Покоритесь воле Ночи Кук Глен

При отступлении касторигцам удалось сохранить боевой порядок и дисциплину: они заманивали в засаду своих преследователей и убивали всех попавшихся на пути арнгендцев.

Вот уже много часов подряд брат Свечка качал головой. Это стало напоминать нервный тик, но справиться с собой монах не мог. Как и все остальные кауренцы и дирецийцы, совершенный поверить не мог, что коннекские ополченцы за весь день так ничего и не предприняли. Ведь любому дураку было понятно, что следует делать. Старик начал разговаривать сам с собой: не иначе как в приступе безумия покинул он Сен-Пейр-де-Милеж, нужно скорее возвращаться в навайский Медьен, пока после нынешнего умопомешательства враги не захватили город и не выгнали из него ищущих свет и самих кауренцев.

Мирское взяло верх. Неожиданно брат Свечка перестал бормотать, осознав вдруг, что все, кто стоял рядом с ним на стене, куда-то подевались. Он смутно помнил, что Раульт и Кедла пытались его увести. Наверное, в конце концов страх оказался сильнее, и они ушли.

Совершенный все стоял и смотрел. Бедствия, которые, вероятно, еще аукнутся в веках, произошли лишь потому, что его старый друг так и не смог ни на что решиться. Хотя стоит признать, сегодня Тормонду пришлось приложить все силы, чтобы только не умереть и удержаться в седле.

– Совершенный! – нетерпеливо позвал кто-то.

Наверное, его окликали уже не в первый раз.

Брат Свечка обернулся:

– Ходье! Почему вы не с герцогом?

– Потому что Изабет велела мне оставаться здесь и заняться вами.

– Нечем тут заниматься. Что сделано, то сделано. Все символы власти и бумаги теперь у графа Реймона.

– Знаю. – Глашатай Тормонда сделал шаг вперед, оставив позади сопровождавших его дирецийцев. – Но быть может, передачу власти следует отложить. Сами посудите. Король Питер не прибегнул к своему военному гению, ведь в случае победы он почти ничего не выигрывает. Тормонд еще жив, но сделать ничего не может, а вельможи ничего делать не станут, потому что боятся потерять герцога в этом сражении. Консулы попрятались по углам.

Ходье все говорил и говорил, обращаясь скорее к своему родному городу. Монах молча слушал. Препоны, связанные с престолонаследием, возникали всегда и везде и неизменно вызывали бесчисленные беды, несчастья и неразбериху. Должен быть другой способ.

Но вряд ли он появится при жизни совершенного.

Любой план, любой замысел, любой социальный эксперимент терпел неудачу, как только в него вмешивались люди.

– Ходье, арестуйте меня, если вам так нужно. Вы понапрасну тратите время – и свое, и мое. А времени у меня осталось не много. Нынче я всего-навсего наблюдатель.

Старик чуть подвинулся и оперся на зубец крепостной стены. Трудившиеся неподалеку на воротах плотники как раз начали возводить защитные заграждения.

Ходье прислонился к соседнему зубцу.

– Тормонд все знал. Прошлой ночью он почти не сомкнул глаз. Герцог так сожалеет о своих поступках. Как только разум и тело снова стали повиноваться ему, он решил, что сегодня ему следует отправиться на битву. Пусть Каурен вспоминает потом, как Великий Недотепа защитил свой город. Он бы погиб героем. А потом другой герой, более уверенный в себе и более жестокий, – граф Реймон – за него бы отомстил. Тормонд придумал эту легенду.

– Но?

– Но возникло затруднение с Питером Навайским. Питер хочет стать великим защитником чалдарянского мира и превзойти Граальских императоров и даже императоров древности. Несмотря на все его победы, за пределами Диреции никто не считает короля таким уж великим властителем. И Питер убежден, что, только добавив к своим владениям Коннек, он добьется желаемого.

– Об этом ему нужно договариваться с графом Реймоном.

Самолюбие у Гарита непомерное. Он – дитя своего сословия, но при этом еще и ярый патриот, который вполне может присягнуть на верность королям Наваи, если это поможет ему спасти родной край.

– Думаю, чего-то в этом роде королева и надеется добиться, – сказал Ходье.

– Королева?

