Футарк. Второй атт Измайлова Кира

– Ну да. Иногда под настроение может еще национальный гимн спеть. Или там «Ячменное зерно». А вот кавалерийские песни – только себе под нос, потому что там слова очень неприличные и мама ругается… – Сирил перевел дыхание. – В этом доме акустика хорошая, все живо проснутся!

– О господи, – сказал я и вдруг вспомнил поездку на курорт, воющую собачку соседки и замечательное изобретение под названием «беруши». Надо обзавестись, пожалуй! – Ладно, скажи лучше, когда ожидать основного нашествия?

– Дня через два или три, – ответил он. – Мама никак не может решить, что с собой взять. Вот полковник – сразу видно армейскую жилку – в один момент собрался, а теперь над ней подтрунивает.

– Ясно… – тоскливо вздохнул я.

– А я у тебя это время поживу, – добавил кузен.

– Чтобы я не сбежал? – озвучил я догадку, первой пришедшую мне в голову.

– Не-э-эт… – Сирил вздохнул и повернулся ко мне анфас.

– Боже, – сказал я и выронил газету. Под левым глазом у кузена красовался роскошный фиолетовый фингал, а самого глаза было почти не видно. – Где тебя угораздило так приложиться?!

У Сирила имелось скверное обыкновение спросонок, не продрав глаз толком, отправляться в умывальную, и порой он вот так уже налетал на косяк или на открытую дверь. Правда, обычно лбом, а один раз он расквасил нос.

– Это не я приложился, это меня приложили, – мрачно пошутил он. – Сам понимаешь, в таком виде мне дома показываться нельзя. Знаешь, что будет, если мама увидит меня с таким украшением?

– Знаю, выжженная пустыня на месте Блумтауна, – машинально ответил я. – А кто это тебя так приласкал? Кто-то из твоих так называемых приятелей?

– Нет, куда им, руки коротки, – отмахнулся Сирил, который вообще-то был не дурак подраться и боксировал достаточно прилично. – Это совсем другая история…

– Очень любопытно! Дорогой кузен, а не изложишь ли ты мне подробности этой истории? Чтобы, так сказать, знать, к чему готовиться? И, – добавил я мстительно, – такой синяк за три дня все равно не сойдет. Сделается разноцветным, и все.

Сирил тяжело вздохнул, явно прикидывая, стоит мне довериться или нет. Потом все-таки решился.

– Помнишь того типа, который явился во время чаепития? – спросил он. – На которого Ми… миссис Вашингтон собак спустила.

– Помню, конечно, и что? – кивнул я, посмеиваясь про себя: Сирилу повезло, что миссис Вашингтон зовут Мирабеллой, а не, скажем, Сарой или Клариссой. Тогда ему было бы сложнее оговариваться.

– Что он приходит не в первый раз, мама говорила. К миссис Вашингтон тоже кто-то наведывался, я только не знаю, тот же это человек или другой.

– Сирил, я помню: он настойчиво убеждает продать поместье, – поморщился я. – Только почему он обращается с этим к тетушке Мейбл?

– Да потому что все знают, что поместье точно принадлежит не полковнику, он же к нам переселился, – хмуро ответил кузен. – И как-то принято считать хозяйкой именно маму. А она не разубеждает, зачем? Кому-то что-то объяснять, тем более посторонним людям… Это же наши семейные дела! Ну и потом она действительно не хочет расставаться с поместьем, зачем еще тебя припутывать? Думала, скажет «нет», и все, а этот тип ходит и ходит…

– Хм, ну допустим, – согласился я. – А как из всего этого проистекает наличие фонаря у тебя под глазом?

– Ну ты помнишь, он сказал: «Вы еще пожалеете»?

– Да.

– До этого еще другое было. Я сейчас дословно не воспроизведу, но что-то было в духе: «Как бы вам не расстаться с самым дорогим». Я еще посмеялся: это такой бульварщиной отдает! Сказал, мол, мама, следи внимательнее за своими розами, а плковнику посоветовал ночевать на конюшне, чтобы лошадь не увели…

– Он тебя не взгрел? – поинтересовался я.

– Нет, я успел удрать, – хмыкнул Сирил. – Но теперь на конюшне в самом деле ночует грум! Вот повезло бедняге…

– Ты не отвлекайся, – остановил я увлекшегося кузена. – Говори по делу.

