматривали пленника. Пораженный Корум заметил, что тело незнакомца, хотя и походило в целом на человеческое, странным образом совершенно не отражало света: как следует рассмотреть его было невозможно. Великан протянул могучие руки и, подняв деревянный щит вместе с прикованным к нему вадхагом столь же бережно, как отец поднимает с земли маленького сына, понес его к лесу.

И Корум оставил все попытки задержаться в ином Измерении, так и не разобравшись, что же с ним происходит, сон это или явь. Однако и в его собственном Измерении происходило то же: темнолицый великан продолжал тащить его вместе с пыточным станком к лесу, а Мохнатый Человек быстро шел с ними рядом, и они все дальше и дальше уходили от лагеря мабденов.

И тут Корум снова потерял сознание.

Он очнулся лишь днем. Ярко светило солнце, пыточный станок валялся в стороне, а сам он лежал на зеленой траве в какой-то лощине у ручья. Рядом аккуратной кучкой были сложены орехи и фрукты, и чуть поодаль, глядя на него, сидел Мохнатый Человек.

Корум поднес к глазам левую руку. Культя была покрыта какой-то клейкой массой; боли больше не чувствовалось. Он коснулся правой рукой пустой глазницы и ощутил ту же клейкую массу – видимо, изуродованный глаз был залит той же мазью.

Рядом, на опушке леса пели птицы. Небо сияло синевой. Если бы не очевидные увечья, Корум с облегчением счел бы события нескольких минувших недель просто страшным сном.

И тут Мохнатый Человек встал и враскачку направился к нему. Остановился. Откашлялся. Глаза на морщинистом лице по-прежнему лучились сочувствием. Глядя на Корума, он осторожно коснулся своего правого глаза и левой кисти.

– Ну как ты? Очень болит? – пробормотал он невнятно, явно с большим трудом произнося слова.

– Нет, я совсем не чувствую боли, – сказал Корум. – И очень благодарен тебе, Мохнатый Человек! Ведь ты спас меня от неминуемой смерти.

Его собеседник нахмурился – видно, он понимал человеческую речь едва ли наполовину, – потом улыбнулся, кивнул и заключил:

– Это хорошо!

– А кто ты? – спросил Корум. – И кого приводил с собой тогда ночью?

Мохнатый Человек шлепнул себя по заросшей коричневым мехом груди:

– Я – Сервд. Твой друг.

– Сервд. – Коруму не сразу удалось выговорить непривычное сочетание звуков. – А я Корум. Но кто был тот, второй?

Сервд назвал какое-то совсем уж труднопроизносимое имя, состоявшее, похоже, из нескольких сложных слов.

– Но кто он? Я никогда раньше не видел подобных существ. Да и таких, как ты, я тоже никогда не видел. Ты откуда?

Сервд жестом очертил вокруг себя круг.

– Живу здесь. В лесу. Лес называется Лаар. Мой хозяин тоже здесь живет. Мы живем здесь уже много, много, много дней – вы, вадхаги, живете гораздо меньше!

– А где твой хозяин сейчас? – снова спросил Корум.