2084: Счастливый новый мир Белл Алекс

Предисловие

Научный прогресс за последние пятьсот лет и рожденные им четыре промышленные революции изменили до неузнаваемости не только окружающий мир, но и образ жизни большинства людей. Несмотря на прогнозы скептиков, с библейских времен регулярно предсказывавших скорый конец света, человечество вступило в третье тысячелетие, находясь, вероятно, в лучшем состоянии, чем когда-либо в своей истории. Продолжительность и качество жизни людей в подавляющем большинстве стран стабильно растет; с каждым десятилетием все меньше людей в мире умирает от войн, насилия, голода и инфекций, и все больше доживает до преклонного возраста, оставаясь в хорошей физической и интеллектуальной форме. Даже в самых неблагополучных странах уверенно снижается доля людей, живущих в крайней бедности.

Что еще важнее, на наших глазах в мире происходит трансформация в самом сознании людей. Решение всех видов конфликтов – от межнациональных до внутрисемейных – с помощью грубого физического насилия еще сто лет назад почти повсеместно казалось естественным, неизбежным и даже в чем-то полезным. Две чудовищные мировые войны, отгремевшие не так давно, – тому подтверждение. Но сейчас грубое насилие и даже просто угрозы его применения большинству людей стали казаться неприемлемыми. Каких-то тридцать лет назад прогулка чужака по ночным кварталам нью-йоркского Гарлема была почти равносильна самоубийству. Сегодня в Гарлеме находятся модные рестораны и ночные клубы, куда люди ходят без всякого риска. Еще недавно кадры фильмов, где «хорошие парни» убивают множество врагов – в ходе войны или выясняя личные отношения, – вызывали у зрителей восторг, одобрение и прилив патриотизма. Сейчас массовые человеческие жертвы, даже в стане «врагов», выглядят как самый неудачный из всех возможных способов разрешения конфликта. Несомненно, в нравственном смысле человечество медленно, но верно становится лучше.

Тогда почему же сейчас, в конце второго десятилетия XXI века, дальнейшая судьба человечества кажется столь неопределенной, а будущее покрытым сплошным непроницаемым туманом? Если статистика показывает непрерывные улучшения во всех областях жизни, то что же тогда идет или может пойти «не так»? На самом деле тревожных сигналов из самых разных сфер, касающихся нашего будущего, более чем достаточно. За время существования человека разнообразие видов крупных животных на планете сократилось в несколько раз. Общее экологическое состояние нашей планеты, несмотря на все усилия «зеленых» и некоторый прогресс в развитых странах, в целом продолжает ухудшаться. Материальное неравенство населения Земли достигло наивысших показателей за всю историю человечества: один процент людей в мире владеет более чем половиной мировых богатств, и это почти вопиющее неравенство ежегодно лишь усугубляется, создавая благодатную почву для глобальных социальных взрывов и революций. В последние годы после продолжительного затишья начался новый виток всемирной гонки вооружений, а ведь ядерное оружие, накопленное за прошлый век, тоже никуда не исчезло.

И все же главной угрозой человечеству является прекращение, или замедление до минимальных значений, мирового экономического роста. Это удивительное, если задуматься, явление редко обсуждается на высшем политическом и научном уровне, а между тем оно явно происходит уже сейчас. Пресса переполнена заголовками об «экспоненциальном»[1] научно-техническом прогрессе, и даже о «неминуемой» уже в ближайшем будущем «сингулярности» – моменте времени, когда искусственный интеллект превзойдет во всех отношениях человеческий, после чего на планете либо наступит невиданное благоденствие (ИИ наконец-то решит все проблемы), либо человечеству придет быстрый конец, в зависимости от того, окажется ли сверхинтеллект дружественным или враждебным. Однако ни того ни другого в обозримом будущем не случится. Научный прогресс на самом деле происходит крайне неравномерно. Почти все его яркие проявления сегодня – все более совершенные компьютеры, невиданные возможности доступа к информации и ее обработки, бум социальных сетей, реалистичные компьютерные игры, технологии «дополненной реальности» в разных сферах – от развлечений до медицины и проектирования – являются следствием действия всего лишь одного эмпирического закона. А именно – закона Мура[2], согласно которому скорость обработки информации и объем памяти компьютеров удваивается каждые два года. К сожалению, уже сейчас, когда транзисторы уменьшились до величины, сравнимой с размерами нескольких молекул, действие этого закона начало замедляться, а уже лет через пятнадцать он может быть и вовсе отменен (если, конечно, в него не вдохнут новую жизнь универсальные квантовые вычислительные средства, пока еще полностью относящиеся к области фантастики). Главный сегодняшний двигатель мирового прогресса, возможно, уже не так далек от исчерпания своих возможностей.

Одновременно с этим в других, не менее важных областях человеческой деятельности объективно нет не только «экспоненциального» (постоянно убыстряющегося) прогресса. Скорее, имеет место заметное снижение его темпов. Последняя по-настоящему великая и глобальная научная теория – квантовая физика – появилась на свет уже почти столетие назад. «Стандартная модель» строения материи и теория большого взрыва сформулированы полвека назад; чуть более новая теория струн[3] мало что меняет в реальности, так как ее нельзя доказать экспериментально. Не разрешена и непонятна сама природа квантовой физики: явления, происходящие на уровне мельчайших кирпичиков материи меньше размера атома (такие, как коллапс электрона или квантовая спутанность), скорее похожи на чудеса, чем на события реального мира. Вселенная на макроуровне, по самым современным научным представлениям, столь же таинственна и непостижима: она на девять десятых состоит из темной материи и темной энергии, о которых мы не знаем абсолютно ничего. Прогресс в медицине происходит в основном лишь благодаря росту производительности компьютеров. Долгожданная расшифровка человеческого генома в начале нынешнего века породила гораздо больше новых вопросов, чем дала ответов: взрыва новых технологий и следующего поколения «генетических» лекарств массово пока не наблюдается. Такие главные убийцы людей, как рак и сердечно-сосудистые болезни, по-прежнему стабильно уносят сотни миллионов жизней. Несмотря на многомиллиардные инвестиции, в мире до сих пор не создано ни одной «таблетки», хотя бы на год гарантированно продлевающей человеку жизнь, не говоря уже о мифическом бессмертии. О широко распространенных практичных летающих автомобилях, как и о колонизации Марса при нашей жизни, почти никто уже всерьез и не мечтает. Если бы человек начала XX века перенесся во времени на семьдесят лет вперед на улицы того же города, то испытал бы сильнейшее потрясение. На смену конным экипажам пришли мощные автомобили, вместо двух-трехэтажных домов над его головой возвышались бы стоэтажные стеклянные небоскребы, а в небе летали бы удивительные железные птицы – авиалайнеры, вместо допотопных воздушных шаров пересекающие континенты быстрее скорости звука. Движущиеся картинки и новости на телевизионных экранах, вероятно, окончательно добили бы его психику. Теперь представим образованного человека начала семидесятых, который перенесся еще на пятьдесят лет вперед, прямиком в наше время. Что так уж сильно его бы поразило? То, что люди, перемещающиеся во внешне почти таких же автомобилях, самолетах, поездах, метро, что и он в свое время, все как один уткнулись глазами в маленькие предметы в своих руках и маниакально щелкают пальцами по их поверхности? Или то, что они чаще сидят у экранов компьютеров (уже хорошо известных человеку семидесятых), чем у телевизоров, как в его время? Не исключено, что человек из семидесятых, оказавшийся на улицах города сегодня, даже не сразу заметил бы перемену обстановки, а, осознав ее, быстро и относительно легко (пройдя курс обучения по пользованию интернетом) приспособился бы к современному окружающему миру. В чем же тогда заключается «экспонента» прогресса?

Цифры статистики подтверждают, что темпы роста мировой экономики в XXI веке стали в два раза ниже, чем были в среднем в XX веке, и понемногу снижаются дальше. По сути дела, сегодняшний экономический рост едва опережает рост мирового населения, что означает, что мы практически стали топтаться на месте. Это тем более тревожно на фоне того, что центральные банки большинства стран лезут из кожи вон, чтобы стимулировать рост, буквально заливая экономику почти бесплатными и неограниченными кредитами, чего не было никогда раньше. Но на эти деньги лишь надуваются спекулятивные пузыри на рынках акций, тогда как в реальном секторе им не находится применения, ведь за пределами сферы компьютеров и коммуникаций появляется недостаточно много прорывных, сулящих высокую экономическую отдачу технологий.

Удивительные перемены во всех областях человеческой жизни, которыми был так богат XX век, произошли благодаря тому, что общий уровень материального благосостояния все столетие стремительно увеличивался. Теперь, если вопреки радужным прогнозам и ожиданиям сингулярности пирог перестанет расти, это приведет цивилизацию к таким тектоническим общемировым и социальным последствиям, какие сегодня даже трудно себе представить.

И все же, как показывает история, человечество обычно находило эффективные выходы из самых сложных ситуаций на всех главных развилках своего развития. Можно предположить, что в случае если когда-нибудь мы приблизимся к пределу возможностей по «усовершенствованию» внешнего мира, большая часть усилий и открытий человечества будет направлена на расширение внутреннего мира человека, в том числе его способностей и ощущений. Возможности для прогресса здесь на сегодня все еще практически безграничны. Вероятнее всего, на «внутреннюю Вселенную» человека будет направлена пятая промышленная революция («Индустрия 5.0»), которая должна начаться примерно с середины XXI века.

И именно эта революция определит облик нашей планеты и образ жизни населяющих ее людей в 2084 году – ровно сто лет спустя после предполагаемого года не состоявшейся в реальности, к счастью, великой антиутопии Оруэлла.

Революцию действительно революционную осуществить возможно не во внешнем мире, а лишь в душе и теле человека.
О. Хаксли, предисловие к роману «О дивный новый мир», 1932 год

Человечество стоит перед выбором: свобода или счастье, и для подавляющего большинства счастье – лучше.
Дж. Оруэлл, роман-антиутопия «1984», 1949 год

Нам обещали летающие машины, а дали социальные сети.
П. Тиль, первый инвестор компании Facebook

Люди разочаровались в науке, так как поняли, что наука сама по себе не сделает их счастливыми.
Б. Стругацкий, советский писатель-фантаст, из интервью

Счастье идет изнутри, не ищи его снаружи.
Будда Шакьямуни, VI век до нашей эры

Каждая из множества описанных в романе технологий будущего (пока не существующих) является принципиально возможной с точки зрения современной науки.

Глава 1
Свидание

Нью-Йорк, 17 сентября 2084 года

Когда готовишься к свиданию – главное ведь в том, чтобы учесть все мелочи. Иначе что-то непредвиденное может произойти буквально в любой момент. Особенно если ты встречаешься с девушкой твоей мечты впервые. Но Роберт делал это уже не в первый раз. Он немного волновался, и что-то внутри, внизу живота, пульсировало от возбуждения и радостного предвкушения. Наверное, именно из-за этого чувства всем так нравятся свидания.

Не торопясь, он надел поверх нижнего белья серебристый костюм, который недавно приобрел на сайте мгновенных продаж instantsale.com. Согласно концепции этого сервиса, покупатель получал любую оплаченную им вещь в течение максимум четырех часов, в какой точке Америки товар бы ни находился и каким бы редким ни был. Если товар доставлялся хотя бы минутой позже, он доставался покупателю бесплатно, а за задержку на сутки сервис еще и платил клиенту солидный штраф. Новый костюм не пришелся ему идеально по мерке, но в целом в нем было комфортно, поэтому для свидания сегодня он вполне подходил. Оставалось лишь подобрать к костюму лучшие очки. В этом сочетании тоже бывают тонкости, в которых истинный джентльмен должен хорошо разбираться. И, конечно, не забыть главное. Накладка под нижнее белье. Из-за проблем с ней все свидание может вообще пойти насмарку. Кажется, все в порядке.

Теперь – выбрать флайер[4], на котором не стыдно приземлиться к месту свидания. Беда с этими флайерами. Нью-йоркская полиция штрафует их обладателей так нещадно, словно хочет покрыть за счет пилотов половину годового дефицита городского бюджета. Впрочем, бюджет крупных городов Америки почти всегда в истории сводился с дефицитом, и никогда никого это не волновало. Всегда все можно было списать на инфляцию. Перемещение над центрами крупных городов на флайерах строго регулировалось, и понятно почему. Никому не хочется погибнуть под упавшим на голову летающим такси только из-за того, что пилот выпил лишнего на вечеринке. По закону, флайер мог летать над городскими районами, только если им управляет роботизированная система. Управлять аппаратом вручную, даже тем, кто имел на это лицензию, разрешалось исключительно над проселочными трассами, вдали от городов. Но, разумеется, нарушителей закона хватало, особенно ночью, чаще всего – представителей золотой молодежи, которые так любят полихачить в воздухе. За это с их аккаунтов списывались немалые суммы, а самые злостные аэрохулиганы попадали на годы под домашний арест с неснимаемыми браслетами.

Впрочем, без флайера в этот вечер вполне можно было обойтись. Это будет не современное, а наоборот – подчеркнуто старомодное свидание. Он приедет на него на старом коллекционном «Астон Мартине» 2023 года с электродвигателем еще первого поколения – того самого, аккумуляторов которого хватало не больше, чем всего на триста миль до следующей электрозаправки. Хотя нет. Для свидания и это не было подходящим вариантом. Надо брать что-то старше, соответствующее эпохе. В девяностых годах прошлого века в ходу были только авто с двигателями внутреннего сгорания. Разумеется, в наше время их давно уже запретили. Бред, если задуматься хоть немного. Толпы пешеходов идут по тротуару, и прямо им в нос из выхлопной трубы слишком спешащего по своим делам придурка за рулем исторгается токсичный канцерогенный свинец и несгоревшие остатки смертельно опасного угарного газа. Почему у людей в то время не хватало смелости выйти на улицы и требовать у правительства запрета движения этих дурацких автомобилей с выхлопной трубой хотя бы в центре городов? Надо копнуть историю. Наверно, они просто не понимали всей опасности.

Не отвлекаться. Что считалось самой крутой тачкой в девяностые? Вот, например, эта – симпатичный «Феррари 355». Правда, в основном та модель шла в забавном желтом корпусе, но он ведь может заказать и в красном. Его подруга по свиданию наверняка богата, и «Феррари», конечно, все равно ее не удивит. Но приехать на чем-то попроще было бы нелогично. Итак, с транспортом решено. Теперь – место. По идее, он должен прилететь к ней в гости в Лос-Анджелес. Там, на нескончаемо длинном бульваре Сансет, с тротуаром, испещренным звездами с именами и отпечатками ног и рук знаменитостей, в девяностых годах прошлого века было немало модных заведений, зайти куда можно было, только миновав предельно строгий фейсконтроль. Термин-то какой смешной. Непонятный вышибала на входе, без образования и сам весьма сомнительного происхождения, обычно под дозой легких или не очень наркотиков, смотрел на лица входящих и их одежду, на машины, на которых они приезжали, и принимал решение – пропускать человека в престижный ресторан или клуб или нет. Пещерный век какой-то. Тогда люди и понятия не имели о грейдах[5]. Сейчас достаточно за долю секунды просветить радужную оболочку любого, чтобы узнать, к какому грейду человек в данный момент относится. У Роберта был грейд B+. Разумеется, он, как и все, хотел бы повысить свой грейд, но это было непросто, и к тому же его текущий грейд вполне позволял ему получать любые товары и услуги высокого качества, а роскошь и возможности, доступные только гражданам уровня «A», его не особенно и привлекали. Итак, решено: Сансет-бульвар, бутиковый ресторан с кухней в стиле фьюжн – сегодняшний день, девяносто два года назад, восемь вечера.