– Изабет. Я же говорил. Это она меня послала. Королева знает, как разрешить дилемму. Думаю, хочет, чтобы вы отнесли послание графу Реймону.

– Пресвятой Аарон! Взгляните на меня! Через неделю мне стукнет шестьдесят семь. Мои старшие товарищи поумирали все. Еще одно путешествие через весь Коннек мне не пережить.

– Вполне возможно. Но решаю здесь не я. Мое дело – отвести вас к Изабет. Отпираться будете перед ней.

Брат Свечка посмотрел вниз – на ту часть поля боя, что открывалась со стены. Там по-прежнему царила неразбериха. Казалось, все еще может окончиться благополучно, если только кауренское ополчение что-нибудь предпримет.

Вельможи из окружения герцога, делавшие вид, что управляет ополчением именно Тормонд, приняли решение вернуться в город. И это как раз тогда, когда показались немногочисленные коннекские рыцари.

Когда начали прибывать остатки арнгендцев из Клоаки и Пик-анде-Саля, граф Алпликово приказал навайцам отступать вслед за кауренцами. Он не знал, что подкрепление к арнгендцам идет ничтожное. От касторигского войска, которое отступало на запад, не было никаких вестей.

Позже выяснится, что в тот день пало четыре тысячи арнгендцев и их союзников. Еще больше потом погибло от ран. Потери навайцев, касторигцев и их союзников составили около тысячи четырехсот человек, из них сотня была захвачена в плен.

Среди кауренских ополченцев Тормонда IV погибло двадцать три человека, и только шестеро от рук врага.

Брат Свечка вошел в зал, где сидела Изабет. Королева была мрачнее тучи. Она только что отпустила посланцев в забрызганных грязью и кровью и пропитанных потом одеждах. Совершенный догадался, что вести они принесли неутешительные.

– Питера считают погибшим, – сказала Изабет.

Солнце опустилось уже к самому горизонту, и сквозь высокие стрельчатые окна лился золотой свет. «Как это не к месту», – подумал брат Свечка.

– И Джейма тоже, – добавила Изабет. – Касторигцы отступают. Говорят, они сильно ослабили арнгендцев и перебили во множестве тех, кто бежал с поля боя.

Свечка вздохнул и снова посмотрел на поток яркого света, заливавшего зал. Знак грядущей тьмы. Совсем как в старой пословице о том, что темнее всего перед рассветом, только сейчас все наоборот.

Вошел гонец с новой вестью. Кауренские вельможи все решили за Тормонда, ополчение отступает в город, так и не нанеся врагу ни одного удара.

Внезапно Изабет показалась монаху постаревшей.

– Вспомните, каким предстал перед вами в последний раз Тормонд, – сказала она.

– Осмелюсь напомнить, это было не так давно.

– Да, разумеется. Но сегодня утром брат пребывал в более плачевном состоянии, чем тогда. Несмотря на все усилия волшебников и лекарей. Ему не следовало ехать. Теперь, после гибели Эарделея Данна, у нас никого не осталось. Мас Кребет и Кастерен Граут ни на что не годны.

Изабет говорила о консулах. В Каурене консулы были чем-то вроде мэров.

– Остались вы, ваше величество, – заметил Ходье.

– Чепуха! Они не пошли бы за женщиной.

– Быть может, и следовало попытаться, но теперь уже поздно, – вздохнул Свечка.

– Кто знает? Джейм погиб. Питер погиб. Тормонд тоже недолго протянет. Граф Реймон на другом конце Коннека, а Регард под стенами. Так что, как бы то ни было, остаюсь только я. Вот и выясним, кто пойдет за женщиной.

Совершенный не знал, что и сказать. Дело, ради которого его привели в Метрелье, под натиском недавних событий отодвинулось на второй план. Мир изменился для всех и каждого вне зависимости от занимаемой стороны.

– Скоро вернутся навайские владыки, – сказала Изабет. – Могут начаться волнения. Мне необходимо собраться с духом.

Брат Свечка все понимал. Теперь, когда нет короля Питера, который мог бы обуздать дирецийцев, они, скорее всего, будут обращаться с Кауреном как с захваченным городом, а не как с союзным владением. И оправдание у них есть: кауренцы имели численный перевес и могли сокрушить арнгендцев, но так ничего и не предприняли.

Этого им не простят.

– Нужно действовать быстро, – заявил Ходье.

