Заклятые супруги. Леди Смерть Эльденберт Марина

– Мы не можем допустить, чтобы они сблизились еще больше.

– Разумеется, но действовать надо тоньше. Насколько я поняла, наша драгоценная графиня де Ларне по уши влюблена в мужа, и это играет нам на руку. Что касается Симона, его сейчас лучше не дразнить. Если он так взбеленился из-за какой-то сиротки…

– Не уверен, что с этим стоит тянуть, – громыхнул Альмир. – Из страха причинить боль можно запустить гангрену. Пока эта женщина жива, угроза возрастает с каждым днем.

– И все-таки, – Евгения побарабанила пальцами по краешку чего-то там. – Спешить не стоит, этот бал многое покажет. Хорошо бы присмотреться к ее окружению, заодно и к прислуге ее мужа – я давно хотела завести своего в этом доме.

– Неплохо было бы завербовать его камердинера.

– Бесполезно, он ему по-собачьи предан. Марисса – тупая провинциальная курица, зацикленная на честности. Возможно, стоит попробовать эту девицу… которая приехала с нашей овечкой. Натали, кажется?.. Обри рассказывала, как она глазеет на наряды и драгоценности, как обсуждает всех подряд. Жадная и завистливая. Но вообще, хватит уже о де Ларне на сегодня. В мире множество гораздо более приятных вещей, чем ходячая смерть и ее солнышко. Расчеши-ка мне лучше волосы. И скажи, как падишах отнесется к…

Дальше шел долгий политический разговор, который я запоминала из чистого упрямства – передам лорду Фраю, пусть он разбирается. Потом Евгения выставила Альмира и отправилась спать, а я с явным облегчением стянула с себя драгоценности. Какая жалость, что нельзя заявиться с этим к Симону, чтобы устроить графине и ее поклоннику веселую жизнь. Сбросила старый звуковой слепок, вечером послушаю дневной – может, что-то еще интересное обнаружится. И да, к Натали стоит присмотреться.

Когда вернулась, Анри еще спал. Медовые волосы разметались по подушке, которую муж подоткнул под щеку. За окнами светало, небо становилось все более светлым, как если бы в темно-синюю акварель понемногу добавляли воду. Я устроилась на краю кровати, осторожно подтянулась, легла. Ну вот и что дальше? Мы оба работаем на разведку, даже если отбросить нашу связь с Лигой… чем все это закончится? Настанет ли когда-нибудь такой день, когда мы сможем доверять друг другу по-настоящему, без оглядки на прошлое? Или вся наша жизнь будет отмечена печатью «здесь и сейчас».

Анри словно мысли мои услышал – повернулся на спину, провел ладонью по лицу, прогоняя сон.

– Ты почему не спишь, ежик?

Кто-о?! От неожиданности я даже с ответом не нашлась. Точнее, нашлась, но не сразу.

– Я не ежик, – изрекла гордо и отвернулась.

– Еще какой, – муж сгреб меня в объятия и подтянул к себе. – Хочешь быть ласковой, но все равно ощетиниваешься снова и снова.

– Не повезло вам, милорд.

– Разве я такое говорил? – Анри зарылся лицом в мои волосы. – Стал рядом с тобой немножечко извращенцем… Все колешься, а мне хочется прижать тебя к себе еще крепче.

– Вы им были всегда, – фыркнула я, тем не менее расслабляясь в его руках.

– Что тебя беспокоит?

Я вздохнула. Повернулась, оказавшись лицом к лицу.

– Притворство и миленькие улыбочки. Светские разговоры. Дурацкие роскошные платья, в которых я чувствую себя павлином на выставке.

Анри рассмеялся. Признаться, мало кто умеет смеяться соблазнительно, но у мужа получалось само собой. Низкий, грудной смех… рокочущий, словно океан, и напоминающий о стонах, срывающихся с его губ в минуты сокровенной близости.

– Так носи наряды поскромнее.

– В Лигенбурге вы говорили другое.