Роберт хотел припарковать свой «Феррари» сам, но учтивый парковщик на лету подхватил его ключи от чудо-болида стоимостью в сотни тысяч еще тех, старинных долларов прошлого века. Охрана с почтительным приветствием открыла перед ним двери, а хостес – высокая мулатка с приятными чертами лица в вечернем платье, вероятно, одна из тысяч красоток, когда-то приехавших в город соблазна с мечтой стать кинозвездой, но так и не получивших ролей, – проводила его к столику на двоих, со вкусом сервированному в уютном месте у окна, на втором этаже ресторана. Элегантный официант с легким немецким акцентом и хорошим чувством юмора предложил ему помощь в выборе вин из карты толщиной с небольшой гроссбух. Роберт вежливо отказался. Он заметил, как официант цепким взглядом с интересом оглядел его одежду и фигуру. Почти наверняка тот был геем, но сто лет назад это считалось неприличным, и большинство людей тогда старались скрывать, или как минимум хотя бы не подчеркивать свою «нестандартность».

Девушка опоздала на свидание минут на двадцать. Когда она все-таки появилась, по залу пронесся глухой стон. Кажется, ее знали все посетители заведения и были в шоке от того, что видели ее наяву, – вероятно, она была настоящей звездой в то время. Роберт к этому моменту совсем потерялся в винной карте и длинном меню и даже стал чувствовать легкий зуд в теле из-за затянувшегося ожидания. Но когда девушка появилась, все мгновенно прошло. Сказать, что она была хороша, привлекательна или даже прекрасна, все равно что сравнить Ниагару с обычным бурным речным порогом. В ее досье было указано, что ей уже за тридцать, но она выглядела совершенно юной, свежей, словно недавно раскрывшийся нежный бутон. Она была одета в короткое облегающее блестящее черно-синее платье, низ которого лишь слегка прикрывал нижнее белье. Яркая сексапильная блондинка с совершенными чертами лица, и при этом держалась уверенно, шагала на высоких каблуках быстро и размашисто, глядя на окружающих одновременно и приветливо, и с нескрываемым чувством своего безоговорочного превосходства. Когда она, улыбнувшись и словно пронзив его взглядом умных, немного хищных зеленых глаз, села нога на ногу в кресло напротив, Роберт ненадолго потерял дар речи, рассматривая ее удивительные ноги. На ней были колготки телесного цвета, подчеркивающие белизну кожи и безупречность формы. Наконец, после некоторой паузы, они представились друг другу. Она, конечно, заметила его смущение.

– Честно говоря, до сих пор не могу привыкнуть ко всей этой шумихе вокруг меня. Еще буквально вчера была малоизвестной актрисой из сериалов, снималась и в фильмах, но только в эпизодах. Даже боялась, что скоро постарею и стану безработной с моим вечным амплуа хорошеньких дурочек. Но после этого фильма… Все изменилось на следующее утро. Меня узнают на улицах, девочки визжат в голос, едва увидев меня, а мужики столбенеют с вылезающими на лоб глазами. Мировой секс-символ, мать их. А ведь у меня до сих пор даже нет не только мужа, но и просто постоянного парня.

Голос белокурой богини был звонким, мелодичным и в то же время ровным, успокаивающим. Нет, она не такая вконец испорченная и избалованная мегастерва, какой показалась ему в первую секунду. К тому же она очень стройно и складно выражала свои мысли – интеллекта ей тоже явно было не занимать.

Она сделала паузу, вынула из сумочки сигарету, жестом попросив Роберта поднести ей зажигалку. Разумеется, у него зажигалки не было. Курение как одна из самых вредных человеческих привычек в Америке было полностью изжито почти полвека назад. Согласно исследованиям, вред здоровью от ежедневного вдыхания двухсот видов различных ядовитых смол, содержащихся в любой сигарете, даже несмотря на фильтры, не уступал вреду от употребления героина и был опаснее, чем легкие наркотики вроде конопли. Впрочем, некоторые любители все же наклеивали себе на шею никотиновые пластыри, что, по их мнению, напоминало то «удовольствие», которое они когда-то получали. Курение никотиновых сигарет в середине XXI века было приравнено к употреблению наркотиков на уровне закона. Заметив замешательство Роберта, роковая блондинка снова сверкнула острым как лазерные лучи проницательным взглядом зеленых глаз.

– Не куришь? Молодец. Мне сказали, что ты талантливый молодой режиссер. Что планируешь снимать? Очередные мыльные оперы для тупых домохозяек? Кстати, это вино, что ты заказал, – кьянти? Оно мне совсем не нравится – кислятина итальянская. Я лучше выпью виски.

Он постарался сосредоточиться и перевести русло разговора на умную и приятную тему. Рассказал, что недавно вновь перечитал Маркеса, «Сто лет одиночества», ему очень понравилось, и он хочет поставить по этой книге театральную пьесу на Бродвее в современной интерпретации или даже снять фильм по ее мотивам. Однако блондинке это казалось не очень интересным. Она смотрела на него со скукой, агрессивным вызовом и за полчаса закурила уже третью сигарету. Безобидный интеллигентный парень из-за соседнего столика подошел к ним, вежливо и немного испуганно попросил у нее автограф, но был послан куда подальше. Да, разговор и общение явно не клеились. Сделав несколько едких ремарок по поводу окружающих, она задала ему неожиданный вопрос.

– Вообще, я давно заметила, что все мужчины – от природы сексуальные маньяки. Смотрят на женщину, видят красивую, идеально сложенную блондинку и тут же думают: «О, клевые гены, сделаю-ка я ей ребенка». При этом на кой хрен ей самой сдались его бездарные гены, они даже не задумываются. Вы вообще мало о чем думаете, кроме ваших гениталий. Поэтому мне нравятся только умные мужчины. Вот ты – режиссер, претендующий на глубину творческой мысли, можешь мне, недалекой девчонке, кратко объяснить суть теории относительности? Даю тебе на это три минуты. И помни, что если ты, как и все другие «мачо», которых я знала, ответишь, что суть теории относительности – в относительности, то я встану, уйду, и мы больше не увидимся.

Сексапильная блондинка снова дразнила его: затянулась дымом, вперилась в него колким взглядом, приготовившись выслушать ответ и явно ожидая провала.

Роберт лишь усмехнулся. Теориям Эйнштейна и их современной интерпретации была посвящена его выпускная работа по физике в Гарвардском университете. Он мог бы рассказать этой слишком самоуверенной блондинке о том, что в XXI веке признание гениальности наследия этого ученого поднялось даже на большую высоту, чем в ее время. Такие считавшиеся спорными его прозрения, как существование гравитационных волн, пронизывающих Вселенную при столкновении сверхтяжелых звезд, или космологическая постоянная, описывающая поведение загадочной «темной энергии» Вселенной, в последние полвека обрели экспериментальное подтверждение с помощью таких новейших приборов, какие Эйнштейну в его время даже и не снились. Что до теории относительности, то без поправки на эффекты, которая она описывает, в космосе теперь не мог бы работать ни один аппарат или прибор. Но дело было в другом. Он просто чувствовал, что не хочет быть с этой женщиной сегодня. Она безумно красива, он готов признать это, но от нее веяло опасностью, а заодно и ненавистью, кажется, ко всему мужскому роду. Поэтому после паузы он тихо односложно ответил:

– В относительности.

Зеленые глаза посмотрели на него торжествующе. В них светилось чувство абсолютного превосходства и легкого презрения.

– Ты не в моей лиге, ковбой. Я поняла это сразу, как только увидела тебя, еще издали. Ты такой же скучный озабоченный недоумок, как и все.

Роберт вздохнул и все же с некоторым сожалением еще несколько секунд не отрывал взгляда от ее великолепных ног сзади, когда она все тем же уверенным размашистым шагом выходила из зала, даже не попрощавшись с ним, при этом снова приковав к себе изумленное внимание всего ресторана.

Сценарий свидания пока не складывался. Он с силой щелкнул друг о друга верхним и нижним резцами в правой части рта. В воздухе перед его глазами материализовался образ персонального ассистента сервиса Dreamdate.io – миловидной девушки в деловой блузке, брюнетки с волосами, завязанными в небольшой хвостик. Эту роль в сервисе выполнял компьютерный бот с локальным искусственным интеллектом. На протяжении всего свидания программа контролировала ход событий и при необходимости могла в любой момент по желанию пользователя прийти ему на помощь. Голос ассистентки был мягким, умным и каким-то домашним.

– Что у вас пошло не так? Мы готовы скорректировать сценарий по вашему желанию.

– Что это за девушка? Почему все так криво пошло с самого начала? И, кстати, что за фильм, о котором она говорила?

– Простите, но при выборе подруги мы четко следовали всем пунктам вашей анкеты. Для сегодняшнего свидания вы просили нас создать контакт с красивой, умной, сексуальной кинозвездой конца прошлого века, предпочтительно блондинкой с красивыми ногами. Эту девушку зовут Шэрон Стоун. Ваше свидание происходит в 1992 году. Всего за год до этого она была мало кому известной исполнительницей эпизодов, но затем на экраны всего мира вышел эротический блокбастер «Основной инстинкт» с ней и Майклом Дугласом в главных ролях. После этого она сразу стала мировой звездой.

– Странно. Ничего не слышал об этом фильме.

– Вы хотите посмотреть его прямо сейчас? Можно – в оригинальной версии, можно в 3D, 4D, 5D или 6D – по вашему желанию. Рекомендую формат 6D, чтобы вы могли чувствовать запах ее духов и иметь с ней полный тактильный контакт в захватывающей финальной сцене кинокартины.

– Как-нибудь в другой раз. Оставьте его в моих личных закладках. А что у нее за манера так высокомерно общаться?

– Это ее образ, собранный в равной пропорции из фильмов, воспоминаний о ней, а также записей камер слежения, – все суммируется в нашем архиве. Вообще-то Шэрон Стоун считается идеальным контактом для мужчин, мечтающих о жестком доминировании над ними. Некоторые даже отмечают в деталях встречи, чтобы рядом с кроватью во время контакта лежал нож для разделки льда, но так, чтобы она им не воспользовалась. Им нравится испытывать смертельный страх в момент апогея.

– Почему она была агрессивно настроена и ко мне, и ко всем окружающим?

– Опять же, ее личная особенность. Кроме того, в анкете на вопрос о том, может ли девушка вам отказать в близости на свидании, вы ответили положительно – чтобы придать общению максимальную реалистичность. Но мы специально вставили в ваш диалог вопрос об Эйнштейне. Во-первых, реальная Шэрон Стоун в самом деле обладала самым высоким в Голливуде того времени коэффициентом интеллекта и читала книжки о физике. Во-вторых, мы были уверены, что вы без труда ответите на этот вопрос, и дальше ваше общение пойдет по восходящей.

– Понятно. Когда мы с ней общались, во мне на равных боролись чувства желания и отторжения.

– Вы хотите вернуть ее или продолжить свидание с другой девушкой?

– С другой. Тот же ресторан, то же время. Найдите другую красивую блондинку: можно не настолько сексапильную, но более женственную и спокойную. Я хочу наконец расслабиться.

– У вас есть определенные предпочтения?

– Нет. Я не настолько хорошо знаю то время. Пусть тоже будет киноактриса. И, кстати, поставьте опцию отказа девушки на минимальный уровень, но не отключая ее совсем. Если меня отошьет вторая красотка за вечер подряд, это уже перестанет быть забавным.

Персональный помощник в женском образе пропал из видимости. Роберт подозвал официанта, попросил украсить стол пышной корзиной с белыми цветами, чтобы создать романтичную обстановку, и помимо закусок принести молодое красное вино – божоле или похожее на него.

Через несколько минут к столу подошла девушка в длинном черном платье с лицом, глазами и повадками целомудренного ангела. Эту актрису он хорошо помнил внешне, но, конечно, без помощи Сети ни за что ни вспомнил бы ее имени. Кажется, она играла в достаточно серьезных фильмах – костюмированных сагах о прошлых эпохах.

Садясь за столик, она приветливо протянула ему руку. Но когда он прямо и решительно взглянул ей в глаза, чтобы не повторять недавней ошибки и сразу взять в свои руки инициативу на этом свидании, она отвела глаза куда-то вбок и вздохнула. Сердце Роберта забилось со скоростью не меньше ста тридцати ударов в секунду. Вблизи эта женщина казалась волшебной, черты ее лица – мягкими, теплыми, и при этом словно были самим совершенством. Она снова вздохнула и украдкой изучающе посмотрела на него. Затем задала неожиданный первый вопрос.

– Ты женат?

– Нет. А ты?

– Была замужем.

– И как?

– Хорошо. Мне нравилось ощущение, что кто-то рядом. И что у тебя с кем-то так много общих воспоминаний. Но я все время была на съемках, это отдаляло нас. И еще я все время боролась с моими демонами. Вокруг было столько мужчин, которые хотели быть со мной, что я иногда теряла голову. В конце концов мы развелись. Это к лучшему, наверное, – я так думаю.

Она сделала паузу, еще раз оглядевшись по сторонам. С момента их встречи она еще ни разу не посмотрела Роберту прямо в глаза.

– А чем ты занималась сегодня?

– Много чем. У меня сейчас сложная для меня роль. Я всегда играла либо ледяных неприступных красоток, либо характерных персонажей. А тут мне предложили роль женщины-кошки в фильме про Бэтмена: я должна делать в нем много трюков. Так что теперь йога, кикбоксинг. А еще я хожу к дрессировщику кошек. Лежу у него дома прямо на полу, а кошки ползают по мне, я их глажу. Мне говорят, что я сама похожа на кошку. Врут, как всегда. На самом деле я похожа на маленькую собачку, которую все обижают. Извини, со мной всем мужчинам сложно общаться.

Их беседа продолжалась еще некоторое время. Он по-прежнему не мог отвести глаз от ее ангельского лица, но поцеловать, прижать ее к себе с каждой минутой хотелось все меньше. Она держалась настолько отстраненно, что он ощущал себя кем-то вроде женского психотерапевта.

– А тебе вообще нравятся мужчины?

– Ты о чем? А, да… Мне совсем не нравятся мужчины-режиссеры. Они орут на тебя по делу и без, все время что-то пытаются втолковать. А сами – такие зануды… Если бы не мои гонорары, послала бы их куда подальше. Прости, я не запомнила c первого раза, как тебя зовут. Рональд?

– Неважно. Мне кажется, ты не в настроении сегодня.

– Да нет, я в порядке. Я готова поехать к тебе. О господи! Я, кажется, забыла сегодня в студии свой платок… Он для меня как талисман. И влажных салфеток тоже нет с собой… Прости, я уже совсем обо всем забыла. Поехали к тебе, но ненадолго, а потом мне надо срочно искать мои вещи…

– Не переживай. Я не буду тебя задерживать. Спасибо тебе за встречу. Счастливо!

Роберт решительно встал и направился к выходу из ресторана. По пути он снова вызвал персонального ассистента сервиса свиданий, но на этот раз им пришлось поговорить на повышенных тонах.

– А это что еще за спящая красавица? Они что – все ненормальные были в девяностых?

– Мишель Пфайффер. Одна из самых утонченных красавиц за всю историю Голливуда. Мечта любого романтика. Что в этот раз пошло не так?