Изабет нетерпеливо взмахнула рукой:

– Сегодня я стала вдовствующей королевой-матерью, но сын мой – еще дитя. В обычных обстоятельствах граф Алпликово сделался бы регентом до совершеннолетия маленького Питера. Я буду этого добиваться. Сегодня судьба растоптала все наши планы. Жив он или мертв, брата я потеряла. Больше с ним уже не будут считаться принцы и патриархи, которым он раньше, по крайней мере, не давал покоя.

В зал вбежал младший камергер.

– Шайка пробротских епископальных чалдарян во главе с братьями из Конгрегации пытается захватить северные ворота, – доложил он.

– Ясно, на чьей они стороне? – спросила Изабет.

– Да, ваше величество.

– Тогда убейте их. Сдадутся – сбросьте со стены.

– Но, ваше величество… – ужаснулся камергер.

– Всех без исключения. Если у них есть родные, перебейте и родных.

Слова королевы тоже потрясли брата Свечку, но не помешали ему мыслить трезво. Если действовать жестоко сейчас, можно в будущем спасти многих. Да и не особенно у него выходило сочувствовать тем, кто желал сжечь его живьем.

Камергер удалился.

– Я сделаю все, что смогу, пока у меня не отнимут это право, – сказала Изабет.

Монах промолчал. Очень выразительно промолчал.

– Короля Джейма ведь тоже убили, – задумчиво сказала королева.

– Даст Бог, смерть заберет и короля Регарда, – пробормотал Ходье.

– Даст Бог. Несколько раз сообщали, что он пал. Но он снова и снова восстает из мертвых.

– Зачем я здесь? – осмелился наконец поинтересоваться брат Свечка.

– Потому что вы – шпион графа Реймона Гарита и его верный сторонник.

– Я бы так не сказал.

– А я скажу. Вы были другом Тормонду. Так он думал. И мне, хотя и не близким. Прикажи я бросить вас в колодец, совесть бы меня не замучила. Итак, граф Реймон.– И что с ним?

– Вот именно. Тормонд сделал Реймона наследником. Все, кто мог помешать графу вступить в права наследования, сегодня погибли. Я желаю знать, чего нам ждать от Антье? Хочет ли Реймон сделаться герцогом? Что он за человек?

– Да, хочет. А человек он упрямый. Граф Реймон Гарит – как раз такой правитель, каким коннектенцы всегда мечтали видеть Тормонда, только в два раза свирепее. Он станет герцогом, потому что тогда у него появится власть покарать любого иноземца, который не пожелает оставить в покое самого Гарита, Антье и весь Коннек.

– Быть может, этот человек понравится мне больше, чем тот граф Реймон, которого я помню.

– Должен вас предупредить: если Реймон станет герцогом, начнется война.

– Война уже идет.

– В этой войне будут участвовать все до последнего человека – мужчины, женщины, дети, и продлится она, пока не сложит голову сам Реймон Гарит. Или пока Арнгенд и Брот не забудут про Коннек. И даже после смерти Реймона война не прекратится – графиня Сочия еще более кровожадна, чем ее супруг.

Вбежал очередной младший камергер и сообщил, что капитаны ополченцев, которые за весь день так ничего и не предприняли, теперь намерены чего-то требовать.

– Где Алпликово? Он мне нужен. Скажите, я к ним скоро выйду.

Найти Алпликово и препроводить его к королеве удалось не сразу. Вид у графа был неважный. Ему даже раны не успели перевязать – Алпликово готовил оборону Каурена и не мог отвлекаться на лекарей.

– Граф, сможете вы выдержать все тяготы, что ложатся на плечи главнокомандующего? – спросила Изабет.

– Как и всегда, сделаю то, что должен. Больше никого не осталось.

– Возможно, вы правы. Соберите надежных людей и приведите их сюда. Быстро. Кауренские вельможи вздумали чего-то требовать. После того, как они обошлись с нами сегодня на поле битвы, я не намерена потакать их желаниям.

– Прекрасно вас понимаю, ваше величество.

– Совершенный.

Погруженный в мрачные раздумья, брат Свечка так удивился внезапному вниманию королевы, что даже не напомнил ей, что называть его совершенным не подобает.

– Да, ваша светлость?

