Заклятые супруги. Леди Смерть Эльденберт Марина

Бросила на него быстрый взгляд. Коротким «спасибо» невозможно было передать то, что я сейчас чувствовала. Да и вообще, словами не передать. Только сердцем.

– Благодарить будете потом, – весело заявил Раджек. – Целовать тоже.

– С чего вы взяли, что я собиралась вас целовать?

– Не собирались? Жаль.

Я сдавленно фыркнула.

Ивар отлично ориентировался в здешних лабиринтах, словно всю жизнь провел в замке Эльгера, я же просто следовала за ним. Нам пришлось попетлять по этажу, прежде чем выйти к дальней лестнице. Широкой ровно настолько, чтобы спокойно могла пройти дама в самом пышном кринолине. Мы спустились, и Ивар с явной неохотой отпустил мою руку.

– Удачи, Тереза.

– Спасибо.

Я на миг коснулась губами его щеки, а после быстро отстранилась и направилась по коридору к игровой. Алаэрнит обжигал то льдом, то пламенем, но я все равно распахнула двери. Голоса смолкли, в меня кинжалами вонзились взгляды: удивленный – виконтессы Луазо и слегка раздраженный – Евгении. Рэм выразительно огладил бороду, довольно улыбнулся. Месье Элуар, беззвучно постукивающий пальцами по сукну, поднял голову.

– Мадам Феро. – Голос его – столь же бесцветный, как и глаза, – не отражал ничего. С тем же успехом он мог желать любому провалиться сквозь землю или признаваться кому-то в любви. – Что вы предлагаете в качестве обеспечения за свое участие?

– Это.

Кольцо легло на стол, и сияние камня померкло. Вероятно, перетекло в глаза Евгении, которые прямо-таки загорелись всей силой озаренных солнцем летних небес. Плечи ее напряглись, но графиня тут же откинулась на спинку стула. Раскрыла веер и несколько раз им взмахнула, хотя от растопленного в зале камина не полыхало жаром. Скорее, тянуло тонким шлейфом тепла, который терялся на просторах комнаты. Как по мне, так здесь было скорее прохладно. И неудивительно: обстановка во время игры временами чересчур накалялась.

Месье Элуар наклонился ближе к алаэрниту, который никак не откликнулся на него. И снова вспыхнул – ярко-ярко, стоило мне его коснуться. Теперь уже Евгения смотрела не только на камень, но и на меня – видимо, пыталась просчитать уровень магии. Я сжала кольцо в ладони, возвращая ей холодную улыбку, а после положила на сукно. Алаэрнит погас.

– Вы уверены? – тихо спросил дилер, как если бы сомневался в моем рассудке.

– Да.

– И отдаете себе отчет в том, что в случае проигрыша кольцо окажется в полном распоряжении победителя? Вы не сможете выплатить денежный эквивалент.

– Разумеется.

– Стоимость этого камня превышает сумму уже собранного банка. Мне не удастся вас отговорить?

– Нет.

– Что же, – месье Элуар пожал плечами, видимо, осознал, что с моей решимостью ему не сладить. – В таком случае добро пожаловать в игру.

Я села за стол и расправила платье. Как раз в этот миг в залу вошел Ивар, изумленно вскинул брови.

– Графиня де Ларне?! Безумно рад, что вы снова с нами!

– Благодарю, месье Раджек.

От меня не укрылось, как пристально посмотрел на него Альмир. Напряжение над столом сгущалось с каждой минутой. Казалось, в воздухе проскакивают крохотные искры, покалывающие кожу. Опасность и азарт. Едва заметные взгляды, которыми обменялись Евгения и намийец. Среди лишившихся карточек, помимо меня, нашелся еще один желающий продолжить игру – седовласый граф, не смирившийся с тем, как ловко его обставил Рэм. Он принес чеки на крупные суммы, которым тоже надлежало влиться в банк, но больше благотворителей-смельчаков не нашлось, поэтому мы остались всемером. Стоило распорядителю закрыть дверь, месье Элуар поднялся, перелистывая между пальцами колоду и тасуя карты с поразительной ловкостью.

