Голубятня на желтой поляне Крапивин Владислав
– Хвастунишка, – хмыкнула Данка.
Чита, натягивая брюки, сообщил:
– Всех никто не знает. Тут масса тайников и переходов…
В переходах пахло влажным кирпичом. Пласты солнца врубались в коричневый полумрак сводчатых залов. На ступенях винтовых лестниц, которые были прорезаны в толще стен, скрипела каменная крошка. В стенах темнели полукруглые ниши. В одной из них Алька нащупал вделанный в камни обрывок цепи. Звякнул.
– Во… Здесь, наверно, держали рабов или пленных.
– Тех, кто скачет и никого не слушает, – сказала Данка. – Не лезь вперёд, свалишься в какую-нибудь яму.
– Бе-е… – тихонько, но строптиво ответил Алька.
Яр пытался разобраться: что же за стиль у этих построек? Странный и незнакомый. Снаружи – глухая мощь, никакой архитектуры, внутри – пологие своды и арки, как бы ласково приглаженные сверху. В арках была плавность и лёгкость.
– Кто эту крепость построил? – спросил Яр у Читы. Чита наверняка был самый эрудированный.
– Никто не знает, – сунулся Алька.
Чита сказал:
– Это загадка. Полтысячи лет назад пришёл какой-то народ, выстроил крепости, но никого не покорял, ни с кем не воевал. Потом вдруг сразу ушёл на юг…
– На истинный полдень, – уточнил Тик. – Тогда было ещё пять сторон света.
– Как это пять? – удивился Яр.
– Пять, – подтвердил Чита. – Это ещё в старину, задолго до большой войны. Север, Запад, Восток, Юг и Истинный полдень. Сейчас уже никто не знает точно, что это такое. Где-то на юго-востоке. Та сторона, где солнце подбирается к самой высокой точке, но ещё не дошло до неё… Считалось тогда, что это счастливая сторона. Как бы символ молодости…
– Пойдёмте в Львиный зал! – вмешался Алька.
Львиный зал был длинный, всё с теми же приглаженными арками. Вдоль стен стояли на кусках гранита, а чаще валялись на боку или вверх лапами каменные львы с ленивыми кроткими мордами. Алька по-свойски хлопал их по животам.
В стенах были прорезаны прямоугольные окна.
По углам Яр увидел много мусора. Лежала груда досок, валялись мотки проволоки и ржавые гвозди, обрывки газет и пустые бутылки. И всё это серое от пыли.
– Когда-то здесь хотели делать ремонт, – объяснил Чита. – Потом раздумали, испугались обвала.
Яр спросил:
– Те, кто строил крепость, о чём они, интересно, думали? Такую махину ставить на песке…
Чита солидно возразил:
– Разговоры про песок – это чушь. Под песком наверняка гранитный монолит. Мы в подземные ходы лазили, там сплошь камень.
– Жалко, что недалеко лазили, – вздохнул Алька.
– Они длинные, эти ходы, – сказал Тик. – Говорят, некоторые из них под рекой идут, на ту сторону…
– Вот бы разок пробраться, – почему-то шёпотом проговорил Алька. – П е р е й т и р е к у…
– Я вот тебе перейду, – пообещала Данка. И сказала Яру: – А странно всё-таки, да? Построить такие крепости, а потом уйти…
– Может, их заставили, – сумрачно сказал Чита.
– Кто? – не поверил Алька.
– Те, кто велят… – с непонятной усмешкой проговорил Чита.
Игнатик хмыкнул.
Чита посмотрел на него и заметил:
– Не такой уж ты доверчивый.
"Ничего не понимаю", – подумал Яр. В этот момент Данка ему сказала:
– Здесь недалеко есть ещё одна интересная комната. С камином.
– Пошли, – согласился Яр.
Они спустились по маленькой винтовой лестнице. Комната оказалась круглая, небольшая. Камин (вернее, очаг с поломанной решёткой у пола) был сложен из грубо отёсанных камней. Свет попадал в отверстие высоко в стене. Солнце овальным пятном лежало на камнях очага, покрытых старой копотью. На копоти была Нарисована рожица со смеющимся ртом-полумесяцем.
– Это Тик в прошлом году нарисовал, – объяснил Алька. – Мы здесь картошку пекли.
– Лицо, как у бормотунчика, – сказала Данка.
Алька подскочил:
– А давайте сделаем бормотунчика! Чита, ты ведь хотел, да? Ты нарочно песок сгребал!
– Правда, давайте! – подхватил Игнатик.