– Ну… – вздохнул он. – Если по делу, то мама решила, что розы она может вырастить новые, а вот я у нее один-единственный!

– Ах вот оно что! – сообразил я. – Тетушка Мейбл решила убрать тебя подальше от опасности? Ну и прислала бы тебя одного, зачем переезжать всем семейством?!

– Так если я приеду в город один, я же дома жить не буду, – усмехнулся Сирил. – Ты меня не знаешь, что ли? Вот, чтобы за мной присматривать, они с полковником тоже едут к тебе…

– Я всегда говорил, что от тебя сплошные неприятности, – вздохнул я. – Хорошо, с этим разобрались, но тайну синяка под глазом ты мне так и не открыл!

– Дело было так, – завел кузен. – Вчера вечером я, как обычно, поехал в клуб. Мама была против, полковник ее поддержал, но у нас там составлялась хорошая партия, так что я попросту выскочил в окошко. Машину-то я теперь нарочно оставляю так, чтобы можно было сразу прыгнуть за руль и умчаться… В общем, я прекрасно провел вечер, потом вышел и пошел к машине. – Тут Сирил примолк, и я понял, что путь его был тяжел и извилист. Одним словом, он опять набрался. – Ну и тут меня хватают сзади в четыре руки и тащат в подворотню! Я даже дернулся не успел, а меня уже прижали к стенке!

– И?

– Что – и? Ну и загробным таким голосом говорят… а амбалы, я тебе скажу, о-го-го какие! Говорят, в общем, на первый раз мы тебя просто попугаем, а еще поймаем – покалечим. Передай, сказали, матери своей, чтобы не упиралась, продавала поместье, не то тебе точно крышка…

– Хм, – произнес я. – Оригинальный метод вести дела. А ты?

– А что я? Я испугался! – гордо сказал Сирил. – И сказал, что они кретины, потому что владеет поместьем вовсе не мама, а мой кузен по праву майората. Я, правда, не уверен, что они такие слова знают… В общем, тогда они мне под ребра дали. Врешь, говорят! А я им – да узнайте у поверенного! Тогда вроде засомневались… Ладно, сказали, проверим, но, если набрехал, берегись!

– А синяк-то откуда? – безнадежно спросил я. Кузен сдал меня крайне элегантно, ничего не скажешь. С другой стороны, разве я смог бы бросить тетушку Мейбл в такой ситуации?

– Ну, когда они меня отпустили, я хотел одному в нос засветить… – смущенно сказал Сирил.

– Ты же испугался!

– Так я от страха! И вроде бы даже попал, – засомневался он. М-да, надираться до невменяемого состояния кузен умеет. – Ну а он сдачи мне дал. Кулачище – с кузнечный молот! Я пока очухался – их уже и след простыл. Пришлось в клубе ночевать, не мог же я так домой ехать… И вообще у меня до сих пор в голове звенит! Может, у меня сотрясение мозга?

– Сотрясение чего? – привычно отозвался я, а Сирил надулся. – Ладно… Опознать этих громил сумеешь?

– Да я тебе их нарисовать могу, – фыркнул кузен.

– Действуй, – велел я, и мы переместились в кабинет.

В отличие от меня, Сирил неплохо рисует. Правда, всерьез он к этому не относится, предпочитая делать злые шаржи и карикатуры на знакомых, но рука у него поставлена что надо. (Тут я припомнил свой «шедевр», вот уже который месяц кочующий по галереям с табличкой «Обнаженная», работа неизвестного художника», и содрогнулся.) Возможно, где-то кузен преувеличил, да и видел он этих парней в темноте, едва рассеянной тусклым фонарем… Но, наверно, сходство все-таки имелось.

– Вот, примерно так, – сказал он. – Роста оба, кстати, немаленького, не ниже меня точно. Только такие… широкие. Руки грубые, похоже, ребята из простого люда… А, еще у одного изо рта скверно пахло! Зубы, наверно, гнилые…

– Приметы – просто прелесть, – фыркнул я. – Ладно. Ты к синяку серебряную монету прикладывал? Или сырое мясо?