– Господа, приступаем к завершающему этапу.

Карты ложились на стол, у меня же было странное чувство… Нечто похожее я испытывала на башне в Мортенхэйме, когда впервые за многие годы позволила себе освободить истинную силу и начертить собственной кровью винехейш, с удивительной точностью определивший мою судьбу.

«Я тебя не подведу».

Не знаю, кому я это сейчас говорила: себе, мужу или камню, который едва уловимо поблескивал тоненькими мерцающими прожилками, тянущимися к моей силе.

Впрочем, камню все равно.

А вот мне нет.

И Анри тоже.

Поэтому я выиграю.

Спасибо Ивару, за несколько партий мне удалось вернуть себе часть карточек. Это позволяло самую капельку свободней распоряжаться проходными ставками. Первой нас покинула виконтесса Луазо: в противоборстве с графом что-то упустила и оказалась вне игры. За ней последовали Рэм, потерпевший поражение в схватке с Альмиром, сам граф – которому Евгения изящно отомстила, прибрав к рукам все его чеки, и Ивар – тоже по ее милости. Мы остались втроем.

Едва взглянув в карты, графиня сделала ставку.

Моя комбинация была тридцать один, но, вспоминая совет Ивара, я весьма достоверно вцепилась пальцами в стол. Собрала часть отыгранных карточек, перекрывая ход Евгении, подвинула в банк. И чудом не закусила губу от восторга, когда Альмир поставил все.

Мы выложили карты: и ведь у него были неплохие шансы – двадцать девять.

Альмир приложил руку к сердцу, что в Намийе означало высшее почтение. Вот только улыбка его – язвительная, холодная, на чувственных полных губах говорила об обратном.

Он был уверен в победе Евгении.

И всем своим видом сообщал, что ждет этой минуты.

Я сгребла карточки поближе к себе: увы, это не отменяло того, что в партии с Евгенией мне придется разыграть алаэрнит. Я сама внесла его в банк, сделав залогом своего участия. Тем не менее наблюдать, как мрачнеет намийец, было приятно. Вдвойне приятно, потому что своими ушами слышала его «комплименты».

Исхода нашей схватки ждали все. Я то и дело ловила на себе внимательные взгляды: не только Евгении, но и вышедших из игры. Даже месье Элуар посматривал временами, хотя дилеру положено оставаться бесстрастным. Впрочем, он и оставался – прочесть по его глазам хоть что-то не представлялось возможным.

Несколько партий мы с графиней мило перебрасывались карточками. В воцарившейся тишине слышались только легкое шуршание да наши голоса, когда мы делали ставки.

А потом Евгения заглянула в карты, и меня обожгло: что-то похожее, едва уловимое промелькнуло на ее лице, когда я поднималась по стеночке в ее спальне. Злое торжество?.. Уверена в выигрыше или очередная обманка? Что, если ей действительно повезло?

Моя рука замерла над картами: какая бы комбинация ко мне ни пришла, она останется неизменной. Загляну в нее – и потеряю последние несколько секунд надежды. Надежды на что?.. Я обвела взглядом собравшихся и облизнула пересохшие губы. Сейчас ход Евгении, и если она поставит все, мне придется ответить всем.

Медленно, точно они весили каждая по десять фунтов, приподняла карты над столом. Словно заглянула в самое сердце тьмы, да так там и осталась.

Не знаю, как я выглядела в те секунды. Не знаю, что сделала или чего не сделала.

– Ставлю все, – раздался над столом мелодичный голосок Евгении.

– Вскрывайтесь, – голос месье Элуара.

Графиня улыбнулась, повернула карты рубашками вверх.

Двадцать три.

Действительно повезло.

Я подвинула свои ближе. Руки неожиданно задрожали.

И медленно выложила на всеобщее обозрение.

Тридцать четыре.

Тише было, только когда Эльгер представил нас с Анри лично. Даже сердце ненадолго остановилось, словно погрузившись вместе со мной за грань.

– Поздравляю, мадам Феро. Вы выиграли.