– Я чуть не заснул. И она тоже. А так – все было нормально.

– Что бы вы хотели изменить в сценарии?

– Даю вам третью попытку. Найдите мне еще одну роскошную блондинку, с красивой фигурой, но, может быть, в этот раз не обязательно американку.

Сервис Dreamdate взял секундную паузу, затем ассистент снова материализовалась в воздухе.

– Мы нашли прекрасный вариант. Но в указанном вами в анкете 1992 году ей еще не исполнилось восемнадцати лет. Виртуальные свидания мечты с несовершеннолетними строго запрещены законом, как вы знаете. Хотите перенести встречу с ней… скажем, на 1997 год?

– Не имею ничего против этого. Только не надо больше этого чертового ресторана. Хочу сразу оказаться с ней наедине, без прелюдий.

Смена декораций произошла мгновенно. Роберт оказался в роскошном нью-йоркском пентхаусе, в обширной студии с белой дизайнерской мебелью и панорамными окнами, выходящими на южную сторону Центрального парка. Угловые апартаменты располагались на одном из верхних этажей небоскреба. За окнами сгущался душистый вечер, сверху можно было видеть сотни старомодных желтых такси, создававших плотное движение вдоль Пятой авеню. В невидимых колонках, расположенных по всему периметру студии, играл легкий приятный фьюжн-джаз. На столике перед стеной стоял небольшой допотопный плазменный телевизор с размытым изображением – последнее слово техники на тот момент. По телевизору шел фильм «Адвокат дьявола» с Киану Ривзом и Аль Пачино. Этот фильм Роберт помнил прекрасно: его проходили на третьем курсе по предмету «История искусств: кинематограф». Интерьер пентхауса казался и роскошным, и забавно старомодным одновременно. Роберт успел подумать о том, что сегодня каждый квадратный фут таких апартаментов в таком месте мог бы стоить полмиллиона долларов. Впрочем, через мгновение он уже ни о чем постороннем думать не мог.

Он сидел на диване напротив телевизора, когда в комнату, ослепительно улыбаясь, зашла она – в светлом домашнем халате, неплотно запахнутом, держа в руках бутылку красного вина и бокалы. Она шла босиком по мягкому светлому ковру, и первое, что бросалось в глаза – это ее невероятные, бесконечные ноги. На щиколотке правой ноги была татуировка в виде японской змеи. Поставив бутылку на столик около дивана, она еще шире распахнула полы халата и с улыбкой села к нему на колени. Белокурая красавица безупречного модельного сложения казалась одновременно и утонченной, и абсолютно уверенной в себе, но при этом в ней не было ничего стервозного – по крайней мере, на первый взгляд. В ее низком, чуть хрипловатом голосе слышался забавный акцент, хотя английский язык был ее родным. Ее манера общения – девчонки с соседнего двора – одновременно легкая, приятная и совершенно чарующая.

– Приветик, детка. Я тебя уже заждалась. Обними меня крепко, я соскучилась.

Его не пришлось просить дважды. Ее безупречная белая бархатная кожа пахла удивительной свежестью, здоровьем, молодостью и весной. Она была непосредственна и очень естественна. После нескольких бурных поцелуев ее рука скользнула к нему под рубашку. Но прикосновений и ласк ее руки он почему-то не почувствовал.

Роберт тихо выругался про себя, нехотя произнес слово «пауза», и картинка тут же застыла. Он приподнял дисплей шлема виртуальной реальности, снял с правой руки контактную перчатку, и проверил накладку на своем животе. Она сползла вбок – видимо, когда он резко, почти бегом «выходил из ресторана». Но, возможно, он небрежно надел ее с самого начала. Поправив ее, он внимательно на всякий случай проверил и накладку, лежавшую чуть ниже его пояса. Не хватало еще, чтобы она отказала в самый ответственный момент. Но с ней все было в порядке. Тогда он снова опустил дисплей шлема и произнес команду resume. Восхитительная картинка вновь ожила. Он снова всеми органами своих чувств находился на белом диване в роскошном пентхаусе в самом центре прекрасного осеннего вечернего Нью-Йорка. Теперь настойчивые ласки ее рук с длинными нежными пальцами отдавались во всем его теле. Блондинка снова улыбнулась и чувственным шепотом предложила переместится в спальню, захватив вино и бокалы.

– Не надо в спальню. Давай прямо здесь.

Чувство наслаждения охватывало его волнами. Кажется, это был лучший сценарий из всех, которые он до сих пор проживал в программе Dreamdate. Нет, совершенно не зря у этого сервиса были самые высокие рейтинги и наилучшие пользовательские отзывы. Не говоря уже о заоблачной стоимости подписки, превышавшей жалованье новичка-лаборанта. Ласки нежной блондинки становились все более энергичными. Его буквально взрывало изнутри чувство желания, причем в данный момент оно было направлено именно на нее, он хотел ее больше, чем любую другую женщину на свете, реальную или виртуальную. Они соединились в экстазе не меняя позы, сидя на диване. Через несколько минут, обессиленные, легли рядом друг с другом, продолжая шептать друг другу слова нежности. У него даже по инерции вырвалось из уст признание в любви, но подруга на эти слова никак не отреагировала. Это был один из немногих запретов сервиса: в нем виртуальным красоткам можно было вести себя как угодно, говорить и делать любые вещи. Но слово «любовь» и признание в ней не разрешалось. Это еще одно требование закона – последняя грань, пока еще как-то отделяющая реальных людей от полноценной жизни в виртуальном мире. Правительство опасалось, что если можно будет признаваться в любви «подругам», а также слышать от них ответные нежные признания, то большинство мужчин потом просто не смогут строить отношения с реальными женщинами, что необходимо для воспроизводства населения. Правда, и эта проблема решалась довольно легко: теперь каждый второй ребенок появлялся искусственно, с помощью оплодотворения яйцеклетки будущей матери спермой мужа в пробирке и затем ускоренного вынашивания плода в искусственном чреве. Дети, родившиеся таким образом, страдали от слабого иммунитета (эту проблему наука еще не могла решить), но в остальном ничем не отличались от своих сверстников.

После получасового отдыха Роберт на руках отнес подругу в роскошное огромное светло-розовое джакузи с позолоченными кранами, где их взаимные ласки продолжились. Она то и дело нежно и хрипловато называла его деткой и почти беспрерывно испытывала экстаз.

Свидание окончилось, когда на таймере высветилось семь утра. Роберт снял шлем, освободился от костюма, затем снял с тела накладки с проводками электродов. Если не считать двух первых, не слишком удачных сценариев в ресторане, в итоге все прошло великолепно. В воздухе снова материализовался объемный образ персональной ассистентки. Она мило улыбалась.

– Пожалуйста, ответьте на несколько вопросов, прежде чем покинуть наш сервис сегодня.

– Я к вашим услугам.

– Оцените по десятибалльной системе вашу playmate[6] сегодня.

– Десять. Я помню эту актрису, только подзабыл ее имя. И что у это нее за акцент?

– Шарлиз Терон. Одна из кинодив начала двухтысячных. В рейтингах самых сексуальных женщин мира своего времени конкурировала только с Анджелиной Джоли. Она родилась в Южной Африке, отсюда этот ее забавный выговор. Мы оставили его, чтобы подчеркнуть ее индивидуальность.

– Понятно. Сохраните ее в моих личных закладках. Хочу снова встретиться с ней. Но сценарий пусть будет в следующий раз другим. Например, выпускной школьный вечер, мы идем с ней в бальный зал, взявшись за руки, а потом прячемся, уединяясь вдвоем в пустой классной комнате.

– Хорошо, отметила. Оцените, пожалуйста, также обстановку свидания.

– Десять баллов. Интересно, сколько стоит такой пентхаус в реальности? Еще и с такой ванной?

– Это композиционный интерьер. Точного аналога в реальности не существует. Но есть похожие варианты. Если хотите совершить по ним виртуальную экскурсию, а заодно уточнить актуальные цены, воспользуйтесь услугами нашего партнерского сайта элитной жилой недвижимости. И последний, но не по важности, вопрос. Оцените уровень вашего интимного удовлетворения от близости на свидании, тоже по десятибалльной системе.

– Двенадцать.

– Простите, данный ответ не соответствует допустимой шкале.

– Ну хорошо – десять.

– Итак, вы поставили наивысшую оценку качеству наших услуг. Спасибо, мы очень рады. Ждем вас у нас в «свидании мечты» снова.

Ассистентка исчезла. Интересно, зачем им эта шкала оценок? Они же сами обо всем знают гораздо лучше, чем их пользователи. На протяжении всего свидания они собирают полную информацию о рефлексах, активности разных зон мозга клиентов, записывают уровень всплеска гормонов в момент кульминации свидания. Это они, а не я должны рассказывать потом, как у меня все прошло. А их программа локального искусственного интеллекта должна вносить коррекции и предлагать клиентам все более оптимальные варианты для будущих встреч. Интересно, а мысли о легких и не очень извращениях в момент кульминации, которые, по статистике, регулярно возникают у каждой третьей женщины и каждого второго мужчины, они тоже могут расшифровать и затем мягко и ненавязчиво добавить в сценарий следующих свиданий, чтобы придать клиенту дополнительной остроты ощущений? Роберт был уверен, что исследования в данном направлении активно ведутся компанией-разработчиком сервиса, но не знал, существуют ли уже работающие технологии четкого чтения мыслей.

Спустя некоторое время, освежившись под холодным душем, Роберт вернулся в гостиную, затем привычным жестом поднял руку и резко раскрыл ладонь. Одна из стен комнаты тут же превратилась в огромный голографический дисплей. Он тихо произнес: «Сообщения». За ночь их пришло не меньше полусотни, но в основном – спам рекламного характера. Пробежав глазами по списку, он сказал: «Хелен».

На экране появилась милая девушка в теплом горнолыжном костюме с лыжами и палками в руках на фоне швейцарских Альп. На дисплее было указано местное время, температура и уровень влажности воздуха, и даже температура тела автора сообщения. Кроме того – точные координаты места и имена нескольких людей, находившихся в радиусе ста футов от Хелен в момент записи данного видеописьма. Автор сообщения по правилам почтового сервиса имел возможность при желании отключить вывод всей этой информации на экран получателя письма, но чаще всего такие мелочи никого не беспокоили.

– Привет!!! Ну, как ты там? Мы здесь катались все воскресенье. Погода – отличная, не холодно. Чтобы найти снег сейчас, в начале осени, пришлось забраться очень высоко, в зону искусственных трасс. Зато снег здесь так хорошо скользит! Завтра в Давосе откроется конференция. Ты ведь будешь там виртуально присутствовать? В техническом комитете форума состоится голосование экспертов. Мне кажется, ты должен участвовать.

– Да, я буду. Увидимся.

За окном уже рассвело. Реальность стучалась во все двери, превращая воспоминания о сказочной ночи с Шарлиз Терон во все более размытую, неясную, уплывающую вдаль картинку.

Да, он будет участвовать в форуме в Давосе, как бы сильно ему ни хотелось уйти от этой обязанности. Возможно, ему придется лично отправиться туда, чтобы присутствовать на дебатах в реальности. Сейчас на кону стоит слишком много важного для всего мира.

Глава 2
Путешествие

Нью-Йорк – Давос, 18 сентября 2084 года

Уходить из дома, как всегда, не хотелось. Роберт жил в районе Гринвич-Виллидж на западе Манхэттена – одном из самых дорогих кварталов города и, возможно, всей страны. Его квартира находилась на двадцать девятом этаже высотного здания, выходящего окнами на Седьмую авеню. Его прадед купил эту квартиру почти сто лет назад, хотя в то время и она, и сам дом, и тем более улица выглядели совершенно иначе. Облик великого города все время менялся. Когда-то, в середине двадцатого века, его бесспорным символом считалось здание Эмпайр-стейт-билдинг, на которое еще в черно-белом фильме забирался Кинг-Конг, держа в одной руке визжащую блондинку, а другой отмахиваясь от допотопных истребителей. Позже символом города стали башни-близнецы ВТЦ[7], на которые тоже взбиралась эта обезьяна, но уже в другой, цветной версии фильма. Даже после того как небоскребы Всемирного торгового центра были разрушены в ходе труднообъяснимой, мистической атаки террористов в 2001 году, их образ затем еще полвека оставался популярным на майках, кружках и других сувенирах у миллионов туристов, приезжавших в Большое яблоко. После тех страшных терактов городские власти построили Башню Свободы по соседству с мемориалом памяти ВТЦ, даже более высокую, чем «близнецы». Но эта безликая башня за много лет не смогла завоевать даже и толики той популярности, какой обладали взорванные здания.

Позже, в двадцатых-тридцатых годах XXI века, на Манхэттене начался бум «авторской», дизайнерской, в основном «экологической» высотной архитектуры. Каждый год в центре полуострова – в Мидтауне, бывших кварталах «маленькой Италии» и верхнем Вест-Сайде возводились небоскребы высотой триста-четыреста метров, объекты футуристической архитектуры. Одно из таких зданий – с алюминиевым корпусом, покрытое миллионами маленьких выступов, – было издали похоже на огурец или початок кукурузы; другой небоскреб, полностью облицованный новейшими солнечными панелями на основе наночастиц, обеспечивал энергией не только себя, но и целый квартал соседних зданий. В то время в ведущих мегаполисах мира вошли в моду небоскребы, имитирующие творения природы. Они вздымались ввысь сложными, прихотливо изогнутыми линиями, либо были сложены из неровных, разных по размерам и объему кубиков, словно из детского конструктора, и непонятно, как и чем скрепленных. Все пространство между этажами и стены домов были щедро оплетены пышной зеленью. Конечно, это не настоящие функциональные вертикальные сельскохозяйственные фермы, на которые теперь приходилось более половины всех овощей, потребляемых жителями крупных городов. Такие огромные специализированные фермы обычно возводились в пригородах или на окраинах городов – в парково-промышленных зонах. Выращивать овощи на продажу в небоскребах посреди самой дорогой земли в мире, конечно, было нерентабельно, поэтому зеленая окантовка высотных зданий выполняла только декоративную функцию. С обзорной площадки Башни Свободы теперь открывался совершенно иной вид, чем в недавнем прошлом. Почти над каждым крупным перекрестком на всем пространстве между Нижним Манхэттеном и Центральным парком возвышалось тонкое, причудливой формы высотное здание, чаще всего светлого металлического цвета или зеркальное, полностью покрытое пышными тропическими растениями. Если бы Манхэттен так же плотно, как сейчас, был застроен небоскребами старого типа в XX веке, то большая часть его улиц оказалась бы в тени, без солнечного света. К счастью, теперь это не считалось проблемой: по правилам строительства новые высотки либо частично пропускали свет через свои прозрачные стены, либо с помощью мощной оптики собирали и отражали его вниз – так, будто это естественное освещение, чтобы у пешеходов и жителей зданий, расположенных ниже, не возникало дискомфорта от недостатка солнечных лучей. Лет десять назад кому-то в руководстве города пришла в голову идея строительства в Южном Манхэттене гигантской башни высотой в два километра. Небоскребы высотой в километр в мире появились давно – еще в двадцатых годах, и никого уже не удивляли. Первое из таких зданий построили в Саудовской Аравии, в городе Джидда, в 2023 году. За ним последовали еще несколько меганебоскребов, каждый из которых оказывался пусть на десяток символических метров, но выше предыдущего рекордсмена. Все они возводились в Азии: в Китае, Кувейте, Арабских Эмиратах. Затем эта увлекательная, но, по сути, бессмысленная гонка приостановилась на три десятилетия, пока в Австралии прямо посреди пустыни местный мультимиллиардер и фанат новых технологий не возвел one-mile tower – здание высотой в одну милю, более полутора километров. Оказалось, что даже такое невероятное строение, крыша которого находилась на высоте, где летают небольшие самолеты, при правильном проектировании и надежном фундаменте могло надежно стоять и функционировать – по крайней мере, в зонах, где нет землетрясений. Тогда в мэрии Нью-Йорка (чтобы вернуть Большому яблоку давно утерянный образ самого великого в мире города небоскребов) родилась идея строительства новой башни-рекордсмена высотой два километра из легких сверхпрочных наноматериалов – к столетнему юбилею возведения бывших башен-близнецов, широко отмечавшемуся в 2073 году. Но столь монструозный проект вызвал недовольство жителей Нью-Йорка и (ко всеобщему облегчению) не был утвержден.