– Где бы я взял сырое мясо посреди ночи?! – изумился кузен. – И тем более серебряную монету…

– Понятно. Теперь уже поздно… Потом загляну в аптеку, узнаю, может, у них есть какие-нибудь примочки. А теперь иди и дай мне подумать.

Подумать мне, разумеется, не дали. Только я сосредоточился, как Ларример доложил о визитере. Ну что им всем неймется?!

На сей раз это оказался прилично одетый джентльмен, представившийся как мистер Бабкок, поверенный, и заявивший, что у него есть ко мне дело, не терпящее отлагательств.

– Излагайте, – коротко сказал я.

Этот тип мне сразу не понравился, хотя я предпочитаю не судить по первому впечатлению. Но было, было в нем что-то неприятное. То ли манера причмокивать через каждые два слова, то ли интонации… Да и внешность у него оказалась не самая располагающая: тощий, сутулый, плюгавый какой-то, редкие сальные волосы тщательно начесаны на лысину, а руки постоянно пребывают в движении. И еще – он не смотрел мне в глаза. Ну хорошо, если придираться к формулировкам – он ни разу открыто не взглянул мне в лицо, а таких людей я крайне не люблю.

– Мистер Кин, – начал мистер Бабкок, – персона, которую я имею честь представлять, крайне заинтересована в приобретении земли, находящейся в вашем владении, а также всех жилых и хозяйственных построек на ней… Известно, что вы не проявляете тяги к жизни в сельской местности, а угодья простаивают, тогда как могли бы приносить недурную прибыль…

– Вот как? – приподнял я брови. – И на каких условиях мне предлагается эта сделка?

– О, не извольте сомневаться, мистер Кин, – зачастил он, – на самых, самых выгодных…

Бабкок озвучил сумму. Я прикинул в уме: ну, если учесть, что особняк только что отремонтирован, сад приведен в порядок… Вроде бы вполне приличная сумма. С другой стороны, я никогда особо не интересовался крупными сделками с недвижимостью, не следил за динамикой цен на землю и не мог как следует оценить, не пытается ли эта неизвестная персона обвести меня вокруг пальца!

– Никаких долговых расписок, – сказал Бабкок, внимательно следивший за переменами выражения моего лица, – оплата будет проведена в той форме, которую вы сочтете наиболее приемлемой, будь то…

– Можете не тратить слов, – поморщился я. – Поместье не продается.

– Мистер Кин, если предложенная цена вас не устраивает, то вы можете ознакомиться… – Он, будто прочитав мои мысли, принялся выкладывать из портфеля какие-то бумаги. – Вот, вот и вот… Здесь можно проследить, как менялась стоимость акра земли за последние пять лет. Не сомневайтесь, это вполне официальные документы!

– Я верю, – сказал я. – Но поместье все равно не продается, не трудитесь уговаривать.

– Но почему, мистер Кин? – уставился он на меня. – Зачем оно вам?

– А вам какое дело? – прищурился я. – Вы вправе сделать мне предложение, я вправе отказаться, разве не так?

– Мистер Кин… – процедил Бабкок и дернул морщинистой шеей. Сейчас он очень напоминал старого стервятника. – Знаете, бывают предложения, от которых не принято отказываться…

– Вот как? – приятно удивился я. – Вы открыли Америку, мистер Бабкок, с чем вас и поздравляю. А теперь извольте покинуть мой дом. Ваше общество становится навязчивым, и я не ошибусь, если скажу, что оно мне неприятно. Всего наилучшего.

– Ну что ж… – негромко сказал он, запихивая бумаги в необъятный портфель и поднимаясь. – Я думаю, вскоре вы перемените свое решение, мистер Кин!

– И не надейтесь, – сказал я вслед. Ну до чего же неприятный тип!

После всех этих перипетий ко сну я в тот день отправился не в самом хорошем расположении духа. Кажется, в Блумтауне действительно творится что-то неладное, вот только что? Ответа на этот вопрос у меня пока не было – да что там, я и вопрос-то пока сформулировать не мог! Однако тягостное предчувствие каких-то неприятностей заставляло сердце тоскливо сжиматься…

Должно быть, именно из-за тревожных мыслей снилась мне какая-то чушь: то тетушка с Сирилом пели дуэтом «Правь, Британия, морями», а полковник ими дирижировал, то мы с Ларримером и Мэри выполняли команду «На первый-второй рассчитайсь!»