Месье Элуар даже коротко улыбнулся, но чувств в этой улыбке не было. Зато в глазах Евгении их было море: море пламени, в котором можно спалить не только меня, но и всю Вэлею. Она улыбнулась через силу, взглянула на Альмира, и намийец подскочил, словно ужаленный. Отодвинул графине стул, подал руку, и они вместе вышли из игровой. Следом за ними поспешила виконтесса, взгляд у нее был какой-то потерянный.

– Поздравляю! – Ивар хлопнул в ладоши. – Если никто не возражает, я тоже пойду.

Мне самой отчаянно хотелось вцепиться в его локоть, но где-то на задворках сознания, с которых до меня понемногу начинало доходить, что произошло, понимала: нельзя. Раджек вышел, а Рэм неспешно приблизился ко мне. Тепло улыбнулся.

– Поздравляю, леди Тереза.

Я уже готова была принять его руку, но тут в залу вошел Анри. Загорец отступил, позволяя мужу помочь мне подняться. Комната странно дергалась влево-вправо, в последнюю минуту я все-таки схватила со стола кольцо и сжала так, словно в алаэрните была запечатана моя жизнь.

Только когда мы приблизились к лестнице, меня повело.

Если бы Анри не удержал, свалилась бы прямо на ступеньки, а так просто на них уселась. Муж устроился рядом.

– Почему так тихо? – спросила, глядя прямо перед собой широко раскрытыми глазами.

– Сейчас четыре утра, – негромко произнес он. – Дай руку.

Я протянула дрожащую ладонь, и Анри поцеловал тыльную сторону запястья.

– Теперь вторую.

Мягко и неторопливо раскрыл мой кулак, разгибая один палец за другим.

Алаэрнит сиял так, что хотелось зажмуриться.

– Поздравляю, – произнес муж, повторяя губами каждый холмик и каждую ямочку на ладони.

Уже привычно надел мне на палец кольцо.

А потом подхватил на руки и понес наверх.

Солнечный день разогнал туман, поначалу сбросив его с вершины холма, а затем и вовсе развеял в прозрачном от прохлады воздухе. Я плотнее закуталась в накидку, шагая рядом с мужем по дорожкам ухоженного парка. Белоснежные беседки, разбросанные между тропинок и деревьев, из-за облетевшей листвы было отлично видно даже издалека. Я решила их посчитать – всяко лучше, чем думать о случившемся.

В погожий день все выглядит симпатичнее, даже обнаженные и подстриженные по последней моде высокие кустики. Впрочем, садовники явно постарались на славу – чего здесь только не было: вот этот по форме напоминал набросок распустившейся розы, которую весной придется нещадно ровнять, недавно мы прошли что-то, отдаленно похожее на двух кошек, что сидят рядышком. А вдалеке виднелось настоящее произведение искусства, – замковая композиция, не утратившая своих очертаний даже под беспощадной рукой осени.

Анри тоже молчал, и это молчание уже становилось невыносимым. Нет, он меня ни разу не упрекнул, но я его чувствовала. Проснулась сегодня после полудня с квадратной головой и ощущением, что вчера перебрала крепленого ларнейского, под пристальным взглядом мужа. Сна у него не было ни в одном глазу, зато глаза – его осенние глаза – напоминали тот самый воздух: в них искрилось солнце, но теплее не становилось. За обедом, который подали в мои покои, мы едва перекинулись парой ничего не значащих слов. А после он пригласил меня на прогулку.

Поскольку со счета беседок я уже сбилась, пришлось опустить голову.

Теперь рассматривала свой подол, наши ботинки и гравийный порядок: камешек к камешку. Вчера с головой захлестнуло победой, но сегодня вынырнула на поверхность. А над водой бушевал шторм, вся мощь которого сходилась на моем пальце. Кольцо мягко поблескивало на солнце, рассыпая вокруг себя голубоватое сияние.

Всевидящий, даже подумать страшно. Это же память его отца.

Что на меня вчера нашло?

– Простите, – сказала тихо. – Мне не стоило…

– Не стоило? – Анри остановился и схватил меня за плечи так резко, что я чудом не полетела на него. – Демоны, Тереза! Я не могу постоянно бегать за тобой и держать за руку, чтобы предупреждать все твои глупости.

