Улей Негода Лина

Глава 3

Сюрпризы начались сразу же. Еще сидя в своем одноместном паруснике, один на один с бесконечно растянутым временем, протяженностью в 691200 необыкновенно длинных секунд, Григ тысячи и тысячи раз представлял, как изучит расположение помещений инопланетного лайнера, как войдет в доверие к капитану или его помощнику, как станет вести себя в той или иной ситуации, где раздобудет необходимые для диверсии материалы или оружие… Все никуда не годилось! Все выглядело совершенно иначе, не так, как на информационных дисках с захваченных ранее кораблей, не так, как рассказывали Старшие Братья, не так, как это позволяла представить фантазия семнадцатилетнего парня.

Тарибский лайнер назывался непонятный словом «Эльрабика» и внутри выглядел еще более непонятным и странным, чем само это инопланетное слово. С «Ульем» он не имел ничего общего. Не было уровней, даже этажей не было. Каюты и всевозможные специальные и общественные помещения располагались в совершеннейшем беспорядке: ниже, выше, справа и слева от коридоров. Сами коридоры извивались во всех трех координатных плоскостях, словно намеренно проложенные с таким расчетом, чтобы сбить с толку нормального человека. Каждая каюта использовала по крайней мере два входа и два выхода, а попасть из такой каюты удавалось не только в санитарную комнату, но, например, в игровой зал кают-компании, или в оранжерею, или в бассейн, но главное – совершенно не туда, куда мог бы предположить человек, всю свою жизнь проведший в помещениях всего с одной дверью и вполне определенным назначением.

Вторая ненормальность относилась к экипажу. Что делал этот экипаж, когда и зачем – совершенно не укладывалось в мозгу молодого Брата. Был капитан, и его все слушались. Но этот капитан совершенно не считал нужным все время сидеть на одном месте, например в рубке. Капитан бродил по палубам и коридорам, беседовал на совершенно отвлеченные (по мнению Грига) темы с подчиненными и лишь иногда задавал вопрос касательно режима движения лайнера или отдавал приказ непонятно кому на потолке, в полу или в стенах. Кроме капитана, экипаж составляли люди в спецодежде или, как их называли, «техники» – эти ничего не ремонтировали, не крутили никаких гаек или штурвалов, а лишь беседовали, иногда подолгу, с тем или иным узлом корабля, к которому имели наибольшее отношение по специфике своей должности. В общем-то, они настолько же не являлись пилотами или техниками, как капитан – капитаном. Еще один человек на лайнере занимал наивысшее положение, но совсем не имел возможности им воспользоваться, поскольку не умел беседовать с узлами корабля, а техники и капитан ему не подчинялись. Этим человеком выступал «представитель компании». Большую часть своего «рабочего» времени «представитель» с чувством небывалой значимости шествовал по местам наибольшего скопления пассажиров, улыбался, кланялся, участвовал в спорах, поддерживал затухающие, как ему казалось, беседы, чего-то расхваливал, выслушивал жалобы или пожелания в адрес компании и экипажа и т. д. и т. п.

Третья ненормальность – роботы и механизмы. Этих разнообразных как по устройству, так и по функциональности «существ» развелось столько, что на каждого пассажира получалось пять-шесть металлических уродцев, постоянно крутящихся где-то поблизости – о них можно было и не подозревать, пока однажды не изъявишь желание чего-то выяснить или сделать. Но, стоило изъявить желание, как какой-нибудь механический карлик возникал из угла, сползал по стене или входил в двери и, либо доставлял ту или иную часть желаемого, либо сообщал, где это желаемое найти и чего с ним делать…

Наконец, четвертая, но не последняя, ненормальность: солдаты. Профессионально подготовленные, великолепно экипированные люди. Одно подразделение из ста человек и офицера. Что они должны были делать на грузопассажирском космическом корабле такого типа, как тарибская «Эльрабика», оставалось только гадать. Внимание всего военного подразделения целиком и полностью фокусировалось на внутренних корабельных проблемах и никак не распылялось на внешние. Все сто человек носили при себе оружие, но не штурмовое и не десантное, а парализующее, деактивирующее, успокаивающее и т. д. и т. п., то есть оружие для воздействия на людей, самих какого-либо оружия лишенных. То ли солдаты должны были защищать экипаж от пассажиров, то ли пассажиров от экипажа, то ли пассажиров друг от друга, то ли перевозимые в трюме грузы и от тех и от других… В общем, назначение такого большого отряда специально подготовленных профессиональных военных, богато оснащенных не военным, а полицейским арсеналом, показалось Григу совершенно туманным, нелепым и бессмысленным…