Проснулся я посреди ночи – сквозь щель в неплотно задернутых шторах пробивался только тусклый свет уличного газового фонаря. Я сел на постели, пытаясь понять, что меня разбудило. Не понял, сунул ноги в тапочки, поплотнее запахнул халат, открыл дверь в коридор… и едва не вскрикнул, нос к носу столкнувшись с Ларримером. Дворецкого, облаченного в ночную рубаху и теплый колпак с кисточкой, я сразу не признал (что и немудрено при свете керосиновой лампы).

– Ох, Ларример, это вы! – воскликнул я, наконец убедившись, что вижу не призрака и не грабителя.

– Да, сэр! – подтвердил он, повыше поднимая лампу, но голосу его недоставало обычного хладнокровия.

– Что такое? – сонно спросил Сирил, выглядывая из своей спальни, расположенной прямо напротив моей. – Что за шум?

– Кажется, в дом пробрались воры! – с достоинством пояснил дворецкий.

Кузен открыл рот, подумал… и закрыл. Только рукава пижамы зачем-то засучил. Вид у него был всклокоченный и заспанный, да и синяк под глазом не добавлял очарования.

– А что случилось с электричеством? Пробки выбило? – поинтересовался я. – И что вообще произошло?

– Не знаю, сэр! – Ларример склонил голову, однако ночной колпак лишил этот жест привычной величественности. – Меня разбудили какие-то крики под окнами, а потом как будто звон стекла…

– Хм. Видимо, хулиганы какие-то, – произнес я и предложил: – Давайте обойдем весь дом и проверим, все ли в порядке.

Я живо прихватил револьвер, Сирил вооружился тяжелой кочергой, а у Ларримера имелась увесистая лампа. Правда, если он ее разобьет, мы останемся в темноте, да и пожар случиться может… Определенно, в нашей компании не хватало Мэри с чугунной сковородой наперевес! Увы, кухарка, теперь замужняя женщина, мирно почивала рядом с ненаглядным супругом и знать не знала о наших приключениях…

Кроме нас и предполагаемого грабителя, в доме никого быть не могло. Начали мы с гостиной, кухни и прихожей – разбить там окна много проще, да и воришке легче там затаиться. Ларример молча шел впереди, освещая дорогу. К его чести, он не проронил ни слова упрека, хотя не так давно я категорически отказался поставить решетки на окна, несмотря на участившиеся случаи воровства. Теперь же мне пришлось в этом раскаяться, но, как обычно, было уже поздно.

Мы обошли весь дом, комнату за комнатой: Ларример впереди, я в центре, а Сирил замыкающим. Кажется, кузен решил поберечься, пока не пройдут последствия предыдущей драки. Редкое для него благоразумие! Главное, чтобы он не засадил мне кочергой по голове, если вдруг решит ринуться в атаку…

– Кажется, все в порядке. – Ларример не скрывал облегчения. – Должно быть, просто пьяная драка, сэр!

– Еще оранжерея, – напомнил я больше для проформы. Кто же станет метить в окна мансарды, если куда проще разбить стекла на первом этаже, в крайнем случае, на втором?

– Как скажете, сэр! – согласился Ларример, и мы поднялись по лестнице до самого верха.

Я распахнул дверь… и потрясенно замер на пороге. Огромные окна оранжереи зияли многочисленными черными дырами, а мои питомцы были усеяны осколками. Из дыр тянуло прохладным ночным воздухом, а в ближайшем ко мне Echinopsis торчал длинный кусок стекла, словно кинжал в груди. Бедный Коннор буквально истекал кровью – зеленоватым соком…

– О боже! – выдохнул за моей спиной Сирил.

Признаюсь, имя божье – это не то, что рвалось с моего языка в тот момент.

Я бросился к своим крошкам и дрожащими руками стал собирать стекла. В неверном свете лампы нельзя было толком разглядеть, получили ли остальные мои питомцы серьезные ранения или дело обошлось царапинами. Но и царапины для некоторых капризных растений – дело весьма и весьма серьезное!

– Сэр, вы поранитесь! – подал голос заботливый Ларример.