Вот и извиняйся после этого перед ним.

– Я вас об этом и не прошу, – огрызнулась, сбрасывая его ладони, которые тут же легли мне на талию. – Достаточно того, что вы вчера выставили меня из комнаты, хотя могли бы просто дать денег. И знаете, что? Тогда вам не пришлось бы предупреждать мои глупости и лишний раз волноваться. Вы не верили в меня с самого начала, но я выиграла, так почему бы просто не порадоваться? Хотя погодите… вчера порадовались, и хватит. Я права?

– Тереза, когда ты злишься, начинаешь говорить много и быстро.

– Мне говорить помедленнее? Для особых пометок в досье?

Глаза его сверкнули, браслет дернуло.

– Никаких досье больше нет.

– Потому что вы их отдали Эльгеру?

Анри отдернул руки, словно обжегся. Сжал губы, точно опасаясь собственной болезненной ярости, которая огнем обжигала и мои вены. Глубоко вздохнул и только потом медленно, четко выговаривая каждое слово, произнес:

– То, что я передал Эльгеру, не имеет никакого отношения к твоей семье.

Я вскинула голову и сложила руки на груди, но Анри больше не пытался ко мне прикоснуться.

– Почему ты меня не послушала? Иногда проиграть – значит выиграть. Евгения – единственная женщина в Лиге, ей необходимо чувствовать силу.

– Предлагаете поджимать хвост всякий раз, когда она появляется?

– Предлагаю… прошу прислушиваться к моим советам. Я знаю этих людей гораздо дольше тебя, и мы договорились, что действуем заодно. Эльгеру все равно, сколько человек распрощается с жизнью на его шахматной доске. Софи повезло, но ты же не настолько наивна, чтобы полагать, что он сделал это из расположения к тебе? Ему нужно увидеть, на что ты способна не только в том, что касается магии. Он бросит тебя в самое пекло, чтобы вытащить на свет всю твою тьму, потому что только она ему и нужна. Им всем. Ты даже не представляешь, с чем можешь столкнуться.

В воцарившуюся между нами тишину гулко падали секунды. Секунды, складывающиеся в минуты пронзительного молчания.

– Я многое могу представить, Анри.

Мне не доводилось работать с магией искажений, но ничего страшного, научусь. С магией смерти получится убийственное сочетание, и это единственный способ стать на одну ступень с Эльгером.

– И я хочу уметь за себя постоять в открытом бою, не скрываясь за уловками, ухищрениями и за золотой мглой. Будем честны, если бы не вы, я бы вообще здесь не оказалась.

Губы его слегка побелели, а в сердце словно провернули ржавый кинжал.

Я даже свела руки за спиной и вцепилась ногтями в запястье, чтобы смягчить боль от собственных жестоких слов.

– Согласен. Я тебя подвел.

«Прости, маленькая. Я тебя подвел».

Перед глазами замелькали разноцветные пятна, грудь сдавило от нехватки воздуха. Слова поднялись со дна воспоминаний и вспороли старую рану, словно опасная красота трепещущих в воде кораллов – кожу неопытного ныряльщика. Сколько дней я прокручивала их в голове, считая, что выдаю желаемое за действительное? Сколько дней думала о том, что это был всего лишь бред одурманенного вином сознания? Собравшееся из услышанного чудище напоминало то самое, о котором я читала в любезно предоставленных мне записях из архивов Эльгера. Оно хромало, переваливалось с ноги на ногу, жаждало крови и убийства.

Долгого.

Страшного.

Жестокого.

Как те месяцы, что я пыталась придушить в себе все чувства к этому… этому…

Достойного для благородной леди определения сейчас не нашлось.

Полувозглас-полувсхлип и мелькнувший в воздухе кулак принадлежали мне. На этот раз муж перехватил мою руку и прижал к себе, зажимая локоть между своей твердокаменной грудью и более хлипкой моей. Вторую руку ему тоже пришлось ловить на лету, к его счастью, я была стеснена кринолином. Пнула куда-то наугад, попала в ногу, сорвав сдавленное шипение на выдохе. Не смущала даже разница в росте и вполне очевидной силе. Убью, убью, убью… Покалечу так точно! Сначала покалечу, потом убью, подниму и снова убью. И так раз десять!