После звонка и разговора с Хелен Роберт окончательно решил, что ему уже сегодня вечером обязательно надо не виртуально, а лично присутствовать в Давосе на заседании комитета по компьютерной этике. Было восемь утра. Зайдя на кухню, он быстро пробежался взглядом по списку блюд на мониторе. После столь бурной и энергозатратной ночи надо было основательно восстановить силы – съесть что-то богатое белком. Не думая долго, из двухсот сорока семи стандартных, без особого изыска, вариантов завтрака он выбрал яичницу из одного небольшого яйца страуса с модифицированным беконом, обогащенным растительными протеинами и витаминами. К нему он добавил фреш из созревших только вчера сладких гватемальских апельсинов, на десерт – чашку крепкого ямайского кофе «Блю Маунтин». Набрав код на кухонном компьютере, он прождал свой завтрак семь минут вместо положенных пяти, но не стал разбираться в причине задержки. За это время на огромном экране, в который превратилась по знаку его ладони вся стена кухни, он успел бегло просмотреть свою персонализированную подборку мировых новостей. Международный сервис yournews.com, имевший более трех миллиардов подписчиков со всех концов света, на основании личного профиля и предпочтений каждого пользователя составлял подборку из самых важных именно для него десяти происшедших в мире за последние сутки событий, объемный и исчерпывающий по содержанию ролик о каждом из которых длился ровно минуту. Отчет о первых двух днях форума в Давосе шел первой новостью, а последней, десятой, был краткий рассказ о событиях на проводившихся сейчас юбилейных, пятидесятых, летних Олимпийских играх в Дели. В этот раз соревнования проходили не летом, а во второй половине сентября, когда в Индии уже не так жарко. Разумеется, это было сделано для удобства зрителей, а не атлетов: им-то температура воздуха не так и важна, ведь не только закрытые и открытые стадионы, но даже и улицы города (например, во время марафонского бега) полностью кондиционировались. Как обычно, на соревнованиях не обошлось без скандалов с генным допингом. Атлеты, имевшие явные отклонения от предельной границы физиологической нормы – например, пловцы с перепонками между пальцами и длиной ступни сорок сантиметров и больше, велосипедисты с композитными связками коленных суставов, шарнирными металлическими ступнями или объемом легких больше восьми литров к соревнованиям не допускались, даже если их химические анализы были совершенно чистыми. Однако спорт, с детства увлекавший его, сегодняшним утром был далеко не главной новостью. Новости с форума немало озадачили Роберта. Неприятное предчувствие по-прежнему беспокоило его. В Давосе все шло хуже, чем он предполагал.

Чтобы добраться до аэропорта Кеннеди, можно было вызвать обычное такси, но Роберт все-таки предпочел флайер. Было что-то особенное, даже праздничное в том, чтобы в хорошую погоду нестись как птица над городскими кварталами, физически ощущая порывы встречного ветра; любуясь видами, быстро, за неуловимые секунды, паря на высоте около семисот метров, пересечь водную гладь Ист-Ривер, отблескивающую золотом на солнце, вместо того чтобы пятнадцать минут толкаться и медленно ползти через вечно запруженные мосты между Манхэттеном и Бруклином. Всего полет между Гринвич-Виллиджем и аэропортом Кеннеди занимал ровно семнадцать минут, вместо часа с лишним езды по запруженным дорогам, правда, и стоил втрое дороже. Но сейчас, в конце XXI века, большинство занятых людей осознали, что время для человека намного ценнее денег. Любые усовершенствования, направленные на экономию трат личного или делового времени (даже если экономия измерялась несколькими минутами или секундами), как правило, шли на ура, привлекая множество клиентов и неизменно достигая коммерческого успеха. Разумеется, речь шла о гражданах с грейдами не ниже уровня B. Обладатели грейдов C и D беспокоились о личном времени намного меньше: ведь как раз у них свободного, ненужного обществу времени имелось предостаточно.

Вызвать флайер можно было нажатием на одну из точек на тонком браслете, который Роберт, как и большинство его знакомых, носил на левом запястье. Страшилки о вживлении чипов под кожу, обещанном мрачными футурологическими прогнозами в прошлом, к счастью, не стали реальностью. Да и кто из нормальных, уважающих себя людей добровольно согласился бы на такую странную операцию? Легкость коммуникации с любыми приборами в окружающем мире обеспечивали все более усложняющиеся беспроводные технологии, а тотальный контроль над людьми со стороны государства обеспечивался и без чипов – методами гораздо более тонкими и совершенно незаметными в быту. Впрочем, некоторые любители экстремальных развлечений – например, скалолазы или исследователи океанских глубин – все-таки пользовались подкожными микропередатчиками: на случай, если требовалось подать срочный автоматический сигнал тревоги при потере сознания или тяжелой травме. Эти передатчики имели пожизненный срок службы, но пользователь мог их легко выключить либо с помощью легкой операции, не требовавшей наркоза, избавиться от них.

Через пару секунд в мозг Роберта через беспроводной нейроканал, связанный с браслетом, пришло ответное сообщение о том, что он может прямо сейчас использовать свободный флайер, припаркованный на крыше соседнего небоскреба. Быстро поднявшись на лифте на девяносто третий этаж, отчего на миг заложило уши, и выйдя на увитую тропическими растениями крышу с панорамным видом на Гудзонов залив, он увидел симпатичный флайер голубого цвета категории «комфорт» новой модели, с просторным салоном, в котором могли бы легко уместиться четверо пассажиров. Миниатюрный турбированный электродвигатель мощностью три тысячи лошадиных сил бесшумно поднял аппарат над землей после того, как Роберт голосом подтвердил маршрут, а также выдохнул на отполированную панель оплаты поездки. Обычно оплату любых услуг (например, в магазине) можно было произвести, поднеся к аппарату приема платежей свой личный браслет. Но в общественных флайерах применялась более сложная технология оплаты: ввиду высокого уровня требований к безопасности городских полетов система проверяла, что ее клиент – та личность, за которую себя выдает (ведь браслет мог быть отдан другому лицу или украден), и в том, что клиент трезв и не находится под действием наркотиков. При выдохе датчик анализировал содержащийся в нем ДНК, а также уровень алкоголя. Бывало, что датчик не срабатывал, и тогда клиенту приходилось смотреть в окошко, сканирующее его глазное дно, или прикладывать к окошку палец, предварительно лизнув его, ведь в слюне содержится в миллионы раз больше молекул ДНК, чем нужно прибору. Хотя весь полет, по требованиям закона, проходил в автоматическом режиме, но все же пьяный или обкуренный клиент мог начать вести себя во флайере неадекватно, что привело бы к сбоям в работе его систем и даже страшным авариям в воздухе.

Через семнадцать минут, точно по графику, флайер приземлился на свободное парковочное место в терминале воздушных такси аэропорта Кеннеди. До вылета следующего рейса в Лондон оставалось около двадцати минут. Такие рейсы вылетали, как автобусы, по расписанию – примерно раз в полчаса. Из парковочного терминала можно было пройти к нужному выходу за считаные минуты. Процедура досмотра, когда-то занимавшая немало времени и позволявшая специальным служащим ощупывать пассажиров руками, а иногда – даже заставлять их раздеваться, теперь осуществлялась мгновенно, автоматически. Пассажиры беспрепятственно проходили через широкий стеклянный переход, а безвредные рентгеновские лучи в автономном режиме просвечивали насквозь все предметы, находившиеся в карманах, под одеждой, а также в багаже. Утаить от системы нельзя было решительно ничего, кроме, возможно, мыслей. Пассажиров с запрещенными к провозу предметами выхватывал из толпы небольшой красный луч, и они должны были оставить в камере хранения то, что провозить не разрешалось. Зная это, практически никто из пассажиров не пытался пронести на борт ничего из черного списка.

Старые самолеты, летавшие когда-то между городами и странами со скоростью девятьсот километров в час (даже не самый дальний перелет из Нью-Йорка в Лондон занимал невообразимо тягучие семь часов), к счастью, были почти списаны в утиль. Дозвуковые «Боинги» и «Эйрбасы» теперь можно было увидеть лишь в музеях авиационной техники, и очень редко – на местных авиалиниях в самых глухих уголках планеты. Мировая отрасль перевозки пассажиров коренным образом изменилась. Огромные двух– и трехэтажные пассажирские сверхзвуковые самолеты вместительностью от восьмисот до тысячи четырехсот пассажиров исправно курсировали между примерно сотней огромных универсальных аэропортов-хабов, расположенных вблизи всех крупнейших городов мира. Самолеты, летавшие медленнее и перевозившие меньшее количество пассажиров, стали попросту нерентабельны. В далекое, давно отжившее прошлое ушли и керосиновые двигатели. Авиалайнеры летали на сверхплотных аккумуляторах электрической энергии, средняя стоимость киловатта которой в мире, с поправкой на инфляцию, с начала XXI столетия снизилась в пять раз. Пассажиры могли перелетать океаны со средней скоростью около трех тысяч километров в час: полет из Нью-Йорка в Лондон таким образом, с учетом времени на взлет и посадку, длился два часа двадцать минут. Самый длинный в мире рейс Лос-Анджелес – Сингапур вместо мучительных семнадцати часов в тесных креслах теперь занимал не больше пяти часов в полном комфорте. Для самых занятых и богатых пассажиров существовала суперскоростная частная авиация, небольшие самолеты которой в полете ненадолго поднимались в безвоздушное пространство на границе с космосом: такие летательные аппараты могли пересечь Атлантический океан всего за час. С середины XXI века новые лайнеры имели столь гладкую, обтекаемую форму, что она гасила большую часть силы звукового удара, возникающего при преодолении самолетом барьера скорости звука, – таким образом, не создавая проблем с невыносимо громким шумом при взлете, так досаждавшим жителям окружавших аэропорты районов сто лет назад, во время полетов древних «Конкордов».

Роберт занял место во втором салоне, с анатомическим креслом, позволявшим при желании лечь в любой позе, вытянувшись во весь рост. Последние месяцы, несмотря на то что его карьера преподавателя квантовой физики в Гарвардском университете развивалась удачно, он нередко испытывал приступы депрессии. Его личный «мозговой помощник» – программа локального искусственного интеллекта, с которой всегда можно было комфортно обсудить наедине свои интимные, тайные психологические проблемы в трех базовых режимах («школьный друг», «любимая» и «психотерапевт»), диагностировала ему заниженную самооценку, недостаточно четко определенную жизненную цель, а также излишнюю склонность к самоанализу. На основании этого диагноза он мог бесплатно получать от государства сильнодействующие химические антидепрессанты последнего поколения ProPlus, приносившие почти такое же чувство яркого наслаждения, как тяжелые запрещенные наркотики-опиаты в далеком прошлом, но, в отличие от них, не угнетавшие выработку мозгом дофамина, поэтому почти безвредные. И все же Роберт, в отличие от многих своих сверстников, не испытывал тягу к химическим средствам улучшения настроения, опасаясь, что они вызовут у него непреодолимую зависимость. Он предпочитал более современные и безопасные способы улучшения своего ментального состояния.

Как только самолет набрал высоту – около двадцати километров, а горизонт океана далеко внизу стал казаться слегка закругленным из-за естественной округлости Земли, он надел наушники с встроенными электронными датчиками. Эта технология называлась brain spotting[8]. Роберт закрыл глаза, почувствовав, как сначала по лицу, затем внутри головы, а потом и по всему телу пошли слабые, едва заметные, но затем все более ощутимые волны мягкого, ненавязчивого, расслабляющего удовольствия. Он на секунду открыл глаза, чтобы выбрать на экране один из сотни напитков, которые рекомендовалось пить, чтобы компенсировать сухость воздуха в салоне. Сначала он хотел выбрать белое австралийское игристое вино, модифицированное, с повышенным содержанием лития, цинка и некоторых других важных микроэлементов. Но затем решил, что даже такой легкий, но быстродействующий алкоголь может ослабить, внести небольшие, но непредсказуемые помехи в работу сладостных сигналов brain spotting. Поэтому он заказал обычный морковный фреш с добавкой легко усвояемого кальция из раковин золотистых сейшельских моллюсков.

До посадки в Лондоне оставалось два часа. Стандартный сеанс полного антидепрессивного расслабления длился полтора часа. Наушники с мягкими влажными подушечками на тонких концах глубоко проникали в ушные раковины, не вызывая ощущения дискомфорта. Впрочем, о том, что какой-то из бытовых приборов может быть неудобным, уже давно не приходилось и говорить. Получая сертификацию на любой вид устройств, компании обязательно тестировали их на добровольцах – сначала с грейдом D, а затем, при отсутствии нареканий, предлагали бесплатные пробники и для граждан верхних классов. Если кто-либо из пользователей пожаловался бы на то, что прибор «немного неудобно лежит в руке» или просто своим видом «создает неприятную ассоциацию» с чем-то из глубокого детства, то шансов получить лицензию на производство такого предмета без глубокой переработки его дизайна у фирмы просто не было.

Наушники подключались к пульту, где можно было выбрать несколько программ. Роберт решил попробовать в этот раз нечто новое – режим ультраглубокого расслабления, который операторы здоровья (в прошлом называвшиеся настораживающим и откровенно попахивающим нафталином словом «врачи») рекомендовали в случае серьезных, повторяющихся приступов депрессии. Сидя в наушниках, Роберт откинул свое кресло до горизонтального положения. Послышалась мягкая, объемная, немного далекая, похожая на ненавязчивый ласковый шум океанского прибоя музыка, исполняемая на фортепиано. Система активировала излучение, направленное на лобные области мозга, ответственные за рациональное мышление и принятие решений. Именно этой части мозга люди обязаны способностью познавать мир, но она же, как правило, служит и источником нервного напряжения, психологической скованности и целого набора психических расстройств. Любой сеанс удовольствия, к какому типу он бы ни относился, начинался с максимального успокоения и даже в некотором смысле с отключения этой области тревожности человеческого сознания.