– В Лигенбурге я был идиотом.

Он смотрел мне прямо в глаза.

– Я искал в тебе другую женщину, Тереза. Но моей стала именно ты, и я этому безумно рад. Надевай свои темные платья, собирай волосы наверх, как тебе нравится. Только оставайся собой. Всегда.

Муж потянулся ко мне, коснулся губами моих губ.

И я подалась ему навстречу, забывая обо всем.

– До сих пор не могу прийти в себя после открытия того университета… Неужели нас в самом деле будут лечить аптекари? – тонюсенький женский голос.

Украдкой взглянула в сторону, откуда он доносился, – его обладательница, стоящая чуть поодаль в компании двух мужчин, сама тоненькая и миниатюрная. С капризно надутыми губками и глазами на пол-лица, как у кукол. Рядом с такими вот женщинами чувствуешь себя трехсотлетней туанэйской сосной.

– Милая, этот проект под покровительством его светлости, а я склонен ему доверять.

– Возможно. Просто для меня это…

– Несколько необычно?

Балы действительно интересны, но отнюдь не с той стороны, с какой их пыталась сосватать мне матушка. Там, где много людей, всегда много любопытных разговоров. Достаточно, чтобы почувствовать общее настроение, а здесь настроение всеобщей любви к его светлости просто зашкаливало. Сколько там было подобострастия, а сколько истинного восхищения, сказать сложно, но Эльгер редко сходил с уст присутствующих. Когда говорили не о нем, говорили о том, что он делает для Вэлеи и для Ольвижа. Для науки и для будущего. О том, как он силен в магии, но не отказывается от прогресса подобно некоторым упертым твердолобым фанатикам. И о том, что рядом с таким мужчиной не страшно быть женщиной и подданной Вэлеи.

Неудивительно, что его величество Альтари решил натравить на Эльгера Комитет: с каждым днем вожжи правления все больше ускользали из рук. Даже если оставить в стороне магию, владения и армия герцога сравнимы с королевскими, его репутация говорит сама за себя.

– Пожалуй. Но его светлость и без того слишком добр ко всяким… безродным.

– Просто мы к такому не привыкли, баронесса. – В разговор вступил второй мужчина. – Но если посмотреть на это с другой стороны, не обладающий магией целитель никогда не возьмет за визит столько, сколько маг.

– Но сможет ли он справиться с тяжелым недугом так же, как маг?

– Ох, милая… сильных магов сейчас по пальцам перечесть можно! Не говоря уже о том, что целителями становятся единицы…

Я отвернулась, пригубила бокал с горячим вином и пряностями.

– Только время расставит все по местам.

Голос у загорца был сильный, как раскаты грома в грозовом небе. И приятный, надо отдать ему должное. Я приподняла бокал, приветствуя его, слегка наклонила голову и улыбнулась.

– Простите?

– Вас явно заинтересовал разговор про будущее медицины.

– Ах, вы об этом.

Он склонил голову.

– Нас еще не успели представить. Рэм Лагоджи, – ладонь у него была сухая и сильная. Короткое приветствие: быстрый поцелуй, и я снова свободна. В отличие от Альмира, мужчина смотрел дружелюбно, с толикой интереса. Под его взглядом не хотелось рассыпаться песком и стечь в канавку.

– Леди Тереза Феро. Приятно познакомиться, князь.

– Взаимно, – Рэм улыбнулся в бороду, огладил ее. – Позвольте пригласить вас на вальс? Хотел это сделать еще вчера, но граф ни на минуту вас не оставлял.

Бокал отправился на стол, а я опустила глаза. Глядя из-под ресниц, протянула загорцу руку.

– Вы разочарованы?

– Как и многие мужчины в этом зале.

– Многие?

– Многие. Не любите быть в центре внимания? – бородач прищурился, но в глазах его не было враждебности.

Он мягко привлек меня к себе и отпустил сферу. По какой-то нелепой иронии она полыхнула золотистым светом, окутала нас и с первыми звуками вальса затопила пространство вокруг ослепительным сиянием. Я положила пальцы ему на плечо, вторая мягко легла в ладонь князя.