– Хватит! Я свое уже получил.

– Мало получили, – пропыхтела я, извиваясь в его руках насколько позволял стальной захват.

С силой ударила каблуком, Анри дернулся и прижал к себе еще сильнее. Я брыкалась, пытаясь его лягнуть, но было уже поздно: он слишком крепко сжимал меня в объятиях так, что дыхание сбивалось, и слишком быстро увлек за собой. Мы протоптались паровозиком до ближайшей беседки, по дороге зацепив столик и чудом не опрокинув стоящую на нем вазу, а потом уселись на скамейку, и все это время Анри не выпускал меня из кольца рук. И сейчас тоже не выпустил, устроил у себя на коленях, уткнулся мне в макушку и прошептал:

– Тереза, девочка моя… я с ума по тебе схожу. По тебе и из-за тебя. Говорю одно, делаю другое, обещаю помогать… и забываю обо всем, стоит мне подумать, что ты в опасности.

Я рванулась. Тщетно.

– С чего вы взяли, что мне нужна ваша помощь?! Что вы вообще мне нужны?

– Знаю. Из-за слияния.

– Слияния?

– Помнишь узоры на наших телах? Это только начало. Слияние начинается, когда между супругами возникает… взаимное чувство.

Я чуть не поперхнулась воздухом.

– Что за чушь?! Это вы сами только что придумали?

О… о… о…

Понятно, почему книги про брачные обряды армалов перекочевали в его кабинет и поселились там. Понятно, почему это произошло после слияния… то есть после нашей первой ночи в Лавуа. Демоновы книжки, две дурацкие книжки, которые остались без внимания, потому что голова была занята другим. Я их столько раз доставала и ставила на полку, думая о тайниках, документах и секретных письмах, о поручениях лорда Фрая, о Комитете, но не нашла времени, чтобы пролистать хотя бы мельком.

– Я чуть не рехнулся, когда зацепил тебя мглой, – хрипло произнес Анри. – И когда не смог защитить от Эрика.

– Не смогли защитить? Да вы его только чудом по коридору не размазали!

– Мне повезло, – слова давались ему с трудом. – До того дня я был уверен, что справлюсь с любым из них, но случись мне тогда умереть… ты оказалась бы в его руках, в полной его власти. После такого я просто не мог взять тебя с собой. Я не смог тебя защитить, понимаешь? Даже от самого себя. От своего прошлого. Я был на грани, Тереза – кому, как не тебе, это знать, и сейчас стал еще ближе.

Перевела дух. Сжала пальцы, насколько хватило сил:

– Просто сказать об этом вы тоже не могли?

– Ты бы не согласилась остаться.

– Какая разница! Вы все время решаете за меня! Не позволяете мне думать самой, защищаться самой, самой принимать решения. Даже в этой идиотской ситуации с картами… вы могли поступить иначе.

– Ты права.

От неожиданности я подавилась воздухом и даже не нашлась, что сказать.

– Прости, Тереза. За то, что поцеловал тебя в саду Уитморов. За то, что пытался оттолкнуть в Лигенбурге. За то, что увез в Лавуа помимо твоей воли и не рассказал все сразу. Жизни без тебя не вижу, но… когда вернемся в поместье, я отдам бумаги. Знаю, гораздо легче притворяться, будто ничего не было, но оно было. И пока мы не решим, что с этим делать, все бесполезно.

Он выглядел неожиданно уставшим и постаревшим. Анри – чей блеск неизменно привлекал внимание и сражал женщин наповал. Вдруг резче обозначились складки у рта, сдвинутые брови придавали ему мрачный и хмурый вид. Куда только подевались привычные небрежность и отстраненность, с которых началось наше знакомство. Некстати вспомнилась и бутыль с противоядием от мглы, и стекающая с его пальцев дымка, и сумасшедший взгляд, полный расплавленного золота.

Всевидящий, сколько же глупостей мы наделали… Особенно я.

Но это уже не имеет значения.

– Ты сможешь меня простить? – негромко спросил он. – После всего, что было?

В глазах подозрительно защипало, пришлось глубоко вздохнуть.

– Прощаю, – тихо сказала я и уткнулась носом ему в плечо. – А вы сможете простить мне все, что я вам наговорила?

– Постараюсь. Но зная вас, леди Тереза, наговорите еще столько же.

Я от души стукнула его по руке.

– Ай. А еще ты очень любишь драться.

– А вы злопамятный.

– Кто бы говорил. И если ты еще раз назовешь меня на «вы», я тебя выпорю. Будет не очень больно, но запомнится.

– По-моему, эта фантазия не оставляет тебя с самого Лигенбурга.

– По поводу тебя у меня много самых разных фантазий.

Анри прошептал это так, что я мигом представила сразу несколько. В красках.

Настолько ярко, что немедленно захотелось воплотить хотя бы парочку.

Он по-прежнему обвивал меня руками, а я все сильнее вжималась в него. В такую погоду в парке не было ни души, но так тепло сиделось на этой деревянной скамейке, что возвращаться в замок не возникало ни малейшего желания. Мы то целовались, то молчали, слушая шум деревьев, то болтали обо всякой ерунде и дурачились как дети. К сожалению, время пролетело слишком быстро: нужно было переодеваться на предстоящий бал, поэтому Анри проводил меня до комнат и ушел к себе.

А я направилась в ванную немного погреться.

Слушать проклятия, которыми меня осыпает Евгения, – то еще удовольствие, но выбирать не приходилось. Как бы ни хотелось чувствовать себя победительницей, Анри прав: после того как я позволила ей повозить меня по полу, кузина его величества немного успокоилась. Теперь же нужно быть вдвойне внимательной и осторожной.

Надела серьги, откинулась на подушечку и закрыла глаза. Сейчас в комнате графини было тихо, поэтому пришлось воспользоваться колье.

– Тварь!

Звяк.

– Демонова тварь! Чтоб ей гореть в аду! Чтоб ей…

Интересно, откуда кузина его величества знает такие слова?

Звенькс!

Хрясь!

Шмяк!

– Дура! Какая же я дура, повелась на ее лживую морду!

К звукам бьющихся о стену предметов добавилось яростное рычание Евгении, никак не вяжущееся с ее светлым ликом. Интересно, скольких ваз и статуэток Эльгер лишился в эту ночь?

– Евгения…

И Альмир тут…

– Убирайся!

Получил.

– Ничего, весной де Мортена ждет радостная новость. Пока все доблестные разведки носятся с Пирсом, доченьке которого промыли мозги, и остальными гениями…

Расслабляться как-то разом расхотелось: вспомнилось письмо Винсента о том, что Фрэнк Пирс покинул проект, и список имен, найденный в кабинете Анри. Я резко села, капельки воды заскользили вниз, подбадривая прохладу.

– … на весенней презентации в Лигенбурге случится веселье. Надеюсь, ее братец будет мучиться долго, потому что всех спасти не удастся. Это так угнетает – тысячи смертей по вине тех, кому всеми силами пробиваешь дорогу.

– Евгения, успокойся.

– Успокоиться?! – графиня взвизгнула так, что у меня заложило уши. – Я успокоюсь тогда, когда все Биго умоются слезами и кровью. Не понимаю, почему Симон так держится за эту твердолобую тварь. Хотя понимаю, недалек тот час, когда она станет его подстилкой. Мразь, заносчивая мразь, которая плевать хотела на мнение света, такая же, как и ее братец. Герцог, который женился на шлюхе!

Усилием воли заставила себя остаться на месте и дослушать разговор до конца. Надолго он не затянулся, но ничего полезного в нем больше не было. Впрочем, услышанного хватило с лихвой, внутри все сковало льдом.

Должно быть, поэтому даже руки не дрожали, когда вынимала пластину, чтобы сообщить лорду Фраю о том, что мне только что удалось узнать.