Мышцы совершенно непроизвольно приятно расслабились. Казалось, что все тело практически утратило чувствительность, а спина словно лежала на толстой мягкой пуховой перине. Ощущение было похоже на переход в фазу мягкого утреннего сна, но сознание продолжало полностью контролировать происходящее. Еще через две минуты невидимые лучи устройства медленно переместились в теменную область мозга. Там, глубже, под внешней оболочкой коры серого вещества, находился главный центр удовольствия. Мягко стимулируя его, излучение вырабатывало сначала небольшой, но затем плавно, ежесекундно растущий выброс эндорфинов. В этом процессе было важно избежать слишком резкого их всплеска с самого начала. Проблема физиологии заключается в том, что быстрый чрезмерный всплеск положительных эмоций (как в апогее интимной близости, или когда любимая команда забивает победный гол на последней минуте финала) сразу же активирует мощные внутренние блокираторы удовольствия (так, чтобы древний человек, добывший газель с нежным мясом, от радости слишком не расслабился и не упустил из виду крадущегося леопарда). Добиться сильного и при этом плавного, продолжительного, не исчезающего выброса эндорфинов в прошлом можно было лишь с помощью опиатов – например, такого грязного и опасного химического зелья, как героин. К сожалению, опиаты даже при однократном применении необратимо разрушали часть мозгового центра удовольствий, поэтому в конечном итоге вред организму и последующие физические страдания принимавшего их человека многократно превосходили экстаз, испытанный поначалу от их приема. Лучевое воздействие на центры счастья в мозге было запрограммировано так, чтобы приносить человеку разнообразные ощущения эйфории, но без вредных последствий для здоровья.

Роберт ощущал, как невероятно расслабленное тело постепенно охватывало приятное тепло, словно перенося его в ранние, смутно запомнившиеся воспоминания детства, когда его нежно обнимала мать. Один из лучей стимулировал обонятельный нерв мозга. Теперь ему казалось, что он чувствует запах сладкого молока с примесью экзотических фруктов, затем аромат сменился на запах солоноватого африканского океанского бриза на рассвете. Еще через некоторое время он ощутил запах нежнейших весенних цветов, но было сложно понять, каких именно: система генерировала сложные комбинации сотен цветочных ароматов не хуже, чем самые талантливые французские парфюмеры. Одновременно невообразимо приятное ощущение внутри его тела мягко поднималось от ступней, охватывало бедра, едва заметно сводило их, заставляя подергиваться в сладостных конвульсиях. Еще через минуту он почувствовал совершеннейшее блаженство в области живота и солнечного сплетения. Чем-то оно напоминало предчувствие близости с прекрасной девушкой, но было не спорадическим, мимолетным, а всепроникающим и постоянным. Затем широкая волна удовольствия ворвалась в самую глубину его мозга, пульсируя там и раз за разом неописуемо приятно и мягко «взрывая» его изнутри. В этот момент генератор возбуждения центра удовольствия мозга в наушниках плавно вышел на максимальную мощность. Разумеется, степень и продолжительность удовольствия были строго ограничены технологией. У человеческого мозга есть пределы, за которыми наслаждение перерастает в пытку для органов чувств. Некоторые любители совсем уж экстремальных удовольствий пытались техническими средствами отключить этот предел, чтобы в своей эйфории забраться на немыслимую высоту. Такие запрещенные эксперименты над сознанием заканчивались плохо. В лучшем случае система благодаря заложенной в ее коде программе выходила из строя, в худшем, когда такие любители обходили барьеры и все-таки достигали желаемого, они в итоге оказывались в психиатрической больнице c серьезными расстройствами психики и памяти, а последующее лечение обходилось им в круглую сумму.

Пиковая интенсивность эйфории продолжалась от пяти до десяти минут. После этого организм утрачивал способность воспринимать высшую степень удовольствия и либо погружался в глубокий бессознательный сон, либо, наоборот, начинал испытывать нарастающую нервозность, похожую на легкий, но настойчивый зуд, иногда переходящий в тошноту. Бесконечное беспредельное удовольствие по-прежнему было физиологически недостижимо даже с помощью новейших технологий, хотя корпорации упорно работали над тем, что принесло бы им астрономические прибыли. Но конец пика эйфории еще не означал завершения всего сеанса. Лучи, испускаемые наушниками, теперь плавно снижали интенсивность возбуждения центра удовольствий, в то же время перемещая свое воздействие дальше, в глубокую затылочную часть мозга. Там находились центры зрительного восприятия. Сладостные конвульсии тела постепенно заканчивались, но вместо них в мозге начинали с бешеной скоростью проноситься яркие, объемные, реалистичные зрительные образы. Роберту стало казаться, что он парит над бескрайним простором Большого Каньона, но цвета заката были не розовыми, а странными, почти инопланетными – серебристо-зелеными. Затем он вдруг оказался прямо под тяжелой грозовой тучей – кажется, готовой со всей силой ударить, оглушить его штормовыми потоками воды, но затем, ловко избежав первых зарниц молнии, вынырнул на яркое, светло-розовое, заходящее над каньоном и бесконечными каменистыми долинами из красного песчаника солнце. Затем он почувствовал себя сидящим на одном из самых экстремальных в мире аттракционов – американских горках высотой несколько сотен метров и полетел вниз, с телом, намертво прижатым к сиденью кабинки на невообразимой скорости, выше скорости свободного падения. Постепенно сумасшедшие перепады зрительных образов замедлялись, успокаивались. Еще через несколько минут он уже видел себя спокойно скользящим на лыжах вниз по блестящему на солнце альпийскому склону, а внизу пологой и несложной трассы его ждали фигуры людей, которых ему было трудно рассмотреть, но он знал, что среди них есть его самые близкие друзья. Следующим образом перед его глазами стала яркая, натуральная трехмерная картина Ван Гога «Подсолнухи». Нежные цветы словно только что были срезаны, чуть заметно благоухали и благодаря компьютерной анимации поворачивались к его лицу, как к лучам солнца летним утром.

Стимуляция зрительных образов в районе затылка сменялась воздействием лучей на височные доли. Эти центры отвечали за пространственную ориентацию и ощущения. Роберт почувствовал, как он физически превращается в пушинку, которую ветер бережливо вознес над землей. Затем в голове пронесся ворох нежных ощущений: его гладит по руке незнакомая прекрасная улыбающаяся девушка. Системе было важно, чтобы Роберт закончил сеанс удовольствия, находясь в состоянии максимальной расслабленности и совершенной безмятежности. В самом конце программа заново активировала лобные доли мозга Роберта. Это было необходимо, чтобы человек вышел из удовольствия собранным, посвежевшим, сразу почувствовав связь с действительностью. В ранних версиях программы такой шаг не был предусмотрен, люди нередко после сеансов чувствовали себя разморенными, обессиленными, подолгу приходя в себя, и в этой переходной фазе выглядели и вели себя не вполне адекватно. В более поздних и совершенных версиях программы эта пользовательская проблема была устранена: переход от приливов наслаждения к окружающей действительности происходил безболезненно и почти мгновенно. Вернувшись к реальности, Роберт услышал объявление в салоне о том, что через двадцать минут будет произведена посадка в аэропорту Хитроу. Самолет плавно снизил скорость до дозвуковой, прежде чем приблизиться к жилым районам британской столицы, и затем мягко приземлился на магнитных шасси, избавлявших пассажиров даже от минимальной встряски. Самолет заскользил по посадочной полосе так, будто его плавный полет не прекращался до полной остановки.

Пересадка на линию Hyperloop заняла несколько минут. Достаточно было выйти из самолета по трапу, дальше роботизированный помощник провел Роберта по нескольким коротким коридорам, заодно поинтересовавшись, нужно ли что-нибудь доставить в его капсулу, а когда они очутились на нужной платформе, пожелал ему приятного путешествия. Робот был не антропоморфен, то есть не создан по сходству и подобию человека – старая модель, пятидесятых годов. Практически никаких функций, в избытке имеющихся у современных, похожих на людей моделей. Но что поделать – Англия всегда считалась страной любителей классики и устоявшихся традиций. Даже флайеры – такси, доставляющие пассажиров в лондонский Сити, до сих пор были небольшими, тесными, черного цвета. Внешне, если не считать их крыльев, они в точности копировали дизайн классических черных такси, бывших в ходу в столице Англии еще в прошлом веке. Поезда отходили каждые десять минут. Капсулы поезда Лондон – Цюрих, маршрут которого, в том числе проходил под Ла-Маншем, остановились, издав специфический свистящий звук. Каждая капсула вмещала пять пассажиров, всего в составе было около сотни одинаковых капсул. Полукруглая заслонка открылась вверх – у пассажиров было ровно полторы минуты, чтобы вместе с багажом занять свое место. Роберт ехал почти налегке, взяв лишь небольшой саквояж с вещами на три дня. Если ему придется задержаться в Швейцарии дольше, то не составит труда получить все необходимое через сайт мгновенных продаж. Места пассажиров в поезде-пуле по традиции были аскетическими: закругленное удобное кресло, рядом небольшое отделение, куда можно поставить ручную кладь.

Поезд двигался по вакуумным туннелям, соединявшим европейские столицы. Система Hyperloop в общих чертах была придумана давно, однако ее реализация, казавшаяся поначалу, на уровне концепции, не слишком сложной, в реальности оказалась невероятно трудной. Идея пуска поезда через узкую трубу длиной тысячи километров, из которой полностью откачан воздух, чтобы свести к минимуму потери энергии, казалась пустяком с точки зрения инженерных технологий по сравнению с космическими разработками. Однако на деле несколько крупнейших международных консорциумов с многомиллиардными капиталами с треском обанкротились, так как на протяжении многих лет не смогли решить проблемы с герметичностью туннелей (вакуум исчезал, так как воздух упрямо просачивался внутрь через микроскопические поры), с нагревом металлической оболочки поезда при разгоне до скорости свыше тысячи километров в час и резкостью ускорения, создававшей дискомфорт пассажирам вплоть до головокружения и тошноты. Целое поколение талантливых инженеров из разных стран и лучших университетов мира буквально сложили головы и карьеры, не в силах устранить эти недостатки. Решить проблемы удалось гораздо позже с помощью искусственного интеллекта, создавшего непроницаемые для воздуха наноматериалы для конструкции туннелей и рассчитавшего оптимальную обтекаемую форму «Черных пуль» (как со временем стали называть эти поезда), а также предложившего использовать новейшие высокотемпературные проводники для конструкции магнитной подвески поезда.

Роберт почти утонул в мягком кресле, пристегнувшись. Поезд разогнался до скорости тысячу триста километров в час за десять минут, а уже через сорок минут начал плавное замедление. Из своей квартиры в Нью-Йорке Роберт вышел всего пять часов назад. Дверцы капсулы открылись. Надпись на фронтоне вокзала говорила о том, что он прибыл в Цюрих. Перелет в Давос на флайере над прекрасными вершинами Альп занял еще двадцать минут. Дорога оказалась приятной. И он почти не опоздал.

Глава 3
Столкновение

Давос (Швейцария), 19 сентября 2084 года

В этот раз к онлайн-сервису ночных развлечений Роберт прибегать не стал. Вторая феерическая ночь подряд, да еще и после электростимуляции в самолете, выжала бы его как лимон – наутро ему не помогли бы и метаэнергетики, в иных ситуациях мгновенно поднимающие на ноги и освежающие мозг и полумертвому человеку. Непрерывного потока столь сильных стимуляторов психика даже здорового человека не может выдерживать до бесконечности.

Оказавшись в Давосе, Роберт в первую очередь вспомнил о том, что он терпеть не мог роботов, по крайней мере, многих из них. Но без роботов в наши дни и шагу нельзя ступить. Даже в глубине африканских джунглей можно было легко наткнуться на робота-спасателя, робота-рейнджера или, скажем, робота-дрона, следящего за темпами роста посевов очередного нового сорта генно-модифицированной пшеницы или миграцией стада белых носорогов – вида, казалось, безнадежно вымершего, но восстановленного генетиками посредством технологий реконструкции и клонирования любой живой особи по образцу сохранившегося ДНК. Тем более роботов было немыслимо много в такой развитой стране, как Швейцария. Здесь эти создания, иногда похожие на человека, но чаще представляющие собой тонкие шкафчики на колесах со встроенным локальным интеллектом, встречались на каждом шагу – по делу и без.

Вечером на стойке регистрации гостиницы его приветствовал робот-андрогин, скорее похожий на женщину. Когда-то нечто подобное в виде тонких изящных манекенов можно было увидеть в витринах любого магазина одежды. На них надевали модные вещи, чтобы покупатели оценили, как одежда выглядит на человеческой фигуре. Каменный век, хотя это было недавно. Роберт усмехнулся от этой мысли. Сейчас можно было просто подойти к зеркалу, и голографическая программа «одевала» человека в любую одежду любого бренда в мире, подогнанную с учетом всех анатомических особенностей его тела в данную минуту. Выбранный костюм, джерси или майку затем можно было заказать на все том же сайте instantsale.com и получить уже через пару часов. Женщина-андрогин, одетая в открытое платье с глубоким декольте и с бюстом неестественного фарфорового цвета (в тон стен и старомодных шелковых занавесок на огромных окнах рецепции), улыбнулась, сверкнув слишком ярким и неестественным синим цветом своих глаз. Как далеко ни продвинулась наука и процессоры с их чудовищной вычислительной скоростью, абсолютно достоверно и естественно изображать мимику человека роботы, к сожалению, пока так и не научились. Андрогин указала ему своим таким же белофарфоровым длинным, изящным, но явно не человеческим пальцем на небольшой экран монитора, к которому Роберт поднес свой браслет, чтобы с него сняли деньги за проживание. Университет должен будет возместить ему затраты на участие в конференции, но пока он решил зарегистрироваться частным образом. Браслет мигнул приятным зеленоватым цветом, подтверждая, что транзакция проведена. Андрогин попросила его притронуться к экрану пальцем для подтверждения личности. Получив OK и снова слишком заученно улыбнувшись, она спросила, нужна ли Роберту голографическая сцена в его номере. Многим постояльцам, особенно в солидных отелях старой школы, нравилось, когда перед сном реальные трехмерные голографические фигуры знаменитых джазовых музыкантов прошлого, великие классики этого жанра музыки, исполняли перед сном мягкие успокаивающие джазовые стандарты в стиле night relax. Постояльцы помоложе на этой же «сцене» могли посмотреть перед сном «живое», тоже трехмерное, выступление танцовщиц стриптиза или, например, голографическую сцену лесбийской любви. Но Роберта это предложение оставило равнодушным, он отказался и от сцены, и от химических стимуляторов вечернего удовольствия, решив, что этим вечером перед сном стоит получше продумать завтрашнее выступление. Он поблагодарил женщину-робота, но та уже переключила внимание на следующего посетителя – индуса ученого вида, так же, как и Роберт, с опозданием прибывшего на конгресс.

На ночь он вставил в ушные раковины тонкие беруши, гарантировавшие быстрое (как правило, в течение минуты) засыпание и контролировавшие гладкость протекания и чередования циклов сна. Программа «спокойный сон» стала неотъемлемой частью повседневной жизни практически всех современных людей. Поток информации, обрушивавшийся на мозг в течение всего дня, теперь был так объемен и сложен, что для хотя бы самого общего его усвоения ограниченной по своей природе человеческой памятью современному человеку каждые сутки пришлось бы спать по десять часов, что было немыслимо в ритме жизни конца XXI столетия. Спасительная программа снижала потребность людей в сне до 5–6 часов, а в условиях пиковой напряженности графика жизни человек мог пару недель спокойно, без отрицательных последствий для здоровья, обходиться всего четырьмя. Поколение стариков, личное время которых не столь ценилось, все еще старалось спать без этого чудо-прибора, рассказывая молодым страшилки о том, что «спокойный сон» не просто расслабляет, но и, скорее всего, в чьих-то интересах «зомбирует» мозг. Например, незаметно, без согласия человека прокручивая в его спящем сознании сюжеты рекламного и политического характера. И в самом деле, никто из трезво смотрящих на вещи людей не мог полностью поручиться, что подобных вещей не происходит, – это было бы вполне в духе времени. И все же поколение тридцатилетних уже не могло себе представить своей жизни без «спокойного сна», а детям он и вовсе с младенчества заменял колыбельные песни матери, которые теперь можно было услышать разве что в экзотической сельской местности.