– К черту! – отозвался я, с трудом проглотив более емкие ругательства. И тут же вскрикнул, почувствовав острую боль в пальце.

Как ни крути, а Ларример прав – спасательные работы придется отложить до утра. При электрическом свете еще можно было бы заняться ими немедленно, но в таком тусклом освещении… нет, бессмысленно. Одно хорошо: на улице лето, так что хотя бы от риска замерзнуть мои крошки избавлены.

Но каковы негодяи! Напасть на беззащитные растения!

Я почувствовал, как от бешенства перехватывает горло, а руки сами собой сжимаются в кулаки. Сомнений, кто и почему мог такое сотворить, у меня не было. Впрочем, доказательств тоже.

Сирил прошелся по оранжерее, хрустя стеклом (он то ли успел обуться, то ли так и спал в туфлях).

– Сэр, давайте спустимся вниз, – предложил Ларример негромко. – Я принесу вам коньяка.

– Лучше лауданума, – через силу усмехнулся я, заставляя себя разжать кулаки. Что ж, теперь у меня есть целых две причины, чтобы поймать негодяев. И, памятуя о скором приезде тетушки с полковником, нужно поторапливаться!

Сирил выпил коньяка и отправился спать. Кто-то другой мог бы испытывать чувство вины за то, что так легко выдал меня каким-то подозрительным типам и это привело к столь впечатляющим последствиям, однако моему кузену столь абстрактные понятия, как совесть, всегда давались с изрядным трудом.

Я же, даже смешав коньяк с валериановыми каплями (как утверждал мой отец, беспроигрышное сочетание – по крайней мере отец прибегал к нему всякий раз, когда ему доводилось проигрывать дело в суде), не успокоился и еле мог усидеть на месте. Хотелось броситься в оранжерею, вызвать полицию, лично отыскать негодяев… Много чего хотелось, однако я сдерживался. Только метался по кабинету и размышлял. Не оставалось сомнений, что нападение это являлось актом устрашения и призвано было продемонстрировать мне, что я так же уязвим, как и остальные. У каждого имеются свои слабости и привязанности, которые при определенной беспринципности можно использовать для достижения своих целей. Вот только одной беспринципности тут мало. Требовался мотив, и мотив веский. У того, кто стоял за всеми этими угрозами и нападениями, должны быть весьма серьезные причины так поступать. Что такого ценного могло отыскаться на моей земле? Золотоносная жила? Глупо, все подобные месторождения давно разведаны и, более того, истощены. А какой-нибудь каолин явно не являлся столь серьезной ценностью, чтобы ради него пойти на преступление. Впрочем, представления о ценностях у всех разные. Я знавал людей (если их так можно назвать), готовых убить ближнего за пенни…

Я так ничего и не надумал, только твердо решил заглянуть к Таусенду – посоветоваться и подать официальную жалобу. Помнится мне, порча чужого имущества – деяние достаточно серьезное, чтобы за него взялась полиция!

Утром я напоминал вампира, только не обаятельного джентльмена в черном плаще с алым подбоем и розой в руке, а уродливое красноглазое чудовище, жаждущее крови. Крови я действительно жаждал и, кстати, решил отныне не расставаться с револьвером. Чувствовал я себя совсем как в старые времена – вооруженным и очень опасным…

Едва рассвело, я ринулся наверх, чтобы оценить причиненный ущерб и оказать своим питомцам первую помощь. Спустя час основная работа была закончена. По счастью, серьезно пострадали только два экземпляра самых обычных Echinopsis, остальные повреждения можно было с чистой совестью считать мелкими.

Убедившись в этом, я отправился в свою спальню, оделся и тщательно побрился, после чего вызвал Ларримера и сообщил:

– Я еду в полицию. Буду к обеду.

– Но, сэр… – Вот теперь Ларример выглядел по-настоящему ошарашенным. – А как же завтрак?!

– Я не голоден! – отрезал я и, видя потрясение на лице дворецкого (утренний туалет и завтрак – священный ритуал), объяснил уже мягче: – Нужно немедленно принять меры, чтобы ночное происшествие не повторилось. Понимаете, Ларример?

– Да, сэр! – потерянно согласился он. – Но что я скажу Мэри? Она так старалась!