А королева Наваи не стала напоминать, что ей не нравится, когда к ней обращаются «ваша светлость».

– Теперь мне некогда с вами беседовать. Будьте под рукой.

– Как пожелаете.

– Пока я желаю, чтобы вы разыскали моего брата. Кто-то привез его в город. Полагаю, еще живого. Разыщите герцога, не отходите от него ни на шаг, позаботьтесь о нем. Ходье, следуйте за совершенным как тень. Куда он – туда и вы. Делайте все, что он скажет.

– Воля ваша, – хмуро отозвался герольд.

Монах и королевский глашатай удалились. Оба старика были рады, что встреча с королевой наконец закончилась.

Изабет велела арестовать предводителей кауренского ополчения. Расстроило это разве что родню этих предводителей. Вскоре поползли слухи о том, что кое-кто из них подкуплен Конгрегацией (или Анной Менандской, или патриархом) и именно поэтому ополченцы не вступили в бой. Объяснять происшедшее изменой было удобнее, чем нерешительностью и неумением.

Кауренцев охватил гнев. Вымещали его в основном на пробротских епископальных чалдарянах. Те, кого хоть на мгновение могли заподозрить в симпатиях к Броту, не осмеливались показаться на глаза – их бы мигом сбросили со стены под ноги сбитым с толку арнгендцам, которые пытались начать осаду.

К городу стягивались небольшие разрозненные арнгендские отряды.

Регард едва мог пошевелиться. Каждое движение причиняло боль, вдобавок из-за недавнего сотрясения мозга он то и дело терял сознание. Но король понимал, какая представилась возможность, и намеревался ударить по Каурену, пока не оправились защитники.

Его желания почти никто не разделял.

Те, кто уцелел в бою и не дезертировал, были до крайности измотаны и выполняли свои обязанности по инерции, а солдаты из подтягивавшихся отрядов страдали от голода, усталости и холода. Меж тем схватиться предстояло с решительными еретиками. На этот раз они не сбегут в Альтай. Во всяком случае, не сейчас.

Солнце село. Осадные работы вяло продолжались при свете костров и факелов. В полумраке трудно было разглядеть стрелу в полете, а значит и увернуться.

Бикот Ходье отловил парочку надежных стражей и заставил их сопроводить себя и совершенного.

– На всякий случай. Вдруг кто-нибудь решит воспользоваться такой возможностью.

Монах что-то проворчал, но спорить не стал – и так едва-едва поспевал. Он понимал, что Каурен на грани хаоса и проходимцы будут цепляться за любые возможности, пусть даже существующие лишь в их воображении.

Еще до того, как герольд и совершенный отыскали Тормонда, по приказу графа Алпликово начались аресты городских магнатов и капитанов ополчения. Герцога быстренько доставили в особняк консула сьора Кастерена Граута. Граут и его приятель консул сьор Мас Кребет не явились на утренний смотр, а значит не выступили вместе с ополчением. Большое упущение со стороны Кребета, ведь главной его обязанностью было предводительствовать городскими рекрутами, когда их призывали в войско.

Брат Свечка даже подумал, а нет ли доли истины во всех этих слухах про подкуп?

Консулы гостям не обрадовались, но сьор Кастерен Граут вполне осознавал шаткость своего положения и устроил целый спектакль, в красках расписывая, как его беспокоит здоровье герцога.

Тормонд действительно был очень плох. Брат Свечка заявил, что перевозить его нельзя, и послал за отцом Форнье. И за надежными солдатами – на случай, если Грауту и Кребету придет в голову еще какая-нибудь глупость.

– Мы немилосердно вас загоняли, – призналась Изабет. – И вы делали все, что могли. Но пока вы снова не отправились странствовать в глуши, у меня к вам еще одна просьба. Завтра арнгендцы собираются штурмовать северные ворота, а защищают их в основном ищущие свет. Если бы вы с моим братом отправились туда, это придало бы мейсалянам сил.

Кауренцы почти растеряли боевой дух. Те, кому казалось, что после победы короля Регарда они не сильно пострадают, открыто заявляли, что нужно устроить переговоры и обсудить сдачу города. Но те, кому угрожали Конгрегация и церковь, считали иначе, а с ними и королева Изабет, действовавшая от имени Наваи, своего сына и покойного мужа.