С учетом разницы во времени с Нью-Йорком после просмотра очередной серии нового комедийного американского сериала Роберт лег около часа ночи, мгновенно отошел ко сну, а уже в семь утра совершенно бодрый стоял под освежающим ароматизированным душем. За окном открывалась прекрасная панорама зеленых швейцарских гор. Давос никогда не был настоящим городом. Скорее большая альпийская горная деревня с одним современным зданием, Дворцом конгрессов, где уже по двухсотлетней, непонятно кем и зачем заведенной традиции проходили многие высокие международные съезды, где обсуждались вопросы, затрагивающие судьбы всего мира. Гостиница находилась в десяти минутах ходьбы от Дворца конгрессов, по пути между ними лежало крохотное, но живописное озерцо. Времени в запасе было достаточно, и он решил подойти к берегу, выглядевшему довольно живописно на фоне мягких лучей едва взошедшего солнца. Метрах в ста от озера висела табличка, уведомляющая о том, что оно является частной собственностью. Но заграждений не было, и он продолжил идти к берегу, который находился уже совсем близко. Через мгновение он ощутил не то чтобы болезненное, но крайне неприятное ощущение точечного электрического удара в правом виске головы. Он обернулся, увидев направленную на него небольшую электромагнитную пушку. Из упрямства он сделал еще несколько шагов – удар повторился с большей силой. На его браслете с зудящим звуком начал мигать красный сигнал. Он подумал о том, что, если продолжать идти до самого берега, то сигнал может поджарить его мозг током до потери сознания. Проверять он не стал, благоразумно повернув назад. Небольшая неприятная сценка подпортила ему настроение. Она словно предвещала, что наступающий день может оказаться для него весьма непростым.

На входе в зал конгрессов толпились сотни людей. В эпоху всепроникающей дополненной реальности, сделавшей доступным за умеренную плату всем желающим присутствие на любом событии в любой точке планеты с максимальным эффектом погружения, такие массовые съезды ученых стали относительно редким явлением. Некоторые делегаты внешне явно старались подчеркнуть свою национальную идентичность. Головы нескольких женщин-мусульманок были покрыты белыми платками с тонкой золотой исламской вязью; макушку высокого молодого ученого из Израиля покрывала традиционная кипа. При этом еврей и одна из мусульманок стояли рядом, оживленно беседуя, и постоянно улыбались друг другу. К счастью, времена бессмысленных распрей и конфликтов на почве религиозных различий давно канули в Лету: ведь все религии мира в той или иной форме прежде всего проповедуют любовь и терпимость к ближним. По фойе тут и там сновали роботы, в основном не антропоморфные. Некоторые – на подставке с колесиками, легко оборачиваясь на ней во все стороны при необходимости; другие, с большими «головами», похожие на маленького обаятельного инопланетянина из фильма Спилберга столетней давности, высотой около метра, перемещались перебежками на тоненьких ножках. В основном роботы занимались раздачей участникам очков виртуальной реальности, материалов предыдущих дней и рекламных объявлений, напечатанных на цифровой бумаге. Так назывались тонкие, толщиной с бумажную страницу, гибкие листы графена[9] с электронной начинкой, на вид и на ощупь напоминавшие старую добрую бумагу. Информацию, напечатанную на них, можно было перелистнуть рукой – так, будто читаешь газету или журнал. Многие до сих пор испытывали ностальгию по так называемым старым добрым временам. Однако, если вдуматься, эпоха, когда люди ради распечатки часто мгновенно устаревающих, а порой и вовсе бессмысленных материалов ежегодно вырубали миллионы гектаров реликтовых дождевых лесов, прошла недавно, а назвать эти времена добрыми в сравнении с сегодняшней жизнью, удовлетворяющей все человеческие потребности, было и вовсе трудно.

В конгрессе принимали участие ведущие мировые специалисты в области компьютерных наук, но были и такие же, как Роберт, эксперты в области квантовой физики, а также известные политики и философы. Философия, казавшаяся на протяжении большой части XX века деградирующей и почти отжившей областью науки, «рассуждениями ни о чем», во второй половине XXI века (когда в свете новых открытий общая картина Вселенной стала для ученых еще менее понятной, чем раньше) переживала неожиданный Ренессанс, привлекая к себе огромное внимание. Философов, преимущественно молодых, пригласили на съезд по компьютерной этике, так как деятельность искусственного интеллекта определенно нуждалась в глубоком переосмыслении – именно сейчас больше, чем когда-либо. Главный вопрос, решение по которому должен был рекомендовать конгресс, с высокой вероятностью определил бы весь путь дальнейшего развития человечества, по крайней мере, на ближайшие полвека (в более отдаленное будущее не осмеливался заглянуть даже самый отчаянный и уверенный в себе футуролог).

«Универсальный искусственный интеллект: естественный прогресс или угроза?» – так звучала главная тема съезда. Эту открытую полномасштабную дискуссию инициировало ОЧ – «Объединенное Человечество» – всемирная организация, пришедшая на смену Организации Объединенных Наций. ООН просуществовала почти столетие, сыграв важную роль в разрешении многих международных проблем, но до самого конца так и не избавилась от сильного перекоса в своей деятельности из-за влияния богатейших стран – прежде всего США, являвшихся ее главным спонсором. Сама структура ООН, образовавшаяся по итогам Второй мировой войны, с течением времени, в двадцать первом веке, перестала соответствовать новым реалиям. Некоторые из государств, игравшие когда-то ключевую роль на мировой арене, а потому имевшие особенные привилегии (например, право вето по важнейшим вопросам), теперь отошли на второй план и мало чем заслуживали особого положения. Другие страны, бывшие, наоборот, в числе самых бедных и слабых, теперь вышли на лидирующие позиции. Дисбаланс реальных возможностей стран в современном мире и их влияния в ООН становился все более очевидным и буквально сводил на нет смысл деятельности организации до тех пор, пока на ее чрезвычайном заседании не было принято давно назревшее решение о глубокой трансформации этой глобальной структуры. Отныне она представляла собой не междусобойчик наций-победителей давно минувшей войны, а подлинный представительный орган современного человечества. Политический вес каждой нации определялся с помощью сложного алгоритма и регулярно уточнялся. Этот алгоритм учитывал ряд показателей – таких как валовый национальный продукт, численность населения, уровень образования, способ демократической смены власти и некоторые другие факторы. По важнейшим мировым вопросам предусматривался даже такой революционный механизм, как всемирное индивидуальное голосование. Если на кону в прямом смысле слова стояла дальнейшая судьба человечества, то решение принималось большинством голосов путем прямого волеизъявления всех жителей земного шара посредством тайного индивидуального электронного голосования. Правда, за тридцать лет к такой процедуре еще не пришлось прибегнуть ни разу. Критики указывали на то, что «Объединенное Человечество» во многом было не лишено недостатков своего предшественника, ведь голоса самых развитых стран здесь тоже весили намного больше, чем менее богатых и успешных; при решении не терпящих отлагательств глобальных проблем оставалось немало бюрократизма, волокиты и подковерных интриг. И все же, по сравнению с явно отжившей свой век ООН, это был огромный шаг вперед.

И вот теперь человечество подошло слишком близко к самой опасной черте за всю историю своего существования. Премию Стивена Хокинга в области компьютерных наук за 2083 год (аналог Нобелевской премии для новых естественных наук, не включенных в категории нобелевских) присудили международной группе американских и японских исследователей, работавших в объединенной команде Массачусетского технологического института и Токийского университета, подошедших вплотную к созданию, возможно, самой революционной технологии.

Словосочетание «искусственный интеллект» вошло в обиход в научных дискуссиях уже в середине прошлого века, на заре цифровой эры, когда мощность самых совершенных компьютеров была в триллион раз меньше, чем в современных наручных часах. Однако уже тогда ученые и фантасты мечтали о создании машин, мыслящих самостоятельно и независимо, подобно человеку, но гораздо быстрее. Они наивно верили, что создание такой супермашины займет десятилетие, от силы два, хотя, как выяснилось позднее, на том допотопном уровне развития компьютерной техники и при отсутствии понимания механизмов работы человеческого сознания гораздо реальнее муравью было мечтать о полете в соседнюю Галактику. Однако закон Мура об удвоении мощности компьютеров каждые два года, на удивление скептикам, работал исправно и на протяжении следующего столетия. Все это время в самых разных областях человеческой деятельности возможности компьютеров превосходили или как минимум быстро догоняли человека. Победа компьютерной программы над человеком-чемпионом по шахматам того времени (Гарри Каспаровым) произошла впервые в конце прошлого века, а всего через несколько лет начали проводить отдельный шахматный чемпионат между компьютерами, так как у людей не осталось никаких шансов соревноваться с ними. Но сама по себе эта победа не означала ничего, кроме констатации простого факта, что невероятно быстрый механический перебор возможных ходов в игре со строгим набором правил и ограниченным количеством возможных позиций теперь работает эффективнее человеческой интуиции. Но стоило задачу хоть немного усложнить или внести в нее малейшую неопределенность, как самые мощные компьютеры мира впадали в ступор, сбиваясь на бессмысленные циклические вычисления.

И все же прогресс ни останавливался. Спустя двадцать лет, в 2016 году, компьютер так же безжалостно переиграл чемпиона мира по восточной игре го, количество возможных ходов в которой превосходит шахматы на несколько порядков. Удивительной оказалась не сама победа, а то, как она была одержана. На этот раз в ключевые моменты партий компьютер придумывал ходы, непонятные даже самым искушенным ее мастерам. Казалось, что он порой играл во вред самому себе, ослабляя свою позицию, но это так странно запутывало ситуацию на доске, что гроссмейстер го в растерянности тоже начинал ошибаться и в итоге проигрывал. Иными словами, компьютер уже не просто играл в го, как раньше в шахматы, просто механически просчитывая ходы. Теперь он тонко, хитро и целенаправленно боролся с конкретным живым человеком, словно читая по сделанным им ходам потайные мысли соперника и издевательски играя его слабостями. Создатели этой сверхсложной самообучающейся программы признались, что подобную тактику игры их творения они не программировали – до нее алгоритм, сыгравший перед матчем с человеком сам с собой миллионы партий, каким-то образом «додумался» сам. Вероятно, это был первый случай, когда джинн самостоятельного мышления машины, пусть даже в таком пустяковом деле, как игра в го, действительно вырвался из бутылки.

Впрочем, и после этого прогресс в сознании искусственного разума продвигался не так быстро, как многие фантазировали. Сингулярности – точки, когда разумность компьютеров превзойдет интеллектуальную мощь всего, вместе взятого человечества, не произошло ни в 2030 году, как это прогнозировали многие футурологи, ни много позже. Количество вычислений в секунду быстро росло. Когда транзисторы уменьшились до размера в несколько молекул, достигнув естественного предела компактности, вычислительные платы, в прошлом двумерные, приобрели объем, что дало толчок к очередному витку роста их производительности. После 2030 года все шире стали использоваться квантовые эффекты, хотя полноценный, надежный универсальный квантовый компьютер, появление которого предсказывали как скорую неизбежность, до сих пор не был создан. Возможно, этому препятствовали какие-то базовые, еще не познанные законы природы.

Универсальный компьютерный сверхинтеллект оставался недостижимым, но локальный искусственный интеллект, то есть способность компьютерных алгоритмов, не претендующих на сравнение с работой всего человеческого мозга, решать конкретные важные и сложные задачи, проникал во все области деятельности человека с каждым годом все глубже, обычно меняя при этом окружающий мир к лучшему. Технологии делали все менее нужным участие людей в производственных процессах. Теперь даже само понятие безработицы, которое в прошлом всегда несло в себе негативный смысл, окрашивалось в совершенно новые тона, означая в первую очередь освобождение личного времени человека от физически тяжелых или скучно-рутинных обязанностей. В новом счастливом мире многогранное творчество во всех его проявлениях стало главным призванием всех талантливых и мыслящих людей – по крайней мере, в развитых странах планеты. Люди, генетически не способные к высокому творчеству, все равно имели гарантированный доход, позволявший им качественно удовлетворять все их потребности, хотя социальный статус таких граждан был ниже, чем у «элиты». Но это приводило лишь к уменьшению их возможностей иметь детей от наиболее «качественных» представителей противоположного пола. В некотором смысле, общество из «лучших побуждений» в конце XXI века оказалось разделено на «новые» касты (грейды), но при этом государства большинства стран старались, чтобы обладатели низких грейдов не чувствовали себя обделенными или тем более несчастными. После 2030 года локальный интеллект поднял на новую, еще недавно недосягаемую высоту урожайность сельского хозяйства, причем еды во всем мире оказалось не только больше, но она становилась дешевле и здоровее. Не менее существенный прогресс наблюдался в энергетике, медицине, индустрии развлечений. Многие человеческие профессии навсегда ушли в прошлое. К 2060 году не осталось буквально ни одной сферы человеческой деятельности, которая была бы эффективной, конкурентоспособной, да и попросту возможной без использования локального ИИ.

Но лишь сейчас, в 2084 году, момент, о котором мечтали поколения ученых и которого так страшились философы-фантасты, наступил. Исследователи, соединившие мощности четырех крупнейших суперкомпьютеров мира, работавшие над этим проектом более пятнадцати лет, построили систему, идеально моделирующую процесс создания, развития и обновления нейронов человеческого мозга, включая все многообразие связей между ними, но при этом работающую несравнимо быстрее. Первые тесты показали, что система SHANE, даже включенная в строго контролируемом режиме всего на одну миллионную своей мощности, без малейших затруднений прошла серию усложненных тестов Тьюринга[10] (то есть заставляла ничего не подозревающих людей верить в то, что они в течение часа общаются с живым человеком, а не с программой). Специализированные алгоритмы для прохождения этого теста давно успешно справлялись с ним. Удивительное заключалось в том, что универсальный интеллект прохождению теста Тьюринга никто специально не обучал. Ему просто объяснили задание, и он сразу сам щелкнул его, как мягкий миндальный орешек.

Роберт сел в эргономичное кресло, положив очки виртуальной реальности рядом с собой. Еще один робот, пока до начала мероприятия оставались минуты, подкатился к нему, торопливо рассказывая что-то о новой системе автоматической обработки научных текстов на разных языках с мгновенным поиском нужных ссылок и подборкой цитат. Роберт не отреагировал, и тогда робот подкатился совсем близко к нему, буквально тыкая монитором в лицо. Ему внезапно захотелось треснуть эту назойливую машинку так, чтобы она прямо здесь развалилась на запчасти до мелких винтиков. Дома он пару раз так делал в юности, но теперь, в таком солидном месте, он сдержался и лишь настойчиво отодвинул механизм от себя рукой. Робот, словно обидевшись, демонстративно постоял какое-то время к нему спиной и затем, не торопясь, укатился восвояси.

– Роб, и ты здесь? И почему я не удивлен тем, что мы здесь встретились?