– Думаю, ее старания оценит Сирил, – натягивая перчатки, через силу усмехнулся я. – И вызовите мастера, пусть выяснит, что случилось с проводкой!

– Да, сэр! – У Ларримера был такой вид, словно у него на глазах рушились основы основ. Мне даже пришлось просить его подать трость и зонтик (утро выдалось ненастное)…

Инспектор Таусенд, улыбнувшись, встал мне навстречу.

– Виктор, как я рад вас видеть! – Кажется, он искренне мне обрадовался. – Надеюсь, вы опять приглашаете меня на чай? Или на этот раз будет пикник?

– Увы, – развел руками я. – Я бы рад, Джордж, но на этот раз повод для визита более серьезный.

– Что случилось? – резко посерьезнев, поинтересовался инспектор. – Да вы присаживайтесь, Виктор, не стесняйтесь. И рассказывайте!

– Благодарю, – отозвался я, устраиваясь на потертом стуле. – Видите ли, сегодня ночью совершено нападение на мой дом.

Инспектор издал какой-то нечленораздельный звук, но на мой вопросительный взгляд только махнул рукой. Мол, продолжайте.

– Посреди ночи какие-то негодяи принялись бросать камни в мои окна… – по порядку рассказывал я, однако Таусенд меня перебил.

– Кто-то пострадал? – живо спросил он.

– Да! – скорбно подтвердил я. Инспектор привстал и открыл рот, а я закончил: – Мои питомцы!

– Э, – очень глубокомысленно произнес Таусенд, затем плюхнулся обратно и ухмыльнулся: – Питомцы, значит?

Моей скорби и негодования он определенно не разделял.

– Именно! – холодно произнес я.

– Ну-ну, Виктор, не обижайтесь! – тут же пошел на попятный инспектор, смекнувший, что его реакция меня обидела. – Просто вы так сказали, как будто пострадал ваш дворецкий или там кухарка.

Я хотел было возразить, что мои питомцы ничуть не хуже людей, однако, поразмыслив, не стал. Кактусы не могут разговаривать, да и приготовить завтрак или отгладить рубашку не сумеют. Я заставил себя успокоиться и заметить спокойно:

– Даже если так, моему имуществу причинен существенный ущерб. И, я надеюсь, вы не откажетесь принять от меня официальное заявление.

– Не откажусь, конечно, – раскуривая извлеченную из ящика стола сигарету, согласился инспектор. Он затянулся, выпустил изо рта дым и произнес задумчиво: – Посреди ночи, вы говорите?

Я кивнул, подтверждая. Инспектор вздохнул, сделал еще несколько затяжек и признал неохотно:

– Мы вряд ли найдем, кто это сделал. Раз дело было ночью, свидетелей, скорее всего, не найдется. А мало ли кто из пьяниц или там мальчишек мог похулиганить?

– Пьяниц? – едко переспросил я. – Оранжерея у меня в мансарде, туда не каждый трезвый камень добросит!

– Ну, – чуть стушевался Таусенд, потом нашелся: – Значит, точно мальчишки! В бросках там соревновались или еще что…

– Мальчишки посреди ночи в таком тихом и пристойном районе? Извините, инспектор, как-то мне в это не верится!

– Не кипятитесь, Виктор! – примирительно подняв ладони, попросил Таусенд. – Я всего лишь пытаюсь понять, кто это мог быть.

– Я знаю, кто это был, – промолвил я спокойно.

– И кто же? – Инспектор впился в меня острым взглядом, позабыв даже о сигарете.

– Помните ту сцену у моей тетушки и рассказ миссис Вашингтон? – начал я.

– Такое забудешь! – искренне ответил инспектор. – Постойте, вы хотите сказать…

– Да, – подтвердил я. – Теперь они переключились на меня.

На лице Таусенда читалось искреннее недоумение. Он разрывался между доверием ко мне лично и недоверием к моим словам.

– Нет, не может быть, – потряс он головой, отчего тщательно уложенные усы и бакенбарды воинственно распушились. – Вы-то тут при чем? У вас же дом в городе, а не поместье!

– Тетушкино имение в действительности принадлежит мне, – сообщил я любезно. – И как только этим… людям стало об этом известно, они тотчас же взялись за меня.

Инспектор, спохватившись, взял уже почти потухшую сигарету и заговорил, только докурив.

– Виктор, я глубоко вас уважаю, – начал он примирительно, и я понял, что Таусенд мне не поверил. – Вот только концы с концами не сходятся. Нет на тех землях ничего настолько ценного. Ведь нет же, так?

– Насколько мне известно, нет, – признал я нехотя.

– Ну вот! – продолжил он, приободрившись. – А значит, нет и никакого резона устраивать вот эти… – он запнулся, подбирая слова, – танцы с кактусами! Мальчишки это были, просто маленькие хулиганы. Попомните мое слово!

– Ясно. – Я с трудом заставил себя успокоиться. – Что же, Джордж, я вас понял. И все же потрудитесь принять у меня заявление о нападении на дом. А чуть позже я пришлю к вам Сирила. Думаю, его побои тоже следует зафиксировать.

– Ваш кузен попал в переделку? – заинтересовался Таусенд, кажется, проглотив прилагательное «очередную».

– Да, – подтвердил я. – На него напали вчера…

Я коротко описал инспектору вчерашние события.

– Хм, – произнес он задумчиво, выслушав мой немудреный рассказ. – Возможно, в чем-то вы и правы… Но это может быть простым совпадением!

– Может, – согласился я. – Только когда совпадений так много – это уже закономерность. А теперь, простите, мне пора!

Я поднялся, и Таусенд тоже встал.

– Не обижайтесь на меня, Виктор, – попросил он, первым протягивая мне руку. – Но поймите, все это лишь ваши догадки.

– Бездоказательные, – понимающе кивнул я, отвечая на рукопожатие.

– Увы, – подтвердил инспектор. – Конечно, я сделаю что смогу.

– Премного вам благодарен! – не удержался я и распрощался, стараясь не замечать укоризненного взгляда инспектора.

Надо думать, он действительно делал все что мог. Однако этого было мало!

Домой я ехал, кипя от негодования. Мальчишки, значит! Хулиганы!..

Мальчишки? Я притормозил на перекрестке, устроив небольшой затор и выслушав несколько нелестных эпитетов в свой адрес. У меня постепенно вырисовывался план…

Для осуществления этого плана мне кое-что требовалось, так что я прибавил газу и в считаные минуты долетел до дома (на этот раз меня обругали лихачом и сумасшедшим гонщиком, но я не обратил внимания).

– Сирил тут? – спросил я, метким броском забрасывая шляпу на крючок.

– Так точно, сэр, – ответил Ларример, несколько встревоженный моим взбудораженным видом. – Ваш кузен недавно изволил встать и позавтракать…

– Отлично! Гоните его в мой кабинет! У меня для него есть дело… И да, Ларример, принесите мне сандвич, я умираю с голоду!

– Как прикажете, сэр, – сказал он и удалился, явно проглотив слова о том, что нужно было как следует позавтракать, а не улетать с утра пораньше подобно урагану!

– Сирил! – сказал я, увидев томного спросонок кузена. Видимо, он наслаждался свободой после муштры полковника, оттого и встал так поздно. – Помнишь, ты вчера рисовал громил, которые тебя разукрасили?

– Еще бы, – хмыкнул он. Глаз у него приоткрылся, но синяк приобрел угрожающе-лиловую расцветку. Нет, такой за пару дней точно не сойдет… А я, к слову, забыл заехать в аптеку, хоть и обещал.

– Так вот, садись и рисуй еще, – велел я.

– Зачем?!

– Надо. – Посвящать Сирила в свои планы я пока не собирался.

– Ну ладно… Копии сделать?

– Да, и поточнее, будь добр. Без отсебятины. По десятку, я думаю, хватит…

– Сколько?! – подпрыгнул кузен. – Ты что, Виктор?! Я…

– Чем быстрее начнешь, тем быстрее закончишь, – обрезал я. – Тем более тебе это раз плюнуть. Ах да, и тех, кто приходил к миссис Вашингтон и тетушке, тоже изобрази. Давай, трудись, отрабатывай завтрак!

– Ну ты меня еще куском хлеба попрекни… – буркнул он, беря карандаш.

– Ларример, что Сирил изволил откушать сегодня? – поинтересовался я у вошедшего дворецкого.

– Яичницу из четырех яиц с беконом и шампиньонами, жареные сосиски, белую фасоль в томате, тосты с маслом и джемом, булочки с заварным кремом и, разумеется, кофе, – добросовестно перечислил тот и добавил с некоторой укоризной: – Ваш сандвич, сэр!

– Благодарю, – сказал я и вцепился в многослойный бутерброд.

– Во всяком случае, хлеб в перечне присутствовал, – фыркнул кузен и принялся рисовать с удвоенным усердием.

– Ларример, а что там с освещением? – спросил я, прожевав. – Мастер уже приходил?

– Да, сэр, – отозвался дворецкий. – Он сказал, что кто-то перерубил кабель, идущий к дому. Все уже исправлено, сэр.

Очень интересно! Нет, мальчишки тоже могли перерезать кабель, но… Знали ли они, как рискуют? Нет, это явно делал кто-то, прекрасно осведомленный об опасности и способный легко обесточить мой дом…

– А стекольщик будет только завтра, сэр, – добавил Ларример. – Может быть, прикажете перенести ваших питомцев в дом?

– Пожалуй, некоторых стоит, – согласился я. – Пойдемте, займемся этим, пока Сирил творит… Ну а остальные пусть остаются на местах. Немного свежего воздуха им не повредит, а если вдруг пойдет дождь… ну, там осталось достаточно стекол, чтобы защитить моих крошек от непогоды!

Того времени, что мы с Ларримером устраивали пострадавшие кактусы во внутренних помещениях, кузену вполне хватило, и теперь я располагал внушительной стопкой портретов злоумышленников. Посмотрим, получится ли что-нибудь из моей затеи…

– Не забудь приписать внизу: «Награда в тысячу фунтов за живого или мертвого»! – хихикнул Сирил.

– Ты не шути, а отправляйся в полицию, – велел я.

– Зачем еще?!

– Заявишь о нападении, – ответил я. – В кои-то веки ты пострадавший, думаю, Таусенд порадуется… Вон какое доказательство у тебя под глазом. Ну и портреты этих субчиков продемонстрируй заодно… А, и скажи про перерезанный кабель! Все, мне пора!

– Как же обед, сэр?! – донесся жалобный вопль Ларримера, когда я уже был за рулем. Ну что ж, теперь – в уже знакомые бедные кварталы!

На этот раз мне пришлось покружить по узким улочкам, прежде чем я наткнулся на мальчишек, игравших во что-то замысловатое. Я понаблюдал пару минут, но правил понять так и не смог. А уж гвалт стоял!

Видимо, игра была крайне увлекательной, поскольку даже мой автомобиль заметили не сразу. Зато уж когда заметили, живо облепили всей толпой.

– Мистер Кин! – протолкался вперед старый знакомый, Пит. – Здрасьте!

– И тебе добрый день, – сказал я.

– А вы тут так просто, ищете чего или?.. – приподнял он выгоревшие на солнце брови.

– Или, – со значением ответил я. – Есть у меня пара вопросов…

– Это мы завсегда пожалуйста! – сказал Пит и поманил к себе приятелей. – Спрашивайте, чего время тянуть?

– Скажи честно, приходилось вам окна бить?

– А как же, – ответил он, шмыгнув носом. – Бывало, мячом как засадишь – тут только ноги уноси! Потом еще мяч выручай…

– А нарочно?

– Тоже случалось, – кивнул Пит. – Как-то рыжий Сандерс, мясник, поймал Вилли и так его отлупил, что тот неделю отлеживался. А Вилли всего-то у него коровий мосол стащил для своей псины… Ну мы тогда собрались потихоньку и устроили потеху – звон стоял на всю улицу! Сандерс злющий ходил, только поди докажи, кто именно бил-то! Выпороть нас дома выпороли, ясное дело, но это ерунда, первый раз, что ли? – Тут он перевел дыхание и посмотрел на меня с интересом. – А вам зачем, сэр?

– Видишь ли, этой ночью кто-то переколотил стекла у меня в оранжерее, – ответил я.

Мальчишки переглянулись.

– В оранже… где? – нахмурился чернявый Джек.

– В застекленной мансарде, где я держу растения вроде того, что вам показывал, – пояснил я. – Ну, на чердаке, если совсем просто.

– Так это ж высоко! – удивился увалень Майк.