Силы навайцев понемногу таяли, потому что Изабет постоянно рассылала гонцов во все концы владений Питера. Они должны были предупредить о возможной смуте каждый гарнизон, каждого наместника.

Было очевидно, что, несмотря на преданность графа Алпликово и его соратников, удержать все завоевания Питера будет трудно. Самого Алпликово королева отправила в Оранью – принять бразды правления и позаботиться, чтобы маленькому Питеру не навредили интриганы и злоумышленники.

Брат Свечка понял, чего добивалась Изабет, – они с Тормондом должны были стать символами кауренского сопротивления, безобидные старики, на которых держится воспрянувшая уверенность кауренцев.

Королева была умной женщиной.

После того как отец Форнье привел герцога в чувство, Тормонд хотя бы мог стоять, пусть и с посторонней помощью. Вместе с братом Свечкой он поднялся на стену в двух дюжинах ярдов западнее северных ворот, где коннектенцев надежно прикрывали гурдиции. Совершенный надел непривычную для себя белую сутану. Защитники города, многих из которых он знал, приветствовали их радостными криками. Всего в десяти футах госпожа Арчимбо с дочерью и их соседки управлялись с небольшой баллистой.

А где же Раульт и другие мужчины? На стене были только женщины да старики вроде самого брата Свечки.

Вероятно, всех мужчин, которые еще способны были ходить, собирали для контрнаступления. Если вспомнить прошлую осаду, она вполне могла закончиться печально.

Арнгендцы подтаскивали к стенам осадные орудия. Это было нелегко, приходилось карабкаться вверх по склону, да еще под вражеским огнем. Временами под огнем в самом буквальном смысле – кауренские баллисты стреляли горящими снарядами. С вершины холма, да еще и со стены, защитникам было удобно целиться.

Однако горящие снаряды не причиняли противнику особого вреда. Две осадные башни арнгендцы укрыли сырыми, только что освежеванными шкурами. Какой-то умник догадался прикрыть мокрой соломой ставни амбразуры, поднимать их было тяжело, зато они не горели. Точно так же поступили и с «черепахой», тащившей таран. Другие колесные сооружения, поменьше, должны были прикрывать саперов, которые будут подкапываться под стену. Саперы, скорее всего, прорывали туннели и в других местах.

Король Регард успел собрать множество артиллерийских приспособлений, обычных для того времени, подготовил свои орудия, обеспечил им защиту, а потом напал на неумех, засевших на стенах под прикрытием оборонительных галерей.

Окруженный герольдами и знаменосцами, король и не думал прятаться. Фигура его в сверкающих доспехах и роскошном плаще была прекрасной мишенью, да и целились в него и его свиту со стен чаще всего.

Любому, кто пригляделся бы хорошенько, стало бы ясно: с Регардом что-то неладно. Он едва волочил ноги, шатаясь от слабости и приступов головокружения. Но покидать поле боя король отказывался, то и дело подбадривал своих рыцарей и направлял артиллеристов. С яростным пылом он атаковал кауренцев, выхватывая у кого-нибудь из пехотинцев арбалет и выпуская стрелу по защитникам. Стрелял Регард превосходно. Оборонительные галереи спасли немало жизней.

Брат Свечка не мог не поражаться свирепости женщин-мейсалянок, управлявшихся с ближайшими к нему катапультами и баллистами.

– Если они прорвутся в город, нам достанется больше всех, – объяснила ему Кедла.

У нее обнаружился настоящий талант. Девушка возглавила артиллеристок на своей баллисте, и каждый ее выстрел достигал цели. Благодаря меткости Кедлы вышли из строя несколько вражеских осадных машин. Вдобавок она прикончила солдат, которые пытались подобраться к ближайшей осадной башне.

Неожиданно открывшийся дар взволновал защитников на городской стене. К баллисте стали подходить любопытные, чтобы узнать, как Кедле удается так метко стрелять. Объяснить она не могла. Боеприпасами ее артиллеристок снабжали в первую очередь, а рядом с орудием постоянно дежурил старый механик – на случай, если возникнет нужда в починке.

Девушка улыбнулась совершенному свирепой улыбкой, и ему вспомнилась Сочия Рольт. Монах заставил себя улыбнуться в ответ, а потом пошел посмотреть, как устанавливают специальное орудие – нечто наподобие военных машин, которые в древние времена использовали на боевых кораблях.