Все выше перечисленное Григ либо увидел сам, либо представил по рассказам Линти и Кани. К большому своему стыду и еще большему огорчению, весь первый день Брат провел лежа, под надзором двух игривых и смешливых инопланетянок, находивших немало удовольствия в странных, лишенных цели и смысла беседах, где Григ только поддакивал или вставлял одно два слова, а вся информация – как полезная, так и лишенная какого бы то ни было приложения – низвергалась из двух маленьких не закрывающихся ни на минуту ротиков молодых подружек.

И вот здесь скрывалась самая интересная и непонятная НЕНОРМАЛЬНОСТЬ корабля инопланетян – девчонки! Все, что Григ знал о женщинах, все, что он видел или слышал о них, все, что он представлял или мог себе представить, рухнуло в один миг, в тот самый момент, когда светловолосая Линти встретилась с ним взглядом. Они оказались другими!!! Никакого страха, никакого подобострастия, никакого показного внимания. Наоборот – уверенность, смелость, самовлюбленность. Непрерывно в движении, постоянно играющие в какие-то игры с жизнью, в глазах – не страх, не печаль или грусть и не пустота или туман, а постоянные живые искорки веселья, постоянные огоньки бодрости, здоровья, силы. Не женской силы! Если бы Григ смел хотя бы усомниться, что правильно определил пол и возраст этих двух симпатичных инопланетных особ, то с великой радостью причислил бы их к носителям мужского начала, потому как только такой вывод спасал пораженный беспорядком рассудок парня.

Не так вели себя с ними и мужчины. Мужчины – вполне нормальные, внешне здоровые люди – не только не показывали перед девушками своего превосходства – наоборот, всячески давали понять, что признают этих двух дам несоизмеримо выше себя и по статусу, и по положению, и по возможностям. Мужчины их слушались! Мужчины не спорили, когда им говорили явную глупость, не сопротивлялись, когда их заставляли что-либо выполнить, чего они явно не планировали сейчас делать, не возмущались, когда их просили о чем-то пустом и нелепом. Наоборот, как казалось, даже находили в этом удовольствие!

Даже бартерианцы, сперва вызвавшие у Грига восхищение и потаенную зависть, вели себя более, чем странно, сказать точнее: дико! Могучие бронзовые изваяния с превосходно развитой мускулатурой, великолепной реакцией, отработанной отточенной стремительностью каждого даже самого незначительного, второстепенного движения, настоящие воины, настоящие Старшие Братья… Да Григ на порядок отставал от любого из них, но… Двухметровые исполины беспрекословно «выметались» за дверь, послушно замирали, где им советовали, выслушивали любые насмешки, едва ли не приносили в зубах тапочки, и все это – по прихоти самых обыкновенных женщин!!!

Или не самых обыкновенных?

Вот здесь Григ терялся. К своим семнадцати годам он не нажил абсолютно никакого опыта в распознавании «пород», «подвидов» и «категорий» не мужской половины человечества.

Каюта представляла из себя большую – метров пятьдесят в диаметре – комнату с фонтаном и цветником. «Саркофаг» Грига разместили посредине, наклонив таким образом, чтобы парень мог видеть и комнату и ее обитателей. Кани и Линти возлежали каждая на своем ложе – на огромных пушистых надувных диванах и по размерам и по форме больше напоминающих площадки для борьбы из «Улья», чем приспособления для сна или отдыха. Обе девушки переоделись, чтобы предстать перед гостем в том виде, в котором им хотелось предстать, и почувствовать себя при этом как можно более раскованно и непринужденно.

А непринужденно и раскованно девушки чувствовали себя в настолько разных амплуа, что заставили Грига действительно задуматься о существовании бесчисленных разновидностей женской породы.