– Публичность – это не для меня.

– В Загорье женщины тоже предпочитают уединение. И вряд ли они позволят себе выйти из дома без мужа.

– Считаете это правильным?

– Так повелось у наших предков. Не вижу смысла это менять. А вы?

– Я родилась и выросла в Энгерии, где женщины немногим свободнее, чем в Загорье. И все же мы с вами сейчас танцуем.

Князь удовлетворенно хмыкнул.

Мелодия лилась легкая, светлая и все равно пронзающая душу. Проникающая в самые потаенные ее уголки, цепляющая самое сокровенное. Тонкие ноты сплетались в танце, чтобы прокатиться по залу музыкой, от которой хотелось то ли плакать, то ли смеяться. Тот самый вальс Ганса Вельберта, который играла Евгения в нашу первую встречу. А я смотрела загорцу в глаза и улыбалась. Анри оказался прав: меня изучали. Изучали все кому не лень – причем не только из Лиги, словно каждый в этом зале после представления его светлости считал своим долгом познакомиться лично. Столько, сколько сегодня, я не разговаривала уже давно. Горло саднило от бесконечных диалогов, лицо сводило от улыбок. Но Анри был прав и в другом: если нам не разойтись хотя бы на несколько часов, это слишком подозрительно.

– Вы присоединитесь к большой игре, леди Тереза?

А вот это уже интересно.

– Нам как раз не хватает двух смельчаков. Его светлость открыл банк на четыре миллиона, в который добавится выигрыш от ставок. Победивший распорядится им по своему усмотрению.

Сегодня в зале приглушили свет, и вокруг нас в полумраке порхали светлячки танцующих. Трепещущее от движения воздуха свечение сфер и плеск магических волн напоминали древний обряд, в котором все гости негласно принимали участие.

– Мне казалось, бал полностью благотворительный.

– Это подразумевается, но остается на откуп победителя.

Загорец многозначительно приподнял брови. Он спокойно смотрел на меня, продолжая вести уверенно, как по нотам. Редко встретишь джентльмена, который так хорошо чувствует тебя с первого шага вальса.

– Значит, мне есть ради чего стараться. Его светлость тоже будет играть?

– Его светлость играет только в шахматы.

Шаг назад, шаг в сторону, поворот.

Другой мир, другие законы. Можно и отказаться, никто не осудит, но после этого у меня станет на одного союзника меньше. Мой отказ запросто могут списать на нерешительность и сомнения, но женщине с магией смерти нельзя быть слабой. Ей нельзя доверять: с тем же успехом можно вручить человеку с дрожащими руками факел и посадить рядом с пороховой бочкой. А поблизости собрать толпу.

– Что насчет мадам Венуа?

– Графиня д’Ортен? Разумеется, она уже сделала взнос.

Что же… у меня не так много денег, но попробовать-то я могу, правда?.. Не зря же мы с Жеромом убили столько времени, да и практика игры пока еще свежа в памяти. Почему бы не вернуть Евгении долг. Точнее, почему бы Евгении не вернуть то, что она забрала у мужа.

– Очень заманчиво.

– Вы можете заявить об участии до конца сегодняшнего вечера. Нужно будет внести в банк сто тысяч ливрэ.

– Так и поступлю.

Я ослепительно улыбнулась.

Осталось только уговорить Анри позволить мне в этом участвовать.

Точнее, выписать чек. Сто тысяч ливрэ – сумма немаленькая, но на кону нечто гораздо большее, чем деньги. В Лиге все живут по законам силы, да и кузине его величества не помешает объяснить, что играть со мной в игры не стоит. А главное – не стоит этого делать с моими близкими, потому что у меня очень хорошая память и тоже немало возможностей.