– А песок-то подходящий? – спросила Данка.
– Да, я смотрел, – кивнул Чита. – Я сейчас принесу.
И он убежал.
– А что за бормотунчик? – недоумённо спросил Яр.
– Ты разве не делал бормотунчиков, когда маленький был? – удивился Игнатик.
– М-м… не помню. Вернее, помню, что не делал. Они какие?
– Ну, это такая штука… Такой… – сбивчиво заторопился Алька.
Данка объяснила:
– Их обязательно надо делать в тихом месте и когда рядом только друзья. И бормотунчик тогда как друг… Игнатик их делает лучше всех на свете.
Игнатик скромно промолчал, отошёл и стал подбирать у стены куски алюминиевой проволоки.
Пришёл Чита, принёс в подоле рубашки песок. Спросил :
– А из чего делать?
– Может, из моей рубашки? – самоотверженно сказал Алька. – Я могу подол оторвать.
– А мама оторвёт тебе голову, – подал голос Игнатик.
– А мама уехала. Я три дня буду у Читы жить, мы договорились, – победоносно сообщил Алька.
– Оторвёт, когда приедет, – уточнила Данка. – Яр, у тебя в кармане платок. Он тебе очень нужен?
– Не очень…
Платок расстелили на каменном полу. Игнатик насыпал напето горку песка. Завязал в узелок. Получился белый мешочек размером с большое яблоко. Игнатик подобрал в очаге обугленную щепочку. Любовно нарисовал на мешочке круглые глазки, нос-пятачок, весёлый рот. Из кусков алюминиевой проволоки смастерил витые ножки, потом ручки с растопыренными пальцами. Оттянул на узелке с песком материю, прикрутил ручки там, где у рожицы должны быть уши. А ножки приделал к подбородку.
Получилось удивительное существо – не то четырёхлапый краб, не то безголовый человечек с рожицей на пузе.
– Надо цеплялку, – вполголоса сказал Игнатик.
Алька и Чита подхватили тонкую ржавую проволоку. Один конец обмотали вокруг выступающего камня на очаге, другой закрепили на железном крюке, вбитом в стену. В метре от пола.
Игнатик согнул пальцы бормотунчика, подвесил его за руки на проволоке. Тот покачался и замер. Все тоже замерли, чего-то ждали.
У Яра на дне сознания шевелились мысли, что надо скоро возвращаться на крейсер, и получится ли это, и надо ли рассказывать там про всё, что случилось, и как грустно будет расставаться с ребятами, и удастся ли увидеться снова. Но самым главным был интерес: что за бормотунчик, для чего он?
Бормотунчик тихо качнулся. Его нарисованная рожица, конечно, не изменилась, но в глазах и улыбке появилось что-то живое. Так, по крайней мере, показалось Яру. Он услышал бормотание, попискивание, лёгкий треск, шёпот. Словно включился маленький расстроенный приёмник. Бормотунчик закачался сильнее… И вдруг, перебирая ручками, двинулся по проволоке. Остановился у края очага. Прекратил качание, зацепившись ножками за камень. Не двинув угольным ртом, сказал картаво:
- Раз-два-три-четыре-пять,
- Я иду искать.
- Если кто не спрятался,
- Я не виноват…
Голос был механический, как у старинного магнитофончика.
– Какая-то незнакомая считалка,– проговорил Алька.
– Знакомая, – сказал Яр.
Бормотунчик шевельнулся и произнёс:
– С цифрой пять на медной бляшке, в синей форменной фуражке… Ну, что вам ещё?
– Сказку, – тихо попросил Игнатик и быстро оглянулся на Яра. – Какую-нибудь сказку про пятерых друзей…
В бормотунчике сильно зашелестело. Он опять покачался на тонких ручках. Сказал с металлической насмешливой ноткой:
– Сказок вам хватит и без меня. Смотрите, кругом такая р-романтика… Верно, Яр-р?..
Яр вздрогнул.
– Ты меня откуда знаешь?
Бормотунчик беспокойно задёргался:
– Я могу ответить только на один вопрос! На один. На втором – крак – разряжусь. Ты спрашиваешь? Это вопрос?
– Нет-нет, это не вопрос, не отвечай, – торопливо сказал Игнатик. И прошептал Яру: – Он про многое знает, бормотунчики все такие…
Бормотунчик вдруг пропел дребезжащим голоском:
- Та-ра-ра, та-ра-ра,
- Очень странная игра,
- Непонятную считалку
- Барабанщик бьёт с утра:
- Пять ворон,
- Один патрон,
- Сто врагов с пяти сторон.
- Барабанит, барабанит,
- А песок скрипит и ранит…
Он резко замолчал.
И все молчали. Алька нерешительно хихикнул, но Данка цыкнула. Бормотунчик вдруг спросил уже без дребезжанья, чисто:
– Что, Яр, досмотрел свой сон?
– Какой сон? – с неожиданным и резким страхом спросил Яр.
– Это вопрос?
– Это вопрос, – жёстко сказал Яр.
– Тот сон, как вы лезете по обрыву… Не бойся, он доберётся. Может, ты не доберёшься, а он доберётся…
– О чём это он? – прошептала Данка.
– Да мало ли что… Они часто несут всякую дребедень, – отозвался Чита.
– Сам ты несёшь дребедень, – обиженно сказал бормотунчик. – Лучше разожгите огонь. Ночевать будет холодно.
– А зачем нам здесь ночевать-то? – удивился Алька.
– Разожг… – тонко крикнул бормотунчик. Дёрнулся и безжизненно повис на проволоке.
Игнатик досадливо обернулся к Альке:
– Ну вот, он разрядился… Зачем ты полез со вторым вопросом?
– Да это и не вопрос вовсе! Просто у меня вырвалось…
–Ладно, пойдём, – вздохнула Данка. – Всё равно он был какой-то странный.
– Может, серебристых кристалликов мало в песке, – виновато сказал Игнатик.
– Наоборот! Полным-полно, я смотрел, – возразил Чита.
Яр не слушал ребят, мысли прыгали, как у мальчишки, который проснулся среди ночи, увидев загадочный и страшноватый сон… Казалось, столько всего случилось за этот день! Стоит ли удивляться? Но он удивился проницательности бормотунчика. И даже расстроился. Недаром на Земле говорят, что в приметы верят лишь дети и скадермены.
– А может, правда разожжём огонь? – звонко спросил Алька.
– Картошки-то нет… – заметил Чита.
– Не обязательно картошку печь. Просто так посидим у огонька, – тихо сказал Игнатик. – Недолго… Ладно, Яр?
Яр подумал, что огонь – это и в самом деле неплохо.
Сначала прохлада внутри крепости была приятной после жары. Но теперь чувствовалось, что воздух сыроватый и зябкий. Хотелось погреться. Да и просто хорошо посидеть у горящего очага.
Когда Яр последний раз сидел у живого огня? Боже мой, это было, когда ему стукнуло семнадцать лет. С однокурсниками из Ратальской школы он ушёл в лыжный поход, и группа подала в буран. Они укрылись в лесу, отыскали охотничью избушку, развели огонь в печке. Это была такая хорошая ночь…
Яр встряхнулся. Вместе с ребятами он взялся собирать у стен и таскать к очагу старые доски, жёлтые обрывки бумаги. Доски были большие, в очаг не лезли. Одну из них, тонкую и трухлявую, Алька храбро попытался с размаху сломать о колено. Не сумел, конечно, завертелся на пятке, держась за ушибленную ногу.
– Олух царя небесного, опять покалечишься, – сказала Данка.
Яр, посмеиваясь в душе над собственным пижонством, положил доску на два камня, рубанул ребром ладони.
– Во… – с тихим восхищением выдохнул Игнатик.
– Ещё, – потребовал Алька.
Чита молча положил перед Яром другую доску. Данка сказала:
– Так можно руку разбить…
Яр, усмехаясь, ударил ещё раз. И ещё. И заработал, как автоматическая дроворубка.
– Хватит уж… – сочувственно сказал Чита. – Вон сколько дров.
Яр гордо распрямился и украдкой стал потирать ладонь – поотшибал всё-таки. Алька, выгибаясь назад от тяжести, поволок охапку обломков к очагу.
– Ой, а спички? – растерянно сказала Данка.
Алька с шумом бросил дрова и обернулся. Чита посмотрел на Яра:
– У вас нет?
Яр оглянулся на Данку и развёл руками:
– Если нет в карманах, то…
– Папа не курил, – виновато сказала Данка.
– Вот и погрелись, – заявил Алька и с обиженным видом уселся на дровах.
Игнатик, сосредоточенно хмурясь, достал из кармана свечной огарок. Поставил на камень. Сел перед ним на корточки.
– Ой… – прошептала Данка. – Тик, ты думаешь, получится?
Он оглянулся резко, почти сердито.
– Подойдите.
Они послушно подошли, встали у Игнатика за спиной.
– Может, за руки взяться? – нерешительно сказала Данка.
– Нет… Яр, ты здесь? – Игнатик снизу вверх посмотрел на него. – Вот хорошо… Сейчас…
Свечка затрещала и зажглась.
Игнатик засмеялся. Встал. Сказал с негромким торжеством :
– А вы не верили… Яр, я им говорил, а они не верили.
Яр, ничего не понимая, кивнул.
– Как это не верили? Мы верили, – серьёзно сказал Чита. – Давайте разжигать камин.
Через пять минут пламя гудело и вытягивало языки в чёрную глубину дымохода. Из досок и камней ребята сделали скамейки, поставили их буквой П, «ножками» к очагу. Алька сел у края очага, слева. Чита – справа (и открыл книгу). Данка – рядом с Читой. Яр с Игнатиком устроились напротив огня. Горячие блики запрыгали по лицам, оранжевая рубашка Игнатика засветилась, как отражённое пламя.
Игнатик шёпотом сказал – то ли Яру, то ли себе:
– Сколько огня от крошечной свечки…
– Но свечка-то… Как она зажглась сама собой? – отозвался Яр.
– Она не сама. Это я её… – вздохнул Игнатик, будто признался в шалости.
– Он давно хотел, да нас было мало, – объяснил Алька. – Надо, чтобы пятеро…
– Братцы, – жалобно сказал Яр. – Объяснили бы вы всё по порядку, а?
– Тут целая история, – охотно отозвалась Данка. – Рассказать?
– Это ещё в прошлом году было, мы играли в лунки. На пустыре, у старого тополя… Ну, лунки – это простая игра. Надо выкопать ямки – столько ямок, сколько человек играет. В один ряд, в цепочку. Потом по этим лункам кто-нибудь пускает мячик. В чьей лунке мячик остановится, тот его хватает, кидает вверх и кричит: «Штандер!» Такое слово специальное. А когда мячик о землю стукнется, тот его снова ловит и бросает в кого-нибудь. А все, конечно, разбегаются, пока он не крикнул «штандер»… Ты такую игру знаешь, Яр?
– Я помню… Только, по-моему, лунки и "штандер" были две разные игры…
– Это, наверно, где как… В общем, мы решили играть. Стали рыть лунки. Алька наш, как всегда, заторопился: скорее, скорее… Молчи давай, не спорь… И получилось, что вырыл он две лунки вместо одной…
– Я за тебя старался, потому что ты еле двигалась…
– Господи, что за ребёнок…
– Сама…
– Тьфу… Ну и получилось: пять лунок, а нас, конечно, четверо. Хотели зарыть одну, а Тик вдруг и говорит: "Не надо, пускай пять остаётся…" До сих пор не знаю, почему он так сказал…
– Я и сам не знаю, – отозвался Игнатик.
– Мы говорим: "А кто будет хватать мячик, если он в пятую лунку угодит?" Он говорит: "Ну, пожалуйста, я буду…" Нам немножко страшно сделалось: будто впятером играем. И весело…
Сперва мячик в пятую лунку не попадал, она самая дальняя. А потом закатился…
– Это я катал, – сказал Алька.
– Ты, ты… Игнатик схватил да как кинет, как крикнет: "Штандер!" Звонко-звонко. Мы остановились, ждём: в кого он бросит? А он тоже стоит, голову поднял, вверх смотрит. Потом говорит: "Мячика нет…" Понимаете, мячик улетел и не вернулся.
– Совсем?.. Никогда? – полушёпотом спросил Яр.
– Да… Мы сперва решили, что он в ветках тополя застрял. Конечно, трудно ему там застрять: он гладкий, круглый. Да и тополь совсем не густой, полувысохший. Но если не там, то куда он девался? Стали палками кидать по веткам. Кидали, кидали – ничего нет. Потом смотрим – что-то летит вниз. Упало. Только не мячик, а свечка. Вот этот вот огарочек. Взяли, а она тёплая, и фитилёк ещё дымится… Смотрели-смотрели, думали-думали: что такое? Откуда она взялась? Ничего не придумали, конечно… Тик вдруг говорит: "Спорим, что я её сейчас зажгу! Без спичек, просто так!" Мы, конечно, удивились: Тик никогда не хвастается, не то что некоторые… А он опять: "Вот возьму и зажгу…"
Поставил свечку на землю, сел перед ней, потом нас позвал поближе. Вот так же, как сейчас. Смотрел, смотрел на неё… Свечка вдруг зачадила, искорка появилась на фитильке. А больше ничего… Ну, Тик чуть не заплакал… Тик, ты не обижайся. Яру ведь всё можно говорить… По правде говоря, даже почти заплакал. А потом сказал: "Вот если бы нас было пятеро, вот тогда бы…" В тот вечер, Яр, мы в первый раз подумали: а может, в самом деле хорошо, если пятеро?
– И придумали меня… – усмехнулся Яр.
– Ты всё ещё обижаешься… – насупленно прошептал Алька.
– Нет, – сказал Яр очень серьёзно. – Только объясните мне до конца: зачем вы меня позвали? Ведь не для того же, чтобы свечки зажигать, да?
– Да, – вздохнул Игнатик и придвинулся к Яру плотнее.
А Данка сумрачно сказала:
– Потому что вчетвером нам плохо.
Чита быстро поднял на неё глаза, она смешалась:
– Ой, нет, я не то… Нам, конечно, хорошо вчетвером, только…
– Только пять лучше, чем четыре, – объяснил Чита и закрыл книгу. – Видимо, правду говорили в старину, что если людей пятеро, они неуязвимы. Им не страшно…
– А вы… – осторожно сказал Яр.– Кого-то боитесь? Или чего-то?
Ребята сидели неподвижно, лишь Алька машинально потирал коленки, ему припекало их близким пламенем. Но он не отодвигался. Игнатик прислонился виском к плечу Яра. Он всегда держался ближе всех к Яру, и это право никто у него не отнимал. Зато он был молчаливее других.
Однако сейчас Игнатик заговорил:
– Никто не знает… Но все боятся.
– Непонятно… – отозвался Яр.
– В том-то и дело, что непонятно, – подавленно сказал Чита. – Вроде бы всё в порядке. Бегаем, играем, в кино ходим, всё у нас есть. Не то что в старину, когда воевали и голодали. А только временами что-то не так…
– Что не так? – напряжённо спросил Яр. – Что, ребята?
– Многое. Даже не объяснишь, – вздохнула Данка.
– Да нет, можно объяснить! – резко перебил Чита. – Ну вот, недавно Алька вечером прибегает и дрожит: "Почему облака такие? Я не могу на такие смотреть…"
– Я не дрожал… Просто холодно было, – тихо сказал Алька и стал дуть на коленки. Потом завозился и отодвинулся от огня.
– А что за облака? – спросил Яр.
– Обыкновенные, серенькие… А я посмотрел, и тоже страшно стало. А потом оказалось, что полгорода в панике было…
– Ну а дальше? Что-нибудь случилось?
– На этот раз нет… Правда, две машины столкнулись… А зато четыре года назад – эпидемия. И какая-то непонятная: все врачи заболели первыми… И в позапрошлом году опять…
– Или нашествия эти… – сказала Данка.
– Какие?..-начал Яр. Но его звонко перебил Алька:
– А почему нельзя на тот берег?
– Или нельзя дружить с кем хочешь, – негромко сказал Игнатик. – Нам-то повезло, не запрещают. А бывает наоборот…
– Бывает, что говорят: с этим не дружи, – разъяснил Чита.
– Кто говорит?
Чита пожал плечами:
– Вроде бы никто и не говорит. А все знают: нельзя.
– Ничего не понимаю,-искренне сказал Яр. – Облака, эпидемия, дружить нельзя… А почему на цифре пять такое проклятие?
– Её боятся, – сказала Данка.
– Кто?
– Все. Кроме нас, – ответил Игнатик и потерся виском о плечо Яра.
– Кто-то боится по глупости. А кто-то… боится, что перестанут бояться, – раздумчиво проговорил Чита.
– Про это даже сказки есть, Яр, – оживился Игнатик. – Там, если пять человек, у них всегда всё получается, они сильные. Но в сказках это всегда плохие люди… в общем, отрицательные герои. Разбойники, пираты, колдуны всякие. Но, по-моему, это специально, чтобы пример не брали… Зато они непобедимые…
– Вот и вы сказку выдумали. Про меня, – с грустью сказал Яр. Он думал, что и ребята загрустят. Но они оживились.
– Это Тик придумал! – радостно сообщил Алька.
Данка объяснила:
Он приходит однажды и говорит: "Давайте играть, будто голубятня – это звездолёт и в нём есть человек, который наш друг. И будто мы всегда можем с ним встретиться…" Ну, мы и стали играть.
– А потом поверили, что это по правде, – серьёзно сказал Алька. – Тик говорит: "Давайте в самом деле позовём Яра".