Сияющая белозубая улыбка принадлежала Тэйлору Дэвису, темнокожему философу, ставшему уже прижизненным классиком, с которым Роберт пересекался в аспирантуре Гарварда. Тэйлор был старше лет на десять, но при своем почти двухметровом росте выглядел молодо, максимум на тридцать. Тэйлор являлся одним из видных апологетов нового философского течения, утверждавшего, что истинная цель любого прогресса, в том числе научного, состоит в обретении человеком наибольшего и как можно более продолжительного счастья. Так как все в мире, включая науку, развивается по спирали, основатели этой доктрины считали, что ее корни произрастают из идей греческого философа Эпикура. Как и древние эпикурейцы, они считали источником высшей радости человека позитивное общение с окружающими, большое количество друзей, всестороннее развитие интеллекта и благотворительность во всех ее формах. Но, естественно, все эти радости теперь еще и сочетались с современным уровнем технологий.

– Привет! Рад тебя видеть. Я только приехал. Ты был на заседаниях в предыдущие дни?

– Да. Кажется, дело решенное. На одно выступление против приходится несколько докладов за. Почти все считают, что сомневаться в полезности универсального ИИ – глупость, ретроградство, попытка лечь на рельсы перед поездом прогресса, который нельзя остановить. Молодые ученые, включая твоих коллег-физиков, захлебываются от восторга и открывающихся перспектив. Я уже не говорю о компьютерщиках, ведь они теперь будут чувствовать себя самыми важными людьми на свете. Против – только убеленные сединами гуманитарии. Пытаются, как они говорят, пока не поздно, зажечь красный свет перед падением поезда прогресса с рельсов прямо в бездонную пропасть. Молодые лишь улыбаются. Впрочем, ты знаешь, что лично я – скорее на стороне скептиков.

– Я тоже. Будем держаться друг друга. И за это надо выпить сегодня вечером.

– Несомненно. Я остановился в шале, в живописной долине недалеко от границы с Германией, в пятидесяти километрах севернее. Двадцать минут на флайере, если лететь осторожно. Заходи ко мне сегодня, пропустим по стаканчику глинтвейна, хотя еще не зима.

– Спасибо, приду. Мой доклад запланирован на одиннадцать утра. Буду седьмым спикером в этой части панели. Вчера посмотрел материалы – у меня ощущение, что здесь все сознательно кем-то ведется к полному одобрению этой идеи. Но у меня и многих моих коллег из Гарварда другое мнение. Я готов его высказать. Если надо, мы подадим апелляцию в «Объединенное Человечество».

– Хорошо, поговорим вечером. Там будет, кстати, неплохая компания: в том числе несколько незамужних девушек-аспирантов. Ты ведь тоже по-прежнему не женат? Как на это смотришь?

В этот момент прозвучала просьба поприветствовать первого выступающего. Им был известный русский ученый Андрей Белов, лауреат Нобелевской премии по компьютерной биологии, получивший ее еще в середине нынешнего века. Он был самым возрастным участником конгресса, в этом году ему исполнилось восемьдесят. Почти двухметрового роста, в юности он был красавцем и даже с успехом снимался в телевизионных шоу параллельно с научной карьерой. Он был первым, кто смоделировал белок, стимулирующий человеческий иммунитет настолько, что тот естественным образом убивал раковые клетки в тех случаях, когда другие средства лечения были противопоказаны или неэффективны. Говорили, что его открытие спасло с тех пор миллионы человеческих жизней. В свои почтенные годы профессор Московского университета все еще сохранял отличную выправку и, кажется, был намерен работать на благо науки еще многие годы.

Выступление академика зал слушал, затаив дыхание. Какую бы позицию в этой дискуссии он ни занял, относиться снисходительно к мнению столь заслуженного ученого никто бы, конечно, не стал. Белов в своем длинном, почти на час, вступлении вспомнил то, какую огромную роль играли самые совершенные компьютерные алгоритмы в научных открытиях в биологии, в том числе в его собственных исследованиях, и насколько сильно они улучшили жизнь большинства людей на планете. Тем не менее к легализации универсальных систем сверхинтеллекта он призвал отнестись с большой осторожностью.

– Когда я еще был студентом, в незапамятные времена, мы шутки ради математически моделировали появление на Земле фантастической серой слизи, которая размножалась бы в геометрической прогрессии, не встречая никаких преград. Одна молекула такой слизи, поглощая любые органические и неорганические материалы, делилась и удваивалась бы один раз в минуту и уже через несколько часов своего размножения образовала бы бесформенный комок величиной с дом, а к вечеру того же дня – поглотила бы всю Землю. Универсальному ИИ вполне по силам в реальности запустить такой процесс – например, ради эксперимента или с какой-нибудь другой понятной только ему целью. И он ни с кем не будет советоваться, ни у кого не станет спрашивать на это разрешения. Скорее всего, когда катастрофа станет заметной, предотвратить ее уже будет нельзя никаким способом. Да, я знаю, что все это сейчас кажется фантазиями и страхами уже немолодого человека, к тому же выросшего на апокалиптической научной фантастике прошлого века – как известно, в основном не сбывшейся. И все же лично я буду настоятельно рекомендовать ОЧ ввести всемирный пятилетний мораторий на введение в действие универсального ИИ. Для того чтобы можно было заранее как можно более всесторонне проверить его возможности и угрозы. Спасибо за внимание. Буду рад пообщаться в кулуарах со всеми, кто желает.

Аплодисментов аудитории не последовало, но, кажется, в первый раз с момента открытия форума в атмосфере съезда повеяло неопределенностью. Следующие несколько выступлений были посвящены техническим деталям работы суперкомпьютера SHANE. Свежую струю внес швейцарский юрист, говоривший с сильно резавшим слух немецким акцентом, но здраво по сути. Он отметил, что введение в действие механического алгоритма, не только не уступающего общему человеческому интеллекту, но даже превосходящему его, порождает огромное число потенциальных юридических коллизий во всех областях права. Главная проблема заключалась в том, что такой алгоритм будет иметь все основания претендовать на права человека, да еще и принадлежащего к самому элитному грейду A+. С развитием подобных систем механических алгоритмов с человеческими правами на планете будет становиться все больше, что приведет к необходимости пересмотра большинства сложившихся веками юридических норм.

После еще трех докладов пришла очередь Роберта. У него не было ни малейшего страха выступлений в любой аудитории. Это отчасти врожденный навык, но он отлично тренируется за несколько лет работы лектором, тем более в таком университете, как Гарвард. Надо лишь сосредоточиться на смысле выступления, логике приводимых аргументов и при этом относиться к аудитории, даже такой авторитетной, как эта, как к студентам-первокурсникам.

– Уважаемые коллеги! Я представляю сейчас здесь не столько себя, сколько коллектив исследователей одного из самых авторитетных университетов мира. Мой великий соотечественник – писатель, ученый и пророк научной эры Айзек Азимов – когда-то сформулировал три закона робототехники, не потерявшие актуальность и сегодня. Уверен, все вы о них знаете еще с начальной школы, но я все же позволю себе их повторить с этой высокой трибуны. Мы с моими коллегами – физиками, математиками, компьютерщиками, философами – попытались научно проанализировать то, насколько универсальный ИИ будет им соответствовать. Итак, первый закон. Робот не имеет права нанести вред человеку. К сожалению, до сих пор никто не смог точно, в терминах компьютерных алгоритмов, сформулировать, что есть для человека вред, а что – польза. Современная философия утверждает, что высшая цель прогресса, а значит, и польза – это счастье человека. Допустим, героиновый наркоман просит робота дать ему еще одну дозу, чтобы облегчить его страдания. Отказать наркоману – означает причинить ему немедленный вред. Сможет ли универсальный интеллект разобраться даже в этом простейшем случае, причинить кажущийся сиюминутный вред человеку ради его же куда более важной будущей пользы? А ведь это лишь азы. Когда подобная система интеллекта начнет размышлять о глобальных вопросах человечества, то к каким странным, непонятным нам и, главное, совершенно непредсказуемым выводам она может прийти? Второй закон робототехники. Робот не может допустить своим бездействием, чтобы был нанесен вред человеку. Представьте, что роботизированная система без контроля диспетчеров управляет самолетом, который терпит крушение над населенным городом. Она может попытаться посадить самолет на оживленной улице, что вероятнее всего, спасет пассажиров, но приведет к гибели большого количества случайных пешеходов. Или она может увести падающий самолет за пределы города, но тогда сотни его пассажиров уже ничто не спасет. Как универсальный ИИ сможет принять хоть какое-то решение в ситуации, когда любое выбранное им действие означает одновременное грубейшее нарушение и первого, и второго законов? Сможет ли он вообще хоть как-то функционировать в любой экстренной ситуации, встав перед такой дилеммой? Наконец, третий закон: робот должен заботиться о собственной безопасности, если это не противоречит первым двум законам. Но что, если универсальный ИИ будет осознавать себя достойной самостоятельной личностью, не менее ценной для общества, чем любой отдельный человек, созданный природой из органической белковой материи? Тогда он вполне может логично рассудить, что третий закон должен поменяться местами с первым. И ради собственной безопасности система универсального интеллекта решит, что для сохранения себя она абсолютно вправе пожертвовать человеческими жизнями. Одной жизнью, двумя, миллионом, всем человечеством – не принципиально, для системы это будет лишь вопрос количества, а не качества. На основании вышесказанного мы категорически против легализации универсального ИИ. Причем мы настаиваем не на пятилетнем моратории, как это предлагал наш великий русский коллега ранее сегодня, а на его полном запрещении. Спасибо за внимание.

Аплодисменты на этот раз прозвучали, но очень робкие. Кажется, атмосфера наэлектризовалась теперь уже довольно ощутимо. Спускаясь с трибуны, Роберт почувствовал на себе взгляды сотен пар настороженных глаз. Он случайно заметил в зале того индуса, который накануне вслед за ним регистрировался в гостинице. Тот сидел неподалеку в традиционном белом головном уборе сикхов и провожал его острым пристальным взглядом. Модератор конференции с явным облегчением объявил двадцатиминутный перерыв для кофе и неформального общения делегатов.

Роберт остался до конца выступлений в этот рабочий день, попутно успев несколько раз связаться с аспирантами своей лаборатории по текущим рабочим вопросам с помощью коммутатора виртуальной реальности. Он также оставил сообщение Хелен, которой почему-то сегодня не было в зале, предложив ей провести вторую половину завтрашнего дня, после закрытия конгресса, катаясь вдвоем на горных лыжах. В промежутке между сессиями с большим удовольствием, почувствовав себя на несколько минут студентом рядом с маститым профессором, обменялся личными контактами с Андреем Беловым. Хотя академик свободно говорил на английском, в этот раз он предпочел свой родной русский, а Роберт понимал сказанное через звуковой синхронный перевод программы – персонального помощника.

В конце сентября темнело уже довольно рано. Когда Роберт взял флайер, чтобы перенестись на вечеринку к Тэйлору, над роскошной долиной уже сгустились сумерки, и он выбрал программу автоматической навигации в ночных условиях. На высоте в несколько сот метров было еще более прохладно, чем внизу, но он все-таки решил оставить окна кабины частично открытыми, чтобы на низкой скорости насладиться открывавшейся внизу вечерней панорамой швейцарских Альп с заснеженными вершинами. В темноте на приличном расстоянии мелькали тут и там огоньки других флайеров. В основном, они двигались на более низкой высоте и гораздо быстрее – все явно спешили по своим делам. Техника безопасности полетов в Швейцарии соблюдалась особенно строго: практически ни при каких обстоятельствах не допускалось ручное управление летающими машинами, так как в условиях гор это было особенно опасно.

Роберт был доволен и своим выступлением, и реакцией аудитории, чувствуя себя удовлетворенно и расслабленно. Но в его голове, как всегда, проносился целый рой мыслей на разные темы. Он размышлял о том, как неузнаваемо изменится мир еще лет через пятьдесят и как хочется, чтобы он к этому времени все еще ощущал себя бодрым и молодым; о том, с кем из роскошных киноактрис прошлого или настоящего провести следующее эротическое виртуальное свидание по прибытии домой послезавтра; о сегодняшней вечеринке: зачем она ему, нужно ли обсуждать с Тэйлором темы конгресса или лучше просто выпить, расслабиться, повнимательнее приглядевшись к его аспиранткам. Может быть, даже слегка, как бы в шутку или по-дружески, пощипать их за попки, если после пары бокалов глинтвейна они покажутся ему достаточно аппетитными. Хорошо, что времена, когда за такие невинные приставания можно было угодить под суд, давно канули в Лету: мораль современной эпохи наслаждений стала почти такой же раскрепощенной, как во времена хиппи прошлого века. Эта мысль заставила его улыбнуться.

На приборной панели флайера внезапно загорелись несколько красных лампочек. Еще через пару секунд зазвучал громкий, резкий сигнал аварийной тревоги. В первое мгновение Роберт даже не понял, что происходит. Шестым чувством, а может быть, просто периферийным зрением, он понял, что опасность – не в поломке флайера, а приближается откуда-то извне. Он повернул голову вправо и увидел темный, неосвещенный, едва различимый в темноте флайер, двигавшийся на бешеной скорости прямо к нему. Роберт обладал хорошей реакцией и умел быстро принимать решения. Хотя он никогда не был в таких ситуациях, но вспомнил, что при включении аварийного сигнала пассажир мог нажатием самой правой кнопки в верхнем ряду приборной панели перевести флайер в режим ручного управления.

Он успел это сделать за мгновение до того, как странный неопознанный флайер на скорости свыше двухсот километров в час врезался бы ему прямо в бок, неизбежно превратив его собственный аппарат в груду осколков, а его самого – в ошметки мертвой плоти. Он рванул штурвал вверх, но полностью не смог избежать удара. Но теперь вектор силы этого удара пришелся вскользь, в задний правый бок, что намного уменьшило повреждения. Его флайер даже уцелел, но понесся вниз, уйдя в крутое пике. Роберт отчаянным движением штурвала смог немного выровнять траекторию полета и даже краем глаза высмотрел внизу, в горной долине, относительно пологое место, где можно было бы приземлиться. Но в этот момент темный флайер без опознавательных знаков, сам уже сильно разбитый, снова оказался у него в хвосте, и нанес еще один удар, который стал для флайера Роберта фатальным. Теперь он уже сам, всем своим телом почувствовал сильнейший, неописуемо болезненный удар, пришедшийся ему сзади и сбоку. В его глазах резко потемнело. До земли оставалось меньше ста метров, и его аппарат все так же неконтролируемо снижался. Темный флайер снова оказался прямо перед ним, готовясь нанести третий, смертельный удар прямо в лицо Роберта. Последнее, что он успел осознать, – это неминуемость гибели. Но вражеский летательный аппарат вдруг зацепился за выступ скалы, в нескольких метрах от которого они в эту секунду пролетали, и с ярким фейерверком рассыпался на части прямо перед ним. Флайер Роберта увлек его вниз, в сторону каменистого плато, уже покрытого довольно толстым слоем снега.

Больше он ничего не помнил.

Глава 4
Отбытие

Штат Флорида (США), центральный космодром на мысе Канаверал, 20 сентября 2084 года

В космическом центре имени 35-го президента США Джона Ф. Кеннеди, основоположника великой американской космической эры, апогеем которой стала первая высадка астронавтов на Луну, собрались десятки тысяч людей. Помимо семнадцати тысяч штатных сотрудников крупнейшего в мире комплекса для космических стартов, к этому событию съехалось еще и множество зрителей, которых могло быть и несколько десятков миллионов, если бы площадь небольшого острова Меритт, соединяющегося с мысом Канаверал, могла вместить всех желающих. Сегодня здесь собрались известные политики, репортеры, важные гости из Европы, а также избранные представители американской элиты, получившие специальные приглашения.