Наверное, для игры полагается сохранять трезвый ум, но мой сейчас таковым не являлся. Меня слегка потряхивало, как перед своеобразным экзаменом по практической магии, во время которого нужно было показать отцу все, что усвоила за последние полгода. Мимо нас проходили люди, я улыбалась, здоровалась и кивала в ответ на приветствия, но лица и имена тут же растворялись за гранью памяти.

– Волнуешься? – Анри поправил запонку, когда мы завернули за угол и направились к лестнице.

– Самую капельку.

– И поэтому у тебя такие холодные руки?

– Они у меня всегда такие.

– Не всегда.

Неожиданно он толкнул меня к стене, захватив в плен запястья, и поцеловал. Поцеловал так, что все страхи вылетели из головы, а сердце застучало с удвоенной силой.

– Большая часть успеха зависит от того, с каким настроением ты садишься за стол, – прошептал он мне в губы, по-прежнему не выпуская сведенных над головой рук.

– Вы что творите? Нас могут увидеть!

– Могут. – Этот сумасшедший улыбался, глядя мне в глаза, вжимая в стену. Моя грудь высоко вздымалась – ровно настолько, насколько позволяла его. – Хочу, чтобы ты запомнила это чувство – возбуждение, но не страх. Из него рождается азарт, за которым следует победа. Но только если умеешь вовремя остановиться.

Он отпустил меня так же неожиданно и как ни в чем не бывало предложил руку. Слов, чтобы ему ответить, мне не хватало – по крайней мере, достойных леди. Поэтому я предпочла промолчать, но, как ни странно, руки больше не были ледяными. Внутренности уже не сжимались и не липли к позвоночнику, а желудок не танцевал харрим, грозясь изгнать из себя обед и чашечку крепкого кофе, которым я зачем-то запила четвертый кусок бисквитного торта.

Сам Анри играть отказался, но по поводу моего участия не возражал. Когда я обратилась к нему вчера, просто сказал:

– О карточках нужно будет позаботиться заранее.

– О карточках?

– Его светлость не держит казино. Это нечто вроде пуговиц. – Я стукнула его по плечу, и он примирительно поднял руки. – То есть вроде фишек в игорных домах, заменяющих деньги.

Я уже готовилась вывалить ему все аргументы, причем говорить быстро-быстро, чтобы не успел перебить, поэтому подозрительно прищурилась.

– И вы не станете меня отговаривать?

– Зачем? Если ты уже решила.

Муж улыбнулся и поправил манжеты. Я не села там, где стояла, только потому, что было некуда, а он улыбнулся и подал мне руку.

– Кантрель?

Если честно, меня пугало наше затянувшееся перемирие. Временами даже больше Симона, который, несмотря на слова Евгении, к счастью, не только не приближался ко мне, даже ни на один танец не приглашал. Пока. Это «пока» несколько беспокоило, но если выбирать между первостепенными поводами для беспокойств и отдаленными, лучше уделить внимание более реальным. Например, Евгении, о которой Анри рассказывал полночи, пока мы бродили по замку. Заснуть у меня не получалось, спокойно лежать или сидеть тоже, вот он и решил, что нам лучше пройтись. В итоге мы бороздили лабиринты Симона, как кроты землю, а муж посвящал меня в таинства предстоящего.

– Во время игры она постоянно перевоплощается, – говорил он. – Поймать ее на слабой карте практически невозможно, Евгения мастерски владеет собой.

Что ж, значит придется очень постараться. Жером рассказывал, что главное – следить за другими, улавливать малейшие жесты, мимику, взгляды и сводить воедино по результатам партий. Многие игроки используют так называемые «обманки» – разовые трюки, чтобы обвести противника вокруг пальца, или повторяющиеся схемы, которые могут сбить с толку. Поэтому основной прицел идет на внимательность: нужно очень тонко подмечать, что вокруг происходит, даже самые незначительные детали. Только так можно выиграть.

– Когда сядешь за стол, первым делом оцени противника. Не пытайся сразу играть против сильнейшего. Несколько маленьких проигрышей ничего не стоят перед лицом большой победы.