Прикрывающая арнгендский таран «черепаха» подобралась к воротам. Сидевшие внутри ее солдаты затянули песню.

Услышав за спиной чей-то оживленный спор, совершенный оглянулся.

На стене появился Сомс Ришо. Он пришел с твердым намерением увести отсюда Кедлу, хотя все стоявшие рядом женщины поносили его на чем свет стоит. Сомс гневно оглядывал их, словно стараясь запомнить каждую в лицо.

Кедла уходить не пожелала. Да и ее компаньонки ясно дали Сомсу понять, что не отпустят ее.

Кто же остался с детьми, недоумевал брат Свечка.

Внезапно Сомс взвизгнул от боли – это теща, госпожа Арчимбо, хорошенько заехала ему тупым концом стрелы, которую как раз собиралась установить в баллисту.

Брат Свечка снова посмотрел вниз. Под стеной, прямо над арнгендской «черепахой», раскачивался на цепи «дельфин» – каменный груз весом в целую тонну, подвешенный на длинной стреле. Совершенный никак не мог понять, откуда взялось такое название: груз напоминал скорее мужской член, а не обитателя морских глубин. Но, как бы то ни было, удары он наносил сокрушительные.

После первого же удара массивная деревянная «черепаха» затрещала и покорежилась. Солдатам, отвечавшим за стрелу, понадобилось двадцать минут, чтобы под огнем противника снова запустить механизм. Второй удар сокрушил «черепаху» и ранил нескольких арнгендцев. После третьего удара «дельфин» рухнул в двух ярдах позади, теперь осадную машину точно невозможно будет оттащить от стены и починить.

Опытные дирецийские воины тут же выскочили через специальный проход для вылазок, перебили солдат, защищавших таран, а «черепаху» подожгли.

Теперь, прежде чем подтаскивать к воротам новый таран, арнгендцам придется сначала убирать горящие обломки.

Защитники, управлявшие стрелой с «дельфином», переместили орудие так, чтобы атаковать засевших под стеной саперов, которым и так уже приходилось укрываться от горячего песка, едкой извести и зажигательных снарядов.

Время от времени брат Свечка беседовал с герцогом – словно бы Тормонд все понимал и действительно командовал обороной. Герцога усадили таким образом, чтобы его видели находившиеся поблизости защитники. Все они тоже притворялись, что старик ими командует.

На самом же деле, насколько видел брат Свечка, никто не командовал никем. Люди просто делали то, что считали нужным, стараясь понять, где от них больше пользы.

Сомс Ришо ушел, но спустя примерно час вернулся и снова принялся бранить Кедлу. Вел он себя довольно грубо. Правда, товарки Кедлы тоже встретили его далеко не ласково.

В конце концов совершенный потерял терпение и решил наставить нерадивого мужа на путь истинный. Артиллеристки чуть сдвинули в сторону щиты на галерее, чтобы Кедла смогла выстрелить.

Осаждавшие давно ждали такой возможности.

Ришо шагнул под стрелу баллисты, чтобы не дать Кедле выстрелить, и арнгендский арбалетчик угодил ему прямо в правый висок.

– Тринадцатый! – донесся до них голос с пейлским акцентом.

Никогда еще брат Свечка не видел такого хладнокровного убийства: Кедла Ришо отомстила за мужа, пока тело его еще билось в агонии, а меткий арбалетчик поздравлял себя с удачным выстрелом.

Постепенно арнгендское войско охватило смятение. Когда брат Свечка осмелился наконец посмотреть вниз, он увидел, что Регарда с двух сторон поддерживают герольды. Короля пронзила пущенная Кедлой стрела. Он не умер сразу, но жить ему осталось недолго: рана в живот медленно, но верно сведет его в могилу. Такое ранение мог исцелить лишь самый лучший волшебник, а в армии, которой управляет Конгрегация, такой вряд ли сыщется.

Кедла не стала дожидаться, когда заражение крови сделает свое дело, и послала вторую стрелу. Та пронзила королевского конюшего Тиери, самого короля да еще вошла в бедро королевского духовника Симона дю Монтриера.

От неожиданности монах вздрогнул и обернулся. Тормонда подвели к стене, чтобы он посмотрел на врага. Герцог что-то пробулькал. Совершенному показалось, что Тормонд сказал: «От такого удара им не оправиться».

