Исповедальная пора Замшев Максим
© Замшев М.А., 2019
© Гордин Я.А., предисловие, 2019
© Издательство «У Никитских ворот», 2019
На краю
Когда наступает эта «исповедальная пора» – дело сугубо индивидуальное. Бродский, как мы помним, писал на своё сорокалетие: «Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной…» В сорок лет он подводил итоги. Пушкин написал знаменитое «Воспоминание» в 28 лет. Каждому своё.
Когда я читал рукопись Замшева, то вспоминал строку из «Воспоминания»: «Строк печальных не смываю…»
Книга Максима Замшева – невесёлая книга. Но – по ощущению – искренняя.
- Пушкина пережил на восемь,
- Лермонтова – на много,
- но так никем и не стал.
- Такую длинную осень
- я не просил у Бога,
- но он мне её дал.
Тут нужно вспомнить хорошо знакомый термин – «лирический герой». Необходимость разделять автора и героя в поэзии отнюдь не ставит под сомнение искренность первого. Это специфика поэтического сознания, когда реальные черты мировосприятия и самовосприятия автора неизбежно обостряются.
«Исповедальная пора» – книга по преимуществу любовной лирики. И лирики драматической. И автор находит нетривиальные возможности этот драматизм до читателя донести.
- В комнате, что повернулась ко мне спиною,
- А календарь прошлогодний чему-то рад,
- Он ведь не знает, что станет потом со мною,
- Он ведь не знает, что край для того и край,
- Чтоб за него зайти…
Комната может повернуться спиною к человеку, стоящему у открытого окна…
Можно привести немало удачных, выразительных строк в этом сборнике печальной лирики. Но этим сюжет книги не исчерпывается. В мир автора и героя уверенно входит культура. И тоже во всём её драматизме.
- Бессонница. Гомер.
- И ничего не надо.
- Но снится Мандельштам у жизни на краю.
Упорное слово «край», трагически осмысленное, не случайно корреспондирует с предыдущими стихами.
Не буду множить примеры. Книга написана просто и искренне. И сурово к самому себе. И это подкупает. Так же, как меня лично подкупают стихи о Петербурге.
В частности:
- Петербург наступает, как интеллигентное войско,
- Чтобы пленные знали, что их отпускают обратно.
- Я иду по Фонтанке….
На мой взгляд, книга наверняка найдёт своего читателя.
Автора, пережившего Пушкина и Лермонтова, ждут новые книги. Время есть, и есть возможность совершенствования.
Яков Гордин
«Вот постамент, вот тумба…»
- Вот постамент, вот тумба,
- Что-нибудь с них возьми…
- Жизнь, как пустая клумба,
- Вытоптанная людьми.
- Тянется день вчерашний
- К нам из последних сил.
- Мне ничего не страшно,
- Я ведь тебя любил.
- Пальцы теряют цепкость,
- В воздухе – дух белья.
- Если что было ценным —
- Это любовь твоя.
- Режешь так звонко дыни,
- Что ничего не жаль.
- Смерть исчезает дымом,
- Лёгкая, как вуаль.
- Может, и жили б складно,
- Но впереди – мечта.
- Прошлого нет – и ладно:
- Клумба стоит пуста.
«Жизнь – труба, предостаточно сажи в ней…»
- Жизнь – труба, предостаточно сажи в ней,
- Трубочиста черно естество.
- От последней любви не откажешься,
- Потому что за ней ничего.
- Потому что за гранью прощания
- Сединой сиротеет висок,
- Потому что мои обещания
- Превращаются в мокрый песок.
- Потому что когда ты стараешься
- Сделать вид, что тебе всё равно, –
- Облака уплывают в Сараево,
- Чтоб боснийское выпить вино,
- Чтоб хлебнуть за здоровье эрцгерцога,
- За здоровье Гаврилы, за всех,
- От последней любви не отвертишься,
- Потому что уныние – грех.
- Жизнь – труба, вылетай в неё, молодость!
- Если некому будет отмыть –
- Я схвачусь за серпы и за молоты,
- Чтоб умерить вчерашнюю прыть.
- А потом, возле церкви, на паперти,
- Положу, в чём нуждался сильней.
- Пусть в Сараево сербские матери
- Исчезают из сонма теней.
- Жизнь – труба. Предостаточно сажи в ней.
- Трубочисты меняют бельё.
- От последней любви не откажешься,
- Даже если черёд не её.
- Даже если она бестолковая
- И чужой захлебнулась виной.
- До войны было платье как новое,
- Но состарилось вместе с войной.
«Булочная работала до восьми…»
- Булочная работала до восьми.
- Предлагали кофе, к нему ром-бабы.
- Принеси меня обратно и вознеси.
- И тогда бы я бы… тогда бы я бы…
- А кассирше было семнадцать лет,
- У неё жених в химвойсках, и это
- Заставляло меня не смотреть на свет
- И давиться кофе… Не помню, Светой
- Или Аллой её называла мать.
- Я давал ей рупь, дожидался сдачи,
- Надо было что-нибудь ей сказать,
- Но в другом районе жила удача.
- Этой булочной нет, да и дом исчез,
- И страна пропала, где юность комом,
- Где сердца проверяли всегда на вес,
- Каждый раз удивляясь, что невесомы.
- Принеси меня обратно и вознеси
- Не на крест, а на дерево, в листьях – сила.
- Булочная работала до восьми,
- Больше ничего не происходило.
«Из казарм доносилась побудка…»
- Из казарм доносилась побудка,
- У троллейбуса вымерзло дно.
- Очень холодно было и жутко,
- Безнадёжно раскрылось окно,
- Понимая, что некому мёрзнуть,
- Что мороз не сильнее огня,
- Что небесную азбуку Морзе
- Расшифруют теперь без меня.
- Очумелые тёти и дяди
- Затевали рискованный флирт.
- Пировали в подвале бродяги,
- Разливая кладбищенский спирт.
- Ничего от слезы не промокло,
- Но морщин перепуталась вязь.
- Лишь собаки дышали на стёкла,
- На свои отраженья дивясь.
- Я пропал в этом дне, растворился,
- Даже пятнышка нет на стене.
- Не хотел я, чтоб он повторился,
- А теперь он смеётся во мне.
- Не изжить молодые потуги
- И болезненный трепет земли.
- Постарели друзья и подруги,
- Псы подохли, солдаты ушли,
- За границу подались соседи,
- Что горело – сгорело дотла.
- Ты сказала, что утром приедешь,
- Я всё думаю – вдруг соврала?
«Жаль, меня ты не полюбила…»
- Жаль, меня ты не полюбила
- Даже летом, когда жара.
- Ты терялась в своих глубинах,
- Пропадала в них до утра.
- Я хотел бы с тобой, но время
- Торопило за шагом шаг.
- Я не слышал твоей свирели,
- Только топот стоял в ушах.
- Всё затоптано. Дни и ночи.
- Мандаринная кожура.
- Жаль, любила меня не очень
- Даже летом, когда жара.
- Одеяло твой запах держит,
- Даже волос ещё найдёшь,
- Но спокойно, как самодержец,
- За окном разместился дождь.
- Будет воронам повод каркать,
- Свечка дёрнулась на ветру.
- Ты гуляешь по Монте-Карло,
- Ты играешь свою игру,
- Не болельщик я и не зритель,
- Я не прежний и не другой.
- Я лишь памяти укротитель,
- Ставший преданным ей слугой.
«К тебе стремятся до утра…»
- К тебе стремятся до утра
- Слова мои несчастные.
- Их гонят гулкие ветра,
- Дожди секут нещадные.
- Но их не замечаешь ты,
- В них мало знаменитого.
- Они боятся темноты
- И окрика сердитого.
- Но если вдруг удастся им
- Разворошить, что копится, –
- Ты смутно вспомнишь Первый Рим
- И все междоусобицы.
- Нырнёт к ногам святая дрожь,
- Польются мысли лавою.
- Но ничего ты не поймёшь,
- Решив, что нервы слабые.
- Постель чужая, дом не наш,
- Ночь покрывало вышила,
- Да, у меня такая блажь,
- Чтоб ты меня услышала,
- Чтоб проступило сквозь гранит
- То, что вдвоём читали мы…
- Ведь Юлий Цезарь не убит
- И ждёт тебя в Италии.
«Сонная артерия не спит…»
- Сонная артерия не спит,
- Гонит кровь с немыслимым упрямством.
- В небо поднимается пиит
- По бумажной лестнице и с ранцем.
- Что ему бояться высоты?
- Лишь она одна и непреложна.
- Если упадёт, то прям в цветы,
- Что толпа ему на гроб положит.
- Вниз смотреть, пожалуй, смысла нет,
- Что там? Книги, женщины, теракты
- И не пригодившийся билет
- На спектакль, в котором нет антракта.
- Вдох за вдохом и за шагом шаг,
- Туча – прохудившаяся кровля,
- Сонную артерию в кулак
- Можно взять, не выпачкавшись кровью.
- Благодарность – Богу, и жилью,
- И любви спасительному зелью.
- Страшно только встретить тень свою,
- Что с небес спускается на землю.
«Я привыкаю праздновать без тебя…»
- Я привыкаю праздновать без тебя
- Праздники, полные лиц навсегда счастливых.
- Я привыкаю праздновать не любя,
- Я привыкаю праздновать торопливо.
- Лишь бы скорей закончился красный день,
- Красный от крови памяти и разлуки.
- Я привыкаю праздновать чью-то тень,
- Что появляется в доме моём от скуки.
- Где-то салют рассыпается не для нас,
- Горе торчит, как неправильный гвоздь, наружу.
- И фонаря неприлично огромный глаз
- Смотрит внимательно и вынимает душу.
- Что ты уставился? Всё как обычно! Хлоп!
- Это шампанское просится прочь из тары.
- Старая жизнь умещается в гардероб,
- Новая жизнь не приходит на место старой.
- Я привыкаю праздновать невпопад
- В комнате, что повернулась ко мне спиною,
- А календарь прошлогодний чему-то рад,
- Он ведь не знает, что станет потом со мною,
- Он ведь не знает, что край для того и край,
- Чтоб за него зайти, чтоб сказать: не струшу.
- Если меня ты помнишь, не разрешай
- Мне тебя помнить. И я всё равно нарушу…
«Петербург наступает, как интеллигентное войско…»
- Петербург наступает, как интеллигентное войско,
- Чтобы пленные знали, что их отпускают обратно.
- Я иду по Фонтанке, а ты понимаешь превратно
- Каждый шаг мой усталый. Ну что? Невтерпёж,
- так завой же,
- Чтоб смешаться с гудками заводов, которых
- не слышно,
- Чтобы слиться с трамвайным безумием
- прошлого века,
- Может, даже получится снова найти человека,
- Но я спрячусь в четвёртом дворе. Извини.
- Так уж вышло.
- Если смерть не заметна, то мы её не замечаем,
- Говорим о покинувших нас, как о тех, кто остались,
- Словно вот они только что с нами о чём-то шептались,
- А теперь пробавляются где-то ватрушкой и чаем.
- Петербург наступает на пятки тому, кто не хочет
- Навсегда уходить, но бредёт по привычке куда-то.
- Кто гордится бессмыслицей рифм, тот запутает даты.
- Петербург – это память моя, что отныне короче.
- А Нева, как одна поэтесса, опять подражает
- Неизвестно кому, в зеркалах небосвода красуясь.
- Мы не встретили Бога, зачем поминать его всуе,
- Нам осталось увидеть одно: чья карета въезжает
- На Дворцовую площадь и кто ею правит проворно.
- Петербург отступает, как интеллигентное войско.
«На Литейном голуби подобрели…»
- На Литейном голуби подобрели,
- К воробьям немножечко подостыли.
- А в цирюльнях морщатся брадобреи,
- Так чужие волосы им постыли.
- Жизнь моя всё крутится, как монетка,
- Не всегда здесь ровные мостовые,
- Дунешь – и покатится прямо в Невский,
- А на Невском дяденьки ходят злые.
- Как пластинка молодость заедает,
- Слишком тонким выдалось то свеченье,
- Водку кислой горечью заедает
- Друг мой, не поверивший в воскресенье.
- На Литейном голуби те ли, те ли?
- Что с руки кормила ты так беспечно.
- Улетели, милые, улетели,
- Счастье, как поэзия, быстротечно.
- Дедушки и бабушки на скамеечках
- Ждут, чтоб наше прошлое им вернули.
- Безнадёжность спуталась с бесконечностью…
- На Литейном голуби… гули-гули…
«Луну найти на небе просто…»
- Луну найти на небе просто,
- Она одна.
- А задавался кто вопросом:
- К чему она?
- Чтоб наблюдать, как кофе глушит
- Больной поэт?
- Или ведёт себя по лужам
- Живой скелет?
- Луна давно необитаема,
- С тех пор как ты
- Сказала мне, что наша тайна
- Для темноты,
- Что ты при свете сможешь лучше
- Найти свой дом.
- Я Зевс, я собираю тучи
- И сею гром.
- Когда гроза, луна рыдает
- Как психбольной.
- И от Алтая до Валдая
- Гуляет вой.
- Его с трудом выносят люди,
- Свой слух губя.
- А я учусь играть на лютне,
- Так, для себя.
- Я скоро дам лютнистам фору
- Из многих фор.
- Как же пользителен для формы
- В конце повтор.
- Луну найти на небе просто,
- Не спишь ещё?
- Но сколько мне хрипеть вопросом:
- А я прощён?
«Хочется в Италию. Почему?…»
- Хочется в Италию. Почему?
- Потому что русские любят петь,
- Мне в Пьемонте нравится, а ему
- Лучше на Сицилии жить и млеть.
- Уплыву по Тибру я в Древний Рим,
- Ты меня попробуй-ка отлови.
- А когда окажется, что горим, –
- Спрячусь в виноградниках от любви.
- Хочется в Италию, в тот Милан,
- Где в кафе кричала ты: «Кофе мне!»
- Несмотря на санкции и обман,
- Если есть где истина, то в вине.
- Блок любил Италию, я люблю,
- Бродский хочет праздновать что-нибудь.
- Пусть большое плаванье кораблю,
- У гондолы маленькой – узкий путь.
- Пусть кричат, что выскочка я и хлюст,
- Только в этих окриках слышу фальшь.
- Зимы там бесснежные – это плюс.
- Кто-то бросил яблоко на асфальт.
«Мы все когда-нибудь умрём…»
- Мы все когда-нибудь умрём,
- И даже я.
- Личину нужную сопрём
- У бытия.
- Уткнётся мордой в чёрный пух
- Созвездье Пса.
- Мне будет жаль бессмертный дух,
- Эх, смерть-коса…
- Зачем же косишь всех подряд
- Ты от и до?
- Тебя ведь нет, ты звукоряд
- Без ноты «до».
- Ты сон пустой, металлолом,
- Ты ерунда.
- Мы все когда-нибудь умрём
- Не навсегда.
- С утра кричит «ку-ка-ре-ку»
- Чудак-петух.
- И мелят мельницы муку,
- И дышит дух,
- Где хочет дышит – не указ
- Ему молва.
- Все будут живы – это раз,
- Здоровы – два…
«Я разделился на несколько жизней…»
- Я разделился на несколько жизней,
- Но ни одну не прожил до конца.
- Ты становилась взрослей и капризней,
- Я становился похож на отца.
- Ты становилась взрослее и старше,
- Я исступлённо вгрызался в слова.
- Скрипка любимая, та же ты, та же…
- Анненский умер, а скрипка жива…
- Только смычок с ней уж больно курносый,
- Он задавака и, верно, злодей.
- Жизнь разделилась на пару вопросов:
- Стоит ли дальше морочить людей?
- Стоит ли дальше словечки, как поезд,
- В даль уводить с небывалым трудом?
- Жизнь превращается в кожаный пояс,
- Что раскромсали столовым ножом.
- Жизнь превращается в узкие тропки,
- Как бы мне выбрать одну дотемна?
- Мебель и книги годятся для топки,
- Только любовь никому не нужна.
«Ты в Дрездене выходишь из трамвая…»
- Ты в Дрездене выходишь из трамвая,
- А я смотрю. И «Егермейстер» крут.
- И осень, в каждом вздохе созревая,
- Диктует мне смиренье и уют.
- В кафе с утра угрюмые германцы
- Торчат, и вместе с ними я торчу.
- Куда спешишь ты? Где протуберанцы?
- Где молодость? Где резкое «хочу»?
- Сейчас уйдёшь ты, видимо, навечно.
- Тебя прокисший воздух городской
- От глаз моих укроет. Осень лечит,
- Прописывая трезвость и покой.
- А Дрезден по воде плывёт уныло,
- В ней длинно отражаясь и скуля.
- Ты вышла из трамвая. Всё постыло.
- И камертон чуть ниже ноты «ля».
- Прости-прощай, пылинок миллионы
- Теперь берут меня на абордаж.
- А зелень всё спускается по склонам
- Горы, где дом никто не строит наш.
«Я в ярости, я в старости…»
- Я в ярости, я в старости
- Стою одной ногой.
- И нет конца той ярости,
- Мой каждый день – изгой.
- Тверская, прежде Горького,
- И мексиканский бар.
- Я пью текилу горькую,
- Я стар, я стар, я стар.
- В виски стучится прошлое,
- А там и ты мелькнёшь,
- Красивая и рослая,
- Не верящая в ложь.
- Меня сменяв на призраки,
- Ты растворилась в них.
- Берлинами, парижами
- Запнулся русский стих.
- А дальше стал я гением
- И вынянчил успех.
- И даже индульгенцию
- Я получил за всех.
- Грызутся мысли ярые,
- От них лишь пар извне.
- Долги тревожат старые
- И тени на стене.
- Жаль, рюмки стали плаксами,
- Дожить бы до хулы…
- А в баре шум и клацанье
- Тарелок о столы.
«Тихая музыка ночи могла бы меня…»
- Тихая музыка ночи могла бы меня
- За руку взять, довести до волшебного леса.
- Я не могу больше слушать, как злая грызня
- Бешеных псов разрушает ночную завесу.
- Я не могу больше ждать, что забрезжит рассвет,
- Я не надеюсь, что будет тебе интересно,
- Где я нашёл эту музыку. Да или нет?
- Нет или да? В уравнении всё неизвестно.
- Мысль пробирается вверх по стволу. В небесах
- Нет ни ответов, ни звёзд, лишь засохшие взгляды.
- Тихая музыка ночи сильнее, чем страх.
- Противоядье бывает опаснее яда.
- Сбросить бессилье и солнечный луч проглотить,
- Словно факир бутафорскую старую шпагу.
- Тихая музыка ночи… Придётся платить
- За музыкантов, которым не хватит отваги.
- Тихая музыка ночи, зачем я тебе?
- Как мне укрыться от чёрных твоих незабудок?
- Я не могу больше ждать. Я не верю судьбе.
- Я не хочу умереть, если утра не будет.
«Из окон поезда в метро…»
- Из окон поезда в метро
- Прощальных слов не прочитаешь,
- А ты спешишь в бутик «Этро»,
- Ты этот бренд предпочитаешь.
- А я катаюсь по «кольцу»,
- Меня пинают, проклинают,
- Не увидать лицом к лицу
- Лица, и ты об этом знаешь.
- Рифмуй, глагол, меня с другим,
- Тебя ни с чем уж не срифмую.
- Я завязал себя тугим
- Узлом – и так перезимую.
- Зачем цветок искать в пыльце?
- Достаточно переиначить.
- Конечных станций на «кольце»
- Не догадались обозначить.
- Я вижу в этом тайный смысл.
- Вдохни прозрачность узнаваний,
- Пока подлунный мир не смыл
- Поток моих воспоминаний.
«Так много писали о Крыме…»
- Так много писали о Крыме,
- Что, если бы строчки гуляли,
- Они бы заполнили всё – от Джанкоя до Ялты.
- Почтовая стонет открытка,
- Влюблённая в маленький ялик,
- Пора уж исполнить последнее долгое сальто…
- Ведь цирк навсегда уезжает,
- И море глотает верёвки,
- Которыми что-то к чему-то крепилось недавно.
- Трепещет вечерняя жалость,
- А сердцу не хватит сноровки
- Смириться с глухими ударами Божьего дара.
- Так много ходили по Крыму
- Серьёзные люди, что ночью
- Их тени ползут через тернии к звёздам холодным,
- И падают утром на крышу
- Одежды бесцветные клочья.
- А ялик столкнулся с огромной подводною лодкой.
- И стал вместе с нею одной засекреченной сводкой…
«Максимум, что меня ждёт…»
- Максимум, что меня ждёт, –
- Встреча случайная.
- Войско уходит в поход,
- Жизнь не кончается.
- Плещется море у стен
- Города ложного.
- Жизнь не кончается тем,
- Чем ей положено.
- Можно и эдак и так, –
- Имя плюс отчество.
- Жизнь не кончается так,
- Как нам захочется.
- Прошлого виден оскал
- У настоящего.
- Максимум, что я желал, –
- Хвост, как у ящера.
- Бритоголовые пни
- Выглядят жалобно.
- Тянутся скудные дни,
- Жизнь продолжается.
«Ты в метро спускаешься…»
- Ты в метро спускаешься,
- А на этой станции
- Авели и каины
- Раздают квитанции.
- В них одни отметины
- На века поставлены.
- Только не заметишь ты
- Каинов и авелей.
- В темноте с прорехами
- Поезд тонет с грохотом.
- Ты уже уехала,
- Мир остался крохотным.
- Авели и каины
- Молча руки спрятали.
- Едут на окраины,
- Злые, неопрятные.
- Ведь работы много им
- Ангелы доверили.
- Вот и кормят ноги их,
- Жаль, часы не сверили.
- Я стою на станции,
- Словно обесточенный.
- А моя квитанция
- Вечность как просрочена.
«Лучшие дни начинались с разлуки…»
- Лучшие дни начинались с разлуки,
- С простыни грязной, с ужасной попойки,
- Лучшие дни начинались от скуки,
- С этой скрипучей продавленной койки.
- Горн пионерский звучит одиноко,
- Как же ему надоела побудка!
- Смерть за предательство, око за око,
- Лучшие дни начинались так жутко.
- К новой зиме подготовлены лыжи,
- Где-то намечено снежное действо,
- Я о тебе и не думал, ты слышишь?
- Я о тебе не мечтал, не надейся.
- Я загляделся в шампанские брызги,
- Вместе с нулём утащил единицу,
- Я погружался в опасные риски,
- Ты захотела со мной погрузиться.
- Дайвинг – занятье не для слабонервных,
- Лучшие дни начинались для сильных.
- Был для тебя я первейшим из первых,
- Был для тебя самым стильным из стильных!
- Только забыли мы выплыть, подруга,
- Вроде замешкались самую малость.
- Так безнадёжно любили друг друга…
- Даже кругов на воде не осталось…
«Музыка во мне сжалась…»
- Музыка во мне сжалась,
- Что ни говори – жалко,
- Музыка во мне стонет,
- Что ни говори – тонет.
- Школьники идут в школу,
- Судьбы их идут рядом,
- Очи опустив долу,
- Мы весне почти рады.
- Правильность твоих линий
- Растревожит снов лаву.
- Где мне взять час лишний,
- Что способен стать главным?
- Почему земли мало
- На чужой уже карте?
- Оттого что жизнь стала
- Временной, как снег в марте.
«Кончилась ярмарка, кончилась…»
- Кончилась ярмарка, кончилась.
- И не понять, отчего
- Вымерзли пальчики тонкие…
- Скоро уже Рождество.
- Руку ловлю, но согреть её
- Не достаёт мне тепла.
- Дня не отпущено третьего
- Нам – только жизнь, что прошла.
- Пост. Пахнет снегом и пряником,
- Ржавым молчанием крыш.
- Ярмарка кончилась раненько,
- Тётки считают барыш.
- Небо привычно, безжалостно,
- Не замечает огня.
- Не обижайся, пожалуйста,
- Встреча длиною в два дня,
- Это подарок, и помниться
- Будет, пока голова
- В крике последнем не дёрнется,
- Не пережив Рождества.
«Бессонница. Гомер. И ничего не надо…»
- Бессонница. Гомер. И ничего не надо.
- Но снится Мандельштам у жизни на краю.
- Как хочется его мне вытащить из ада.
- Но невозможно… Он и так уже в раю.
- А где тогда Гомер? Вопрос, конечно, спорный,
- Ведь рай тогда ещё не выполз из легенд.
- Ну так и что с того? Долой характер вздорный!
- Бессонница. Гомер. И скорый хеппи-енд.
- Листва грозит упасть. В окне застыло что-то,
- Похожее на ночь, лишившуюся сил.
- Что корабли считать, когда им нету счёта?
- Как нету счёта тем, кого недолюбил.
- Проси портного сшить такой пиджак, что роста
- Хватило для всего. И даже для луны.
- Бессонница. Гомер. О как же это просто!
- Есть золото строки, которой нет цены.
«Мы в Париж на рассвете прибудем…»