Подозреваю, что сильнейшей будет Евгения. Хотя имена участников не разглашались до последнего – чтобы игроки не сумели подготовиться заранее, я знала о ней, а она обо мне. Вдоволь наслушавшись через серьги комплиментов об идиотизме и самоуверенности некоторых, я решила, что обойдусь без сведений для лорда Фрая – по крайней мере, пока игра не закончится.

– Нас свели в игре по его приказу? – Я заглянула мужу в глаза.

Мы как раз спустились на первый этаж и направлялись к игровой.

– Для тебя это важно?

– Не знаю.

По воле Симона или нет, нас развернули лицом к лицу и поставили к барьеру, как на дуэли.

– У тебя все получится, – Анри улыбнулся проходящей мимо супружеской чете и распахнул передо мной дверь, ведущую в залу. Не просто распахнул, но еще слегка подтолкнул вперед, мягко придерживая за локоть.

А-а-а! Вот это было нечестно! Мог бы и предупредить.

В глаза мне ударило ослепительное сияние: игровая Шато ле Туаре представляла собой контраст золота, которое здесь было повсюду, и черного сукна, карты по которому наверняка скользили как листья по льду. Просторная, достойная залы в игорном клубе. Стопки разноцветных карточек уже были аккуратно разложены рядом с каждым. Мое место за столом оказалось напротив Евгении, и мы с Анри направились туда, отвечая на приветствия. Рядом со мной посадили Альмира: от такого соседства сразу стало не по себе. Было бы проще, если бы на его месте оказался Рэм, но по правую руку от меня устроился барон Ришо. Тот самый, который очень любил поговорить и сильно потел, рядом суетилась его жена.

– Граф, – пробормотал он изумленно, когда Анри отодвинул для меня стул, – я думал, играть будете вы.

– Уступаю место супруге, потому что в игре мне с ней не сравниться.

Вытиравший блестящую лысину барон крякнул, ему вторил пренебрежительный смешок виконтессы Луазо, устроившейся рядом со своей подругой. Графиня смотрела на меня насмешливо, с толикой снисходительного любопытства – как скоро я окажусь среди покинувших игру. Невыносимо хотелось обернуться и посмотреть на мужа, но он уже отступил в сторону. Чтобы поймать его взгляд, нужно было вывернуть шею, как лебедь-зомби. Или вскочить со стула, а этого я себе позволить не могла.

– Месье Раджек!

Я вздрогнула и подняла голову: Ивар приветствовал стоявшего у двери распорядителя кивком. От неожиданности замерла и вцепилась пальцами в стол. Почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд, но владельца искать не стала. Медленно разжала руки и сложила их на платье.

– А вот и наш тринадцатый! – снова пробормотал барон, цепляясь за ладошку супруги.

– Что ж, – дилер окинул взглядом собравшихся. – Прошу всех сопровождающих выйти.

Лакеи, которым надлежало подавать игрокам напитки, отступили к столам с подносами. Неожиданно я почувствовала ладони мужа на плечах. В следующий миг он наклонился, слегка касаясь щекой щеки, а потом мягко развернул к себе за подбородок и поцеловал в губы на глазах у всех.

Сердце замерло – на краткий, едва уловимый миг.

Над столом пронесся легкий шепоток, а после муж отпустил меня, предложил руку баронессе и направился к дверям. Разве что самую капельку замедлился, когда проходил мимо Ивара, но, может быть, мне просто показалось.

– Господа. – Раджек поприветствовал всех и устроился за столом.