Длинные стройные ноги Кани оставались обнаженными, и лишь бедра чуть прикрывались странного вида шортами, состоящими из двух тонких и ярких лоскутов материи. Обнаженным Кани оставила и живот и плечи. Вторая и она же последняя деталь ее туалета скорее всего являла собой сорочку, но такую, которая почти ничего не скрывала, кроме рук и нижней части груди. Ткань обеих «деталей» играла под лучами искусственного солнца, пробивающимися из-за псевдо-прозрачного потолка, и мягко переливалась разными цветами, настолько приятно для глаз, что исключала малейшие подозрения, что гардероб мог выбираться из соображений экономии или простоты. Гардероб выбирался из совсем других соображений: привлечь внимание инопланетного мальчишки, смутить его и вогнать в краску. И вот тут-то красотка просчиталась. Разумеется, Григ посвятил некоторое время изучению форм и выставленных ему на показ кокетливой девчонкой «бесценных прелестей». И, разумеется, никакого стеснения или неудобства он при этом не испытал. Интерес – да. Удивление – да. Удовольствие – как ни странно. Но смущаться под пронзительным блеском игривых женских глаз Григ не планировал, да и вряд ли умел.

Кани возлежала на ложе, неторопливо водила по ноге пальцами и демонстративно зевала на протяжении всей беседы, то и дело внезапно бросая на Грига притворно откровенные взгляды, чем сбивала с толку и парня и всех присутствующих, и в чем находила немалое удовольствие и причину для безудержного веселья.

Линти, наоборот, скрыла под ослепительно белым спортивным костюмом все, что только могла скрыть, включая и шею. Ее поза не казалась вызывающей, но, из-за своей естественной природной грации, Линти против воли притягивала к себе мужское внимание с не меньшим успехом, чем полуобнаженная подруга. В отличие от подруги, взгляд блондинки выражал лишь интерес и спокойную сосредоточенность. А во всех вопросах Линти ощущалось простое любознательное стремление к новому, абсолютно лишенное малейшей попытки заманить несмышленого мальчишку в проверенные и прочные сети женского кокетства…

Все началось с того, что Грига лишили единственного оружия самообороны – языкового барьера. Кани заявила, что она ничем не хуже Линти или Болера и не намерена терпеть, чтобы ее игнорировали. Григу предложили выучить «стандарт». За деньги Кани и «под ее ответственность». Если бы Григ смог отказаться, или хотя бы понял, что ему предлагали… Но он не понял, и его не спрашивали. Болер не спорил. Линти пожала плечами. Приглашенный техник удовлетворенно закивал, едва ему пообещали все оплатить. Григ же переводил взгляд с одного инопланетянина на другого, улавливая, что речь идет о чем-то важном, но безобидном – последнее читалось на лице Линти так же четко, как черный текст на белой бумаге. А дальше свет выключился. Выключился в мозгу Грига вместе с осязанием, обонянием, зрением и слухом. Когда он вновь включился, подруги сидели в совсем других позах, на них красовались описанные выше наряды, Болер отсутствовал. И оставалось только гадать, сколько прошло времени.

– Что со мной сделали? – рассеянно спросил Григ.

– Ничего страшного. – Линти ответила на мантийском. – Теперь ты знаешь галактический.

– Как знаю? Сколько прошло времени?

– Пару часов.

– Ты, что же, никогда не загружал информации? – удивилась Кани.

Григ понял смысл вопроса сразу же, словно его произнесли на родном языке, знакомом с самого детства, на языке, не требующем перевода или осмысления… Но ведь Кани до этого момента не могла сказать ни единого понятного слова?

– Что такое «загружал»?

Литни и Кани переглянулись.

– Странный мальчик, – заключила Кани.

– Не странный, а бедный – пожалела Линти. – Представляешь, сколько он трудился, чтобы узнать что-то новое?

Григ потряс головой. Он не понял, что произошло – это ему не понравилось.

– Что такое «загружал»? – рассерженней повторил парень.

– Да ничего, – отмахнулась Кани.