До старта космического корабля Falcon 1492 оставалось около четырех часов. Собственно, ничего экстраординарного в самом факте такого запуска не было. На земную орбиту корабли с экипажами отправлялись почти как самолеты, по расписанию – два-три раза в неделю с девяти космодромов, расположенных в разных точках Земли. В остальные дни в космос взлетали ракеты, управляемые автоматическими системами. В основном они выполняли техническую работу на орбите, связанную с обеспечением разнообразных коммуникаций и контролем за природными процессами, происходящими на планете. Особенный интерес в последние годы представляло изучение из космоса глубин Мирового океана, который просвечивался мощными ультразвуковыми радарами, что давало ученым ценнейшие сведения о движении литосферных плит, выработке сине-зелеными водорослями кислорода, о количестве планктона в океане и состоянии коралловых рифов. Спутники также следили за ростом сельскохозяйственных посевов, заранее предупреждая их владельцев о надвигающихся засухах, и сигнализировали городским властям об угрозе загрязнения их воздуха. Наиболее экзотическим космодромом по-прежнему был центр в тропической Французской Гвиане. Благодаря его расположению на экваторе с него можно было посылать корабли на геостационарную орбиту с наименьшими затратами энергии, так как отсюда до нее было ближе всего. Но для самых ответственных запусков этот космодром не годился: здесь не было инфраструктуры для сборки деталей, предназначенных для крупных кораблей и орбитальных станций. Самым загруженным и современным местом старта кораблей оставался мыс Канаверал во Флориде. Сегодняшний запуск корабля серии Falcon с технической точки зрения был самым обыкновенным: его интернациональный экипаж состоял всего из пяти человек, сам корабль весил не более пятисот тонн: малыш по сравнению с грузовыми гигантами для сообщения с Луной массой впятеро больше. Его двигатели работали на обычном химическом топливе, а полетная задача сводилась к тому, чтобы вывести экипаж на орбиту и там совершить стыковку с другим, гораздо более современным межпланетным кораблем, полностью заранее собранном на орбите. Уровень надежности запусков ракет приближался к ста процентам: последняя фатальная авария при выводе людей на орбиту произошла более полувека лет назад.

Но за этим стартом впервые за десятилетия напряженно следила большая часть человечества. Номер ракеты «1492» соответствовал году покорения европейцами Америки. Теперь, примерно шестьсот лет спустя, мир стоял на пороге нового великого прорыва в неизвестность.

Пресс-конференция начиналась в восемь утра. Ее транслировали все информационные агентства мира. Со стороны NASA перед журналистами предстала целая команда технических специалистов, возглавляемая Джейсоном Маском, вице-президентом NASA, внуком легендарного Илона, когда-то, более семидесяти лет назад, впервые запустившего серию ракет Falcon, остававшейся с тех пор (разумеется, с колоссальными доработками) главной рабочей лошадкой мировой космонавтики. «Фалконы» не только доставляли грузы на орбиту, как это было задумано в начале этого проекта, но и столь же успешно обеспечивали грузовое сообщение с тремя динамично растущими лунными базами: американской, европейской и китайской (расположенной на темной стороне Луны). Сам легендарный Илон, отпраздновавший 113-й день рождения, давно отошел от дел, редко покидая свою ферму, расположенную в живописном месте в густых джунглях Голубых гор на севере Ямайки. Поселившись на этом зеленом карибском острове, Маск-старший в очередной раз в своей жизни совершил почти невозможное: его личная популярность на Ямайке сначала сравнялась, а затем и превзошла популярность Боба Марли, идола музыкального стиля регги прошлого века. Илон Маск, которого обслуживал целый отряд придуманных им же самим домашних роботов, следил за происходящим с помощью средств виртуальной реальности. Многие ждали, что конференция начнется с его приветственного слова, но такового не последовало, что вскоре породило слухи, что патриарх современной космонавтики уже скончался, но это зачем-то держится прессой в тайне.

Первый вопрос французского журналиста был вполне ожидаемым.

– Марс не случайно назвали в честь бога войны. Пока все попытки человека ступить на его поверхность неизменно заканчивались трагедией. Международный мораторий на полеты людей на Красную планету истек лишь недавно. Что вселяет в вас уверенность, что мы снова не пожертвуем человеческими жизнями ради неясной, возможно, утопической цели?

Джейсон Маск вздохнул, сделав паузу перед ответом. Да, воспоминания о прошлых экспедициях до сих были невероятно болезненными. Многие эксперты в области космонавтики после двух проваленных миссий даже решили тогда навсегда поменять сферу деятельности.

– Мы уверены, что на этот раз наша команда, составленная из лучших астронавтов в мире, успешно выполнит всю предусмотренную программу и вернется домой невредимыми. Раньше мы многое делали неправильно. Сейчас мы обладаем совершенно иными технологиями. Спустя какое-то время миссии на Марс будут такими же простыми и обыденными, какими стали в наше время пилотируемые полеты на Луну.

– Да, но зачем рисковать жизнями? Почему бы для начала не провести такой же полет на новом корабле в автоматическом режиме? Да и зачем человеку вообще физически колонизировать другие планеты с абсолютно враждебными для земных организмов условиями?

– Как говорил один из пионеров космонавтики, Земля – это колыбель человечества, но нельзя всю жизнь прожить в колыбели. Марс станет постоянно обитаемым не позднее чем через двадцать лет, и это будет началом покорения человеком всей Солнечной системы. А в ней, поверьте, нас ждет столько открытий и чудес, что сейчас их даже невозможно себе представить. Освоение Марса – лишь первый шаг на этом долгом, достойном, прекрасном пути.

– А вас не беспокоит то, что мы по-прежнему не знаем, как спасти экипаж, находящийся на расстоянии ста миллионов километров от Земли, если что-то пойдет не по плану?

– Я не говорю о том, что рисков нет. Но могу с полной ответственностью подтвердить, что все системы межпланетного корабля «Орион-5», ожидающего астронавтов для стыковки на орбите, были многократно тестированы на надежность и отказоустойчивость. Все тесты показали отличные результаты. Кроме того, как известно, была проведена многомерная компьютерная симуляция полета. Программа показала, что экипаж благополучно выполнит свою миссию и вернется домой в полном составе с вероятностью 98 %. При последующих полетах к Красной планете, с учетом наработанного первопроходцами опыта, этот ожидаемый процент успеха станет еще выше. Мы готовы к тому, чтобы между Землей и Марсом возник такой же устойчивый космический мост, какой давно существует между Землей и Луной.

– К команде астронавтов хотел присоединиться ваш племянник, опытный пилот, не раз выводивший грузовые корабли на орбиту. Однако он так и остался запасным членом экипажа. Говорят, что это вы лично вычеркнули его, сократив первоначальный список до пяти человек. Может быть, просто дело в том, что у вас в последний момент взыграли родственные чувства?

Руководитель миссии ответил без раздумья.

– Мы обсуждали окончательный состав экипажа на протяжении нескольких недель. Было решено, что для идеальной психологической совместимости в полете должно присутствовать не более одного человека от каждой из пяти ведущих космических держав. Как вы знаете, Дэвид Роджерс, будущий командир корабля «Орион-5», – американец. Двух американцев в экипаже быть не может. Напомню, что изначально лететь должны были семеро человек. Однако японский член экипажа отказался от полета. После этого мы решили, что пять членов команды – достаточное минимально необходимое число для выполнения всех задач миссии.

Еще один вопрос задала английская журналистка, сотрудница журнала Economist.

– Постройка корабля «Орион-5» на орбите длилась два года и обошлась в четыреста миллиардов долларов. И это – только на сам комплекс, не считая затрат на научно-исследовательские работы и всестороннее тестирование работы его модулей. Не слишком ли расточительно? Вспомните, чем сто лет назад закончилась лунная программа «Аполлон». Все корабли благополучно выполнили свою миссию и вернулись домой, но общество больше не хотело нести чудовищные затраты на дальнейшие полеты, и программу закрыли, даже не сказав спасибо ее авторам. Не произойдет ли то же самое и с марсианской миссией? Право, на Земле еще достаточно задач, на которые было бы правильнее потратить эти средства.

Ей ответил другой сотрудник NASA, из руководства технической частью миссии.

– Лунная программа прошлого века принесла человечеству огромную научно-техническую пользу. Это же произойдет и сейчас. Корабль «Орион» – самое сложное инженерное сооружение, когда-либо созданное человеческим интеллектом. Это одно из редких, по-настоящему прорывных технических достижений, продвигающих вперед сами возможности человечества. Мы стоим на пороге самого великого достижения XXI века. Правда, не всем бухгалтерам это под силу осознать.

Зал недовольно зашумел после такого агрессивного, не вполне вежливого замечания, но во многом сотрудник агентства был прав.

Джейсон Маск попросил собравшихся надеть шлемы виртуальной реальности с голографическим погружением. Помимо журналистов подключиться к этой трансляции могли все желающие зрители в мире: по приблизительным оценкам, за этой трансляцией в режиме онлайн следили около двух миллиардов человек. Сопровождающий текст озвучил сам вице-президент NASA.

Перед взором зрителей одна за другой проносились поразительные объемные панорамы Красной планеты, снятые с ультравысоким разрешением искусственными спутниками на орбите Марса, а также камерами, установленными на десятках самоходных автоматических аппаратов, бороздивших самые интересные уголки единственной пригодной для освоения человеком планеты Солнечной системы (Венера из-за своей адски раскаленной, наполненной ядовитыми газами атмосферы к таковым не относилась). Качество съемки было столь реалистичным, что зрители могли физически почувствовать себя покорителями Марса.

– Только посмотрите на эти фантастические пейзажи. На первый взгляд они могут казаться безжизненными, но это не совсем так. Красный цвет поверхности на снимках из космоса в основном создает висящая в разряженной атмосфере пыль, состоящая из мельчайших окисленных частиц железа и кремния. Астронавты, которые ступят на поверхность планеты и для прибытия которых уже все готово, увидят у себя под ногами землю не красного, а в основном серого и коричневого цветов, весьма похожую на привычные нам пустынные земные ландшафты. На экваторе Марса, днем представляющего собой довольно теплое место с температурой плюс двадцать градусов, земляне увидят пейзажи, похожие на розоватые пустыни Аризоны, и серые склоны земных вулканов. Почва под их ногами, в отличие от сыпучего и опасного лунного грунта – острого мелкого песка, на Марсе будет более твердой и надежной. Правда, ночами температура даже на экваторе резко опускается на сто градусов – до минус восьмидесяти. Но ведь и на Земле есть столь же холодные районы, где тем не менее человек выживает. В северных районах Марса почва напоминает тундру на Аляске или в Сибири. Там холодно даже днем, не говоря уже о ночах, когда столбик термометра падает ниже минус ста десяти градусов по Цельсию. Однако для жилых модулей землян и их скафандров с надежной системой термозащиты это не представляет проблемы. Зато у полярных районов по сравнению с экватором есть огромный плюс. Там начиная с определенной широты прямо под поверхностью Марса находятся глыбы водяного льда. Астронавту достаточно немного пробурить землю, и в его распоряжении будет любое количество воды, необходимое для того, чтобы утолить жажду, растопив лед в жилом модуле и удалив из нее вредные солевые соединения, а также для хозяйственных нужд: например, чтобы поливать почву под растениями в теплицах. На самих полюсах глыбы льда прямо на поверхности образуют огромные шапки, размер которых уменьшается летом, но становится значительным зимой. В целом можно констатировать, что у поселений землян на Марсе в будущем независимо от размеров колонии проблем с наличием воды – главного источника жизни – не возникнет.

На экране продолжали проноситься необычные, влекущие к себе загадочные панорамы.

– К сожалению, в остальном условия на планете для землян будут (по крайней мере, вначале) совсем не дружественными. Атмосфера Марса почти полностью состоит из углекислого газа. Свободного кислорода в ней практически нет и не будет, вероятно, никогда. Для того чтобы удержать кислород у поверхности планеты, необходимо создать атмосферу по подобию земной, что пока выходит далеко за пределы возможностей науки. Но зато нет сложностей в том, чтобы выделять из марсианской атмосферы для изолированных жилищ и скафандров любое количество кислорода O₂ из углекислого газа CO₂ при наличии катализаторов реакции и энергии, которой у поселенцев будет в избытке благодаря атомным генераторам. Таким образом, до определенной степени обеспечение землян кислородом для дыхания также не будет проблемой. И еще одна хорошая новость: многолетние исследования показали, что почва Марса, насыщенная микроэлементами, вполне подходит для выращивания на ней земных растений при условии наличия углекислого газа и солнечного света, необходимых для реакции фотосинтеза. Мы сможем, хотя пока лишь в ограниченном объеме, в теплицах выращивать овощи, богатые растительным белком и витаминами. Из растительного протеина можно затем делать искусственные мясные стейки. Разумеется, марсианская пища на первых порах не будет разнообразной, питаться ею на протяжении многих лет вряд ли возможно, но выжить в течение нескольких месяцев – абсолютно реально. Самой большой проблемой (не считая психологической оторванности от Земли) для колонистов станет космическая радиация. На Земле наши организмы от нее защищает плотная атмосфера. На Марсе атмосфера такая разряженная, что человек за два дня на его поверхности получит столько же радиации, сколько на Земле – за целый год. Оболочка скафандров, стены жилищ хоть и снижают воздействие радиации, но не полностью. Поэтому для первых колоний астронавтов жилища будут находиться на глубине около пяти метров под поверхностью планеты, в защищенных капсулах. Тем не менее даже там свести вредное воздействие космической радиации к нулю пока невозможно. Астронавты будут подвергаться дозам излучения во время их исследовательской работы на поверхности планеты. Растения, выращенные для питания землян, также будут содержать в себе большую дозу радиации. Но частично ее воздействие мы сможем нейтрализовать ежедневным приемом колонистами специальных лекарств, выводящих радиацию из организма. И пока максимальное разрешенное время пребывания человека на Красной планете будет ограничено одним годом.

На протяжении рассказа перед глазами зрителей продолжали возникать фантастически красивые, динамично меняющиеся картинки. Зрители поднимались к огромному, хотя и давно остывшему кратеру вулкана Олимп – самой высокой горы во всей Солнечной системе, высотой в три Эвереста. Затем быстро проносились над удивительными каменными изваяниями. Некоторые большие камни, казалось, имели совершенно гладкую, будто искусственно обработанную, форму. В западной части планеты огромные валуны словно выстроились в ровные, соединенные друг с другом ряды, отдаленно напоминая стены земных крепостных сооружений. Некоторые детали фотографий, сделанных со спутников, ставили ученых в тупик. Кое-где загадочные небольшие камни отдаленно напоминали человеческие фигуры или лица; в одном из районов планеты между камнями словно росли странные, непонятной природы тонкие образования, похожие на окаменевшие стебли растений. Но главное открытие, связанное с Марсом, ожидало ученых после того, как один из марсоходов глубоко, примерно на десять метров, пробурил поверхность и извлек оттуда образцы подземных пород. Их фотографии и результаты химического анализа стали сенсацией. В этих породах были обнаружены свежие следы жизнедеятельности бактерий, а также отверстие с гладкими стенками, словно проделанное в грунте неизвестным живым существом. Теперь на вопрос, столетиями не дававший покоя ученым, – есть ли жизнь на Марсе? – можно было почти уверенно ответить положительно. И если жизнь там действительно была, то это переворачивало и представления о происхождении жизни на Земле.

Страницы: