Заклятые супруги. Леди Смерть Эльденберт Марина
– Я тебе гадостей наговорила, да? – спросила она и опустила глаза. – И Анри тоже?
Гадостей Анри наговорила я.
– Софи, ты тут ни при чем. Я просто хочу, чтобы…
– Тереза, я тебя люблю!
Дрожащий от напряжения голос и быстрый взгляд, Софи ткнулась мне лицом в грудь так стремительно, что я только охнуть успела. Охнуть и притянуть ее к себе, сжимая в объятиях так крепко, как только могла. Дыхание прервалось, но только на миг, теперь я знала, что все будет хорошо. Будет, а как же иначе, ведь в моих руках самая замечательная девочка в мире. С ней все в порядке, и я не допущу, чтобы Евгения причинила ей вред.
– Я тоже люблю тебя, – наклонилась и поцеловала ее в макушку. – А сейчас тебе лучше поспать.
– Но ты же останешься?
Улыбнулась, укутывая ее в одеяло и возвращая платок с зельем на лоб. Впрочем, ей и впрямь стало легче – видно по глазам. И по хитрой улыбке.
– Останусь. Давай-ка, устраивайся поудобнее.
Софи покрутилась еще немного и затихла. Я сжимала ее пальцы до тех пор, пока ладошка в моей руке окончательно не расслабилась. Потом поднялась и направилась в комнату к Анри. Перед дверью остановилась и прислушалась – не спит ли, не хотелось бы разбудить. С той стороны не доносилось ни звука, но после недолгих раздумий я все-таки осторожно взялась за ручку. Ничего не мешает мне просто проверить, как он себя чувствует.
В спальне было темно, муж полулежал на подушках полностью обнаженный. Видно, комнату недавно проветривали – в комнате явственно чувствовалось ледяное дыхание поздней осени. Сбитое покрывало валялось на полу, резко пахло травами.
Придерживая полы халата, я тихо направилась к кровати.
– Соскучилась? – голос его звучал хрипло.
От неожиданности чуть не подпрыгнула.
– Вы не спите!
– Не спится.
В темноте он выглядел слегка бледным, но исходящий от него жар я чувствовала, даже не приближаясь. На полу – тазик с подтаявшими льдинками и тряпкой. Наполовину пустая бутыль с эликсиром на тумбочке, рядом с графином, воды в котором осталось на донышке.
– Принести еще? – спросила я.
– Не нужно, это уже четвертый. Я скоро превращусь в аквариум.
– Я готова была ее убить, Анри, – прошептала, присаживаясь на краешек кровати. Он повернулся, сверкнув блестящими от лихорадки глазами, и тьма в сердце заворочалась снова.
– Неужели?
– До сих пор готова.
– Думать об убийстве, когда злишься, и убить кого-то на самом деле – разные вещи.
Не так уж я в этом уверена. И если честно… не уверена, что хочу проверять.
– Как вы? – наклонилась, коснулась губами его лба.
Какой же горячий!
– Согрелся знатно. Жером обещал заколотить окно, если еще раз увидит распахнутым настежь. Откроешь?
– Даже не подумаю. Застудиться хотите?
– У меня такое чувство, что я сижу голым в камине.
Мы замолчали. Неразбитое напряжение жестоких слов сгущало воздух, все больше отдаляя нас друг от друга. Я пыталась представить, как начать разговор, но Анри сделал это за меня.
– Тебе пора решить, Тереза. Мы едем к Эльгеру вдвоем или вместе.
– Вместе, – слово далось с таким трудом, словно я голыми руками ворочала горы. – Анри, сегодня утром я… сказала глупость.
Вместо ответа он протянул мне руку.
Я стянула халат. Подумала немного – стянула и сорочку тоже, обняла его и закрыла глаза. Нырнула за грань, потянула тьму, впитывая ее холод в тончайшие темные кристаллики, позволяя им собираться на коже полупрозрачной мерцающей чешуей. Прохладная «ледяная» корочка не избавит мужа от воздействия мглы, но от жара должна помочь. Уж всяко лучше, чем сквозняки и продирающая до костей свежесть.
– Я должен был догадаться сразу.
Анри поглаживал мою спину, и чувствовать жар его пальцев через невесомую изморозь тьмы было странно.
– Вы не могли знать.
– Она никогда и ничего не делает просто так. Но мадам Арзе рассказала, что Евгения подумывает принять на себя заботу о Софи.
Я замерла. Теперь понятно, почему мадам Горинье так ухмылялась.
– Почему вы ничего мне не сказали?
– Решил, что это уже не имеет значения. Теперь, когда она не сможет ее забрать.
– Забрать? Вы серьезно?
– Через нее было бы легко управлять тобой.
Неожиданно перехватило дыхание.
– Это безумие. Не вижу рядом с ней ребенка.
– У нее есть сын.
Представить себе Евгению матерью в принципе сложно. Но еще сложнее представить ее матерью после того, что она сделала.
Я слегка приподнялась, заглядывая в лицо мужа.
– Они почти не общаются. Флориан с детства был поручен няням и гувернерам, а сейчас… думаю, он вспоминает о ней так же часто, как и она о нем.
Анри прикрыл глаза: жар, обжигающий через браслет, стал помягче. Да и сам он больше не напоминал голема из углей. Все сильнее вжимался в меня, возможно, даже не отдавая себе в этом отчет. Я еще немного подержала тьму и отпустила, позволяя потустороннему льду раствориться без следа, обняла мужа руками и ногами, потерлась щекой о щеку, прильнула к губам.
– Доброй ночи, – прошептала еле слышно и потянула валяющееся на полу одеяло наверх, укрывая нас.
Такой безумно долгий и страшный день…
А ночь уже на исходе.
Кажется, сегодня впервые за последний месяц буду спать как убитая.
41
Только оказавшись у подножия холма ле Туаре, что по-вэлейски скромно означает «великий», я смогла оценить замок с одноименным названием. Снизу виднелись его верхние башни и верхушки деревьев, пытающихся до них дотянуться, а дорога ко дворцу Эльгера вилась широким серпантином. Лошади преодолевали один поворот за другим, и казалось, что этот подъем не закончится никогда. Но все-таки подняться стоило хотя бы ради того, чтобы увидеть Ольвиж как на ладони, словно игрушечный или же макет из музея мира. Поблескивали в утреннем солнце крохотные крыши и колокольни, тонюсенькая ниточка Лане протянулась через весь город, разделяя его надвое. Обманчиво-близкий, ехать до него значительно меньше, чем от Мортенхэйма до Лигенбурга, но все-таки ощутимо. И разумеется, даже с самой верхней башни нашего замка не разглядеть столицу Энгерии.
Я видела ле Туаре де ла Мер на картинках и невольно сравнивала с Мортенхэймом. Теперь, глядя на эту громадину снизу вверх, понимала, сколь разительно они отличаются. Круглые башенки и высоченные шпили, мягкие скругленные формы в отличие от привычно резких. Постройки для слуг с внешней стороны отделены дорожками и небольшим садиком, сам замок окружает искусственный пруд, огибающий парк по прямоугольному каналу. Просторный внутренний двор, внутри – белый камень и мрамор, от чего высота и пространство кажутся еще больше. На стенах – гобелены с изображением сюжетов легенд армалов, повсюду магические светильники.
Бытовой магией в наше время мало кто пользуется, поэтому сейчас я просто смотрела на парящие под потолком вереницы шаров, рассыпающие мягкий свет. Их полупрозрачные стенки, под которыми пылали искры, играли бликами друг от друга и напоминали плафоны газовых ламп с той лишь разницей, что ни к чему не были подключены. Некоторые парили пониже, некоторые повыше, точно неровно брошенные и зависшие в воздухе бусы. Или огромные лесные светлячки, чье сияние стекало каскадом в холл.
Из-за случившегося мы приехали поздно, без запаса – первый бал состоится сегодня вечером. Анри попросил Жерома остаться в поместье, за что я была ему очень благодарна: Софи под защитой камердинера ничего не грозит. Повинуясь какому-то странному порыву, предложила Мэри остаться тоже. Попросила ее заботиться о Софи, как обо мне, и она выглядела невероятно довольной. Хотя для вида несколько раз переспросила.
– Интересно, нас все еще ждут? – спросила у мужа, слегка подавшись к нему.
– Скоро узнаем.
– Граф. Мадам Феро.
Темноволосый дворецкий в синей ливрее приветствовал нас, при этом оставаясь столь же незаметным и обязательным, как любой из гобеленов на стене. Внимательное почтение, с которым он принял плащ Анри и мою накидку, напомнило мне о Барнсе. Этот мужчина много моложе, а еще у него были длинные кисти – не такие широкие, как у дворецкого в Мортенхэйме, и гораздо более изящные. Расторопные лакеи уже волокли наш багаж наверх, причем с такой легкостью, словно сундуки были картонные, а внутри – одни сплошные обертки от конфет.
Встречать нас вышел сам Эльгер: спускался по широкой винтовой лестнице из белого камня. Не знаю, как архитектор умудрился так сделать, но захода на нее было два, и эти коридоры поднимались ввысь по спирали, внахлест, но не пересекаясь один с другим, должно быть, чтобы во время таких вот мероприятий не возникало столпотворения. Одна лестница, но как бы сразу две… удивительно!
– Если не ошибаюсь, это место старше Мортехэйма на пять столетий, – шепнула я Анри, пока мы шли навстречу герцогу.
– Пятьсот двадцать три года, если быть точным. Эти земли и дворец предку Эльгера пожаловал его величество Мариан V.
– За победу под Вальери, кажется.
– Верно. Ваша светлость, – Анри склонил голову.
– Ваша светлость, – я присела в реверансе.
Надеялась, что спустя столько времени не буду вспоминать случившееся в Равьенн, но стоило оказаться под прицелом жесткого взгляда, сразу все вернулось. И боль, и бессилие тьмы, и холодный голос, а заодно и моя маленькая победа. Что же, надеюсь, ее он тоже вспомнил. Я едва уловимо улыбнулась, когда герцог поднес мою руку к губам и легко поцеловал пальцы. Сегодня Эльгер был в темно-красном, темные борты фрака наводили на мысли о мундире. Впрочем, ему шло, равно как и зачесанные назад волосы до плеч: в отличие от Анри, он не собирал их в хвост.
– Добро пожаловать в Шато ле Туаре. Я вас провожу.
Лично проводит? Как бы такая честь боком не вышла.
Его светлость подал мне руку с таким видом, словно я была его женой. Или просто его.
– Прошу меня простить. Я не слишком хорошо себя чувствую и не хочу обременять вас.
Оперлась о руку мужа и склонила голову, выражая явное сожаление, что не могу принять это более чем щедрое предложение. Анри накрыл мою руку своей, погладил по затянутому в перчатку сгибу локтя. Де ла Мер приподнял бровь, но лишь хмыкнул, и мы направились в сторону лестницы. Дворецкий, лакей, которому предстояло заменить Жерома, и Натали безмолвно следовали за нами. Когда горничная узнала, что ей предстоит меня сопровождать в качестве временной камеристки, лишилась дара речи. Впрочем, сейчас она с любопытством озиралась по сторонам, разглядывая все это великолепие. Когда думала, что никто не видит.
– Как добрались? – Вопрос был адресован мужу, хотя смотрел Симон исключительно на меня. – Слышал, что не все хорошо переносят поезда.
– Постоянные путешествия и переезды немного утомительны для моей жены. Тереза к такому не привыкла.
Ширины лестницы хватало, чтобы мы поднимались втроем, а я не переставала удивляться этой странной конструкции: она разделялась надвое, как легендарный Матаахаш – гигантский змей, яд которого – чистый огонь. Он убивал человека одним укусом, после которого любой мгновенно воспламенялся и сгорал заживо, оставляя после себя лишь горсть пепла. Однажды один из воинов-героев разрубил его пополам от головы до хвоста мечом, наполненном магией самых сильных чародеев. Тогда две половины обвились друг вокруг друга и превратились в монстра, уничтожившего несколько городов перед тем, как исчезнуть бесследно. Очень хочется верить, что эта легенда окажется просто легендой, потому что она тоже была моей любимой. Как и страшные сказки о мааджари, которые вовсе не сказки.
– В Мортенхэйме всегда было слишком спокойно, – произнес Эльгер. – Де Мортен живет достаточно замкнуто, несмотря на отметившую его силу. Отдает предпочтение семейным ценностям, хотя Биго могли бы быть вершителями. Все как один.
Я неосознанно сжала пальцы с силой, вонзая ногти в ладонь. Анри погладил мое запястье, стирая желание отнять руку, повернуться к герцогу и обрушить на него всю силу тьмы, которая с каждой ступенькой становилась все сильнее. К сожалению, закончится это тем, что мое скрюченное тельце вынесут ножками вперед сначала из дверей Шато ле Туаре, затем с холма, а потом присыплют землей где-нибудь в Лавуа. Оно мне надо?
– У каждого свой путь, ваша светлость.
– Рад, что леди Тереза выбрала иной.
Не думать. Не чувствовать. Не вспоминать.
Перила с моей стороны являлись одновременно перилами для второй. Я скользила пальцами по мрамору, повторяя его прожилки, Анри шел рядом. Все, о чем сейчас нужно помнить, – зачем я здесь. О том, что это всего на неделю. А еще о том, что мне нужно повидаться с Евгенией. Анри об этом не знает, но оно и к лучшему. Просто хочу наглядно кое-кому объяснить, что, если с головы Софи упадет хотя бы волос, я размажу этого кое-кого по первой попавшейся поверхности. И плевать, что после такого мне прямой путь в Анжельез, главную королевскую тюрьму-крепость.
Мы, наконец, поднялись, и де ла Мер кивнул.
– Сожалею, граф, но разместить вас рядом не получилось. Месье Леан проводит вас и вашего камердинера. Увидимся в Серебряной гостиной через пару часов.
Ну разумеется, среди пятисот двадцати спален Шато ле Туаре случайно оказались заняты все пятьсот восемнадцать, кроме самых удаленных друг от друга. А главное, при таком наплыве гостей нам умудрились выделить отдельные. Поразительно!
– Мне не составит труда сделать небольшой крюк, ваша светлость.
– Я бы хотел переговорить с вашей супругой наедине. Окажите мне такую любезность.
«Наедине» – видимо, Натали за человека не считалась? Браслет так дернуло ледяной яростью и неприятием, что теперь уже мне пришлось гладить Анри по запястью на всякий случай. И этот мужчина будет мне говорить об умении «отключать» чувства? Пожалуйста, пусть у него хватит сил не возражать. Он же прекрасно понимает, что сделает только хуже… Понимает лучше меня. Впрочем, пару мгновений я в этом сомневалась, потому что бушевавшая внутри него буря отзывалась покалывающим холодом на кончиках пальцев. К счастью, обошлось: он сжал мои ладони и коснулся их губами.
– Буду ждать вечера, миледи.
Сердце коротко дернуло, я привстала на носки и, наплевав на правила этикета, легко коснулась губами его губ. Всевидящий, как же не хотелось его отпускать… так глупо. Но так отчаянно, пронзительно… Скорее всего, до бала мы уже не увидимся – беседа в гостиной не подразумевает моего присутствия, а затянуться она может надолго. Да и затянется, скорее всего.
– Хорошего дня, милорд.
Анри улыбнулся, и мы разошлись. На этот раз причин и возможности отказаться от предложенной мне руки не было. Двинувшуюся за нами Натали остановили небрежным жестом.
– Подождите здесь. За вами пришлют.
Замок словно вымер: кто-то еще не проснулся, кто-то уже готовился к балу. Коридор привел в хозяйское крыло, идти пришлось через семейную портретную галерею. Если внизу еще сновали слуги, здесь не было никого. Ковровая дорожка стелилась под ногами, леди и джентльмены всех возрастов, с разными прическами и в самых разных, соответствующих эпохам, нарядах, бесстрастно взирали на нас. Магические светильники застыли в воздухе – неподвижные и темные. Но их бездействие с лихвой искупали другие: роскошные витые бра, в которых сияли… лампочки. Небольшие, но ослепительно яркие. Под их светом краски оживали, словно только что выплеснутые на холст.
– Электричество, – небрежно проронил Эльгер. – Раньше такое сложно было даже представить, правда?
Действительно, необычно. Крохотная стеклянная штуковина со спиралькой внутри – и светится! Впрочем, гораздо более странно было думать о том, что скоро это распространится по всему миру. Спустя пару десятков лет, а может, даже раньше, такие появятся в каждом доме и на каждой улице. Когда-то и газовые фонари казались чудом, но отец всегда говорил, что наука магию до добра не доведет. Я немного читала про электричество, сети и схемы. Все это чем-то напоминало магические плетения, только в науке, но времени разбираться в них у меня особо не было. Поэтому не стала усердствовать.
– Очень интересно.
– Неужели? – сталь в его взгляде сверкала наточенным лезвием. – Ночью мы выключаем лампы. Зато магические светильники будут загораться в нескольких футах от любого гостя и гаснуть, когда останутся за спиной. Не находите, что это гораздо удобнее?
– Возможно, когда-нибудь такое удастся сделать и с электричеством, – я пожала плечами. – К тому же на него не приходится расходовать силы. Не вижу смысла толкать паровоз голыми руками, если можно просто забросить уголь в печь.
– Вы уже простили мужа, леди Тереза?
– Как видите.
Де ла Мер холодно улыбнулся.
– Ваше умение прощать не вяжется с вашими принципами.
– Вы так способствуете укреплению нашего брака?
– Я был заинтересован в этом браке исключительно из-за вас.
Неужели?
Я спокойно встретила его взгляд.
– Что ж, в таком случае мне остается только поблагодарить вас.
Он усмехнулся.
– И вы совсем непохожи на леди, которой вас представил граф Аддингтон.
Даже так…
– Как ни прискорбно, граф Аддингтон постоянно ошибался. И это плохо для него закончилось.
Эльгер негромко рассмеялся.
– Рад, что мы с вами можем говорить об этом спокойно.
Попытавшуюся подняться волну гнева я разбила прежде, чем она набрала силу. А решение пришло до того, как я успела его осознать. Анри связан с ними, и от них ему никуда не деться. Допустим, я сейчас выложу Фраю все имена и сбегу в Мортенхэйм. Дальше-то что? Слоняться по замку, где в каждом углу призраки воспоминаний: в подземелье у Луни, на крыше, в библиотеке… Где из каждого камня будет звучать солнечный смех и низкий, влекущий голос мужа? Просыпаться, зная, что в огромном и пустом Лигенбурге его нет. Он будет за тысячи миль, один на один с Эриком и его отцом, со всеми ними. А я даже не буду знать, что с ним.
Ну уж нет.
К тому же чем ближе я подберусь к Совету, тем лучше для моей семьи – я смогу предупредить любой заговор, когда настанет решающий миг. А лорд Фрай на радостях сгрызет пенал и малахитовые часы.
– Не вижу причин постоянно оглядываться на прошлое.
– Ценное качество. Особенно для женщины, которой предстоит принимать серьезные решения.
– Я лишь надеюсь, что наше сотрудничество будет гораздо более плодотворным и оградит мою семью от всякого рода… недоразумений.
– Времени даром вы тоже не теряете?
Я пожала плечами.
– Не люблю ходить вокруг да около.
Перед глазами мелькнули медовые кудри, треугольное личико, освещенное мерцанием электрического светильника. Заточенная в раму молодая женщина, застывшая на холсте, заставила вспомнить о медальоне, найденном на развалинах. Я остановилась, вгляделась в черты: худенькая до прозрачности особа. Только глаза светятся – огромные, темные, как спелые шоколадные маслины. Отчаянно похожа на леди Николь, и цвет волос, и даже улыбка. А вот черты Эрика в ней угадывались смутно, если присмотреться – у матери Анри более плавная линия подбородка и губы мягче. Все-таки странная штука дальнее родство.
– Ваша супруга?
Де ла Мер кивнул:
– Катарина Арсель Эльгер де ла Мер.
Мне очень жаль, что все вышло именно так, Катарина. Безумие – самое страшное, что только можно себе представить.
Мысль была искренней, пришла быстро, чтобы столь же быстро ускользнуть.
Перевела взгляд на герцога и поняла, что все это время он изучал меня: под толщей льда непроницаемых глаз скрывалось что-то мне неведомое, как в глубинах океана на полюсах. Покойная супруга, казалось, его не беспокоит. Равно как и ее память.
Тем не менее до комнат мы дошли в полном молчании. Де ла Мер распахнул передо мной двери, пропуская вперед.
– Надеюсь, вам понравится в Шато ле Туаре, леди Тереза.
– Уверена, – я склонила голову, – благодарю за гостеприимство, ваша светлость.
Он коротко кивнул и направился назад, чеканный шаг эхом разносился по коридорам, вспыхивали и гасли искры огоньков в темных волосах. Я закрыла дверь, прошла в комнату, прислонилась к стене. Просторная гостиная в серебристо-серых и черных тонах – видимо, дань моей силе. Облицовка камина сверкала сталью в непривычно ярком электрическом свете, ручки и подлокотники на мебели отливали в серебро. Интересно, какие комнаты у Анри?.. Как далеко его разместили? Хотя, по сути, это не так уж важно. Мы с ним связаны гораздо крепче, чем всеми брачными клятвами мира, вместе взятыми.
42
Бальной залы, в которой на постой можно разместить целый полк, мне видеть еще не доводилось. Два огромных полукруглых помещения разделялись полупрозрачной стеной с арочными проходами. Сама стена напоминала лацианское стекло или горный хрусталь, внутри которого магические вихри подхватывали опадающие листья и рассыпали вокруг них золотистые искры – такое своеобразное прощание с угасающей осенью. Освещали залу электрические люстры вроде той, что в опере Руале, многоярусные, с тысячами переливающихся светом хрустальных подвесок. Начищенный паркет сверкал так, что было больно глазам, а белоснежные стены создавали ощущение, что пространство здесь бесконечно. Колонны с классическими капителями и окна высотой в два замковых этажа – запрокинешь голову, и она кружится.
Впрочем, у меня голова и так постоянно кружилась: от многоголосья и количества людей. Казалось, здесь собрался не весь высший свет Ольвижа и аристократия из других стран, а полмира. Я видела намийских шейхов в длинных белоснежных одеяниях и загорских князей в кафтанах. Среди них особенно выделялся один – в черном, с золотой оторочкой, с длинными разрезами на рукавах и в черных перчатках. Светлокожий и темноволосый, с резкими чертами лица, он обладал той отталкивающей притягательностью, когда вроде и не хочешь смотреть, но смотришь. При среднем росте выглядел внушительно за счет гордого разворота плеч и цепкого взгляда. Этот мужчина напоминал хищную птицу, обернувшуюся человеком.
– Греард Джельн II, Северный князь. Один из самых богатых и знатных отшельников Загорья. К Лиге не имеет никакого отношения.
Муж стоял, облокотившись на спинку диванчика, на котором устроилась я. Уютные ложи для отдыхающих протянулись вдоль дальней стены залы, по полукругу, напротив главных дверей. Разглядеть входящих отсюда не представлялось возможным, поэтому большая часть гостей собралась в другой части залы. И все-таки мы беседовали под накинутым пологом, поэтому могли обсуждать все, что нам заблагорассудится без опасения быть услышанными или обратить на себя ненужное внимание: в замке Эльгера магия поощрялась в любых ее проявлениях.
– С чего вы взяли, что он меня интересует?
Анри усмехнулся.
– Потому что ты смотришь на него с той минуты, как заметила.
– Он черный и не мельтешит, как цветочки в урагане.
– Лучше смотри на меня, не то о твоей страсти к загорцам начнут слагать легенды.
Интересно, он мне до конца жизни Ивара будет припоминать?
Я невинно пожала плечами.
– На вас я уже насмотрелась.
Анри впервые выглядел так официально, но… как же ему это шло! Застегнутая на все пуговицы рубашка, темно-синий фрак и такие же брюки, оттененные только белым шелком шейного платка и манжетов, да еще серебром пуговиц. В Вэлее мужчины не отдавали черному негласного предпочтения, как у нас, поэтому фраки были самых разных цветов – от сливочно-кремовых до светло-кофейных, цвета красного вина в темной бутылке или же цвета горького шоколада. Словом, посмотреть было на кого, но мне приходилось себя одергивать, чтобы не любоваться мужем постоянно.
– Ты сняла алаэрнит.
– Не хочу лишний раз привлекать внимание.
– Ты его уже привлекла.
Особенно когда он смотрел на меня так: «Моя», – говорили его глаза. И руки, когда Анри будто случайно касался обнаженного локтя или поглаживал запястье через перчатку. Не говоря уже об этой странной, сумасшедшей и такой знакомой привычке переплетать пальцы. Пожалуй, чересчур знакомой – сейчас мне как никогда требовался здравый смысл и рассудительность. Я даже подарок лорда Фрая надела как напоминание. К красному шелку и высокой прическе комплект шел идеально: сейчас рубиновое наказание играло на свету всеми оттенками красного, притягивая взгляды не только мужчин, но и дам.
– Это для тебя, – Анри протянул мне крохотную капельку-брошь. – Бриллианты идут к любым нарядам, поэтому, пожалуйста, всегда носи ее с собой. Особенно когда я далеко.
– Следящая магия?
Муж покачал головой.
– Если понадобится моя помощь, просто переверни каплю.
Я улыбнулась и прикрепила брошь к лифу.
– Расскажите обо всех, кого стоит опасаться.
Лучшего места, чем бальная зала, для изучения противника не найти.
– Что ж, хорошо. Загорец, который беседует с объектом вашего интереса…
Хмыкнула, разглядывая темноволосого бородатого крепыша. Довольно-таки добродушного, по крайней мере, на первый взгляд. Случись мне выбирать из этих двоих, я бы указала на Северного князя, не задумываясь. Как-то больше он подходил на роль бессердечного хладнокровного идеалиста, собирающегося пройтись по миру гребнем магии.
– Владелец прииска Агури. Рэм Лагоджи IV, князь Приграничья, в Совете уже более десяти лет. Работает на княжеских собраниях, понемногу проталкивая мысль о том, насколько легче и быстрее шел бы прогресс, замешанный на магии. Сам он дружен со стихиями, лучше всего чувствует землю. Довольно-таки здравомыслящий мужчина, если отменить его приверженность к Лиге. По поводу тебя настроен нейтрально, так что есть все шансы заручиться его поддержкой.
Я смотрела на загорцев, прищурившись.
– Вы сказали, что Джельн – отшельник?
Анри кивнул.
– То есть безвылазно сидит в своем замке? Или что там у него…
– Почти. Появляется в свете достаточно редко.
– Хм… но если он настолько богат и знатен, почему Симон до сих пор не подгреб его под себя?
– Джельн начисто лишен магии. Знатный род, но пустышка по силе, как его отец и дед.
Да, это многое объясняет.
Словно почувствовав мое внимание, северянин наградил меня холодным колючим взглядом, и я поспешно улыбнулась Анри.
– Пройдемся?
Муж едва уловимо улыбнулся и предложил мне руку. Едва успели дойти до «осеннего хрусталя», когда уловила пренебрежительное: «…Так оскорбить его светлость опозданием!.. Они бы еще сразу на бал заявились». – «Вы знаете, их даже поселили раздельно…» – «Только не говорите, что вы удивлены. Этот брак изначально трещал по швам».
Обернувшись, увидела яркую брюнетку в яростно-красном платье, которому все же не удалось затмить цвет моего. Сероглазая, с запоминающейся мушкой над пухлыми губами, в нашу сторону она даже не смотрела. Именно ее Ивар представил как любовницу маркиза де Нуаре и лучшую подругу Евгении. Особу окружало многоцветье дам, которые кивали в ответ на каждое ее слово и спешили за ней, как выводок утят за мамашей.
– Виконтесса Лианель Луазо, водит дружбу с кузиной его величества. Тоже вдова, – сообщил Анри, когда нас окончательно рассекла пестрая людская толпа.
– Она всегда так трогательно переживает за оскорбленную честь его светлости и беспокоится за сохранность чужих семей?
Уголки губ мужа дрогнули, глаза сверкнули весельем:
– Все самое интересное впереди.
Спросить, что именно, не успела, потому что сначала объявили Евгению и ее сына. Графиня вплыла в зал в сопровождении светловолосого юноши: столь же тонкого, хрупкого и невесомого, как его мать. Небесно-голубое платье, сияющее и переливающееся сотнями искр, пышное, с неброским воздушным шлейфом. Корсет затянут так, что любая оса удавится от сознания собственной неполноценности. Плечи прикрыты присборенным шелком, продолжающемся на лифе: декольте ровно той глубины, в которое мужчинам хочется нырнуть сразу и с головой, но не получается, потому что все приличия соблюдены.
Евгения спускалась по лестнице, и все без преувеличения взгляды были обращены на нее и на сына.
– …как сама Светлая!
– Вы только посмотрите на ее платье!
– Ах, юный граф разобьет не одно сердце…
– …Так же, как и его мать.
– …Скажете, незаслуженно?..
– О, мадам Венуа, вне всяких сомнений, самая достойная женщина, которую я когда-либо знала.
Вдоволь насладиться триумфом Евгения не успела: объявили его светлость, по сравнению с которым ее светлость немного померкла. О да, Эльгер умел выделиться. В серебристо-сером костюме под цвет глаз, с идеально гладкими, зачесанными назад волосами. Стоило ему войти, многоголосьем прокатился над залой взволнованный полушепот: как волна, наползающая на песок и с тихим шелестом увлекающая его за собой. Музыка стихла, на смену ей пришла звенящая тишина.
– Дамы и господа, – сильный голос вспорол ее легко, отразился от сводов. Видно, над акустикой здесь замечательно поработали – все было замечательно слышно даже тем, кто остался за хрустальной стеной. – Приветствую вас всех и каждого лично. Раз в год мы собираемся здесь, чтобы позволить себе раскрыть сердца для нуждающихся, что не всегда получается в суматошном и безумном ритме нашего времени.
Его слушали, затаив дыхание. Женщины и мужчины. Пристальный искренний интерес и безграничное внимание. Ни приглушенного шепота, ни шелеста платьев.
– Сегодня, как и всегда, каждый танец будет сопровождать магия. Знаю, что каждый из вас готов отдать многое, чтобы сделать этот мир немного лучше. Немного добрее. Немного светлее. Спасибо вам за это от лица всех, кому вы подарите радость. Веселитесь и отдыхайте. Но прежде чем бал будет открыт, хочу представить вам своих особых гостей…
В первых рядах началось легкое волнение. Люди расступались, чтобы дать дорогу Евгении и ее сыну. Зашелестели платья, кто-то восторженно вздохнул совсем рядом. Сейчас я видела только идеальный затылок графини с хитросплетениями локонов, в которых поблескивали бриллианты. Ровную спину и струящуюся невесомым водопадом органзу. Да, это платье наверняка шили на заказ и не один месяц.
– Графа де Ларне и его супругу, леди Терезу Феро, графиню де Ларне.
Что?
Я говорила, что в зале повисла тишина? Нет, до этого момента шумно было, как в торговых рядах. А потом все начали поворачиваться к нам – один за другим. В Лигенбурге меня сразу хватил бы удар, сейчас же только ладони вспотели. Мы с Анри медленно двинулись по живому коридору. Взгляды вонзались раскаленными иглами, за вызывающе алый шелк платья внимание цеплялось как репей. По сравнению с этим мое первое за долгое время появление в свете казалось детской шалостью.
– Зря я оставила в Мортенхэйме старые наряды, – пробормотала еле слышно.
– Было бы еще хуже, – так же негромко ответил Анри. – Черный цветок в переливающемся красками саду живет до тех пор, пока садовник его не заметит.
Эльгер спускался навстречу, а о выражение лица Евгении можно было убиться. В прямом смысле сильнее, чем о каменную стену с разбега. В миг, когда я присела в реверансе, а герцог взял мою руку в свою и поцеловал, по залу прокатилась волна – этакая смесь общего вздоха и негромких голосов. Еще немного, и это выглядело бы просто непристойно, но герцог уже повернулся к Анри.
– Благодарю вас, граф, за то, что все же сумели присоединиться к нам, несмотря на недуг вашей подопечной.