– Успокойся, – мягко добавила Линти. – Тебе в мозг записали языковую базу, называемую у нас «стандартом». Вот и все. В ложе реабилитационной коляски встроенный программатор…

– Он же тебя не понимает!

– Нет, это тебе так кажется…

Дальше последовал поток информации, в котором Григ утонул, несмотря на все вновь обретенные познания в чужом языке. Линти и Кани засыпали Брата таким потоком слов, образов и эмоций, что очень скоро парень перестал прислушиваться к диалогу подруг и лишь разглядывал то одну из них, то другую.

Он все больше понимал, что самая тяжелая часть испытания мужественности все еще впереди. Григ справился с самой малостью – выжил и сохранил сознание. Но, что дальше? Братству нужна победа, нужна серьезная, реальная помощь. А что мог сделать один безоружный ослабевший Младший Брат, и сам-то беспомощный в абсолютно незнакомом непонятном мире чужих законов и технологий?

Одновременно Григ поймал себя на мысли, что относится к происходящему совсем не так, как тогда, девять дней назад, когда готовился к серьезнейшей и важнейшей миссии своей жизни. Не стало той нервозности, боязни, что сказочный сон вот-вот оборвется, что все в последний момент исчезнет, а какая-нибудь безобидная на первый взгляд мелочь, как часто бывает в жизни, в один миг все испортит, разрушит планы, сделает невозможным и дальнейшую карьеру, и военную удачу, и головокружительный рост от Младшего до Первого Брата… Все, что Григ ощущал сейчас – полное холодное спокойствие. Восемь дней в космосе сделали его намного старше, возможно, на целые годы. Все на «вражеском» корабле оказалось проще, естественнее, обыденней. Задача остановить инопланетян и помешать им встретить десант Братства огнем излучателей перестала казаться некой призрачной, романтической и доверху заполненной героизмом. Она не стала ближе к решению ни на один шаг, но приобрела новые, неожиданный черты. Что делать, Григ не знал. Но он смотрел на двух девчонок в огромных ложах – каких-то неповторимо живых, каких-то противоестественно счастливых, каких-то необыкновенно красивых, освещенных изнутри ошеломляющим блеском в игривых глазах – и желание что-то делать отодвигалось на второй или даже на третий план – хотелось просто лежать, просто смотреть, просто ни о чем не думать…

Когда в каюту вошел Болер, Григ едва не задремал под непрекращающийся звон голосов подружек.

– Ну, как наш «пациент»? – с порога поинтересовался офицер.

Кани приподнялась на локте:

– Ничего, только вялый какой-то.

– Что-то не так? – Линти сразу заметила, что Болер стал мрачнее, чем несколько часов назад. – Чего нахмурился?

Офицер вызвал кресло и опустился в него с осторожностью человека, привыкшего доверять только своим мускулам.

– Корабль этого паренька так и не нашли.

– Ну и что? – не поняла Линти.

– Как же, интересно, его искали? – добавила Кани.

– Оповестили по связи весь сектор – никто не отозвался. – Болер повернулся к Григу. – Ты как, говорить уже можешь?

Григ кивнул. Рано или поздно ему придется что-то сказать – почему же уже не сейчас? Драться нужно тогда, когда нужно, а не оттягивать развязку до бесконечности, как это делают трусы.

– Думаю, что могу.

– Твой корабль не отзывается. Он двигался по стандартному маршруту, но не пользуется обычными системами оповещения? И потом, неужели тебя все еще не ищут?

– Откуда я знаю? – Григ вполне откровенно пожал плечами. – А что, разве можно отозваться во время гиперпрыжка?

Болер улыбнулся:

– А ты соображаешь. Название вспомнил?

– Название чего?

– Корабля.

– Да. Он назывался «Улей» – Григ решил для себя, что полуправда прозвучит убедительнее, чем явная ложь – оставалось не переборщить с нею и не сказать лишнего.

Линти и Кани восторженно переглянулись, наконец получив от своей новой игрушки толику информации.

– «Улей» – гнездо для насекомых? – фыркнула Кани.

– Нет… Не знаю…

– Большой корабль? – вставила Линти.

– Да. Очень.