– Здесь вершится история, – задумчиво проговорил брат Свечка. – Переломный момент. Три короля за одну неделю. Возможно, три самых могущественных владыки запада. Теперь все изменится.

Будущее не сулило ничего хорошего. Вполне возможно, эти несколько дней навсегда перечеркнули все победы, одержанные в кальзирском священном походе, на острове Артесипея и при Лос-Навас-Де-Лос-Фантас.

Но так думал лишь совершенный. На крепостной стене все пели и плясали от радости и громко поносили врагов. Позже, когда из боя вернутся ополченцы, в городе устроят праздничную попойку. Они одержат такую сокрушительную победу, что ноги сумеют унести лишь самые шустрые мерзавцы из Конгрегации и арнгендские трусы.

Каурен спасли, хоть и невероятной ценой. Но над остальным Коннеком все еще нависала мрачная туча.

31

Люсидия, обманный маневр

Следуя приказам из Шамрамди, Нассим Ализарин перекрыл движение по дороге мимо Тель-Муссы. Гора доводил своих воинов до изнеможения, натравливая их на неверных. Он был уверен: враг наверняка заподозрил, что затевается неладное. Бывшим ша-луг не удавалось перехватить всех одиноких путников, и те немногие, кто все же пробирался в Гериг, пересказывали там разные слухи. Во всех чалдарянских государствах востока арнгендцы готовились к худшему, хотя даже военачальники Индалы не знали, что именно замышляет их владыка.

Внучатый племянник Индалы участвовал во всех сражениях, и каждый раз ему удавалось отличиться. Юноша трудился усерднее самого Горы, но потом прибыл посланец от Индалы, и юный Аз уехал в сопровождении нескольких столь же юных воинов.

Стоя у парапета, Гора смотрел вдаль, пока отряд Азима не превратился в едва заметное облачко пыли на горизонте. Нассим привязался к мальчишке, Азим словно воплощал собой все то, что Гора надеялся воспитать в Хагиде.

– Грядет новая эпоха, – сказал кто-то.

Нассим очнулся от своих мыслей. Рядом с ним стояли Костыль и старый Аз – сердце отряда изменников-ша-луг из Тель-Муссы.

Про новую эпоху говорил аль-Азер эр-Селим.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Нассим.

– Взгляните туда. Взгляните еще дальше. Видите дымку на горизонте?

Нассим посмотрел, но ничего такого не увидел.

– Это у тебя с глазами неладно, – сказал он. – А я вижу то, что и всегда. Не шути со мной, мастер призраков.

– Генерал, он иначе не может, – заметил Костыль. – Когда таких вот верблюжьих недоносков обучают ремеслу, их жестоко порют, стоит им сказать хоть слово простым человеческим языком. Главное – нагнать побольше туману, тогда потом никто не скажет, что, мол, наврали.

Несколько мгновений Нассим с изумлением смотрел на Костыля. Старик редко открывал рот. Обычно от него и за целую неделю столько не услышишь, а тут такая длинная речь.

Эр-Селим тоже удивился. И разозлился.

– Ладно же, – сказал он, – покончим с этим, пока старый перечник не свиделся с ангелом смерти. Наш нынешний хозяин никогда полностью нам не доверял. Все это время он тайно готовился к вторжению в Аль-Минфет.

– Что?

– Целый год Индала притворялся, будто собирается напасть на Святые Земли. Всех сумел убедить. Благодаря нам ему удалось убедить обе стороны.

– Тебе что-то известно?

– Да. Потому что я воспользовался визитом в Шамрамди и всюду сунул свой нос. Внимательно слушал и не брезговал здравым смыслом. – Старый Аз ненадолго умолк, а потом продолжил: – Если понаблюдать за родичами Индалы и его доверенными людьми, все становится ясно. Нужно только не обращать внимания на болтливых глупцов-придворных аль-Фартеби.

– Хватит уже себя нахваливать, – отрезал Гора. – Рассказывай.

– Я уже все рассказал. Индала хочет вторгнуться в Дринджер, захватить Аль-Кварн и объединить два каифата.

– Значит, перед нами встает моральный выбор, – чуть подумав, сказал Нассим.