Дилер дождался, пока за Анри и баронессой закроется дверь, только после этого заговорил:

– Вы можете обращаться ко мне месье Элуар. Законность и соблюдение правил игры удостоверяются мной как помощником председателя игровой ассоциации Вэлеи. Я нахожусь здесь по приглашению его светлости и с письменного разрешения его величества. Со всеми претензиями по замеченным вам в ходе игры нарушениям вы обращаетесь ко мне сразу. Претензии по окончании игры не принимаются, результаты игры обжалованию не подлежат. Начальный банк представляет собой четыре миллиона ливрэ, вложенных его светлостью, к нему добавлен один миллион триста ливрэ, на которые вы покупали карточки. Большая игра длится четырнадцать часов, разбивается на три с перерывами по часу, во время которых игрокам разрешается покидать залу. Во время второго перерыва желающие будут приглашены на ужин. Карточки докупать нельзя, но после второго этапа по желанию игроков к оплате могут быть приняты дополнительные чеки, либо ценности, денежный эквивалент которых подтвержден сертификатами и превышает самую крупную ставку за всю игру, – дилер рассказывал правила, но вряд ли его кто-то слушал.

Небрежные взгляды и полуулыбки: все изучали друг друга. Ивар, надо отдать ему должное, лишь раз пристально заглянул в глаза, но смотрелось это так, словно он пытался разглядеть или вспомнить одному ему известную слабость. Рэм хмыкнул в бороду и вернул мне улыбку. Итого два союзника и три серьезных противника, получается, что наши силы равны. Остальные будут играть каждый за себя.

– Если у вас есть вопросы, можете задать их прямо сейчас.

Месье Элуар, светловолосый и светлокожий до прозрачности, с жидкой бородкой и водянистыми голубыми глазами, обвел взглядом собравшихся.

Поскольку вопросов ни у кого не было, игра началась.

Карты и впрямь скользили по сукну, беззвучно, словно подчиняясь волшебству воздушной стихии. Евгения выигрывала с той же легкостью, с которой делала ставки. Она всегда смотрела в карты, но лицо ее при этом оставалось расслабленным и живым, словно графиню не беспокоил исход партии. Она теребила выпущенный из прически локон и закусывала губы – на это нелепо попался барон Ришо, разом проигравший треть своих карточек, а следом маркиз Нуаре, который поставил почти все. Ее руки порхали над столом, ложились на предплечья, поправляли браслет – и в этой многоходовке запутаться можно было просто даже самому внимательному человеку. Впрочем, кое-что я все-таки заметила: когда с картой Евгении не везло, она не использовала обманки. Не улыбалась, разве что убирала одну руку на платье и слегка подавалась вперед. Альмир рисковал редко, Рэм тоже, а вот Ивару поначалу откровенно везло с картой.

Не было больше страха, руки не холодели. Я не ставила обманок, просто сидела с непроницаемым выражением лица – и когда карта шла, и когда не очень. Поначалу было сложно, но здесь здорово помогли уроки Жерома, когда приходилось все силы бросать на внимание внутри себя. А еще упражнения с тьмой, когда смертоносный холод из-за грани становился невыносимым и держаться удавалось на чистом упрямстве, пропуская магию сквозь себя. Тьму я себе и представляла во время игры и смотрела холодно и спокойно, как на дикого зверя.

Иногда пасовала, в такие минуты наблюдая за другими, – в частности, Альмир едва уловимо потирал пальцы, словно просеивал что-то, когда ему не везло. А в качестве обманки приподнимал уголок губ или соединял руки на уровне лица. На первом этапе из игры вышли барон и маркиз, ближе к середине второго нас покинуло еще несколько человек. И наступил тот самый момент, когда мне пришлось выбирать, побить ставку Евгении или отступить.

Я смотрела на графиню, а она – на меня. С той же легкой полуулыбкой, которой встречала меня в этой зале впервые. Впрочем, сейчас на нас смотрели все. Над столом повисла такая тишина, что в ушах звенело. С общей суммой в двадцать четыре у меня неплохие шансы, если только у Евгении не одна из выигрышных комбинаций. Насколько я помню, когда она приподняла рубашки над сукном, в глазах ее мелькнуло – пусть даже на краткий миг, разочарование.

Рискнуть или отступить?

– Мадам Феро? – месье Элуар пристально посмотрел на меня.

Евгения слегка подалась вперед, опустила руку на платье.

Карточек осталось мало, но если выставить все…

– Отвечаю.

Я сгребла горстку и подвинула ее на середину стола.

– Вскрывайтесь.

Первой надлежало открыться мне, и я выложила карты на стол.

Евгения приподняла брови, разглядывая свои карты, а после они легли поверх моих.

Тридцать три.

Я проиграла.

Виконтесса хихикнула, Альмир улыбнулся. Евгения невинно пожала плечами, а я вцепилась пальцами в стол.

– Перерыв один час, – голос месье Элуара заставил вздрогнуть. – К завершающим партиям будут допущены те, у кого остались карточки. Либо – если хотите пополнить банк другим способом, вам надлежит обратиться ко мне за пятнадцать минут до начала. Напоминаю, что в малой зимней столовой для всех игроков уже подготовлен легкий ужин…

Я его не дослушала.

Вылетела из игровой и отправилась на поиски Анри. Заглянула в гостиную, где собирались мужчины, но там его не оказалось. Побежала наверх, к его покоям, постучала и, не дожидаясь ответа, вошла.

Муж успел переодеться и устроился на диванчике: сидел с полуприкрытыми глазами, перекинул через спинку фрак и привычно расстегнул две верхние пуговицы на черной рубашке. Никогда раньше не видела его в черном, но ему шло. Только сейчас вспомнила, что на мне бледно-золотистое платье – это сочетание золота и тьмы теперь будет меня преследовать?

– Не страшно, – Анри поднялся мне навстречу. – Тереза, ты и так долго продержалась.

Это было как удар под дых.

– Вы говорили, что у меня все получится, – чувствуя, как снова холодеют руки, сдавленно пробормотала я.

– Что еще я должен был сказать? – Муж шагнул ко мне и обнял. – Попытаться тебя остановить? Упаси Всевидящий, проще поезд голыми руками удержать.

Он с самого начала не верил в то, что я продержусь больше трех-четырех партий… Хотя какая разница. Что-то, наверное, мелко дрожащие пальцы, подсказывало, что разница мне есть, но я отмахнулась от этой мысли. Вот выиграю, тогда и буду думать всякое-разное. А пока…

– Выпишите чек. Я хочу вернуться в игру.

– И не подумаю.

– Анри, эта женщина чуть не убила Софи.

– Да, но к игре это не имеет никакого отношения. Тебе бросили вызов, ты его приняла, но проиграла. Такое бывает, никто тебя не осудит. Помнишь, что я говорил об умении отступать?

Все еще не веря, что он это всерьез, рванулась из его рук, но оказалась только плотнее прижата к сильной груди.

– Тереза, тебя всю трясет.

Снова рванулась, но он держал крепко.

– Да! – яростно прошептала я. – Трясет, потому что эта тварь влезла к ней в голову из-за меня. Софи могла сойти с ума и умереть по ее милости! А вы говорите – сдаться?!

– Так и говорю. Ты сейчас не способна рассуждать здраво.

С силой уперлась ладонями в его плечи:

– Анри. Пожалуйста, дайте мне денег.

– Нет.

Это слово прозвучало как удар хлыста.

Развернулась и вышла в коридор. Прикрыла за собой дверь, постояла, пытаясь собраться с мыслями. Если бы в самом начале бала я не участвовала в благотворительной лотерее, если бы не платила за несколько белых танцев, чтобы пригласить мужа, возможно, моих чеков и хватило бы. Хотя… кого я обманываю. На ставки такого уровня, на который вышла игра, мне понадобилось бы раз в десять больше. Если только…

По коридорам я летела, словно подхваченная ветром. Вбежала к себе, вытащила шкатулку с драгоценностями, достала алаэрнит, который ожил, стоило только мне к нему прикоснуться. У меня нет сертификата, подтверждающего его подлинность, но камень мага не нуждается в оценке ювелира или проверках – его достаточно подержать в руках. Вряд ли Евгения откажется от такого трофея.

А я выиграю.

Клянусь всем, что мне дорого, – выиграю!

Посмотрим, что Анри скажет тогда.