– Даже «очень»?! – усмехнулся Болер. – Ну да, конечно. Больше этого?

Григ изобразил недоумение.

– Откуда же мне знать? Вашего-то корабля я не видел.

Разговор как-то сразу утратил напряженность – Григ отвечал просто, бесхитростно и, похоже, говорил только правду. Все расслабились. Кани пододвинулась поближе, подложив подушку под подбородок и готовясь к долгой беседе. Линти села, чтобы слушать внимательней и не пропустить ни слова. Болер даже позволил себе отключиться, размышляя о чем-то своем.

– Если корабль большой, на нем много людей? – скорее заявила, чем спросила Кани.

– Да, много.

– И все говорят на мантийском? – воскликнула Линти.

– На чем?

– На том же языке, что и ты?

– Да, все.

– Здорово! – глаза Линти заблестели от восторга.

– Что здорово? – не понял Григ.

– Наши преподаватели утверждали, что мантийский исчез уже много веков, – объяснила Кани. – Представляешь, как они расстроятся, когда узнают, что ничего в этом не смыслят?

– Вот бы побывать там! – продолжила Линти.

– Где там? – Григ прекрасно понял, но надеялся, что ослышался.

– На настоящем мантийском корабле!

Григ задумчиво хмыкнул, проведя взглядом по изящной фигурке в ослепительно-белом спортивном комбинезоне и останавливаясь на светящимся от наивного детского восторга личике. Всколыхнувшееся при этом где-то в груди чувство Григ не узнал – щемящее ощущение бессмысленной жалости к своей добыче в «Улье» никогда не приветствовалось и считалось противоестественной недостойной слабостью – неприятное, болезненное ощущение. Но, глядя на это странное веселое инопланетное создание, Григ меньше всего желал ему сейчас оказаться там, куда бедняжке так захотелось попасть!

– Побываете! – хмуро и тихо пообещал Брат.

– Ты уверен?! – глаза Линти так заблестели, что Григу даже стало неловко.

– Да, – пробубнил парень, отводя взгляд. – Только нету там никаких мантийцев, и не знаю я ни про какую Мантию.

– Но вы говорите по-мантийски, одного этого уже достаточно! – Линти пододвинулась поближе. – Может быть, вы и не помните про Мантию, но все равно являетесь потомками древних мантийцев, как и мы, например.

– Вы?

– Ну да. Ты что же, не слышал об альтинах?

– Нет не слышал.

Линти и Кани переглянулись, давая понять, что с такой ограниченностью сталкиваются впервые в жизни.

– Ты становишься все интересней, – без особой симпатии в голосе сообщила Кани.

– Ваш корабль, наверное, с другого конца галактики? – добавила Линти.

– Этого я не помню, – соврал Григ.

– Не помнишь, с какой ты планеты? – к разговору вернулся Болер. – Ничего не слышал об альтинах? Никогда не летал на тарибских лайнерах? Неужели ничего не помнишь?

Григ задумался, закрыв глаза. Его ждали несколько минут.

– Я многого не помню. Слова знакомые: тарибы, альтины… Что означают, не знаю. Помню корабль, на котором летел… долго летел… помню каких-то людей, они… Все это было так давно, наверное, вечность назад: я не знаю, что важно, а что нет. Ко мне хорошо относились, мне все разрешали, даже выходить в космос, наверное, что-то заставляло их меня уважать… Возможно, я богат… я или мои родители… Не знаю, как выглядит тарибский лайнер – может быть, видел, но не помню. Если бы посмотреть, тогда… наверное…

– Посмотреть на что?

– Не знаю. – Григ наморщился, размышляя. – Посмотреть на корабль, на помещения, на двигатели… Если я видел такое раньше, вспомню, должен вспомнить!

Григ посмотрел умоляюще. Его взгляд означал: «помогите мне стать нормальным!»

Болер хмыкнул.

– Да ради бога, смотри.

– Ему же нельзя ходить, – заботливо напомнила Линти.

– Почему же? – Григ приподнялся в своем «саркофаге», но перед глазами действительно все закружилось. – Можно! Я вполне смогу стоять на ногах!

Болер остановил его повелительным жестом.