– Только если вы это так видите. Восстать против Гордимера Льва – не то же самое, что примкнуть к иноземному войску, которое намерено покончить с Гордимером и Аль-Минфетом. Моральный выбор состоит в том, от чего избавил нас Индала, скрыв свои планы.

– Мы за это поплатимся.

– Победит Индала или потерпит поражение – ша-луг обвинят нас.

– Не послать ли им предупреждение, пока у нас еще остались там друзья?

– Сумеем ли мы? Как сделать это незаметно? Не догадается ли Индала, кого винить, если Лев будет готов к нападению?

– Если захочет, обвинит нас, что бы мы при этом ни делали.

– Из нас действительно получатся прекрасные козлы отпущения.

– Быть может, Лев пал совсем уж низко, а Шельмец и того хуже, но есть ведь еще ша-луг, да и остальной Дринджер, – задумчиво проговорил Нассим. – В Шамрамди действуют дринджерийские шпионы. Приготовления к такой серьезной кампании нельзя удержать в полной тайне. О слухах должны были сообщить в Аль-Кварн. И к этим слухам прислушаются, ведь Индале удобнее всего ударить с севера.

– Пророчество. Да, оно непременно обеспокоит Льва.

– Занятно получится, если таким образом оно действительно сбудется, – после некоторых размышлений сказал Нассим. – Будем просто делать свою работу. Не больше и не меньше. Такие у нас обязательства.

Гора спросил себя, уж не собирается ли Индала сделать из него марионеточного правителя?

– Позаботимся об обороне, – продолжал он. – На месте чалдарянских вельмож я бы обрушился на Шамрамди, сцепись между собой Индала и Гордимер.

Костыль стоял с отрешенным видом, словно ничего не слыша вокруг. Такое с ним случалось частенько. Вдруг он спросил:

– Известно, что сталось с Шельмецом?

В Дринджере волшебника ненадолго оправдали, но вскоре он снова что-то не поделил с Гордимером, и ссора на этот раз произошла из-за религии, а не из-за дурного поведения эр-Рашаля. Льва вполне устраивал эр-Рашаль-злодей, но только пока он оставался благочестивым злодеем-праманином. Замыслив воскресить древних демонов, Шельмец переступил черту.

Военачальнику всех ша-луг понадобилось немало времени, чтобы понять: его прихвостень почитает и любит его не больше, чем мальчишку Хагида, которого приказал убить по каким-то лишь ему одному ведомым причинам.

О чем ему хотели сообщить, прислав отсеченную голову Руденса Шнайделя, Гордимер так и не понял. Эр-Рашаль был нужен Льву, и эта потребность ослепила его. Но в конце концов он узнал правду.

Эр-Рашаль аль-Дулкварнен был заклятым врагом господа.

– Снова прячется, – отозвался аль-Азер эр-Селим. – Скорее всего, укрылся у своих предков в Холмах Мертвых. Он и раньше туда сбегал.

– Теперь нас это не касается, – заявил Гора. – Решение в руках Господних… Мы поймем, как встречать завтрашний день.

Он обратил взгляд на север – туда, где лежал далекий Идиам. Гора боялся, что мертвый город развратил его душу. Пока во время своих вылазок во владения мертвых он не подъезжал к нему близко и не видел ничего, что отличало бы окрестности Идиама от остальной пустыни. Даже в тех одержимых краях встречались признаки жизни.

Но ни один благочестивый праманин по доброй воле туда не сунется.

Нассим боялся Анделесквелуза, боялся за свою душу, и все равно его словно тянуло к проклятому городу. Даже если виной этому было всего лишь любопытство.

– Костыль, Аз, расскажите мне еще раз об Анделесквелузе.

Страницы: «« ... 2526272829303132 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

В книгу вошли краткие обзорные статьи с отрывками из литературных, исторических, философских памятни...
Как известно, человека, пережившего удар молнии, она одаривает, вскрывая доселе скрытые возможности....
Справочник адресован самому широкому кругу авторов и издательских работников – от тех, кому приходит...
Пьеса Джека Торна «Гарри Поттер и проклятое дитя» создана на основе новой истории от Дж.К.Роулинг, Д...
«Заговор, Гарри Поттер. Заговор – в этом году в Хогвартсе, школе колдовства и ведьминских искусств, ...